История музыки

Амурский залив — внутренний залив у северо-западного побережья залива Петра Великого в Японском море. Имеет в длину около 65 километров, в ширину – от 9 до 20 километров, в глубину – до 20 метров.

Первыми из европейцев открыли и исследовали Амурский залив англичане, они же дали ему название «Гверин», по фамилии своего адмирала.

Летопись же русского мореплавания в дальневосточных водах и нанесение на карту русских названий географических объектов начинается со второй половины XIX века.

В июле 1858 года русский пароходный корвет «Америка», выполняя приказ Путятина, впервые вошел и исследовал воды Амурского залива.

В зимнее время (конец декабря– середина марта) Амурский залив покрывается льдом, а начиная со второй декады апреля, полностью освобождается от ледяного панциря.

Воды Амурского залива считаются более тёплыми по сравнению с водами соседнего Уссурийского залива.

Северо-западное побережье Амурского залива, от мыса Брюса до устья реки Раздольной, главным образом низменное, песчаное и изрезано долинами множества рек Амурского залива.

В Амурский залив впадают реки и ручьи: Амба, Шмидтовка, Богатая, Раздольная и Пионерская, самая крупная из них – река Раздольная.

Долины и овраги, идущие к берегу Амурского залива, кое-где покрыты кустарником и густым лесом. В ряде мест на береговую полосу выходят отроги Черных гор, образуя скалистые мысы.

Северное побережье Амурского залива большей частью холмистое, с узкими галечными и песчаными пляжами.

Побережье Амурского залива достаточно густо заселено. На его восточном берегу находится столица Приморского края– город-порт Владивосток.

На северном берегу залива расположены населённые пункты Прохладное, Угловое, Зима Южная, Тавричанка, Девятый Вал, Де-Фриз; на западном — поселки Безверхово, Береговое, Перевозное.

Острова Амурского залива: Коврижка, Речной и другие.

За исключением северо-восточной части, Амурский залив допускает плавание больших судов. Якорные стоянки расположены в бухтах Нарва, Перевозная, Безымянная и на внешнем западном рейде порта Владивосток.

С Амурским заливом связана одна удивительная история. История любви.

История о вальсе, созданном безнадёжно влюбленным человеком, история о музыканте, не пожелавшем продать свой дар даже когда за это ему пообещали сохранить жизнь. Легенды, не потому что неправда, а потому, что его реальная биография, может быть, и забудется, а эти истории никогда.

Если верить официальным документам («Личное дело Кюсса Макса Авелевича», хранящееся в Центральном государственном архиве Советской Армии), он родился в марте 1877 года. Но это, может быть, и не точно, поскольку в этом документе год исправлен (правда, просто карандашом) на 1874.

Семья была бедной, будущий композитор подрабатывал, помогая жестянщику, и, во многом себе отказывая, откладывал деньги, чтобы купить кларнет и оплатить уроки обучения игры на нем. Окончив школу, поступил в Одесское музыкальное училище и уже в 18 лет опубликовал свое первое произведение — вальс «Грезы любви».

По окончании училища Макс Авелевич был направлен во 2-ой Восточно-Сибирский стрелковый полк капельмейстером. Во время русско-японской войны, Кюсс со своим полком участвовал во многих боях на Дальнем Востоке. А за сочиненный им марш полка императрица Мария Федоровна наградила его именными золотыми часами.

С 1 мая 1907 года Кюсс служит вольнонаёмным капельмейстером в дислоцированном во Владивостоке 11-ом Восточно-Сибирском стрелковом полку.

Это случилось в пути из Петербурга во Владивосток.

…На эту женщину он обратил внимание сразу, едва поезд вышел из Петербурга. Позже, вспоминая о ней, он говорил, что не мог понять, была ли она вообще красива. Вера Яковлевна была обворожительно красива: её мать была гречанкой, отец – генуэзцем. Просто Вера Николаевна была особенной. К тому же у нее были удивительные, цвета морской волны, глаза.

Вера Кирилленко была членом правления владивостокского отделения «Общества повсеместной помощи пострадавшим на войне нижним чинам и их семьям», организатором и душой благотворительных вечеров.

Они легко разговорились, как это обычно бывает в дороге, и через час поняли, что интересны друг другу. Спустя несколько дней они уже не могли обманываться: сильное увлечение стало взаимным. Тем не менее Кюсс понимал, что у него нет никаких надежд. Она была светской дамой с положением в обществе.

Но им не суждено было быть вместе. Одним из роковых и загадочных обстоятельств, разлучивших их навсегда, стала музыка, которую он посвятил ей. В историю она вошла как вальс «Амурские волны». Вальсу было суждено пережить и эту любовь, и этих людей.

От романтической истории не осталось ничего, кроме короткого посвящения в нотах: «В.Н.». Но если бы не это посвящение, не было бы и музыки, ставшей бессмертной.

По прибытии во Владивосток он последовал за женщиной. Она умоляла, наконец, требовала оставить ее – тщетно. Вскоре на балу в Городском офицерском собрании он преподнес ей неожиданный подарок – вальс «Залива Амурского волны» с посвящением ей, Вере Николаевне.

Публика приветствовала автора. Все были в восторге. Кроме ее мужа, который усмотрел в этом подарке то, что за ним, собственно, и скрывалось. Автор и муза больше не виделись…

После премьеры в Офицерском собрании ноты вальса выпрашивали друг у друга, чтобы переписать от руки, и вот он уже звучит в переложении для фортепиано на всех вечерах и во всех домах Владивостока, а на парадах и по вечерам и праздникам в парках его играли военные духовые оркестры.

Так как местная типография не могла печатать ноты – не было соответствующей техники, Вера Яковлевна, используя свои связи, организовала издание нот вальса в Санкт-Петербурге. Правда, там немного сократили название, назвав вальс «Амурские волны»

Единственный человек, который не разделял всеобщего восторга, был полковник Кирилленко, поэтому в следующих изданиях по его требованию посвящение и профиль исчезли с обложки, а жизнь Макса Кюсса значительно усложнилась.

В 1911 году А.Кирилленко добился его перевода в 33-ий Сибирский стрелковый полк на острове Русский (1911—1913). А когда началась Первая мировая война, Макса Кюсса отправили на фронт, капельмейстером 5-й Донской казачьей дивизии, в отдельном батальоне Георгиевских кавалеров. После революции Кюсс остался служить в Красной армии, дирижером военных оркестров в Одессе, Симферополе, Харькове, Москве.

В Москву из Харькова он уехал в 1924 году, случайно узнав, что Вера Яковлевна Кириленко овдовела и живёт в столице. Вышел в отставку в 50 лет с должности командира музыкального взвода Кремлевской роты почетного караула. В характеристике, выданной ему при демобилизации, высоко оценивались его качества как композитора, аранжировщика и дирижера, но подчеркивалось: «политически отсталый и в этом отношении работает над собой недостаточно».

Он дирижирует оркестрами в парках и скверах Москвы, начиная каждое выступление с вальса «Амурские волны» — в надежде, что Она его услышит!

И однажды, в 1931 году, идя по улице, она услышала знакомый вальс. Они встретились. О чем говорили и чего ожидали от этой встречи, знают только они. Теперь женат был Кюсс и они расстались. Под впечатлением этой последней их встречи Кюсс написал вальс «Беженка» и вернулся в Одессу.

Преподавал в Одесской военно-музыкальной школе. А с 1937 года вел еще и класс кларнета для группы ребят из детского дома, обучавшихся в этом училище, и дирижировал милицейским оркестром Одессы.

В 1941 году Одессу оккупировали румынские войска, союзники гитлеровской Германии. Есть легенда, что прослышав о знаменитом одесском композиторе Максе Кюссе, захватчики предложили ему в обмен на жизнь написать гимн для гитлеровцев. Кюсс в резкой форме отказался. И зимой 1942 года вместе с другими тысячами евреев Одессы был расстрелян на окраине села Дальник.

В 1944 г. ноты вальса случайно попались на глаза Владимиру Румянцеву руководителю и дирижеру ансамбля песни и пляски Дальневосточного фронта, который и сам писал музыку. Об истории создания вальса тогда было мало кому известно, и, поскольку ансамбль базировался в Хабаровске, название красивой мелодии у В. Румянцева вызвало ассоциацию с рекой Амур. В конце 1940 г. поэты К. Васильев и С. Попов написали к вальсу «Амурские волны» стихи. Обработку для голоса к фортепиано выполнили В. Румянцев и В. Соколов. В 1952 г. вальс был записан на радио и прозвучал на всю страну. Став настолько популярным, что через два года Московский хор молодежи и студентов исполнил его на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Будапеште

В СССР вальс по праву считался музыкальным символом восточных районов нашей страны: его исполнением открывались музыкальные передачи для Сибири и Дальнего Востока. Мелодия вальса была позывными для некоторых дальневосточных и восточносибирских радиостанций и телеканалов.

И вальс «Амурские волны» — первая музыка, зазвучавшая и услышанная в космосе.

12 апреля 1961 года в Хабаровске работала на коротких волнах радиостанция. По основной программе передавались «Амурские волны», а на фоне песни телеграфом позывной «ВСН» через 30 секунд. В своём бортовом журнале Юрий Алексеевич Гагарин записал:
«9.33. Вышел в тень Земли. 9.42. В тени. Самочувствие хорошее. Слышу «Амурские волны»».

Так вальс, написанный для любимой женщины, стал главным в творчестве композитора М.А.Кюсса, написавшем более 300 музыкальных произведений, и первым космическим вальсом.

А вдохновила к созданию вальса «Залива Амурского волны» любовь. И Море.

Большая драка композиторов. II. Антон Степанович Аренский.

Аренский, вид в перевёрнутом. Наш герой - усач, который слева.

Аренский пьёт столько чая, что звать его в гости нужно одновременно с с отправкой в банк бланков о банкростве... Это очень интересная личность!
П. Чайковский (не подтверждено)

Из новейших — лучший Аренский, он прост как крестьянская мечта, мелодичен как колокольчик на корове, а кроме того, ни разу не приехал ко мне в имение и не вверг в дополнительные расходы...
Л. Толстой (из неизданных бесед)

У меня он изображён в своем лучшем египетском пиджаке, который был подарен ему бригадиром погонщиков верблюдов после балета Египетские ночи, поставленного ночью в Каире.

Любители пощекотать себя музыкальным рубежа XIX-XX веков скорее всего не предполагали что творчество и даже само имя Аренского спустя всего сто лет будет мало кому известно. Они бы ещё больше удивились, послушав российские хит-парады, но эти предполагаемые стенания мы оставим без нашего участия.

Ведь оперы, симфонические и камерные сочинения, особенно же фортепианные произведения и романсы, вышедшие из под шустрых пальцев Антона звучали постоянно, ставились в лучших театрах, исполнялись знаменитыми артистами, горячо принимались критикой и публикой... Была даже идея увековечить Антона в бронзе на станции метро Автово, и чтобы из бронзового рта непрерывно звучали его 57 романсов, однако в результате ограничились улицей в Заволжске, да Новгородской областной филармонией, а еще музыкальной школой в Москве на ул. Фёдора Полетаева.

Первоначальное музыкальное образование будущий композитор получил в семье. В детстве Антон часто простужался, а в семье Аренских простуду лечили прослушиванием хорошей музыки с заграничных пластинок. Говорят, что один раз, будучи в сорокаградусной горячке после общения с московскими лицедеями (куриный грипп), Антон всю ночь свистел "К Элизе", а утром проснулся лысым и здоровым. Волосы быстро отросли.

Отец, нижегородский врач, был музыкантом-любителем, и дивно исполнял этюды, пока в приёмной толпились больные нижгородцы. Хорошей пианисткой была мать, у которой не слишком много дел было (работы по дому выполняли в основном больные нижгородцы - так сказано в мемуарах Богдана Шишки, известного нижегородского путешественника и первого человека, случайно зашедшего на Северный полюс).

Так и жилось - с утра до вечера мама с папой воевали за место у пианины, а ночью маленький Аренский, забравшись на их утомлённые тела, тонким пальчиком водил по клавишам взад-вперед, пока не выучился играть.

Дело в том, что у Антона была адинамолаймия (греч. "слабая шея"), малоизвестное заболевание, при котором человеку ужасно лень сидеть прямо; известно, что во всех сорочках Антона в воротничок были вшиты небольшие кусочки арматуры, которые держали голову композитора, ведь руки были заняты игрой.

Следующий этап жизни Аренского связан с Петербургом. Здесь он продолжил занятия музыкой и в 1882 г. окончил консерваторию по классу композиции Н. Римского-Корсакова. Занимался неровно, часто пропадал с разночинцами в сомнительных местах; руководство консерватории хотело было отчислить талантливого развратника, но было огорошено сбором подписей в поддержку морального облика Антона Аренского, оказалось, что в трактирах и домах терпимости он совершенно безвозмездно настраивал скрипки и рояли, учил девиц основам гармонии и даже сделал из двух котов, мотка бечевки, вешалки и сахарной косточки первый в Петербурге тюнер для настройки гитары.

В конечном счёте (не без давления на деканат факультета Смычков и медиаторов) Антону Аренскому была выдана золотая медаль, диплом с отличием и 2 комплекта шелкового белья.

Молодой музыкант сразу был приглашен в Москву, как это бывает со многими талантливыми петербуржцами. Московские дельцы уже тогда таланты сосали со всей страны как пылесос.

Московская консерватория зачислила Петра преподавателем теоретических предметов, потому что не в московских обычиях сразу же давать инструменты в руки неизвестно кому. Так Антон ходил по первопрестольной почти полтора года, мечтая потрогать клавишу или струнку, и чуть не сошел с ума. Оценив настойчивость интеллигента, москвичи устроили его преподавателем композиции, где в его распоряжении был симулятор пианино, жестяной барабан и сломанная мандолина.

В Москве Аренский на концерте финской тоскливой музыки познакомился с Чайковским и Танеевым, которые вообще, кажется, ни оджного бесплатного мероприятия в Москве не пропускали и всюду ходили со своими фляжками. Влияние Чайковского стало определяющим для музыкального творчества Аренского, поскольку как человек он был Аренскому неприятен. А вот Танеев как человек понравился, а вот музыку сочинял абсолютно отвратительную, и играть умел из рук вон плохо. По некоторым данным, Танеева Аренский называл - ты приятен как Христос, но музыка у тебя такая, что даже Nickelback смеетсяв полном составе.

По просьбе Танеева Чайковский отдал Аренскому либретто своей ранней уничтоженной оперы «Воевода» (по некоторым данным, проиграл в переводного дурака) — и появилась опера «Сон на Волге», с успехом поставленная московским Большим театром в 1890 г. Место действия с Иртыша Аренский перенёс на Волгу, а главного героя воеводу Ермака Тимофеевича сделал бурлаком, изобретающим электрический велосипед бессоными ночами после дневной смены.

Чайковский долго смеялся, а затем назвал её одной из лучших, «а местами даже превосходной русской оперой» и добавил: «Сцена сна Воеводы заставила меня пролить немало сладких слез на мою бедную жену».

Другая опера Аренского «Рафаэль», была посвящена бедному еврею-сапожнику, которых обманывает горожан и делает им дерматиновые сапоги вместо кожаных, чтобы купить невесте коробку дорогих конфет. Танеев, несмотря на явные обиды, сильно хвалил "Рафаэль" и писал о ней много хорошего; не исключено, что это объясняется большими карточными долгами наглому другу.

В дневнике этого несентиментального человека встречаем в связи с Рафаэлем то же слово, что в признании Чайковского: «Был тронут до слез...» Может быть, это относилось и к популярной до сих пор Песне певца за сценой — «Страстью и негою сердце трепещет»? В общем, кто тут гомосексуалист, решительно неясно, ясно только, что большевики это безобразие пресекли бы на раз.

Аренский с учениками был строг - Рахманинову и Морозову, например, не разрешал отрастить усы, а Конюсу, наоборот, вовсе запретил бриться.

Деятельность Аренского в Москве была разнообразной - то, что Артемий Лебедев хотел сделать со всеми странами мира, Антон Аренский успешно проделал со всеми кабаками столицы.

Работая в консерватории, он создал учебники, по которым занимались многие поколения музыкантов, однако нельзя сказать, что они были хорошие - честно говоря, многие говорили, что "учебные пособия нашего усача - несусветная дрянь, которая не может научить отличить скрипки от альта".

В его классе учились Рахманинов и Скрябин, А. Корещенко, Г. Конюс, Р. Глиэр. Глиэр впоследствии пытался даже сменить фамилию на Почкин, пытаясь забыть период обучения под руководством вечно похмельного педагога. Однако в своих мемуарах он пишет завуалированно: «...замечания и советы Аренского носили более художественный, нежели технический характер», видимо, опасаясь мести со стороны опасного алкоголиста.

Впрочем, неровный характер Аренского приводил порою к конфликтам с учениками. Известно, что несколько раз его ловили возле консерватории и отрывали ус; много раз ученики его отъезжали в лазарет с рваными ранами от смычка, ушибами от пюпитра или порезами свежими нотными листами.

В минуты просветления Аренский выступал в качестве дирижера, как с симфоническим оркестром, так и в концертах молодого Русского хорового общества, однако долго терпеть беспутного преподавателя не могли уже даже и москвичи, щедро залитые дорогим коньяком.

Поэтому, по рекомендации Милия Балакирева, который успешно совмещал тайное заведование ныне разрушенными Синицынскими банями с деятельностью композитора, Аренского приглашают в Петербург на пост управляющего Придворной певческой капеллой. Там ему активно подливают, и за следующие 6 лет он почти ничего не сочиняет, да и вообще, как говорили тихонько в капелле "ржавеет таракан в углу, опять мальвазией залился".

Только освободившись от службы (уволен с занесением за дебош с участием целой смены гардеробщих из Русского музея, однако подтверждающих документов не сохранилось, только четыре поломанных номерка). Но его уже подстерегала болезнь — туберкулез легких, которая через несколько лет отправила композитора в Края Вечной охоты.

Среди исполнителей сочинений Аренского был Ф. Шаляпин: пел он и романтическую балладу «Волки», ему посвященную, и «Детские песни», и — с наибольшим успехом — «Менестреля». Сведений о том, поделился ли с композитором знаменитый волжский бас, никаких нет.

В особом, распространенном в начале века жанре мелодекламации с исполнением сочинений Аренского выступала В. Комиссаржевская; слушатели запомнили ее чтение на музыке «Как хороши, как свежи были розы...» Оценку одного из лучших произведений — Трио ре минор можно встретить в «Диалогах» Стравинского: «Аренский... относился ко мне дружелюбно, с интересом и помогал мне переезжать несколько раз - я поразился силе его спины, когда он величаво отстранил грузчиков и сам схватил пианино поперёк, чтобы сэкономить тридцать копеек; мне всегда нравился он сам и, по меньшей мере, одна из его вещей — знаменитое фортепианное трио». (Имена обоих композиторов встретятся позже — на парижской афише С. Дягилева, в которую войдет музыка балета Аренского «Египетские ночи».)

Выше других современных русских композиторов ценил Аренского Лев Толстой, и в частности, сюиты для двух фортепиано, действительно принадлежащие к лучшему из написанного Аренским. Лев Толстой даже один раз хотел накормить Аренского обедом и даже послал за ним извозчиков, но спохватился и отменил обед, сославшись на слабоумие.

В одном из писем Танеева, жившего у Толстых в Ясной Поляне летом 1896 г. и вместе с А. Гольденвейзером игравшего по вечерам для писателя за маленькие деньги, сообщается: «Два дня назад мы, в присутствии многочисленного общества, детей, собак и цыганского медведя играли в дурака, в преферанс и в буру, а также на двух фортепиано „Силуэты“ (Сюита № 2) Антона Степановича, которые имели очень большой успех и примирили Льва Николаевича с новой музыкой. Особенно ему понравилась „Испанская танцовщица“ (последний номер), и он долго об ней вспоминал, плакал в вышитый платок, не смог доесть вечернюю кашу».

Сюиты и другие фортепианные пьесы до конца своей исполнительской деятельности — до 1940 — 50-х гг. — сохраняли в репертуаре советские пианисты старшего поколения, ученики Аренского — Гольденвейзер и К. Игумнов. В интервью они часто упоминали, что Аренский, кажется, был одним из первых бюольшевиков, но тайно, не хотел иметь проблем и ночевать по полицейским околоткам.

И до сих пор звучит в концертах и по радио Фантазия на темы Рябинина для фортепиано с оркестром, созданная в 1899 г., отчислений нынче можно не платить, а музыка приятная, как говорится: и бабушке, и внучке, и собачке Жучке.

Еще в начале 90-х гг. Аренский записал в Москве от замечательного сказителя — олонецкого крестьянина Ивана Трофимовича Рябинина несколько былин; ушлый крестьянин потребовал с композитора лацканы от пиджака и кадушку кислой капусты, что и было немедленно ему уплачено.

Две былины из них — о боярине Скопине-Шуйском (предположительно отравлен оладьями на пиру в честь освобождения Василия Шуйского от польской оккупации) и «Вольга и Микула» (про неизвестных поповских сыновей от разных женщин) — положил в основу своей Фантазии. И Фантазия, и Трио, и многие другие инструментальные и вокальные пьесы Аренского, не будучи очень глубокими по заложенному в них эмоциональному и интеллектуальному содержанию (писал подшофе), не отличаясь новаторством, в то же время привлекают искренностью лирического — часто элегического — высказывания, щедрым мелодизмом. Они темпераментны, изящны, артистичны. Эти свойства склоняли к музыке Аренского сердца слушателей в прежние годы. Они могут доставить радость и сегодня, ибо отмечены и талантом, и мастерством.

За то мы его и любим. Поэтому в сонме композиторов он занимает достойное место на нашей картинке, практически на музыкальном Олимпе. Достойный был человек, хоть и сгубили его пороки.

Диск долгое время считался утраченным и судьба его была неизвестна. Но он нашёлся. Оказалось, что в 99-м году композитор Борис Попов подарил диск "Птица-Ночь" своему другу Николаю Харибову из Ставрополя. Хранитель артефакта прислал фото компакт-диска.

Борис вышел на связь, ненадолго отлучился с работы и рассказал по телефону историю. Причем другие участники этого проекта были не в курсе о находке. Для них наш разговор с Борисом был приятной неожиданностью.

https://music.yandex.ru/album/10713191/track/117621960

https://t.me/luganskiysharmanschik/7668?single