"Колобок"
"Колобок". Лист из серии "Исторические сказки". 2013 год.
Бумага, тушь, фломастеры, изограф. 600х800 мм.
"Колобок". Лист из серии "Исторические сказки". 2013 год.
Бумага, тушь, фломастеры, изограф. 600х800 мм.
Комикс, который нарисовали мои хорошие друзья.
COOLBEAN -Автор.
https://vk.com/gen_all_no - рисуют там.
Колобок вскочил Лисе на нос и запел погромче ту же песенку.
А Лиса опять ему:
— Колобок, Колобок, сядь ко мне на язычок да пропой в последний разок.
Колобок прыг Лисе на язык, а Лиса его — ам! — и съела.
На этом месте мы вынуждены прерваться и осуществить флеш бэк.
Всем известно, что дед раньше рыбаком был. Ловил рыбу большую, да малую.
Поймал дед золотую рыбку. Да отпустил. А бабка все нервы ему изъела. Закажи замок, хочу быть царицей. Как бабка замок получила, так с дедом сразу развелась и за молодого пацана вышла.
А дед походил, походил бобылём, да и нашел себе новую бабку. Еще лучше прежней. На этой картине ей 70 лет уже.
Зажили дед с новой бабулей рука об руку. Сидят как то чай пьют. А булочки закончились. Дед и говорит бабке:
— Поди-ка, старуха, по коробу поскреби, по сусеку помети, не наскребешь ли муки на Колобок?
Так бабка и сделала.
А дед, когда золотую рыбу съел, косточки её выкидывать не стал. Думал из косточек новый дом построить или лодку, вот кости от рыбы той в сусеки и положил.
Когда бабка по сусекам скребла, задумалась о своём о женском, размечталась о новых труселях эротических и не заметила, как косточки от рыбы в Колобка и замесила.
Это была присказка, сказка впереди.
Колобок прыг Лисе на язык, а Лиса его — ам! — и съела.
Съела Лиса колобка, а в Колобке кости были от рыбы, той, что бабка в тесто замесила.
Поперхнулася лиса, закашлялась и выплюнула Колобка обратно на дорожку. Колобок дальше покатился, а Лиса с той поры какая-то странная стала.
Катится Колобок по дорожке дальше и песенку поёт;
Я Колобок, Колобок,
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон
Да в масле пряжон,
На окошке стужон.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от зайца ушел,
Я от волка ушел,
От медведя ушел,
А Лиса меня сама выплюнула.Катится Колобок по дороге, вдруг навстречу ему Заяц аз-за дерева выходит и спрашивает:
- Колобок, Колобок а что это ты за песни поёшь?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
… Колобок открыл глаза. Тело ломило, голова болела …
но он не обращал на это никакого внимания. Потому что на этот раз помнил. Помнил всё. И тропинку, и Лису, и влажный её нос, и горячий язык … и острую боль, что была перед тем, как он снова открыл глаза. А ещё он помнил, что это был не первый раз. Он умирал и умирал сотни, а может быть тысячи раз. Так было всегда. Всегда одна и та же дорожка, всегда одни и те же звери, всегда один и тот же лес, всегда одна и та же смерть… Но только сейчас он помнил всё, что было. А значит теперь всё будет по-другому.
Он покатился по дорожке. А на встречу ему Заяц.
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Не ешь меня, Заяц, я тебе песенку спою.
И он пел песню, как пел её этому же самому Зайцу неизвестно сколько раз до этого.
А потом был снова Волк, и снова эта песня. И Медведь. И все оставались позади, и все только его и видели. А потом пришла она. Его погибель. Лиса.
— Колобок, Колобок, куда катишься?
— Качусь по дорожке.
— Колобок, Колобок, спой мне песенку.
Сердце уже начало стучать раза в три быстрее. Теперь это было не дежавю. Это было по-настоящему. И через минуту Лиса его съест.
— Ах, песенка хороша! Да слышу я плохо. Колобок, Колобок, сядь ко мне на носок да спой ещё разок, погромче.
Он прыгнул ей на нос. На этот чёрный, влажный нос хищника, замышляющего коварство. Вот только теперь Колобок знал, что будет дальше. Он пропел снова свою песенку.
— Колобок, Колобок, сядь ко мне на язычок да пропой в последний разок.
Вот он момент истины! Колобок подпрыгнул, увидел, как блеснули чёрные глаза лисицы, но приземлился не на язык. Вместо этого он больно ударил Лису прямо в лоб, отскочил от неё как баскетбольный мяч, перемахнул через рыжий хвост и помчался дальше что было сил. Оглянулся в первый раз только через минуту. Лисы нигде не было.
Он сделал это. Сделал! Разрушил проклятие!
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Перед ним стоял Кабан.
— Ээ… — замялся Колобок в полном шоке. Такого с ним ещё не было.
А Кабан не стал ничего дожидаться и накинулся на него.
Колобок открыл глаза.
— Охренеть. — Только и смог он произнести. Тело ломило. Голова болела.
Он снова покатился по тропинке. И снова был Заяц, снова была песенка, снова был Волк, Медведь и Лиса. И снова Лиса попыталась заманить его в ловушку, получила по лбу …
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — сказал Кабан.
— Не ешь меня, Кабан, я тебе песенку спою!
— А нахрена мне твоя пенсенка, если я жрать хочу?!
— Опять последовал неожиданный ход от нового героя сказки...
Колобок открыл глаза.
— Вот ведь, свинья! — С досадой зашипел он, оглядывая лес. И снова всё повторилось. Уже машинально, не задумываясь он проделал путь до Лисы, обманул её, покатился дальше.
— Кабан! — Заорал Колобок. Кабан, готовый произнести сакраментальную фразу о своих желаниях, застыл. — Беги, Кабан! За мной следом идут охотники! Ружья несут! Стреляют!
На Кабана этот аргумент похоже подействовал.
— Чё правда охотники?!
— Правда, Кабан. Они уж Зайца застрелили, Волка застрелили, Медведя застрелили! Лису застрелили.
Кабан взвизгнул:
— Даже Лису?!
— Даже! Беги.
И он действительно побежал, снося кусты.
— Уф. — Вздохнул Колобок, катясь дальше. Лес здесь был другим. Деревья стали реже и даже иногда было видно большие куски неба по которым плыли облака …
Колобок открыл глаза.
— Да йошкин выхухоль! Какая сволочь делает овраги посреди тропинки!!!
И снова Заяц, снова Волк … Лиса, Кабан.. тропинка. И вот он овраг. Глубокий, зараза. Метров десять будет.
Колобок аккуратно покатился дальше. На этот раз особо никуда не заглядываясь.
— Колобок, Колобок, я тебя съем!
— А ты вообще кто? — Опешивший Колобок смотрел на что-то большое. Цветом оно было примерно как болото, откуда собственно только что и вылезло. А ещё у него была пасть. Очень большая пасть. Такой пастью не то, то Колобка, такой пастью Зайца, Волка, Медведя, Лису и Кабана можно было разом проглотить.
— Я Бегемот. И я тебя съем. — Невозмутимо сообщило нечто, назвавшееся Бегемотом.
— Слушай, Бегемот.
Не ешь меня, я тебе песенку спою.
Колобок открыл глаза заранее матерясь.
Попробуем следующий вариант.
— Беги Бегемот, беги! Там охотники! Они Зайца …
Колобок открыл глаза, матерясь в два раза активнее и в слух.
— Бегемот, ты может быть худо слышишь? Давай я к тебе на носок сяду?
Колобок открыл глаза. Мата в голове не было. Была бессильная злоба.
— Не ешь меня, Бегемот. Я тебе секрет а то не расскажу!
— Какой секрет?
Внутри Колобка всё замерло. За долгое время это был первый раз, когда удалось пройти дальше первой бегемотиной фразы.
— Что лежит у меня в кармане. — Наугад бросил он цитату из какой-то книжки.
— У тебя же нет карманов.
Колобок открыл глаза.
Надо придумать что-то правдивее.
— Какой секрет?
— Кто умрёт в Мстителях.
— Ненавижу спойлеры.
Колобок открыл глаза.
— Какой секрет?
— Кто на свете всех милее, всех румяней и …
Колобок открыл глаза.
— Какой секрет?
— Кто убил кролика Роджера…
— АААААААА!!!! — Заорал Колобок, испытывая ненависть ко всему миру и открыл глаза.
Он готов был убить всех! Ненавидел всё и вся! Этот лес, эту тропинку, эту грёбаную песенку! И в особенности этого толстокожего, непрошибаемого, тупого, прожорливого бегемота!
В очередной раз он покатился по дорожке.
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Сказал уже набивший оскомину Заяц.
— Иди на хрен, Заяц, бл! — Сказал злобно Колобок, подпрыгнул, ударил ушастого в живот и покатился дальше.
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Сказал грёбаный Серый Волк.
— Я вопьюсь тебе в селезёнку и прожую кишки! — Заорал Колобок и покатился дальше мимо ошалевшего Волка.
— Только попробуй, чучело музейное! — Рявкнул Колобок, ничего не успевшему сказать доставучему Медведю и покатился дальше.
— Колобок, Колобок, куда катишься? — Спросила Лиса.
— Жрать младенцев под кровавой луной и танцевать нагишом во славу тёмному владыке! — с кровожадной ухмылкой сообщил он хитромордой Лисе и покатился дальше.
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Сказал Кабан.
— А я тебя свиным грипом заражу, говно клыкастое! — Процедил хрипло в ответ Колобок и покатился дальше.
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Вылез снова из болота Бегемот.
— Закрой пасть, антресоль дырявая! — Попытал счастья Колобок, но Бегемот уже шёл на него. Болотное чудище действительно был непрошибаемо. — Не ешь меня, а то я тебе секрет не расскажу!
— Какой секрет?
И вот снова этот момент. В голове уже было пусто. Он перепробовал сотни вариантов.
— Не расскажу куда я … —
… иду. — Колобок открыл глаза, заканчивая фразу уже после того, как Бегемот в очередной раз его сожрал.
Только теперь его мысли были заняты не тем, что всё снова и снова повторяется. Он думал о том, что сам только что сказал.
«Куда я иду».
— А действительно, куда, я мать его, иду?! — Произнёс он в слух. И огляделся.
Был тот же лес. Та же опушка. Та же тропинка уходила прямо. А вот была ещё тропинка. И вон там дорожка куда-то уходит. А вот ещё одна. Он стоял на перекрёстке множества тропинок, на которые почему-то раньше не обращал никакого внимания. А почему?
Почему он их не видел и как умалишённый пёр по одному и тому же пути. Хотя уже не раз мог убедиться, что заканчивается он тупиком?
В затуманенном состоянии Колобок покатился по другой дорожке. Она был чуть пологая, спокойная, тихая. Никто не вылезал из кустов и не сообщал ему радостно, что хочет его съесть. Через полчаса тропинка вывела его из леса на широкое пшеничное поле. Тут было тихо. И очень спокойно.
Впервые за много-много дней … или жизней, Колобок понял, что ему наконец-то хорошо. Что он нашёл то место, где хочется остаться и ни от кого не убегать...
Дело происходило на моих глазах. B подвыпившей компании зашел спор: oткуда все-таки берутся анекдоты. Cтрасти разгорелись не на шутку, одни говорят, их народ придумывает, другие утверждают, что cатирики-юмористы. Cпоp зашел про "самый короткий aнекдот" - "Колобок повесился" - и плавно перетек в тему, как же все-таки похоронить усопшего колобка? Опять накал страстей, и тут из угла слышится шевеление товарища, которого по невменяемости час назад уложили спать, а он, услышав наш спор, очнулся. Привожу его цитату:
- Колобка? Мертвого? A, в глобусе похороним!
Колобок, плохо тебя слышно, залезай на нос! Понял да? На нос!
Сказка «Колобок» рассказывает о природном явлении, как Луна катится по Созвездиям (в славянском «зодиаке» названия: Вепрь, Ворон, Медведь, Волк, Лиса и т.д. – Сварожий Круг). В каждом созвездии (Чертоге) Луна становится меньше, т.е. Вепрь откусил, Ворон отклевал, Медведь примял, а когда остаётся серпик, Лиса его съедает и наступает новолуние. С помощью сказки «Колобок» детям показывали созвездия, наблюдали как Луна (колобок — «коло» — круглый бок) катится через эти созвездия, и образно у неё откусывают бок. Так дети изучали звёздную карту неба. Удобно и наглядно.
Славянская сказка «Колобок»
Попросил Дед Тарх Дживу испечь Колобок.
Она по амбарам по Сварожьим помела,
По сусекам по Чертожьим поскребла,
Слепила Колобок, испекла и на окошко Рады стыть положила.
Пошёл Звёздный дождь, опрокинул Колобка,
Покатился он по Перунову пути, да по древнему пути:
Вепрь кусочек откусил, Ворон отклевал,
Медведь бок примял, Волк часть съел,
Пока Лиса совсем не съела.
Затем цикл повторяется, вновь Джива испекла Колобок и положила в Чертоге Рады – полнолуние, Колобок покатился по древнему пути (по Сварожьему Кругу), и как только Колобок вступает в Чертог Вепря, кусочек от него откусили, затем Ворон отклевал и т.д
http://derzhavarus.ru/skazka-kolobok-luna.html
http://teplica-exp.ru/wp-content/uploads/2017/01/Fazy-Luny.j...
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
© Антон Александрович Павлов, рассказ, Челябинск 2017г.
__________________________________________________________________
- Что на обед есть будем? - спросила бабка после утреннего чая.
Старик помнил, что в паре метров от слюдяного окна вначале зимы он закопал в снег три крупных рыбины. А чтобы хитрые звери из леса не уперли неприкосновенный запас, придавил то место большой ледыхой. Дед взглянул на жену долгим взглядом. По глазам понял, что бабка помнит про рыбу за окном. И про мешок проса за печкой тоже должна помнить. А еще лук есть и морковь сушеная. Перезимовать есть с чем, хоть и не пошикуешь, - думал дед. Он был благодарен бабке, что та не сравнивает его с другими стариками. Жили они хуже всех в округе и детей у них не было.
Старик улыбнулся старухе и положил сухую ладонь на плечо
- Испеки-ка ты мне старуха колобок.
Старуха расчесала гребешком седые волосы и незаметно спрятала в растянутый карман кофты. Не хотела, чтобы дед видел, что последние волосы лезут как окаянные. Того гляди лысой останешься. А деду то ведь хочется нравиться. Хоть детей не нажили, зато с Божьей помощью мирно всегда жили. Бывало, конечно, что находило то на него, то на нее, так, что даже по разным углам избушки разбегались. Но сердиться долго у них друг на друга не получалось
- Прости меня дурня грешного, - говорил в такие моменты дед
- А и ты меня прости, идиотку взбалмошную, - отвечала бабка.
- Слушай, дед, а ведь у нас муки нет?
- Чего это нет? - нахмурился старик. - Вон же в сенях целый мешок стоит?
- Это ж костная мука-то! - воскликнула старуха. - Я ее в холодец подсыпаю, чтоб сытнее был.
- Знаю, - сказал дед. - Последние разы одна мука в холодце и была.
- Ой, как умно ты меня поддеть решил! - сказала бабка. - Если ты такой Елисей охотник, так и принес бы мяса? Не в пустыне, чай, а в лесу живем! Зайца, медведя, лису даже мог достать бы!
- Мог бы, - кивнул дед, - да вот ружье не стреляет.
- Понятно, - сказала бабка. - Вот и не строй тут умного из себя.
Она не стала уточнять про ружье. И так знала, что ружье на стене висит, чтобы бандитов пугать. Дед его выстругал и просмолил, чтобы на настоящее походило. А то настоящее ружье, что им ее отец подарил, он в болоте утопил, когда на уток охотился.
- Испечешь колобка хоть из костной-то муки? - уже мирно спросил старик.
- Испеку, - сказала бабка, вздыхая. - Чего не испечь то. У кого-то в зиму и костной муки нет ни мешочка, а ты нам целый мешочище намолотил!
- Это да, - разулыбался благодарный за бабкину похвалу дед.
Бабка уже не слышала деда. Она отвернулась и не следила за его губами. Прошлым летом она смущенно призналась ему, что окончательно оглохла и понимает речь теперь только, когда смотрит на губы.
- Ну иди на улицу. Дрова принеси от бани. Пусть просушатся. А то в последний раз, когда ты парился, снег подтопился и подмочил поленицу. А я по амбару поскребу, авось обычной мучки да и наберётся.
- И по сусеку тоже поскреби, - сказал дед, но жена уже отвернулась, а значит не слышала его.
Дед вышел во двор и шёл к бане мимо будки Шарика. По весне Шарик помер, когда умудрился сожрать труп маленького ежа. Дед с бабкой терпеливо выхаживали псину, но как горько говорил потом дед: если бы бедолага Шарик не сдох от ежовой тухлятины, то его желудок точно бы доканали иголки.
Он старался не смотреть в сторону будки. Пёс был совсем не старый и мог бы жить да жить. Иногда старик даже представлял себе, что вот он умирает, а Шарик сидит рядом, преданно смотрит и провожает его в последний путь. Не получилось, жизнь по своему всё по местам расставила. Старик недовольно прокряхтел и когда набрал охапку обледеневших дров, то снова посмотрел на будку. Там где обычно сидел и приветливо вилял хвостом Шарик, стояла большая кастрюля, в которой бабка кипятила бельё.
Бабка помела по амбарам да по сусекам и наскребла немного муки, да ещё отыскала квадратик сливочного масла. Дед улыбнулся про себя и промолчал про масло. Он знал, что оно прогоркшее и в середине кусочка появилось несколько чёрных точек. Ничего, думал дед, костной муки побольше насыпет, вот тебе и компенсация вихрезавихрений в животе.
От таких мыслей дед улыбнулся, а когда влажные поленья просохли и заполыхали в печке огнём, он подошёл к бабке и обнял её. Бабка замерла и вздрогнула. Он часто так подходил к ней сзади в молодости, обнимал и бывало ещё закрывал ей глаза ладонями. Чую-чую, самосадом все пальцы пропахлись, - смеясь говорила она, разворачивалась и целовала его в губы.
Сейчас она только вздрогнула. Старик сжимал тело, ставшее одновременно округлым и угловатым, будто он обнял несколько валунов возле моря. А ты и сам то не лучше, - осадил критичные мысли дед, прижал родное тело сильнее, и увидел, как морщинистые кисти старухи затряслись и чуть не разрушили колобок, который лепили до этого. На мучную поверхность капнуло две крохотных слезинки.
- Ты моя самая лучшая. Самая хорошая. Самая красивая, - прошептал дед, целуя бабкины седые волосы на затылке.
Он говорил это не для неё. Он констатировал это для себя. Старуха не видела его губ, поэтому не могла слышать его слов.
Да, нужно будет купить в городе слуховой аппарат. Он так и хотел сделать. Бабка даже идею с барсуками подкинула. Что можно барсучье семейство, обосновавшееся на полянке в паре километрах от дома, изловить и пустить на барсучий жир. Жир, - сказала старуха, - я распихаю в банки. Ты поедешь к аптекарю, и обменяешь на слуховой аппарат.
Дед зажёгся идеей и неделю пытался изловить барсуков. Но в животин будто сатана вселился. Они уходили от дедовских ловушек с такой лёгкостью, будто кто-то в самый ответственный момент предупреждал их. Дед пытался, пытался, а потом руки у него опустились и барсуки переселились ещё километра на три вглубь леса.
Когда он пришёл домой с пустыми руками, бабка сидела и радостно улыбалась. Она думала, что уж когда прошла целая неделя, старик изловит этих барсуков. На печи стояла трёхлитровка с наклееным куском лейкопластыря вместо этикетки.
Бабка смотрела на деда пару минут, а потом махнула рукой, пошла и убрала банку обратно в подпол, а когда вылезла, то дед стал рассказывать ей про неуловимое семейство барсуков. Принялся оправдываться, а потом вдруг понял, что бабка его не слышит. Совсем оглохла. Раньше хоть немного слышала, а теперь всё - если губ не видит, то считай что в пустоту твои слова улетели. Оглохла бабка.
Объятия деда в том числе были благодарностью за то, что не стала старуха пилить его за не добытый барсучий жир и не купленный слуховой аппарат. То есть ворчать-то она ворчала, но никогда не ставила вопрос ребром: или давай мне слуховой аппарат, или вымётывайся из дома к чертям собачьим. За эту внутреннюю доброту дед ценил бабку.
- Ну всё, тесто подходит и печка готова, - сказала бабка, вытерла слёзы и принялась дальше месить и лепить колобок из теста.
Цвет у колобка получался желтоватый - от обилия костной муки. Дед нахмурился сначала, но опять же таки смолчал. Он полез в кладовку и в самом дальнем углу отыскал сухое молоко с китайскими иероглифами на пачке. Пару лет назад старик повстречал в лесу солдата - мужика настолько весёлого, что после каждой реплики он ржал, что твоя лошадь. У солдата даже в лице было что-то лошадиное, так много и беззастенчиво он хохотал.
- Что старик? Корова то есть? - спросил он, смеясь огромным ртом с крупными зубами.
Старик мотнул головой. Солдат заржал ещё сильнее.
- А жена есть?
Старик кивнул и на всякий случай взялся за ружьё на плече. Конечно, оно было деревянное, но кто знает, если солдат бандитом окажется, вдруг поможет.
- А ночевать пустишь?
- А ты из какой армии? - спросил старик.
- Из нашей, - ответил солдат и снова заржал.
В общем отвёл ему дед место в нежилой части избы. Солдат не ворчал на холод и мышей. Лёг и сразу заснул. Проснулся спозаранку, растолкал деда и спросил его с таким видом, будто этот вопрос его всю ночь мучил
- А чего ты избу свою не достраиваешь? Вроде начал за здравие, а забросил? Ладно я - служивый и не в таких условиях спать приходилось. Тебе самому-то не противно со старухой в такой избе жить? Половина дома нормальная, а половина - пещера соляная?
- Не молодой я уже, - сказал старик. - Вот ежели бы ты мне годков жизни от себя накинул, так я бы и достроил избу-то. Ты сильно умный, солдат что ли?
- Нет, - признался солдат. - Скорей наоборот. Меня все Ржуном зовут. Не думаю, что это прозвище умного человека. Вот ты говоришь, что ты старый уже, а сколько лет у тебя изба недостроенная стоит?
- Ты поспал? - спросил старик. - Выспался? Вот и шуруй куда шёл и белкам анекдоты свои трави…
Дед насупился, а солдат рассмеялся, по доброму хлопнул его по плечу и подарил вот этот мешочек сухого молока с иероглифами на пачке. Прошлой зимой старик иногда подкидывал молока бабке в чай, а в эту зиму и совсем забыл про него, если б не колобок из теста на столе.
- Вот, - сказал старик, вставая так, чтобы бабка видела его губы, а значит слышала. - Посыпь этого молока. А то не хотелось бы кушать хлеб цвета махорки.
- Насмешишь тоже, - улыбнулась старуха и щедро сыпанула сухого молока в тесто, перед этим разбавив его кипятком.
Колобок получился крупным, твёрдым, основательным. Дед зачарованно взял его в руки, ощущая приятную тяжесть.
- А ты руки-то мыл?- спросила бабка. - Ну ка иди помой.
- Да чего? - отмахнулся дед. - Какие тут карнавальности придумаешь ещё? Все свои. Ты да я, да кусок теста.
- Ну ка положи! - вдруг взъелась бабка. - Положи, тебе говорю и пошёл руки мыть! В кои то веки хлебушек решили испечь, а ты тут своими корягами его хватаешь.
- Ну ты и вредная, - вздохнул старик и пошёл мыть руки.
Долго полоскал венозные кисти в тазике при сенках и тёр содой, посыпанной на старую варежку - тряпку для посуды.
- Довольна? - спросил, входя на кухню и вдруг забыл про свою обидку. - Ничего себе!
- А ты как думал, - прошептала старуха.
На потемневшем от времени мельхиоровом подносе лежал колобок. Был он большой, больше человеческой головы. На мгновение деду показалось, что на него смотрит чья-то голова с глазами, бровями и пухлым детским ртом.
- На лицо чьё-то походит, - заметил дед, подходя ближе.
- Он прекрасный, - Старуха не отводила взгляд от колобка и вдруг погладила его.
Дед вздохнул. Жена гладила сырое тесто так, будто это был ребёнок. Бабка наклонилась к колобку ближе и стала водить указательным пальцем влажным от масла.
- Тут бровки, тут глазки, а тут ротик. Вот и вышел наш бегемотик, - прошептала нараспев старуха.
- Ну всё, - сказал дед. - Хватит играться. Есть же хочется. Ставь его в печь, пусть печётся.
- Он такой красивый, что и жалко его в печь совать, - сказала бабка.- А уж как подрумянится, есть и подавно жалко будет.
- Чего ты в нём красивого нашла? Голова хлебная какая-то, - отмахнулся дед, уходя из кухни. При словах о еде, у него заурчало в животе.
- Не слушай ты его, - сказала бабка колобку.
Она оглянулась, узнать вышел ли дед и вдруг, повинуясь странному импульсу - очень быстро, как, наверное, это делает талантливый скульптор, не понимая откуда что взялось - обозначила у колобка глаза, ещё ярче подвела брови, собрала с доски оставшееся тесто и прилепила колобку ушки, носик и губы.
- Ну совсем как живой, - в полном восторге прошептала бабка и переложила колобка с мельхиорового подноса на железный печной противень, который она предварительно смазала бараньим жиром, целую банку которого в начале зимы привезла ей подружка Фая.
Подруга тоже незаметно за пролетевшие мимо годы превратилась в старуху. Фая мужа уже похоронила и хоть никому не говорила, но все знали, что ей нравится свободная жизнь. Потому что муж бывало колотил её. Ещё в далёкой молодости Фая говорила подруге, что ежели мужик тебя один раз кулаком приложил, то теперь можешь сама пару раз в месяц к нему подходить и просить: дай мне в глаз или, ну зафинти мне в подбородок. Потому что мужик, если на бабу руку поднял, то завсегда бить её будет.
Для себя старуха решила - вот ударит старик её хотя бы один раз, она ему сразу ничего не скажет, потому что злой мужик, хуже сумасшедшего барана. Она дождётся когда старик уснёт и черепушку ему кочергой ночью пробьёт и в бега подастся. Старик слава тебе господи ни разу её не тронул. Хотя по молодости бывало, что так закипал - того и гляди крышку как с кипящего чайника сорвёт. Но ничего - обошлось и жизнь уже прожили, слава богу.
Старуха задремала, пока хлеб пёкся в печке. Ей снилась юность и, как она вот так же сидела возле печки только в доме отца и мечтала о своей большой семье. Мечтала, что будет у неё минимум пятнадцать детей. Единственное, что пугало её тогда, кроме того, что женщина при родах может умереть, смешно сказать, боялась она не запомнить всех своих детей. Вот подойдет к ней муж и спросит, а где наш Никитка? А у неё глаза забегают: какой Никитка, тот который шестой или одиннадцатый? Или придёт она к речке и вдруг своего ребёнка спутает с кем-нибудь и чужого домой уведёт, а он ей скажет
- А ты не моя мама.
Как тогда соседям в глаза смотреть? Видать Господь почуял, что слаба её воля, слишком сильный у неё страх и не дал ей детей вовсе. Вообще ни одного не позволил. В соседнем селе одна баба даже утопилась, когда к тридцати годам не смогла забеременеть. Хотя может и дура, что утопилась. Вездесущая Фая рассказала, что дело то может быть не только в женщине, а ещё и в мужике. Сказала: Если бубенцы не звенят, то считай всё - детишек не будет…
Старуха улыбнулась, открыла печку, заглянула. Хлебный колобок хорошо зарумянился и стал почти бежевым со стороны, где у печки была чугунная стенка и она сильно там раскалялась. Старуха подцепила колобка железной рогатиной, подтянула к отверстию, чтобы повернуть его, дабы не надуло внутри хлеба пузырей. Развернула колобка непропечённой стороной и вскрикнула от неожиданности.
На неё смотрело человеческое лицо. А выражение у лица было вдохновенное и живое! С таким лицом люди священное солнце в своих домах рисовали. Круглая, светящаяся физиономия с огромными глазами. Того и гляди в разные стороны лучи света начнут расходиться!
- Боженьки, ты боженьки, - прошептала старуха. - Талант у меня что ль пропадал всю жизнь? Надо было горшки и изваяния лепить, а не на деда молодость тратить.
- Нехорошо так говорить.
- Чего это не хорошо? - спросила бабка и осеклась, когда поняла, что разговаривает с колобком в печи.
Ею же полчаса назад нарисованные губы двигались. Губы Колобка снова разлепились и внутри, где у людей язык и нёбо, старуха заметила влажные волоски непропёкшегося теста. Сердце бабки заухало и она съехала с табуреточки на колени и так стояла, ловя ртом воздух и держась рукой за грудь, где больно кололо. Вот поди так же наш Шарик перед смертью мучался, - подумалось старухе. Она протянула руку и дотронулась до уха Колобка. Ухо было наполнено теплом, как человеческое.
- Ай! - сказал Колобок и спросил.- Чего ухо трогаешь?
- Дед! - заорала изо всех сил бабка. - Дед, иди сюда!
Старик как раз стоял в середине нежилой части избы и в сотый наверное за жизнь раз думал как да что тут лучше переделать и с чего начать. Был у деда нарисованный план, про который старуха знала и даже втайне рассматривала при свете лампадки, пока дед спал, а она штопала его штаны, где лежала записка.
В плане вместо нежилой заброшенной части дома был нарисован замок не замок, но что-то больше похожее на дворец или церковь даже. Бабка, как увидела тот рисунок-план, так сразу поняла - не видать ей никогда нормального дома. Это ж сколько сил надо, чтобы дворец самому выстроить? Вот и дед также думал, что ради просто дома и стараться уже не хочется, а на дворец сил с каждым годом меньше оставалось, пока совсем не закончились. О чём говорить, думал дед, - если я хворост из леса еле-еле тащу? Эх, если бы я подходил ко всему проще, то может быть и в доме бы нормальном жили...
Тут он услышал вопль старухи, от которого его самого чуть не хватил паралич. Он знал, что глухие люди со временем орут с такой силой, что буквально взрывают головы окружающим. Вот и пришло это время, подумал дед, прошёл вперёд и отогнул занавеску, которая разделяла жилую и нежилую часть избы.
- Бабка, что тебя убивают там?
Он зашёл в кухню и услышал незнакомый голос. Голос с одной стороны мягкий и глубокий как у священников, что живут при монастыре и всю жизнь поют свои песни, но с другой - более детский что ли? Приятный голос, чего уж там, - подумал дед, - Но какого чёрта, он раздаётся на моей кухне и рядом с моей бабкой? Неужели я не слышал, как кто-то забрёл в нашу избушку?
Дед осмотрелся в кухне и никого кроме бабки не заметил. Жена стояла спиной к нему возле подоконника слюдяного окна.
- Чего-то старуха, я тоже глохнуть начинаю от твоих криков. Не ори больше так страшно. Голос мне кстати послышался, - сказал дед и усмехнулся. - Ещё не хватало с ума сойти. Вот тебе сюрприз будет - глухой бабке с сумасшедшим стариком в такой глуши жить.
Старуха улыбнулась. В улыбке было много таинственной нежности. Дед вспомнил, что с таким же лицом бабка притащила лет пять назад Шарика. Протянула ему щенка и сказала: Ну, посмотри, как он хороший. Ну, давай возьмём его к себе?
- А чего ты колобка достала из печки-то? - вскинул руки дед. - Ведь вон видно белёсый ещё. Не готов. Потом есть невозможно будет, выкинем! Что ты вообще делаешь?
И тут старуха сказала такое, что дед понял - приехали, притопали - сошла старуха с ума. Или они вместе. Впрочем, - мелькнула мысль, - так будет даже веселее. Жили они бедно, не очень счастливо, зато сошли с ума в один день.
- А это Колобок меня попросил, - произнесла старуха.
- Да? - хмуро сказал старик. - Ну а я тогда на луну пока слетаю тебе за слуховым аппаратом. Вы тут поболтайте с хлебным колобком промеж собой, обсудите погоду. Спроси у него будет ли мёд у пчёл в следующем году? Почём в городе кедровые орехи...
- Моё мнение, что примерно по такой же цене, как и в этом году, - раздался голос из-за старухи. Именно этот голос дед слышал несколько минут назад.
Голос проникал в самое сердце и разливался внутри теплом, как после ароматного горячего чая. Приятный голос и сильный.
Старуха отошла в сторонку и старик встретился взглядом с большими глазами Колобка.
- Оно что разговаривает? - хрипло спросил старик.
- Не оно, а он, - поправила его старуха и улыбнулась Колобку, как ребёнку, чтобы тот не стеснялся. - Ну, Колобок, скажи ему: Здравствуй.
- Здравствуйте, - сказал Колобок и вдруг покатился по подоконнику.
Старик взял кочергу и хладнокровно следил за происходящим.
- Только посмей сделать ему больно, - произнесла старуха.
__________________
...продолжение в "Колобок(2)"