Пугливый кот
Колдунство котовое
Комикс "Про Бабу-Ягу"
Эта история про Алёнушку и её "вынужденную" родственницу Бабу Ягу. "Сказочная злодейка" пыталась извести девушку, но всё закончилось хорошо, ведь за Алёнушку как флора, так и фауна, включая, даже, и кота самой Бабы Яги. Издания двуязычное (второй язык - английский). Автор текста и иллюстраций - Александр Шахгельдян. Издано "Фирмой "Домино ХХI", по некоторым данным, в 1992 году.
Реквизиты для поддержки на цели приобретения новых изданий - в описании канала.
Девятая жизнь
***
Спускаясь по лестнице, он перепрыгивает через ступеньки – настроение с утра отличное: он выспался, погода солнечная, экзамены скоро закончатся, а впереди – уйма свободных дней.
Подъездная дверь привычно хлопает, теплый сухой воздух окатывает словно волной, небо чистое и ослепительно яркое. Серик поправляет лямку рюкзака на плече, вдыхает поглубже и шагает со двора. Сегодня у него зачет по магическим превращениям, и он уверен, что справится с ним.
Заросший дворик – тенистый и тесный, но он бы ни на что его не променял – ни на кварталы придворных магов, ни на шумные переулки вблизи ярмарочной площади. Ему здесь как никогда уютно. Пышные кусты акации уже зацвели, и он ждет не дождется, когда появятся молодые стручки, из которых можно будет сделать свистульки, призывающие ветер. По вечерам на широких берегах реки мальчишки устраивали соревнования по запуску воздушных змеев – он тоже хочет принять участие. Или хотя бы помочь – скоро станет совсем жарко, и ветры в их долине утихнут.
– Шнурок завяжи, – раздается сзади, и он тут же оглядывается – никого.
– Шнурок, говорю, завяжи, – повторяет чуть хрипловатый голос, а Серик понимает, что говорить-то собственно и некому, кроме…
– Простите, это вы мне? – осторожно спрашивает он большого рыжего кота, разлегшегося на теплом камне старой высокой изгороди.
– Ну уж не кузнечику же в кустах, – кот продолжает ворчать, а потом зевает.
– Я… – он опешивает, но послушно присаживается на корточки – старые пыльные кеды, самые любимые и самые удобные, хлябают «языками». – Да, спасибо.
– Хотя ты и сам как кузнечик – сплошные колени и локти. И шерсти маловато, – кот поводит усами и прикрывает глаза, намереваясь заснуть.
А Серик на автомате запускает руку в свои спутанные темные кудри и против воли улыбается – ну надо же! Кто бы мог подумать, что с ним заговорят о такой сущей ерунде!
– Вам виднее, – он уже ухмыляется по весь рот, а потом отталкивается от тротуара и срывается на бег – он наверняка опоздает к первому звонку.
Резиновая подошва звонко щелкает по дорожкам, легкие бриджи и рубашка летней формы не сковывают движения, а тяжелый рюкзак за спиной только добавляет скорости, когда он поворачивает к спуску на площадь – еще немного и он будет на месте.
На бегу он рассеянно продолжает удивляться: коты и кошки довольно редко разговаривали с людьми. Даже те, кто жил непосредственно с ними, четко отделяли свою кошачью жизнь от жизни человеческой. Ходили слухи, что коты разговаривали только с придворными магами – умудренными годами и опытом. Или с королем. Но никто этого не видел, а потому слухи оставались слухами. Даже их почтенный профессор Локс, рассказывая о взаимодействии магии и животных, никогда не упоминал о том, что коты и кошки могли быть ценными или приятными собеседниками. Ото всех остальных животных они отличались только тем, что обладали довольно развитым сознанием, знали язык людей и могли на нем изъясняться. Сэр Гудвир, профессор всеобщей истории, однажды зачитывал их классу несколько свитков с легендами о котах. В одних говорилось, что коты – родоначальники магии. В других – что они – ее проводники. Третьи приписывали этот феномен к загадке говорящего фазана, но тот был еще большей редкостью, чем болтающий со всеми и каждым кот.
А еще была легенда о том, что давным-давно один сильный и древний маг подарил кошкам эту способность в благодарность за помощь в каком-то ритуале, но и в это никто особо не верил. Даже с учетом того, что все знали, на какие чудеса порой способна магия.
Пробегая по площади, Серик бросает взгляд на городскую ратушу с часами – у него осталось не больше семи минут. За площадью будет небольшой парк, и если срезать по аллеям, то до здания школы можно добраться в мгновение ока. Поэтому он ускоряется, выкидывая из головы ненужные мысли. Расскажи он о случившемся, навряд ли ему кто-то поверит. Все-таки это куда большая редкость, чем обычный двенадцатилетний мальчишка с богатой фантазией.
Он тормозит только на углу пекарни, где был переход – утренняя толчея из повозок и паровых машин двигается бодро.
– Серик! – трое мальчишек из его класса машут ему с другой стороны дороги, точно так же торопясь в школу, и он махает в ответ, начиная притоптывать от нетерпения в толпе прохожих. Наконец постовой взмахивает жезлом, останавливая движение, и он срывается с места.
Громкий хлопок вдруг раздается откуда-то справа. Серик оглядывается на ходу и видит клуб белого дыма, стремительно поднимающийся над одной из машин. На звук реагирует лошадь – большой вороной жеребец, запряженный в повозку текстильщика – испуганно заржав, он встает на дыбы, а потом срывается с места.
Серик выхватывает все это буквально за секунду – тоже испугавшись, он притормаживает, а его ладони сами собой сжимаются в кулаки. Тренированные пальцы готовятся сотворить магический знак, но он сомневается, какое заклинание использовать. Защитное заклинание? Заклинание левитации? Или лучше послать встречный импульс на таран? Или поднять повозки в воздух – он знает, ему это уже по силам.
Он мешкает всего несколько секунд, глядя на несущегося жеребца, и теряется. Паника захлестывает с головой и верх берет инстинкт самосохранения – он делает шаг назад, наступает на опять развязавшийся шнурок и чувствует, что вот-вот потеряет равновесие и упадет на спину.
Время как будто замедляет свой бег – Серик видит над собой тяжелые подковы и развивающуюся гриву, слышит, как в стороне тягуче сигналят машины, а с площади кричат. Мелкие облачка в небе останавливаются, а воздух застревает в легких.
Он чувствует, что вот-вот грянет всеми костями на булыжники проезжей части, и готовится к боли, а потом зажмуривается, и все вокруг накрывает тьма. Последнее, что он помнит, это собственный крик, стремящийся наружу вместе с потоком силы.
***
Он закрывает входную дверь большим медным ключом, прячет тот под коврик, и торопливо начинает прыгать по ступенькам, спускаясь в маленький уютный двор. Ночью было немного прохладно, но утро встречает его уже нагретым воздухом раннего лета. Железный флюгер с облупившейся краской поскрипывает, предвещая юго-западный ветер, и Серик обещает сам себе, что в это лето точно не пропустит соревнования воздушных змеев. Надо только дождаться, когда стручки акации станут достаточно большими и крепкими, и тогда, он уверен, он сможет призвать даже бурю.
Густой аромат цветов наполняет воздух. Серик срывает несколько желтых бутонов акации на ходу, перепрыгивает небольшую лужицу, оставшуюся от ливня на прошлой неделе, а потом вздрагивает от раздавшегося сзади голоса.
– Шнурок завяжи!
Покрутив головой, он замечает рыжего кота, сидящего на высокой каменной ограде, и вскидывает брови.
– Это вы сказали?
– Ну не совесть твоя, это уж точно, – кот фыркает, передернув усами, а Серик растерянно смотрит на свои ноги – шнурки на пыльных кедах и правда развязались.
Все еще удивляясь, он присаживается поправить узлы, решая не спорить с говорящим котом – уж если тот заговорил с ним о такой ерунде, то это вполне может быть важно. А может быть, и нет – он все равно не будет спорить в такой неординарной ситуации. В конце концов, ему теперь будет чем похвастать перед мальчишками. Или стоит рассказать об этом профессору Локсу – вдруг он проявит снисхождение на сегодняшнем зачете.
– Спасибо, – Серик кивает, а кот, еще раз фыркнув, отворачивается, очевидно, уже потеряв к нему всякий интерес.
Серик торопится в школу – подошвы так и щелкают по тротуарам, а кот намеревается еще немного вздремнуть на парапете, пока не стало слишком припекать.
– Ну и стоило оно того? – черно-белая кошка спрыгивает с крыши напротив, а потом присоединяется к нему на изгороди еще одним изящным прыжком. – Целую жизнь на него потратил!
– Моя жизнь – что хочу, то и делаю, – ворчит он, не открывая глаз, а кошка продолжает изумляться.
– Хотя, конечно, мальчишка силен – полквартала разнес в щепки…
– Вместе с собой, – поддакивает кот в усы, и кошка даже привстает на лапы, расслышав его.
– Ну и что с того? Сколько их таких было? Всех и каждого теперь будешь спасать?
– Все лучше, чем гоняться за мухами или воровать сосиски, – кот приоткрывает один глаз, кидая недовольный взгляд на собеседницу, а та, взмахнув хвостом, спрыгивает в заросли одуванчиков на другой стороне ограды.
– Чудак! – доносится снизу вердикт, но кот больше не спорит, засыпая под жаркими лучами.
Он, может быть, и чудак, но еще он – честный и благородный кот, бывший в прошлой жизни верховным магом. Он, конечно же, ничего не понимает в тонкостях жизненных материй…
Конец
(рассказ по картинке с конкурса "Нейро-Вдохновение")
Керины сказки. Однажды в радуге
– Мда. Лечение не помогло. – Знакомый ветеринар (не помню, как зовут) отложил снимки, удирая глазами от моего взгляда.
– Совсем? – задал я самый глупый вопрос в мире. Вероятно, я был далеко не первым вопрошающим что-то подобное – ветеринар пропустил вопрос мимо волосатых ушей.
– День. Максимум сутки, – продолжил он, зная весь последующий список кошатника. И, жалостливо погладив Чувака по тусклой шерсти, отчего тот вяло вильнул хвостом, добавил, – Рекомендую усыпить. За небольшую денюжку можем утилизировать. Там у нас на ресепшене прейскурант, гляньте… Вы слышите меня?
– Что? Да. Да. Я подумаю. Спасибо.
Я осторожно приподнял Чувака со стола, положил в переноску и побрёл на выход, пропустив залетевшую в кабинет огромную собаку, тянувшую за собой на поводке болтающуюся на сквозняке девицу.
Выйдя на крыльцо ветклиники, я опустился на ступеньки, достал Чувака из переноски и положил на колени.
– Чувааааааак.
Я не мог его убить. Я не мог дать кому-то его убить. И тем более – утилизировать. Утилизируют что-то очень логичное и правильное. Чувак этих унылых свойств никогда не имел, за что я его и любил, а обои и туалетная бумага – нет. Кот должен уйти так же сумасшедше и странно, как жил. А я должен был помочь ему в этом. Как в руку помирающего обмухоморенного берсерка вкладывали меч для разового посещения Вальхаллы, так и я должен был вручить в лапу коту билет туда, где ему будет вечно хорошо.
Мне нужна была радуга.
Я никогда не верил, что радуга объясняется лишь научно. Она слишком красива, чтобы быть кем-то разгаданной. И она слишком ярка, чтобы подчиняться бесцветным законам оптики. В ней должно быть что-то ещё. Что-то совершенно безумное и антинаучное. Например, что радуга – это мост, по которому кошки уходят туда, куда им вечно комфортно и сытно. Восхитительно антинаучная теория. Как раз для радуги. И для кошек.
На зов приложения «Яндекс. Такси» примчался Михалёв Сергей Олегович с тремя положительными отзывами. Я забрался на заднее сидение.
– Куда? – палец опытного Михалёва завис над поисковиком навигатора.
– К радуге.
– Это кинотеатр какой-то?
– Нет, просто радуга. Такая красивая и яркая штука.
– У тебя деньги-то есть? – Михалёвский палец сполз с навигатора и нырнул куда-то запазуху.
– Да. Вот они, смотрите. Настоящие деньги.
Вид денег подействовал на Михалёва успокаивающе, но ни одну из своих заготовленных историй он так и не рассказал. Я погуглил погоду и обнаружил дождь в районе Дедовска. Мы молча ехали всю дорогу, а Чувак спал на моих коленях, ухватившись лапами за руку, чтобы никуда не убежал.
Московские спальные районы плавно перетекли в вавилонские гипермаркеты и подмосковные недострои, в недобитые городом трухлявые посёлки с баннерами «Продаётся» на покосившихся заборах. Наконец, цепляясь набухшим брюхом за верхушки сосен, выползла на свет сизая туча. Лес кончился, и далеко в поле, в стороне от пыхтящей трассы, я увидел цветастую подкову радуги.
– Подождёте меня? Я быстро.
– Лады.
Оставив Михалёва в размышлениях, как бы отметить доставку пассажира «к радуге», я с Чуваком на руках направился к радужному подножию, шурша по траве бахилами, которые так и не снял после звериной больницы.
Он что-то почувствовал. Поднял голову, принюхался, впервые за несколько месяцев проявил интерес. Чем ближе мы подходили, тем сильнее он вытягивал похудевшую шею. До радуги оставалось несколько метров, когда Чувак неожиданно ловко извернулся, вырвался из рук и из последних сил устремился к «мосту». Я еле за ним поспевал.
Почти одновременно мы шагнули в радугу.
Стало очень тихо. Я никогда не видел таких цветов и оттенков. Я мог их даже потрогать – жёлтый был мягок как деревенская подушка, а из пружинистого фиолетового можно было строгать силовичьи дубинки. Мы с котом будто очутились внутри огромного, медленно поворачивающегося калейдоскопа, за цветными стёклами которого неслышно неслись вдали грязные фуры. Разноцветный туннель тянулся высоко вверх, испещренный миллионами еле заметных кошачьих следов. А еще немного пахло кошачьим туалетом и… лекарствами.
Сверху послышалось шарканье тапок Кошачьего Бога.
– А кто это у нас тууууут? Кис-кис-кииииис… – прошамкал Бог и явился пред нами в виде древней благообразной старухи в чепчике и засаленном халате поверх ночной рубашки.
– Ээээ… Здрасьте, бабу… женщина.
Бог не обращал на меня совершенно никакого внимания, беззубо улыбаясь Чуваку и елейно глядя на него из-под пуленепробиваемых очков. Чувак сел и в ответ уставился на неё.
– Какой красивый котик! Иди ко мне, мой хорооооооший! – сюсюкнул Бог и поманил Чувака высохшей ладонью. Чувак почесал ухо задней лапой и вновь принял позу сидя.
– Иди, друг. Тебе пора. – Сказал я, зачем-то придав словам дурацкой кинематографичной пафосности. Чувак посмотрел на меня и зевнул.
– Сейчааааас, сейчаааааас… – заговорщицки просипел Бог и что-то вытащил из кармана. Через минуту к передним лапам кота на золотой нити спустился синий бантик. Зрачки кота расширились, немедленно переведя его в режим «Суперохотник». Бантик призывно задёргался и медленно пополз вверх. Чувак не двигался.
– Слушай, ты идёшь или нет?! Опять эта дебильная игра в «пойду-не пойду»?! – разозлился я. Ненавижу долгие расставания, честно говоря. Если б была возможность, написал бы ему подло-трусливое смс «Прощай…» и сменил бы номер, как делал это обычно.
– Кис-кис-кис, ну что же ты, котик? – зазывал Бог, прокашлявшись.
Чувак посмотрел на удаляющийся бант. Потом на меня. Встал. Зевнул.
И вышел из радуги. Которая медленно растворилась в воздухе.
Я взял Чувака на руки и поплёлся к курящему у капота таксисту. По дороге я заметил, что шерсть Чувака вроде как заблестела. Но может быть это от солнца, подумал я тогда.
В полном молчании мы подъехали к Москве. Встав на задние лапы, Чувак с любопытством смотрел в окно и пару раз мяукнул на пролетавших ворон.
– Мой тоже не пошёл. – Вдруг нарушил молчание Михалёв.
– Что?
– Смотрел-смотрел на её бант и обратно в переноску забрался.
– И.. Вы его утилизи… усыпили?
– Зачем? Во! – Михалёв просунул руку между сиденьями, демонстрируя свежие царапины. – Сегодня утром! Главное, рука под одеялом! Так нет! Залез и подрал, придурок! По «трёшке» или по городу рискнём, командир?..
Я не знаю, почему Чувак не пошёл по мосту. И что его вернуло. Это было против всех медицинских законов. Но жизнь слишком красива и ярка, чтобы подчиняться только науке. В ней точно есть что-то ещё. Что-то сумасшедшее и совершенно нелогичное. Как в радуге. Как в Чуваке.
…Который живёт и здравствует до сих пор, и когда я пишу эти строки, онЙЦУКЫВДОИШТ 2353Т ЦЖЛ085З97“„ВАЗЖЛ//
– А ну брысь с клавиатуры, придурок!!!
Обожаю эту тварь.