Детство + Зарисовка

***
Вспомнилось. Мне шесть. Синие зимние сумерки. Я иду по улице за кем-то из родителей. За заборами переругиваются собаки. Под ногами больших и маленьких ног невпопад поскрипывает снег. Там, где он не притоптан, ноги проваливаются, и валенки набираются пушистой холодной кашицей.

Красный мохеровый шарф, завязанный сзади под воротник, очень тёплый и колючий. Он закрывает мне рот и изнутри влажнеет от моего дыхания.

Меховая шапка крепко завязана под подбородком шёлковыми шнурочками. Уши закрыты, и оттого все звуки глуховаты, будто издалека. Бежевая шубка очень тёплая, и мне совсем не холодно. Втягиваю морозный воздух, и в носу сразу стынет. Руками в вязаных варежках из некрашеной шерсти придерживаю любимую книжку «Сказки братьев Гримм», которая норовит выпасть из подмышки.

Сумерки сначала из синеватых становятся фиолетово-чёрными, а потом выходит луна, и вокруг светлеет. Дорога, дворы за невысокими заборами, палисадники, крыши домов – всё становится искристо-голубым.

Над каждым низеньким домишком вьётся белёсый дым из печной трубы. Во дворах под окнами лежат золотистые прямоугольники света, а где-то уже совсем темно. 

Мы всё идём и идём. Мне шесть, и мир ощущается как чудо. 

Свежий запах мороза, смешанный с дымом от дровяных печей, и лай деревенских собак – это навсегда останется крючком-воспоминанием, за которым тянется ощущение чистого, нетронутого реальностью, детского мира.

2021

Бывает так, идёшь и бац! Ты уловил очень знакомый запах и в тебе просыпаются воспоминания, связанные с ним. Лицо матери, ещё без морщин, она ласково на тебя смотрит и подносит ложечку с детской смесью. Её губы что-то шепчут и эта улыбка - самая счастливая и нежная. Вроде ничего в этом аромате такого нет, но память вытворяет странные фортели. И вот ты уже идёшь, посматривая на открытое окно – источник запаха, а по щекам бегут предательские слёзы. Там, в квартире, молодая мамочка кормит свою кровинушку… жизнь продолжается…

Или прилетело амбре сгоревшего угля с какой-нибудь котельной. Твоё сердце кольнуло. Где-то в прошлом остались коллеги-друзья по заводу, с которыми ты 25 лет дышал таким-же воздухом, пропитанным фенолами, коксовой взвесью с нотками аммиака и нафталином. Неприятный по вкусовым ощущениям запах, но почему-то стало печально. Ты был молод, мечтал покорить этот мир и ни хрена ещё не задумывался о завтрашнем дне. Они ещё все живые и в здравии, пил с ними водку после работы, гонял на рыбалку, хохотали вместе над сальными, чаще пошлыми, шутками. Глупые, но весёлые, субботники по весне. Ты вздыхаешь и идёшь дальше… жизнь продолжается…

А бывает «выцепляешь» полосочку аромата женских духов, и улавливаешь очень смутный оттенок фиалки. Когда-то, очень давно, может в той жизни, твоя первая любовь обожала «Пако Рабане». Уже не помнишь её лицо, только бархатную кожу шеи, когда, обнимая сзади, ты целовал и вдыхал фиалку. Вы строили планы на совместное будущее, расставляли смешные цели, выдумывали несуществующим детям имена, обещали любить друг друга «пока смерть не разлучит», и конечно же не быть похожими на родителей… Ты провожаешь мимо идущую девушку взглядом, и «призрак» растворяется в общем людском потоке. Так и она «растворилась» в твоей жизни вместе с мечтами, и ты очень стал похож на отца и мать, а желания поутихли да поиссохли… жизнь продолжается…

Тебя настиг у кулинарии мягкий дух свежей выпечки. Ты вспоминаешь свою бабушку – самого доброго человека во Вселенной. По выходным с утра она выпекала сладкие плюшки с хрустящей корочкой, посыпанные подплавленным сахаром и охраняла твой драгоценный сон. Ходила на цыпочках, сочувствуя детским будням, когда приходилось рано вставать и идти в школу. От этого пленительного аромата ты всё равно просыпался и сонный, шлёпал на кухню, чтоб позавтракать любимую выпечку с парным молоком. Бабушка уже давно лежит под двухметровым слоем землицы, но этот кулинарный аромат её оживил. Никто из женщин так тебя не обнимал, и не обнимет… жизнь продолжается…

Ты любишь запахи, самые разнообразные, даже если режет глаза до слёз… жизнь, несмотря ни на что, продолжается… даже если без меня…

Моя подруга Ирка жила на соседней улице. Это была много_летняя (много летних счастливейших дней) дружба, когда я приезжала к бабуленьке на фазенду.
Мы ходили на речку на пикники: брали одеялко, овощи, вареные яйца, сосиски (если повезет), клубнику, малину, хлеб. На речке собирали щавель.
То, что могли, брали из дома.
Если удавалось разжиться карманными деньгами, покупали бутылку "Тархуна".
Разводили костер, резали салатики и жарили хлеб на палочках. Как большие.
Ирка обычно брала с собой младшую сестру и подруг, которые жили неподалеку.
Мы купались в реке, ели хрустящий, обугленный хлеб и бежали ловить ящериц и лягушек.
Ящериц было поймать проще. Они грелись на камушках возле воды. Зеленые. Или коричневые.
Мы их просто накрывали панамками, полотенцами или шортами (ни одной ящерицы раздавлено не было).
Больше одной не ловили никогда. Обычно мы их просто гладили по голове и спинке. И отпускали. Никогда не пытались оторвать им хвост (мой брат однажды сделал это, и я до сих пор не могу забыть, как хвост без ящерицы извивался на его ладони).
А тут Ирка говорит: "А давайте отнесем ящерицу Имя_кошки (не помню, пусть будет Мурка). Что она будет делать?".
Мы собрали все нехитрые пожитки и отправились в десятиминутный путь до иркиного дома.
Мурка сидела на заборе на столбике и самозабвенно щурила глаза на солнышко.
Ирка показала ей ящеричку в кулаке. Кошка понюхала ящерицу и потерлась об иркину руку.
Ирка говорит: "Она у нас охотница. Мышей ловит. Почему ящерицу игнорирует? Айда, девчонки!"
Ирка сгребла Мурку под правую руку и потащила в сарай.
Мы семенили следом. Было интересно, что она задумала.
Ирка подошла к высокой пустой бочке. Разжала кулак и опустила ящерицу. Следом на дно посадила Мурку.
Мурка была неподражаема. Она исполняла безупречные пируэты и па. В воздух взлетал роскошный пушистый хвост, сменявшийся испуганной кошачьей мордой.
Бочка была глубокой, и два таких разных существа царапались, в надежде выбраться.
В итоге мы путем споров решили, что ничья. Кошку вернули Ирке, а ящерицу решили отнести, откуда взяли.

В деревне рано гасят свет. Часов в девять. Или десять вечера. И видно только звезды. Яркие и крупные, как бусины.
Я помню, когда была маленькая, мы с бабушкой или папой выходили часов в двеннадцать ночи на крыльцо. Смотрели на большую медведицу, искали малую, отмеряя пальцами расстояние. Потом бежали домой, открывали старенький, потрепанный атлас звездного неба, с мальчиком и девочкой на обложке. И спорили, кто же был прав. Желали друг другу спокойной ночи шепотом, потому что остальные уже видели десятый сон, и расходились спать.
Мы с бабушкой спали на веранде. В июне или конце августа ночью было уже прохладно. И вот ты бежишь по ледяным половицам и прыгаешь под пуховое одеяло. Лежишь и дрожишь, накроешься с головой и дышишь-дышишь, чтобы согреться.
Бабушка что-то еще рассказывает сонным голосом, но сквозь пуховое одеяло слышно не все.
Потом она засыпает на полуслове, а ты высовываешь голову из-под одеяла, потому что согрелась.
И слушаешь. Вот залаяла собака на соседней улице. И тут же наши Дик, Шарик и Атос из соседних домов передают дальше сообщения ночного собачьего телеграфа.
Пару минут - и они умолкают, расходятся по своим будкам и лежанкам.
А ты слышишь, как на соседской березе поет соловей. К этой песне примешивается легкий храп бабушки и комар под твоим левым ухом. Этакий деревенский ночной джаз.
А вот кошка прошлась по железным листам крыши. Удивительно, но их мягкие лапки становятся в этот момент вовсе не мягкими, а будто обутыми в подкованные сапоги. И сверчки в качестве перкуссии прямо под окнами нашей веранды.
Ну и конечно, дом выдыхает после теплого дня. Скрипят нахоженные половицы, ветер тихонько треплет входную дверь на стареньких петлях. Где-то внутри дома слышно звуки, похожие на лопнувшую струну. Для меня до сих пор загадка, что это был за звук.

Периодически звуки тонут в шуме проезжающих тяжелых товарняков.
Я лежу и слушаю эти звуки. Каждый попеременно и все вместе.
А потом слышу равномерный, усыпляющий гул. Это хлебозавод, который печет самые вкусные на свете батоны. Готовится к утру.
На этом моменте я закрываю глаза. И утро приносит другие звуки.

Тут товарищ @Kspksp а следом и @yaroslav рассказали о своём героическом прошлом. Решила поделиться своим… девичьим.
...
-Шурка жги!

Света предусмотрительно отошла в сторонку от огромной кучи тополиного пуха, заботливо с энтузиазмом собранного за пять минут до катастрофы.

Мы хотели зрелищ, зрелище не заставило себя ждать.

Чирк... Спичка полетела в белоснежное, не предвещающие беды, облако. Вспыхнуло всё, буквально всё - волосы, брови, ресницы, синтетической платье и конечно тополиный пух! А как горело, как полыхало! Хорошо, что не долго. Потухло так же неожиданно, как и разгорелось. За это бесконечно короткое время, перед моими глазами пролетела вся моя, только начавшаяся, жизнь и пролетела она не из-за страха огня, а от молниеносного понимания – Мама убьет!

Почему-то дети уверенны в своем бессмертии, а также в том, что если и умрут, то только от рук тех, кто их породил!

Я трогала дрожащими руками своё лицо и удивлялась непривычной гладкости. Светка, согнувшись пополам хохотала от всей своей широкой души. А хохотать она умела как никто - звонко, открыто, громко, так чтоб слышали все в радиусе ста км от эпицентра. Оставшейся пух разлетался в разные стороны. И вдоль бордюр то тут, то там мелькали искры, сбежавшие от только что полыхавшего костра.

- Ааа-аа-ааа-ааа. Мама только сегодня челку подстригла. НАС убьют!

Смех умолк.

Действительно, Светик забыла, (свидетели долго не живут) наши мамы за все проказы наказывали одинаково всех участников преступления.

Недолго думая, мы разработали план спасения самих себя и, он был прост и гениален. Пока все на работе я иду к Светке переодеваюсь, платье стираем, обрезаем оплавившиеся элементы, брови рисуем. Волосы приклеиваем. Ну сказано – сделано.
Упущу процесс стрижки затылочной части волос и приклеивание этих самых волос на лоб с помощью какого-то вонючего клея для обуви, который вообще не хотел сохнуть и жутко жёг лоб, скажу лишь одно после этого случая моя мама до 14 лет стригла меня под мальчика- под горшок.

Вернемся к процедуре заметания следов. Волосы мы приклеили и тут же на лоб повязали бант. Ну а что? Нам тогда казалось – красиво. Брови нарисовали, места покраснения замазали тональным кремом «Балет». Платье "постирали" - намочили и обрезали бахрому. В таком виде я вышла во двор, гордая и уверенная в собственной неотразимости.

Вечерело.

Девичья память короткая, а память маленькой девочки и того короче. Вместо того, чтобы постараться не особо попадать на глаза маме я с гордым видом сразу, как только зашла в квартиру направилась к ней на кухню, дабы продемонстрировать своё преображение. Смех папы при моем появлении меня ничуть не смутил. Мама лишь села на стул и ударила себя полбу, тихо и коротко всхлипнула.

Меня не наказали. Нет. Процесс отдирания от лба приклеенных намертво волос, вместе с бантом и кожей, был самой ужасной экзекуцией хуже в миллионы раз процедуры «шлангом по жопе». Орала я так, как смеется Светка. Слышал меня не только наш подъезд, дом, квартал, но и весь город.

Соседи, добрые люди, не стучась забегали к нам в квартиру уверенные «Случилось что-то страшное» но после осмысления увиденного, советовали моей маме как более болезненней оторвать приклеенный кусок старого банта. - Смажь керосином! - дерни просто резко! Советы сыпались с разных сторон. При каждом новом методе
Испробованном на мне амплитуда колебания моего возмущения расширяла свой диапазон до самых далеких галактик. Тунгуский метеорит кажется именно тогда упал, предполагаю это я ему траекторию полета изменила.

Вот умели же делать вещи в СССР, клей и бант решили никогда не покидать мой многострадальный лоб. Дней пять я смешила народ своим странным видом, пока на речке песком его не оттерла.


Фото не моë.героиче