Вечером хозяин особняка устроил для своих гостей настоящий пир. Повар у Гунна явно был французом потому что только французы знают толк во вкусной жрачке. Грубовато сказал, зато правда. Иногда, конечно, могут перемудрить, смешать несмешиваемое, и порции у них ма-а-аленькие, но в этот раз всё было прекрасно.

Винтергальтер, Новак, Ган, Пеларатти и я с наслаждением поглощали еду, ничего не оставляя на тарелках. Нет, ну правда, пальчики оближешь. Не буду держать вас в нетерпении и опишу подаваемые блюда.

В качестве аперитива на столе были закуски: канапе с перепелиными яйцами и тапенадой, с креветками или колбасой и клюквой; галеты - это такие тарталетки с загнутыми краями, похожие на пиццу с помидорами, пряными травами и корочкой из пармезана; паштет из печени птицы: курица, утка, индейка, с грибами, сыром, овощами и зеленью. На первое луковый суп со слегка обжаренным луком и гренками. На второе жульен с курицей и грибами в металлической чашке сверху, посыпанный тёртым сыром и картофельный гратен – умопомрачительная по вкусу запеканка в сливочно-молочной заливке. Десертом был: на выбор мильфей – слоёный тортик из миндального крема с ягодами и фруктами, и крем-брюле - заварной крем с карамельной корочкой, который готовят из желтков, сливок и сахара. Я лично выбирать не стал и съел оба.

В общем для прощального, последнего ужина самое то.

После столовой мы отправилась в библиотеку где книг почему-то было меньше чем развешенного по стенам коллекционного оружия, оленьих и кабаньих голов, пили крепкий ликёр Геринга «Jägermeister» (говорят, что пузатый рейхсмаршал создал его для людей высшей расы по собственному рецепту), курили сигары и сигареты (нет, я-то бросил, я же маме обещал), болтая о перспективах заключения мира между Третьим рейхом и англосаксами.

Мне лично эта пустая болтовня сидела уже в печёнках, поэтому я начал изображать усталость. Попросту клевать носом. Тут особого театрального таланта не надо. Любой справится.

- Росси, милый, вы так из кресла выпадите! – фальшиво рассмеялась высокая брюнетка в длинном синем платье с блёстками, с разрезом на бедре помахивая мундштуком с сигаретой.

Чёрные словно уголь глаза Анны Новак будто раздевали меня. Она уже дважды за три дня пыталась затащить меня к себе в постель.

Если что, я сразу решил, что эту суку грохну первой. Позавчера, например, она весь вечер хвасталась своей сумочкой из человеческой кожи. Это какой-то каннибализм или сатанизм! А вчера на полном серьёзе разглагольствовала о лени узников концлагерей. Дескать еле-еле передвигают ногами, кашляют и ничего не делают. Из личного дела хорватки я знал, что до того, как на неё обратил внимание Гунн, она служила старшей надсмотрщицей в одном из нацистских лагерей смерти где прославилась жестокостью и садизмом.

- Неужели вся коза ностра, все крутые бойцы донов, о которых мы столько слышали не умеет пить? – ехидно произнёс Ган – голландский наёмник, занимавший здесь должность шефа службы безопасности, удерживая в руках рюмку с ликёром.

Если честно мне от этого пойла с пряными травками была ни тепло, ни холодно, а вот двухметровый, голубоглазый амбал явно хватил лишнего потому как живчик Пеларатти являвшийся племянником одного из американских донов вскочил на ноги сжав кулаки. Щёки головореза покраснели, ноздри раздувались от гнева. Я в свою очередь тоже нахмурился и подался вперёд в кресле. Делая вид, что вот-вот ринусь в бой. Всё-таки, как-никак, изображаю «человека чести».

Гунн (наш гостеприимный хозяин) с раздражением взглянул на Гана и встав на ноги, произнёс:

- Господа-господа! Не стоит ссориться! Понимаю, все устали! Кажется, наш итальянский друг Лино Росси утомился сильнее прочих. Бывает. Что ж, считаю и нам пора отдыхать, набраться сил. Завтра у нашего профессора сложный и ответственный день. Соответственно и у нас тоже. День, ради которого мы все здесь собрались.

Новак, не забыв продемонстрировать окружающим свои белоснежные зубы, вытащив сигарету из мундштука потушила её в серебряной пепельнице в виде раскрывшей рот рыбы, и взяла под руку Гунна. Вместе они – хозяин особняка покачивая широкими плечами, а его любовница, виляя задом, покинули библиотеку. За ними пробубнив нечто вроде «прошу прощения, был не прав» ретировался Ган. Ну а последними в свои комнаты направились Винтергальтер, Пеларатти и ваш покорный слуга.

Лино Росси если вы ещё не поняли это я - Женька Юнкер. Соскучились? Как я превратился в смуглого, кареглазого брюнета, вылитого сицилийца? Да всё элементарно. Всё дело в тёмно-коричневой жидкости без запаха, состоящей из оливкового масла и ещё какой-то гадости. Какой именно, даже знать не хочу. Перед прибытием в Малый Кройцбург я пару дней втирал её в кожу и волосы. Смех смехом, а ведь выглядеть я стал как настоящий итальянец. В зеркале сам себя не узнавал. Серые цвет глаз удалось скрыть контактными линзами, от которых глаза у меня сначала болели и слезились, но теперь ничего пообвыкся. Как родные.

Идя по коридору, увешанному картинами, украшенному многочисленными гипсовыми бюстами сумеречных тевтонских гениев в нишах стен, я в последний раз взглянул на пятерых мерзавцев впереди. Моральных уродов, возомнивших себя особенными. Утро они уже не увидят. Ведь часа через три-четыре, я их всех убью…

* * *

В кабинете Берия в Кремле я был впервые. Самое интересное, что адъютант – грозного вида майор с квадратной челюстью запустил меня внутрь со словами: «Лаврентий Павлович, скоро будет. Легкоступов, подождите его внутри». Что это? Оказанное доверие или очередная проверка я не знал, но решил воспользоваться этим по полной программе. Не каждый день оказываешься в кабинете всесильного Народного комиссара внутренних дел СССР.

Ничего особенного тут не было: массивный деревянный стол, покрытый зелёным сукном, бронзовый стакан для перьевых ручек и карандашей, пресс-папье в виде пограничника с овчаркой приложившего ладонь козырьком к глазам, пара кожаных кресел (не новых, но вполне приличных). Что ещё? Стул у двери, древние напольные часы с инвентарным номером справа у стены, рядышком с книжным шкафом. Всё по-спартански, но всё же несколько деталей заинтересовали, обратили моё внимание на себя. Во-первых, на стене за креслом Берия висел не портрет Сталина, а фотография Берия с людьми. Много людей. Наверное, рабочие какого-то завода или стройки. Все улыбались, лица открытые, хорошие. Во-вторых, слева в дальнем углу стоял небольшой журнальный столик, на котором обнаружился макет высотного здания. Этажей в двадцать, может даже больше. Я таких никогда не видел. В-третьих, на книжной полке поверх стоящих ровно книг лежало две, которые читали чаще всего: «История архитектуры» на французском и моя любимая «Одиссея капитана Блада» Рафаэля Сабатини на английском языке. В первой было множество закладочек из цветной бумаги с детскими рисунками: солнышко, человечек с собакой, домик с дымящейся трубой.

Только я, вдохнув запах страниц, пролистал томик о приключениях английского пирата и настоящего джентльмена, как позади кто-то вежливо кашлянул и обернувшись я увидел смотрящего на меня с улыбкой Берия. И как только он так тихо вошёл?

Уже через пару минут мы сидели друг напротив друга. Видно было, что Лаврентий Павлович изрядно утомлён, под глазами его были тёмные круги. Темнее чем обычно. Задумчиво протерев носовым платком очки, Берия взял трубку телефона и попросил принести нам: «чай с сахаром, лимоном и что-нибудь перекусить». Я понял, что разговор нам предстоит долгий и серьёзный.

* * *

После спасения Гели Торьер из лап дона Лукъезе мой друг Исхак Ахмеров выполнил своё обещание и доставил меня в Москву в кратчайшие сроки. Даже не знаю, чего его ребятам это стоило. Полёт из Соединённых Штатов домой я помню откровенно плохо. Почти всё время был без сознания, в бреду. Кажется, кто-то сменил мне повязку, поил и делал уколы. На этом всё.

Ранили меня серьёзно и в госпитале я провалялся почти пять с половиной месяцев. Всё это время меня посещали Толя Судоплатов и Паша Фитин. Последний пошёл в гору. Заважничал.

После выписки мне дали неделю отпуска. Я поехал в Ленинград. Проведать мамину могилу, семью сестры. Представляете, Анька моя, стала старшим лейтенантом госбезопасности. Чума! Так плакала у меня на груди, когда я заявился к ней на службу с огромным букетом роз. Говорит, думала я не вернусь. Супруг её – Шарль, так и работает в своей Мурзилке, написал детскую книгу под псевдонимом и даже картинки в ней сам нарисовал. Книга всем понравилась. Взялся за предложение. Зато племянники у меня огонь – настоящие пираты. Старший – Серёжа, вот-вот школу закончит. Ворошиловский стрелок. Младший – Петька, обожает танки и всё про них знает. До самого возвращения в Москву я с ними не расставался. Даже в поход сходили. Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Грустно стало, когда сел на вокзале в поезд, увидел махавших мне с перрона близких. Все-таки семья. В голову закралась подлая мыслишка: увижу ли их ещё.

В первый же день возвращения на службу я получил звание майора и Орден Красного Знамени (маме бы он понравился - красивый). Вот только рассказывать за что мне его дали никому было нельзя. Да и кто бы поверил, что за отстрел членов американской организованной преступности. Где НКВД, а где мафия.

Руководство отделом под номером 7 осталось за мной. Вы бы видели, как меня встречал старик Смородинин, даже мёд из дома притащил. Место инструктора по стрельбе тоже осталось за мной. Кто ж меня с этой каторги отпустит. Шучу. Стрелять мне нравилось. Напрягало немного, что молодые и не очень, сотрудники госбезопасности теперь смотрели на меня как на сошедшего с небес Зевса. Чтобы настроить их на работу приходилось голос повышать. Уж не знаю чего им там про меня Судоплатов и Фитин насочиняли. Уверен, что-то точно было.

А потом началась война. Даже не ожидал, что это так меня всколыхнёт. Я же по жизни спокойный, уравновешенный. Долго думал, что же Женьку Юнкера так зацепило. А потом понял. Через три месяца войны, почти все мои ученики из тира, погибли. Молодые парни, которые и пожить ещё не успели как следует, да и опыта боевого не имели, погибли, а я, сорокалетний мужик (чего уже только не повидавший на своём веку) жрал усиленный паёк поглядывая в окошко своей служебной квартиры на Кремль.

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!

Скоро пришло известие о том, что Шарль вместе со старшим сыном Серёжкой ушёл на фронт. Француз оказался настоящим русским патриотом. Он погиб в декабре 1941 года в битве за Москву подорвав себя гранатой вместе с немцами, забравшимися в траншею так и не дописав свою книгу. Племянник получил серьёзное ранение и был комиссован. Всеми силами я рвался на фронт, но меня не пустили. Это бесило, я даже пробовал бухать, но не сложилось. Не был я расположен к такому бессмысленному времяпровождению, а жалеть себя тем более не привык.

В июле 1942 года я внезапно для себя вошёл в состав группы высокопоставленных военных отправлявшихся вместе с Берия на Кавказ, который вот-от готовы были захватить немцы. Официально, в документах, я стал сопровождающим Лаврентия Павловича. СОПРОВОЖДАЮЩИЙ, странное название. Если вы думаете, что я охранял Лаврентия Павловича, так нет. Охраной народного комиссара внутренний дел занимались его ребята. Я же был чем-то вроде адъютанта. Справедливости ради стоит сказать не слишком ответственного. Как-то я специально задержался с донесением в пределах территории театра военных действий, и немножко… повоевал. Всё было - волна немецкой пехоты, пулемёты, танки и рукопашная схватка на которую я поднял молодых пацанов, внимавших каждому моему слову. Мне было плевать, что мы уничтожили батальон врага, я гордился тем, что у нас были низкие потери. Фу-у-ух! Немножко легче стало. Честно. Отомстил за Шарля и Серёжу. Лаврентий Павлович вынес мне выговор без занесения в личное дело… и вручил ещё один Орден Красной Звезды. Когда ситуация на Кавказе стабилизировалась мы вернулись в Москву.

Так и служил. В начале 1944 года отдел под номером 7 неожиданно вырос. Помимо старика Смородинина, который всё ещё скрипел, но не падал, появилось ещё четверо сотрудников: капитан Гена Птицын (жизнерадостный парнишка которого немцы дважды расстреливали, а ему хоть бы что), младший лейтенант Ольга Калейс (папка её был из стойких Латышских стрелков), бывший танкист-герой дважды горевших в своих машинах - лейтенант Коля Гаркалин и старшина Вера Компасова (пришедшая к нам сразу из университета - чрезвычайно въедливая, очкастая девчонка, не пропускавшая ни одной мелочи). Мы начали плотно работать по Америке. Я тогда сразу смекнул, что это не к добру.

* * *

Берия как всегда был одет с иголочки - шикарный приталенный, чёрный костюм в тонкую белую полоску от «Бруно Талано», его любимый темно-синий галстук от «Эмилио Пуччи», остроносые ботиночки из настоящей кожи (кажется «Орландо Бьюзи»).

- Евгений, ты прочитал присланную мною докладную записку? – первое, что спросил у меня хозяин кабинета.

«Ещё бы я её не прочитал», - подумал я, прижимая лимон в гранённом стакане ложкой к стенке и пытаясь таким образом выдавить из него весь сок. Да я ни за одно бумажку столько раз в формуляре секретности не расписывался сколько за эти тридцать два предложения текста.

- Прочитал, товарищ…

Лаврентий Павлович остановил меня властным жестом руки. К своему чаю и еде он даже не притронулся. А вот я тарелку борща, картофельное пюре с сосиской и куском чёрного хлеба проглотил за пару минут.

- Ты понимаешь, как это важно? Ты понимаешь насколько станет опасна атомная бомба окажись она у американцев?

- Понимаю, - кивнул я и пить чай мне что-то сразу расхотелось, ведь бомба уничтожающая целый город и отравляющая местность вокруг на долгие десятилетия это вам не шутка. – А вы уверены, что…

- Что её не смогут создать немцы? – как обычно прочитал мои мысли Берия.

- Да.

- Уверен. Скажем так – они пошли по тупиковому пути, истратив бесценные ресурсы зря. Но они ещё этого не поняли. Когда поймут будет слишком поздно.

Мысленно я выдохнул от облегчения. Сидящий передо мной человек просто так болтать не станет.

- Моя задача?

- Евгений, ты как всегда практичен и не любишь тратить время зря, - улыбнулся Берия. - Однако на этот раз в Соединённые Штаты я тебя не пошлю. Хотя, не скрою, задание будет связано с итальянцами. Тебе надо будет устранить опального немецкого профессора Отто Винтергальтера. Его изгнали из числа немецких физиков именно за то, что он убеждал коллег одуматься и вернутся к ранним разработкам. Редкий случай, когда одиночка оказался умнее целого коллектива.

- То есть он знает как создать эту бомбу? – задержав дыхание спросил я чувствуя, что ложка согнулась («взял и испортил хорошую вещь»).

- В теории, да.

На стол передо мной легли фотографии высокого мужчины лет сорока пяти. На снимках он был и в цивильном костюме, и в немецкой форме. И даже на пляже в трусах в компании нескольких крашенных красоток.

- Евгений — это Гунн, настоящее имя его Мартин Гофман. Американец немецкого происхождения. Был связующим звеном между Третьим рейхом и промышленниками США, спонсирующими режим Гитлера и помогавшими ему вести войну.

- Отличные у нас «союзники», - нахмурился я, нисколько не удивившись предательскому поведению американцев. Они всегда были себе на уме.

- Какие есть, Евгений. Какие есть. Сейчас Гунн покинул Берлин и скрылся в своём особняке в Австрии. Скажем так с окружением фюрера у него серьёзные разногласия. Он умён, ловок, уже понял, что война проиграна и ищет себе новых хозяев, - Берия говорил как всегда чётко, лаконично и каждое слово словно впечатывалось в память. - Заодно стремится обеспечить своё безбедное существование. Гофман всего лишь посредник между немецким профессором и американцами. Правительство США не хочет привлекать к этой сделке чьё-либо внимание и старается дистанцироваться.

- Снова загребают жар чужими руками?

- Ты прав. Используют тех, на кого в случае неудачи можно будет всё свалить. Cosa Nostra.

Почему-то слова Берия меня снова не поразили. Лаврентий Павлович же тем временем продолжил:

- С американской стороны выступает Серджио Пеларатти и некто Лино Росси. Пешки, но со связями. Именно Росси ты и заменишь в последний момент. Росси (то есть ты) контрабандист он сможет посадить Винтергальтера на судно и без проблем доставить через океан в США. На суше, его опекой уже займётся Пеларатти – племянник новоиспечённого, влиятельного итальянского дона с Восточного побережья.

- А что случилось с настоящим Росси? – спросил я, выпрямив ложку.

- С ним произошёл досадный несчастный случай.

«Кто бы сомневался. И наверняка в каком-нибудь крайне уединённом месте», - подхватив на ложку лимон я отправил его в рот даже не сморщившись.

- Я похож на Росси?

- Что-то есть… - прищурил глаза Берия, - но дело не в этом. Гунн знаком с итальянским преступным миром, неоднократно имел дело с американской Cosa Nostra, и он наверняка будет задавать тебе наводящие вопросы. Вопросы, на которые Евгений, я уверен, ты, прекрасно ответишь. Это гарантированно избавит его от всех подозрений и успокоит.

- Товарищ народный комиссар внутренних дел… вы уверены? Я уже не был в США несколько лет.

- Зато ваш отдел подробно изучает ту часть криминальной хроники в которой участвует итальянские преступные кланы. К тому же вы регулярно получали шифровки об истинном положении дел в среде американских преступников.

- А если я ошибусь? В какой-нибудь мелочи?

- Я думаю это не страшно. Гунн в последнее пару лет был занят совсем другими делами. И какие-то мелочи сам не знает. Конечно он попытается это скрыть. К тому же есть за ним грешок. Он бывает излишне самонадеян.

- А Пеларатти?

- Пеларатти уже четыре года не был в США. Он находился в Риме. Дядя только сейчас призывает его к себе. И доставка Винтергальтера станет для него чем-то вроде экзамена.

Мне всё было ясно, но кое-что меня всё-таки беспокоило. Я решил не мучатся и заявить о своих сомнениях сразу. Вдруг это важно.

- Доверить такое важное дело обыкновенным бандитам, - начал я. – Как-то это не серьёзно…

- На самом деле это не так уж опрометчиво, - глаза Лаврентия Павловича не моргая уставились на меня. - Итальянская мафия за эти годы свой вес не потеряла, я бы даже сказал наоборот. Пойми, Винтергальтер будет в безопасности только если о нём никто не узнает. Он станет «посылкой». Кто сможет доставить посылку лучше, чем контрабандисты?

Сказанное меня убедило. К тому же это не значит, что среди итальянцев нет людей работающих на американские спецслужбы.

- У него при себе какие-то документы? Их надо изъять?

- Никаких документов, - помотал головой Берия. - Его мозги, вот что представляет ценность для американцев.

- И какова основная цель моего задания?

- Убей их всех, - в глазах Лаврентия Павловича блеснул холодок. – Это по силам только тебе. Ты мастер.

- Так себя мастерство, - бесхитростно усмехнулся я.

- Ой, да перестань! – Берия снял очки и помассировал пальцами переносицу. - Ты же понимаешь, что я совсем не об этом. Мы не можем выкрасть профессора. Это опасно. Есть шанс, что по дороге его могут отбить. Согласись, зачем нам это? Смерть, а ты обязательно должен удостовериться что он умер, лучший вариант. Если гости Гунна погибнут… будто бы ничего и не было. Без преувеличения в твоих руках судьбы нашей страны. И не только нашей.

«Да уж задачка», – на плечи мои будто каменная глыба навалилась. А ответственность-то какая.

Пока Берия медленно, мелкими глотками пил остывший чай с лимоном, я, пытался уложить в голове всё что только что услышал.

- Евгений, а почему ты не женат? – неожиданно нарушил повисшую в кабинете тишину Берия. - Давно пора.

Вот это вопрос. На мгновение мне даже показалась возникшая за плечом народного комиссара внутренних дел мама. Только на мгновение.

- Знаю. Вот мама моя мне тоже так говорила, - с ностальгией произнёс я. - Не то чтобы я не хочу. Просто, наверное, не нашёл ту единственную.

- Товарищ майор госбезопасности, да вы романтик!

- Вряд ли, товарищ заместитель председателя Государственного комитета обороны СССР (у Берия было столько должностей, что называть их можно было бесконечно).

- Слишком длинно. Можно просто по имени-отчеству.

- Хорошо, Лаврентий Павлович. Я не романтик. Точно нет. Просто если создавать семью так навсегда. С твоим человеком. Я не знаю даже как это объяснить лучше.

- Я тебя понял, Евгений. Объяснил хорошо. А что, если… - Берия с каким-то азартом подался вперёд. - я пообещаю тебе, что, если ты выполнишь задание и вернёшься домой живой и здоровый, я познакомлю тебя с прекрасной девушкой. Она точно в твоём вкусе.

Это было что-то новое и брови мои поползли на лоб от удивления.

- Она тоже сотрудник органов госбезопасности? – медленно произнёс я. - Чтобы так сказать крепкая семья…

- Не угадал. Она учитель литературы, так же как мы с тобой любит истории про пиратов и к органам госбезопасности никакого отношения вообще не имеет. И слава богу. Скажем так - она дочь моего старого сослуживца, за которой я обещал приглядывать ему перед смертью.

Позади древние напольные часы с инвентарным номером, пробили пять вечера, а это означало, что мы разговаривали уже целый час.

- Согласен! - неожиданно согласился я, поднимаясь со стула и оправляя на себе форму. – Разрешите идти?

От меня не укрылось, что всю нашу беседу (а это была именно беседа) Берия обращался ко мне на «ты». Это случалось очень, чрезвычайно редко.

- Идите, товарищ майор, - сказал Лаврентий Павлович пододвигая к себе тарелку с едой. - У вас два дня для подготовки. И Сабатини возьми. Это мой вам подарок.

* * *

Знаете, какой мне дали псевдоним для связи с Москвой? Флибустьер! Берия бесспорно обладал хорошим чувством юмора.

В три часа двадцать пять минут, я поднялся с кровати и зевая вышел в коридор, как бы направляясь в уборную в другом конце крыла.

В настоящий момент в особняке было двадцать четыре солдата. Я всех сосчитал. Свою охрану Гунн набирал из крепких, высоких и натренированных парней, раньше проходивших службу в штурмовых подразделениях СС и Гестапо. Ган службу знал и всех гостей при посадке на фуникулёр, у основания горы на котором находился особняк, тщательно обыскивали. У Пеларатти даже раскладной нож забрали. Заявили, что всё отдадут на обратном пути. Кстати, внизу неподалёку от фуникулёра располагался домик где в постоянной боевой готовности находилась ещё дюжина солдат.

Я не собирался тратить время на какие-то сложные маневры. Надо было просто раздобыть оружие и перестрелять их всех к чёртовой бабушке.

Зевая, в тапочках на босу ногу, в пижаме и халате, я прошёл мимо дежурившего на лестнице немецкого солдата (как делал пару раз за ночь в последние несколько дней) в полном боевом обмундировании: штормовка, шлем, штык-нож, подсумки с запасными магазинами от Stg-44 и сама штурмовая винтовка (новенькая) в руках.

Снова громко зевнув, я, свернул за угол и затаился, разглядывая отражение часового в начищенный до блеска рыцарский доспех XVI века. Когда тот повернулся ко мне спиной я, сбросив тапочки, на цыпочках, подкрался к нему сзади и вынул штык-нож из ножен. Он даже ничего не заметил. Умер солдат мгновенно и без мучений, когда клинок вошёл ему под левую лопатку и проткнул сердце.

Нырнув обратно в тапочки (оставлять их в коридоре было подозрительно) и удерживая в руках убитого (чтобы не дай бог ничего не брякнуло и не звякнуло) я потащил немца к себе в комнату. Благо было недалеко.

Закрыв плотно дверь сбросил халат, пижаму, и переоделся в тёмные, удобные, свободные штаны из прочной ткани, майку и в водолазку чёрного цвета. На ногах зашнуровал крепкие ботинки для прогулок по горам.

Чёрные длинноносые туфли от «Амедио Тестони», шерстяной костюм-тройку с серебренными пуговицами сшитый в ателье Марко Бенутти, элегантную шляпу «Борсалини» пришлось бросить в комнате. Мне сейчас предстоит серьёзный бой, а всё вышеуказанное для гангстерских разборок конечно сгодилось бы, но только не для схватки не на жизнь, а на смерть с нацистскими штурмовиками. Впрочем, подумав, я надел чёрное кашемировое пальто «Канали». Не застёгивая. А потом спрятал в карман пальто красный галстук от Роберто Конти. Много место он не занимает. Не осуждайте, это что-то вроде талисмана приносящего удачу.

Закончив приготовления, я склонился над убитым немцем. Штык-нож, тут же занявший место на моём ремне, штурмовая чудо-винтовка Третьего рейха, четыре запасных магазина в подсумках к ней, плюс один в оружии, тяжёлый «Люгер», и пара осколочных гранат. Неплохо. Для начала.

Не тратя время зря, я вышел из комнаты, свернул по коридору и направился к комнате охраны. Там сейчас должно находится человек пять. Может быть повезёт и Ган тоже окажется на месте. Вообще-то обычно он отсыпается днём, так что всё возможно.

По дороге у меня были покои хозяина особняка. Тёмно-бордовая дверь, украшенная затейливой резьбой и охранник с автоматом у входа. Прижав приклад штурмовой винтовки к плечу, я прицелился в охранника. Тот заметил меня и испуганно потянул руки вверх. Рывком я бросился к немцу дважды вонзив штык-нож в шею, а затем выбив ударом ноги дверь комнаты разрядил половину магазина в сидевшую на кровати Новак, а вторую половину магазина в Гунна, который голышом замер у окна. Перезарядив оружие сделал по контрольному выстрелу в голову.

По коридору за углом забухали тяжёлые шаги. Сразу трое двухметровых здоровяков неслись ко мне. Я с ними на кулачках драться не собирался. Присев на одно колено открыл огонь забрызгав кровью противников стены и пол.

Всё было очень быстро, новый поворот коридора и передо мной комната охраны с распахнутой дверью. Пули просвистели над головой, и я ничком рухнул на толстый ковёр прожав спусковой крючок оружия. Щепки с дверного проёма полетели во все стороны и стрелявший скрылся. Кажется, даже кто-то закричал от боли. Выпустив новую очередь по двери, дабы отогнать стрелявших от входа, я одну за другой забросил внутрь две осколочные гранаты.

БАБАХ! – звенит в ушах, дым, пыль, мусор, капли крови вылетели наружу в коридор, но пока не успела рассеется облако я ворвался внутрь, собираясь добить стонущих, раненых немцев. Шестеро! Гану сидевшему на стуле у стены осколком оторвало голову. Точнее почти оторвало. Она держалась на шее на тонюсеньком лоскутке кожи. Добивать никого было не надо, взрыв двух гранат в замкнутом помещении это сильно.

Комната профессора была рядом. Услышав топающие по коридору шаги, я посмотрел в спину улепётывающего Винтергальтера. Тот путаясь в тапочках бежал в пижаме к лестнице на первый этаж.

Вскинув оружие, я прицелился в него, но сразу не выстрелил. «И всё же почему мне не приказали доставить его в Москву? – подумал некстати я. Неужели нам бомба не нужна? Скорее всего риск был бы оправдан». Вспомнив разговор с Берия, я подумал, что возможно чего-то не знаю и зря мучаю себя сомнениями. Перестав колебаться выпустил очередь по бегущему профессору. Одна из пуль пробила ему колено, вторая вонзилась в лодыжку.

Винтергальтер грязно ругаясь и вопя от боли полз по коридору оставляя за собой кровавый след. Догнав его, я разрядил ему голову гения весь магазин «Люгера» после чего отбросил бесполезный пистолет в сторону и перезарядил штурмовую винтовку.

А мог ведь жить и жить. Жадность фраера сгубила. Задание выполнено.

Вернувшись в помещение для охраны, я всё внимательно осмотрел и достал из металлического шкафа для оружия пулемёт MG-42. Во время командировки на Кавказ я успел оценить все её плюсы и минусы. Рассовав по карманам пальто гранаты, лежащие тут же на полочке, и забросив за спину штурмовую винтовку, я быстрым шагом направился к лестнице на первый этаж. Коридоры заполнил вой сирены. Она так орала, что у меня даже зубы заломило.

Естественно на первом этаже меня уже ждали. Пули хлестали по стенам выбивая фонтанчики извёстки и каменной крошки. Присев на корточки и прикрываясь дубовыми панелями спуска, я приподнял голову над перилами насчитав десяток азартно паливших вверх немцев.

«Пошла жара. Может сейчас так не говорят, но обязательно будут», - думал я выцеливая немцев внизу. Пулемёт выплёскивая из дула огонь закаркал, разнося в щепки все препятствия: мебель, дорогие вазы, статуи, другие предметы интерьера.

Противник явно не рассчитывал на то что я буду вооружён до зубов и нёс потери. Длинными очередями я не злоупотреблял, мне не надо было, чтобы пули разлетались веером. «СССР!» - кричал я, прожимая спусковой крючок, и прекращал огонь, находил новую жертву и снова «СССР». Гильзы сыпались мне под ноги весело прыгая по ступенькам вниз.

Последняя пуля угодила в левую глазницу дурочка Пеларатти разнеся ему затылок. Мелкий отморозок, мечтавший стать в Штатах крутым гангстером и больше ничего. Научись сначала по-мужски жать руку при встрече! Умерев в прыжке тот рухнул на бок сбив одного из немцев.

Отстрелявшись до железки, я метнул вниз ещё пару гранат, и отбросив в сторону опустевший пулемёт сбежал по лестнице из красного дерева. Спрятавшись за колонну, искусно выполненную в виде дерева, проверил заряжена ли штурмовая винтовка. Вокруг меня с потолка что-то сыпалось, кто-то орал от боли. Выдохнув я было покинул укрытие, но в последний момент замешкался. Не знаю уж что это было, интуиция, божий промысел или слепая удача, но это спасло мне - Женьке Юнкеру жизнь. Честно, я в бога не верил, но мама говорила, что это не страшно, лишь бы он в меня верил. Струя огня дыхнув смертельным жаром лизнула колону и часть моего плеча. Сбросив запахшее горелой шерстью чёрное кашемировое пальто от «Канали», я обежал колонну справа и прицелился в бок огнемётчика в металлической маске. Пули пробили плоть угодив в баллон с огнесмесью и сжатым водородом. Полыхнуло так, что мама не горюй.

Переведя дух и добив раненых, я направился к выходу из особняка. Под ногой что-то брякнуло и к своей радости с пола я поднял ещё один пулемёт. Вот это находка! Живём! На какое-то время я даже поверил, что и эта передряга в могилу меня не отправит.

Окончание здесь не вошло

Весь цикл Юнкер здесь

Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.

Страничка ВК здесь

Канал на дзене тут

Ссылка на литрес здесь

Пожилой гоблин в потёртом, но дорогом шерстяном костюме-тройке и новеньком котелке с синей лентой, нагло пялился на Альберта Тисли будто и не замечая его служебного значка прикреплённого к нагрудному карману серого пальто. Да не простого значка, а серебряного, с эмблемой отдела «С». Чёрные глаза коротышки буравили инспектора криминальной полиции, а растянувшаяся по рожице улыбка продемонстрировала окружающим ряд маленьких, но острых зубов.

- Что? – только и спросил Тисли кладя руку на спинку лавочки на которой он сидел последние полчаса в ожидании начала суда. Обнажённая фейка с острыми грудками (та самая, что таскалась за ним с позавчерашнего дня, с обнаружения расчленёнки на пустыре Крестоносцев, то исчезая, то появляясь вновь) взмахнув крылышками уселась рядом бесстыдно показав язык. Если бы только язык…

Внутри Мышеловки (так жители Кронберга прозвали Дворец правосудия) Альберту всегда было неуютно. Наверное, потому что он ненавидел пустую болтовню изредка приводящую к тому, что преступников отпускали на свободу. Всё это конечно банально, но тяжёлый труд криминальной полиции он уважал. Считая лично для себя не столько работой, сколько службой.

- Вы же морокун (так гоблины называли людей обладавших магическими способностями) почему не уберёте это? - указательный палец гоблина увенчанный длинным когтем указал на собственную левую щёку.

Тисли даже не двинулся с места. Только коснулся кончиком языка во рту уплотнения с внутренней стороны щеки.

Гоблин явно был не из простых. Пусть костюм его и не блистал прежним шиком, он вовсе не говорил о его низком социальном положении. Наоборот, верхушка гоблинского общества презирала вычурную, показную манеру юнцов пускать пыль в глаза одним своим внешним видом. Белая сорочка свежая, накрахмаленная – значит есть деньги на служанку или прачечную. Запонки с синими сапфирами и печатка на мизинце правой руки из розового золота как бы намекали на то что гоблин явно не перебивается с хлеба на воду. Новенький котелок тоже о многом говорил инспектору. Новые головные уборы дарили старейшинам выбравшие их цеховые мастера. Выборы дело редкое. Тем более в среде гоблинов (те из вредности умирали по естественным причинам крайне редко). Синяя лента свидетельствовала о том, что наглый гоблин оружейник. Припомнив пятничный «Sorcery Time» где печатали последние, самые свежие новости, колонку с объявлениями и назначениями в верхнем правом углу на странице восемь, Альберт Тисли понял, что перед ним Подвигель Граберяк собственной персоной.

- Если не ошибаюсь револьверная пуля, которую кто-то выпустил вам в голову? – тем временем продолжил праздновать любопытство гоблин.

- Вы не ошибаетесь, мистер Граберяк, - ответил инспектор исключительно из вежливости коснувшись пальцами полей шляпы.

Гоблин довольно улыбнулся показав теперь и клыки, но с места не двинулся и уходить куда-либо не собирался.

- Инспектор, нет ну правда… почему? Уважьте старика, ответьте на вопрос. Ведь это некрасиво. Красоткам, наверное, не нравится рубец на лице. Что стоит взять волшебную палочку… раз! И рубца как не бывало…

Тон Подвигателя был вкрадчивый и вообще кажется он и правда хотел услышать ответ на свой вопрос. Искренне.

Фейка-эксбиционистка подвинулась и коснулась обнажённой ногой пальцев инспектора. Однако не добившись никакой реакции скорчила недовольную рожицу и вернулась на прежнее место.

- Убрать-то можно, - не торопясь ответил Тисли поднимаясь на ноги так как на крыльце суда от нетерпения уже подпрыгивал прокурор Пенирон. – Вот только я хочу каждое утро подходить к зеркалу, видеть в нём своё отражение и помнить об ошибке, чуть не стоившей мне жизни.

- Мудрый ответ, мастер Тисли, - провожая взглядом инспектора, гоблин уважительно приподнял свой новенький котелок и поклонился человеку.

Парочка проходящих мимо приличных джентльменов синхронно постукивающих тростями по мостовой от увиденного и услышанного сбилось с ритма и чуть не споткнулось. Чтобы гоблин-старейшина поклонился человеку, да ещё назвал его мастером… будет о чём поболтать вечерком в клубе за чашечкой крепкого кофе и сигарой.

* * *

- Альберт, ну почему я должен тебя искать? – с некоторым раздражением бросил через плечо прокурор постукивая каблуками туфель по красно-чёрной плитке пола.

Охранники в красной униформе у дверей залов с почтением кланялись лучшему прокурору города и его другу инспектору. Об этой парочке ходили легенды.

Эльф и правда был раздражён и развивающиеся позади полы его фрака будто трепетали в гневе.

- Чего меня искать? Я всегда сижу на одной той же лавочке у входа в Сквер Килкеннина. Прямо напротив Мышеловки.

Спокойной, даже немного ленивый тон старого товарища заставил раздражение прокурора раствориться. И всё-таки Пенирон был деловит, дисциплинирован и в первую очередь голова его была занята судом. Кашлянув, он поправил рукой стянутые в хвост тёмные волосы на затылке и спросил:

- Альберт, ты уверен, что мне не нужно знать о том, о что ты будешь говорить на суде?

Какое-то время ответа не было, а потом…

- Вполне. Так для тебя будет безопаснее.

- ЧТО? – серый, или как его собратья сами себя называли, Сумеречный эльф, замер на месте и медленно повернулся к инспектору. – ПОЖАЛУЙСТА ПОВТОРИ ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?

Длинные, красивые пальцы нервно коснулись галстука тёмно-красного цвета с золотым зажимом выполненным в виде богини истины и справедливости Маат с разведёнными в стороны крыльями.

- Гатресий, Алан Де Мертон выйдет сегодня на свободу если ты не доверишься мне. Сегодня выйдет, а завтра избежав возмездия исчезнет, забившись в какую-нибудь дыру, - и снова спокойствие товарища передалось эльфу-прокурору.

Некоторое время он стоял молча, а затем махнув рукой снова продолжил быстро шагать по коридору. Тисли никогда его не подводил. Эльф был уверен, что не случится этого и сейчас.

* * *

Председательствовал судья Роберт Брейбрук. Словно ощетинившийся медведь он восседал на своём месте удерживая в огромной лапище деревянный молоток.

- ТИШИНА! ЗАСЕДАНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ! ПРОКУРОР ВЫЗЫВАЕТ СВИДЕТЕЛЯ! ИНСПЕКТОРА АЛЬБЕРТА ТИСЛИ!

Вообще-то эту фразу должен был произносить секретарь суда мистер Пиквик – тщедушный, очкастый мужчина в старомодном фраке и красных панталонах, но судья Брейбрук слыл чудаком частенько нарушая протокол.

Зал был буквально забит зрителями. Казалось они даже свисали целыми гроздями с балкона. В данный момент в абсолютной тишине все следили за проследовавшим к «кафедре для допроса» инспектором. Казалось, что некоторые даже забывали дышать. Не удивительно, преступление в котором обвиняли маркиза Де Мертона было у всех на слуху. Суд широко освещался всеми городскими газетами и таблоидами.

Пенирон отказавшись от протянутой помощником шпаргалки, по своему обыкновению сложил руки за спиной и начал допрос:

- Представьтесь пожалуйста.

- Инспектор городской криминальной полиции Альберт Тисли, - спокойно произнёс мужчина.

- Инспектор, непосредственно вы занимались расследованием уголовного дела?

- Совершенно верно.

- Вы задерживали мистера Алана Де Мертона?

- Да, я.

- Протестую ваша честь! Прокурор хочет напомнить присяжным о мгновениях… слабости моего подзащитного во время которых он совершил… - адвокат маркиза Генри Бергиш – кругленький толстячок с блестящей лысиной и с греческим, клювоподобным носом, от услышанного даже подпрыгнул от возмущения.

В зале засмеялись. Потому что поняли, что прокурор не только хотел напомнить зрителям о играх в прятки подсудимого с полицией, но и блестяще напомнил.

- Протест принят. Мистер Пенирон ближе к сути расследования, - сдвинул густые чёрные брови, ломавшие расчёски, судья.

Прокурор же встретился глазами с Тисли, выдохнул (правда заметил это только Альберт) и произнёс:

- Инспектор имеет важную информацию касательно преступления. Я прав Алберт?

Тисли только коротко кивнул и не меняя положения головы громко произнёс, а может быть присутствующим и судье только показалось что громко:

- А правда, что маркиза лишили права пользоваться волшебной палочкой ещё во время учёбы в университете?

По залу степным пожаром пронеслись удивлённые возгласы.

- Протестую, ваша честь! – снова завопил адвокат покраснев от волнения. - Это не имеет отношения к разбирательству! Мы предоставили информацию о том, что мой подзащитный обладая магическими способностями более двадцати лет не использует их, честно соблюдая закон. Всё остальное не имеет зна…

- Протест отклонён, - громыхнул на весь Большой зал (все привлёкшие внимание общественности дела рассматривались именно тут) Брейбрук да так, что эхо заметалось под сводами. - Продолжайте инспектор. Подсудимый, ответьте на вопрос.

На удивление спокойный Де Мертон встал со своего места и смахнув с плеча рукой воображаемую соринку, сказал:

- Да я лишён права пользоваться волшебной палочкой. Очень давно произошло досадное недоразумение. Мальчишками мы…

- Мальчишке было двадцать пять, не правда ли? – снова пошёл в атаку прокурор Пенирон (голубые глаза эльфа буквально запылали гневом). – И досадное недоразумение — это убийство Томаса Арундела на несанкционированной дуэли?!

Де Мертон с ненавистью взглянул на прокурора, скрипнул зубами и коротко кивнул.

- Я не услышал ответа!? – не успокоился Пенирон сделав ещё шаг вперёд в сторону подсудимого.

- Да, - вырвалось изо рта Де Мертона. – Я не рассчитал силы, нанёс удар «Кельтским крестом» и Томас скончался до прибытия кареты «скорой помощи».

По залу снова пронеслась волна возгласов ведь «Кельтский крест» относился к боевым заклинаниям и пользоваться им рядовым обывателям, не сотрудникам полиции или военным, было категорически запрещено.

- Ещё один вопрос. Не совершал ли маркиз в ближайшее время путешествие на юг, в жаркие страны? – игнорируя презрительную гримасу подсудимого и закипавшего как чайник адвоката продолжил инспектор. - Погреться на солнышке, покупаться в океане?

- Нет. Что за чушь? – бросил Бергиш.

- Пусть ответит маркиз! – в допрос снова вмешался судья от любопытства подавшийся вперёд так что огромное тело его нависло над столом грозясь перевернуть.

- Нет. К сожалению, мне не до отдыха, притворно, театрально произнёс подсудимый. - Я слишком занят делами своей фирмы. Хотя отдохнуть давно пора. Но я воспользуюсь советом инспектора и после того как с меня снимут все обвинения направлюсь на отдых.

Кажется, Де Мертон даже подмигнул инспектору.

- Я не понимаю к чему эти вопросы?! – возмущённый Бергиш протёр лысину носовым платком больше похожим на полотенце. – Это всего лишь доказывает, что мой подзащитный не мог похитить тех девушек! Ведь мерзавец, совершивший это, использовал магию перед тем как надругаться над ними!

То ли последние слова адвоката, то ли ухмылка на тонких губах Де Мертона заставили инспектора криминальной полиции принять решительные меры.

«Замок» – мощное заклинание гарантировано блокирующее любую магию в здании Дворца правосудия разнеслось по Большому залу звуком лопнувшей струны и внезапной зубной болью для всех присутствующих.

Косматые брови судьи Брейбрука в удивлении поднялись на лоб. За сорок лет своей карьеры он ни разу не видел, чтобы кто-то взломал «Замок». Да он и сам бы не смог это сделать. Несмотря на то, что имел степень магистра Защитных чар.

Маркиз же тем временем поднялся в воздух. Он словно был распят невидимой силой, и парализован страхом за свою жизнь, не смея дёрнуть ни рукой, ни ногой.

Охрана бросившаяся было к инспектору мгновенно оказалась прижата к стенам зала суда. Мерцавший белым кончик волшебной палочки Альберта Тисли же указывал на маркиза.

- Как известно всем присутствующим четверых девушек держали в подвале дома принадлежащего Де Мертону…

Зрители буквально впитывали каждое произнесённое Тисли слово, журналисты что-то быстро-быстро строчили перьевыми ручками в своих блокнотах с коричневыми листами.

- Дом заброшен и раньше сдавался всем желающим! – отчаянно пытался защитить своего клиента Бергиш. Лицо адвоката было бледным от испуга (ничего подобного он точно не ожидал). – Туда мог забраться кто угодно? Мой клиент тут ни при…

В следующую секунду рот Бергиша исчез. Вот только что мясистые, толстые губы двигались под тонкими усиками-стрелочками, а сейчас их нет.

Какая-то женщина на балконе закричала от ужаса, но её быстро заткнули потому что всем, абсолютно всем было интересно чем закончился выступление инспектора. Не каждый же день такая потеха в суде.

На глазах присутствующих правый рукав сюртука Де Мертона, неожиданно, почти до плеча, словно взорвался в мелки клочки, затем тоже самое повторилось с рукавом рубашки. Стала видно обнажённая кожа маркиза.

Голос инспектора ровно, без тени гнева и ненависти пояснил:

- Несколько месяцев девушки находились в темноте в помещениях где не было электричества и других источников света и посещая их, насилуя их, Де Мертон использовал волшебную палочку и заклинание Люмен из-за которого, со временем, на коже его появился загар нехарактерный для начала февраля месяца.

Инспектор был прав! Всем находящимся в зале стал виден загар до локтя на правой руке маркиза.

- А это волшебная палочка маркиза, которой несмотря на судебный запрет он продолжал пользоваться все эти годы. Я нашёл её в тайнике прикрытом мощными чарами.

Судебная феечка в маленьком мундирчике, лаковых сапожках и даже с крохотным пенсне в глазнице, подхватила переданную инспектором волшебную палочку с изукрашенной драгоценными камнями рукоятью и осторожно положила на стол перед судьёй Брейбруком.

В зале раздались проклятия и ругань. Мужчины, женщины, эльфы, гоблины и парочка приземистых гномов (обычно те на суды не ходили считая людские законы глупой формальностью) соскакивали на ноги. Маркиз же был поражён произошедшим, раздавлен и само выражения лица его было признанием вины.

Лёгкое движение запястьем и подсудимый опустился на пол.

Судья же встал на ноги во весь свой гигантский рост, расправил чёрную мантию и одарив покрасневших от стыда охранников презрительным взглядом (дескать с одним инспектором вшестером справиться не смогли балбесы), приказал:

- Надеть наручники на мистера Де Мертона!

Прокурор Пенирон же тем временем подскочил к старому другу уже мысленно планируя как им избежать последствий выходки. Выходки, которая справедливости ради, всё расставила по своим местам.

- Боже Альберт что ты натворил! Тебя накажут!

- Обязательно накажут, - совершенно спокойно кивнул инспектор.

Прокурор же на ухо произнёс ему следующее:

- А ты не думал, что возможно Де Мертон «Маятник?

Сказанное рассмешила мужчину, но, чтобы не обидеть товарища он постарался придать своему лицу каменное выражение. Сделать это было совсем не трудно. Многие считали, что оно у него с детства было таким. Конечно он думал. Думал сто раз. Тысячу раз всё перепроверил и понял, что везение это не для него. Де Мертон по сравнению с «Маятником» просто мелкий пакостник.

- Нет, - помотал головой Тисли пряча в рукав свою табельную волшебную палочку. – К сожалению, нет. Я уверен.

- Жаааль, - протянул эльф.

Зал вокруг них бесновался и жужжал как улей. Судья Брейбрук кажется с большим трудом сдерживал свою оборотническую натуру и пытался не взорваться. Просто он помнил, что пять лет назад инспектор Альберт Тисли оказал ему услугу. Услугу, которая могла стоить ему должности и репутации.

- О вашем поведении будет доложено в министерство, а также вашему начальству! – проорал вслед Тисли Генри Бергерш. На мгновение инспектор даже пожалел, что вернул ему способность говорить.

- В этом я даже не сомневаюсь, - негромко, себе под нос произнёс Тисли запахивая плащ и покидая зал суда.

А вслед ему неслись аплодисменты.

Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.

Страничка ВК здесь

Канал на дзене тут

Ссылка на литрес здесь

- Вот вернётся сынок и всё у нас наладится, - по привычке произнесла Семёновна и руки женщины застыли под выменем Зорьки.

- Ну да-ну да, - закивала соседка, прошамкав беззубым ртом. - Обязательно. А как же иначе...

Она сама уже не верила в то о чём говорила. Тяжело вздохнув женщина продолжила работу. Струйки выдавливаемого из вымени молока журчали в наполовину заполненном ведре.

- И всё-таки сорок шестой уже заканчивается, - подливала масла в огонь Терехова. – Семёновна, ты запрос в военкомат-то сделала?

- Сделала.

Вот что за баба такая противная? Каждый раз её спрашивала об одном и том же! Самой-то хорошо! И муж, и сын вернулись живыми. Вся деревня ей завидовала и ревела в подушку.

- Пока ничего не сообщали?

- Нет, Клава. Не сообщали.

Да ничего она не делала. Не делала. НЕ ДЕЛАЛА! И не от лени, а потому что... потому что им ещё полгода назад похоронка на Олежу пришла.

Зорька замычала и смахнула хвостом большую муху со спины.

Младшим - Митьке и Таньке, Семёновна ничего не сказала, и они каждый битый день бегали на вокзал встречать поезд. Не смогла. Да и сама всё ещё верила. Скорее даже заставляла себя верить. Вон у Демидовны на сына тоже похоронка в 1942 году приходила, а Игорь вернулся. Хоть без ног, но вернулся.

Домой возвращалась одна. Ноги гудели от усталости, болела спина. Остановившись возле озера Семёновна вышла на хлипкий мостик и взглянула на своё отражение в воде. Платок подаренный сыном слетел с побитой сединой головы. Она теперь почти и не снимала его.

Старуха! А ведь ей нет ещё и сорока одного. Поседела женщина за ночь, когда прочла несколько лаконичных предложений и в том числе: "... в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество был убит 12 декабря 1944 года у деревни Даргужяй..." Слёзы хлынули из глаз женщины капая на спокойную поверхность озера и своё отражение. Та в озере тоже плакала.

После этого ей будто становилось легче. Будто Семёновна смогла с кем-то разделить свою тайну. Бабам она сообщать о смерти сына не собиралась. Потому что не хотела ощущать на себе эти жалостливые взгляды, неловкие объятия, ничего не значащие глупые слова. Почему? Просто тогда сынок уже точно будет мёртв... даже в её мыслях.

И всё же она каждый раз в надежде вскидывала голову, когда половица у входной двери скрипела. Глупо.

Танька была ещё в школе, а вот Митька опять куда-то запропастился. Еда на столе была даже не тронута. Наверняка гоняет с пацанами возле реки, пускает свои кораблики, и о времени совсем забыл.

Затопив печь Семёновна разогрела картошку, немножко без аппетита поела. Свой кусок хлеба осторожно завернула в чистое полотенце. Ребятишки растут, им нужнее.

Сидя у окна она вспоминала как провожала на войну мужа, сына и брата. Вот под той покрытой сейчас белыми цветами яблоней в саду они и прощались навсегда. Степана убило под Москвой через несколько месяцев, братишку в сорок третьем под Ленинградом, а Олежа… Олежа в госпитале полежал и снова воевать. Семёновна тогда даже поверила, что ничего с ним не случится. Дура! Многое бы она сейчас отдала только за то чтобы обнять сыночка как тогда… под яблоней. Смахнув крупную слезу с щеки, женщина погнала из головы мысли о том, что негоже младших обманывать. Они же на этот проклятый вокзал как на работу ходят и в дождь, и в стужу: «Мама, а вдруг Олежа сегодня приедет, а мы его не встретили. Так нельзя».

Горестный вздох заставил сердце забиться в грудной клетке, дыхание спёрло. Надо жить ради детишек. Она супругу обещала. Жить несмотря ни на что. И молока раздобыть полную крынку, а то младший совсем бледный.

Через комнату тревожно мяукнув пробежала Муська, старая облезлая кошка, пережившая с ними голод и оккупацию. И куда это она? Обычно лежит на окне не сгонишь. А тут…

Раздался скрип половицы у двери, и Семёновна с новыми силами напустилась на Митьку наверняка опять промочившего ноги:

- Ну где ты болтаешься шалопай? Картошку уже подогревала дважды и снова остыла...

МЯУ! – кошачье тело трётся о кирзовые сапоги, а не о стоптанные детские ботики.

На своих двоих, блеск голубых глаз, сверкание наград на широкой груди, по которым проскользнул лучик света из окна заставив ярко вспыхнуть золотом и серебром, погоны с тремя звёздочками, слёзы потоком хлынувшие из глаз и тёплые крепкие объятия назло смертям.

- Здравствуй мама. Я живой...

Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.

Страничка ВК здесь

Канал на дзене тут

Ссылка на литрес здесь

I've lived a life that's full
I traveled each and every highway
And more, much more than this
I did it my way

Клац! Дилинь! Хлоп!

- …кто здесь!?

- Включи свет, Арсенио! Он нас раскрыл! Ха-ха-ха!

Щёлк!

- Карлини? Что вы делаете в моей ювелирной лавке?

- МИСТЕР КАРЛИНИ, Кунхайм! Побольше уважения!

- Трудно уважать человека, который вместе со своими головорезами вторгся в чужое…

- ДОВОЛЬНО, Кунхайм! Мы с ребятами… знакомься это мой племянник Арсенио, этот щёголь с красным галстуком Вито, а тот здоровяк у тебя за спиной Дженнаро. С ним тебе я шутить не советую. Можешь очень сильно об этом потом пожалеть.

- Зачем вы здесь?

- Дженнаро! Забери у него портфель и усади его на стул!

- Ааа! Больно!

- Легче Дженнаро! Как он будет писать если ты переломаешь ему руки!

- Простите, мистер Карлини.

- Ничего. Закрой на замок входную дверь.

- Слушаюсь!

Клац!

- Что вы тут делаете Карлини?

БАЦ!

- Ааа!

- Тебе же сказали МИСТЕР КАРЛИНИ, идиот!

- Легче Арсенио. Кунхайм просто думает, что наша дружба с ним располагает к доверительному общению…

- Мы с вами не друзья! Вы просто пару-тройку раз заказывали у меня кольца и цепочки…

Глып-глып-глып!

- Отличная выпивка у тебя, Кунхайм. «Макаллан» 1926 года! Не удивительно, что ты прячешь её в сейфе.

- Вы открыли виски из сейфа?!!

- ДА! И что тут такого? Ты пожалел пару бокалов для друга?

- МЫ С ВАМИ НЕ ДРУЗЬЯ!

БАЦ!

- Заткнись!

- Арсенио! Легче-легче!

- Да, дядя.

- … эту бутылку виски подарил мне мой сын перед тем как уйти на войну с нацистами.

- Чего же вы не выпили его после войны?

- Сын не вернулся из Европы.

- Ах вот оно что! Ну, прости, не знал. Хотя… плевать! Виски стоило, чтобы попробовать его. А теперь к делу!

- Вы уже открыли сейф! Забирайте деньги! Там четыре тысячи и несколько золотых перстей и браслетов.

- Твой ювелирный бизнес меня не волнует, Кунхайм! Даже обидно, что ты считаешь меня дешёвым воришкой!

- Ваш племянник видно придерживается другого мнения. У него на руке мой перстень!

- Какой же ты всё-таки жадный, Кунхайм!

БАЦ!

- Кхэ-кхэ-кхэ… что вам от меня надо?

- Мне надо чтобы ты немедленно переписал на меня документы на участок земли между Восьмой и Семнадцатой улицей. Раз в сейфе бумаг не было подозреваю, что они в портфеле, что держит сейчас в руках Дженнаро.

- Как вам не стыдно! Завтра я передаю участок в дар городу! Там разобьют сквер и детский городок, посадят деревья…

- Город обойдётся и без сквера с детской площадкой! Один застройщик, предпочитающий оставаться в тени, предложил мне хорошие деньги за этот участок. Он ведь раньше принадлежал твоему папеньке? До закрытия там кажется располагалась психушка?

- Там была больница для слепых.

- Избавь меня от подробностей, Кунхайм! Дженнаро отдай документы Арсенио!

Щёлк! Ших-ших-ших!

- Всё здесь, дядя!

- Отлично. Вито! Подай Кунхайму наши бумаги! Пусть он их подпишет!

- Я ничего подписывать не буду!

- Будешь, Кунхайм. Уже поздний вечер, в лавках вокруг никого нет. Вито и Дженнаро сейчас выдернут тебе все ногти, раздробят колени, расплющат пальцы на ногах… и ты всё подпишешь! Пусть лавка твоя на территории Малруни, но участок на моей территории…

- Я НИЧЕГО ПОДПИСЫВАТЬ НЕ БУДУ! Мы с отцом всегда хотели разбить там сквер для детей!

- Мальчики! Заткните ему рот и займитесь им! Арсенио, налей мне ещё немного этого прекрасного виски…

Тук-тук-тук!

- КТО ЭТО?!

Топ-топ-топ!

- Дженнаро! Посмотри!

- ... там женщина, босс!

- Какая женщина?

- Сим-па-тиии-чная.

- Идиот!

- Кто это Кунхайм?

- Это миссис Даупфайтер. Она пришла забрать заказ…

- Арсенио! Закати Кунхайма в подсобку!

- Да дядя!

Скрип-скрип-скрип!

- Только вякни что-нибудь, и я тебя пристрелю! Понял?!

- Дженнаро! Впусти её!

Клац! Дилинь! Хлоп!

- Здравствуйте.

- Здравствуй, милая.

- Я Маргарита Даупфайтер. Пришла, чтобы забрать подарок для своей дочери. Золотой браслет. Мистер Кунхайм должен был сделать на нём надпись… вот квитанция.

- А что за надпись, милая?

- «Любимой доченьке от мамы».

- Хм, как мило…

- Я что не вовремя? Где мистер Кунхайм?

Глып-глып-глып.

- Ах, какой вкусный виски! А вот и ты Арсенио! Обыщите её!

- Не дергайся, сука! А то пристрелю!

Шурх-шурх-шурх!

- Горячая штучка, да? А что это у тебя за спиной?

- Сюрприз.

БАЦ! БАЦ! БАЦ!

- ДЕРЖИТЕ ЕЁ!

БАБАХ!

БАЦ! БАЦ!

Звяк!

- НЕТ!

- БАЦ! БАЦ! БАЦ! ХРЯСЬ! ХРЯСЬ!

- …

- … фух! …мистер Кунхайм! Вы в порядке?

- Миссис Даупфайтер! Я здесь… здесь!

- Отлично. Вы не ранены? У вас кровь.

- Это просто ссадина и разбитый нос. Больше ничего. Миссис Даупфайтер! Маргарита…

- Да.

- Я всё видел. Занавеска отодвинулась и…

- Надеюсь вы не донесёте на меня. Хи-хи!

- Что у вас в руках?

- Кастет.

- Миссис…

- Можно просто Маргарита. Или Марго.

- Маргарита, вы только что избила до полусмерти четверых мужчин! И не просто мужчин это люди из… Как быстро и ловко вы двигались! И даже выстрела не испугались!

- Они из Коза Ностры… я знаю. Я уже имела с ними дело несколько лет назад. Помогала подруге. Мистер Кунхайм, давайте я обработаю ранку на лбу.

- Серьёзно? Уже имели с ними дело? И чем всё закончилось?

- Возьму виски, чтобы намочить ватку. Хорошо? Ого! Надо же! «Макаллан» 1926 года! Ничего себе! Потерпите… если что я подую.

- Терплю. Маргарита, так вы не ответили на вопрос. АЙ!

- Тогда мы с подругой придумали целый план, но все наши опасения оказались напрасными.

- Почему?

- Скажем так, ребята из Коза Ностры были мелкими пешками. Травмы были серьёзными, и они загремели навсегда в больницу. Рассказать, что и как самостоятельно не смогли. А полицейских… полицейских удовлетворил рассказ о громиле, с которым они что-то не поделили.

- АЙ!

- Уже всё. Вы очень смелый.

- Но Карлини не мелкая пешка. У нас, у меня могут быть проблемы.

- Что он хотел?

- Чтобы я переписал на него участок где мы собираемся устроить сквер для детей.

- Я не удивлена. Ясно.

- Я возьму всё на себя!

- Не надо. У меня есть план.

- План? Уже! Я само внимание.

- Вы же платите деньги Малруни?

- Да, как и все тут. Но с его парнями проблем не бывает.

- Малруни конечно тоже бандит. Но не лишён принципов…

- Маргарита, откуда вы это знаете?

- Читала в газете.

- Что-то слабо верится…

- Звоните ему. И расскажите всё, что произошло.

- И про вас? Я до сих пор под впечатлением!

- Про меня не стоит. Подмаслите его дополнительной месячной выплатой. Я уверена он согласится и с этими мерзавцами разберётся.

- А ведь это может сработать! Ей богу может сработать! Спасибо, миссис Даупфайтер!

- Не за что.

- …

- Что ещё?

- Я только сейчас понял. А ведь вы зашли сюда без пиджака, без сумки…

- Я увидела через витрину как они бьют вас.

- Вооружились кастетом и пошли меня выручать? Это просто в голове не укладывается! Можно же было не рисковать! В конце концов полицию вызвать!

- Пока бы она приехала. Вас бы уже изувечили…

- Наверняка. СПАСИБО ОГРОМНОЕ, Маргарита.

Кунхайм с восхищением рассматривал высокую, красивую, статную женщину в чёрной юбке и в красно-белой сорочке с цветами. Тёмно-русые волосы её волной падали на плечи, а зелёные глаза смотрели с беззаботным весельем. Нет, так только казалось. Ювелир видел, что женщина собрана и внимательна. Удивительно, но подхватив пустую мусорную корзину она прошлась между лежащих на полу, слабо постанывающих, залитых кровью бандитов, собрав их пистолеты и ножи. Делала Маргарита Даупфайтер это спокойно, без суеты. Он бы даже сказал хладнокровно. Эта ситуация не была для женщины стрессовой. Наоборот, она была словно рыба в воде.

- Вы так смотрите на меня. Что-то хотите сказать?

- Кхм, простите, Маргарита. Скорее хочу спросить.

- Спрашивайте.

- Какой… какой изящный кастет. Можно посмотреть?

- Папин.

- О! Здесь тоже что-то написано. На русском… так вы русская. Это многое объясняет.

- Там написано…

- Подождите-подождите. Марго, я немного знаю русский… Тут написано: «Не бойся зла…». Хм, обычно на кастетах пишут: «Мой лучший друг», «Мой единственный защитник». А тут такая надпись…

- Что я могу сказать. Папа был оригиналом. Это единственное, что мне от него осталось.

- Ясно. Чем я могу быть вам полезен? Вы же мне жизнь спасли!

- Отдайте дочкин браслет. Надпись готова?

- Конечно-конечно. Всё сделано в лучшем виде. Вот он! А что ещё я могу для вас сделать? Просите всё что угодно!

- Мистер Кунхайм, больше ничего не надо. Вам бы потом в больницу съездить. Вдруг сотрясение мозга. Вон у них какие кулачища…

- Вы поразительная женщина! Миссис Даупфайтер, а хотите… хотите я его украшу? Я про кастет. Сделаю его особенным?

Глоссарий:

Кунхайм поёт знаменитую песню Фрэнка Синатры «Мy way» (Мой путь).

Цикл Маргарита здесь

Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.

Страничка ВК здесь

Канал на дзене тут

Ссылка на литрес здесь