Урок человеколюбия и всепрощения
В полутёмном помещении отвратительно воняло давно немытыми телами, коих здесь, обильно потевших, присутствовало столько, что в этот жаркий летний день у особо впечатлительных перехватывало дыхание. И, к сожалению, это был далеко не единственный «аромат» — воняло много ещё чем столь же резким и отвратительным.
За единственным столом у окна сидела обычная для таких дел тройка — бургомистр, епископ и совсем недавно прибывший из метрополии представитель Священной Инквизиции. Не смотря на высокий статус сидящих, потели они ничуть не менее простых горожан, которые плотной толпой заполняли остальное пространство небольшого помещения.
Взоры как тройки сидящих, так и остальных присутствующих обращались на замершую пред столом обвиняемую — немолодую женщину с распущенными волосами, облачённую в грубую чёрную рубаху до пола. Протокол заседания тройки записывал единственный на город толковый писарь — косоглазый и криворукий Том-придурок. Придурком среди горожан его с удовольствием именовали все кому ни лень, и даже те, кто ни писать, ни читать сроду не умели. И которым заучить «Славу Пресвятой Троице» стоило не меньших усилий, чем тому же Сизифу закатить в гору камень. Да и результаты не сильно-то отличались от вечных потуг бедного царя Коринфа.
— Та-ак, Серена, — из троих сидевших за столом в основном разглагольствовал любитель потрещать, хотя и молодой, но уже изрядно раздавшийся вширь, бургомистр, — Что можешь нам рассказать в своё оправдание?
— Что? — переспросила Серена.
— Что можешь нам рассказать в своё оправдание? — повторил бургомистр.
— Что?
— Что можешь...
Бургомистр наконец догадался, что это путь, ведущий в никуда, и на время примолк, про себя мрачно решив, что как же сложно прижать самую настоящую ведьму и надо бы задавать более каверзные вопросы.
— Вот смотри... — Теперь решил подкатить к ведьме со стороны свидетельских показаний, — Твоя соседка, имя которой в интересах следствия не разглашается, озвучила следующее: «Наши дома стоят напротив друг друга, и мне хорошо видно в окна, чем занимается по ночам Серена...».
— Это что же получается, Грегориа ко мне в окна заглядывает по ночам? — непочтительно перебила бургомистра ведьма.
— Хм-м... А как ты догадалась, что это Грегориа? — искренне удивился бургомистр, и тут до него дошло, — А-а, ты же ведьма. Том-приду... Тьфу ты, Господи! Том, запиши в протокол — во время допроса с пристрастием проявила при свидетелях ведьмин навык.
— Имена свидетелей записывать? — поинтересовался Том-придурок.
— Конечно. Это же процессуальный документ! — Встрепенулся до того многозначительно помалкивавший инквизитор.
— Всех?
— Всех-всех! — подтвердил бургомистр.
Том покорно встал и неторопливо пошёл в народ.
— Э-э, ты куда это? — удивился бургомистр.
— Переписывать свидетелей.
— Ох, дурак! Да запиши хотя бы, кого знаешь.
— Вы же сказали — всех-всех?
— Не спорь, пиши, что тебе умные люди говорят.
— Ладно. — Писарь снова уселся на свой табурет.
— Так... О чём это я? — Попытался вспомнить о своих обязанностях судьи бургомистр. — Да! Со слов тайного свидетеля — по ночам Серена спит.
— О-о, как! Спит! — язвительно произнёс представитель Священной Инквизиции. — Богомерзкая ведьма, а туда же — по ночам спит!
— Очень подозрительно, — согласился с инквизитором епископ. — Есть ещё очевидцы, подтверждающие слова свидетеля, имя которого не разглашается?
— Нету. — Пожал плечами бургомистр.
— Почему?
— У остальных дома стоят слишком далеко. Не заглянуть в окна Серены ночью. А специально ходить, смотреть, боятся. Ведьма же...
— Жаль. Одного свидетеля маловато для такого серьёзного обвинения. Мы, как никак следствие, а не абы кто, — с сожалением констатировал инквизитор. — Что ещё есть на ведьму?
— Да много чего. Вот, например, показания конюха, имя которого в интересах следствия не разглашается: «Моя кобыла Буцефал ожеребилась, но родившийся в январе жеребёнок был слаб и аккурат к Сретению издох.».
— К празднику Господнего Сретения? Точно, богомерзкая ведьма приложила руку, — согласился с доводами в интересах следствия безымянного конюха инквизитор.
— Какое! — возмутилась богомерзкая ведьма, — Я-то тут при каких делах, если этот идиот Кассиан покрыл свою Буцефала до того в феврале?
— Том, запиши, — встрепенулся бургомистр, — Второй раз при свидетелях проявлен ведьмин навык!
— Свидетелей писать?
— А сам-то как думаешь?
— Проссальный документ, надо обязательно.
— Вот и пиши... Да куда ты опять попёрся? Запиши, кого знаешь по имени!
Писарь покорно вернулся на свой табурет. Беспрерывно пыхтя, начал что-то корябать гусиным пером по бумаге.
— Ещё какие свидетельские показания есть? — поинтересовался прибывший из метрополии инквизитор, правда, далеко не Великий.
— Показания свидетельницы, имя которой в интересах следствия не разглашается, показала следующее: «Мой родной сын Дегал не в силах преодолеть ведьмины козни Серены и каждый раз, когда проходит по пути в город мимо её дома, возвращается ночью мертвецки пьяным.», — бодро озвучил бургомистр.
— Что скажет в оправдание Серена?
— А я причём, если сын этой придурошной Джокосы напивается каждый божий день до поросячьего визга?
— Том! — Бургомистр многозначительно кивнул писарю.
— Понял. В свидетели записываю, кого знаю. — Тот, склонив лохматую голову, покорябал что-то по листку.
— Вы подтверждаете, что в город Дегал идёт именно мимо вашего дома? — уже обратился к ведьме бургомистр.
— Так иной дороги там просто нет... — Пожала та плечами.
— Значит, подтверждаете. Несложная цепь логических рассуждений однозначно указывает на ведьмины козни — утром Дегал проходит мимо дома Серены, вечером возвращается мертвецки пьян. Цепь причин и следствий неоспорима! — Ярко блеснул пред дремучей темнотой горожан строгостью логических построений инквизитор.
Троица за столом переглянулась и важно кивнула друг другу головами.
— Но постойте, мимо моего дома много кто ходит! — Сделала попытку разрушить неоспоримость доводов Священной Инквизиции богомерзкая ведьма.
— В том-то и дело, что мишенью ведьмовства избран только Дегал! Какое изуверство... — Искренне поразился таким избирательным коварством Серены бургомистр.
Инквизитор что-то тихо прошептал на ухо епископу, и тот, кивнув, огласил заинтересованным:
— Перерыв. Суд удаляется на обед. Заседание тройки возобновится через два часа.
Спустя четыре часа дознание над ведьмой продолжилось. При том любопытствующих горожан не убавилось, да и букет витавших в полутёмном помещении «ароматов» остался прежним, если не прибавилось даже чего похуже. Судьи, отдуваясь после обильного обеда, вновь с укором воззрились на стоявшую перед ними женщину. Ведь приходилось в омерзительной духоте тратить своё драгоценное время, словно у них и прочих важных дел нет, кроме как с богомерзкой ведьмой вести сложные разговоры.
— А что могут нам поведать присутствующие горожане? — спросил у до того лишь помалкивавшей толпы инквизитор.
— Так... — бургомистр окинул оценивающим взглядом испуганно замерших вокруг, — Альдо, ты самый здесь мудрый, что можешь рассказать о ведьминых кознях Серены?
— Я долго жил на этом свете, — начал издалека скрюченный годами старик, правда, не утративший живого блеска глаз, — Многое слышал, многое видел... И что могу сказать... Ежели кто решит причинить вред Серене, даже без злого умысла, тот не жилец на этом свете.
— Да что ты такое говоришь, Альдо? — удивился инквизитор, — На всё только воля Божья!
— Так я о том и говорю — стоит кому сделать какую пакость Серене, как Божий промысел тут же наказывает такого идиота. Вот, например, был у нас такой кузнец Бьёрн, сил имел как у медведя, немеряно. И по пьянке случайно попытался снасильничать над ней. И где сейчас тот кузнец?
— Где? — удивился инквизитор, не знавший всех занимательных историй этого города.
— Утонул в тот же день!
Толпа загудела, подтверждая правдивые слова Альдо.
— Или вот вспомним Гарольда. Такой несусветной дикости был мужчина, не боялся ни чёрта, ни дьявола. Жену свою часто побивал. Да и мужичков в округе поколачивал регулярно. И как-то Серена сделала ему замечание...
Альдо многозначительно примолк.
— И что с ним случилось? — спросил, заинтересовавшись, инквизитор, подозревая страшный конец некогда дикого Гарольда.
— Да вот случилось! Перестал жену бить. Да и мужичков из округи тоже. Притих. А вот ежели бы не послушался, то как Бьёрн, утоп бы, или как Дунстан, упал бы со скалы и разбил бы голову о тёмный камень, или как...
— Хватит! Это только подтверждает вину Серены в ведьмовстве!
— Так о том вам и талдычу — не хотел бы я с ней связываться! Сколько достойных мужей откинулось...
Судьи переглянулись. Альдо же продолжил нагнетать:
— Мы же вначале тоже хотели её осудить своим узким кругом и спалить вместе с домом...
— И что?
— И ничего...
— Ну вот же! — перебив, обрадовался инквизитор.
— Обосрались только все. Прям во время обсуждения... — закончил Альдо.
— Альдо, хватит нести чушь... — Тут бургомистр неожиданно прервался и начал покрываться красными пятнами по своему широкому добродушному лицу.
— Хм-м... Перерыв до завтра! — Быстро закрыл дознание внезапно заспешивший по своим важным делам инквизитор.
И судьи стремительно ретировались, а затем и горожане, недовольные срывом такого редкого для небольшого городка представления, нехотя разошлись по домам.
На следующий день собравшимся по утру перед Магистратом горожанам объявили, что по независящим от заседателей обстоятельствам дознание отложено на сутки.
— Впервые сталкиваюсь с такой неординарной ситуацией. — Представитель Священной Инквизиции, сидевший с прочими членами тройки за столом в трапезной Магистрата, морщась пил отвар из трав.
— Да-а, уж-ж. — Чувствуя непонятную внутреннюю гордость за свой такой необычный город, поддакнул бургомистр. Скривившись, посмотрел на стоявшую перед ним огромную чашу с тем же отваром.
— Что будем решать? — спросил позеленевший ещё со вчерашнего епископ. Но от пития отвара он отказывался и сквозь зубы цедил лишь просто чистую воду.
— Я мало верю всем этим россказням черни... Каких только сказок про мерзких ведьм не наслушаешься на судах! Что и на метле летают, и в кошек превращаются, и мор на целые провинции способны напустить. Только как ни прижмёшь их в ведьмином сапожке, ни одна ничего такого продемонстрировать не может. За что и горели затем на своих кострах. Но тут же... Кхм-м... — Инквизитор, болезненно морщась, приложился к отвару.
— Может, всё-таки случайное стечение обстоятельств? — предложил не верить россказням Альдо епископ. — Что мы там ели в обед?
— В том-то и дело, что все разное, — буркнул бургомистр, — Я поросёночка, вы тарелку рыбы, инквизиция ограничилась овощами и индюком. Да и пили каждый своё — кто красное, кто белое, кто розовое. Ведь не было значимых пересечений!
— Вот же богомерзкая ведьма!
— Проклятье! Как тут не вспомнить историю с де Моле, — глубокомысленно изрёк инквизитор.
— Что за история? — поинтересовался бургомистр, как и все бургомистры маленьких городов, далёкий от высокой политики центра.
— Вам лучше подробности и не знать. Но проклятье де Моле исполнилось и в точности, и в срок. И тогда возникает вопрос, как нам осудить ведьму на сожжение, но чтобы она не успела произнести проклятье?
— Перед тем отрезать язык? — предложил человеколюбивый епископ.
— А если достаточно одной только ведьминой мысли? — здраво засомневался бургомистр. — Будем рисковать?
— Всё может быть в этом подлунном мире, — согласился с сомнениями бургомистра инквизитор. — Надо подумать...
И троица обратила задумчивые взоры друг на друга.
На следующий день дознание продолжилось, но уже в изменённом составе судей. За столом восседали только представитель от Магистрата Том-придурок, а от церкви местный диакон. Представительство же Священной Инквизиции в этот день отсутствовало. Её представителю потребовалось крайне срочно убыть в метрополию.
Протокол решено было не вести в виду занятости единственного толкового писаря.
— Хм-м... Продолжим дознание над мерз... — не столь говорливый, как его большой шеф, Том запнулся, — Над присутствующей Сереной. Вчера заслушали об её богомерз... Кхм-м... Ведьмовстве. Сегодня требуется вынести одно из решений — виновна либо нет.
Том посмотрел на диакона.
— Что скажете, преподобный Бонифаций?
Тот окинул настороженным взором смиренно стоящую пред ними Серену.
— Вина Серены в ведьмовстве не вызвала у бывших судей никаких сомнений, но... Может, Серена отречётся от своих богомерзких деяний? Если Бог милостив, то и нам, его рабам, следует следовать по его пути человеколюбия и всепрощения.
— Чего ещё? — Неожиданно вскинулась ведьма.
И в помещении ощутимо усилилось «благоухание». Мгновенно вспотели буквально все. Ну, разве что кроме легко одетой ведьмы.
— Кхм-м... Да не волнуйтесь вы так... Серена, — прозорливо попытался, пока не поздно, успокоить ведьму Том. — Судьи думают, решают. На всё воля Божья! Ведь так, преподобный Бонифаций?
— Без сомнения! — Сдержанно кивнул тот. — Ничто не произойдёт без его Высшей воли.
— Есть ещё желающие обвинить Серену в ведьмовстве? — обратился Том к горожанам.
Но желающих по какой-то причине не нашлось.
— Ну что ж, выносим решение? — обратился он к диакону.
— Может, вначале посовещаемся? — предложил преподобный Бонифаций.
— Согласен. — Грамотно согласился Том-придурок. — Перерыв!
Но более высокое судейство в этом городке не собралось ни на следующий день, ни когда после. Так горожанам был преподан нравственный урок человеколюбия и всепрощения.
Гадание по металлу
Основано на реальной методике гаданий, знания о которой передавались норвежскими шаманами из поколения в поколение еще с глубокой древности, аж с 1984 года.
Гадатель жил в спальном районе с дефицитом парковочных мест. Клавдии пришлось оставить машину за несколько домов от нужного и лавировать между лужами. Указанная в сообщении пятиэтажка не отличалась от соседних, подъезд пах мочой, а снизу фанерной двери в квартиру виднелся пыльный отпечаток подошвы. Зажав в кулаке висящий на шее золотой кулон в виде птицы, женщина боролась с желанием уйти.
«Но ведь не могло же у Людки все само так складно повернуться? И если уж этот… специалист по металлу… ей помог, то и мне поможет. Но совушку ни за что не отдам».
Взявшаяся для нажатия на звонок решительность полностью испарилась, стоило двери в квартиру распахнуться.
Черная толстовка с принтом пентаграммы, всякие руны на массивных, грубо сделанных железных кольцах – если мужчина и хотел произвести впечатление человека, связанного с потусторонним, то сделал это крайне лениво.
– Роман? – неуверенно обратилась Клавдия. – Я от Людмилы.
– Заходь, – посторонился гадатель.
Его захламленная однушка тоже казалась скопищем вещей, призванных произвести впечатление на наивных дурачков бюджетными средствами: всюду на стенах какие-то демоны, черепа, с трудом читаемые, непонятные слова… но все это на простых бумажных плакатах. Роман указал женщине на потрепанный диван, а себе притащил табурет с кухни.
Между ними – обшарпанный журнальный столик, на столике – череп. Разумеется, не настоящий, чуть ли не аквариумное украшение. Гадатель взял череп, откинул макушку-крышку, и поставил его на место. Клавдия увидела внутри пепел.
– Вы собрались жечь мой кулон? Я не согласна!
Роман ухмыльнулся и закурил. Свободной рукой роясь в смартфоне, он стряхнул пепел в череп.
– Может, приступим? Я на работу опаздываю, – попыталась Клавдия спрятать смущение за раздражением.
– Ща, – ответил гадатель, не отлипая от телефона. Неожиданно он протянул свой Хiaomi с паутинкой трещин Клавдии. Экран показывал плейлист на несколько сотен композиций с названиями «Дорожка 001», «Дорожка 234» и так далее. – Выбери любую. Потом переключи на другую, как захошь. Повторяй, пока не надоест.
После первого нажатия телефон начал издавать мерзкие, неописуемые звуки. Клавдия испугалась и, прокрутив ленту списка, выбрала другую дорожку. Вой по меньшей мере настоящей банши разнесся по квартирке, а потом вдруг началась музыка. Просто тяжелая музыка.
«Что? Серьезно? Этот металл?! Да он сумасшедший. Или ряженый».
Машинально тыкнув в экран еще раз, Клавдия положила телефон на стол и демонстративно скрестила руки на груди.
– О, Abbath, – хмыкнул Роман, потом глубоко затянулся и обратился к женщине: – Я вижу два пути. В одном ставки на пределе, другой – безопасный, но долгий. В обоих случаях тебе нужно будет сделать то, что я скажу. В точности. Какой выберешь?
– Первый, – с вызовом ответила Клавдия. Теперь она видела в мужчине только шутку подруги.
– Деньги.
Гадатель взял протянутые купюры и, не пересчитывая, небрежно засунул их в карман.
– Попёхаемся?
– Простите?!
– Чпокнемся. Ну, потрахаемся. Это поднимет тебе настроение и даже понравится, учитывая, как давно у тебя мужика не было. Да и много времени не отнимет, хех.
«Вот Людка, вот сучка. Не прощу».
– Я скорее соглашусь на более народные средства. Голой разбрызгивать козью слюну в полночь в лесу или неделю носить подмышкой абрикос, – ответила Клавдия.
– Ща обидно было. Я просто вижу ключевые события, а ты выбрала крутую дорогу и была предупреждена.
– Ах! И что же случится, если я тебе не дам?
– Ты скоро сдохнешь, – ответил Роман. Внутри у женщины все похолодело, она резко поднялась с продавленного дивана, а гадатель добавил: – В окружении десятка кошек.
Страх исчез.
– Очень смешно. Обхохочешься просто. Мудак.
Клавдия решительно зашагала к выходу, готовая в любой момент выхватить перцовый баллончик. Благо она не разувалась, входя в этот свинарник. Пока Люда на работе, до нее трудно дозвониться, но она уж постарается. И все выскажет этой юмористке.
Когда за гостьей захлопнулась дверь, Роман нахмурился. Чудесная акустическая находка в виде сочетания звуков пилы с приглушенными ударами колокола закончилась, заиграл «Sverdets Vei» – «Taake», но мужчина не дослушал даже до тарелок.
«Я не позволю!» – рычал он, влезая в берцы. Роман не был уверен, что успеет спасти ее.
Трижды обещав бросить курить и едва не схлопотав инфаркт, он добежал до соседней улицы и разбил нос зализанному типу в лакированных туфлях. Взяв чужой портфель под взглядом оцепеневших прохожих Роман запустил его в одну из луж, после чего, мурлыкая под нос «а man lies in the corner, covered with blood», довольный, побрел к дому.
Наука гадания по металлу здорово облегчала жизнь, но, к сожалению, навсегда лишила Романа возможности просто наслаждаться чудесными песнями о неповторимой природе Норвегии.
* * *
Пока шофер вел его серебристый BMW по «спальнику», пытаясь миновать взявшуюся из ниоткуда пробку, Иван Конин пребывал в философско-похмельной меланхолии. Почему-то именно сейчас, дождливым осенним понедельником в 11:44 утра, ему стало невыносимо тошно от окружающих его тупых кукол.
Ему бы женщину работящую, зрелую, но еще миловидную, совсем не из его круга. И чтоб познакомиться не в дорогом отеле, а, например, в парке. Она бы читала книгу, которая ему нравится, и он бы подошел, завязалась беседа… Воображение рисовало аккуратную даму в строгом платье, но с парой выбившихся из прически прядей, легким румянцем и блеском в глазах.
«Как бывает у баб после того, как их славно отжарят, – подумал Иван, и такая формулировка нисколько не умалила его возвышенного настроя. – Вот прямо сейчас шла бы такая, а Саня ее обрызгал! Я бы велел остановиться, вышел извиняться. А она бы смущалась. Тут у нее зазвонил бы телефон, и это была бы моя любимая песня…» – совсем замечтавшийся Конин выглянул в окно, но шофер Саня окатил водой из лужи только какого-то помятого металлиста.
* * *
«Удивительны переплетения судеб», – думал Роман, показывая средний палец облившей его тачке. Если бы его клиентка вышла на двадцать минут позже, смущенная и довольная, то ее знакомство с будущим мужем стало бы одной из тех милых романтических историй, услышав которые бабы говорят «Ооооо…».
А так, полная ярости и негодования, Клавдия орала в телефон за рулем и, проскочив на красный, влетела в грузовик службы по отлову бездомных животных. Насмерть. Один из пострадавших в аварии, но сбежавших псов, похромав на запах самой вкусной шавермы в городе, улегся без сил прямо перед ларьком. Сердобольный Джамиль вышел за прилавок, ужаснулся состоянию собаки, взял оглушенную животину на руки, намереваясь отнести ее в ветклинику, но вспомнил, что надо закрыть дверь и выключить огонь.
Со скулящим грузом он вернулся на свое рабочее место, и это был бы не лучший момент для визита санитарного инспектора с на редкость мерзким характером и в крайне плохом настроении. К счастью, тот был занят разглядыванием мокрых документов, которые теперь даже для подтирания зада не годились, в очереди в травмпункте.
Шавермачная, которую Роман любил всем сердцем, была спасена.
Этот и другие рассказы Анастасии Голиковой (меня ^_^) в бесплатном сборнике "Истории, в которых точно кто-то умрет" на Author.Today
Говорят, если гуманитарий пройдет это головоломку до конца, он может считать себя технарем
А еще получит ачивку в профиль. Рискнете?
ТА уходит на покой
Когда люди все умрут, или погибнут, что будет делать Та, что в плаще и с косой?
Будет ходить по нашим костям и дико скучать!
Давайте же соберемся и постараемся не устроить Конец Света!
Пожалейте хотя бы Ту, что с косой, раз уж себя не жалеете,
Пусть Она работает до скончания веков - не дадим ей заскучать!
А если от нас это не зависит и всё уже предначертано?
Остается только сожалеть…
Столько книг было написано про апокалипсис, фильмов снято, даже песен сочинено– море! И все равно, когда пришёл конец человечеству, никто и не успел осознать сей факта. Бах и всё! Прилетел метеорит диаметром в двадцать километров, и никакая астрологическая служба великих там стран, этого и не успела заметить. Точнее успела, но на подлёте к Земле, и что-либо сделать, уже и не могла…
Учёные говорили, что человечество вышло из Африканского континента, именно туда метеорит и прилетел (вот совпадение), освещая почти весь материк красивым и ярким шлейфом. Благо, видно было хорошо, так как еще и ночное время было, по «счастливому» стечению обстоятельств…
Африка превратилась в дымящийся гигантский кратер, взбудоражив по всей планете тектонические сдвиги платформ, но пока магма и лава выплескивалась со всех гор и жерл, человечество уже и сгинуло. Первая ударная волна, от столкновения с землей, смела на своем пути все города, сёла, деревни и даже подземные сооружения от атомных катастроф - со скоростью звука. Потом была вторая волна, и третья… но, увы, хватило первой.
Некогда красивая голубенькая планета, в течение пары часов, превратилась в коричневый, с алыми всполохами от взрывов вулканов, адский шар. Атмосферу сдуло, как впрочем, и мировой океан с реками и озерами. Как-то так, быстро, безболезненно и безальтернативно. И наступила Тьма…
— Охринеть! Во попадалово, вот это я поспал, — в иллюминатор смотрел удивленный подполковник Авдеев, капитан международной станции МКС. Будить американца и японца, Авдеев не видел и смысла - зачем людям портить настроение, пусть хоть последний раз поспят спокойно!.. Запасов воздуха, еды и питья оставалось на три месяца… на три последних месяца...
*** *
Вытирая черным рукавом льющиеся слёзы из пустых глазниц, в кубрике МКС сидела, на корточках, Та – что последние пару часов, работала без продыху. Через три месяца Она уйдет на покой, на пенсию. С одной стороны, Она радовалась предстоящему отдыху, а с другой – было печально. Столько уж тысячелетий вкалывала, гнула спину, батрачила и для чего? Да и вообще, как-то и попривыкла к этим странным и глупым людям, и вот такая несуразная неожиданность...
А может через пару десятков миллионов лет Её еще призовут к работе? А мало ли? Может под этой толщей пепла парочка бактерий и осталась? Слёзы просохли, и настроение улучшилось. Подождём! Надежда умирает последней… Она хихикнула от собственного каламбура – "УМИРАЕТ..." - придёт же в голову...
Агентство Анунафиг (Скидки в Пятерочке и ловля Анчутки)
Ирэна сегодня наконец выспалась, встала, потянулась, погрелась на солнышке и решила, что пора уже купить себе новые обновочки.
Полусуккуб пошла за покупками в торговый центр. Громадное здание сверху донизу было упичкано всевозможными бутиками одежды, салонами связи, выставочными залами и прочими магазинами. Шесть этажей раздолья для шоппинга самого искушённого покупателя. Через несколько часов бесконечных примерок, переходов с этажа на этаж, разговоров с продавцами и разглядывания товаров Ирэна наконец остановила выбор на одном обувном магазине и сейчас примеряла красивые лакированные сапоги. Как всегда неожиданно, её мобильник завибрировал. «Ну кто там ещё?» – подумала девушка. В самом деле, тут идёт вовсю примерка – и на тебе: кто-то соизволил позвонить! Она недовольно зарычала: проклятый телефон никак не мог угомониться и дребезжал, как древний трактор. Пришлось взять себя в руки и ответить томным голосом:
– Слушаю вас!
– Здравствуйте, это агентство по уничтожению нечисти? – голос женщины дрожал.
– Хренечисти! Мы уже давно не работаем, мы закрылись!
– Как закрылись? Кто сказал? Да вы что? Закрылись, когда тут такооое!
– Да какое такое? – палец полусуккуба уже начал тянуться к иконке отбоя: отчаянно хотелось жить в своё удовольствие и послать на фиг весь мир, но врождённое женское любопытство взяло верх, и она продолжила: – То алкаш белочку словит, то пациенты психбольницы звонят. И зря только ездим. А вот раньше были времена, мы с напарником целого архидемона завалили!
Надо сказать, что тут Ирэна немного слукавила, так как обозначенный архидемон был из компьютерной игры. Но ведь завалили и ещё труп потом отпинали. Вот!
– Я не алкашка и не пациент, – обиделся голос в трубке.
– Вы уверены? – ехидству девушки можно было позавидовать. Игра начала доставлять ей удовольствие, и полудемоница решила оторваться на всю катушку.
– Ну конечно, – возмутилась женщина. – У нас тут поселилось нечто! И вы должны это нечто изгнать.
– Ну хорошо, посмотрим мы ваше нечто, но если там клоун из «Оно» или тётка из «Звонка», сразу говорю – не поедем ни за какие коврижки. Диктуйте адрес.
Узнав адрес, Ирэна решила разбудить джинна. Джинн уже полгода мирно спал в своей лампе и проспал бы столько же. Ирэна потеряла лампу. Ей пришлось очень постараться и чуть не стереть руки в кровь, пока этот джинн не удосужился вылезти. Да ещё и вылез недовольным. Эта гора мускулов и отменная харизма свела с ума бы не одну женщину, мельком бросившую взгляд на такого-то красавца. Хотя если бы они знали про его лень и вредность, то… Всё равно побежали бы за ним, отталкивая других локтями! Ирэна знала его как облупленного, сама была не из мира смертных, и поэтому никакое очарование джинна на неё действовало. Если только совсем немножко.
– Так, синее безобразие, собирайся, да побыстрее, у нас заказ. Выезжаем немедленно.
– Я же сейчас не синего цвета. А телесного. И вообще с чего это такая срочность, Ирэна? – спросил Рустам, поигрывая мускулами.
– Прячь свои руки-базуки, принимай вид обычного человека и поехали. Блин, сапоги-то я так и не купила. В общем, звонила женщина, сказала, страсти-мордасти у неё творятся. Какие – не объяснила. Ну, на месте разберемся. Давай сегодня на «Ламборджини» всё-таки?
– Как скажешь, моя прелесть.
– Тьфу ты, поехали.
Они мигом доехали до нужного адреса, райончик был, конечно, так себе. Такие районы часто мелькают в сводках плохих новостей. Ну, районы мы не выбираем, и люди, которые в них живут, видимо, тоже. Дом был коричнево-жёлтого цвета, с облупившейся краской. Не очень приятный дом, но при этом он чем-то манил и притягивал. Прямо звал войти в него! Ну и они, конечно же, вошли, точнее, вбежали на 5-й этаж. Дверь им открыла миловидная женщина в зелёном халатике. По виду ей было около 50.
– Проходите, дорогие. Она вас уже заждались.
– Кто она? – хором спросили они.
– Анчутка, моя проказница. Сейчас вы её услышите и, может, и увидите.
– Пока тут тихо и никого не слышно, – сказала Ирэна.
И тут произошло то, чего они точно не ожидали, женщина поменялась в лице. Из обычного цвета лицо стало ярко-красным. Глаза выпучились настолько, что чуть не вылезли из орбит, и она заорала, как фурия, нет – как баньша:
– Ааааанчууутка, приииииидииии, Аааанчутка, приди!
И начала выламывать руки, потом взлетела под потолок и закружилась в вихре. Вместе с ней, закружились книги из книжного шкафа! Из-под шкафа вылезло маленькое серое существо. Подбежало к Ирэне и джинну. Схватило Ирэну за стройные ноги, обняло. И запищало:
– Спасите меня, дорогие, спасите от неё, жизни не даёт. Орёт, ищет меня, бегает за мной. Какая-то навязчивая идея у неё. А я тихо сижу, никому не мешаю.
Женщина стала громче орать:
– Анчутка, изыыыыди, изыыыыди!
– Ни фига себе, Рустам, ты хоть раз видел летающих людей?
– Нееее, а она точно человек?
– Сейчас проверим. В «Пятёрочке» распродажа, скидки 80 процентов на всё! Но только по «Выручай-карте»!
Женщина сразу успокоилась и спросила:
– Где? В какой «Пятёрке»? В нашей? Я побежала!
И, быстро накинув куртку на халат, она побежала в магазин.
– Ну вот, значит, человек, – сказала Ирэна.
– А что нам с Анчуткой делать?
– А давай, Рустамчик, возьмём ее себе? У нас детишек нет, а тут будет.
– Да ты что, я спать люблю, мне некогда за ней смотреть.
– Ну как раз будет стимул тебе, а то от лени, глянь-ка, пузо какое отъел.
– Скажешь ещё. Ну ладно, давай возьмём, и помогать нам, может, будет. Нечисть истреблять, ты же вроде как водный элементаль, сама помощница водяного?
– Да-да, самого водяного! А помогать – это я завсегда за! – запищала Анчутка. – Буду служить верой и правдой, спасибо вам, верзила и красавица!
И они пошли втроём. Их ждали новые дела и приключения.
Отрывок из книги " Агентство Анунафиг" " Автор я: Ирина Зубковская (Литрес, майбук)
Небесный суд
Временно меня попросили посудить людишек. Архангел Архаим за две тысячи лет немного устал и устроил истерию у Небесных Врат с громом и молнией, ну Он его и отправил в отпуск, в Рай, полечить «нервы». Я к тому моменту был неопытен в суждениях, благо, мне в помощники подкинули неплохих адвокатов-советчиков тёмной и светлой сторон. Демон Азивур умел создать весёлую атмосферу во время судебных процессов, хоть и используя непозволительный в этом Небесном Заведении чёрный юмор, а вот ангел Соффи умудрялся вызвать жалость и печаль к клиенту на ровном месте, даже если тот был жестоким тираном при жизни.
Для меня эта работа была не привычна, я большую часть своего фантомного существования провёл в ангелах-хранителях, но раз надо, то надо, с Ним не поспоришь.
Дело №31415926535 8979323846 2643383279 50288 (одно из моих первых)
— В детстве отчим его лупил армейским ремнём и на попе оставлял звёзды! — Соффи привёл очередной довод и уничтожительно зыркнул на своего оппонента Чёрной Материи. Подсудимый согласно закивал, с надеждой посмотрев в мои ясные и мудрые глаза.
— Не «лупил» а воспитывал, — перехватил инициативу Азивур, пустив немного сернистого газа, — чувствуете разницу? А «оставлял звёзды», ну такие времена были, что было выгрировано на бляхе, то и оставлял, и какой-то эзотерической цели отчим не преследовал.
— Не надо распылять свою адскую сущность тут, и вообще, я не пойму, уважаемый Азивур, вы защищаете подсудимого или наоборот, нападаете? — я вопросительно посмотрел на демона, поправляя чуть съехавший над своей головой, нимб - негоже выглядеть непотребно.
— Простите, я пока сам не знаю, всё зависит от того, как пойдёт дальше дело, — задумался Азивур, — просто я как бы работаю на противоречии своего коллеги.
— Ладно, Антон Васильевич, продолжим! — я грозно, нахмурив свои густые брови, посмотрел на подсудимого. Тот вздрогнул и чуть прижался - эффект нужный мной был достигнут. — Так, пойдём дальше по грешным пунктам, вы очень часто говорили про людей плохое за их спинами, можете ли вы это объяснить?
— Нет, нет, — отрицательно замотал человечек и с надеждой посмотрел на «светлого» адвоката, — я не мог это делать, ведь я был с детства немой.
— Так, не понимаю, — я близоруко глянул на список в своих руках, неужели бюрократическая ошибка? — а-а-а! Думали, видите ли, я машинально вставил слово «говорили», извините. Думали плохое за их спинами! Неужели вы не знали, что наши мысли материальны?! Это очень большой грех.
— Да! Тут он виноват, — завёлся ангел-защитник, в порыве вспархивая и вылетая в центр зала, — но главное – почему он немой? И опять давайте вспомним тот ремень…
— Со звездой, — вставил Азивур, зачем-то противно хихикая.
— Со звездой, — утвердительно кивнул Соффи, — бесчеловечного отчима, избивавшего ребёнка, в следствие чего, мальчик и стал немым!
— Прошу не подменять понятия! — вскричал Азивур, — мы уже пришли к выводу, что «воспитывал», а не «избивал»! Вот тут дело за номером 2000458481563664724 самого отчима.
В руках демона материализовалась папка, все с недоумением посмотрели на бумаги.
— Тут чёрным по белому написано: «воспитывал в строгости своего пасынка…» и прошу дальше использовать только это словосочетание! Давайте следовать букве Закона!
— Так, Азивур, вы участвовали в том процессе? — я своим пытливым и острым интеллектом почувствовал тут лёгкий подвох.
— Не помню точно… — стал юлить и отводить свой хитрый взгляд от моего, пронзительного, — Ваше Святейшество, это же не важно, дело есть, и оно давно уже зарегистрировано в Небесной Канцелярии.
— Важно не важно, это мне судить! — я строго пробасил и стукнул молотком по подмолотнику, оглушая присутствующих. Все с уважением и страхом посмотрели на меня, сизокрылого. — Продолжим, этот грех мы оставим на Весах, но скорректируем, как условное, мы же понимаем, инвалидность, в следствии чего, немного изменённое сознание!
— Мудро, Ваша светлость! — закивали демон с ангелом, конечно же мудро, а то я сам не понимал этого, наивные.
— И последний грех в нашем списке, — я встрепенул крылья на плечах, чувствуя, что они начинали затекать, — чревоугодие! Вы, Антон Васильевич, очень любили поесть и выпить, в следствии чего и умерли.
— Тут я грешен, — печально опустил свою голову подсудимый, но взяв себя в руки, он смело посмотрел на всех нас, — вы бьете меня в самое сердце братцы-мазурики, ангелочки и чертенята!
— Прошу без фамильярности! — опешил я и с интересом посмотрел на человечишку.
— Извините меня, ваше Святейшество. Но как можно не полюбить спагетти, отваренные до «альденто» и посыпанные хлопьями пармезана и рядом бокал с красным полусухим вином? Или цыплёнок, натёртый чесноком с перцем и поджаренный, до золотистой корочки на сливочном масле? — в моей небесной и не предвзятой сущности проснулись далёкие воспоминания, и я незаметно заелозил на своём троне, — а солёное, ароматное сальцо, тонко нарезанное и уложенное на корочку бородинского хлеба с чарочкой «беленького»? А мягкий фарш, обёрнутый в нежное тесто, укутанный, словно в одеяло и полную сметаной пиалу?!
— Хватит! — я пришёл в себя, чувствуя бурление в своём фантомном животе и подступающую к горлу, несуществующую слюну, — ах ты негодник! Шельмец! Виновен! На Весах оставить и добавить ещё дополнительно пол греха, за возвеличивание своей слабости!
Все испугано и раболепно смотрели на меня – грозного, высокого и могучего. Судейский процесс подходил к концу. Я величественно встал с трона и посмотрел на чаши Весов – они были в равновесии.
— Ты – Антон Васильевич Головлёв, отправляешься… — я холодно и не торопясь стал трубить приговор, понимая, что нужно срочно решить, в какую сторону склонить чашу весов. Пришлось остановить время и уйти в тридцать девятое измерение. Там, в белом свете сфер я стал вышагивать и думать, с одной стороны человечек грешен и достоин Ада, с другой – для общества он ничего плохого не сделал…
— Архаим! — я произвёл своими светлейшими руками небольшое крестное знамение, открывая портал и призывая из Рая своего предшественника. — Приди предо мной!
— Ах ты мальчишка! Как смеешь! — ворвался в моё измерение Архангел, гневно растопырив перья на своих крыльях, — я только собрался смотреть третью оперу в исполнении Фредди Меркури, приглашённого в турне по райским местам из недр Адской Пустоши…
— Извините меня, ваше Белоснежное и Благороднейшее Величество, но я запутался в судейском своём решении, — я приземисто и скромно склонился перед гневом Архаима, — мне нужен Ваш совет! Грехи и хорошие поступки подсудимого уравновешались. Что мне делать? Отправлять его в Ад или Рай?
—Ээх, мальчик мой, — смягчился Архангел и по-доброму посмотрел на меня, — ты многое ещё не понимаешь, но я тебе дам совет на будущее, только никому не говори, даже Ему! Земной, да и Небесный Миры держатся на постоянном равновесии и у большинства человечишек весы покажут так же, в конце их пути, что-то среднее. В этом случае особо не задумывайся…
** **
— …на Повторное Перерождение! — я громко ударил по подмолотнику и отвернулся от собравшихся, улыбаясь.
— Я так и знал… — услышал я голос одного из адвокатов, сворачивающего свои бумаги.
— Весьма спорное решение, — не унимался другой.
Я узнал Великую Истину – жизнь на Земле держится на перерождениях, надо же полагать, Рай с Адом не резиновые! После этого процесса мне стало легче работать на новом своём судейском поприще.
Казимир и Иннокентий
Рассказ "Казимир и Иннокентий" когда-то был написан на конкурс, однако, после комментариев жюри и читателей, превратился в роман "Морок" (бесплатно тут - https://www.litres.ru/ekaterina-konstantinovna-gliken/morok/), о котором я уже говорила и с которым кто-то уже и знаком.
Не смогла оставить его рассказом, так как большинство прочитавших ругали меня, снижали балл за то, что..., если скажу - выйдет спойлер, за то, что я, по мнению читателей, не имела права так поступить с персонажами, намекну только, что, после обвинений, роман Кинга Мизери стал мне более близок)). Рассказ "Казимир и Иннокентий не имеет никакого отношения к Мизери, тут немножко смеха, капелька мистики и чуточка грусти вперемешку с фэнтези-обстановкой. К чему еще не имеет рассказ "Казимир и Иннокентий", так это к Малевичу. Да, говорю об этом сразу, не удивляйтесь, так как одной из претензий жюри была такая: "Я думала, что это про Малевича, а это нет, возможно, не стоило так называть рассказ") Итак,..
Жизнь коротка, глупа и нелепа. Впрочем, поживи человек чуть подольше, возможно, он смог бы отыскать во всей этой суете и страданиях какой-нибудь смысл. Стоит только так подумать, как вот уже через пять, двадцать, даже тысячу лет… жизнь всё так же глупа, смешна и нелепа.
Лошадь мерно ступала, ритмично кланяясь на каждом шагу и пытаясь выплюнуть донельзя надоевшую уздечку, застрявшую в зубах, кажется, навечно.
Казимир мельтешил рядом, мучаясь с каждым движением от адова огня, охватившего с утра его бедра и ягодицы. Край парчового желтого плаща волочился следом за ним по болотным кочкам, поблескивая золотыми узорами и ныряя в хлюпающие лужицы грязной жижи. Вчера в маленькой деревеньке он имел постыдный опыт езды верхом в чем мать родила. Без седла и без штанов. Как был гарцевал.
Понесло черта вспоминать молодецкую удаль. В крайнем доме сверкнули два черных раскосых глаза в окне, и старого дурака понесло.
«Ничего, до своих дойдёшь, расскажешь, мол о-го-го ещё дед-то», - заискивающе сказал ему на дорогу трактирщик, чтоб его язва взяла.
- Черт бы побрал эту мокрую стервь, - набожно крестясь, стонал Казимир. – Ты, щенок, считай, что тебе очень повезло, что ты сдохнешь раньше, чем узнаешь, что такое баба.
Иннокентий, к которому обращался Казимир, плелся сзади, догоняя всем своим долговязым телом кобылий зад, вытянув шею, на которую была накинута грубая петля конопляной веревки. Он был молод и дерзок. Даже сейчас, будучи захваченным в плен, превозмогая боль стоптанных до крови ног в кожаных скользких сапогах, благодаря которым он не раз уже падал и ехал на пузе за казимировой лошадью, и даже сейчас он воинственно хмурил брови и метал из-под них злобные кинжалы гнева в старика.
Во всяком случае, ему казалось, что злобные.
Ни один из них не долетел до старого Казимира. Он, хоть и бил врагов нещадно везде и всегда, но к мальцу привязался. Пухлые губы, почти девичьи, светлые вьющиеся волосы до плеч, большие глаза… Казимиру все представлялось, что с этакими-то данными, вьюнош должен портить деревенских девок, а не воевать.
Казимир усмехнулся в усы:
- Ишь, какой грозный, зыркает, как котенок тот давеча, ух боюсь, проткнешь бровями-то, эка насупил, того и гляди забодаешь.
И Казимир засмеялся своей веселой шутке хриплым каркающим смехом старой вороны.
Иннокентий страдал. Более, чем физическая, эта, эмоциональная боль, это унижение, эта жалость старого Казимира пробирала его до печенок. Старый ряженый петух в желтой накидке, ковыляющий еле-еле, как он подло, как предательски схватил его.
Иннокентий был одним из немногих в деревне, кто был принят в ряды защитников и прошел весь курс обучения. Матушка днями и ночами напролет, не жалея старых глаз своих, вышивала рушники и подолы платьев, чтобы накопить деньжат на кузнеца. На доспехи собрать денег семье было невозможно. Но меч! Настоящий стальной меч, тяжелый, двуручный, хоть и с самым простеньким эфесом, у Иннокентия появился. Матушка плакала, когда увидала его одетого по всей форме, поднявшего к небу острие оружия. Соседские тетушки кудахтали и умилялись. Лея, опустив голову, глядела исподлобья, и в глазах ее читались и гордость за него, и страх, что важный такой теперь молодец не позарится на нее, и злость, что рвется он куда-то вместо того, чтоб помогать ей сматывать нити шерсти с веретена.
С детства он жаждал боя. Настоящего, честного поединка с врагом, глаза в глаза. Он представлял себе, как умрет от руки более опытного противника. И как воин, превосходящий его в силе и опыте, повергнувший однажды его, склонит голову в дань уважения молодому Иннокентию, который так храбро и мужественно сражался.
Порой, представляя это, Иннокентий мог так расчувствоваться, что из глаз его сами по себе текли слезы, слезы жалости к себе, такому юному и отважному и так рано ушедшему. У него было несколько фраз на случай, если он успеет перед смертью что-то передать родным и близким. Все они не были достаточно хороши, но все же, окажись он в смертельно опасной опасности, ему было бы что сказать этому миру на прощание. Одна из фраз была удивительно прекрасна, она была ритмична и музыкальна, ее он с удовольствием бы завещал встречному барду, чтобы тому было легче сложить песню о славных боях.
Как мерзко, как подло поймала его эта ряженая старая ворона, падкая на все блестящее, звенящая серьгой в ухе, бряцающая перстнями, вся утыканная золотыми пряжками. Не воин, а торговец. Грязный подлый выжига, вечно воняющий луком и водкой, как вор подкрался сзади и набросил на него мешок. И всё. Всё! Никакого благородства. Эта старая сволочь, если была бы в нем хоть капля чести стал бы драться с ним, один на один! Вместо этого он накинул мешок, сзади, втихую.
Иннокентий презирал Казимира, презирал несправедливый мир, презирал болотные кочки, о которые спотыкался, плетясь на веревке за лошадью, не в силах больше укорять самого себя за собственную оплошность, по которой оказался в плену.
Тем временем они вышли на распадок, Казимир остановился. Кобыла его, зная все повадки хозяина стала, как вкопанная, тут же. На болотах было тихо: ни птиц не слыхать, ни жужжания комаров.
- Здесь и заночуем, - сказал Казимир, с кряхтением старой курицы сгибая колени и плюхаясь набок для ночлега.
Есть было нечего. Никакого зверья на болотах и в помине не было.
Казимир отвернулся и тут же захрапел. А Иннокентий долго еще ворочался, руки затекли в петле, шея ныла, а главное, мысли роились в его голове в превеликом множестве. То он представлял, как оплакивает его матушка, то строил план побега, то пытался разгадать, зачем старый черт волочет его за собой по болоту.
Иногда на память ему приходили стародавние рассказы матушки об этих топях. Будто бы был на этом самом месте замок. И не просто, а богатейший, так как стоял аккурат на тракте, через который шли торговые пути из Низин на Взгорья. Почему теперь здесь топь, Иннокентий не знал. А спросить было не у кого. С подлым Казимиром говорить не хотелось вовсе.
Сон понемногу начал наваливаться тяжестью на веки. Сквозь прикрытые глаза он видел размытые серые контуры мелких кустов, видел, как отражается луна в окнах болота, видел серые клубы тумана, волной накатывающиеся с запада. Что-то было такое в этом тумане… Он не был похож на ту дымку, которая поднималась рано утром от реки вблизи его деревни. Дымка стояла над водной гладью, не двигаясь, рвалась на клочья, когда случалось подуть ветру. Здешний туман был плотнее, и, что казалось странным, двигался, переходил с места на место, приближаясь к их распадку.
Иннокентий решил, что таковы все туманы здесь, однако мелкая дрожь схватила его тело, зубы начали стучать. Вовсе не от страха, а от…, от…, непонятно от чего. Он взглянул на сопящего невдалеке Казимира. Тот спал как святой. Туман приближался. Иннокентий захотел закричать, убежать, непонятно, почему. Казалось, уши оглохли и сердце остановилось, а мысль была только одна – бежать, как зверье бежит из горящего леса, не разбирая дороги, лишь бы прочь.
- Казимир! – крикнул Иннокентий.
На самом деле, он хотел крикнуть, но только слабо прохрипел что-то невнятное. Голос, и тот был не в его власти.
Старому вояке было достаточно и этого. Казимир резко вскочил на ноги, и в один прыжок оказался рядом с мальцом. То, что увидел Иннокентий заставило забыть его свой прежний страх от тумана. Глаза Казимира полыхнули ярким красным светом, а из самого нутра его вырвался, хотя и приглушенный, но довольно зловещий рык.
Иннокентий перестал дрожать, вместо этого он теперь пронзительно икал, да так сильно, что, казалось, при каждом новом толчке воздуха из желудка его тело подбрасывало на пару метров от земли. Бежать было никак не возможно, все, что оставалось - зажмуриться.
Открыл глаза он тогда, когда почувствовал, что по волосам и за ухом его треплет чья-то рука. Над ним, опершись одной рукой на колено, а второй трепля по его волосам, стоял Казимир.
- Спужался, малой? Чего сполошился-то? Приснилось что?
- Т-туман, - в перерыве между пиками икоты выпалил Иннокентий?
- И что туман? Не видел туману раньше? – ласково спросил Казимир.
Иннокентий обмяк и обрел дар речи:
- Так то туман какой, наш-то туман все на месте стоит, а этот ходит, будто высматривает что-то, будто живой он, туман этот. Идет на меня, ближе всё, ближе, ближе…
Казимир разогнулся, потянулся, хрустнув затекшими руками, зевнул и уже без всяких эмоций продолжил:
- Ну и что? Это ж ведь туман просто. Даже если ближе подойдет, воздух – и только.
-Нет, в этом воздухе что-то было… - медленно проговорил Иннокентий, втайне надеясь, что Казимир скажет, что там, в тумане быть ничего не могло, кроме ветра. Чтобы окончательно успокоиться, Иннокентию достаточно было простого этого предложения.
- Ну и что, что было? Тут и там, и за горой, и в Низинах, везде что-нибудь да есть. Что ж теперь? Всех пугаться? Наоборот, то оно и славно, что везде-то в мире что-то есть, а значит, ты не один. Ты представь, ну, как ты один остался… Во-от, это-то страшней всего.
Иннокентий замолчал, решив больше ни слова не говорить Казимиру, обидно было, что этот старый дурак мало того, украл его, как курёнка несмышленого, со спины, без боя, а теперь еще и потешается над ним. Стыдно было за себя быть таким нюней. Однако, любопытство взяло верх:
- А что там? Что в тумане?
- Шишиги.
- Шишиги? Что это, шишиги?
- Да ничто, воздух поплотнее чем обычно.
- А зачем пришли?
- Ну даешь, ты, когда в своей деревне сидишь, а по главной дороге через всю деревню путник чешет, ты что ж делать будешь? В окно выглянешь да навстречу ему сходишь, посмотришь, что он такое. Так и они. Мы по их землям топаем, они смотрят, что да как, люди, звери ли. Хороши ли, разбойники ли. Интересуются.
- А если разбойники, то что?
- Золото покажут, смехом бабьим заманят, да в прореху-то водную и завлекут. А там поминай как звали.
Иннокентий снова начал дрожать.
- Да не дрожи ты, ты мал еще, дурного в жизни не успел наделать, ты им без надобности. Меня… Меня могут. Да только я черт старый, бывалый. Спать ложись, завтра поутру пойдем, так солнце до середины неба не доберется, а мы уж в деревне будем.
Казимир подошел к Иннокентию и впервые за три дня их знакомства развязал ему руки и скинул петлю с шеи. Больше сторожить Иннокентия было не надо, малец славно напугался, никуда не уйдет.
- Да вот еще, - укладываясь, сказал Казимир. – Коли утром встанешь, а меня нет, беги быстро, только так, чтоб солнце глаза слепило, прямо ему навстречу.
- А почему тебя утром нет?
- Шишиги ж, приходили, по мою душу, стало быть.
- Так давай дежурить, по полночи не спать…
Но Казимир уже примостился на боку и храпел. Хитрый старый лис знал, что хорошенько напугал мальца, и тот будет до утра сидеть, не сомкнув глаз, защищая своего врага Казимира, как родного. И не ошибся.
Всю ночь Иннокентий крутил да вертел в голове то, что видел. Что за шишиги. Почему зарычал Казимир. Ну с ним-то было более-менее все понятно, со страху рык привиделся, а так, потроха урчали, голодные ж идут который день. А красный свет – да кто его знает, привиделось. Чепуха с голодухи перед глазами кривляется. А вот шишиги! Эти твари не давали покоя уму.
Зачем надо кому-то путников завлекать да топить, на всех ли болотах живут шишиги. А главное, какие они? Иннокентию представились образы, завернутые в саваны, плавно летящие по воздуху… И тут он вскочил, поняв, что за раздумьями заснул, сморил его чертов сон. Солнце уже поднималось над топью, кобыла старика стояла рядом, а вот самого старика не было…
«Беги быстро», - вспомнились Иннокентию слова Казимира. Еще минуту он постоял, думая, надо ли брать с собой лошадь в побег, и вдруг помчался, крича и размахивая руками, не разбирая, куда ступают ноги, совершенно забыв об осторожности, не боясь пропасть в трясине.
Сильный удар в ухо сшиб его с ног. Мир пропал, вместо него поплыли перед глазами картины пляшущих девок на праздник первого снопа. «Вот они, шишиги!» - приходя понемногу в себя, думал Иннокентий. Догадку подтверждало ощущение, что его куда-то волокут, ухватив за правую ногу. Он попытался напоследок хотя бы глянуть, какие они, шишиги, но боль в голове была настолько сильна, что он не смог и глаз открыть, только застонал.
-Ну, пришел в себя что ли? – раздался сверху голос Казимира.
Еще через секунду Иннокентий приоткрыл один глаз и увидел своего пленителя. Вид тот имел самый злобный и недовольный, вдобавок штаны его были как-то недвусмысленно мокры, а желтая парчовая накидка изгажена чем-то нехорошим.
- Я только проснулся, в кусты отошел, расслабился… Гляжу ты через лес чешешь, как мельница руками машешь, того гляди взлетишь, надо было ловить. Вот помчался тебя ловить руками, а все остальное в штаны поймал, будь ты, мерзкий сморчок, неладен! – немного погодя, уже со смехом, объяснил Казимир.
Иннокентий хотел было объяснить, как он всю ночь не спал, как караулил, как сморил под утро его сон, как он проснулся и решил, что Казимира забрали шишиги, и как побежал скорее от того места, где ходила нечистая, но вместо всего этого только представил себя оруще-бегущего на болотах и сначала тихонько засмеялся, делая вид, что покашливает, но смех разбирал изнутри, раздвигая ребра, и он не смог удержаться и загоготал во весь голос. Старая ворона в мокрых штанах забасил рядом.
Иннокентий смеялся до боли в животе, поглядывая на Казимира и чувствуя, что этот старик, разодетый как княжна на выданье, чем-то нравился ему, чем – непонятно, но как будто они стали ближе.
- А ты, дядь, тот еще за***нец, оказывается, - сквозь смех проговорил Иннокентий.
- А ты б себя видел, - утирая слезы смеха отозвался Казимир.
Немного погодя, отсмеявшись, они продолжили свой поход.
- А как придем в деревню, что там будем делать, - спросил окончательно расслабившийся Иннокентий.
Теперь он шел рядом с Казимиром, и старик вернул ему его меч. Какое-то теплое чувство родилось в груди Иннокентия по отношению к старшему товарищу. Уж и не таким подлым казался его поступок. А как иначе? В том и сила старого воина, что не все надо кровью добывать, ум на то и дан человеку, и смекалка для того и есть, чтобы меньше крови пролить. Кому нужна кровь? Это ему, молодому, виделись сражения, а мудрая старость жизни бережет.
- Да дело у меня там, малой. Дело есть, понимаешь, обещал я им кой-чего.
- А когда дело сделаешь, куда пойдем?
- Куда пойдем? – задумчиво протянул Казимир. – Ох, малой, мало ли мест на земле, куда пойти. Тебе-то что за дело. Идешь и иди. Дела они разные ж бывают.
- Но ведь ты военный, ты ж биться с врагами пойдешь?
- А что ж, и с врагами биться пойду.
- Возьми и меня с собой! – Иннокентий забежал вперед старика, являя себя во всей красе. – Мне страсть охота и мир повидать, и военному делу научиться. А ты человек опытный. Возьми меня в ученики!
Казимир как-то грустно ухмыльнулся:
- Отчего не взять. Можно взять.
По всему стало видно, гложет Казимира какая-то тоска. Иннокентий не стал расспрашивать, пока ноги шли, голова его путалась в мыслях о том, как будут они со стариком биться с врагами, как научит его всему вояка, как однажды он, Иннокентий, похоронит его с почестями у дороги, поставив на могилу огромный валун, как вернется к матушке истинным героем, как расскажет Лее, как ему повезло встретить опытного воина, и какой могучий да умный сам он стал теперь.
Незаметно за дорогой вышли они к деревне.
Старый корчмарь встретил Казимира как давнего друга, хлопая того по плечу. Они обменялись хитрыми взглядами.
- Он? – спросил корчмарь.
Казимир кивнул.
Все вошли в дом. Стол для них был уже накрыт. Дымящаяся похлебка в глиняных горшочках, два кувшина молока, баранья нога…
Иннокентию было приятно, что его новый друг такой важный человек, которого везде принимают как своего. Это придавало весу и самому юноше.
- Сходи, малец, скажи Аксинье, чтоб хлеба дала и вина…
Иннокентий направился к низкозадой хозяйке.
Корчмарь разместился на лавке рядом с Казимиром.
- Ты только быстро его кончи, не мучь долго - сказал Казимир, принимая от корчмаря маленький тугой платяной мешочек. – В душу он мне запал, понимаешь…
Корчмарь кивнул.
Как подготовить машину к долгой поездке
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
О Проклятиях
— Когда женщина говорит о негативных последствиях - она схлопывает волновую функцию позитивного варианта события и та становится квантовой.
— Чаааво?
— Колдует, говорю. Порчу наводит или сглаз. Ведьма, проклятая!