Сложила тут в слова, наконец-то, чем же мне так нравится социальная фотожурналистика, чем так притягивает и не отпускает.
А вот чем. Тем, что это история всякий раз о взаимном обмене получается.
Я фотографирую людей. Я вопросы им задаю, разные: и простые, и сложные, и неловкие временами. Они отвечают, тоже разно: то чуть более развёрнуто, то утаивают частичку.
И вот тут, кажется, идти бы мне – материал же получён, всё. Но нет. Тут они меня тоже спрашивают, тоже разное:
— Как вы себя тут чувствуете?
— Как справляетесь с нами, оболтусами?
— Как с мужем вам живётся?
— Может, чайку или конфетку?
— Вы-то сами как, с родственниками общаетесь?
Спрашивают порой о том, о чём сама себя не спрашивала. Спрашивают о том, о чём никто не спрашивал. Спрашивают о том, о чём порой жутковато себя спрашивать.
Отвечаю. Задумываюсь. Снова отвечаю.
Они со мной поделились, вот и я делюсь. Вот здесь он и есть, обмен этот самый. Когда не только забираешь и уносишь, но и отдаёшь, оставляешь кусочки другим. Вчера вот снова менялись кусочками с людьми, живущими на улице. Ветрено было, зябко, а ощущалось тепло.
P. S. На следующей неделе в Томске буду со студентами про фотожурналистику говорить. Раздумываю над тем, что скажу. Вот про обмен непременно поговорю, больно важный он, так мне чуется.
Снимки сделаны для проекта Благотворительной больницы.
Прошло (точнее будет сказать, что пролетело) уже половина марта! Это не может не радовать, потому что теплые деньки все ближе. А сними и дачный сезон, а для кого-то сезон отпусков. Как же хочется почувствовать аромат прелой земли! Но это все личное. Кстати, ровно три года назад в 2021 году 15 марта самый первый крауд-сбор проекта Связанные сердца достиг отметки в 50%. Это было первым успехом доброго дела! И вот, через три года я пишу данный пост о том, что работа продолжается, а на фото вы можете увидеть новые связанные вещи для нуждающихся по всей России. Как и тысячи волонтёров по всей стране, я продолжаю делать этот мир немного уютнее, теплее, светлее и лучше, а также стараюсь делиться настроением с вами. Может, у вас самих есть интересные события, которыми вы можете поделиться в комментариях? Особенно мне нравятся новости о том, как волонтеры в различных городах России создали нечто доброе, значимое и полезное. Если вдруг в новостях вам попадутся такие примеры, пожалуйста, поделитесь ими. Это не только поднимает настроение, но и становится хорошим примером всем тем, кто только собирается начать действовать на благо окружающих и нашей страны в целом.
Еще раз поздравляю вас с весной! Солнечных и теплых вам выходных!
Добрый вечер. Сегодня ездили по местам неблагополучной жизни. Надо же спасать и помогать всем униженнным и оскорбленным. Собрали вещи, консервы, докупили колбасы, хлеба. Сначала навестили бабушку, ей 86 лет. В уме, памяти, ходит. Но родным особо не нужна. Живёт в деревне, где два жилых дома. Отдали ей продукты.
Потом пошли во второй жилой дом, по дороге встретили верного охранника, эх если бы не цепь, то сожрал бы нас. Так строго гавкал.
Вторая женщина недавно вернулась из мест не столь отдалённых. Когда мы приехали в первый раз, то хата у неё была вся разбитая и грязная. Так она при первой возможности оббила стены утеплителем, сама собрала печку. Дома чисто, хоть и бедно, но порядок насколько это возможно. Дом колоритный.
Хочет заключить контракт и пойти на сво санитаркой. Медкомиссию уже прошла. Планирует накопить деньги и купить нормальное жилье и целенаправленно идёт к своей цели. Привезли ей продукты, вещи, красивые занавески) Человек не опускает руки и делает то, что ему доступно, стремится к лучшей жизни. Потом навестили полную противоположность этой женщины. Хотя они ровесницы. Мы вышли от неё и я поняла, что так выглядит безнадежность. Денег у неё нет, заработать здоровье не позволит. Детям не нужна, еле ходит. В доме холодно, экономит дрова. Это человек, который сам себе никак не сможет помочь. 62 года. Все. Тупик. Дома грязно, ей тяжело что-то делать. Она ещё и заболела, часть кожи гниёт. На лекарства денег тоже нет. Мы сегодня купили, завтра отвезем. Алла говорит, что раньше у неё была семья, муж, дети. Они хорошо жили. А теперь так. Осуждать никого не хочу и не буду. Кто знает, где я буду в этом возрасте, если доживу. Выложу немного фото.
Вот такой сегодня получился день социального работника. Всем привезли покушать, вещей. Вот вам ещё одну собачку - Тарзан. Тощий, злой и гордый)
Казалось бы, вот совсем недавно я выложил шуточный пост с фото одного из питомцев нашего приюта, при этом писал в коментариях, что супруга ни за что не отдаст именно эту кошку на пристрой и вот, сегодня я выкладываю Приветик из ее нового дома😭 Кошечка Фенечка обрела свою любимую семью, причем уже семью проверенную, так как ранее, года 4 назад, они брали у нас собакена, Бенджи(он на фото) который так же был найден наулице и приведен в Божеский вид)).
Как скоротечна жизнь, все бежит, все меняется..
Мы рады конечно, но еще очень много животных ждут свой счастливый билетик. Поэтому работаем дальше. Мой Вк https://vk.com/russiynun
За те годы, что занимаюсь фотографией – привыкла к страхам со стороны героя съёмки. Не обязательно говорю сейчас прямо про жуткий, парализующий страх (хотя и с ним приходилось встречаться, особенно в социальной фотожурналистике, когда почти час сидишь рядом с человеком и успокаиваешь, объясняешь, уговариваешь…). Я скорее вот про этот, простой и частый страх – а как я получусь в кадре? Что я только не переслушала: про «нерабочие стороны», про «нефотогеничность», про «волосы не так легли и поворот головы не идеальный» и тому подобное.
А в Гватемале впервые столкнулась не просто с отсутствием страха. Я встретилась с искренним интересом. Там всё тот же вопрос «а как я получился?» звучал не дрожащим голосом, а интересующимся. Каждый спокойно смотрел в объектив, не сжимая руки в кулаки и не вытягивая шею. Практически каждый просил показать ему фотографию. Практически каждый просил сделать ещё одну и ещё – не потому, что первая не понравилась, а потому что «а как будет, если я встану?», «а как будет, если я кофту сниму?». И да, я сейчас не про детей. Детям свойственен повышенный интерес ко всему новому – это не удивительно, знаю. Я сейчас про взрослых.
Им было интересно, как будет. Им было интересно взглянуть на себя с разных сторон. Увидеть себя такими, какими, возможно, вообще никогда не видели. Учитывая редкость зеркал и чистой воды в деревенских домах – часто на моих кадрах они с удивлением узнавали свой цвет глаз.
Поначалу, я даже отнеслась с недоверием к этому интересу. Подумалось, что это притворство какое-то перед чужестранкой с камерой, желание угодить быть может. Но нет. Раз за разом убеждалась, что искреннее это, что на самом деле интересно. Не верю, что из притворства будут просить снять, даже когда я сама не снимаю, просто сижу рядом с камерой. Не верю, что из притворства можно звать всю семью и просить показать им снимок.
В Никарагуа, кстати, такого интереса и доверия ко мне и моей камере было меньше. Приходилось заслужить его. Но было, всё же было. Были эти мягкие руки на коленях, были эти спокойные прямые взгляды. Была эта готовность посмотреть на себя, увидеть такими, как есть.
И это удивляло. И приводило в восторг. Ещё один повод, почему хочу вернуться в клинику Health & Help – с таким подходом радостно работать, хочется снимать и снимать.
Продолжаю вспоминать события, особо поразившие меня в гватемальской деревне Чуинахтахуюб.
Вот второе, что врезалось в память и вызвало изумление – это отсутствие жалоб. На жизнь в целом, на какие-то точечные неприятные ситуации, вроде отсутствия питьевой воды и неурожая кукурузы. Работая в социальной фотожурналистике, я привыкла к жалобам, ждала их. Более того, мне казалось, что условия, в которых живут местные жители как будто даже дают им полное право жаловаться, не нытья ради, а по факту.
Но нет. Я задавала провокационные вопросы. Подслушивала их личные диалоги между собой (правда, когда они не на киче, а на испанском говорили, что редко случалось).
Спросила мужчину, который шёл в клинику пешком больше трёх часов. Шёл, периодически таща на себе старенькую мать, чтобы ускорить путешествие.
— Что Вам больше всего не нравится в Вашей жизни?
— Это как так, я не понимаю…
— Ну, что самое трудное, на что злитесь может быть?
— А, понял. Вот идти куда-то трудно по размытой дороге, конечно, особенно с мамой – тяжеловатая она. А идти надо, у неё диабет, ей таблетки нужны. Трудно это, но зато я могу с другими мужчинами по пути в деревнях увидеться, узнать, как дела у моих братьев и сестры. Это же хорошо, я радуюсь этому, зачем злиться!
У донны Алехандры не собиралась что-то такое выспрашивать, само сложилось. Брели вместе искать, где воды набрать можно. Вторая неделя без воды – ремонтировали дорогу, а сломали трубу, ту самую, по которой вода шла в клинику, алькальдию (местную мэрию) и несколько соседних домов.
Нас тогда, Слава Богу, всего трое в клинике было – врач Лиза, медсестра Мириам и я. Но, несмотря на экономию, все запасы закончились, в какой-то момент пришлось даже делить воду – по полчашки каждой на приём пищи. И это не говоря о куче грязного белья, горе слипшейся посуды, немытых волосах и других частях тела. Девочки остались с пациентами, а я потопала в неизвестное куда-то, искать эту чёртову воду.
Я шла и злилась. Дона Алехандра шла рядом и улыбалась. Периодически дёргала меня за рукав и показывала на что-то вроде:
— Ой, гляди, орёл полетел! А там ведь нет гнезда, зачем он полетел?
— Дорога вся расползается, надо глянуть, сколько трещин внизу…
— Ты увидела? Колибри цветок поела!
Стало стыдно своего хмурого молчания, но идей и настроения для доброго разговора не нашлось в голове. Спросила тупое, что ж:
— Почему же Вы без воды не грустите?
— Ну, если я буду грустить, воды всё равно не будет. Трубу же сломали, знаешь, да?
— Знаю… Но без воды очень плохо.
— Плохо, да. Но мы же её сейчас найдём с тобой и она у нас будет! Ну, или потом будет. А если загрустить – можно привыкнуть и плохо прожить всю жизнь, не только, когда воды нет, а долго.
Помолчала и добавила:
— Ну и ещё, пока мы с тобой за водой шли – сколько всего увидели ещё! Это же хорошо тоже.
Воду мы в итоге набрали из разлома той самой нашей трубы, нашли открытый участок. Сочилась по капле и желтоватая, но всё ж таки вода – вскипятим и пить можно будет.
Обратно шли порознь – донна Алехандра задержалась поболтать с донной Глорией.
Я шла и вспоминала, как ещё до поездки сюда читала заметки врача Юли, которая тут работала четырьмя годами ранее. Вспомнила один её текст. Как она вышла рано утром из клиники и увидела пожилого пациента, ожидавшего приёма. Она спросила его, не устал ли он ждать, а тот ответил:
— Вы видели, какой сегодня красивый туман над горами? Я шёл и любовался, а не уставал.
Тогда я подумала, что это Юля так, для красоты слога написала. А оказалось вот оно как – взаправдашнее.
Не умеют тут особо жаловаться, то ли не хотят, то ли не научились. Не знаю точно.
Что имеем: три уровня, на каждом свой предмет Что надо сделать: разделить их ровнехонько на четыре части Что получим: промокод на хорошую скидку, а самые точные — награду в профиль
врач-волонтёр Карина Радченко – после работы, у пальмы :)
Обещала вам рассказать, о чём говорила на живых встречах с читателями в Тюмени и в Санкт-Петербурге, сразу по возвращении из Латинской Америки. На каждой встрече время было ограниченно, поэтому говорить обо всём не представлялось возможным, никак. Вот и говорила о нескольких мифах про тропические страны. Мифах, в которые очень верится издалека и которые развенчиваются в первый же месяц по приезде в тропики.
Рассказываю и вам.
Миф первый – в тропических странах тепло, поэтому местные жители не болеют простудными заболеваниями ни в какой форме. Реальность – местные жители болеют и очень часто умирают от простудных заболеваний, перетекших в тяжёлые формы (бронхит, пневмонию).
В Гватемале наша клиника находится в горном районе, на высоте чуть более 2000 метров над уровнем моря. Каждую ночь температура воздуха опускается до +5-8 градусов. Местные живут в каменных или сбитных (смесь глины, песка, кореньев, листьев) домах. Вместо дверей – плёнка или занавеска. Окон либо нет вообще, либо вместо них – длинная прямоугольная прорезь почти под самым потолком. Источников отопления нет, часто даже кострище для приготовления пищи – вне дома, на дворе. За ночь жилище остывает, наполняется холодным воздухом, в котором и спят люди. За день стены немного нагреваются (если не сезон дождей) и на них появляется конденсат, который стекает на земляной пол, попутно пропитывая одежду и любые вещи в доме.
жилище в Гватемале
В Никарагуа наша клиника находится в ста метрах от берега Тихого океана. Временами влажность воздуха достигает ста процентов (обычная тонкая майка на верёвке может не просыхать до двух суток, мытый пол сохнет несколько часов, если вентилятор не позвать на помощь). Ночью температура воздуха снижается не так сильно, как в Гватемале, но относительно дневной – перепад сильный. Если днём может быть +40, то ночью это будет +22 – +18. Местные жители в большинстве своём живут в лёгких домах из плёнки, ткани и веток. В более «зажиточном» доме у каждого члена семьи есть свой гамак для сна, без одеял и прочего – просто сетка или полотно натянутое на верёвке. В более бедных домах гамаки есть только у старших членов семьи, дети (особенно младшие, до пяти лет) в гамаках лежат плохо, поэтому им достаётся просто несколько тряпок на земле в качестве места для сна. На земле, которая сырая и всё же прохладная, особенно в сезон дождей.
жилище в Никарагуа
Просто скажу о себе. За четыре месяца в Гватемале я болела трижды: температура, насморк, ломота, боль в горле. При этом условия, в которых жили мы, волонтёры – сильно лучше, чем условия местных. Некоторые из гватемальцев заболевают по два раза каждый месяц, у кого совсем слабое здоровье. Дети, особенно, опять же – до пяти лет, они не просто часто заболевают, но и чаще взрослых получают осложнения. Пневмония – одна из самых частных причин детской смертности, по официальной статистике даже ( в которую вообще не все попадают ещё).
моё спальное место в гватемальской клинике Health & Help
Миф второй – в тропических странах фрукты можно каждый день по нескольку килограмм есть, просто идёшь, с дерева срываешь и сыт. Реальность – местные жители крайне редко имеют хоть сколько нибудь большое количество фруктов в своём распоряжении, не говоря уже об овощах (овощи вообще огромная ценность и деликатес).
В Гватемале склоны гор совсем не напоминают фруктовый сад. Это сосны, редкие высоченные сосны, уцепившиеся корнями за расползающуюся каменисто-песчаную почву и пытающиеся не сползти вниз. В радиусе трёх километров от клиники растут: одно гранатовое, два мандариновых, два лаймовых, одно кофейное дерево. Есть шесть банановых пальм и три кукурузных поля размером от четырёх до двенадцати соток (землемеров не вызывали, но шагами с ребятами померяли, примерно так вышло). За четыре месяца, прожитые мной там ни одного граната на выросло, сгнивали до формирования нормального плода. Одно из мандариновых деревьев на южном склоне дало хороший урожай, но плоды оказались чуть суховатыми. Второе дерево на северо-восточной стороне, дало шестнадцать мандаринок, грустно насчитали с доной Алехандрой, хозяйкой дерева – остальные свалились и сгнили незрелыми. Лаймовые дали отличный урожай, с каждого собрали в конце июля по три с половиной ведра лаймов – это килограмм 20-23, примерно. Урожай кофейного дерева я не застала, уехала. Каждая банановая пальма в год даёт один цветок, из которого потом вырастает одна гроздь бананов. Если повезёт, на ней будет их штук 40-45, обычно поменьше. Кукуруза растёт, редко подводит, её урожай можно собирать каждые три-четыре месяца. Потому-то обычный рацион местных: варёная кукуруза, лепёшки из кукурузной же муки, доблаты – пирожки из кукурузной муки с начинкой из моркови (праздничное блюдо).
мандариновое дерево на склоне
типичный гватемальский пейзаж
склоны, поросшие соснами
сосну готовят под вырубку, когда не найдётся других дров для приготовления пищи
мандариновый урожай
растущий лайм
цветущее лаймовое дерево
банановый цветок
завязи граната
цветок граната
В Никарагуа заповедная территория вулкана Косигуина – сплошь джунглевые заросли. Деревья, лианы, чуть реже кустарники – я названий не знаю, местные в показаниях путаются, поэтому даже врать не стану, что именно там растёт. Нечто похожее на фрукты в дикой среде видела трижды: что-то зелёное круглое, которое местные зовут «бомбона» (внутри мякоть, вкусом похожая на терпкий и горький кабачок, мы не смогли съесть ни в сыром, ни в тушёном виде); две манговые пальмы с восемью плодами на одной и одиннадцатью на другой; семь лаймовых деревьев одной кучкой выросших. У донны Амалии во дворе растёт дерево мелакотон – рыженький длинный плод, по вкусу что-то между зелёным яблоком и киви, плодоносит раз в год. Больше ни в джунглях, ни у других домов такого не видела.
та самая несъедобная бомбона
мелакотон
мелакотон и врач Аня, она же - директор никарагуанской клиники
У трёх домов растут манговые пальмы, тоже раз в год дают урожай от семи до двадцати двух штук (из того, что видела, что при мне росло). У нашей клиники во дворе растут банановая и папайевая пальмы. С банановой пальмы мы одну гроздь сняли, как положено – хватило на три дня на троих взрослых волонтёров. С папайевой хуже – завязей было много, в итоге сняли мы в более менее зрелом состоянии четыре папайи. Одна была зеленоватая, при дозревании загнила и покрылась плесенью в течении одного дня. Ещё одна оказалась побита игуаной – снизу плод казался отличным, но при снятии оказалось, что почти вся мякоть выжрана этим существом, нам не досталось. Две штуки мы таки съели сами, хорошие были. Кукуруза, кстати, в этом департаменте Никарагуа растёт сильно хуже, не как в Гватемале. В основном, поля горят, не успев дать урожай. Поэтому чаще местные сажают здесь фасоль, едят её, а потом приходят к нам в клинику с болями в желудке.
пациентка с простудой в никарагуанской клинике
кукурузное поле в никарагуанских джунглях
манговая пальма в никарагуанских джунглях
гроздь бананов с нашей собственной пальмы у клиники – дозревают
Как-то вот. На этот раз ограничусь двумя мифами, и так уже безумно много текста вышло, давайте в следующих выпусках расскажу о других.