Мы едем в ночь. Впереди тьма и новые горизонты.

Ее наивность обманчива, я чувствую это нутром. Под маской невинности скрывается искушенность, знание, которое не дано юным. Игра? Проверка? Или просто бегство от чего-то еще более ужасного, чем я? Не важно. Сейчас важна лишь ночь, дорога, и ее запах - смесь ванили и страха, неимоверно возбуждающая.

Я давлю на газ. Мотор взвывает, пожирая километры асфальта. В зеркале заднего вида исчезает последний проблеск города, и мы погружаемся в беспросветную тьму. Она молчит, глядя в окно, но я чувствую ее взгляд на себе. Она изучает меня, словно диковинного зверя.

Наконец, она нарушает тишину: "Ты не такой, как все." Ее голос - легкое прикосновение к обнаженному нерву. "А какие все?" - спрашиваю я, не отрывая взгляда от дороги, доставая из пачки "Чапман" вишнёвую сигарету. "Обычные, живые..." В ее словах нет страха, лишь констатация факта.

"Жизнь - переоцененная штука," - отвечаю я, и она смеется. Смех короткий, нервный, но в нем нет отвращения. Скорее, любопытство. "А что тогда по-твоему ценно?" Я молчу, зная, что она уже знает ответ. Закат, вечность во тьме, голод, который невозможно утолить...

"Ты уже знаешь," - наконец, говорю я, и она кивает, не отрывая взгляда от темного горизонта. Машина продолжает свой бег, фары разрезают густую пелену ночи. В салоне пахнет ее страхом и вожделением, этот коктейль пьянит сильнее вина.

Мы едем долго, пока я не сворачиваю на проселочную дорогу, уводящую вглубь леса. Деревья плотно обступают нас, заглядывая в окна своими скрюченными ветвями. Останавливаюсь у старого заброшенного дома, который давно забыт людьми.

Она выходит из машины, не задавая вопросов. Лунный свет, пробивающийся сквозь листву, ложится на ее лицо, делая его совсем юным и беззащитным. Но в глазах все та же ледяная искушенность.

"Здесь?" - тихо спрашивает она, и я киваю, приглашая ее внутрь. Дом встречает нас холодом и запахом плесени. Время здесь застыло, оставив отпечаток былой жизни лишь в обломках мебели и выцветших обоях.

Я зажигаю свечу, и ее пламя бросает причудливые тени на стены. Она смотрит на меня, ожидая. Ее взгляд, прожигающий меня насквозь... В нем нет ни мольбы, ни сожаления, лишь непоколебимая решимость. Может, она и сама хотела этого, подсознательно вела к этому моменту. Кто знает, какие демоны терзали ее душу, какие тайны скрыты за маской ледяной красоты.

Медленно подхожу к ней, мои движения плавные и выверенные. Беру ее лицо в руки, чувствуя, как под моими пальцами трепещет тонкая кожа. Смотрю в ее глаза, пытаясь найти там хоть что-то, за что можно зацепиться, хоть искру надежды. Но вижу лишь пустоту, бездонную и пугающую. И страх...

Свеча трещит, вторя моему учащенному сердцебиению. В доме повисла тишина, нарушаемая лишь шумом ветра за окном. Кажется, будто сам лес затаил дыхание, ожидая развязки этой странной, обреченной пьесы.

Я наклоняюсь, наши губы встречаются в поцелуе, холодном, но страстном. В этом поцелуе нет любви, только похоть и констатация неизбежного. Мы оба знаем, что после этой ночи ничего не будет прежним.

Этот дом станет немым свидетелем чего-то ужасного, чего-то, что навсегда изменит наши жизни. Но пути назад уже нет, остается лишь подчиниться своей судьбе.

Я сел в автомобиль, закурил ее сигарету, как она блять это курила? Затушил, повернул ключ..

Все мои знакомые, приятели берут капуччино, но мне теперь нравится вовсе не американо.