Трудно представить себе день без смартфона в руке. Ещё более трудно представить себе смартфон без того, чтобы скроллить на нём в какой-нибудь социальной сети. Совсем трудно представить себе социальную сеть без рекомендательных алгоритмов. И ещё более трудно представить себе, что это не влияет на твою повседневную жизнь. На язык, например. Конечно, влияет, да ещё как! А как влияет?

Этому вопросу посвящена книга одного известного тиктокеров по имени Адам Алексич.

Когда фронтмен Нирваны Курт Кобейн стал членом клуба 27 в 1994 году, он не знал, что музей поп-музыки в Сиэтле три десятилетия спустя напишет, что он un-alived himself. Не покончил жизнь самоубийством, нет, а лишил себя жизни. Это в русском языке можно сказать второе, а в английском слово unalive в новинку. Оно звучит не так пугающе, а главное – его пропускают многие алгоритмы, фильтрующие зловещую лексику. В устной речи базар фильтовать не так критично, и всё же это гибкое слово переползло в молодёжный жаргон. Так алгоритмы влезают в нашу речь помимо осознанного восприятия. Кроме новых слов, они порождают новые стили, произношения, диалекты, грамматические правила и прочее. В основе этого процесса лингвистической инновации лежит доминирование самой навязчивой онлайн-среды: коротких видеороликов, будь то Тикток, Инстаграм или Ютюб.

Тикток известен своей политикой ограничения обсценного контента. В 2022 году музей Чарльза Дикенса стали щемить на платформе за то, что в названии его странички нашлось слово dick. Ну, им-то бояться было нечего, так что в результате кампании #FreeDickens удалось добиться разблокирования. Но что делать тем, кто на самом деле хотел бы использовать бранное слово? Первой идеей будет замена допустимой альтернативой: переставить или заменить пару букв, но так, чтобы слово было узнаваемым: йух, хой или х*й, например. Этой традиции уже много лет, и она называется баудлеризацией в честь британского издателя Томаса Баудлера, который публиковал облагороженные для семейного пользования версии пьес Шекспира. Можно также наставить звёздочек и прочих типографских символов вместо ругательного слова. На научном языке это называется гроликс.

Ещё одной возможностью является эмодзи. Можно подобрать что-то похожее внешне:

Или акустически: ниндзю вместо негра (ninja-negro), кукурузу вместо порно (corn-porn), или виноград вместо изнасилования (grape-rape). Но эмодзи не самый популярный способ для передачи слова sex. И даже s*x или s3s не столь популярны, как seggs. Это слово нашло себе дорогу в офлайн.

Нехорошее слово можно обезвредить, заставив звучать его слегка нелепо. Сказать «пипка» вместо «пенис». У автора есть роскошный пример подобного диминутива: kermit sewerslide. Знаете, что это значит? Commit suicide! Некоторые эвфемизмы создаются путём креативного изменения произношения слова. Так, говорят heck вместо hell или gosh вместо God. Можно преобразовать целую фразу:

Конечно, доходит до того, что ставшие популярными эвфемизмы тоже запрещаются, но это приводит лишь к изобретению новых. Некоторые известны лишь посвящённым. Ранние христиане использовали секретный символ рыбы. Зашифруйте Ἰησοῦς Χριστός, Θεοῦ Υἱός, Σωτήρ (Иисус Христос Божий Сын Спаситель) – и получите ихтис, а именно «рыба».

Наконец, можно использовать метонимию, попросту заменив слово чем-то, что могло бы вызвать тесную ассоциацию. В 2023 году один тиктокер назвал Гитлера «крутым парнем из немцев». И все поняли! Этот процесс назвали «волдемортингом» по аналогии с книгами о Гарри Поттере. Некоторые используют подобную табуизацию для того, чтобы продемонстрировать недостаток уважения к персоне: Tr*mp, например.

Процесс запрета эвфемизмов с изобретением новых автор сравнивает с популярным в свой время игровым автоматом whack-a-mole, в котором нужно лупить вылезшего из норы крота, после чего он вылезает из другой норы. Недавним примером подобного процесса является цензурирование лексики, связанной с палестинским конфликтом. После запретов люди стали писать ğaza вместо Gaza и IOF вместо IDF (что есть ЦАХАЛ). А когда стали фильтроваться палестинских флаги, стали постить эмодзи арбуза, который ассоциировался с Палестиной во время Шестидневной войны. Да и цвета у арбуза такие же, как у палестинского флага. Дальнейшие запреты породят новые эвфемизмы. Стивен Пинкер назвал этот процесс «беговой дорожкой эвфемизмов» (euphemism treadmill).

Автор считает, что здесь мы имеем дело с совершенно новым стилем общения, который служит определённой социальной цели. Подобные словечки и фразы формируют социальные диалекты или социолекты, используемые самыми разными группами. Так и новомодный онлайн-лексикон становится элементом алгояза. Общаясь в среде себе подобных, мы переключаем социолект для более тесного контакта. В семье мы говорим не так, как на работе. Происходит классическое переключение кодов. Самым ранним примером онлайн-социолекта являтся leetspeak, когда на заре Интернета и даже раньше было модно заменять буквы цифрами или похожими символами. Например, Alex is a boy можно было записать, как 413x !z 4 b0j. Слово porn стилизировалось как pr0n, а то и prawn. Получил распространение текст-арт из обычных символов. Вместо penis  можно было нарисовать 8==D.

Но эти времена ушли. Литспик канул в Лету, оставив нам наследие из буквенных смайликов и набора «древних» слов вроде pwned (вместо owned) или noob (вместо newbie). Причиной вымирания старой лексики (как и сленга фидошников или падонкаф) стал массовый наплыв новых пользователей в Интернет, в результате чего «аборигены» стали жалким меньшинством. Сегодня другая ситуация: алгояз изобретается во время, когда уже все сидят в Интернете и усваивают новую лексику в процессе её генерации.

Ну не знаю, не знаю.Эвфемизмы стары, как мир. Адам сам приводит примеры из истории, взять хотя бы тех же христиан. Что в этом нового? Да ничего. Зачем же автор пишет о «совершенно новом стиле общения»? Затем, чтобы сорвать хайп. Не сорвёшь – не продашь. Не будем забывать, что он из числа так называемых инфлюэнсеров или ЛОМов. Это у них, можно сказать, в крови. На мой взгляд, пока рано говорить о серьёзных языковых переменах, но что-то действительно стало меняться. Достаточно послушать, как общается молодёжь. Станет ли языковая гибкость новой нормой или просто сменится сленг – покажет время.

Друзья! Цыплят по осени считают, помните?
Самое время для нового марафона слов под названием «Слово года»! Предлагайте свой вариант главного (нового!) слова уходящего года в комментариях, а мы торжественно обещаем:

выбирать только среди новых слов, пришедших в речь в последние два-три года, а также среди слов, которые приобрели новое значение;

проверить (по всем доступным нам метрикам и не только), что слово получило широкое применение: его можно услышать не только в маленькой компании друзей или в профессиональной среде, но и на улице, на радио, в соцсетях, — всюду;

подготовить выбранному слову года — 2025 толкование от лингвистов Грамоты и показать его в метасловаре: пусть победитель обретёт свой первый (лексикографический) дом и будет радовать всех закреплённым написанием!

Итак, сбор слов года объявляется открытым! Предлагайте свое слово — то, которое узнали, полюбили и стали активно использовать в своей речи в этом или предшествующем году, или то, у которого появилось новое значение.

Добавляем слова в список номинантов до 23 сентября. Самые популярные из предложенных войдут в лонг-лист Грамоты.