- Ну вы поймите, Ариана, - он стоял так близко, что всё-таки пришлось смотреть ему в глаза. Зато она тут же поняла, что они не просто карие, а скорее ореховые с крапинками зелени. Мох на коре…Светлая дубовая роща в яркий солнечный день. – Экзамен у вас по современному искусству. Вы же помните? И я в составе экзаменационной комиссии. И как мне потом членам комиссии объяснять, чему я студентов своих учил?.. Писать романтические пейзажи? Вдохновляться романами Джейн Остин?..
Она понимала, что она никак не вписывается в современное искусство, раздери его саблезубые кошки. Точнее, она могла подражать, едва не скрипя зубами от злости, могла лепить абстракции и выражаться в модерновых трендах, но все её потуги были похожи на попытку усадить тристановскую Изольду за руль спорткара «Астон Мартин». Вокруг наброска вполне современного рекламного постера у неё запросто могла виться старинная английская роза. Опомнившись, Ариана яростно подчищала розу, но тут же в каком-нибудь углу заводилась изящная бабочка или дамская шляпка с вуалью. И она ничего не могла с ними поделать!..
За что и получила в академии заочное звание «Романтика на минималках».
В общем, такой вот «успешный успех». И ей было бы… ну, в общем-то наплевать, и на мнение сокурсников ей тоже было до одного места. И экзамен этот был одним из, а не самым главным. Но вот чары преподавателя, его небрежная поза с засунутыми в карманы руками, его высокая и гибкая фигура, точёные скулы и квадратный подбородок…
Элегантность и сила, интеллект и прекрасная физическая форма, а ещё блестящие русые волосы, чуть касающиеся плеч в хорошей стрижке, которая казалось только чуть длинноватой. Романтически небрежной, так сказать.
Вот вам готовый рецепт как свалить с ног даже мраморную Венеру Милосскую, а не то что какую-то Ариану Савину, студентку последнего курса Академии Художеств по прозванию «Романтика на минималках»!
… Она вышла из Академии с кофром подмышкой и угрюмо побрела по излюбленной дорожке в стороне от центральной аллеи. Сирени цвели просто оглушительно, воздух был больше похож на сильно разбавленные духи. Гипсовые статуи насмешливо провожали её пустыми глазами всезнаек. Ей очень хотелось показать им средний палец, но остатки родительского воспитания пока ещё не сдали позиции окончательно. За группой из старых неухоженных туй с порыжевшей кое-где хвоей тропинка сворачивала, и под мощным кустом сирени в закутке притаилась нежно любимая Арианой лавочка. Уф. Сейчас она присядет, наконец, немного выдохнет и разберётся с бушующим торнадо из мыслей и эмоций, который теперь торчал у неё из плеч вместо головы.
Но и тут её постигло разочарование.
Приятного вида старичок сидел на её лавочке с квадратным скетч-блокнотом в руках и щурился на солнце. И улыбался при этом, словно испытывал самые приятные чувства в жизни. Вот будто ничего ему и вовсе на свете не надо, кроме как на солнышке посидеть.
Ариана подавила тоскливый вздох и уже хотела пройти мимо, как взгляд её зацепился за раскрытую страничку блокнота.
Старик-то, оказывается, художник!
На листе была в точности нарисована трещина на асфальте, которая змеилась тут же, прямо перед лавочкой, над трещиной в прыжке распластался волк, а над всем этим торжественно плыли курчавые многослойные облака. Ариана невольно подняла взгляд в небо – да, именно такие и наползали с севера, обещая скорый дождь.
Как так у него получилось совместить несовместимое?.. Откуда взялся волк, и почему всё смотрелось так органично, словно старичок зарисовал то, что видел прямо перед собой?
Откуда волки-то в старом городском парке, в конце концов?
Она настолько увлеклась его рисунком, что не заметила, что в живых голубых глазах пожилого человека давно уже отражается не солнышко, а её собственная озадаченная физиономия.
- Может, присядете, красавица? – предложил старичок, и Ариана вздрогнула от неожиданности.
- Ох, простите, - смущённо пробормотала она. – Уж очень у вас рисунок интересный…
Старик посмотрел в блокнот, повертел его так и сяк.
- Знаете, некоторые записывают свои мысли, а я вот свои мысли зарисовываю. Много лет искусствоведом работал в большом музее, вот и въелось искусство-то. Сам на старости лет стал рисунками баловаться.
- Вы не просто рисуете, - помолчав, осторожно сказала Ариана. – Вот я, когда на ваш рисунок смотрела, вспомнила эпизод из «Джен Эйр»… Помните, Рочестер разглядывал один из её рисунков, с бакланом, который держал в клюве кольцо или браслет… Ох, что это я?.. – она даже ладони к щекам приложила. – Вы же, наверное, женское не читаете…
- Ну как же искусствоведу да не знать о творчестве сестёр Бронте, - засмеялся старик дробным смехом. – Литература и искусство – они же за ручку ходят по одним и тем же дорожкам. А романтизм – он и в картинах, и в книгах романтизм. Взять хоть Тёрнера с его маяками и лунным светом… Чем не фон для баклана Джен?
- Хоть Гейнсборо, - подхватила счастливая Ариана, вдруг обнаружив, что она уже сидит рядом с этим замечательным дедом, а её кофр с набросками стоит, прислонённый к лавочке – когда успела?.. – Мне так нравится его «Мисс Грэхам»!.. Она просто волшебная!
- И вы чем-то на неё похожи, - пожилой человек снова внимательно присмотрелся к ней, и Ариана почувствовала, как щёки её мазнуло румянцем. – Приодень вас в старинное платье, шляпку с пером и вуаль – и пожалуйста, леди Грэхэм на современный лад. Да что там, лучше!..
Ариана неуверенно засмеялась – странный какой старик, прямо в самые потаённые мысли её заглянул…
У неё дома под стеклом на письменном столе красовался именно такой автопортрет, сделанный на первом курсе. В шляпке с вуалью, в старинном платье, с причёской, как у леди Грэхам, она смотрелась так органично, что, несмотря на неумелую ещё руку первокурсницы художественной академии, рисунок этот нравился всем, включая её саму.
- А в академии, - пробормотала она, словно уже себе самой, - меня, если честно, задол… достали, - она быстро и смущённо взглянула на старичка. – Называют меня несовременной и слишком романтичной. У меня вот экзамен скоро выпускной, по современному искусству, там задание на креативность. А у меня такой ступор… Мне хочется, знаете… - пальцы её взволнованно переплелись, - просто безумно хочется, что-то романтичное написать, с современными трендами совместить, но я так боюсь всё завалить…
Она сбилась, еле удержав болезненный всхлип. Взглянула в облака, которые уже отчётливо формировали грозовой фронт.
А старик всё молчал и тоже смотрел на приближающуюся грозу. Пока ещё лёгкий ветерок качнул пышные сиреневые шапки. Ариана глубоко вдохнула душистый аромат и, чувствуя неловкость, собралась было извиниться и уходить. Пристала к пожилому человеку со своим экзаменом да романтизмом!..
Но у неё так сильно билось сердце, будто сопротивлялось её уходу изо всех сил. Будто она ещё не узнала самого главного. Самого важного. Того, что может изменить всю её дальнейшую жизнь. Ведь бывают иногда такие моменты, когда посреди обыденности, в текучке повседневности вдруг начинаешь чувствовать биение чего-то великого, неумолимого, вечного, и чьи-то небрежно брошенные слова выталкивают на новую дорогу, открывают невиданный сверкающий горизонт…
- Знаете, э-э-э… - наконец, произнёс старик и поднял на неё глаза вопросительно.
- Ариана. Меня зовут Ариана, - торопливо выпалила она.
- Вот видите, - засмеялся старик, - вас даже назвали совершенно правильно! Ариана… как романтично! А меня зовут Артемий Константинович, очень приятно. – Он церемонно потряс ей руку. - Как вы думаете, Ариана, почему я волка здесь нарисовал? – он протянул ей блокнот, и она неуверенно приняла его. Машинально разгладила завернувшуюся верхнюю страничку.
Трещина с асфальта, превратившаяся в пропасть. Могучий волк, серой стремительной тенью распластавшийся в прыжке. Тяжёлые, будто чей-то неумолимый приговор, облака над этим всем.
- Это… символы? – неуверенно спросила она. – Как в «Джен Эйр»?
- Верно, - одобрительно наклонил голову старик. – Волк – это о чём?
- Ну… одиночка. – На ум больше ничего не приходило, и Ариана начала сбивчиво выдавать обрывки стандартных ассоциаций. – Независимость… в то же время – это же волки, значит, стая… Вожак… Голод, погоня, флажки…
- Стоп, - сказал старик. – Флажки – это важно. Идите от флажков, Ариана. В данном случае, пропасть и флажки – одно и то же.
Первый, глухой ещё раскат грома донёсся издалека. Ветер крепчал, бросив ей в лицо собственный тёмный хвост волос.
- Я поняла... – Ариана даже вскочила в волнении, рывком отбросив волосы. – Я поняла! Не надо следовать за стаей. Не надо, если ты – волк, а не овца. Надо прыгать… Или бежать за флажки. Не надо бояться, потому что за флажками, за пропастью – свобода. Так?..
Старик кивнул, улыбнулся ей светло и тихо добавил:
- А на Пашку не обижайся. Он хороший, только молодой ещё, глупый. Звания да заслуги голову слегка вскружили, вот и поплыл маленько. Заигрался, волчонок, бывает… Присмотри за ним.
Но Ариана уже почти не слышала - улетела в грёзы, перекружилась от восторга и зажмурилась. Смех рвался с её губ, смешиваясь с тугим влажным ветром. Она поняла, что будет рисовать на экзамене! И ей стало так легко на душе. Так наплевать на то, что скажут другие, и что решит экзаменационная комиссия!
Если она не сделает сейчас этот шаг, не выйдет за флажки стереотипов, то… будет ли у неё потом ещё такой шанс?..
- Спасибо, - горячо воскликнула она, вспомнив про старичка. – Артемий Константинович, где же вы?..
На лавочке, по которой уже барабанили крупные капли, сиротливо лежала только сломанная ветка сирени.
… Члены экзаменационной комиссии что-то уж очень долго молчали над её проектом. Двое из них – пожилой уже мужчина в позолоченных очках и подтянутая энергичная дама с короткой стрижкой, почти соприкоснулись головами над её работой. Павел же Артемьевич стоял чуть в стороне и, на взгляд Арианы, заметно нервничал. За свою драгоценную репутацию, что ли, переживает, отстранённо подумала Ариана. Опять я ему всё испортила своей романтикой. Хотя стоп, какая же это романтика?
Это как раз очень даже современно и стильно.
Она придумала для проекта инвестиционного фонда рекламный слоган «За флажки». На фоне обозначенных лёгкими штрихами стальных кубов-зданий, отдалённо напоминающих «Москва-сити» большой, очень реалистично прорисованный в технике старинной гравюры волк распластался в полёте над колючей проволокой, увешанной красными флажками. А позади него, сбившись в кучку, остались в растерянности остальные волки из стаи, один из них горестно выл, а совсем молоденький трусливо поджимал хвост.
И простая надпись внизу из металлических с блеском букв, стилизованная под старинный меч.
Ариана не боялась комиссии. Не боялась плохой оценки. Не боялась позора и насмешек. И даже улыбнулась слегка Павлу Артемьевичу, который давно не сводил с неё беспокойных глаз. Да, сердце её билось взволнованно, но ровно, и руки её не теребили друг друга, а лежали спокойно на столе, поблёскивая аккуратным французским маникюром ухоженных ноготков (не зря она вложилась вчера в поход в салон, ох, не зря!)
- Что ж… смело, - наконец произнёс проректор Андрей Аркадьевич – главный в комиссии, представительный мужчина в центральном кресле. – Талантливая девочка. Паше вечно везёт, чёрту этакому.
Павел Артемьевич заметно покраснел и выдавил:
- Ну…э… Ариана Владимировна всегда отличалась… необычностью подхода. Но я никогда не сомневался в её способностях.
Ариана с трудом сдержала кривую усмешку.
- Это шикарный замысел, - сказал неприметный мужчина, которого Ариана вообще видела впервые. – Это очень необычно, с нотками средневековья, но это же такой тренд, особенно у молодёжи. Все эти Гарри Поттеры и «Игры Престолов». Мне бы и в голову не пришло смешать это с инвестициями. Но вы знаете, это реально может зайти. И да, девушка определённо талантливая. Если вы не против, я бы с ней побеседовал насчёт работы в нашем дизайнерском отделе, - он неожиданно тепло улыбнулся Ариане.
- Эй-эй, Денис Валерьевич, - нахмурился проректор. – Придержите-ка коней. Такие как Ариана Владимировна вообще-то и в Академии нужны, а то ишь, на ходу подмётки режете и ценных кадров из-под носа утаскиваете!..
Члены комиссии похихикали чуть неловко, но атмосфера в целом разрядилась.
- Ну что, это работа на «отлично», - подытожила дама со стрижкой, тоже остро и профессионально взглянув на Ариану. – Я – директор арт-кластера «Новый путь», меня зовут Ирина Тимофеевна. Мы по окончании выпуска из академии организуем для выпускников выставку-продажу и вечеринку. Там собираются бизнесмены, искусствоведы, представители музеев и разных других отраслей. Смотрят на работы молодых дарований, знакомятся, обсуждают перспективы. Очень полезное для всех сторон мероприятие. Хотела бы видеть вашу работу там. И если есть другие – то тоже. Три самые лучшие, но предварительно нужно будет в среду согласовать. Согласны?
- Конечно, - слегка зарделась Ариана и встала, чуть наклонив голову. – Буду очень рада и спасибо за высокую оценку!
…Уже на выходе из парка, когда счастливая Ариана решала, ждать ей автобус или на радостях махнуть пешком по захмелевшему от майских гроз, сирени и птичьего щебета городу, перед ней вдруг остановилась блестящая синяя машина. Кажется, «БМВ», хотя Ариана в машинах особо не разбиралась. И из неё вылез не кто иной как Павел Артемьевич собственной персоной!..
Но хотя он появился из шикарной машины и по-прежнему выглядел как мистер Дарси, только что спрыгнувший с белого коня, Ариана не ощутила сумасшедшего стука сердца, а разглядывала его скорее с отстранённым любопытством.
- Здравствуйте, Ариана… Ну то есть… Ещё раз здравствуйте.
- Ещё раз здравствуйте, Павел Артемьевич, - весело отозвалась Ариана.
- Хотел поздравить вас.. с блестяще сданным экзаменом. И… можно вас подвезти?
- Спасибо, - сказала Ариана. – Конечно.
Павел помог ей уложить кофр с рисунками на заднее сиденье и распахнул перед ней дверцу. Ариана села, начиная ощущать лёгкое эйфоричное головокружение. Так-так-так, не улететь бы к звёздам опять слишком, а то потом падать уй, как больно. Мы это уже проходили…
- Вы знаете, Ариана, - неуверенно начал он, когда они уселись. – Мне очень много хочется вам сказать, но только не в машине. У нас сейчас на даче очень красиво, тюльпаны цветут… Можно вас пригласить на чашку чая? Вы не переживайте, я без всякого умысла, у меня мама там живёт.
Головокружение стало только сильнее – ну, а у кого бы после такого предложения рассудок бы в целости сохранился, скажите на милость?.. Ариане даже показалось, что ей подмигнула идущая по тротуару девушка, ужасно похожая на Афродиту.
- Я… Э… Неожиданно немного, но почему бы и нет…
На даче и впрямь было изумительно. У небольшого пруда, в котором купала ветви плакучая ива, за столиком, покрытым настоящей льняной скатертью с кружевом, с кружкой ароматного чая в руке, Ариана ощутила себя если не Элизабет Беннет, то уж точно не банальной студенткой Академии художеств.
- Знаете, Павел Артемьевич, начинаю я подозревать, что кое-кто здесь даже ещё больший романтик, чем я. И даже ваша замечательная мама не в счёт!
- Просто Павел, - улыбнулся мужчина, протягивая ей розетку с вишнёвым джемом. - Я… хотел попросить у тебя прощения, Ариана.
Ариана от неожиданности чуть не ляпнула джемом на скатерть. И опустила глаза, боясь пошевелиться. Неужели?..
- Мне всегда нравились твои работы. И нравилась ты. – Он вдруг поднялся и подошёл прямо к ней. Совсем близко она ощутила его терпкий, с нотками сандала, запах. – Нравилась твоя смелость и твоё упрямство. Но я… Я не такой храбрый, как ты. Я - волк с твоей картины, но не тот, что прыгает, а тот, что в стороне трусливо поджал хвост. Это же… это же было про меня, правда?
Ариана вскочила в полном смятении.
-Что вы… что ты говоришь такое, нет, нет, неправ… – осознание настигало её медленно, толчками.
Она не врала никому, никогда. Она ненавидела ложь. Она не могла лгать, и недосказанная фраза повисла в воздухе.
- Правда, правда, - грустно усмехнулся Павел, протянул осторожно руку и коснулся её щеки. – Охотно верю, что ты сделала это неосознанно, от обиды, но попала в точку. У меня, - он прерывисто вздохнул и поднял глаза к небу, - никогда не хватало смелости и напора идти против трендов и течений. Я просто удачно и точно попадал в струю. Этому я хорошо научился. И папа меня всегда за это ругал. А я с ним жестоко спорил, пытался что-то из себя строить. А он говорил: «Не надо следовать за стаей…» А я злился, не понимал, при чём тут стая, если я всё сам… Но когда я смотрел на твой проект сегодня, у меня будто всё перевернулось в душе. Папа был прав… Его уже три года как нет, но только сегодня я понял как он был прав… и ты тоже. Ты удивительная девушка, Ариана, ты увидела всего меня как на ладони и ткнула носом в собственное фальшивое отражение. Ариана, что с тобой?.. Всё нормально?
У Арианы перед глазами кружился вихрь, цветная круговерть ярких вспышек, и откуда-то словно тянуло сиренью, хотя на даче Павла не росла сирень…
«Не надо следовать за стаей… Как вы думаете, зачем я здесь волка нарисовал?.. Флажки и пропасть – одно и то же… Меня зовут Артемий Константинович… На Пашку не обижайся… молодой ещё, глупый волчонок… присмотри за ним».
- Твоего отца звали Артемий Константинович? – прошептала она неверяще, чувствуя тёплую мужскую руку на спине. – Он работал искусствоведом?.. И ушёл три года назад?..
- Да, - удивился Павел. – Зуев Артемий Константинович, работал много лет в Питере, в одном из музеев, к старости дом здесь они с мамой купили, перебрались… Ты была знакома с ним? Сейчас, секунду…
Павел подошёл к стулу, достал из кармана ветровки портмоне, вытащил маленькую заламинированную фотографию и протянул ей.
С карточки улыбались Ариане знакомые и очень живые голубые глаза. А её собственные жгло, жгло слезами...
- Да, - сказала она, взяв карточку и сквозь грохот бьющегося сердца подняла глаза на Павла. – Случилось как-то в парке встретиться. И он… очень мне помог. Он замечательный… был.
- Тогда… - Павел осторожно взял её руку в свою. А потом и другую. И коснулся обеих горячими сухими от волнения губами. – Может быть, это судьба?.. Возьмёшь меня с собой… за флажки?..
- Конечно, - засмеялась она с глазами, всё ещё полными слёз – горьких и сладких одновременно.
Только надо выйти за флажки и не бояться колючей проволоки.
