ДНЕВНИК СМОТРИТЕЛЯ МАЯКА

Свет в вагоне подземки был тусклым. Алекс устало прислонился к стеклу, прикрыл глаза. Мерный стук и покачивание вагона успокаивали, убаюкивали. Пассажиров было немного, и с каждой станцией становилось всё меньше. Наконец, Алекс остался в вагоне один. Только тогда он сел на ближайшее сиденье, скинув с плеча футляр с гитарой.

Алекс не бывал в метро давно: как-то не приходилось с тех пор, как обзавёлся машиной. Но сегодня после репетиции он выпил лишнего – и за руль сесть не решился, а на такси деньги тратить не хотелось. Жил он один, и дома его никто не ждал.

Завтрашний концерт, первый концерт его группы, ещё недавно бывший событием отдалённым, внезапно пугающе придвинулся и страшил своей неотвратимостью. Завтра. Уже завтра. Первый концерт в большом клубе. Страшно! Хотелось пропустить этот день – и жить так, как будто он уже случился. Как будто уже сыграны все песни, зал опустел, музыканты привычно сматывают провода и перекидываются ничего не значащими шуточками. А после – в бар и домой на такси. После концерта можно себе позволить. А сегодня лучше так, на метро.

До нужной станции оставалась пара остановок, когда внимание Алекса привлекла тетрадь, лежащая на сиденье рядом с ним. Она была коричневого цвета и почти сливалась с обивкой, неудивительно, что он не заметил её раньше. Ещё и лежала странно, как будто только что выпала из чьего-то рюкзака. Алекс огляделся вокруг. Вагон был пуст. Он протянул руку и взял тетрадь, небрежно пролистал её. Это оказался чей-то дневник. Страницы его были щедро усыпаны рисунками и цитатами, обведёнными в рамочки.

«Ерунда какая-то, – подумал Алекс. – Неужели в наше время кто-то ещё ведёт дневники?» Он пролистал тетрадь до конца. Последняя запись была датирована сравнительно недавним 2019 годом. Алекс открыл дневник на середине, вчитался в написанные беглым небрежным почерком строки.

«12.IX.18
Я здесь совсем один вот уже полгода. Только волны шумят вокруг. Мысль о том, что я здесь надолго, сводит с ума. Спасают мелкие дела, а их невпроворот. Согреть воды, помыть посуду, поставить чайник и заварить чай. Сварить кашу, поесть. Вновь помыть посуду. Так и проходит день до вечера. А вечером я приступаю к своему главному делу, ради которого я здесь – зажигаю Маяк.

15.IX.18
Сегодня пасмурная погода – и свинцово-серые волны яростно бьются о берег. Крики чаек разрывают душу. Даже птицы не могут справиться с ветром, а что я могу против него, слабый человек на своём крошечном островке? Утешает одно: тем, кто сейчас в океане, гораздо хуже – и им не справиться без моей помощи.

18.IX.18
Сегодня я зажёг Маяк позже обычного. Теперь испытываю жгучее чувство вины: а вдруг из-за меня кто-то сбился с пути? На океане такая буря, что, кажется, Маяк не устоит. Брызги воды долетают до моего окна. Я хотел разтопить камин, но ветер такой сильный, что задул огонь. Остаётся только закутаться в одеяло – и слушать рёв волн...»

Алекс с трудом оторвался от чтения. По всему выходило, что это дневник смотрителя Маяка. «Что за чушь? – подумал Алекс. – Разве в современном мире нужны смотрители Маяков? Всё давно автоматизировано и управляется электроникой. Это какая-то выдумка».

Он положил тетрадь обратно на сиденье, потом передумал – и взял её снова, решив, что отдаст дежурному. Вагон дёрнулся, замедляя ход, мигнул свет, и в окнах замелькали стены последней станции. Двери распахнулись. «Поезд дальше не идёт. Просьба покинуть вагоны», – раздался голос из динамиков.

Алекс вышел, прихватив с собой тетрадку, и зашагал по платформе, не глядя по сторонам. Поезд тут же с грохотом умчался в тоннель. Алекс поднял голову, провожая его взглядом, и замер от удивления. Это была не его станция. Это была вообще незнакомая станция – которой, он мог поклясться, никогда не было на этой ветке. Он не узнавал этого места.

«Видимо, ошибся поездом, или маршрут за это время изменился», – решил Алекс. Он хотел спросить, что это за станция, но вокруг не было ни единого человека. Эскалаторы уже не работали. Алекс взбежал наверх, но и там тоже было безлюдно. Оставалось только выйти на улицу, чтобы понять, где он, так уж и быть, вызвать такси, посмеяться вместе с водителем над своим промахом – и оказаться уже наконец дома.

Но все двери оказались заперты, и город за ними выглядел пустынным. Или это был совсем не город? Алексу казалось, что он отчётливо слышит за дверями шум моря.

Ему стало совсем не по себе. «Наверное, я сплю, – подумал он. – Задремал в метро. Сейчас поезд остановится, и я проснусь».

Шум моря стал сильнее... Алекс ущипнул себя, чтобы убедиться в том, что это всего лишь сон, но боль была реальной. Липкий ужас сдавил грудь. Алекс осознал, что заперт на пустой станции метро. В голову полезли всякие дурацкие мысли о призраках питерской подземки и прочей ерунде. Он усилием воли отогнал их, но на всякий случай отошёл к стене, прижался к ней спиной – и внимательно огляделся вокруг.

«А если выключат свет?» – мелькнула мысль. Сердце сжалось от страха.
– Я буду жаловаться! – возмущённо пробормотал он. – Жаловаться... Точно! – Алекс с облегчением разсмеялся. Ведь есть же телефон. Можно позвонить диспетчерам, а если не удастся дозвониться – тогда в полицию. Где-нибудь да ответят – и скажут, что делать. Посмеются, конечно. Но это не так страшно, как просидеть всю ночь в тёмном вестибюле станции.

Алекс вытащил мобильник из кармана, и его постигло жестокое разочарование: связь не ловила. Сети не было совсем. Он уже хотел убрать безполезный телефон в карман, но тут вспомнил, что экстренный номер работает и там, где связь не ловит, и решительно набрал «112».

– Экстренная служба «112», диспетчер слушает, – отозвался женский голос на другом конце.
– Здравствуйте! – торопливо заговорил Алекс. – Меня заперли на станции метро, двери закрыты, связь не ловит, это, наверное, по части полиции...
– Какая станция? – сухо спросила женщина.
– А... – Алекс вдруг понял, что не знает, как называется станция. Он огляделся вокруг – и впервые заметил то, что раньше не показалось ему странным: на стенах не было никаких указателей, объявлений, схемы метрополитена.
– Это, наверное, какая-то строящаяся станция, – осенило его. – Но я точно не знаю какая.
– На каждой станции есть дежурный, обратитесь к нему, – сухо и раздражённо отозвалась женщина.
– Но здесь никого нет, – воскликнул Алекс, – совсем никого!
– Значит, подождите, сейчас придут.
– А если никто не придёт? – возмутился он.
– Послушайте, мужчина, я вам ничем не могу помочь! Вы даже не можете сказать, где находитесь! Выясните эту информацию и перезвоните снова! Это служба спасения, а не поисковый отряд! – женщина бросила трубку.

Алекс честно заглянул в каждый уголок вестибюля, но никаких указаний на название станции не нашёл. Он ужасно устал, хотелось поскорей попасть домой, выпить горячего чая, принять душ и завалиться в кровать, позалипать в телефоне, а потом крепко уснуть. Вообще-то, завтра важный концерт, и перед ним нужно было хорошо выспаться. «Так и знал, что всё пойдёт наперекосяк... – с тоской подумал Алекс. – И так уже какие-то галлюцинации от усталости».

Море шумело за дверями станции, билось в каменные стены... Алекса охватило отчаяние. Он тяжело вздохнул, сел на скамью, прислонился к стене. Потом хотел лечь, но помешало что-то в кармане. Он сунул туда руку и обнаружил найденный в вагоне дневник. Шум моря вновь стал сильнее.

Алекс открыл тетрадь. Ему сразу бросилось в глаза то, что он не заметил вначале: записи были сделаны разным почерком, словно дневник множество раз менял владельцев. Дрожащими руками Алекс пролистал пожелтевшие страницы – и открыл последнюю запись. Крупными печатными буквами вверху страницы было выведено: «Каждый, кто найдёт дневник смотрителя Маяка – САМ становится смотрителем Маяка».

Волны с грохотом обрушились на двери пустынной станции – и те не выдержали напора стихии. Мутная зеленоватая вода ворвалась в вестибюль, смывая все преграды. Запахло водорослями и морской свежестью. Очередная волна достигла ног Алекса, вмиг промочив ботинки. Он обречённо поднялся – и пошёл на зов моря. Волны, словно обрадовавшись ему, притихли – и лишь, как кошки, ласкались к ногам.

Над водой разстилался туман... Сквозь него тускло пробивались лучи разсветного солнца. Лестница станции незаметно перешла в каменистые уступы под ногами. Медленно и мерно бились о берег волны.

«У меня же завтра концерт...» – с тоской подумал Алекс, и тут же забыл об этом. Небывалый покой наполнил его сердце. Тропинка шла вверх – и, поднявшись на вершину холма, Алекс увидел невысокую башенку Маяка.

Низкая, изъеденная временем дубовая дверь легко отворилась, впустив нового хозяина. Алекс огляделся. Камин был давно не топлен, всё покрылось пылью. Нужно было наносить воды – и основательно здесь прибраться. Но прежде всех дел Алекс сел за стол у окна, отыскал в кармане ручку – и сделал свою первую запись в дневнике:

«Я новый смотритель Маяка».

ПИСЬМО СМОТРИТЕЛЯ МАЯКА

Здравствуй, моя ненаглядная девочка!
Как твои дела? Впрочем, я уверен, что у тебя всё хорошо. Ты ведь счастлива, правда?

Я пишу тебе из такого места, куда не придёт ответное письмо. Да и моё письмо ты, конечно же, не получишь. И так даже лучше: зачем тебе этот запоздалый привет из прошлого?

Ты не поверишь, моя девочка, я теперь смотритель Маяка! Ты не узнала бы меня, если б увидела. Я совсем не тот, что раньше. Жить в полном одиночестве среди скал, окружённых водой, не так уж просто. Но зато под шум океана легко размышлять о жизни.

Безконечный бег дней не даёт нам возможности подумать о главном… Наверное, мои слова покажутся тебе банальными, но вспомни о том, что я пишу тебе оттуда, где нет ничего, кроме шёпота волн и необходимости каждый вечер зажигать фонарь на Маяке.

Что будет, если я не зажгу фонарь? Ведь кто-то погибнет! Кто-то заблудится во тьме – и не найдёт дорогу домой! Кого-то не дождутся дома, и слёзы станут им вместо хлеба.

Вот что я понял, моя девочка: КАЖДЫЙ ИЗ НАС ДОЛЖЕН СТАТЬ СМОТРИТЕЛЕМ СВОЕГО СОБСТВЕННОГО МАЯКА – ЗАЖЕЧЬ ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ В СВОЁМ СЕРДЦЕ !

Свет Маяка загорается в назначенный час для того, кому это необходимо. Маяк не выбирает, для кого светить – он всегда горит для всех. Маяк не гаснет, если какой-то корабль решил справиться без него. Он не потухнет, если кто-то решит, что его свет слишком тусклый для Маяка – и поплывёт в другую сторону. Его не сокрушат волны, и самый сильный ветер не задует его огня. Он тот, кто станет опорой во время шторма. Он тот, кто будет единственным ориентиром во тьме.

Свет Маяка – это любовь. Свет Маяка – это надежда. Ничто в этом мире не сияет так, как открытое сердце. Нет ничего постоянней любви безусловной. Когда кажется, что дороге нет конца, и нет уже ни цели, ни смысла – помни о том, что для кого-то ты Маяк. Даже если ты сама не видишь тот спасительный свет, на который нужно плыть, зажги СВОЙ Маяк – и свети!

Помни, моя дорогая девочка, Маяк — не факел. Он не должен сгореть дотла. Заботься о своём Маяке. Береги свой свет. Никто не должен его погасить.

Прости, чернила немного растеклись. Наверное, через окно летят брызги солёной воды. Начинается шторм. Ночь будет тёмной.

Сейчас я закрою окно, поднимусь по старой, шаткой лестнице, вдохну пропитанный солью и свежестью воздух – и зажгу СВОЙ Маяк. Он будет светить через годы разлуки, через туман несказанных слов и несбывшихся надежд. И я всё ещё верю, что когда-нибудь ты увидишь этот свет.

Прощай! Не вспоминай обо мне.

Твой Алекс.

ДЕНЬ ЗАЖИГАНИЯ МАЯКА

Когда на маленький рыбацкий городок спускается ночь, мамы разсказывают своим сыновьям о Маяках. Каждый ребёнок с детства знает, что некогда жизнь морякам спасали путеводные звёзды.

Пришло время – и звёзды отдали часть своего света людям. В тёмную ночь самые смелые и дружелюбные из них спускаются с небес, чтобы показывать дорогу заблудшим кораблям – и зажигать свет в Маяках.

И каждый ребёнок знает, что Маяк – это символ надежды. Потому что если ночь тихими шагами крадётся в ваши души, а сердца заволакивает тьма – надо зажечь Маяк в своём сердце, в своей душе!

И тогда в душе разгорится путеводный Огонёк надежды – который покажет верный путь и вам, и ещё многим потерянным в этом мире душам.

Сегодня – День Зажигания Маяка. Давайте и мы зажжём свою Вечную Искорку в ночи! Пусть по всему свету зажгутся путеводные Огни надежды...

ПРИТЧА О СВЕЧКЕ И МАЯКЕ

Наступил вечер. Некий человек взял маленькую свечку – и начал взбираться с ней по длинной винтовой лестнице.

– Куда мы идём? – спросила свечка.

– Мы взбираемся на башню, чтобы осветить кораблям путь в гавань.

– Но ни один корабль в гавани не сможет увидеть мой свет, – возразила свеча.

– Хоть твой огонёк и невелик, – сказал человек, – всё же продолжай гореть так ярко, как сможешь! Остальное же оставь за мной.

Так беседуя, они достигли вершины лестницы – и подошли к большой лампе.

Человек зажёг лампу при помощи маленькой свечки… И вскоре большие отполированные зеркала за лампой отразили лучи от маленькой свечки. И свет её распространился на мили окрест и вглубь моря, освещая путь кораблям и путешественникам.

... Как маленькая свечка или даже спичка могут разжечь огромный костёр – и указать путь сотням людей, так и малое пламя твоего душевного тепла и хорошего примера сможет в принципе изменить жизнь, мировоззрение и судьбы многих людей – даже если ты сам этого ещё не знаешь и не осознаёшь в полной мере.

Просто будь светом сам для себя и для окружающих тебя людей – как тот Маячок, который радостно направлял корабли в безопасную гавань.

Твой свет Души – Маяк в ночи кому-то ...
И уходя, оставь включённым свет –
Зажжённые тобою Маячки.

Свет ночного костра на пустом берегу –
Для кого-то спасенья Маяк...
Вот и я своим Вечным Огнём
В тёмной ночи Души горю!

Зажёг свой лучик любви –
И кончилась ночь Души...
И свет мой для многих стал
Спасительным Маяком.

Моё Сердце – Маяк...

Солнечный Маяк морского утра...
Ты горишь – как Сердца
Вечный свет.

Попавшим в бурю кораблям ума
Пусть светит Сердца
Солнечный Маяк!

Стоит над морем колокольный звон...
Он, как Маяк, сердца и души греет
В тумане заплутавших моряков.

…Помню, что тем днем было принято решение вернуться в село, которое мы отбили за два дня до этого. Было ясно, что сейчас в дело вступит артиллерия, и противник будет хорошенько отутюжен. В любом случае наш батальон пока был отведен. Начинало темнеть, мы с пацанами сидели и ужинали, прерывая приятный процесс редкими разговорами. Потом мы с Самсоном вышли покурить, я чуть задержался, а когда шел назад, услышал, что слева в кустах что-то затрещало, и моему взору предстал… кот. Он был до безобразия худ, и, возможно, от этого голова казалась слишком большой, ноги - непомерно длинными, во взгляде же читалась какая-то мольба. При этом он открывал рот – видимо, пытался мяукать, но ничего, кроме шипения, не было слышно. От этой картины мне стало не по себе, а внутри скрутился какой-то комок. Сев на корточки, я постарался погладить кота по голове, но он почти не реагировал, все так же, прищурившись, смотрел на меня и что-то пытался «сказать».

- Ну-ка, дружище, пойдем-ка, - сказал я ему, ухватил под передние лапы и понес в дом, где мы с бойцами находились.

Не то, чтобы я по жизни слишком сентиментален, да и время такое - быстро учит жесткости, но вот нес я его, и сердце ныло: ведь живое существо, а почти ничего не весит, и кости как проволока - что ж ты пережил-то, котяра?

Пацаны встретили меня задорным смехом.

- Гля, никак трофейный? – Коляныч первым оценил животину. – А чего тощий-то такой?

С тех пор и пристало – Тощий. Впрочем, кот не был против, на свой «позывной» всегда отзывался или, как минимум, реагировал. Иногда достаточно было произнести «тщщ..», и он уже понимал, что это относится к нему.

А тогда было огромное желание накормить его до отвала, но Сержик всех стопорнул, предупредив, что так можно погубить животное. Заодно он напомнил, что не только смотрел, как ветеринар у них в деревне коровам под хвосты заглядывал, но и кое-чему у него научился. Пока Тощий доедал остатки тушенки, смешанные с мелко покрошенной галетой, и жадно пил из пустой банки, Сержик его осмотрел и никаких особых болячек не обнаружил.

- Пока с нами – малость откормим, - резюмировал он, - царапины для него как медали, а блох он сам ничтожит. Кот-то явно дворовой, как без блох? Лишний раз его не жулькайте – и нормально.

Поев, котяра посмотрел по сторонам, после чего открыл рот и хрипло мяукнул.

- Это он чего? Спасибо говорит? – Коляныч посмотрел на меня.

- Наверно, - усмехнулся я.

Тощий меж тем еще раз глянул по сторонам, пока не увидел меня. Еще раз мявкнув, он подошел и повалился прямо у моих ног. Пацаны захохотали.

- Хозяин, чего уж…

Тощий на шум внимания не обратил, только большие уши немного покрутились в разные стороны. Умывшись, он приготовился ко сну. Спал он тоже рядом со мной.

Утром я разглядел его получше. Окрас у него был полосатый, шерсть короткая. Дикий или породистый – я особо голову не забивал, да и не только я. Царапин на нем действительно было немало, но в основном старые. Блохи его иногда донимали, и тогда Тощий отчаянно кусал себя за ногу, веселя окружающих.

Ближе к обеду нас отправили на разведку. Тощий увязался за нами.

- Вот черт полосатый, - Грек, командир группы, не на шутку разозлился. – Надо было кого-то попросить его подержать. Или тебя не брать.

- Это еще почему? – возмутился я, понимая, впрочем, каков будет ответ.

- Ты ж его хозяин.

Вот блин! Я открыл рот, чтобы ответить, и тут Тощий шмыгнул между нами и унесся вперед – в том направлении, куда нам предстояло двигаться. Мы с Греком одновременно сплюнули.

Примерно каждые сто метров впереди мелькал Тощий. Шума, кстати, от него практически не было. Зато создавалось впечатление, что он знал, куда мы идем. А еще казалось, что он ждет нас и только потом на своих длинных лапах бежит дальше – словно это он вел нас куда-то. Но вот Тощий застыл. Мы ничего не понимали. Грек смотрел на меня и поднимал брови в немом вопросе. Я медленно прошел вперед и опустился возле кота. Тот повернулся, взглянул на меня и снова, как накануне, открыл рот и зашипел. А потом опустил голову. Я посмотрел туда, куда был направлен взгляд кота, и почувствовал, что у меня под шлемом встают дыбом волосы.

Мина!!!

За прошедшие годы я обезвредил десятки подобных мин. И в данном случае удивился не ей самой, а тому, кто и как ее обнаружил. Надо отдать должное: тот, кто эту дрянь тут поставил, был мастером своего дела. Сверху, с высоты человеческого роста, ее можно было бы не увидеть. И если бы мы тут шли – а путь наш должен был пройти именно по этой тропинке – то…

Тощий в этот момент сидел рядом с чуть открытой пастью с каким-то придурковатым выражением морды. Теперь взгляд его был направлен куда-то поверх мины. Что он делал? Хотел что-то услышать? Что-то вынюхивал? Одно было ясно точно: кот только что спас человеческую жизнь. И, скорее всего, не одну.

Сзади подошел Грек. Я указал ему пальцем на мину, а потом – на Тощего. Грек посмотрел на меня сначала непонимающим взглядом, а потом просто широко раскрыл глаза. Я покивал.

…Когда мы вернулись, Грек сказал:

- Это слишком странно, чтобы быть похожим на правду. Да и не верю я в эту хрень. Давай устроим проверку.

Пацаны уже вовсю шумели – в тайне удержать ничего не удалось, плюс не каждый день сталкиваешься с подобной ситуацией. Как всегда в таких случаях, были и сторонники, и скептики. Герой дня, накормленный и напоенный, вылизывал свои причиндалы недалеко от входа в дом.

С проверкой выходила дилемма. Можно было, конечно, спрятать пару муляжей и посмотреть, найдет ли их Тощий. Но возникал вопрос: если он такой необычный - как он их находит? Если по запаху – то запаху чего? Устанавливать же настоящую мину – подвергать кота опасности.

Решили просто поставить два ящика, в один положить муляж, в другой – найденную мину, которую Самсон превратил в максимально безопасное изделие. Пацаны собрались в круг и с нетерпением ждали испытания. Казалось, что все забыли, по какому поводу судьба собрала нас здесь…

Я выпустил Тощего из дома.

- Сможешь еще раз это сделать? – спросил я его.

Кот одарил меня унижающим взглядом и пошел к ящикам, возле которых стоял Грек. Направление было выбрано однозначно – к ящику с муляжом. Тощий шел как на прогулке. Мы с Греком переглянулись, пацаны зашептались. Но, не дойдя до «муляжного» ящика примерно метр, кот остановился. Все затихли. Тощий поднял морду и посмотрел в сторону нужного объекта. Потом медленно подошел к нему и оглянулся, поискав меня. Я подошел к коту. Тот один в один повторил свои действия, которые я уже видел: повернул голову к ящику с миной и зашипел.

Я обнял кота. Пацаны взревели.

В какой-то момент стало вдруг тихо, а потом меня, все еще тискающего кота, кто-то похлопал по плечу. Я обернулся и обалдел: передо мной стоял наш комбат.

- Вот он, значит, - он уже смотрел мимо меня на Тощего, который прижимался ко мне и пучил глаза на окружающих. – Не собака, а гляди ж ты. Ну что, нехай служит.

Комбат уже отошел, а меня внезапно что-то накрыло. Я сначала не понял, что, но, отойдя подальше от ребят, вдруг вспомнил один момент. После чего позвал Грека и Самсона.

Мы втроем направились на то место, где я впервые увидел Тощего. Очень аккуратно стали смотреть вокруг кустов. И нашли ее – еще одну мину. Эта была спрятана не так хорошо, как предыдущая, но, с другой стороны, мы же целенаправленно ее искали – и нашли! Кто-то знал, что сюда могут ходить по определенным надобностям, и могли на нее нарваться.

- Выходит, он уже тогда, при первой встрече тебя предупреждал? – спросил Грек.

Ответить мне было нечего. В своей жизни я никогда не сталкивался с подобным.

…Боевые действия продолжались, мы делали свое дело, а Тощий – свое. Он почти не боялся взрывов и перестрелок: не прятался куда-то, а прижимался к земле, зыркал прищуренными глазами и шевелил ушами как антеннами. Без проблем мог ездить внутри транспортера или на броне – правда, в основном старался это делать со мной или поближе ко мне. На брехание редких собак внимания не обращал, делая вид, что выше этого. Ел он практически все и вскоре уже не совсем соответствовал своему «позывному» – покрупнел, шерсть уже поблескивала, голова не казалась такой большой, лишь лапы оставались длинными, и бегал он так же быстро, почти бесшумно. И так же находил мины. Не каждый день, конечно – но ведь это был кот, пусть и не совсем простой. И каждая найденная мина… да надо ли на эту тему говорить?

Говорят, в Великую Отечественную войну были животные, которые людей спасали, и им потом награды давали. Глядя на Тощего, я и не думал, надо ли просить о награде для него. Ведь его знают – разве это не лучшая награда? Тем более, что слухи о нем быстро разошлись по соседям, а там и далее. Чему удивляться: на то они и хорошие слухи, раз даже комбат тогда так оперативно прибыл посмотреть на такое чудо! Да что комбат – самый известный фронтовой спецкор, бородатый Гриша, приезжал и делал со мной и Тощим репортаж. Все матушке-России рассказал про нашего кота!

Он стал у нас чем-то вроде талисмана. Блох мы ему периодически выводили: находили емкость, наливали туда воды потеплее и сажали по шею Тощего, после чего Сержик истреблял вылазивших на голову кота насекомых. Если Тощего держал я, он почти не царапался и не дергался, перенося тяготы со стойкостью настоящего бойца. За ним было закреплено походное одеяло, которым его сушили и на котором он частенько спал. Самсон справил Тощему ошейник в цветах республиканского флага, который кот поначалу очень невзлюбил, но быстро привык.

В одной деревеньке случился презабавный случай. Возле одного из домов обнаружилась кошка – смешная такая, вся разноцветная. Надо было видеть реакцию Тощего на это создание. Видимо, он был еще молод и не знал, как вести себя с дамой, которая сама, кстати, все уже конкретно решила. Но мой подопечный до поры проявлял определенную слабость, чем изрядно потешал пацанов. Доставалось на орехи и мне. К счастью, кошечке все это быстро пристыло, она увела Тощего подальше от любопытных глаз, откуда он вернулся явно довольный и очень усталый.

- Как мало нам всем для счастья надо, - вздохнув, сказал Самсон.

Я покивал головой. И вспомнил свою Анютку, деток своих. Эхх… Ничего, дотерпим!

Однажды мы пересеклись с чеченскими ребятами. Они, помимо прочего, сопровождали небольшую партию пленных. Так получилось, что несколько этих пленных стояло возле автобуса. Я шел мимо, а Тощего нес под мышкой – что было в последнее время крайне редко по причине повышения веса указанной животины. Внезапно кот вырвался и в два прыжка оказался возле пленных. Я и слова не успел сказать, когда он вцепился одному из них в ногу, чуть ниже колена. Судя по всему, это было весьма больно, потому как пленный закричал и упал. При этом он старался отодрать кота от себя, но Тощий с громким мяуканьем буквально вонзал в ногу пленного зубы и когти. Мне стоило огромных усилий оторвать его от пленного. Подбежали чеченцы и врачи. Остальных пленных быстро завели в автобус, а раненому тут же стали перевязывать ногу. Я пытался успокоить Тощего, который весь дрожал и периодически недовольно мычал.

Позже Грек спросил меня о том, что там был за шум. Что я мог ему сказать? Откуда я знал, что ему сделал именно этот пленный? Спросить – ни у пленного, ни, тем более, у кота возможности не было. Где они могли столкнуться ранее? Неизвестно. А насколько кошки злопамятные существа – этого не знал даже Сержик.

Через пару часов к нашей колонне подошли несколько человек. Впереди шли наш комбат и кто-то из чеченцев – видимо, старший, строгий мужчина с седой бородой. Сзади шли еще несколько чеченских ребят. Я сидел на броне, держа Тощего на руках, и спиной чуял, что это по нашу с ним душу.

- Тот самый? – спросил седобородый у нашего комбата.

- Он, - заулыбался комбат.

Седобородый подошел ко мне.

- Можно? – спросил он. – Не укусит?

- Нет, - сказал я. – Он злой только к тем, кто его обидел.

Седобородый медленно протянул руку и погладил Тощего по голове. Тот для проформы пошипел, но головой не шевелил. Седобородый усмехнулся, после чего повернулся к своим.

- Вот же шайтан, а? – и засмеялся.

И вот эти суровые ребята с улыбками на бородатых лицах, как дети, радостно смотрят на Тощего и по очереди гладят его, и никак не могут остановиться. Мне кажется, они запомнят этот миг на всю жизнь. И будут рассказывать об этом необычном коте своим детям.

…А потом случился тот бой.

Сейчас уже сложно в деталях воспроизвести то, что произошло. Тем более, что эмоции у многих из нас не улеглись до сих пор. Да и есть ли смысл в тех деталях? Было ясно, что выстрел, сделанный по Тощему, был совершен осознанно. Потому что сам бой начался с этого выстрела. Сделанного не в человека – в кота. Его хотели убить больше, чем кого-то из бойцов, понимаете?

Снайпер? Да, там был снайпер, но его допросить уже не представлялось возможным, потому что сила злобы, которая взяла верх над нами после того, что мы увидели, смела все на своем пути. И тем немногим пленным, которые остались в живых, откровенно повезло. Именно эти пленные потом рассказали: информация о чудо-коте была известна по ту сторону. Чудо-кот был символом, а символы на той стороне привыкли разрушать. Поэтому, когда Тощего увидели воочию, оставалась только одна задача – уничтожить его.

Это был бой, каких было сотни и тысячи. С одной особенностью – в этом бою был убит кот.

Кому-то это покажется странным. Но те многие, кто прожил с этим котом небольшой отрезок жизни, жестоко мстили за убитого кота. И плакали, когда его хоронили – хотя до этого не всегда плакали, когда хоронили людей. Нелепость? Для меня – нет. То, как он падал, и его остекленевшие глаза, мне никогда не забыть.

Знаю одно: он спасал наши жизни. А мы его – не спасли.

Я не спас…

Вот закончится все это, я найду его могилу и поставлю на ней памятник. Будет там его «позывной», красивая фотография, а снизу написано о том, что сделал этот кот. А еще вернусь в ту деревеньку, разыщу разноцветную кошку и наверняка увижу рядом с ней сразу несколько полосатых разбойников. Слово себе дал – возьму одного такого домой, чтобы подарок привезти Анютке и ребятишкам. Чтобы память была.

Обязательно возьму.

Самого маленького. Самого тощего.

тунц

Автор

Вика, дочь моего питерского приятеля, как-то пошла потусить в ночной клуб и конечно попала в историю.

Все началось с того, что Вика мыла в туалете руки, отложила ридикюль рядом с раковиной и, будучи слегка под парами, просто забыла его там.

Через минуту хватилась, прибежала, а ридикюля, конечно и след простыл.

Бедная Вика даже все мусорки в туалете переворошила деревянной палочкой для суши, а вдруг воровка хоть паспорт, или права скинула. Ничего. Ничего не нашла. Походила по залу, вдруг там, что валяется. Тоже ничего кроме мусора. А спустя час после пропажи, когда Вика уже упрашивала гардеробщика выдать ей пальто без номерка, внезапно смолкла бронебойная музыка и диджей объявил:

- Внимание! Виктория Наумова, потерявшая сумочку, подойдите к диджею.

И музыка снова забумкала.

Счастливая Вика, по головам пробилась к диджею и тот указал на очень сердитую девушку.

Девушка взяла Вику за руку и потащила в дальний уголок, где было чуть потише.

Тут же на полу в позе эмбриона страдал какой-то парень. По гримасам на лице, было видно, что страдал он очень сильно.

Девушка протянула Виктории ее ридикюль и крикнула в ухо:

- Проверяй быстрее. Все на месте?

Вика стала перебирать содержимое:

- Паспорт, хух, слава богу! Права! Ура! Банковская карточка. Ес! О, номерок в гардероб и даже в кошельке тысяча рублей сохранилась. Спасибо вам большое, все на месте. Я уж думала, что забрала какая-то сука и с концами. Спасибо. А то…

Девушка перебила ее:

- Только не делай из меня идиотку, Ведь мы обе знаем что это не все из того что было в сумочке. Услуга за услугу. Я вернула тебе сумку с твоим барахлом и даже с деньгами, а ты мне быстро скажи – что у тебя там были за «колеса»?

- Какие колеса, там не было никаких колес.

- Ну, дуру из меня не делай. Три таблетки, довольно большие, упакованы в отдельные розовые пакетики без всяких надписей. Ну? Шустрее соображай.

- Да не было таблеток, клянусь вам, я вообще не по этим делам. Вы что-то перепутали.

- Короче, считаю до трех. Если что, он отмажется, скажет что не знал, а ты сядешь за хранение и распространение (при этом, сердитая девушка показала на корчившегося в муках мужика).

Мой парень просто заглянул в твою сумочку, там было три таблетки. Ну, вспоминай. Он хотел только попробовать, подумал, что это витаминки. Проглотил одну,не вштырило, потом вторую и третью. И вот. Он умирает. Говори, сука, что это были за «колеса» и от чего его спасать? А то я вызываю «мусоров». А это не нужно ни нам, ни тебе.

- Девушка, вы что-то путаете, у меня в сумочке вообще не было никаких таблеток.

- Ну, все, тогда будет по-плохому. «мусорам» будешь рассказывать. Стой на месте, я звоню в скорую.

Девушка достала телефон, а Вика что-то вспомнила и вытащила из заднего кармана джинсов белую таблетку, упакованную в розовый целлофанчик:

- Посмотрите, может такие были таблетки?

- Да – это они! Что это за дурь?

- Это не совсем дурь – это прессованные салфетки. Еще раз спасибо, всего хорошего и берегите своего парня…

© Грубас