Gramota.ru

Эвфемизмы, или слова-заместители, мы употребляем в тех случаях, когда слово, которое напрашивается в этом контексте, считается непристойным, оскорбительным или неуместным по каким-то другим причинам. И такие «мягкие» формулировки появляются не только на месте ругательств — эвфемизмами заменяют и многие другие лексические единицы. Для каких групп слов они используются чаще всего? Попробуем показать отдельные фрагменты этой большой картины.

Не думать об опасном

Слово эвфемизм происходит от др.-греч. εὐφημισμός, которое образовано от εὐ ‘хорошо’ и φημί ‘говорить’. В основе этого языкового явления лежит вера в магическую силу слов. С этой точки зрения слово — не просто набор звуков (говоря научным языком, означающее, которое лишь условно связано с означаемым). Это некое заклинание, способное призвать сверхъестественную силу или материализовать нежелательное событие (а в некоторых случаях и воплощение самого явления: имя Бога — сам Бог). 

В каких ситуациях нужно пользоваться словами особенно осторожно? Например, в ситуациях, связанных с болезнями и смертью. Древние римляне избегали слов mors ‘смерть’ и morbus ‘болезнь’. Из-за болезни по-латински valetudinis causa, букв. ‘из-за (состояния) здоровья’. Вместо он умер они могли сказать defunctus est, букв. ‘он перестал функционировать’, а смерть передать как decessus ‘уход (из жизни)’. Похожие эвфемизмы есть во многих языках, в том числе в русском: он ушел (от нас), усопший (букв. уснувший), покойный, он нас покинул, он в лучшем мире. Слово больной относится к числу стилистически нейтральных, но врачи предпочитают говорить о пациентах (от лат. patiens ‘страдающий’, ‘претерпевающий’).

Среди способов иносказательно выразиться о смерти есть как сниженные, так и книжные: дать дуба, отбросить коньки, склеить ласты, двинуть кони, сыграть в ящик, с одной стороны, и преставиться, скончаться, испустить последний вздох — с другой. Английский эвфемизм fallen ‘павший’ возвышает смерть на поле боя, а циничный expended ‘потраченный’, наоборот, показывает отношение к солдату как к расходному материалу. В речи военных для слов погибший, погибнуть используются эвфемизмы двухсотый и задвухсотиться (восходят к термину груз 200).

У владельцев домашних животных есть отдельный эвфемизм для смерти питомцев: уйти на радугу / за радугу / по радуге.

Страх перед магией слов смерти объясняет и противоречащее всем нормам и правилам употребление слова крайний в значении ‘последний’: крайний раз, мое крайнее выступление. Вдруг это ничем не примечательное событие действительно станет последним в жизни? Лучше не будить лихо.

Один из распространенных способов эвфемизации — называть не слово целиком, а только его первую букву. Так, по-английски cancer ‘рак’ иногда говорят Big C (‘большое Си’), имея в виду болезнь на букву С (похожим способом можно избежать произнесения неприемлемого названия африканцев — вместо него говорят N-word, слово на букву N).

Иногда нежелание говорить прямо связано не со страхом за свою или чью-то жизнь, а с опасением вызвать слишком сильную реакцию у адресатов.

Чтобы не пугать никого наводнением, пожаром или взрывом, медиа и чиновники любят заменять названия серьезных бедствий гораздо более «слабыми» и безобидными словами подтопление, задымление, хлопок (и этот ряд можно продолжить). Эта логика избегания неприятной правды максимально проявляется в таких выражениях, как окончательное решение еврейского вопроса (нем. Endlösung der Judenfrage). Не так явно, но этим же целям служат выражения вроде живая сила (противника) и ликвидировать, уничтожить (врага) вместо убить.

Не называть неприличное

Тут главное место занимают хорошо всем известные слова, замещающие ругательства, от почти детских блин и фиг до изощренных японский городовой и отправить в пешее эротическое путешествие. Помимо сексуальной сферы1, эвфемизмы широко применяют по отношению к физиологическим явлениям.

Особенно часто эвфемизация требуется в разговоре о женском теле. Не исключено, что так проявляется все тот же страх перед потусторонним — ведь женщина рождает новую жизнь, что в представлении древних окружало ее ореолом сакральности. Вместо она беременна часто говорят она в (интересном) положении (раньше были в ходу выражения брюхата и на сносях), а менструацию называют эти дни, красный день календаря и еще множеством разных способов.

Часто в состав этих выражений входит слово красный: например, в русском варианте приезжают гости из Краснодара/Красноярска, а в немецком — из Роттенбурга; в некоторых языках появляется красная тетя.

Среди эвфемизмов из области физиологии чемпионом по количеству, по-видимому, следует считать обозначения туалета. Выражение сходить в туалет и само можно отнести к категории эвфемизмов, но его заменяют на припудрить носик или реже сходить до ветру (крестьянское выражение, др.-греч. аналог — εἰς ἀγρόν ἀπιεναι ‘пойти в поле’). Вместо туалет в разное время говорили и продолжают говорить уборная, клозет, сортир, одно место или даже просто заведение (можно у вас тут посетить заведение?)

Не обидеть уязвимых

Другая категория эвфемизмов связана с желанием не обидеть человека, который так или иначе выделяется на общем фоне. В эту группу попадают очень разные выражения: и для людей с определенным фенотипом и цветом кожи, и для людей с особенностями здоровья и развития.

Хотя русское слово негр в словарях не имеет каких-либо помет (в отличие от слова жид, которое раньше тоже не имело отрицательных коннотаций), тем не менее под влиянием идей политкорректности в официальных документах, например в переписи населения, принято писать афророссияне. Да и в устной речи многие носители русского языка предпочитают говорить темнокожий, а «н-слово» воспринимается как проявление расизма.

На примере английского языка хорошо видно, как сами эвфемизмы зачастую становятся табуированными словами, и им требуется замена.

В 1920-х говорили Colored ‘цветные’, в 1960-х — Black ‘черные’, позже — Afro-American, African American ‘афроамериканцы’. При этом прежнее слово может снова стать нейтральным. поэтому сейчас снова актуально слово Black, а также People οf Color. Похожая история происходит и с русскими словами отхожее место — нужник — сортир — (ватер)клозет — уборная — туалет: каждое из них рано или поздно становилось неприличным и требовало замены. Это явление получило название «Карусель эвфемизмов» (Euphemism treadmill)2.

Слово инвалид (от лат. invalidus ‘нездоровый’) принято заменять на человек с ограниченными возможностями. Правда, и такое определение может казаться неподходящим. Отсюда словесная игра по отношению к паралимпийским чемпионам: люди с неограниченными возможностями. Про детей с врожденными заболеваниями говорят дети с особенностями развития, а в сфере услуг по аналогии со словом паралимпиец стали появляться другие термины с приставкой пара-3: параклиент, парапокупатель, парапассажир, параученик4.

Необходимость искать эвфемизмы для называния людей с ментальными заболеваниями объясняется еще и тем, что некоторые старые термины (идиот, дебил, слабоумный, кретин) широко используются как оскорбления и тем самым способствуют стигматизации этой группы.

Не потревожить могущественных

Желание заменить одно имя на другое может быть обусловлено смесью почтения и страха по отношению к его носителю: зверю, духу, божеству. Например, в русском языке слово медведь (‘поедатель меда’, ведать = отведать) заменило древний индоевропейский корень *r̥kþos (ср.: др.-инд. r̥kṣas, др.-греч. ἄρκτος, лат. ursus), то есть исторически было эвфемизмом. Одно из региональных обозначений медведя — хозяин. Хантам религиозные взгляды запрещают убивать медведя, а если это вышло случайно, то нужны сложные умилостивительные ритуалы. А древние греки почитали зайца: λαγώς ← *λαγοωυσός букв. ‘длинноухий’.

Но более серьезные страхи вызывал, конечно, потусторонний мир. Этим объясняется замена слова черт на эпитеты нечистый, рогатый, лукавый. Также Сатану называют князь мира сего, князь тьмы, враг рода человеческого.

По тем же мотивам происходило табуирование имен божеств. В древности на Ближнем Востоке было представление, что можно управлять богом, зная его истинное имя. Возможно, это была одна из причин, почему Бог ответил на вопрос Моисея о Его имени только Я есмь Сущий5 (др.-греч. ᾿Εγώ εἰμι ὁ ὤν, др.-евр. אֶהְיֶה אֲשֶׁר אֶהְיֶה), то есть букв. «Я Тот, Кто Я есть» — чтобы у Моисея не было искушения попробовать получить над Ним власть через имя.

Как мы видим, эвфемизмы так или иначе возникают из страха — будь то страх смерти, болезни или увечья, страх перед божествами, страх обидеть. Мы уже не можем верить в магическую силу слов, как верили в нее древние, но суеверия никуда не исчезли и продолжают определять нашу речь, а правила приличия и политкорректность расширяют сферу использования эвфемизмов, включая в нее новые группы лексических единиц.

Андрей Горшков, редактор Грамоты

1. Образование и опыт работы

По образованию я филолог. Пять лет учился в Черноморском филиале МГУ в Севастополе, потом в статусе аспиранта переехал на Воробьевы горы. Первые два года диссертация прирастала крошечными порциями: я работал в деловом журнале, на науку времени почти не оставалось. Но в 2008 году из-за экономического кризиса журнал закрылся, и я на год «поселился» в Ленинке. В итоге мне удалось написать и защитить диссертацию в срок. Она была посвящена творчеству Достоевского, которого я с тех пор — прошло уже 15 лет — открываю очень редко.

Следующий период моей жизни был связан с рекламными агентствами: я работал на менеджерских и креативных должностях. Потом взял паузу на год и уехал в Тоскану, где работал волонтером в экологической организации. Мной двигала прежде всего любовь к итальянскому языку. Я не расставался со словарем и постоянно расспрашивал коллег и местных знакомых о значении употребленных ими слов и выражений. Это принесло свои плоды. Мне доверили проводить уроки экологического просвещения в итальянских школах.

Вообще язык (в начале русский, потом итальянский) с самого детства был для меня объектом любви и пристального внимания.

Правда, я мечтал стать поэтом и никогда не думал, что буду профессионально — и с удовольствием! — писать нехудожественные тексты, тем более маркетинговые. Однако вышло именно так. Больше пяти лет назад я почти случайно начал писать тексты для презентаций, и это занятие меня увлекло.

2. Профессиональные стандарты

Сегодня я часто встречаю у коллег «технологическое» отношение к работе. «Талант не нужен», «вдохновения не существует», «достаточно знать простые правила эффективного текста» — все это популярные идеи. Но в них, я уверен, нет и тени истины. Даже новостная заметка по-настоящему удастся лишь в том случае, если автор — помимо того, что он в курсе техники «перевернутой пирамиды» — обладает еще и живым, непосредственным чувством слова.

Как копирайтер и редактор я специализируюсь на маркетинговых текстах. Чаще это тексты для презентаций, реже — для сайтов. Первое правило — изучить тему настолько глубоко, насколько это возможно. Я обычно выступаю в роли копирайтера, то есть пишу с нуля. Но даже когда требуется «всего лишь» отредактировать уже имеющийся текст, я не могу ограничиться улучшением его литературной формы. Я должен понять, о чем идет речь, освоить новую терминологию, вникнуть в детали, ясно представить, что очевидно будущему читателю, а что в новинку. Поэтому я долго готовлюсь к интервью с клиентом и задаю много вопросов. Жду, когда внутри щелкнет: «Да! Вот теперь я действительно овладел темой».

Содержательно написать о том, с чем ты никогда не сталкивался — будь то инвестиции в недвижимость или обустройство промышленных полов, — без исследовательского этапа нельзя.

Но затем наступает следующий этап — творческий. Из всего многообразия идей и фактов я отбираю те, которые позволят сделать рассказ о компании, продукте или идее более ярким и выразительным. А затем «монтирую» их так, чтобы эти идеи и факты усиливали друг друга, сплетаясь в «историю».

Идеальный маркетинговый текст, на мой взгляд, обладает двумя почти противоположными достоинствами. С одной стороны, он основан на железобетонной логике. С другой стороны, эта логика не выпячена, а спрятана за доходчивой, увлекательной «историей». Разумеется, лендинг — это не изящное эссе. И все же он может быть написан по-русски, а не по-менеджерски.

Автор текста для презентации или сайта не имеет права работать в текстовом редакторе. Он должен чувствовать пространство, в которое помещены слова. Уметь выстраивать композицию, варьировать шрифты, прибегать к простым фигурам (вроде стрелочек и треугольников), преобразовывать информацию в таблицы и графики.

Текст для слайда или одного из экранов сайта — это всегда еще и дизайн-прототип.

Я трачу довольно много времени на то, чтобы композиция моих дизайн-прототипов в Power Point получалась аккуратной. Но это — важная часть работы. Презентация — особое медиа, открывающее автору интересные возможности. Например, мне нравится соединять заголовочные блоки слайдов в целостное высказывание. Этот прием позволяет адресату меньше чем за минуту прочесть заголовочные блоки пятнадцати слайдов (на них приходится 2–3% общего объема текста) — и понять все главное.

Как это получается? Во-первых, я использую содержательные заголовки, то есть не называю тему слайда, а формулирую его ключевую мысль. Скажем, пишу не «Наши цели на 2024 год», а «В 2024 году мы планируем выйти на рынки Казахстана и Грузии». Во-вторых, я активно использую подзаголовки, тем самым увеличивая смысловой объем заголовочного блока и обогащая центральную мысль нюансами. В-третьих, прилаживаю заголовочные блоки соседних слайдов друг к другу.

Стремлюсь к тому, чтобы при скоростном чтении по заголовкам читатель видел перед собой не разрозненные фразы, а целостный текст.

Но есть у презентации как медиа и досадные ограничения. Например, почти никогда не получится соблюсти все до единого правила пунктуации. Из-за того, что текст в пространстве слайда размещен нелинейно, с разрывами между частями предложений, порой приходится действовать «не по Розенталю».

3. Правила общения с авторами

Мои функции — скорее копирайтерские, чем редакторские. Но и как копирайтер я всегда стремлюсь уловить интонацию, которая свойственна тому или иному моему клиенту. Иногда в текст презентации или сайта стоит добавить немного пижонства, утонченности или трогательности. Бизнесы, продукты и люди, их создающие, отличаются друг от друга. У каждого — свое лицо. Текст может и должен быть носителем этой идентичности.

4. Полезный профессиональный совет или урок

Главные знания я получил не на филфаке МГУ (который безумно люблю) и не в деловом журнале (где впервые столкнулся с миром прагматичных текстов, в которых все должно быть «четко и по делу»). Все главное — результат бесконечных разговоров о литературе с друзьями юности.

Мне кажется, пишущему человеку важно не замыкаться в своей специализации. Идеал профессионала — литератор широкого профиля, чьи интересы и умения выходят далеко за рамки его каждодневных задач. Разумеется, жизнь складывается так, что в какой-то момент каждый выбирает ту или иную нишу: спортивную журналистику, маркетинг в социальных сетях, креативный копирайтинг, спичрайтинг, редактирование художественной прозы, кинокритику.

Но важно интересоваться жизнью языка и за пределами своей сферы, а при малейшей возможности — самому выходить за эти пределы, пробуя новое.

Смотреть важно не только по сторонам, но и назад. К своему стыду, я лишь недавно прочитал «Одноэтажную Америку» Ильфа и Петрова. Прочитал — и ахнул от изумления! Это литература высочайшего класса. Авторы формулируют свои мысли с необычайной ясностью и такой же самобытностью. А вместе с тем человек, не приученный всего этого замечать, прочтет предельно внятную и увлекательную историю о поездке из Нью-Йорка в Сан-Диего и обратно. Книга захватит его сюжетом, не оставив ни малейшего ощущения сложности.

Любой пишущий человек в каком-то смысле — коллега Ильи Ильфа и Евгения Петрова, Михаила Гаспарова и Петра Вайля, Корнея Чуковского и Виктора Шкловского. Выпытывать у классиков секреты мастерства стоит не в меньшей степени, чем у коллег по редакции или креативной студии. Очень может быть, что вдумчивое, с постоянными вопросами «А как это сделано?» чтение «Занимательной Греции» или «Гения места» даст автору или редактору больше, чем десяток профильных курсов.

5. Самое сложное и самое интересное

Мне кажется, интересное и сложное постоянно переходят друг в друга. Например, изучать новую тему интересно. Но в какой-то момент, увлекшись исследованием, доходишь до тонкостей, которые тебе, дилетанту, понять очень сложно. Или, например, бьешься и бьешься над неудачной фразой. Усталый, злой переключаешься на что-то другое, ложишься спать. А утром просыпаешься со свежими силами и предощущением правильного решения.

Александр Григорьев, кандидат филологических наук

Казалось бы, дореволюционная русская орфография перестала существовать больше ста лет назад. Между тем наши современники продолжают по разным причинам ее использовать — кто-то в силу симпатий к дореволюционной России и ее культуре, кто-то из эстетических соображений. Энтузиасты ведут блоги, переиздают и пишут книги в старой орфографии. О том, какие мотивы стоят за этим выбором, Грамоте рассказал филолог Алексей Любжин.

Замысел: «Орфография и стилистика растут из одного корня»

Я никогда не учился старой орфографии специально. Это, как и общая моя грамотность — результат чтения. Накапливается некий качественный уровень, воспоминания о том, как должен выглядеть текст, а уже потом можно этот уровень реализовать.

Мой блог был начат в нулевых. В социальных сетях я существую практически только в «Живом журнале», пробовал вести телеграм-канал — там были не единичные читатели. В «Живом журнале» было несколько сообществ, которые были посвящены именно старой орфографии, но ни одно из них я сейчас не читаю.

Есть люди, пишущие в старой орфографии, их блоги я читаю. Это талантливый лингвист «Уксус», у него есть прекрасная статья по поводу орфографической реформы в ее лингвистическом аспекте, «Платоник» и Алексей Кокотов, талантливый поэт и переводчик. Что же касается сообщества, то в каком-либо более или менее формализованном виде его, я думаю, нет.

Из текстов, которые я публиковал в «Живом журнале», самыми популярными были послания в александрийских стихах некоторым блогерам. Они писались в основном в 2011–2012 годах. Несмотря на то что их прочли и заметили, а некоторой публике они даже понравились, их замысел не реализовался.

Алексей Игоревич Любжин — доктор филологических наук, филолог-классик, переводчик. Специалист по истории образования в России, автор книг «Сумерки всеобуча: школа для всех и ни для кого», «История русской школы императорской эпохи» (в трех томах) и перевода «Илиады». Эксперт лаборатории междисциплинарного анализа социума, культуры и истории Физтех-школы прикладной математики и информатики Московского физико-технического института. Пишет художественные тексты и издает переводы в дореволюционной орфографии. Ведет блог philtrius в «Живом журнале» и телеграм-канал «Кофе съ кисой» (@Potio_arabica).

Замысел заключался в том, чтобы стилистически и лексически задрать планку обсуждаемых политических идей, сдвинуть ее хоть чуть-чуть вверх. И чтобы доля мата была несколько поменьше. Но этого не удалось, героическое усилие было совершено абсолютно напрасно. А матом нельзя обсуждать политику, для нормального обсуждения нужен нормальный стилистический регистр языка. Его снижение убивает любые перспективы коллективного интеллектуального процесса.

Я человек не слишком много матерящийся, точнее никогда. Хотя и в старой орфографии иногда позволяю себе сленговые выражения. Правда, обычно сопровождаю их извинениями. Орфография не является причиной стилистики, они вместе растут из одного и того же корня. Я предпочитаю старую орфографию и у меня стиль такой, какой есть, в силу моего отношения к языку.

Выбор: «Самовыражение важнее, чем читательская реакция»

На мой взгляд, ориентироваться стоит на дореволюционную орфографию в ее сравнительно позднем изводе. Русская культура в ее идеале — это культура открытая. И русский человек открытый. Московский период закрытый и довольно неестественный для русской души, а имперский — открытый, поэтому я ориентируюсь на него. Ограничений, которые налагала Москва на своих подданных (иностранных языков не знай, ничем, кроме священных предметов, не интересуйся), я для себя не признаю.

Я совершенно сознательно лепил себя культурно как человека имперского периода. Это не только старая орфография, это и преимущественное внимание к французскому, свойственное нашей аристократии. Из всех европейских языков французский я знаю лучше всего, но хотел бы знать его еще лучше, пытаюсь совершенствоваться. Если кто хочет слепить из себя в культурном отношении нормального русского дворянина, то он, разумеется, должен изучать французский.

Дореволюционная орфография никогда не была в такой степени кодифицирована, как советское правописание. Есть несколько орфографических школ. Я использую более архаический вариант.

Например, гротовская орфография требует окончание -аго в безударной позиции, а в ударной допускает -ого, а я не допускаю нигде. В первой половине XIX века -аго доминирует полностью, окончания -ого нет. И мне не нравится, скажем, в стихах, когда рифмуют и пишут слова — живого, я в таком случае пишу живова, чтобы подчеркнуть фонетику. У Катенина [Павел Александрович Катенин — русский поэт, драматург и переводчик XIX века] есть рифма благо — инаго, трудно сказать, как он произносил, но вряд ли [инова]. Помня об этой катенинской рифме и о возможности такого произношения, я в некоторых случаях подчеркиваю, что произношу не так, как написано, и приходится прибегать к фрагментарному использованию фонетического письма.

Что касается фиты, то Петр I писал Ѳранция без всяких на то оснований. Фита употребляется несколько реже, чем могла бы, как и ижица, которую мы могли бы писать везде, где в греческом ипсилон. Например, в слове «физика» и до революции ижицу не писали. Тут возможен самый широкий произвол — от полного изъятия ижицы до ее употребления везде, где это обусловлено греческим истоком слова.

Я иногда на этом играю. У меня есть две дразнилки для любителей новой орфографии: «Ты лев, но ты не лев» («Ты лѣвъ, но ты не левъ»; лѣвъ — это  «левый», а левъ — царь зверей) и «Иди с миром» (съ миромъ — «иди спокойно», съ міромъ — «иди вместе со всеми», съ мѵромъ — «бери миро и иди»). Так что выражение может означать три совершенно разные вещи, а современным сознанием это не считывается.

Еще можно вспомнить «миром Господу помолимся». В оригинале там по-гречески ἐν εἰρήνῃ — «в душевном мире» (умиротворенно, спокойно). Русский человек на слух воспринимает это абсолютно иначе: «все вместе». А этого совсем не имелось в виду. Теперь про ъ. Если мы отказываемся от него, это единственное новшество, которое становится видным сразу. Я не люблю этой манеры убирать твердый знак, с эстетической точки зрения это меня коробит.

Мы все знаем стихотворение Прощай, свободная стихія! / Въ послѣдній разъ передо мной / Ты катишь волны голубыя / И блещешь гордою красой (А. С. Пушкин «К морю»). На мой взгляд, орфография стихия — голубые — это то, что подготовило Евтушенко. Тот же Пушкин, только поплоше и понеряшливей. Разница примерно такая же, как между николаевским и сталинским ампиром. У Пушкина я не представляю рифму Россія — (мундиры) голубые: он счел бы ее слишком слабой, на мой взгляд, хотя, честно говоря, не проверял.

Новая орфография для меня чисто функциональна. Она может использоваться там, где она удобнее. Если бы я мог писать свои научные статьи в старой орфографии, я бы это делал. Публицистику я пишу в новой, просто чтобы ее прочли.

Есть много записей, которые я делаю от руки (например, мой дневник), они в старой орфографии. А, скажем, словарные тетрадочки, когда я учусь голландскому языку, я веду в новой. Но вот стихи никогда бы не стал публиковать в новой, здесь мне самовыражение важнее, чем читательская реакция. Обе мои стихотворные книги вышли в старой орфографии. Есть люди, которые хотят, чтобы я переписывался с ними в старой орфографии, но тут есть ограничения, связанные с телефоном: если я прочту в электричке их письмо, то не смогу моментально на него ответить.

Ценности: «Одна и та же улица не может быть Рождественской и Советской»

Про орфографическую реформу 1917 года довольно часто говорят, что большевики ни при чем, это лучшие лингвисты пришли к выводам о ее необходимости. Но это решение — политическое. Даже если мы имеем дело с выдающимися специалистами, у которых чисто научные мотивы, все равно решение об орфографии политическое, и мы должны учитывать все аспекты реформы, не только научные.

Когда в Турции меняли прежнюю их графику на латиницу, люди прекрасно понимали, что это радикальный разрыв с культурной традицией. Человек, выучивший турецкий язык на латинице, старый турецкий текст не прочтет. Значит, этого сознательно хотели, и культурный разрыв входил в план реформы.

В России такого культурного разрыва нет. И старая, и новая орфографии до определенной степени прозрачны, но препятствия все равно есть, как мы видим. Оказывается, для многих людей неудобство, доставляемое другим орфографическим режимом, является достаточным основанием, чтобы не заглядывать в книги, которые напечатаны в старой орфографии. Хотя есть орфографии намного более трудные: у нас у всех перед глазами пример английской и французской, которые не в пример труднее. А если вспомнить новогреческую с ее тремя буквами (η, ι, υ) и тремя диграфами (ει, οι, υι) для звука и, двумя буквами (ο, ω) для звука о, буквой и диграфом (ε, αι) для звука э, то сложности с буквой «ять» на этом фоне — вещь, о которой просто стыдно говорить.

У меня отсутствует интерес к советскому периоду в какой бы то ни было форме. На феврале 1917 года мой культурный интерес резко обрывается, и что происходило дальше, я не наблюдал.

Я воспринимаю себя как продолжателя традиции Российской империи, а уж как эта традиция существовала в Советском Союзе, я просто не знаю. Если человек убежден, что Российская империя и вообще вся Россия до семнадцатого года — это проклятое прошлое, которое заслуживает только вычеркивания из культурной памяти, то мне его убеждать не в чем. У нас не может быть общего дела, общей цели и вообще ничего общего быть не может. Если человек убежден, что русская дореволюционная культура и советская культура — это одно и то же, одна цивилизация — он ошибается. Одна и та же цивилизация или нет — это вопрос территории или вопрос ценностей? Если вопрос ценностей, то не одна и та же, а если важно только то, что мы живем там же, но неважно, какие мы люди, во что верим и что исповедуем — тогда я ничего не могу ему объяснить. При этом я могу представить себе человека дореволюционной культуры, который не является монархистом. Например, есть замечательный эссеист Георгий Федотов, по-моему, весьма глубокий.

То послание, которое я мог бы сформулировать, адресовано людям, которые понимают, что имперская и советская культуры противоположны. В каждом случае нужно делать выбор. Одна и та же улица не может быть и Рождественской, и Советской. Точно так же приходится выбирать и орфографию. Но в этом случае выбор не настолько жесткий. Многие люди с имперской ориентацией пишут в новой орфографии: им так проще и удобнее.

Если представить себе, что возможна реконструкция имперской культуры, то для нее понадобился бы длительный переходный период, чтобы те, кто хочет продолжать использовать новую орфографию, имели такую возможность пожизненно. А в школе бы уже учили старой.

Новая орфография самим своим существованием наложит на нас определенные обязательства, потому что есть авторы типа Маяковского, которые ее выбирали сознательно. Если бы его стали переиздавать, при том что человек изъявил желание писать в новой, то его до скончания века и нужно издавать в новой. Но я против, например, издания Цветаевой в новой орфографии, потому что она сознательно выбирала старую. Это грубое нарушение ее авторской воли. То же касается Ильина. Но банальная справедливость требует и сторонникам новой предоставить те же права, проявить то же уважение к их воле.

Андрей Горшков, редактор Грамоты

Что такое паронимы

Так называют слова, похожие на слух, но различающиеся по написанию и значению (от греч. para — ‘возле’, onyma — ‘имя’). А дальше в понимании этого термина начинаются разночтения.

Паронимы в узком смысле — это однокоренные слова, которые принадлежат одной части речи, но отличаются (более или менее существенно) по значению: дипломатичный — дипломатический, представить — предоставить, овчарка — овчарня. При самом строгом подходе у паронимов должно совпадать место ударения.

При расширенном толковании к паронимам предъявляется только одно требование: сходство звукового облика. Корни слов при этом могут быть разными (ветеран — ветеринар, дебри — дерби, дрель — трель, фарс — фарш, эскалатор — экскаватор).

Два слова, которые являются паронимами друг для друга, образуют паронимическую пару. Если же таких слов больше двух, они составляют целый паронимический ряд (экономный — экономичный — экономический). Большинство паронимов — существительные и прилагательные, глаголов среди них меньше, наречий совсем немного.

Какие бывают паронимы

Появление паронимов в узком смысле связано с процессом словообразования. Если два слова отличаются одной морфемой, они обычно имеют разный смысл. В зависимости от того, «каким местом» отличаются слова, специалисты выделяют суффиксальные, префиксальные и корневые паронимы.

• Суффиксальные, как можно понять из названия, образованы с помощью разных суффиксов (зрительный и зрительский, цветастый и цветистый); обычно это прилагательные.

• Префиксальные отличаются приставками (опечатать и отпечатать, поглотить и проглотить); чаще всего это глаголы.

• Корневые паронимы имеют разные корни и не связаны по смыслу; их сходство основано на случайном созвучии (экскаватор — эскалатор, компания — кампания, полис — полюс); это паронимы в расширительном понимании термина.

Ольга Вишнякова предлагает выделять три разновидности паронимов: полные, неполные и частичные паронимы1.

• Полные паронимы имеют один и тот же корень, ударение на одном и том же слоге и относятся к одной части речи, одному роду, виду и т. д. (земляной — земной, врыть — взрыть).

• Неполные паронимы отличаются от полных тем, что в них сохраняется сходство значений, семантическое размежевание завершено не полностью  (иронический — ироничный, фантастический — фантастичный).

• Частичные паронимы, в свою очередь, отличаются от полных тем, что у них не совпадает место ударения (гро́зный — грозово́й, дождли́вый — дождево́й).

Выделяют также этимологические паронимы — такие, которые имеют сходство в происхождении, но пошли разными путями (аспирант — аспират, одинарный — ординарный, пас — пасс). Например, слово одинарный появилось в русском языке под влиянием слова ординарный, которое, в свою очередь, заимствовано из французского (ordinaire — ‘обычный, обыденный’). Другой пример — пас (‘передача мяча в футболе’) и пасс (‘движение руками при гипнозе или пантомиме’, обычно во множественном числе), которые происходят от разных значений французского глагола passer.

Почему полезно знать и различать паронимы

Правильное употребление слов — признак грамотной речи. Курьезы с паронимами время от времени проскакивают у дикторов, радио- и телеведущих. Но если раньше журналисты, которых ежедневно слушали миллионы людей, должны были безупречно владеть языком, сегодня все изменилось. Чтобы стать блогером и вещать на огромную аудиторию, диплом не требуется. Ошибки тиражируются, проникают в книги, печатные СМИ, на телеэкран, в деловую коммуникацию, делопроизводство.

Самое очевидное следствие — люди перестают понимать друг друга, не могут правильно донести мысль. В текстах или электронных письмах двусмысленность может легко возникнуть, когда у адресата (не адресанта!) письма не хватает контекста или визуальных подсказок.

К словам, которые часто путают, относятся статут и статус, полис и полюс, апробировать (дать официальное одобрение на основании испытания, проверки) и опробовать (подвергнуть испытанию до применения). Иногда, если речь идет об омофонах (словах, которые произносятся одинаково, а пишутся по-разному), эти ошибки заметны только на письме: разрядить и разредить, освящать и освещать.

Стоит заметить, что сервисы автоматической проверки орфографии не могут исправить ошибки в употреблении паронимов, если слово написано верно, но не к месту. Особенно опасны ошибки в шаблонных фразах, которые повторяются часто, так что при чтении мы перестаем обращать на них внимание: Приносим извинения за предоставленные неудобства (вместо доставленные).

И, конечно, чтобы получить высокие баллы за ЕГЭ по русскому языку, необходимо хорошо разбираться в паронимии (как и в других тонкостях языка). Например, определить ошибку в употреблении слов в предложении (отличие или различие книги от романа, исполнительная или исполнительская власть, преступить или приступить к выполнению задания).

Как использование паронимов может обогатить речь

Паронимы — не только источник ошибок, но и лексическое богатство любого языка, средство, позволяющее передавать оттенки смысла или сближать разные понятия в художественных целях или ради языковой игры. Явление паронимии давно используют в своих сочинениях писатели и поэты, журналисты и ораторы.

Например, Пушкин вводил паронимы в речь царя в драме «Борис Годунов»:

— Я думал свой народ в довольствии, во славе успокоить,
Щедротами любовь его снискать;
— Я злато рассыпал им, я им сыскал работы,
Они ж меня, беснуясь, проклинали.

Употребление паронимов может быть средством уточнения мысли: Все те же ль вы, другие ль девы, Сменив, не заменили Вас? («Евгений Онегин») Иногда автору достаточно обратить внимание на различную лексическую сочетаемость паронимов, чтобы уточнить их значение: Знающий язык своего народа писатель не спутает пустошь и пустырь: пустошь распахивают, а пустыри застраивают2.

Есть даже особый художественный прием — паронома́зия. Это фигура речи, образное сближение схожих по звучанию слов, у которых совпадают некоторые части. Парономазию используют в речи, чтобы создать каламбур (двора — дрова, глуп — глух). Парономазии, например, часто встречаются в заголовках (Удар ниже полюса, Кровь износа, России грозит холодный Буш) и текстах публицистических статей, текстах рэп-исполнителей и других авторов, которым важны ритм и рифмы текста.

Вот несколько примеров использования созвучий в рэпе:

• Инакость не выкосить, накося выкуси

• Позор, позёр!

• Лучше не волю собери в кулак, а горе собери в кулёк

• Вдох всегда один, сдох — прям лёгкими работа

• Диктант — это на русском, диктат указания

• Зачинатель — хороший, зачинщик — плохой

• Зрительный контакт, зал зрительский, стой

Как научиться правильно употреблять паронимы

Некоторые методы могут помочь свести к минимуму путаницу из-за паронимов.

1. Обращайте внимание на то, что означают разные морфемы в однокоренных словах.

Например, слово логичный говорит о том, что качества, связанные с логикой изложения (связность, последовательность, обоснованность), присущи какому-то рассуждению или тексту; слово логический означает ‘отвечающий конкретным законам логики’ (логическая ошибка, логическое противоречие). Похожим образом работает и пара дипломатичный — дипломатический.

Другой пример — суффиксы -н- и -ск-, которые образуют паронимические пары. Первый обозначает ‘связанный с’ (конный спорт — спорт с участием коней, конный отряд — отряд людей на конях), а второй — ‘принадлежащий, относящийся к’ (конский хвост — хвост, принадлежащий коню, конский топот — топот, производимый конями). Дальше слово конский (но не конный) стало частью устойчивых словосочетаний, обозначающих растения (конский щавель, конский каштан), а в сниженной разговорной речи приобрело значение ‘неадекватно большой’ (конские цены, конский ценник).

2. Выделяйте паронимы в текстах, которые вы читаете, уточняйте их значение, подыскивайте к ним паронимическую пару и сравнивайте смысл этих слов.

3. Пользуйтесь словарями паронимов. Назовем некоторые из них.

• Бельчиков Ю. В., Панюшева М. С. Трудные случаи употребления однокоренных слов русского языка. Словарь-справочник. М. : Советская энциклопедия, 1968.

• Снетова Г. П., Власова О. Б. Словарь паронимов русского языка (около 500 паронимических рядов). М. : Мир и образование, 2023.

• Список паронимов из словарика ФИПИ для ЕГЭ 2024 года.

Антон Солдатов, редактор Грамоты

Все мы при решении рабочих вопросов, чтении новостей и в частной жизни регулярно сталкиваемся с ситуациями, когда письменный текст кажется нам непонятным, корявым, слишком длинным и неструктурированным, неоднозначным или просто написанным «для своих». И дело не в том, что мы не обладаем достаточной функциональной грамотностью. Даже люди с высшим филологическим образованием часто встают в тупик перед инструкцией к кофеварке или формулировками трудового договора. Почему так происходит?

Кручу, верчу, запутать хочу

Самое простое объяснение состоит в том, что многие люди не умеют ясно и последовательно излагать свои мысли. В школе учат писать тексты только для очень ограниченного набора учебных жанров, и то не всегда успешно, поэтому не все взрослые способны написать внятное и грамотное деловое предложение, жалобу, инструкцию. Даже сообщения в домовых чатах часто ставят в тупик не только своей слишком эмоциональной формой, но и непонятным содержанием. Носители языка в разной мере одарены языковыми способностями, но, как правило, умение письменно излагать свои мысли не возникает само собой, оно требует обучения и постоянной тренировки.

Распространено также заблуждение, в соответствии с которым любой сколько-нибудь серьезный и важный текст должен быть написан бюрократическим языком и содержать как можно больше канцеляризмов.

Так возникают пустые, но очень многословные тексты, пестрящие пассивными конструкциями (нами было получено) и мусорными словами (данный, в рамках, является, в настоящее время).

Есть и  более интересные случаи. Например, сложные синтаксические конструкции и избыточное употребление терминологии, упоминание без пояснений узкоспециальных фактов как общеизвестных может быть способом показать свое профессиональное превосходство над неспециалистами, «набить себе цену», продемонстрировать принадлежность к узкому кругу посвященных. Такие тексты обычно воспринимаются как недружественные к читателю и вызывают закономерное раздражение, если они используются не в кругу коллег.

Еще один хорошо знакомый каждому жанр непонятных текстов — это юридические документы. Их составители стремятся учесть и воспроизвести все предыдущие формулировки, оговорить все особые случаи, предусмотреть все исключения, причем часто делают это в одном предложении, которое в результате занимает целый длинный абзац. Гипертрофированное желание юридической точности вообще не оставляет места адресату сообщения, поэтому шансов на то, что юридический текст в деталях поймут те, кому он предназначен, обычно немного. В результате граждане обращаются за юридическими консультациями, а компании полагаются на свои юридические службы, чтобы соблюсти букву закона (точнее, очень много букв).

Впрочем, иногда возникает впечатление, что запутанные формулировки, бюрократический язык и непонятные слова — это результат сознательного усложнения текста, чтобы он допускал возможность разных трактовок. Такое подозрение вызывают не только тексты, возникшие в среде государственных чиновников, но и документация частных компаний, регулирующая трудовые отношения или отношения с клиентами. В этом случае проблема заключается не во владении языком, а в установках, которые приняты (обычно негласно) в организации.

Печальные последствия

К каким последствиям для экономики приводят плохо написанные, непонятные тексты? Это прямой ущерб для рабочей продуктивности сотрудников, снижение доверия к государству, публичным фигурам и компаниям, невозможность выносить квалифицированные суждения и участвовать в решении значимых общественных проблем.

Влияние качества языка на экономику наиболее подробно изучено на англоязычном материале. Так, исследование, опубликованное в American Journal of Industrial and Business Management, показало, что привычка формулировать рабочие задачи на заумном профессиональном языке снижает производительность организации.

Расплывчатые и наполненные штампами формулировки запутывают людей. Когда сотрудникам трудно разобраться в том, чего от них хотят, у них копится раздражение и отчуждение.

А ученые из Университета штата Огайо обнаружили, что чтение текстов, наполненных сложными словами и терминами (даже если в скобках или в сноске даны расшифровки), не просто раздражает, но и влияет на отношение к их тематике: в группе, читавшей версию текста в простом изложении, интерес был выше. Этот эффект зависел не от самой темы (будь то наука, экономика или политика), а от стиля изложения.

Использование бюрократического языка в речи политиков и публичных фигур может снизить доверие общества к институтам. Когда люди не могут понять смысл сообщений, обращенных к ним, это вызывает у них чувство беспомощности, пассивность и отчуждение, что может плохо сказаться на экономике.

Собственно экономические вопросы кажутся многим слишком сложными тоже во многом из-за особенностей языка, на котором говорят экономисты и финансисты. 19% участников опроса, проведенного Обществом посткризисной экономики Манчестерского университета и социологическим центром YouGov, признались в том, что не обсуждают финансовую политику из-за непонимания терминологии. Еще 17% ответили «да» на утверждение «экономика мне не по плечу, поэтому обсуждать ее нет смысла».

Опрос согласуется с другими исследованиями британских газет и политических партий: жаргон, обычно используемый в экономическом дискурсе, а значит, и в СМИ, понимает меньшинство избирателей.

Непонимание избирателями экономического языка означает, что «дебаты ведутся между небольшими элитными группами по поводу небольших разногласий за спинами разочарованной общественности», отметил Зак Уорд-Перкинс, сооснователь Общества посткризисной экономики, в интервью The Guardian.

Чем понятнее, тем лучше

Использование понятного языка (в том числе в юридической сфере, в бизнес-среде, в государственных коммуникациях и даже личных блогах) дает несколько преимуществ.

1. Меньше ошибок, которые дорого обходятся. Когда все термины понятны, это снижает число ошибок и риск путаницы. Особенно это заметно в таких областях, как здравоохранение, где ошибки могут дорого обойтись. Например, если инструкции к лекарствам или процедурам написаны ясно, люди с большей вероятностью будут им следовать, что помогает снизить расходы на медицину.  А хорошо написанные инструкции для кол-центров уменьшают количество повторных телефонных звонков и позволяют существенно снизить затраты компаний.

2. Больше довольных клиентов и сотрудников. Когда компании общаются на понятном языке, они показывают, что заботятся о своих клиентах и хотят быть прозрачными. Это повышает удовлетворенность и лояльность клиентов, потому что люди чувствуют, что их ценят и уважают. Такие клиенты с большей вероятностью останутся с компанией, порекомендуют ее другим и оставят положительные отзывы. Это особенно важно в таких отраслях, как финансы, страхование и юриспруденция, где сложные термины и профессиональный жаргон — норма. Использование ясного и точного языка помогает компаниям более эффективно общаться со своими клиентами и сотрудниками, положительно влияет на продажи, производительность труда и прибыль. По некоторым данным, использование простого языка также коррелирует с инновационностью компаний.

3. Информация доступна для всех. Простой язык делает информацию доступной для более широкой аудитории, включая людей с ограниченными навыками чтения, людей с когнитивными проблемами и тех, кто плохо знает местный язык. Устраняя барьеры в виде сложных слов и тяжелых конструкций, компании могут привлечь больше клиентов и выйти на новые рынки. Это приводит к расширению клиентской базы и потенциальному росту.

4. Легче соблюдать законы. Использование простого языка в нормативных актах помогает компаниям и людям соблюдать законы и избегать штрафов. Регуляторные органы часто говорят о важности четкой коммуникации для защиты прав потребителей.

Используя простой язык, компании снижают свои юридические риски и могут направить на развитие бизнеса те ресурсы, которые иначе были бы потрачены на судебные споры или штрафы.

Например, налоговое управление штата Вашингтон переписало одно из своих писем на упрощенном английском языке. Его целью было собрать 1,2 млн долларов от предприятий, которые обычно не платили налог с продаж. В результате объем собранных по этой статье средств вырос на 200%, что принесло дополнительно 2 млн долларов. Этот и множество других примеров приводит в своих книгах американский юрист и специалист по юридическому языку Джозеф Кимбл, многие годы отстаивающий идею использования простого языка не только в юриспруденции, но и в бизнесе, и в общении государства с гражданами.

В России эта проблема тоже существует и требует решения. В одной из социальных сетей пользователь опубликовал скриншот письма, которое ему прислали из ГИБДД: Направляем постановление об отмене постановления об обращении взыскания на денежные средства, вынесенное в рамках исполнительного производства № ХХХХХХ от 25.10.2021. Причина: неоплаченный штраф ГИБДД в соответствии с постановлением по делу об административном нарушении № ХХХХХХ от 22.10.2021. Сумма взыскания: 0 руб. При несвоевременной оплате может быть начислен исполнительский сбор от 1000 руб. Как отмечается в исследовании «Доступность государственных цифровых сервисов», «извлечь из этого текста информацию о том, что штраф просто отменен, человеку, не обладающему навыком чтения и понимания подобных текстов, очень сложно».

5. Проще развивать личный бренд специалиста. Привычка говорить на «птичьем языке», принятом в определенной профессиональной среде, вырабатывается сама собой. Она может быть полезной — как знак принадлежности к общему кругу людей, обладающих специальными знаниями или работающих в одной сфере. Но при этом не надо недооценивать умение выражать свои мысли ясно и доступно для большинства: оно тоже может быть полезно, в том числе для карьеры. Самый простой пример — личные блоги, которые сегодня есть у многих специалистов. Блог позволяет наращивать базу клиентов, зарабатывать авторитет и известность. Но только в том случае, если тому, кто зашел в такой блог, там понравится. Случайный посетитель может остаться и подписаться — а может уйти к тому, кто пишет живее, понятнее, интереснее. Если, скажем, юрист привык говорить на профессиональном жаргоне постоянно (вместо дом — объект жилой недвижимости, вместо деньги — денежные средства), коллеги его поймут, а вот неспециалисту такой язык может помешать.

Хорошо говорить и писать — целое искусство. Специалисту комфортно в своем мире, среди ставших уже привычными понятий. Но в нем некомфортно другим. Редактор, создатель сервиса проверки текстов «Главред» Максим Ильяхов в книге «Ясно, понятно» советует мыслить в мире читателя (клиента, слушателя). Другими словами, отталкиваться от его потребностей и интересов, от тех ситуаций, в которых он оказывается, и говорить с ним на том языке, который будет ему понятен. В этой точке интересы пишущего и читающего совпадают: чтобы первый смог решить с помощью текста свои задачи, второй должен хотя бы понимать написанное.

Антон Солдатов, редактор Грамоты