На первый взгляд всё может показаться очень простым. Шалопай Пиппин из любопытства стащил Палантир и неожиданно для себя связался по Скайпу с самим Сауроном, чем вызвал большой переполох. Ну у него же шило в некотором месте, что с него взять, чуть не натворил бед. Но если вчитаться, всё не так, а очень страшно.
Но сначала мы убеждаемся в том, что Саруман действительно не мог не обратить внимание на хоббитов, и они на данный момент занимают все его мысли, об этом Гэндальф говорит Мерри.
Who you are; how you came there, and why; what you know; whether you were captured, and if so, how you escaped when all the Orcs perished – it is with those little riddles that the great mind of Saruman is troubled.
Кто вы, как вы здесь оказались и зачем, что вам известно, вы ли попали в плен, и если это вы, как спаслись, в то время как все орки погибли – вот какие маленькие загадки пытается разгадать сейчас великий ум Сарумана.
А на привале Пиппин не может уснуть. Сначала он обращается к Мерри вроде бы с мало значащими вопросами, как человек, которому просто не спится, но потом открывает то, что его действительно беспокоит – странный хрустальный шар, который он поднял, а Гэндальф сразу отобрал и молчит. Этот шар и не даёт Пиппину покоя.
Но Мерри хочет спать, он обращает внимание, что любопытство Пиппина вроде бы несколько сильнее, чем обычно, мудро напоминает ему совет Гилдора не совать носа в дела волшебников, который любил повторять Сэм, и засыпает.
Дело в том, что ни Мерри, ни Пиппин не имеют ни малейшего понятия о том, что происходит. У них нет опыта в таких делах. Хотя они успели уже побывать в орочьем плену и в походе на Изенгард, то есть уже стреляные воробьи, и, самое главное, сопровождали Фродо от Шира до Рауроса. Но Фродо не откровенничал о том, как и почему его тянуло надеть Кольцо, а то, что они сами видели, осталось для них не понятым. У них не было мудрости Фарамира, который понимал, что есть опасности, от которых нужно бежать. Враждебная воля, воля Саурона, действующая извне, но маскирующаяся под собственные мысли и желания, вот что действовало в этот момент, и хоббиты были перед ней беззащитны ещё во многом потому, что вообще не принимали её в расчёт. Враг был неизвестен, невидим и о его существовании никто из них даже не догадывался.
Понимай Мерри, какая опасность грозит Пиппину и всем им, включая Фродо, он бы бодрствовал и сумел бы Пиппина остановить. Сообрази Пин, что его заставляют взять Палантир, как Фродо понимал это про Кольцо у Минас Моргула, набив много шишек раньше, он бы, возможно, нашёл в себе силы сопротивляться. Но Пин, ещё раз, не понимал природы своего «любопытства». Хотя он осознавал, что делает то, что не должен. Когда он думает, что не нашёл того, что искал, он даже испытывает облегчение, как будто нашёл годное оправдание, чтобы не совершать того, что сам считает неправильным, но не отступается. Им как будто кто-то руководит, и это впоследствии подтверждается. Помысел захватил его и дальше сопротивляться было сложнее и сложнее. Даже Гэндальф признался потом, что его очень тянуло заглянуть в шар.
'You idiotic fool!' Pippin muttered to himself. 'You're going to get yourself into frightful trouble. Put it back quick!' But he found now that his knees quaked, and he did not dare to go near enough to the wizard to reach the bundle. 'I'll never get it back now without waking him,' he thought, 'not till I'm a bit calmer. So I may as well have a look first. Not just here though!'
«Безмозглый дуралей!» - пробормотал Пиппин. «Куда ты лезешь, тебе мало не покажется! Быстро верни его обратно!» Но он чувствовал, как дрожат его колени и не осмеливался подойти ближе к волшебнику, чтобы дотянуться до свёртка. «Я не смогу его вернуть, не разбудив Гэндальфа», - подумал он, – «Надо успокоиться. И покуда можно глянуть разок. Только не здесь, отойду подальше».
Пиппин, находясь среди своих, в относительной безопасности, внезапно оказывается на очной ставке с Сауроном. Вот это вот поражает едва ли не больше всего. Он оказался под ударом не как Фродо, на опасном перевале, не как Теоден в битве, а буквально провалился в Мордор среди ночной тиши на привале, когда ничто не предвещало беды, разве что его собственное чутьё подсказывало ему, что что-то не так, но он не мог сопротивляться силе, которая оказалась сильнее. Вот так невольно вспомнишь цитату: 1Пет 5:8 Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить.
И накоротке пообщавшись с Сауроном через Палантир, Пиппин почувствовал такую силу и жестокость, что его смех он ощущал как удары кинжалов, а злорадство, как будто его разрывают на куски. И это длилось лишь несколько секунд. (Вот примерно какие перспективы ожидали Фродо, попади он в Барад-Дур). Пина, да и всех остальных, спасло только то, что Саурон решил, что Пиппин в плену у Сарумана, и что в самое ближайшее время он окажется в Барад-Дуре у него в руках. И это же самое заблуждение Саурона сыграло на руку Гэндальфу и компании. И Пиппин оказался тем, кто отвлёк внимание Саурона на себя и заставил подозревать сначала, что Кольцо у Сарумана, а потом что оно у его врагов, направляющихся в Гондор. То есть здесь он сыграл роль Фродо, как когда-то Фредегар Болджер. И не просто сыграл, а буквально побывал на его месте в его шкуре. Фродо вот этот взгляд и эту волю ощущал долгое время без перерыва.
Ещё одна жуткая вещь, произошедшая во время того, как Гэндальф выяснял подробности общения Пиппина и Саурона, это реакция Мерри. Он, единственный из всех присутствующих при этом, отвернулся. Ясно, что он понимал, какой опасности Пиппин подверг миссию Фродо, но не понимал только, воздействие какой страшной силы заставило Пиппина заглянуть в Палантир. Всё-таки не зря предопределено было, что с Фродо в Мордор пошёл именно Сэм. Потому что просто невозможно представить себе ситуацию, в которой Сэм бы отвернулся от Фродо.
Случай с Палантиром, как это ни странно, многое прояснил и расставил по местам, и даже, как считал Гэндальф, обернулся удачей. Во-первых, стало понятно, как осуществлялась связь между Орфанком и Барад Дуром, и как Саруман попал в ловушку – через Палантир. Снова мы наблюдаем, как непомерная гордыня приводит к краху – Саруман, заполучив Палантир, ни словом не обмолвился о нём перед Советом, а решил использовать его в своих собственных целях. И налетел в конце-концов на Саурона, воля которого оказалась сильнее, да и ему было, за что зацепиться в душе у Сарумана. Во-вторых, Гэндальф сам подумывал заглянуть в камень, и трудно сказать, к чему бы это привело, он отказался от этой идеи и вручил Палантир Арагорну. В третьих, Саурон даже без каких-либо усилий оказался направлен по ложному следу.
Интересно разобрать поговорку, которую произносит Теоден, резюмируя всё это, чисто с точки зрения построения фразы.
oft evil will shall evil mar.
oft это устаревшее often, можно догадаться.
Первое evil это прилагательное, соответственно, will здесь не глагол, а существительное.
А вот дальше самое сложное. Дальше идёт инверсия. Правильный порядок слов: shall mar evil, где evil это существительное. Порядок слов, где дополнение оказывается между глаголами, устаревший.
«Часто злая воля рушит планы зла», или «зло разрушает само себя», или «роющий яму другому…»
После того, как все вроде бы успокоились, что всё обернулось неплохо, внезапно в небе появляется назгул на летающей твари. Что заставляет Гэндальфа немедленно согнать всех с места, схватить Пиппина и умчаться с ним в Минас Тирит (еще к одному полному сюрпризов владыке), оставив Палантир и Мерри на Арагорна.
Два хоббита расстаются внезапно и надолго, даже не успев перекинуться парой слов, расстаются в непонятках после случившегося. Мерри то ли шутит, то ли злится, что Пиппин наворотил дел, но оказался в выигрыше. Арагорн, понимая, в отличие от Мерри, в полной мере случившееся с Пином, довольно резко его осаживает.
А Гэндальф по дороге в Минас Тирит изменяет своей манере скрытничать и отвечает на разнообразные вопросы Пиппина. Рассказывает ему о Палантирах и о том, что бы он сам хотел в них увидеть: руки Феанора за работой во время цветения Валинорских Древ.
Любимый отрывок, наверно, вот:
As he fell slowly into sleep, Pippin had a strange feeling: he and Gandalf were still as stone, seated upon the statue of a running horse, while the world rolled away beneath his feet with a great noise of wind.
Пиппин засыпал, и ему казалось, что они с Гэндальфом неподвижные, как изваяния, сидят на спине каменной лошади, а мир с огромной скоростью проносится под ними, и слышен только оглушительный свист ветра.