Смерть все равно настигнет.)
На днях я принес мою мышку к ветеринару, чтобы ее усыпить. Но она, видимо, была против и вцепилась со всей силы зубами в палец ветеринару, который рефлекторно отшвырнул ее в дальний угол. Дело сделано.
На днях я принес мою мышку к ветеринару, чтобы ее усыпить. Но она, видимо, была против и вцепилась со всей силы зубами в палец ветеринару, который рефлекторно отшвырнул ее в дальний угол. Дело сделано.
Отрывок из моей новой книги о работе военного разведчика под прикрытием, о том, что служба в горячих точках не проходит даром, но все ранения и болезни - не приговор, а лишь очередная задача, которую нужно решить.. И, что решать её лучше, помогая другим.
Старший сержант запаса Виталий Гриценко (фото из инета)
Глава 40. Военный госпиталь
Посте возвращения из Германии я, как обычно, поехал в спас-заулковский детский дом. Отвез ребятишкам кое-какие подарки. А после этого отправился в 6-й Центральный военный клинический госпиталь Министерства Обороны Российской Федерации (сейчас это 3-й ЦВКГ имени А.А. Вишневского, филиал №2). Ребята там лежали тяжелые, многие после ампутаций.
Пару лет назад мой друг, известный писатель и сценарист Сергей Анатольевич Щербаков попросил меня передать несколько номеров своего журнала «Боль сердца моего» одному человеку. Человек этот оказался замечательной женщиной по имени Мария. Работала Мария Иващук заместителем директора Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. И, по совместительству, возглавляла химкинское «сестричество», которое шефствовало над этим военным госпиталем. Сначала у нас завязалась переписка с Марией. А вскоре мы стали друзьями.
И это письмо от Марии о ребятах, лежавших в госпитале, я получил одним из первых: «Сейчас их десять человек на праздники осталось... Коленька - спецназ, 20 лет. 9 октября уже прошлого года наступил на мину. Подрыв вместе с Димой. У обоих теперь нет по одной ноге (к счастью, ниже колена). А у Коли еще и вторая на спицах пока. Коле повезло. Когда падал, то, как бы «осел» вниз, а не вперед упал. Там вторая мина была. Есть Саша Пашков - танкист. 15 июля в Шали стали рваться танковые снаряды. У Саши нет обеих ног и правой руки. Высоко нет. На месте погибли девять человек. Саша сумел на одной руке за танк заползти и только боялся потерять сознание. НЕ ПОТЕРЯЛ! И ВЫЖИЛ! Еще Игорек Астахов - тоже танкист, без ноги, выше бедра. Они с Сашей недалеко друг от друга были. Еще Ванечка - морская пехота. Нет обеих ног. Очень высоко нет. И Лешенька - тоже спецназ - тоже без обоих очень высоко. Плюс два замечательных МИРОТВОРЦА - тех самых. Из Цхинвала. Эдуард и Рамазан. Ну, они оба в гипс залиты до самых подмышек. Но руки и ноги есть! ТАКОЕ СЧАСТЬЕ! И ноги ТЕПЛЫЫЕЕЕ... Вернее, пальцы, остальное в гипсе. Для меня ЭТО подарок! Есть еще Виталик. Разведка-снайпер. Его система «Град» так обработала в августе в Осетии, что полный «отказ» всего низа. Но МЫ ПОБЕДИМ!!! ВЕРЮ!!! Есть еще Лёшенька и Максим - срочники - разрывы связок на ногах. Ну, вот, вроде никого не забыла. Вот такая КОМАНДА!!!»
Однажды Мария пригласила меня приехать к ребятам в гости. И с тех пор я бывал у них довольно часто. Мы подружились с Сан Санычем Пашковым и его замечательной мамой Лидией Константиновной.
Во время нашей первой встречи, Саше несколько раз звонила супруга. Невольно разговор коснулся детей. У Саши - дочка и сын. Дочь - старшая. Сын еще маленький. Ходит в детский сад. По средам не ходит. Говорит, у меня выходной. И заставить его невозможно. Саша, ему по телефону: «Приеду домой, будешь ходить в садик и по средам». А сын в ответ: «Когда приедешь, я вообще в садик ходить не буду - кто-то же должен тебе помогать».
Мальчику на Новый год купили сотовый телефон, чтобы он мог разговаривать с отцом. В первый же день, когда мама собирала его в детский садик, обратила внимание, что он не взял телефон с собой. Спросила, почему?
В ответ: «Там мальчишки его быстро сломают. Они же маленькие!»
А он уже большой! Да, Олежка был большим. Взрослым, настоящим мужчиной. В свои неполные шесть лет.
Я старался больше времени проводить с ребятами, у которых были травмы позвоночника, и которым я мог помочь советом и поделиться своим личным опытом восстановления после этой травмы. Но меня приглашали и в другие отделения. Хотя, чем я мог помочь ребятам после ампутаций? Наверное, ничем. Добрым словом? Я не уверен, что мои слова тогда для ребят что-то значили. Но они все равно, раз за разом, они приглашали меня к себе в палаты. Делились своими мечтами и секретами. Наверное, потому что мы с ними одной крови.
Я рассказывал ребятам о Реабилитационном центре социальной адаптации инвалидов и участников военных действий «Межотраслевом Институте Реабилитации Человека имени профессора М.С. Михайловского», что расположен в Зеленограде. И о самом Михаиле Семеновиче Михайловском, который на фронте во время Великой Отечественной войны в восемнадцать лет лишился обеих ног. Перенес несколько сложнейших операций, но не сломался и всю свою жизнь посвятил заботе о ветеранах различных войн и вооруженных конфликтов. Стал врачом, учёным, общественным деятелем. Открыл Институт Реабилитации Человека (сейчас этот институт возглавляет его сын - Валерий Михайлович, удивительный человек и замечательный врач; в то время Валерий Михайлович со своими сподвижниками открывал новый реабилитационный центр на Бородинском поле).
Рассказывал о сайте Артофвар, который помог многим из нас, ветеранов боевых действий, найти своих боевых товарищей, новых друзей и себя в мирной жизни. О целебной силе творчества. О наших авторах: о Герое России Альберте Зарипове, в результате тяжёлого ранения потерявшем зрение, об Андрее Павлюкове, потерявшем обе ноги в Афганистане и о многих других людях удивительного мужества, которые не сломались после всего пережитого ими на войне, а стали талантливыми писателями и очень достойными людьми.
Рассказывал о солдатиках, в которых играл по совету моей бабушки в детстве. И о том, как эти солдатики подняли меня на ноги после серьёзной травмы позвоночника. А еще о бабушкиных трёх «Т» - о Труде, Традициях и Творчестве, которые, вместе с моими солдатиками, помогали мне встать на ноги. О специальных упражнениях, о пользе массажа и оздоровительной системе древних греков-эллинов, которая была удивительно похожа на наши славянские традиции. И о многом, многом другом.
Помнится, самым сложным моим пациентом был Максим. Перспективный молодой офицер, умница, интеллектуал. Под Новый год он вместе со своей семьей поехал к родственникам. На скользкой дороге машину занесло, и она вылетела на встречную полосу. В результате, во встречной машине погибли молодой парень и девушка. Погибли жена Максима и их ребенок. А сам он получил тяжелейшую травму позвоночника.
Разумеется, всё, что я рассказывал ему о том, как подняться на ноги, он не слышал. Ему это было не интересно и не нужно. Он считал, что все его близкие и те двое ребят во встречной машине погибли из-за него. И ему хотелось поскорее уйти к ним. Здесь его больше ничего не держало.
Я пытался до него достучаться. Пытался убедить, что в аварии могла быть не только его вина, но и вина коммунальных служб (о том, что при правильном проектировании скоростных дорог с разделительными газонами-ловушками, как в Германии, где он не мог бы вылететь на встречную полосу, я, конечно же, думал, и не раз). И говорил ему о том, что раз он здесь остался, то это не случайно. Возможно, ему ещё очень многое нужно сделать здесь - хорошего и доброго, ради своей семьи и ради тех ребят, погибших во встречной машине.
Как ни странно, но моя последняя фраза чем-то его зацепила. Когда я уходил из палаты, Максим впервые за весь вечер обратился ко мне. И спросил совета, с чего ему начинать?
Это было неожиданно. Я был уверен, что Максим меня не слышит. И не услышит. Как приятно было узнать, что я ошибся. Я задержался у его кровати совсем не на долго, но в результате, мы проговорили с ним почти весь вечер. Причем говорил не только я, но и Максим.
Если бы я мог, то обязательно вздохнул бы с облегчением. Ведь я никогда не терял своих бойцов. Я привык, что из самых тяжелых боев и испытаний, мы всегда возвращались все вместе. Возвращались живыми. И я не хотел менять своих привычек. А теперь я чувствовал, что и с Максимом всё будет нормально. И он обязательно справится с выпавшими на его долю испытаниями.
Максим, действительно, оказался очень мужественным человеком. Он смог пережить ужасную трагедию, но не сломался. Он смог пережить тяжелейшую травму позвоночника, но смог подняться на ноги. Сейчас у него жена и двое замечательных детей, которым он посвятил всю свою любовь и всю свою жизнь. Наверное, ради этого стоило выжить и стоит жить?
Мне невольно подумалось, что если наша жизнь имеет какой-то смысл, то может быть этот смысл в том, чтобы мы называли своих детей именами близких и дорогих нам людей, которых потеряли? Чтобы наши дети продолжали дорогие нам «жизненные цепочки». Чтобы сами мы жили долго и счастливо в память о них. И, если есть что-то после смерти, то это - наши близкие и любимые, которые сейчас не с нами, но видят нас, радуются нашим успехам и желают нам только добра. И если мы по-настоящему их любим, мы должны понимать это. И жить дальше...
Я часто вспоминаю ещё одного своего собеседника, разведчика-снайпера Виталия, о котором мне писала Мария. В Южной Осетии он попал под обстрел установкой «Град» и получил серьезную травму позвоночника. Ноги у него не работали.
Когда я рассказал Виталию, как сам разрабатывал ноги после травмы позвоночника, он с лёгкой обидой в голосе спросил: «Я, наверное, мало тренируюсь? Прошло пять месяцев, а ноги все еще не работают?»
Помнится, тогда я ответил, что он молодец. Но не стал говорить, что тренируется он, действительно, мало. При травмах позвоночника, сколько не тренируйся, всё равно будет мало!
Что можно было ему посоветовать? До армии Виталий не успел приобрести каких-либо творческих увлечений. Но ведь начать хорошее дело никогда не поздно. Ведь так же?! Рядом с Виталием в госпитале находился его замечательный дедушка. Он помогал своему внуку делать упражнения лечебной физкультуры, но этого тоже было мало. Я рассказал Виталию, какие упражнения делал сам. А в какой-то момент обратил внимание на то, что у Виталия тонкие и очень артистичные пальцы рук. Поэтому посоветовал ему начать рисовать. Не карандашом, разумеется. После таких травм руки плохо слушаются, и рисунки получаются никудышными - не приносят радости творчества, радости новых открытий. Лечебный эффект от таких рисунков не слишком большой. А вот рисование мелками, красками - совсем другое дело! Можно малевать от души, не переживая за то, что что-то не получится.
Вскоре я получил очередное письмо от Марии.
«Саша! Здравствуй ДРУГ, дорогой! Итак, ГЛАВНОЕ!!!! ТЕБЕ ГРОМААААААААДНЕЙШИЙ ПРИВЕТ ОТ РЕБЯТ! ОТ САНИ, ОТ КОЛЕНЬКИ, ДИМКИ! СЛУШАЙ, а Виталику я вчера отвезла уже бумагу, карандаши и уголь. У него интерес в глазах появился. От Сани отдельное спасибо за фото! МИРОТВОРЦЕВ УВЕЗЛИ В БУРДЕНКО. Звонят. Но фото еще не передала, так как не виделись. На меня тут вышел Союз десантников России - хотят всех ребят памятными медалями торжественно наградить. Списки готовлю».
А уже через две недели следующее письмо.
«А Виталик - РИСУЕТ!!!!!!!!!!! И У НЕГО НАЧАЛА ДВИГАТЬСЯ ЛЕВАЯ НОГА!!!!! ПОПРОСИЛ КРАСКИ!!! Вчера вручали парням медали в госпитале от Союза Десантников России».
Такие вот маленькие чудеса происходили в 6-м госпитале Министерства Обороны. Благодаря Марии и её замечательным женщинам из химкинского сестричества, благодаря потрясающе талантливым врачам 6-го госпиталя и многим, многим другим неравнодушным людям, которые помогали ребятам снова «встать» на ноги.
А благодаря профессору МГУ Владимиру Александровичу Сухомлину и Володе Крупенникову, которые открыли специальную кафедру в МГУ для ребят с ограниченными возможностями и разработали ряд новейших технологий дистанционного обучения инвалидов, у ребят появилась не только земля под ногами, но и возможность полноценной и интересной жизни.
Ведь не случайно профессор Михайловский Михаил Семенович, настоящий фронтовик и настоящий человек, потерявший обе ноги в годы Великой Отечественной войны, говорил: «Что главное, не просто желание жить, а стать равноправным, творчески активным членом общества и приносить обществу пользу». Думается, это важно не только для ребят с ограниченными возможностями, но и для каждого из нас?
Да, забыл вам сказать. Старший сержант запаса Виталий Гриценко, которому я когда-то советовал начать рисовать в 6-м госпитале Министерства Обороны, сейчас - Мастер Спорта международного класса по лёгкой атлетике (ПОДА - с поражением опорно-двигательного аппарата), член Паралимпийской сборной России, неоднократный призер и победитель Чемпионатов Европы, Бронзовый призер Токийской Паралимпиады. Он много путешествует, живет интересной и насыщенной жизнью. И у него очень много хороших, настоящих друзей. Вот такие у нас ребята!
Александр Карцев, http://kartsev.eu
P.S. Прошедшим летом я получил весточку от Марии Иващук. Мария Николаевна написала, что ребята, которых когда-то я «поднимал», сейчас уже сами приезжают в госпиталь, чтобы помочь другим. Так что наша «цепочка» взаимовыручки не прекращается…
P.P.S. В ближайшее время роман "Принцип Рамзая" будет напечатан в издательстве "Питер" (тираж 2500 экз., твердая обложка). Книжную версию романа "Принцип Рамзая" в форматах FB2 и PDF можно бесплатно скачать вКонтакте в группе "Живи, солдат!" - https://vk.com/zhivisoldat
По просьбе военных врачей, часть тиража мы выкупим и передадим в госпитали. Но до тех пор книгу придётся читать в электронном виде. Так что, прочитал - поделись с другими))
Отрывок из моей новой книги о работе военного разведчика под прикрытием, о том, что служба в горячих точках не проходит даром, но все ранения и болезни - не приговор, а лишь очередная задача, которую нужно решить.. И, что решать её лучше, помогая другим.
Глава 26. Травматология
Я не знаю, как это объяснить. Наверное, это называется интуицией? Но иногда мы чувствуем, что сейчас позвонит телефон, за несколько секунд до звонка. И мы понимаем, что случилось что-то непоправимое, ещё до того, как услышим в телефонной трубке чей-то голос.
Так было и в этот раз. У меня сильно заболело сердце ещё до того, как раздался звонок моего мобильного телефона. Звонила сестра. Сказала, что мама попала в больницу. Днем она убиралась на даче на втором этаже. Неожиданно у неё закружилась голова. И стало не хватать воздуха. Мама открыла балкон и в полубессознательном состоянии упала через ограждение вниз. На садовую скамейку. Сейчас находится в реанимации. В очень тяжёлом состоянии. Мне нужно срочно приехать.
Через два часа я был в Клину. Еще через полчаса мы с сестрой были в городской больнице.
К нам вышел заведующий хирургическим отделением. Сказал, что состояние у мамы очень тяжелое. Пробита голова, сломаны ребра – сколько точно, пока неизвестно. Возможно, пробито лёгкое. В сознание она так и не приходила. И шансов на выздоровление у неё нет.
- Прощайтесь с мамой. Ей осталось совсем немного. - Сказал он напоследок. Больше разговаривать ему с нами было не о чем.
И все же я задержал его на мгновение.
- Доктор, ну, вы же не бог, чтобы всё знать - кому и сколько отпущено? Вы просто делайте свою работу. И, может быть, у мамы появится шанс?
Видимо, я нёс какую-то ахинею? Но врач почему-то остановился, повернулся и внимательно посмотрел на меня.
- Мы сделали все, что могли. Можете сделать лучше, делайте. Что вам от меня-то нужно?
Я попросил только одно.
- Пропуск в отделение. Без вашего разрешения меня к ней не пустят.
- Хорошо. Вас пропустят.
На следующее утро мы с сестрой снова были в больнице. Завотделением не забыл о своём обещании, мне действительно разрешили посещать маму. Первичный осмотр был не утешительным. Мама была без сознания, дыхание с хрипами. Рентгеновский снимок грудной клетки размыт настолько, что разобрать, сколько и чего там сломано, было невозможно.
Через полчаса маму снова повезли на рентген. Меня попросили помочь её отвезти. Сначала я не понял, зачем? Но вскоре выяснилось, что в отделении нет рентгеновского аппарата, который мог бы делать снимки для лежачих пациентов.
Моя задача заключалась в том, чтобы вместе с санитаром попытаться удержать маму в «стоячем» положении в то время, пока будет делаться снимок. Это было какой-то дикостью. Да, мы попытались. Получилось у нас это не очень. Понятно, что и второй снимок мало, чем отличался от первого. На нём тоже было невозможно хоть что-то разобрать.
Но, как я понял, никто особенно разбираться и не собирался. Четыре сломанных ребра легко можно было разглядеть и на первом снимке. Похоже, это было уже не важно? Просто маму уже списали. На следующий день её перевели в обычную палату. Чтобы она не занимала место в реанимации. Перевели умирать.
Выглядела мама, действительно, не очень. Но, при внимательном рассмотрении, рана на голове оказалась не такой серьезной, как я подумал вначале. Хрипы в легких не слишком сильными. Беспокоила неизвестность относительно возможного повреждения внутренних органов. Но больше всего беспокоило то, что мама провела трое суток совершенно неподвижно. В отделении было жарко. И она сильно потела. По Афганистану я прекрасно знал, чем это чревато.
К счастью, в отделении оказалась очень хорошая старшая медсестра. Женщина пенсионного возраста. Когда я обратился к ней за помощью, она мне не отказала. Вечером с работы пришла моя сестра. И втроем мы хорошенько помыли маму. Впервые за все эти дни.
То, чего я больше всего опасался, подтвердилось - на больших ягодичных мышцах я увидел два маленьких темных пятнышка. Что-то вроде синяков. Мне хотелось верить, что это были всего лишь синяки. Но на всякий случай, уже со следующего дня, мы с сестрой начали протирать эти места борным спиртом.
К сожалению, через пару дней эти крошечные синяки превратились в небольшие язвы. А потом из них потекла гнойная жидкость. Это были пролежни. То, чего я боялся больше всего. Мышечная ткань в этих местах с каждым днем стала стремительно уменьшаться и исчезать. Под кожей образовались большие полости, практически до самых костей. То, что будет дальше, я уже знал. Но именно в этот день мама пришла в сознание.
- Что со мной? - Спросила она.
- Ничего страшного, мам. Просто потеряла сознание и упала со второго этажа. Как ты себя чувствуешь?
- Нормально. Только болит всё сильно.
- Если болит, значит, заживает, - я попытался её немного приободрить. - Скажи, что тебе завтра принести поесть? Чего-нибудь вкусненького?
Есть мама не хотела. Но есть было надо. Ведь для выздоровления обязательно нужны силы. Я предложил ей привезти завтра с дачи салат из огурцов. Мама всегда переживала, что мы с сестрой слишком на неё тратимся. И поэтому мысль о том, что ей привезут что-то с дачи, а не из магазина, была воспринята мамой положительно. Но что было еще более важным, в этот день мама впервые пообедала и поужинала. Хотя, чтобы она съела первые две ложки, пришлось довольно долго её убеждать и уговаривать.
На следующее утро я приступил к приготовлению салата из огурцов. Согласитесь, это не самое сложное блюдо в меню любого начинающего шеф-повара. Проблема заключалась лишь в том, что маме недавно сделали вставные зубы. Но она к ним так и не смогла привыкнуть. И ела без «зубов». Поэтому салат нужно было делать с учётом этого.
Я снял кожицу с парочки молодых огурцов, порезал их на маленькие кубики, не более чем пять на пять миллиметров. Выдавил через чесночницу зубчик чеснока. Посыпал все мелко порезанными листьями петрушки, лука и укропа. Для первого раза размер порции был не слишком большой - половина одноразового двухсотграммового пластикового стаканчика.
Но мама съела эту порцию с удовольствием. Это было здорово. Потому что, когда человек начинает кушать, у него появляется маленький шанс. В то время мы были рады любому шансу. После того, как мама пришла в сознание, она не пропускала ни одного приема пищи. И каждый день, на обед, мы приносили ей этот огуречный салат.
За последующие две с половиной недели пролежни «съели» практически полностью ягодичные мышцы с двух сторон. До костей. Всё это время мы протирали маму борным спиртом и обрабатывали раны ихтиоловой мазью. Но улучшений не наступало.
Не скрою, я был сильно удивлен, когда увидел, как стремительно пролежни уничтожают мышцы. Но еще сильнее я был удивлен, тому, что увидел дальше.
В какой-то момент процесс разрушения мышечной ткани вдруг остановился. Несколько дней не было никаких изменений. А потом мышечная ткань стала расти. Примерно по два-три миллиметра в сутки.
Если бы мне кто-то сказал об этом раньше, я бы, ни за что не поверил. Но теперь я сам был этому свидетелем. Почему-то после этого я немного успокоился. Поверил, что всё у нас получится.
По утрам всё так же протирал маму борным спиртом и менял повязки. Вечером меня сменяла сестра. Через месяц мы уже пробовали понемногу сидеть и даже чуть-чуть ходить. В свободное время я стал заниматься с соседками мамы по палате. Кому-то делать массаж, кого-то просто консультировать. Травматология всегда была моим вторым родным домом. И мне нравилось, что благодаря моему участию, соседки мамы шли на поправку гораздо быстрее.
В один из дней в палату заглянул заведующий отделением, в окружении своей медицинской свиты и студентов медицинского института. Он был немногословен. Поздоровался со всеми. А потом подвел всех к кровати моей мамы. Лечащий врач рассказал студентам её историю болезни, о пролежнях и о том, как быстро сейчас они заживают. А заведующий отделением, обращаясь к студентам, добавил:
- Смотрите внимательнее. Здесь происходит чудо.
Никого чуда в этом не было. Просто мы боролись за жизнь нашей мамы. Даже тогда, когда, казалось, что шансов у нас больше нет. Боролись вместе с врачами и медсестрами. Все вместе! И мама не сдавалась…
Через несколько дней завотделением пригласил меня к себе в кабинет. И начал ругать за то, что я слишком много времени занимаюсь с мамой. Что слишком сильно её нагружаю.
- Сергей Иванович, да поймите меня правильно! Вашей маме не нужно столько ухода. Вы её просто мучаете, заставляя отгадывать кроссворды, так много сидеть и делать упражнения.
Я слушал его внимательно, не понимая, к чему он клонит?
- Вы слишком много времени тратите на свою маму, – заведующий отделением продолжал переливать из пустого в порожнее. Но вдруг интонация его резко изменилась. И в ней появились совершенно неожиданные, просительные ноты. - Сергей Иванович, возьмите ещё две палаты.
Предложение это было действительно неожиданным. Но я хорошо помнил о том разрешении на посещение реанимации, которое он мне выписал. Не каждый заведующий отделением на это бы пошёл. Никто бы, наверное, кроме него! И это дорого стоило. После этого, разумеется, отказать ему я не мог.
Поэтому пришлось мне взять шефство над двумя соседними палатами. Палаты были не против. И со следующего утра я просто приходил в эти палаты в гости. Рассказывал пациенткам моих палат о своих путешествиях, делился с ними своим госпитальным опытом и своими лекарскими знаниями. Делал массаж, кому он требовался. По словам тех, кто лежал в моих палатах, требовался он практически всем.
Прошло два месяца с того дня, как в эту больницу привезли мою маму. Привезли умирать. Через два месяца мы выписывались. Домой. Ходила мама ещё с трудом. И только с палочкой. Диагноз с пробитым лёгким, к счастью, не подтвердился. Сколько точно рёбер было у мамы сломано, мы так и не узнали. Хотя и знали, что не менее четырех. Но всё это было не важно. А важным было то, что пролежни у мамы прошли полностью. И все вместе мы смогли сделать маленькое чудо - изменить предначертанное не только врачами, но, возможно, и Судьбой? Хотя, нет, не изменить, а лишь чуть-чуть подправить в правильном направлении – ведь хорошие люди и наши мамы должны жить долго и счастливо.
Перед нашим отъездом из больницы, заведующий отделением снова пригласил меня к себе в кабинет.
- Сергей Иванович, это вам, - и показал взглядом на небольшую картонную коробку, стоящую на столе.
Я приоткрыл крышку коробки. В коробке стояло шесть бутылок элитного коньяка. Не понятно было, за что сей подарок? На самом деле это я должен был благодарить завотделением.
- Понимаете, Сергей Иванович, с тех пор, как вы стали заниматься с мамой, у нас в отделении не было ни одного умершего пациента.
- Я что, раньше часто умирали? - Не удержался я от вопроса.
- Часто, - с грустью в голосе произнес заведующий, но уточнять, как часто, не стал. - А за последние два месяца, ни одного. Скажите, ведь вам со стороны виднее, что мы делаем не так?
Самое интересное, что о работе заведующего отделением я слышал от своих знакомых и раньше. Он был очень талантливым хирургом. После окончания медицинского института, его довольно быстро назначили на должность заведующего хирургическим отделением. Больница тогда располагалась в старом здании. И помимо основной медицинской работы, ему постоянно приходилось решать какие-то, совершенно далекие от медицины, вопросы, связанные с ремонтом, с текущей крышей и текучкой кадров. С дефицитом лекарств и нехваткой нужного оборудования. В лихие 90-е годы он словно бы перегорел.
Но недавно в Клину построили новые корпуса городской больницы. И после переезда в новое, светлое и современное здание у завотделением словно бы открылось второе дыхание. Он снова начал проводить сложнейшие хирургические операции. В глазах у него снова появился юношеский задор. И он словно бы сбросил пару десятков лет. Мне приятно было видеть его таким - обновленным.
- Знаете, вы и ваши врачи - большие молодцы. Вы сейчас делаете операции, которые по силам далеко не многим. Но проблема в том, что после ваших, зачастую уникальных, операций пациентам не хватает обычного сестринского ухода. Проблема не в вас, проблема в санитарках. Проблема в уходе за пациентами.
Я не стал рассказывать ему, что неоднократно обнаруживал санитарок за употреблением крепких спиртных напитков. Как они плакались мне о том, какие у них низкие зарплаты. И что за такие гроши, которые им платят, нормально никто не будет работать. К сожалению, я впервые в жизни, не стал вникать в чьи-то личные проблемы. За прошедшие два месяца мне не раз доводилось видеть, как посетители передавали этим самым санитаркам деньги и какие-то подарки с просьбой внимательнее ухаживать за их родственниками. Санитарки деньги и подарки брали, но практически ничего не делали. Даже то, что делать должны были по своим прямым обязанностям. Для меня это было немного странно. Ведь там, где я лежал раньше, санитаркам за их нелегкий и каждодневный труд можно было памятники устанавливать ещё при жизни.
Первый месяц я старался не обращать на это внимание. Ведь меня это не касалось. За мамой мы с сестрой ухаживали сами. Иногда нам помогала старшая медсестра. Но когда завтоделением попросил меня взять шефство ещё над двумя палатами, мне пришлось серьезно поговорить с санитарками. Как всегда, я был не очень многословен.
- Не нравится зарплата - увольняйтесь. Еще раз замечу пьяными, добьюсь, чтобы уволили. Те, кто будет нормально работать, будет нормально получать.
Почему-то они мне сразу поверили. Возможно, потому, что сами видели, как я работал рядом с ними на протяжении целого месяца. На всякий случай, при мне пить перестали. Стали лучше убираться в палатах. Вовремя выносить утки. И помогать пациентам.
Я не обманывал санитарок, когда говорил им, что они будут нормально получать, если будут хорошо работать. Здесь всё очень просто: когда пациент уезжает в морг, ни он, ни его родные обычно никого и ни за что не благодарят. Когда пациенты выписываются, их хлебом не корми, дай только отблагодарить тех, кто помог им выздороветь. В общем, количество благодарностей, в самой разной - материальной и денежной форме, которые получили санитарки за последний месяц, значительно превышало то, что раньше они получали чуть ли не за целый год.
- Мне показалось, что последние два месяца санитарки работали нормально? - Задумчиво произнес завотделением. – Хотя раньше я как-то не обращал на это внимание.
- Да, последний месяц они работали нормально, - согласился я, сделав ударение на слове «последний». - Постарайтесь, чтобы и дальше, они работали так же.
На прощание мы пожали друг другу руки. Мне было приятно пожать крепкую и сильную руку хорошего человека и замечательного Врача (с большой буквы), который пошел на нарушение своих должностных инструкций ради спасения жизни больного.
Не секрет, что в военных госпиталях большим подспорьем для врачей в их работе является взаимовыручка пациентов, использование культурно-массовых мероприятий, встречи с интересными людьми. К сожалению, в гражданских больницах этот опыт используется крайне редко.
Александр Карцев, http://kartsev.eu
(отрывок из романа "Принцип Рамзая", рассказывающего о работе военного разведчика под прикрытием. О том, что служба в горячих точках не проходит даром, но все ранения и болезни - не приговор, а лишь очередная задача, которую нужно решить. И что решать её лучше, помогая другим).
После возвращения из Афганистана я почти два года командовал курсантскими подразделениями в своём родном Московском высшем общевойсковом командном училище. Затем, по состоянию здоровья, меня перевели на военную кафедру МИФИ. А потом со здоровьем у меня стало совсем худо: и с позвоночником, и снова открылись раны на ногах. И даже ёжику в тумане было понятно, что дальше лучше не станет.
Я тогда серьёзно задумывался о том, что пора закругляться. Меня с детства приучили к тому, что за мыслью следует слово и обязательно – дело. Поэтому я написал все положенные для такого случая записки, какие-то инструкции своим родным и последние слова, что очень их всех люблю. И...
Мне позвонил мой наставник - профессор 2-го Медицинского института Дмитрий Захарович Афанасьев. Дмитрий Захарович готовил меня к командировке в Афганистан, обучал военно-полевой медицине и массажу. В молодости, после окончания Ленинградского военного института физкультуры, он работал массажистом в труппе Большого театра. Позднее окончил медицинский институт. А сейчас работал в нём заведующим кафедрой. Научная работа и институтские дела отнимали у него уйму времени. В ущерб его частной практике.
Дело в том, что независимо от своей основной работы, Дмитрий Захарович всё так же продолжал делать массаж своим балеринам из Большого театра. И просто пациенткам. И либо его пациентки увеличивались с годами в размере, либо в количестве, но ему срочно понадобился помощник. И тогда он вспомнил обо мне.
Чтобы убедиться, не растерял ли я свои навыки, Дмитрий Захарович пригласил меня на массажные курсы. Группа врачей, в которой мне предстояло заниматься, почти полностью состояла из девушек. Помните фильм «Семь невест ефрейтора Збруева»? Примерно так было и в нашей учебной группе. Когда я говорил о том, что «почти полностью», я имел в виду, что в нашей учебной группе из мужиков был я один. Один. Совсем один. Остальные двадцать девять человек были девушками. Малинник, да и только!
Ох, уж этот Дмитрий Захарович, змей-искуситель! Знал, как отвлечь меня от моих невеселых мыслей. Своим волевым решением профессор сразу же объявил ученицам, что, так как я - единственный мальчик в их группе, то и учиться массажу они будут исключительно на мне. А мне объявил, что раз он самолично обучал меня массажу, то, значит, я и так все знаю и умею. И учить меня ему больше нечему. Девушки с профессором не спорили. Я бы тоже не спорил, но раздеваться перед незнакомыми девушками мне было как-то неловко. Ноги у меня были тогда перебинтованы. Немного кровоточили. И мне, почему-то было очень стыдно, что девушки увидят эти бинты.
- Не обращайте внимания. Он хотя еще и очень молодой, но уже очень старый солдат и боевой офицер. И он не знает слов любви. - Пошутил Дмитрий Захарович на мой счёт. И добавил, - А шрамы, как вы знаете, только украшают настоящих мужчин.
После этих слов девушки стали поглядывать на меня ещё с большим интересом. И количество желающих стать отличницами лечебного, сегментарного и точечного массаж заметно увеличилось.
В то время самым трудным для меня было добраться до больницы, в которой проводились эти курсы. Затем я забирался на массажный столик. И работал манекеном для обучения массажу. Не скрою, это было чертовски приятно. Тем более что последние лет сто после моего возвращения из Афганистана меня никто не гладил.
И я так бы и пролежал этим манекеном до самого окончания курсов, но в какой-то момент вдруг почувствовал себя обманутым. Я же пришел на эти курсы не только для того, чтобы меня на них гладили. Но, и чтобы самому на них чему-то научиться. В общем, я поднял бунт на корабле. И сказал Дмитрию Захаровичу, что отказываюсь быть бессловесным манекеном. А хочу стать владыкой массажных масел и повелителем различных массажных приемов.
Дмитрий Захарович спорить не стал. Девушки тоже. Но долго решали и спорили, кто из них будет моей первой пациенткой? Профессор быстро их всех угомонил и сам назначил «пострадавшую». Эх, хорошо, что у нас с Дмитрием Захаровичем был одинаковый вкус! Профессор, не мудрствуя лукаво, просто выбрал свою самую красивую ученицу.
- Ну, что же, приступайте - похоже, Дмитрию Захаровичу и самому было интересно, не забыл ли я его уроки?
И я приступил. Но все смешалось в доме Яблонских: кони, люди, ещё кони. И то, чему меня учил в свое время Дмитрий Захарович, как-то незаметно отошло на второй план. Но зато то, чему меня учил Шафи, забыть я не смог.
Руки всё помнили. Каждый прием, непрерывность переходов. Какая-то кошачья грация появилась в движениях. Девушка под моими руками вскоре как-то обмякла, словно превратилась в подтаявший пломбир под палящим солнцем на берегу Индийского океана.
Вскоре массаж закончился. Моя пациентка встала с массажного столика. Выглядела она, почему-то, очень смущённой. Похоже, что массаж ей более чем понравился. И она сама не ожидала от себя, насколько сильно понравился. Хотя я и сделал всего лишь массаж спины.
Дмитрий Захарович, совсем не по-профессорски присвистнул.
- Так, Серёжа, что это сейчас было? И кто тебя всему этому научил?
Профессор прекрасно знал, чему он меня учил перед моей поездкой в Афганистан. Но он не мог знать, чему в Афганистане меня научил Шафи.
В ответ я лишь развел руками. Что я мог ему ответить?! Да, и на его последний вопрос ответить я тоже не мог. Сказал лишь, что познакомился в Афганистане с одним интересным человеком.
После занятий мы засиделись с Дмитрием Захаровичем до позднего вечера. Он продолжал выпытывать у меня малейшие подробности оздоровительной методики, которой учил меня Шафи. Интересовался его техникой массажа и всё никак не мог остановиться. Никогда раньше я не видел Дмитрия Захаровича таким взволнованным.
- В общем, так, Серёжа, давай с тобой договоримся. С завтрашнего дня занятия ведешь ты. Рассказываешь и показываешь девушкам то, чему научился в Афганистане.
Спорить с профессором я не стал. Хотя и почувствовал, что здесь снова попахивает жульничеством. Сначала я был манекеном для массажа, теперь буду учителем. А сам-то, когда буду учиться?! Но Дмитрий Захарович слишком хорошо знал своего ученика. Хотя и не совсем правильно истолковал мои сомнения.
- А «корочку» мы тебе и так дадим.
Что-что, а «корочка» об окончании курсов интересовала меня меньше всего. Я вынужден был согласиться. Но, как честный человек, я должен был попросить что-то взамен. Взамен на свое согласие, я попросил Дмитрия Захаровича «организовать» на завтрашнее занятие гимнастический коврик. Ведь долго стоять у массажного столика у меня не получалось. Из-за старой травмы позвоночника, жизнь на полу, в последнее время, стала для меня более привычной, чем жизнь на ногах.
В общем, весь следующий день я показывал девчатам, как проводится общий массаж, которому научил меня Шафи. И повторял его слова о том, что сегментарный массаж придумали лентяи и бездельники, которым лень делать общий массаж. Что точечный массаж не должен быть отдельным, а лишь частью общего. И о многом, многом другом.
Рассказывал, что им нужно будет научить делать общий массаж своих молодых людей или мужей. И делать его друг другу, как можно чаще. И будет им счастье, радость и согласие в их доме на долгие, долгие годы.
Когда я работал в разведке, нас учили, что честные люди всегда должны говорить правду, одну только правду. Но не всю правду. Вот и в этот раз я рассказывал девушкам правду. Показывал им общий массаж, которому научил меня когда-то Шафи. И лишь скромно умалчивал о том, что это не какой-то волшебный лечебный массаж, практикуемый в каком-то неведомом горном племени. А на самом деле - это самый что ни на есть обычный семейный массаж, который более двадцати веков назад делали жители Древней Эллады друг другу. В эпоху расцвета своей цивилизации.
А еще через пару дней наш учебный класс превратился в лежбище тюленей и морских котиков. Половина группы лежала на гимнастических ковриках. Вторая половина делала им массаж. Потом они менялись местами. Все были счастливы и довольны. И очень не хотели, чтобы эти курсы когда-нибудь заканчивались. Но больше всех был доволен Дмитрий Захарович. Он в очередной раз смог меня перехитрить. И уговорить меня взять шефство над теми его пациентками, на которых у него просто не хватало рук.
Разумеется, и тут я немного посопротивлялся. Для приличия. Я всегда сопротивляюсь, когда меня пытаются заставить работать - не только потому, что большой лентяй. А потому, что когда-то давным-давно услышал фразу, что опираться можно только на то, что сопротивляется. Вот потому и сопротивлялся. Чтобы быть более надежной опорой для своих друзей и близких.
Я попытался убедить профессора, что делать массаж мне не по силам. Что я не могу долго стоять. И приводил еще тысячу разных причин. Но Дмитрий Захарович бил меня моим же оружием.
- Сможешь. Руки у тебя есть. Мозги тоже. Это всего лишь задача, которую нужно решить. Помнишь, ты сам не раз повторял мне эти слова своей бабушки. А еще, ты сколько раз повторял мне девиз своего комдива: «Человек, который хочет выполнить поставленную задачу, ищет пути и средства. А человек, который не хочет - причины и отговорки». Ведь так?!
Спорить с профессором было сложно. А с моим комдивом, легендарным командиром 108-й Невельской дважды Краснознаменной мотострелковой дивизии, генералом Барынькиным Виктором Михайловичем - невозможно. Потому что это был лучший комдив из тех, кого я встречал за годы своей службы.
Я вынужден был согласиться. Хотя предложение профессора и попахивало чистейшей воды аферой.
Да, теперь-то я прекрасно понимаю, ради чего Дмитрий Захарович попросил меня взять часть его пациенток. Но меня до сих пор удивляет, как смог он тогда перехитрить меня и заставить работать?! Заставил снова полюбить жизнь.
Совсем недавно в госпитале у меня достали из правого глаза осколок от «мины-лепестка», который я схлопотал еще в Афганистане. И в те дни я был похож на ёжика в известном мультфильме. Единственное отличие заключалось в том, что ёжик мог выйти из тумана, а я в то время - нет. К счастью, массаж можно было делать и с плохим зрением. И даже на ощупь.
У себя дома я собрал из старого набора мягкой мебели «Бархан» подобие массажного столика. На высоте сорока сантиметров от пола. Преодолеть эту высоту мне было тогда по силам. Положил вокруг этого импровизированного столика небольшие подушки, чтобы можно было стоять на этих подушках, на коленях. И приготовился к приему своих первых пациенток. Они не заставили себя долго ждать.
Александр Карцев, http://kartsev.eu
P.S. Предыдущая глава - Принцип Рамзая. Контузия
Первый и надеюсь не последний пост.
Через 5 часов буду у стоматолога, но дело в том, что ночью не спал, так как употреблял кое-какой стимулятор (не разрешающий у нас в СНГ и не только).
Говорят, что нельзя так делать, сердце может остановиться, после укола анестезии.
В интернетах ничего не нашёл, кроме инфы, что анестезия будет плохо работать, ну то есть мне больно будет
У кого какой опыт был? Может есть тут стоматологи наши Пикабушные, которые шарят?
Наркотик - Убийца,
Алкоголь - Предатель,
Никотин - Вымогатель
Текст мой, фото мой, шары мои
Первый и надеюсь не последний пост.
Через 5 часов буду у стоматолога, но дело в том, что ночью не спал, так как употреблял кое-какой стимулятор (не разрешающий у нас в СНГ и не только).
Говорят, что нельзя так делать, сердце может остановиться, после укола анестезии.
В интернетах ничего не нашёл, кроме инфы, что анестезия будет плохо работать, ну то есть мне больно будет
У кого какой опыт был? Может есть тут стоматологи наши Пикабушные, которые шарят?
Наркотик - Убийца,
Алкоголь - Предатель,
Никотин - Вымогатель
Текст мой, фото мой, шары мои
Привет! Хочу рассказать про первую круглую дату моей трезвости. Это было в 2019 году. Тогда меня просто распирало от гордости, что мне удалось победить эту пагубную привычку.
Как мне сказал один врач: "все, рано или поздно бросают пить, а кому-то это удается сделать при жизни".
У меня получилось. Для этого не потребовалось вшивать "торпеду", лететь в Тибет или ехать в глухую деревню пить "отвар" у бабушки знахарки. Я не лечился в клиниках и не пробовал гипноз. Всё оказалось гораздо проще, хоть и звучит нереально. Я писал об этом в первой части триллера "алкоголь". Решение проблемы подсказал друг с работы, живущий трезво несколько лет.
Он сказал: просто не пей! В этом нет необходимости. Нет смысла, а самое главное, нет будущего. Он меня не уговаривал, не пугал, не "грузил" нравоучениями. Он просто предложил мне подумать. Что хорошего в моей жизни сделал алкоголь и сравнить с теми проблемами, которые он принес. Задумайтесь. Я, внятных ответов не нашел.
Он посоветовал попробовать как это - жить трезво. Хотя бы пару лет. Пожалуйста, не путайте с "пить иногда, по праздникам". Так не работает. Если решаешь жить трезво - это образ жизни. Трезвость нельзя прервать на день рождения или новый год, а потом продолжить опять жить трезво. Трезвость - это надолго.
Я думаю, что многие легко могут не выпивать неделю, месяц, три и более. Но приходит время, какая-то дата, радостная или скорбная и мы думаем, что уже научились контролировать себя. Что будет от пары стопок или бокалов? Ничего страшного, завтра опять буду жить трезво!
Сколько таких "завтра" было? У меня много.
В такой день и вправду всë проходит прилично, на утро самочувствие отличное. Вот оно! Научился! Я знаю как пить!
На следующие выходные, друзья зовут куда-нибудь и ты уже не отказываешься, ты же умеешь правильно пить, по чуть-чуть. Лично у меня "правильно" пить получалось недолго. Праздники случались чаще, поводы мельче и спустя какое-то время, ко мне возвращался старый график и литраж. И так до следующей трезвости.
На фото: осень 2018г. последние капли...
Когда я серьёзно задумался над этим, я вспомнил, что те трезвые недели и месяцы мне очень нравились. Тогда я решил попробовать не пить хотя бы год, а заодно серьёзно заняться похудением.
Отсчет трезвости я начал с середины ноября 2018 года и первым испытанием был новогодний корпоратив. В то время, это было обязательным ритуалом любой фирмы. Наш коллектив собрался в небольшом кафе и чтоб точно не пить, я приехал на машине. Наблюдая за тем, что там происходило, я очень радовался своему решению. Очень скоро, истории коллег пошли по второму кругу, а потом по третьему. У кого-то выпадали стопки из рук, кто-то успел к этому времени потерять дар речи. Раньше, я старался быть в центре такой веселой компании. Трезвыми глазами наблюдать за происходящим было интересно и страшно одновременно. Практически в каждом, я узнавал себя. Этот корпоратив произвел на меня сильное впечатление и укрепил желание продолжить путь к трезвости.
Скоро наступил новый год. Его я встретил дома, вдвоем с женой. Мы как раньше, приготовили много разных салатов, мяса и других закусок. Алкоголя на столе не было, даже шампанского. В 10 утра, первого января мы приехали на машине в кино. Город и улицы были абсолютно пустыми, а на весь кинотеатр нас было человек семь, включая охранника и кассира.
Все следующие праздники и даже дни рождения, прошли незаметно. Весной началась подготовка к диете, потом кетоз, который с алкоголем не совместим. Время пролетело очень быстро. Год трезвости прошел без срывов. Впереди опять ждал корпоратив и новый год. На корпоратив 2019, я опять поехал на машине и на нем увидел ровно тоже, что в предыдущем году. На этот раз я уехал через пару часов, не дожидаясь падений в салат. На новогоднюю ночь мы не стали ничего готовить и просто выспались.
Друзья не могли понять, зачем я отказался от праздников.
Со временем я начал избегать шумных компаний с алкоголем. Этому есть объяснение. Мне просто стало не интересно, а если не нравиться, зачем притворяться, что тебе весело? Спасибо моим друзьям, что сейчас они не зовут на подобные мероприятия и мне не приходится придумывать отмазки.
Фото: 02.01.2020 шел второй год трезвости
Каждое новое поколение подросших волчат отправлялось в стаю хранителей Большого камня, которую уже долгие годы возглавлял вождь Паркус. Конечно не все волчата доживают до возраста двух лет и попадают в кадетскую школу при Большом камне. Одних забирают болезни, другие не переживают суровый климат. В этот раз их было особенно много. Около 300.
Стая хранителей Большого камня была эпицентром знаний и интеллектуальным центром волчьего прайда. Хранители из поколения в поколение передавали знания друг другу и других стаях, воспитывая юных волчат на курсе молодого бойца, который должен был пройти каждый из прайда. Без исключений.
Так сюда попал и Лумо. Его отец был гвардейцем самого Хауды, а мать боевой волчицей. Оба они охраняли мир и спокойствие великого вождя и хранителей. Отца его подкосила какая-то болезнь почти сразу после его рождения, поэтому рос он в суровых традициях. Ротега не была похожа на обычную волчицу, ей чужды были материнские черты и забота. Ее целью было вырастить детей, готовыми к этому суровому миру. Таковы были заветы стаи Кровь матерей, куда она ушла после гибели отца Лумо.
К великому сожалению из ее младших детей выжили не все. Неведомая болезнь забрала двух ее дочерей, а вот сыновья выкарабкались. Думо и Лумо. Первый был напорист и храбр, а второй очень любопытен и простодушен. Лумо по натуре был самым настоящим хранителем, но для ее семьи это было позором. Все старшие дети Ротеги стали боевыми волками. Эх, Лумо, Лумо!
Директором кадетской школы был хранитель Радо, который в силу своего возраста мог уже не преподавать, но ему нравилось дарить знания волчатам. Дети – это будущее прайда. Что в них заложишь сейчас, то и получишь потом.
Сегодня Радо умилялся, как три волчонка отрабатывают волчью тройку и пытаются поймать горностая-инструктора, который мастерски уходит от их нападков.
- И почему же у вас не получается?
- Да, потому что он слишком быстрый, дедушка Радо.
- Тройку придумали для того, чтобы три волка, расположенные треугольником спина к спине, могли видеть во все стороны и быть, как единый разящий механизм. Вы же, как три молодых толсторога, мечетесь по ледниковым полянам, пытаясь поймать задорную птичку.
- А что делать?
- Все достигается на практике. Так сядьте!
Радо вел занятие по боевым порядкам у небольшой группы кадетов.
- Думо, бери свою тройку и покажи сверстникам, как надо.
- Да, учитель!
Думо и еще два кадета за несколько минут справились с горностаем и прижали его к земле.
- Вот видите, - заявил Радо, - сила в единстве. Если Вы не справитесь в тройке, то как будете работать в звене.
- А что такое звено, дедушка Радо?
- Лумо, я наверно помру от твоих не заканчивающихся вопросов, но сейчас он как раз кстати.
- Звено – это тройка троек.
- Как это? – вздохнули волчата.
- Вместо волка в звене тройки, именно это делает такое построение очень опасным для врагов. Они могут резко менять направления движения и разить во все стороны.
- А как они поймут, что сейчас надо в одну сторону, а через минуту в другую? – все не успокаивался Лумо.
- И снова верный вопрос, Лумо, - похвалил юнца Радо.
- В центре звена находится его командир, который командует тройками. Три тройки по такому же принципу формируют волчую пелотою, а три пелотои – центурия.
- Ого, - раскрыли рты юнцы.
- И вот наша самая главная цель – отработать действия в боевых порядках. Тренироваться вы будете до тех пор, пока не будете чувствовать друг друга инстинктивно.
- Как же скучно делать одно и тоже изо дня в день, - зевнул Лумо.
- От этого зависит ваша жизнь, - рявкнул Радо, чем навел страху на молодое поколение.
Даже в столь мирное время волчата уже видели смерть. Стычки между волками хоть и наказуемы, но их было просто не избежать. Горячая волчья кровь.
- Помимо отработки волчьих боевых порядков и действий в них, мы разберем и то, как действуют медведи, песцы, толстороги и овцебыки, - продолжил Радо.
- Учитель, а зачем нам это? – не успокаивался Лумо.
- Лумо, мы должны знать, как действуют наши потенциальные противники.
- А зачем? Мы что будем воевать? - округлил глаза юнец.
- Кто знает? Кто знает? Но если вдруг война придет в наш дом, мы будем к ней готовы. Понятно?
- Так давайте жить дружно, зачем воевать?
- Да, заткнись уже, - не выдержал Думо и укусил брата за ухо.
- Лумо, Думо, два раза до Большого камня и обратно.
- Ну, учитееееель! – умоляюще завыли юнцы.
- Живо! Я сказал!
Братья повиновались и отправились в забег до Большого камня.
- Это ты во всем виноват! – закричал Думо.
- Кто последний до Большого камня, тот медвежья лепешка! – крикнул Лумо и ускорился.
- Ах, ты ж!
И так изо дня в день. Тройка. Звено. Пелотоя. Центурия. Тренировки, тренировки и еще раз тренировки.
- Толстороги и овцебыки очень похожи по своей стратегии и поведению в бою. Кто знает почему? – начал свою очередную лекцию Радо.
- Потому что они стадные животные, - выкрикнул кто-то из кадетов.
- Правильно.
Радо сделал на снегу множество лунок. Ряд за рядом он продолжал усердно создавать их. Получился прямоугольник примерно десять на пятнадцать лунок.
- Что это кадеты?
- Это снежные лунки, - весело сказал Думо.
- Еще варианты?
- Это стадо овцебаранов, - выдал Лумо.
- Или толсторогов, - продолжил Радо. – Когда они бегут стадом в лобовую атаку – это очень страшно. Я не завидую тем, кто встанет у них на своем пути, причем они довольно-таки ловко разворачивают свой строй и снова бегут в наступление.
- А как же их победить? – спросил один кадетов.
- Я хотел спросить об этом у вас? Вы же будущие командиры пелотой и центурий.
Волчата начали выкрикивать варианты, но ни один не попадал в цель.
- Чтобы победить стадо, надо не дать ему развернуться и нападать с боков и сзади, - развеял им секрет победы старый учитель.
- Ого, - хором ответили волчата.
- Тут то как раз и пригодятся наши тройки, которые будут врубаться в бока толсторогов и овцебыков, сменяя друг друга и не давая передохнуть врагу. Именно тогда стадо разбежится и станет легкой добычей.
- А как победить медведя? – спросил Лумо.
- А вот это хороший вопрос.
- Медведи – очень опасные животные. Их боевой порядок — это двойка. Они становятся спина к спине и ведут бой. От этого построения много волков в древние времена полегло. Но когда-то очень давно великий вождь Рекс придумал тройки и звенья, которые смогли повергать даже медведей.
- А как? А как? – заинтересовались волчата.
- Надо заманить двойку медведей в центр звена.
Волчата сидели с открытыми ртами, словно Радо открыл им великую тайну. Для них это было действительно чудо, ведь войны с медведями ушли далеко в прошлое и остались лишь в памяти хранителей Большого камня.
- Тройки звена размыкаются и пропускают между собой медведей, а затем смыкаются. Шесть волков, что внутри, атакуют медведей со всех сторон, а трое внешних – отбиваются от других напастей.
- А куда деться центровому звена? – подозрительно спросил Лумо. – Он же был на том месте, где оказались медведи.
- Лумо, от тебя ничего не утаишь, - засмеялся Радо. – А центровой звена отбегает в сторону и командует, как и полагается ему.
- Учитель, расскажи еще о песцах.
- А вот об этом я расскажу вам в следующий раз, вам пора отрабатывать боевые порядки и действия в них.
- Ну, неееееет, - раздался недовольный гул.
- Так, что за недовольство. Бегом на прибрежье, вас там уже ждет учитель.
Волчата побухтели, но все же отправились на другое занятие, а Радо решил вздремнуть. Слишком стар он был уже. 20 лет отроду. Волки обычно живут на четверть меньше, Радо был почти самым старейшим из них. И самым мудрым. Его прислушивались даже Паркус и великий вождь Хауда. Однако даже всезнающий Радо не мог предвидеть, куда заведет его кадетов судьба. А судьба уготовила многим из них смертельное испытание в стане их злейшего врага.