Сказки на ночь 2
Вторая пачка сказок на ночь, которые писались ночью :)
Как всегда критика приветствуется, никто не идеален :)
Вторая пачка сказок на ночь, которые писались ночью :)
Как всегда критика приветствуется, никто не идеален :)
Сегодня вернулся пропавший более двух месяцев назад житель нашего города Берков. Его нашли, всего в ссадинах, обмороженного и очень исхудавшего в одном из заполярных городов России. Без документов, денег на обратную дорогу и, к сожалению, отсутствовала также память от чего определение его личности, а также доставка обратно в наш город оказалась долгой и затруднённой. Что определенно радует в этой истории, так это её финал, что пропавший вернулся домой и теперь мы пытаемся связаться с его другом, Навтшилом, чтобы рассказать ему радостную весть, о возвращении его друга вновь домой. Но, на данный момент связаться с ним пока что не выдаётся возможным.
Редактор новостей: Светлана Вернова
Сидит молодой мужчина в банке. Напряжение в шее, немного лишнего веса от сидячей работы, волосы собраны в пучок на затылке.
— А кем бы вы стали, если бы не это всё? Если р-раз - и вдруг ничего не стало, и другой мир, где вы - кто-то ещё? Вы бы кем были?
— Что? — моргает.
— Давайте я предположу. Когда закончится сегодня - последний рабочий день в этом мире, вы распустите пучок на затылке, застегнёте тяжёлый ремень и облачитесь лёгкие доспехи воина. Повесите на пояс длинный узкий меч и плавными движениями развернётесь к двери.
Там вас уже будут ждать двое, и вместе вы отправитесь на битву с чудовищами. Такие всегда поджидают нас во мраке самых тёмных переулков, в глубоких холодных водах озёр и рек. Они прячутся в густом тумане, а потом делают один резкий бросок, смертельный для жертвы, и вновь уползают во тьму. Но вы идёте, вы всё ближе. И твари начинают копошиться, как клубок потревоженных змей. Они шипят и извиваются. Они чувствуют ваше приближение.
О вашей истории снимут фильмы. Потом, много лет спустя. Вас не забудут. Но прямо сейчас вы направляетесь в самое лицо опасности, и вы не боитесь: вы верны своей цели.
— ...Извините, у вас вопрос какой-то?
— Что? А, мне уточнить процент по вкладу нужно. Скучная у вас наверное работа? Вы подумайте над тем, чтоб съездить куда-нибудь. И всё-таки, кем бы вы были, если бы не жена, ипотека и работа до 11 ночи?
— Как вы догадались?..
— Молодой вы человек. Такое по глазам видно. Когда воин вместо борьбы с чудовищами печатает бумажки для бабулек, это неправильно и грустно.
— Лиза! — крикнул Итан бегущей к нему девушке и сам быстро рванул к ней навстречу.
Все страшные мысли улетучились из его головы в тот момент, когда он увидел её. Он бежал так быстро, как только мог, мимо парочек на лавочках, что глядели на него, как на сумасшедшего. Ему было всё равно, кто и что о нём думает. Итан хотел лишь одного — поскорее обнять Лизу.
— Итан, Итан! Прости меня, прости меня за то, что я заставила тебя беспокоиться, — проговорила девушка в момент их встречи и нежных объятий под мягким светом одного из фонарей недалеко от статуи. — Мне так жаль, что я опоздала, что ты беспокоился обо мне из-за этого. И ты только посмотри, во что я одета!
Лиза выглядела прекрасно, даже несмотря на то, что была в повседневной одежде. На ней были чёрные брюки, что обтягивали её стройные спортивные ножки, особенно упругие бёдра и фигурные икры. Обута Лиза была в лёгкие чёрные босоножки без каблука. Сверху на ней было сиреневое пальто, дополняющееся лёгким осенним шарфом на шее и небольшой сумочкой в правой руке. Но всю эту прекрасную композицию в данный момент портило, как бы больно это ни было говорить, её лицо, что сейчас было похоже на палитру, в которой перемешались все краски от слёз, текущих нескончаемым потоком по щекам. Но даже среди этой мешанины красок выделялся её очень аккуратный курносый носик и широко распахнутые серо-голубые глаза, на которые падали белые, практически пепельные локоны.
— Итан, я не хотела, я не специально, так получилось. Мы работали, потом я не смогла до тебя дозвониться, я хотела к тебе, я беспокоилась, меня не отпустили, началась паника, я больше так не могла, хотела сбежать, — сейчас её речь была больше похожа на словесный понос, в котором не было возможности уловить хоть какую-то суть.
— Успокойся, Лиза, не извиняйся. Я рад, что ты в порядке.
— Прости, прости меня, Итан, я не хотела, я не хотела испортить этот вечер, я не хотела, чтобы так всё вышло.
— Лиза, всё хорошо. Успокойся! — прикрикнул Итан, хотя никогда не кричал на неё до этого момента.
— Прости меня, прос…
В следующий момент Итан слегка ударил её по щеке, чтобы успокоить. Лиза была в истерике, и после пощёчины замолчала, её рот остался открытым, а глаза глядели в одну точку не моргая. Она начала валиться с ног. Это было ожидаемо: её нервная система была на пределе и работала на износ, ей был нужен лишь триггер, коим и послужила пощёчина. Итан успел её поймать и повёл к ближайшей лавочке, придерживая за осиную талию, чтобы она не свалилась с ног.
— Как теперь себя чувствуешь? — спросил он, доставая салфетку из кармана, чтобы стереть размазанную косметику с её лица. — Повернись, пожалуйста, я вытру.
— Спасибо, теперь лучше. Ты бы видел меня после того, как я не смогла до тебя дозвониться. Я была не просто на взводе — внутри меня будто что-то хотело вырваться, я не знала, куда себя деть, и действительно хотела убе… — её вновь начала накрывать паника.
Итан нежно взял Лизу за подбородок и аккуратно повернул её лицо к себе. По её щекам опять текли слёзы, и было непонятно, были ли это слёзы радости или вновь начинающейся истерики.
— Лиза, не плачь, оглянись вокруг. Мы в парке, вокруг тишина, лишь свистят сверчки. Мы вместе, и мы в порядке, это самое главное, — произнёс он нежным голосом, будто отец, что заботится о своей маленькой дочке, вытирая слёзы вперемешку с краской с её лица. — Это у тебя была паническая атака. В следующий раз, когда это повторится, самое главное, отвлекись. На что угодно: игру в телефоне, болтовню с коллегами, — но не думай, иначе это может очень плохо кончиться. Ты меня поняла?
Лиза мягко кивнула в знак согласия.
— А теперь рассказывай, что произошло. Главное, не дай эмоциям вновь охватить тебя, — Итан нежно взял Лизу за плечи и опустил её голову к себе на колени.
— Я была на работе, принимала приезжих, осматривала их и корабли, на которых они прибыли. Да что рассказывать, это был обычный рабочий день. Так продолжалось часов до двух, пока нас не предупредили, что сегодня придётся задержаться, и это при том, что нас сегодня обещали распустить за час до Затмения. Абсолютно все возмущались, что это нарушение трудового договора и что в конституции прописан короткий день в день Затмения, но начальству было всё равно. Главы всех отделов уведомили своих сотрудников, что, пока смена не окончится, они не смогут покинуть Транспортный купол. Все поворчали, но совершенно ничего не могли сделать.
Лиза вздохнула и продолжила:
— Я решила тебе позвонить, предупредить, что задержусь, но не смогла. Никто не мог никуда дозвониться. Я перепробовала, наверно, все телефоны своих коллег, но везде лишь слышала, что абонент недоступен. Это послужило триггером того моего состояния, в котором я была, когда мы встретились. А тут ещё прилетел, наверно, целый флот рабочих кораблей с Ядра. Вот честное слово, я никогда за всё время работы не видела такого количества кораблей. Их было невероятно много, и каждый нужно было просмотреть на контрабанду. Вот приспичило им лететь на Купол за материалами именно в день Затмения. Дальше всё как в тумане, кое-как доработала, будто робот, автоматически выполняющий команды. Самым неприятным было ощущение, будто кожа натянулась на лице, и мысли в голове роились, будто тысячи пчёл, и все они были одинаковыми: в порядке ли ты? Я задавала себе лишь этот вопрос.
— Я тоже переживал, но сейчас мы вместе, это самое главное.
Они прижались друг к другу ещё ближе и продолжили сидеть в тишине на лавке под тёплым светом фонаря, что был в метре от них, мерно рассеивая свой свет через поредевшую крону дерева.
— Может, не пойдём ни в какой ресторан? — спросил Итан Лизу. – Мне так хорошо здесь, такое спокойствие на душе.
— Не-а! Это наш вечер, мы должны пойти. Да меня уже и отпустило, — сказала Лиза, явно придя в себя и широко улыбаясь.
Сейчас она была действительно прекрасна с чистым, без макияжа, лицом.
— Тогда идём! — произнёс Итан, явно довольный тем, что узнаёт, наконец, свою любимую.
Он первым встал с лавки и протянул Лизе руку, чтобы помочь ей подняться, хотя помощь ей уже, конечно, не требовалась. Она была не против поиграть в леди и джентльмена, ей это всегда доставляло удовольствие. Он взял её за тонкую ручку, помог встать, и они направились к воротам парка.
— Стой, Итан, подожди! Я совсем забыла, — с этими словами Лиза достала из сумочки великолепные туфли и, держась за плечо Итана, начала переобуваться. — Вот теперь другое дело, негоже идти в ресторан в босоножках. Теперь пошли!
Их путь пролегал по неширокой брусчатой дорожке, вдоль которой росли деревья, широко раскинувшие кроны к своим собратьям, тем самым образуя плотную стену из ветвей и листвы. Меж деревьев находились лавочки, на которых сейчас расположилось множество людей. Дальше виднелась величественная статуя Иоана, основателя и первооткрывателя Купола и Ядра. Статуя впечатляла: на постаменте из белого мрамора стоял человек с книгой в одной руке и космическим шлемом под мышкой другой руки. Он глядел вдаль с самодовольной улыбкой на лице. Табличка на постаменте, отлитая, как и сама статуя, из бронзы высшей пробы, гласила: “Великий космический исследователь и путешественник Л. Иоан”.
У статуи они свернули направо и направились к воротам. Эта брусчатая дорожка уже отличалась от той, по которой они шли до этого. Сама по себе она совершенно ничем не отличалась от своей предшественницы, но вдоль неё по обеим сторонам вместо деревьев плотной стеной тянулась живая изгородь. У её основания всё ещё виднелись яркие цветы, несмотря на то что была осень. У ворот их остановил один из полицейских.
— Молодые люди, будьте аккуратны. Хорошего вам вечера! — произнёс полицейский, снимая шляпу и улыбаясь.
— Спасибо! — сказала влюбленная парочка, тоже заулыбавшись.
Лиза сделала некое подобие реверанса, отчего полицейский заулыбался ещё шире. Они вышли из парка и свернули направо, теперь им оставалось лишь идти вперёд вдоль узорчатой стены парка, на прутьях которой висели побеги винограда и вьющиеся цветы.
— Кстати, а почему ты всё время извинялась, когда мы встретились? —неожиданно спросил Итан, даже немного испугав Лизу своим вопросом.
— Это всё вина матери, — произнесла Лиза с явной досадой в голосе. — Когда я жила с ней, она держала меня в жёстких рамках. Каждый раз, когда я опаздывала, или получала плохую оценку, или что-то разбивала и всё в этом духе, она на меня орала и вводила в крайне нервозное состояние вроде сегодняшнего. Я каждый раз плакала, когда это происходило, пока однажды не извинилась перед ней за то, что разбила тарелку. Тогда-то я и заметила, что она практически сразу же успокоилась, и после этого, зная, что в чём-то виновата, я всегда извинялась. Когда нервы спокойны, это удаётся, но не сегодня.
— А почему она на тебя кричала-то? С кем не бывает, опоздала, да даже если и разбила, все мы люди.
— Не знаю! — произнесла Лиза, и в её голосе почувствовалось ещё большее разочарование от воспоминаний. — Возможно, из-за того, что отец ушёл, узнав, что мать беременна мной, а быть может, просто таким образом насыщала своё эго, чувствуя превосходство над слабым.
— Ну да, самоутверждаться за счёт слабых так…
— Смотри! Мы уже подходим! — воскликнула Лиза.
И действительно, за разговором они не заметили, как подошли к ресторану. Он представлял из себя большое круглое здание с куполообразной крышей. Крыша была покрыта черепичными пластинками, уходящими наверх, к террасе. Снизу здание было выложено кусочками чёрного мрамора, который обрамлял его на высоту до метра. Дальше шёл небольшой порожек, после которого вверх, к крыше, между аркообразных окон, уходили стены, выложенные кусочками белого мрамора. По бокам от центра здания расходились ещё залы, выполненные в таком же стиле, но их ждал самый престижный зал.
В холле их встретил администратор, стоящий у стойки регистрации, рядом с ним расположился охранник.
— Здравствуйте! Добро пожаловать в “Луше”! Вы бронировали столик? В ином случае я попрошу вас покинуть наше заведение, — сказал администратор.
— Да, конечно. Столик номер тринадцать. Бронь на имя Итана Локкр.
— Ага! Нашёл. Проходите, официант у входа вас проводит.
Итан открыл массивную дубовую дверь, пропуская вперёд даму, как истинный джентльмен, и им открылся прекрасный вид. Сперва они увидели заполненные парочками столики, что окружали небольшой помост в центре зала, на котором сейчас играл приятную мелодию музыкант, сидя за фортепиано. Над фортепиано нависала огромная и невероятно красивая люстра, состоящая из нескольких ярусов. С каждого яруса свисала гирлянда хрустальных подвесок. Люстра освещала практически весь зал, слегка доставая кольца столиков вдоль стены, где как раз и был заказан Итаном столик. По задумке для создания романтической атмосферы за теми столиками был приглушён свет люстры, и их освещали лишь свечи да скудный свет фонарей за окном.
— Здравствуйте. Какой у вас столик? — произнёс молодой человек в белой рубашке и брюках с жилеткой цвета персика.
— Здравствуйте. Тринадцатый.
— Давайте я вас провожу, — с этими словами официант повёл их влево небольшим проходом между двух пар столиков. Итан с Лизой, повинуясь официанту, двинулись за ним. Пройдя несколько столиков, заполненных людьми, они подошли к своему.
— Прошу. Вот ваш столик. Возьмите меню. Вы сейчас что-то будете заказывать или мне подойти попозже?
— Спасибо, мы пока выберем, что будем заказывать.
— Тогда не буду вам мешать, — с этими словами официант удалился.
— Как же тут красиво! — возбуждённо сказала Лиза, оглядываясь вокруг.
На столике, застланном фиолетовой скатертью, стоял подсвечник со свечой. Пламя свечи отражалось в окне напротив, что создавало крайне романтическую атмосферу. С каждой стороны окон было по гладкой белой колонне с серо-коричневыми прожилками. Пространство между колоннами было выкрашено в морковно-оранжевый цвет, который при слабом освещении казался намного темнее, чем был на самом деле. На стенах висели подсвечники на несколько свечей, пламя которых танцевало, отбрасывая тень на стены. Под потолком стены обрамлялись широкой белой галтелей с красивым цветочным узором. Потолок же, в свою очередь, был белоснежным без каких-либо узоров, лишь с небольшим орнаментом у основания люстры в центре зала.
— Что будешь есть? — спросил Лизу Итан. — Смотри, у них есть твой любимый салат!
— Не-е-е, сегодня хочется чего-нибудь особенного, того, что я никогда не рискнула бы взять. Мы же можем это себе позволить?
— Конечно! — ответил он, немного покраснев от мысли о том, что она так подумала.
— Тогда я возьму мясо пенкая под соусом из ягод фликия. Нужен ещё какой-нибудь гарнир, хм… О, броковица вареная подойдёт, и фигуре это не навредит. А ты что будешь, милый?
— Думаю, я возьму что-нибудь классическое, — он провёл пальцем по меню, — стейк и печёный картофель с острым соусом.
— Фи, ну ты совсем не гурман! — она сморщилась, при этом больше кривляясь, что выглядело весьма комично.
— Зато я не буду плеваться, как кое-кто в последний раз, — Итан издал еле слышный смешок.
— Зато будет что вспомнить!
Итан поднял руку, чтобы подозвать официанта. Спустя секунду всё тот же молодой человек, что провожал их, уже стоял у столика.
— Вы выбрали? — спросил официант, доставая блокнотик с карандашом, чтобы записать их заказ.
— Да. Стейк с запечённым картофелем и острым соусом.
— А что будет заказывать дама? — спросил официант, параллельно записывая заказ.
— Мне, — Лиза глядела в меню, чтобы точно заказать, что она хотела, и ничего не перепутать, — мясо пенкая под соусом из ягод фликия и варёную броковицу. А что это за мясо пенкая? Впервые слышу о таком животном.
— Это мясо животного с Приморалиса. Оно чрезвычайно вкусное. Наш шеф-повар отменно готовит это блюдо. Если в процессе готовки ошибиться, мясо приобретёт ярко выраженный вкус морского слизня, из-за чего его будет невозможно есть.
— Спасибо, — поблагодарила Лиза официанта.
— Будете что-то пить? — спросил тот, продолжая записывать заказ.
— Ох, да, конечно! Вылетело из головы. Пожалуйста, голубое вино из ягод второго отжима.
— Ожидайте, — с этими словами официант удалился
Он прошёл между столиками мимо сцены и упорхнул на кухню. Музыка прекратилась, и в этот момент на сцену вышли музыканты с саксофонами. Они кивнули, и мастер за фортепиано, кивнув в ответ, начал играть в такт саксофонам, дополняя их. Зал наполнился прекрасной музыкой, и все обратили свой взор к сцене, в том числе и Лиза с Итаном.
— Так что за аврал у вас сегодня был на работе? — обратился Итан к Лизе, нарушив некое подобие транса, в котором она находилась с момента начала переливов джазовой музыки.
— Ой, да, как всегда. Прибыли транспортники с Ядра. Но знаешь, что странно? Транспортники приходят, как правило, раз в месяц, привозят руду и прочие ископаемые, но в этот раз всё было иначе.
***
— Да ну на хер, какого их так много? — произнёс невысокий человек уже в годах, облачённый в фиолетовый комбинезон, стоя рядом с Лизой.
— Мне это самой интересно, сегодня их что-то совсем много, и именно в день Затмения, — ответила ему Лиза.
Сквозь кислородно-вакуумный барьер начал медленно влетать в первый док транспортный корабль огромных размеров. Так как это был транспортный корабль, он отличался от других видов кораблей. Он выглядел подобно огромному кирпичу белого цвета, скошенному под углом сорок пять градусов спереди, и имел узенькое окно капитанской рубки на этой стороне. Палуба команды, притом единственная палуба на корабле, от силы занимала лишь пятнадцать процентов всего корабля, оставшееся место занимали двигатели и необъятные отсеки для хранения. Корабль достиг ограничителя и начал снижать мощность двигателей, медленно опускаясь в область левитирующего поля. Наконец, голубое пламя из сопел его двигателей прекратилось, и он повис в воздухе. С левого бока опустился трап, и, как только он достиг бетонного пола дока, из корабля вышли двое.
— Как всегда? — улыбаясь, спросил мужчина Лизу.
— Да, в этот раз ты проиграешь! — она тоже улыбалась.
Это была одна из тех вещей на работе, что поднимала ей настроение. Мужчина достал из спецовки небольшую коробочку, открыл её и вытащил две металлических таблетки, передал одну напарнице, а другую положил в рот. Спустя пару секунд Лиза побежала к краю причала, её замутило и в конечном итоге вырвало.
— А-ха-ха-ха-ха, а говорила, что выиграешь! — заливался смехом мужчина, жуя свою конфету. — Что попалось?
— Морской слизень. Фу, ненавижу этот вкус! А у тебя?
— А у меня апельсин!
— Ну, как всегда. Эх, ладно, я пошла. Это надолго, — Лиза направилась в сторону двух мужчин, стоящих у трапа корабля.
— Удачи, — с улыбкой произнёс мужчина и направился к следующему пирсу, где причалил корабль раза в два меньше.
Мужчины спокойно стояли у трапа, разговаривая друг с другом. Они выглядели довольно типично для людей, занимающихся такой работой, и определённо не были частью команды — это были представители Ядра. Оба были облачены в спецовки, один держал в руке дисплей с бумагами в нём, у другого же за поясом был заткнут антигравитационный прибор для передвижения тяжёлых грузов. Взглянув на его руку, Лиза заметила татуировку на запястье под ладонью в виде двух квадратов, один из которых был помещён в другой под противоположным углом.
— Здравствуйте, вот бумаги, — первый, что держал в руке дисплей, передал его, и на его запястье Лиза увидела такую же татуировку.
Заметив это, он торопливо спустил спецовку с локтей, чтобы прикрыть татуировку, и спросил:
— Смотреть будете?
— Да, конечно, но для начала я проверю ваши бумаги, — Лиза уткнулась в дисплей, изучила документы, состав груза, нет ли контрабандных или запрещённых по списку вещей. — С документами всё в порядке, теперь я бы взглянула на сам груз.
— Опять проверять, вот объясните зачем? Каждый раз! Мы же государственная организация, зачем нас проверять? — крепкий мужчина, что держал в руках дисплей, улыбнулся, оголяя гряду ярко-алых зубов по правой стороне.
Не церемонясь, Лиза сняла с пояса небольшой прибор и взяла его в руку. На приборе было лишь две кнопки, на одну из которых уже лёг её палец.
— Интересно, на которую из них мне нажать, чтобы вас просто упекли за решётку или к чёртовой матери разнесли весь ваш транспортный флот Ядра?
— Хорошо, хорошо, только успокойтесь. Я же просто пошутил. Конечно, пройдёмте.
Мужчины ступили на трап, Лиза следом за ними. Корабль был опрятным внутри и представлял хорошо освещённый длинный коридор, уставленный до потолка контейнерами.
— Так, по списку первым идёт песок, давайте с него и начнём.
Рабочие повели её к самому началу коридора. Лиза достала из-за пазухи небольшую коробочку и начала сканировать прозрачные контейнеры, наполненные сыпучим веществом фиолетового цвета. От контейнера к контейнеру она просканировала каждый и не нашла ничего подозрительного. Дальше следовали контейнеры, наполненные металлическими отходами. Отходы были разнообразными: от простых кусков металла до частей машин и двигателей. Но один существенно отличался от остальных — он был наполнен частями ботов всевозможных форм и размеров, покрытых следами окисления.
— А это что?
— Ну как, вы разве не видите? То, что осталось от ботов! — ответил крепыш.
— Нет, меня интересует совершенно другое. Для чего они используются на Ядре и для чего их доставили сюда?
— Эти боты нужны, чтобы жители Купола не работали на Ядре. Они выполняют всю грязную работу, собирают и перерабатывают грунт, добывают цаш, перевозят к нам на базу, да и много чем ещё занимаются. Что они делают на Ядре, вас не волнует! А сюда мы их привезли на переработку, расплавить и собрать новых. В дисплее имеется соответствующий документ.
— А вот эти? Они же совершенно целые, зачем их на переработку? — спросила Лиза.
— Вот скажите мне, пожалуйста, вы внутренняя безопасность или инженер?
— Я служащая отдела внутренней безопасности.
— Так вот и не лезьте в то, чего не понимаете, — грубо ответил крепыш. — Продолжим?
В череде следующих контейнеров также не было ничего интересного: груды цаша, отработавшие своё генераторы, кабели, пустые контейнеры под провизию. Оставалось всего лишь два контейнера. Оба были набиты металлическими ящиками, что было запрещено.
— Это штраф. За перевозку груза в однотипных непрозрачных ящиках размером бо́льшим, чем допустимо. Плюс штраф за искусственное увеличение объёма работы.
— Придурок, ты как читал стандарты? Шеф нас прибьёт, — мужчина повернулся к Лизе. — Прошу прощения за этого идиота, штраф так штраф, что поделать.
— Открывайте контейнер и каждый ящик, будем осматривать!
Оба, повинуясь ей, открыли контейнер и подошли к ящикам. В первом ящике оказалась многоуровневая конструкция из металла с прослойками из мягкого материала, на каждом уровне находился материал с заранее отчеканенными в нём отверстиями в виде сферы и небольшого прямоугольника. Каждый ящик оказался идентичен предыдущему, и каждый был пустым.
— Для чего это?
— Это, — крепыш указал на прямоугольное отверстие, — для процессора бота, а это, — он перевёл палец на сферическое отверстие, — для резервуара источника энергии ботов. Топлива у нас для них хоть отбавляй, а вот сами резервуары довольно-таки быстро приходят в негодность.
— Хорошо, — Лиза что-то набрала на своём сканере и поднесла к дисплею рабочих, — всё в порядке, вот подтверждение на вашем дисплее, а это указание о том, что нужно будет уплатить штраф. Поставьте печатку, и больше я вас не задерживаю.
Платон живёт в панельной соте огромного улья на задворках Петербурга. Кормится фрилансом, греется в синеватом мерцании новостных лент и всё чаще задумывается, правильный ли выбор сделал в жизни. В очередной раз не получив ответа, он выходит за сигаретами. И невольно выясняет, как связан греческий культ, секретный советский эксперимент и гора Парнас, затерянная в парке на окраине города.
— Ты помнишь, как убил меня? Ты похоронил меня, помнишь? — мужской голос гулом звучал из утробы. — Тогда. А сейчас сам начал сползать в могилу ко мне. И теперь мы лежим вместе, здесь, наши температуры сравнялись: 37 по Фаренгейту, помнишь? Сколько получил? Тридцать? Сколько за это? Больше? Больше, гораздо. Бесконечно тратил: свайпал, тратил, трахал… Бесконечно. Не в силах остановить. Этот воздух тебя отравлял. Отравлял. Что взамен? Получил? Хаос. «Всё ухудшается, до того как…» Что? Равновесное состояние. Негармония. И теперь мы лежим вместе, наши температуры сравнялись.
Платон медленно повернул голову, чтобы увидеть говорящего. И… нет, не увидел, но почувствовал: буквально каждый нейрон его мозга в панике сигнализировал о том, что перед ним был некто (нечто?) прекрасный — в прошлом —изъеденный и изуродованный временем, плотоядными бактериями и червями, и от того ещё более безобразный и омерзительный в настоящем. Куски плоти всех оттенков: от мертвенно-лилового, до болезненно-жёлтого, источая слизь и гной, были неряшливо налеплены на серый череп. Из пустых глазниц градом валились белые, упругие личинки. Овал лица лишился своей формы и был продавлен сбоку, как дешёвая китайская кукла. Лишь редкие, ещё не истлевшие пряди вьющихся волос, покрытых золотом — единственное, что говорило о том, что он когда-то ещё был наполнен дыханием жизни.
— Помнишь?
Платон начал стремительно захлёбываться в своей панике — попытался закричать, но грудь сдавил огромный пневматический пресс — в беззвучно раскрытую глотку посыпались комья земли. Земля же колола глаза, когда он попытался их открыть. Под черепом гулким эхом раздавались слова Хаски:
«Мне приснятся мои похороны
Ты в черном-черном-черном...»
Конечности слушались его, но с запозданием. Всё было слишком размазанным, слишком тёмным, слишком замедленным, будто бы мозг балансировал на границе сна и бодрствования.
«Черный-черный голос, черный-черный бит…»
Платон судорожно попытался встать — это далось ему на удивление легко. Тьма. Могильными червями в голову начали лезть мысли: «Мне выкололи глаза» — от этого паника только усилилась. Ртом он хватал спёртый воздух — из последних сил, будто преодолевая вязкую патоку, рванулся вперёд и тут же ударился.
«Черным-черно, черным-черно, черным-черно…»
Руками нащупал холод — глаза поймали едва уловимые нити света. Платон приложился к холоду — от нитей исходил едва уловимый сквозняк — судя по всему, это были трещины в стене. Что есть мочи, он ударил плечом — преграда удивительно легко, словно лист обоев, разорвалась по световым контурам.
Платон оказался в гроте: крохотном треугольном помещении. Свет. Живительный свет — он лился снаружи: там были сосны, чуть поодаль поблескивало озерцо. Между ним и свободой осталась лишь железная калитка, запиравшая вход в склеп. Удар ногой, ещё — ещё,ещё,ещё,ещё — сука, ещё! Плечом!
Калитка поддалась — гробница пренебрежительно отрыгнула его. Платон упал на мягкую землю вперед лицом. Развернулся, сел. Парк. Шуваловский парк. Треугольная готическая арка прямо в холме — склеп Адольфа, мимо которого он периодически прогуливался и с любопытством заглядывал через эту самую решётку внутрь, где не было (не было?) ничего, кроме бетона и штукатурки. Прямо над ним, на возвышении — церковь. Часовня из жёлтого известняка тоже в готическом стиле. На фоне внушавших трепет древних европейских соборов она походила на искусную, но всё же игрушку, которую кто-то забыл в леске.
Над Питером сгущались сумерки. Зной уходил, подталкиваемый освежающим летним ветерком. Платон начал боязливо озираться — искать хоть одну живую душу. Никого. Тогда он поднялся, взбежал по холму — к забору, что окружал церковь. Вцепился и, словно неуклюжая обезьяна, начал торопливо перебирать руками прутья, двигаясь вдоль них — протиснулся в щель между воротами, что были заперты на цепь. Подбежал к двери, споткнулся — почти упал на неё и начал барабанить кулаками по дереву.
— Ты чего делаешь? Закрыто, не видишь, что ли? — из-за угла вынырнул жилистый старец в чёрных монашеских одеждах, будто бы приплывший прямиком с лунгиновского «Острова».
Платон со страхом взглянул на него, ища черты «богатыря».
— Ты пьяный что ли? — старик не унимался и явно раздражался всё сильнее.
— П… Помогите, — Платона била дрожь: не то от пережитого, не то от холода. Только сейчас он заметил, что с него капает вода. — Т-там… Под горой…
Морщинистое лицо деда тут же разгладилось — печать негодования тут же исчезла.
— Пойдём, пойдём, — успокаивающе, почти по-отечески сказал он. — Нечего в дверь ломиться, пойдём.
***
Сбоку храма, чуть поодаль, был вход в небольшой подвальчик — подсобку, обшитую вагонкой. Внутри, помимо всякого хлама, стоял столик, стулья и была обустроена небольшая кухонька: рукомойник, шкафчик, электроплитка, на которой закипал чайник. В воздухе разлился приятный травяной запах — Тихон (так звали служителя), заварил чай. Было тепло и уютно, словно в деревенской бане.
То ли атмосфера и радушие хозяина, то ли усталость погрузили Платона в какое-то состояние бетонного бесчувствия: эмоции, желания и даже мысли куда-то испарились, вены наполнились флегмой. Старик так и не спросил его о том, что же случилось — Платону не очень-то и хотелось рассказывать. Наконец, Тихон поставил перед ним горячую кружку, сел напротив и немного неловко поинтересовался:
— Так… Куда ты путь то держал?
Голос у него был твёрдый, без старческой гнусавости.
— На кладбище.
— Северное что ль? Далековато до него пешком.
— Обычно сажусь у Парнаса на маршрутку. Но когда настроение особо скверное, хожу через парк. На Выборгском ловлю. Каждый вторник. К Асе.
Глаза старца под лохматыми седыми бровями наполнились состраданием.
— Депрессия у неё была. Прямо клиническая, к психологу ходила. Врач ей таблетки предлагал, но она отказалась. Побочки сильные. Не хотела. Боялась. А потом… Из окна. Я же даже на похороны не пришел. Не сумел. Всё только по рассказам знаю. За день до этого виделись.
— Она на кровати сидит — в темноте. В свете сумерек только глаза блестят, которыми на меня смотрит. И говорит. Останься. А я стою, её голову к животу прижимаю, по волосам глажу. Не могу. Говорю. Перевод надо было доделать. Я ж карьеру, сука, строил.
Из его груди врывался громкий, заливистый смех.
— Карьеру, сука. Ну, чтобы будущее обеспечить. Чтобы, когда она доучится, чтобы что-то было. А оно видишь, какое. Будущее.
С каждым словом из него будто капала жизнь. Не хотелось больше ни курить, ни пить. Вообще больше ничего не хотелось.
— На следующее утро ей сообщение отправил. Она так его и не прочитала. А я, мудак такой, думал, что она просто капризничает. Теперь специально диалог тот открываю и смотрю — бесило меня, когда она долго не отвечала. Накручиваю себя. И отпускает. Немного.
— Мне так проще. Гореть этой яростью. Ненавидеть, злиться. Потому что, если погаснет она — не останется ничего. Погасну и я. Мне проще думать, что она есть. Пусть не со мной, пусть где-то далеко — но есть… Бред же?
— Ну почему бред.
Старик медленно встал, направился к шкафчику над рукомойником. Открыв дверцу, Тихон в нерешительности бросил взгляд на початую бутыль коньяка, затем на пачку «Парламента» в целлофане. Платон наблюдал за ментальным состязанием из-за плеча старца и явно болел за коньяк. Вздохнув, Тихон всё же взял сигареты и вернулся за стол.
— Для кого-то и бородатый мужик на небе — бред. На флоте тоже не верил. А сейчас верю. Не потому, что причаститься хочу к чему-то. Или местечко себе на той стороне выторговать. Просто легче от этого: когда знаешь, что Он за нами приглядывает. За тобой. Так ли важно, во что ты веришь, если от этого жизнь твоя легче становится?
— Не хочу я в бога верить — бухаю много, — резко, даже излишне, ответил Платон.
— А и не верь, — сказал старик, выпустив из лёгких сладковатый дым. Табак нервно зашипел, когда лёгкие начали вновь втягивать воздух.
Открытую пачку он протянул Платону. Тот достал одну сигарету: пальцы ощутили приятный бархат бумаги с водяными знаками.
— В бога можешь не верить, в чёрта, в гороскоп — вообще можешь ни во что не верить. В выбор свой, главное, верь.
Крохотная подсобка снова наполнилась безмолвием.
— «На флоте тоже не верил. А сейчас верю» — Платон, наконец, порвал тишину, эхом повторив слова служителя. — Скажите… Почему север? Почему нужно держаться севера, когда остаёшься один. На шкале ведь ещё 359 делений — почему ноль, север?
— Потому что посреди океана, где ни солнца, ни звёзд, ни маяков, ни рифов, нужно забрать у себя выбор.
— Так страшно ведь.
— Конечно, страшно, за выбор ведь свободой расплачиваться придётся. Но иного пути нет: либо берёшь один курс, либо тонешь в нерешительности. Прямо посреди этого круга, из которого 360 лучей исходят. Кто-то в панике за капитана цепляется. Любого. И не важно, куда он ведёт, главное, слушать — это успокаивает, убаюкивает. Только вот часто его голос голосом сирены оказывается.
— Но если не капитан, если сам… Вдруг ошибка? И впереди — обрыв, край земли?
— А вот это только Он знает — да и то не расскажет. Поэтому остаётся лишь одно.
Платон встал, поблагодарил за чай, и направился к выходу. Замешкался на секунду в дверях — было хотел спросить, можно ли вернуться… Но проглотил эту мысль, шагнул за порог.
Вышел, увидел лавку, сел. Обнаружил, что всё это время мусолил сигарету в руках, отчего эпитет «премиальный» был явно уже не применим к ней: на изящном белом теле появились ломанные морщины, крошки табака осыпались из носика.
Нащупал зажигалку, добыл огонь. Облачко дыма вырвалось в градиент вечернего летнего неба. Платон затянулся: голова наполнилась ватой, окружающий мир стал звучать «несколькими тонами ниже». А внутри… Внутри — не пустота, но лёгкость. Умиротворение. И дело было не в табаке, не в какой-либо причине, а в отсутствии этих самых причин: уголки его губ даже слегка приподнялись. Всё хорошо, всё продолжается.
— Платон, это ты?
Здравствуйте, уважаемые читатели. Быть этой новости в виде части каждодневной новостной сводки, да мне, как редактору новостей захотелось высказать своё мнение по этому поводу. Шестого декабря в издательство нашей газеты обратились родственники гражданина нашей страны Нави Навтшила. Дабы предать случай вопиющего несправедливости, бездействия и в целом наплевательского отношения органов полиции России. Нави Навтшил обратился в органы полиции России по причине пропажи его русского друга несколько недель назад. Сделал он это вначале методом электронной почты, после игнорирования его письма, он сделал звонок в отдел полиции города Приозёрск, где и проживал его друг. Вместо того, чтобы провести необходимые мероприятия или даже банально выехать на, чтобы проверить на месте ли он или нет. Нет, зачем, так же слишком просто, они стали игнорировать гражданина Нави и не выполнять свои прямые обязательства. Даже учитывая, что к ним обратился гражданин совершено другой страны, пусть даже и соседствующей с Россией.
Вы думаете на этом и всё? Всё заключается только в том, что они проигнорировали гражданина другой страны? Нет, к сожалению, нет. Нави не выдержал и направился в Россию сам. В город Приозёрск. Он решил проверить присутствует ли его друг дома самостоятельно. Возможно, в ваших головах возник вопрос, неужели в нынешнее время так тяжело связаться с человеком? Во время, когда в кармане каждого есть смартфон или же на худой край компьютер дома. В данном случае, к сожалению, да. Друг Нави не отвечал на звонки по телефону. Соседей, компьютера и стационарного телефона он так же не имел. Собственно, наш дорогой и несчастный гражданин Нави, направился в дом своего друга, позабыв свой паспорт в номере отеля. Это и сыграло с ним очень злую шутку. В данный момент гражданин Нави сидит за решёткой отделения города Приозёрск, в ожидании, чего только не понятно. В сырости и холоде российского отделения полиции. К огромному сожалению, некому помочь несчастному Нави. Таким образом он оказался в весьма щепетильной ситуации, где его документы лежат в номере отеля, а местная полиция бездействует в лености и коррупции. Наша газета и я, в частности, сделаем всё возможное для максимального придания огласке этого вопиющего и отвратительного случая.
Редактор новостей и автор статьи: Айно Халла.
Тело мужчины рухнуло вперёд. В момент, как тело соприкоснулось с землёй плечами, помимо глухого плотного звука падающего тела, был слышен другой звук, не совсем естественный для подобного случая. Послышался хруст. После которого ткани и плоть на шее разорвались, голова покатилась вперёд, оставив позади себя истекающее кровью и медленно охлаждающееся человеческое тело.
Голова катилась вперёд, расплёскивая с каждым оборотом за собой капли крови. Она в очередной раз подпрыгнула на камне, вновь поиграв веками, да ртом, и встала ровно на челюсть, подобно старому гипсовому бюсту. Некоторое время смертельная, зловещая тишина не нарушалась в переулке. Только лёгкий звук растекающейся по брусчатке крови из нижней части головы и из мест в теле на шее, где она крепилась.
Вдруг, послышалось копошение. Мерзкое, противное, мясное. Звук, подобный сотням личинок копошащихся и пожирающих гнилую, разлагающуюся плоть, давно умершего существа. Звук, похожий на этот, но более приглушенный, будто он исходит из глубин, из-за стен из плоти и крови, что приглушают его и не дают ему пробраться наружу, на смертельно тихий ночной проулок.
Голова, ни с того ни с сего, начала по не многу шевелиться. Поворачивалась и подпрыгивала. Разве может оторванная человеческая голова жить своей жизнью, отдельной и отделённой от тела? Нет, отнюдь. Чем больше проходило времени, тем источник звука становился всё отчётливее, пока наконец голова не перевернулась.
Изначально появилось небольшое отверстие в днище оторванной головы. В отверстие просунулся чёрный ворсистый хоботок. Хоботок кружился, объедая плоть вокруг себя, тем самым расширяя отверстие в днище головы. Раз за разом, кусочек за кусочком, поглощённой и съеденной человеческой плоти, отверстие ширилось, пока чёрный хоботок не стал торчать из головы слишком сильно, а после показалась и голова. Мушья голова, противная, такая же ворсистая, как и хоботок, голова огромной мухи, с гигантскими чёрными сегментированными глазами.
Муха по своей сути не отличалась практически ничем от своих более меньших собратьев, за исключением длины хоботка. Он у неё был внушительных размеров, впрочем, как и сама муха. Размер её действительно восхищал и ужасал одновременно. По сравнению с обычный мухой, это был настоящий голиаф из мира мух, из мира природы. Слегка меньше человеческой головы, вся в крови и слизи, она лежала на боку. После, не торопясь она встала, отряхнулась, разбрызгав разбрызгав перемешанную с кровью слизь по проулку и поднялась на своих крыльях в воздух. Жижа капала с неё, оставляя из себя след на земле, что вёл вверх по улице. Ничто более не было слышно, за исключением звука, от которого создавалось чувство, что по улице летит миниатюрный вертолет. Вскоре, вместе с исчезнувшей за горизонтом мухой, стих и этот звук. Тишина ночи. Сверчки, лёгкий природный шум и различные шорохи. Посреди всей этой чудесной природной тишины, лежало тело в неестественной позе, а рядом безмолвная голова, с ровным выеденным кровавым отверстием в её днище.
***
На небольшом просторном холме, окружённом вековыми раскидистыми деревьями, собралась процессия. Если бы только, эта процессия была мирной. Семь человек стояли на коленях и подавались вперёд головами, едва косаясь ими земли, окруженные в круг. В центре человеческого круга трещал костёр, его звуки перемешивались с плачем, воем и мольбами людей, кто на, что был горазд. Каждый пытался что-нибудь сделать и не хотел так легко прощаться со своей ценной жизнью.
На холм поднялась молодая девушка, в сопровождении двух неизвестных. Она отличалась излишней сгорбленостью. Её походка, на полусогнутых ногах, внушала отторжение в разуме, от её неестественного вида. Девушка шла, практически стелясь к земле, от земли её голову отделяло от силы сантиметров пятнадцать не более. По одному её виду можно было предположить, что её одолела невероятная и доселе неизвестная болезнь. Девушка стала восьмой в кругу. Её сопровождающие надели цепи на её руки, и она замкнула круг голов, прильнув к земле, в странной сгорбленной позе.
Сопровождающие скрылись в ночи. Остался голый, тёмный, освещённый костром холм, с кругом из восьми несчастных, которым не повезло.
- Разве, это не прекрасно? – прозвучало нигде и везде одновременно, так как может звучать только внутренний голос человека.
- Что? Кто ты? Где я? – ускользали в ночную пустоту произнесённые никем из ниоткуда слова.
“Должно быть я сплю! Но почему я не вижу и не чувствую себя здесь во сне? Только застывшая точка в пустоте.”
- Нет, ты не спишь. Я вообще удивлён, как ты здесь оказался. Видать, есть способности. – произнёс таинственный голос из ниоткуда.
Сверху послышался грохот, такой, что поднимается при раскатах грома. Далеко, на верху в небесах, за тёмными тучами появилось светлое пятно. С его приближением, оно становилось всё больше, сильнее подсвечивая грозовые тучи под собой. Создавалось ощущение, что по тучному небосводу ползёт мифический змей, при каждом его прикосновении к тучам, последние светились и грохотали.
- Соскучился? – грохочуще донеслось с боку. В том случае, если бы это была обыденная ситуация, в которой человек оборачивается на голос из-за спины, то обернувшийся помер бы на месте от неожиданного прилива животного страха и сковывающего всё тело ужаса.
Перед его взглядом была невообразимых размеров гигантская сколопендра. Только один из её передних усиков был размером с человека, а сколько таких имелось на ней, на каждой её секции. Великое множество усиков, огромного размера, человек в здравом уме не сможет вообразить себе это и осознать в своём разуме, без вреда для рассудка. Она направила свой усик в сторону смотрящего на неё взгляда и его пронзила боль. Настоящая боль, которую по идее невозможно почувствовать во сне. Боль не была здесь и сейчас, она не была локализирована в конкретной части тела, лишь ощущалась, что она есть, но в другом месте, за пределами.
- Теперь веришь, что ты не во сне? – голос вновь шёл из ниоткуда и отовсюду одновременно, но смотрящего не покидало ощущение, что он идёт от этого околобожественного создания. Смотрящий отвёл взгляд вниз и после поднял его, попытавшись кивнуть, если бы он мог конечно. Существо это не волновало, его морда была устремлена в сторону костра.
К треску костра прибавился треск костей. Головы начали отделяться и катиться вперёд в жёлоб вокруг костра. Последней была голова девушки, что последней заняла место в треклятом кругу. Некоторое время, головы лежали на боку, не двигаясь. С их движением начался процесс вылупления. По завершению сего ужасного зрелища в воздух поднялись восемь больших мух с чёрными длинными хоботками. Они подлетели к существу и окружили его голову.
- Бывай, может однажды встретимся.
Сколопендра начала своё движение. Оно было плавным, но неполным. В некоторых местах банально отсутствовали её части, подобно тому, как кто-то стёр её часть в шахматном порядке. И даже будучи неполной, она продолжала двигаться вверх. Пока не скрылась за грядой туч. Мухи не покидали её до последнего момента, оставаясь её спутниками на всём протяжении пути. Затем они вместе исчезли, в ночном, заменном тучами небосводе.
***
- Детектив! Детектив, просыпайтесь, мы на месте!
Дверь повозки была открыта, чрез неё был виден мужчина в полицейской форме. У него в руках горел масляный фонарь, освещающий часть повозки. Детектив, одетый в тёмный костюм, с тёмно-серой рубашкой, расстёгнутой сверху и не подпоясанной галстуком у шеи, вышел наконец в вырвиглазную тьму, на свет фонаря подчинённого. В ночи играли пламенем несколько огней поблизости. Огни фонарей соседних повозок, и одной большое зарево, исходящее с вершины холма.
- Детектив, вы как? Проснулись?
И правда, изначально он не мог понять кто он и где находится, ощущение такое похожее на ощущение после лёгкого полуденного сна, когда спать совершенно лучше не ложиться, когда после пробуждения потребуется приличное количество времени, чтобы вернуться в наше измерение из измерения царства Морфея и вновь включиться в привычное естество. Сейчас он хотя бы чувствовал себя собой, а не наблюдателем, как в предшествующем не то сне, не то трансе. И всё же его удивляли предшествующие события. Что это было всё же? И в его голове сидела, не покидающая его мысль, о том, что он знает, что увидит на вершине, залитого оранжевым светом холма.
- Да. Я в порядке. Выдвигаемся.
Процессия правосудия, в тёмных формах, в масляном свете ручных фонарей двинулась вверх по холму. Путь не был сложным, он пролегал по давно протоптанным тропам, лишь изредка уходящим в глубины леса, да к старым заброшенным домикам у подножия холма. Кто только не бродил по этим тропам: лесники, натуралисты, влюблённые любили бывать на вершине холма, и конечно же астроному, сразу облюбовали эту вершину, как одну из самых высоких и удобнейших, для наблюдений, точек этих мест. Но никто не ожидал, что это чудесную вершину осквернят своими богомерзкими ритуалами культисты, а это, судя по всему, именно они и были, по крайней мере эта мысль не покидала голову детектива.
На вершине холма всех ожидало пиршество плоти и крови, пиршество в котором едва ли было способно удержать свой здравый, если он при этом таковым был, рассудок в узде. К тому, что детектив видел в своём трансе, отделённые головы, с их хозяйскими обезглавленными телами, добавлялись литры вытекшей, свернувшейся крови, с омерзительными разбросанными по всюду остатками плоти и прочих тканей человеческого организма. О, и запах, стоял один из омерзительнейших. Гнилостный запах, распадающейся плоти, с кислотными, прогорклыми ароматами, в перемешку с металлическим запахом свернувшейся крови. Одних сразу выворачивало остатками сегодняшней еды, другие с более сильным желудком должны были иметь такой же сильный рассудок, но так было далеко не у всех.
В итоге, на верхушке холма осталась группа из семи человек, малая часть тех, кто сюда прибыл. Судмедэксперт заключил, что смерти произошли несколько дней назад, а костёр всё это время поддерживался для кровавой, омерзительной работы. Это удивило детектива, одно дело транс, но транс происходил в прошлом, когда он здесь был в настоящем, погрузившись в него. Совпадало совершенно всё, за исключением отсутствующих следов сколопендры в том месте, где она была рядом с детективом в его трансе. На же месте, откуда он был наблюдателем в трансе, он обнаружил высушенную голову на шесте и его совсем не покидало чувство, что он был её, теперь уже, отсутствующими глазами.
Детектив, понимал, что он знает, кто виновен, и как всё произошло, но стоит ему хотя бы словом, об этом обмолвиться, как он тут же попадёт в дом для душевнобольных. Ему этого совсем не хотелось, и он сделал выбор, оставить это всё в тайне с самим собой и со своим рассудком. Оставить лишь в виде воспоминаний и записей в его книге, которые сейчас одна за другой появлялись в его книге. Уже светало, он выключил фонарь и поставил у основания камня, на котором сидел. Прочие несчастные, которым довелось стать сегодня гостями этого торжественного вечера, заканчивали расчищать объедки. Убитые лежали уже по мешкам, и их не торопясь переносили в повозку на носилках. Детектива окликнули, он попросил пару минут. В записной книге появилась последняя запись: “Кровавое пиршество было окончено”. Поставив точку, он закрыл книгу и взглянул вверх. Тяжёлый вздох, его ждало много бумажной работы.
Рядовой отдела полиции города
Приозёрск: Цимбалюк Н.И.
Начальнику смены капитану
отдела полиции города
Приозёрск: Романову Е.В.
РАПОРТ
Докладываю Вам, что первого декабря этого года, после обращения в наш отдел полиции гражданином Финляндии Навтшилом Н.Н., я был на осмотре по заявлению ранее указанным мною гражданином. Гражданин Навтшил заявил, что пропал его давний друг Берков А. В.. Причина обращения так же состоит в том, что гражданин Берков не выходил на связь несколько недель. Родственников в виде жены, детей или других членов семьи не имеет, поэтому обратиться с заявлением о пропаже пришлось гражданину Навтшилу и сделано это было по телефону, продублировано, так же по электронной почте.
Утром следующего дня, я находился на службе, по обращению гражданина Навтшила по адресу Озёрная 0. Дом является единственным в этом загородном районе города, соседей давно не имеет, по причине запустения района, смертей соседей и их разъездов. После внешнего осмотра, мы с напарником Рыбином А.Л. пришли к выводу, что дом является жилым и находится под постоянным уходом хозяина. Нас насторожила одна, бросающаяся мгновенно в глаза вещь, на давно лежащем снегу совсем отсутствовали следы.
После долгих попыток достучаться и дозваться хозяина мы с напарником Рыбином приняли решение войти в дом. Дверь была приоткрыта. В коридоре за дверью присутствовал снег, так же без следов. Внутри, дом, весь интерьер и вещи были на своих местах, по крайне мере мы могли это только предполагать, по отсутствующим следам борьбы в доме. Хозяина дома мы так же не обнаружили. Присутствовал лишь небольшой отрывок бумаги на столе. Отрывок бумаги приобщён к материалам дела. Так же было сделано его фото, которое прикладываю к данному рапорту. На этом сыскные мероприятия по обращению гражданина Финляндии Навтшила были окончены. Гражданин Берков А.В. подан в розыск, по причине его исчезновения и отсутствия по месту жительства.
Приложение 1:
Фотография отрывка бумаги из дома гражданина Беркова А.В.
На отрывке изложена следующая запись (имеющая расхождение с любыми проявлениями здравого смысла):
Они зовут меня. Они зовут меня вновь. Голоса. Голоса идут отовсюду. Они окружили меня. В голове звучит только одно. Ветер. Голоса, так похожие на завывание северного ветра. Они просят меня прийти к ним, найти их. Их голоса обжигают уши. От их голосов веет обжигающим холодом. Не могу им противи…
MW.