Году в 2017-м, когда я только-только начинал брать редакторские заказы, мне написали с петербургского завода «Аист», который делает мыло и стиральные порошки.
Им нужно было написать какую-то сущую безделицу — листовку или рекламный баннер. Но наученный обстоятельному подходу, я сказал что-то вроде «присылайте всё, что есть» и мне прислали всё, включая даже развертки упаковок стирального порошка.
Но и этого показалось мало. Нужна была фактура! Мякотка! Самая пульпа! Я хотел обволакивающей силой внимания разжать сокровенные створки завода «Аист» и извлечь оттуда перламутровую жемчужину контента.
Поэтому мне даже устроили экскурсию. На впечатляющей размерами территории все строения стояли, немножечко покосившись. Ну не прямо покосившись, а так — слегка оплыв от времени и невзгод.
Сначала меня поводили по музейной комнате — уже не помню, что там было, потому что никогда в жизни не запоминал ничего, специально разложенного под стеклом.
Зато потом повели в главный цех — это такое бетонное здание высотой в четыре-пять этажей. На подходе к зданию сказали, что сейчас будет очень плохо пахнуть, поэтому нужно потерпеть. Пахло не то чтобы очень плохо, просто такой старой прачечной в разгар рабочей смены.
Внутри здания оказались несколько высоких цистерн, которые проходили вертикально через все этажи насквозь. Причем это были не блестящие цистерны, которые можно представить, например, на пивзаводе или в какой-то лаборатории, а прямо очень старые штуки, покрашенные, кажется, шаровой краской.
На предпоследнем этаже — длинный ветвистый конвейер, по нему в разных направлениях стремительно несутся бруски мыла.
— Это заказ для армии, — перекрикивает шум конвейера мой сопровождающий. — Делаем в убыток. Контракт подписали полгода назад, или даже больше, а делаем сейчас, но цены изменились, получается невыгодно.
На кусках мыла — штампованные звезды, чтобы сразу было понятно, кто им будет мыться.
Мы поднимаемся на верхний этаж. Из пола торчат большие полукруглые баки — это вершины тех самых цистерн. В каждом баке открыт люк и женщины-сотрудницы, одетые в рабочие халаты, время от времени подходят к этим люкам и опускают в них длинные деревянные палки. Некоторое время они что-то мешают там внутри, а потом извлекают палки и смотрят, как с них стекает жижа.
Интенсивность стекания жижи с деревянной палки — это профессиональный метод оценки готовности мыльной массы. Ручная, так сказать, сборка — как на заводе Бентли, только ещё точнее.
Мне разрешили подойти к баку, я подошел, глянул вниз и передёрнулся. В смрадной глубине жарко побулькивало белёсое варево. Мне почему-то сразу представилось, как в конце фильма злодей падает в такой бак, ужасно кричит, бултыхается, постепенно всё слабее и слабее, потом скрывается в пучине, а через несколько секунд на поверхности появляется и медленно лопается сытый такой, жирный пузырь. Я почтительно отошёл от люка, стараясь не спешить.
Когда мы уже шли от цеха обратно к проходной, сопровождающая вдруг встрепенулась: «Ой, самое главное-то не показали!». И мне показали парник с помидорами. Прямо на территории завода стояла большая теплица, густо заросшая помидорными лианами. Сопровождающая гордилась и я искренне похвалил скорый урожай.
За полгода работы с заводом «Аист» я заработал 2,5 тысячи рублей и кусок армейского мыла.
