Когда не ищешь легких путей
Источник группа в вк - https://vk.com/viral_hog
Источник группа в вк - https://vk.com/viral_hog
Вспоминаю случай из своего далекого детства. Случай, перевернувший всю мою жизнь.
Мы были деревенскими, и когда начался голод, мать не стала ждать, пока все ее дети погибнут, а снарядила нас, старшеньких, в город.
- Идите, детки, идите, может, и прокормитесь. Что подадут, что попросите. А тут – совсем худо.
- Мам, а ночевать-то где? – спросил я.
- В подвалах ищите, в конюшнях, а лучше – к Храму Божьему держитесь поближе.
Прощание было коротким. Старый армяк на мне, сестренке мать дала свой платок. И – пошли. Мне в ту пору исполнилось двенадцать, а Маше – семь лет.
Город ошеломил нас: крики, суета, всюду движение. Но стоило свернуть с главной улицы, и становилось тихо, как в деревне. Я не боялся, а сестренка пугалась, все норовила спрятаться мне в бок, пищала: «Саш, а мож, вернемся? Мамка дома…» Мамка-то дома, да только не ждет. С ней четверо остались.
Я внимательно оглядывал подворотни. Подвалы закрыты, конюшни и подавно. Тогда я поднял голову и стал смотреть вверх. Немного погодя увидел, как заблестели верхушки куполов. Туда и потянулись.
Городской храм – не чета деревенскому. Высокие ступени, белокаменный. Я заробел. Как подойти, как просить? Поодаль, ближе к воротам, стояли нищие: все больше калеки, старички и старушки. Но я не смел стать рядом, мне что-то мешало, внезапно стало душно и тяжело. Из открытых дверей поодиночке выходили люди. День был будничный, обедня, по всему, давно кончилась. Я вошел, покружил, посмотрел на горящие свечи, полюбовался резными воротами алтаря. Тихо, спокойно. Но что же делать? – мучил меня вопрос. Вышел из храма. Сестренка ждала меня на ступеньках. Она хотела есть, но молчала, надеялась на меня. Мимо прошла хорошо одетая женщина. Я проводил ее взглядом – и вдруг бросился к ней, горячо умоляя: «Матушка, матушка, возьмите меня в работники, я все умею! Я – деревенский, сильный. Воду носить, дрова колоть, и за лошадьми…» Но женщина заторопилась прочь, оглядываясь на меня чуть ли не в ужасе. Однако я не огорчился, наоборот, обрадовался, потому что, как мне казалось, нашел решение. Наниматься в работники – это привычно: мать всегда нас посылала по деревне, людям помогать. Нас и накормят, и, бывало, заплатят.
Только тут меня никто не знал. Я кидался к одному, к другому – все спешили мимо, оглядываясь подозрительно, с опаской. Время шло. Сестренка жалась в платок. Нищие познакомились с нами, стали ее учить: «Ты ручку-то протяни, протяни, не бойся». Она вытянула руку. Пальцы посинели от страха и напряжения. Глаза с мольбой смотрели на меня: «Саш!» Мне стало не по себе…
Сырая осень загнала солнце за тучи, потянуло ветром. Ни еды, ни ночлега. Ей что-то подали, мелкую монету, и я тут же спрятал ее глубже в карман, чтоб не потерять. К вечеру мы совсем отчаялись. Нищие разбрелись, кто куда, храм закрыли. Оказавшись за оградой, я почувствовал, что надеяться не на что, взял сестру за руку и пошел. Купить что-либо на монетку оказалось невозможно: слишком мелкая. Остановился и огляделся вокруг. Окна светились теплым сиянием огоньков. Столько еды, тепла! Ладошка сестры окоченела от холода. Мы забились в какой-то угол между домами, где ветер не так донимал, я натаскал соломы, разбросанной по переулкам, обнял ее покрепче. Зажмурился, а перед глазами – дом. Дрова еще оставались, и мать топила, и даже когда голодно, всегда находилось место между младшими братьями и сестрами, чтобы согреться и уснуть. Вернуться? Но ее глаза… С ней четверо остались. Я самый старший, а значит, ел больше всех…
Через три-четыре дня стало понятно, что нам не выжить, не прокормиться. Подавали так мало, что едва хватало на маленькую лепешку, пару яблок. Сестра ослабла и уже не могла стоять, она сидела на ступеньках, склонив голову на плечо, и все время молчала. Ночевали мы за храмом, в кустах, прижавшись к стене: берегли силы.
…Той ночью поднялся ветер и выгнал нас из нашего убежища. Взяв сестру на руки, я перенес ее ближе к дверям: здесь было тихо. И задремал. Внезапно дверь храма распахнулась, из нее вышла Женщина. Я даже не понял, почему проснулся. Просто открыл глаза и увидел Её: невысокого роста, одета в глухое монашеское одеяние, на голове плат. Подойдя к нам, склонилась и глянула мне в лицо. Я похолодел. Вдруг Она открыла уста и тихо сказала: «Что ж ты не молишься? Проси Сына Моего!» Затем повернулась и скрылась внутри.
Церковь открыта! – осенило меня. В один миг я очутился у двери. Та была заперта, и большой замок висел так, как сторож оставил его. Я долго дрожал, пытаясь унять страх, и жался ближе к сестре. Пока вдруг слова не ожили в моей памяти: «Что ж ты не молишься? Проси Сына Моего…» Какого Сына?!
Едва я дождался утра. Церковный сторож не спеша открывал дверь, а я стоял рядом, подпрыгивая от нетерпения. Вошел, рысцой обежал храм, заглянул в каждый угол: Женщины не было. И вот, в тот момент, когда я стоял, озадаченный, на меня с большой, во весь рост иконы глянула Богородица. Столько раз я смотрел на этот чистый Лик, но только сегодня увидел глаза. Это были те же глаза, и выражение то же! Долго я вглядывался. И, чем больше смотрел, тем отчетливее, звонче стучало сердце: Она! Её Лик! Мой детский разум не мог понять: как, почему. Я просто смотрел и видел ту же мягкую линию губ, ту же ласку, когда Она сказала: «Проси Сына Моего!» Огляделся, поискал глазами батюшку. Рассказать? И смутился: да кто ж мне поверит?
И тогда повернулся к Сыну. Молиться я не умел. Когда жив был отец, он всегда серьезно, неторопливо читал перед едой «Отче наш», и мы все негромко повторяли. Но отец умер, и в доме не молились. Я зашел за колонну, сосредоточился. «Отче наш, Иже еси на небесех, - начал тихонько, - да святится имя Твое…» Молитва лилась легко, схваченная раз и навсегда прочной детской памятью, но что означали эти слова – я не понимал. Закончил, перевел дух, и вдруг просто поднял голову, глянул Ему в лицо – и горячо, горячо зашептал. Я рассказал Ему все: и про голод, и про мамку, и про то, что она не виновата, ведь нас шестеро в семье, а отца уже давно нет, и лошадь продали, потому что некому пахать. И про сестру, которая там, за дверями, милостыню просит, только не дают, а если и дают, то так мало… Чего только я не наговорил в тот первый раз! Он слушал меня, глядя спокойными, глубокими глазами. А я весь вспотел, несколько раз утирал набегающие слезы, но плакать не хотел, а просто все говорил и говорил. И когда закончил, как-то неловко опустился на колени и прижался лбом к холодной стене. Растревоженная душа моя болела, но в нее уже вселилось что-то новое, неизведанное ранее: покой, чувство защищенности. Я не ожидал, что сию минуту в моей жизни что-то изменится, просто не думал об этом, но успокоился, потому что попросил…
Времени прошло немало. Когда я вернулся к сестре, она стояла, плотно зажав конец платка в кулаке. Так я научил: подадут что – прячь в платок и держи крепко, пока мне не отдашь. Маленькая, еще потеряет… Она раскрыла ладонь, и я глазам своим не поверил… На темной ткани сияла чистая серебряная монета! У меня едва ноги не подкосились. Голод, только что пережитое волнение сделали меня слабым, и я упал на ступени. Отдышался, унял дрожь. Потом резко поднялся и побежал в лавку.
Лавочник подал мне белую булку и целую горсть мелкой монеты: сдачу. Сестре я купил леденец.
А потом все потекло. Люди привыкли ко мне и звали помочь по хозяйству, давали маленькие поручения. Сестренка просила, а я – целый день то туда, то сюда. Ощущение было такое, будто Кто-то сильный вмешался в нашу судьбу. Ничего не выдумываю, я это видел! Едва начиналось утро, и открывали храм, я входил, прятался за колонны и молился. Не просил – умолял! Благодарил, рассказывал, сколько заработал, и что нас уже несколько раз звали ночевать добрые люди, и многое другое. Изливал свою радость – и убегал.
Уже глубокой осенью знакомая барыня взяла меня в услужение, в свой дом. А Машу в приют устроила. Ей там платьишко дали, шубейку теплую. А я и вовсе почти в новом ходил. Хозяйка приказала меня и одеть, и обуть. «Я когда увидела, Саша, как ты молишься, - сказала она мне много времени спустя, - то сразу поняла: такой человек ни обманывать, ни воровать не станет». Так и жил у нее. Старался, как мог, с утра до вечера то по поручениям, то по дому. Мы, деревенские, к работе привычные. Даже не уставал.
А когда настала весна, отпросился у барыни на три дня и поехал домой. Нашел на рынке мужиков из наших мест, заплатил. Погрузил на телегу мешок картошки, муки. Когда добрался, оказалось, мать похоронила двух младшеньких, сестренку и брата. Она долго меня обнимала, просила прощения. «Мам, ну, ты что…» - отнекивался я басом. А когда все уснули, рассказал ей про ту Женщину из храма. Она опять заплакала, потом встала на лавку, взяла из красного угла икону Божьей Матери и поцеловала.
Автор - Елена Черкашина.
Пару лет назад был свидетелем ситуации, когда шла мамаша с ребенком, она втыкает в телефон, ребенок за ней, споткнулся, упал и лежит фигнёй страдает (благо зима была, у него пуховик, он даже не ощутил падения). Я тогда его взял и побежал за мамашей, отдал ей в руки ребенка так сказать. Описывал эту историю я тогда в местном паблике ВК без четкого указания лиц, что надо же следить за детьми, если бы я не принес ей его, то искала бы целый день, на что получил ответы в комментариях преимущественно стиля "нафиг ты лез, это гиперопека, сам догонит маму если ему надо, а ты только помешал".
И все бы ничего, если бы не ... повторение этой истории через месяц, но уже с другой мамашей. Пытаясь поступить правильно, учитывая советы с ВК с предыдущего раза, я просто прошел мимо не обратив внимания даже на ребенка. Потом выяснилось, что он потерялся, искали 5 часов его, благо нашли, а в местных пабликах мелькал мол силуэт попавший на камеру (хорошо что погода была дождливая, на камеры мое лицо не попало а только куртка и капюшон) что "этот му*ак все видел и не сказал никому, можете ему морду набить если кто узнает". В итоге так и не узнали, история забылась, но я понял, что как не поступай, всегда большинству будет что-то не нравиться.
Это ладно дети. А у меня такая история произошла. Идет родительское собрание. Для понимания не казахстанцев, у нас с учебниками математики просто пипец, по ним учится невозможно. В начале этого года даже президент отметил, что учебники надо переделывать. На местах учителя выходят из ситуации, кто как может. Учитель геометрии попросил родителей через классного руководителя, что бы мы купили детям Геометрию под авторством Атанасяна.
Родительское собрание проходило бурно, у нас ребенок учился в крутой гимназии и на детей денег ни кто не жалел. А учебник Атанасяна стоит как крыло самолёта, решают оптом для всего класса покупать, на что я говорю - нам не надо, у меня есть еще с моего обучения. На что мне родители говорят - но мы новый купим, со всеми изменениями!
На что я выдержав паузу напомнил, что Атанасян умер в 1998. Вопрос о покупке нового учебника для некоторых родителей отпал.
Ребенок поздно вечером вспомнил, что задали реферат о Крылове (чьи басни вскормили каждого россиянина)... Проблемы с интернетом... Дитя в панике...
Бабушка, посмотрев на наши метания, предложила:
- А возьмите детскую энциклопедию.
- Какую?
- Ну, в желтом десятитомнике..
- Ты че, бабуль - вещает дите - она же 1961 года!!!!
Бабушка, величественно обернувшись на пороге кухни:
- Деточка, если я не ошибаюсь, у Крылова с 19 века ничего не изменилось в биографии...
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Сергей Есенин никогда не пытался быть хорошим: пил, хулиганил, влюблялся и быстро остывал к женщинам, без которых, как ему до этого казалось, жить не мог. Но ему все прощали, его обожали. И к 30 годам поэт мог похвастаться нехилыми победами на любовном фронте. Только официально он связал себя узами брака трижды. К тому же у него было еще три неофициальные жены, и это не считая мимолетных связей. После себя Есенин оставил четверых детей. Правда, каждому из них в жизни пришлось столкнуться с немалыми трудностями.
Юрий (он же Георгий)
Впервые отцом Есенин стал в 19 лет. С Анной Изрядновой поэт вместе работал в типографии. Молодые люди быстро сошлись, а вскоре на свет появился их сын. Официально младенца нарекли Георгием, но близкие называли его Юрой.
В первое время после рождения малыша Сергей Александрович старался быть примерным отцом: убаюкивал и качал мальчика, пел ему колыбельные. К слову, только Юре из всех детей поэта досталась такая честь. И только ему отец посвятил стихотворение.
Но уже через месяц поэт ушел из семьи и переехал в Петроград, а Анне пришлось растить сына одной. Но Есенин, приезжая в Москву, навещал сына и помогал материально. Казалось, Юра пойдет по стопам отца: он рано начал писать стихи, но никому их показывать не решался. А после окончания школы и вовсе решил поступить в авиационный техникум.
Казалось, жизнь идет своим чередом. Но мог бы ли подумать Юрий, что небрежно брошенная фраза во время дружеской вечеринки в 1934 году, через много лет навсегда перевернет его жизнь. Тогда хмельная молодежь в шутку рассуждала о том, что хорошо было бы сбросить бомбу на Кремль. Обсудили и забыли. Но, как оказалось, этот разговор кто-то из приятелей запомнил.
В 1935 году сына Есенина призвали в армию, и отправился он служить в Хабаровск. А через год его арестовали. Хотя Юрий не сразу понял, за что его задержали. Думал, что совершил военное преступление. Однако юноша так и не узнал, что сразу после его задержания в доме его матери провели обыск. Не догадывался он и о том, что один из тех, кто тогда присутствовал на дружеской вечеринке, был задержан по какому-то другому делу и зачем-то рассказал о шуточном разговоре.
Но властям этого хватило для того, чтобы предъявить старшему сыну Есенина обвинение в контрреволюционном преступлении и заговоре. Тем более его отец-поэт тоже никогда не стеснялся в выражениях и явно недолюбливал власть имущих.
По столь серьезной статье полагалось одно наказание – смертная казнь. Но следователи, чтобы выбить с солдата признательные показания, схитрили, пообещав ему лишь несколько лет лагерей в обмен на сговорчивость. Юрий поддался на уговоры и повторял все, что ему говорили. По версии обвинения получилось так, что он не только готовил теракт, но и был его организатором.
«Признания» Есенину не помогли: в августе 1937 году его расстреляли. Анна Изряднова об этом не знала: ей только сообщили, что приговоренные к казни в течение десяти лет не имеют права на переписку. Но столько безутешная мать не прожила: умерла через год после войны.
В 50-х годах задался целью восстановить доброе имя Юрия младший сын поэта Александр Есенин-Вольпин. Благодаря ему старший брат был реабилитирован, и дело против него признали полностью сфабрикованным. Фальсификаторов даже расстреляли, но легче от этого никому не стало.
Единственная дочь Татьяна
После расставания с Анной Изрядновой Есенин вскоре женился на актрисе Зинаиде Райх. Но отношения влюбленных сложно было назвать идеальными: они часто и громко ссорились, расставались и мирились. Прожили супруги вместе четыре года, и в браке у них родились дочь Татьяна и сын Константин.
Но все же любовь испытания не прошла, и после развода с Сергеем Зинаида вышла замуж за режиссера Всеволода Мейерхольда. Он принял детей возлюбленной и воспитывал их, как собственных.
К слову, Есенин нечасто навещал детей от второго брака, но зато очень гордился Татьяной – дочкой, так похожей на него: златоволосой и голубоглазой. А как его забавляло, когда девочка, топнув ногой, заявляла: «Я Есенина!».
Но наследнице поэта пришлось уже во взрослой жизни держать удары судьбы. Вначале расстреляли ее отчима, затем прямо в своей квартире неизвестные убили ее мать. Тогда Татьяне исполнилось всего 21 год, она была замужем и воспитывала маленького сына. В этот же время отца потерял и ее супруг. А заботы об осиротевшем младшем брате Константине тоже легли на хрупкие плечи девушки.
Во время войны дочь Есенина эвакуировалась в Узбекистан, да так и осталась жить в этой стране. Работала она в одной из газет журналисткой, писала книги об отце и добивалась реабилитации своего отчима Всеволода Мейерхольда. Не стало Татьяны в 1992 году.
Константин – третий сын
Сергей Есенин души не чаял в Татьяне, а Константина, наоборот, долго не признавал. Дело в том, что мальчик внешне совсем не был похож на отца: черноглазый и темноволосый. Тем более моральный облик Зинаиды Райх тоже не был идеальным, поэтому поэт долго сомневался, его ли это сын.
Константин поступил учиться в столичный инженерно-строительный институт. Однако после смерти отчима и матери его из родительской квартиры вынудили переехать в небольшую комнату. Денег у юноши не было, и поддерживали его в это время родная сестра и Анна Изряднова. Первая жена его отца помогала с едой, да и позже, когда Костя ушел на фронт, отправляла ему посылки.
В ноябре 1941 года сын Есенина добровольно пошел воевать. Пришлось ему несладко: юноша получил три серьезных ранения, а после одного из них и вовсе посчитали, что он погиб. За проявленную доблесть Есенин получил немало наград, а после войны окончил институт и устроился в Госстрой СССР.
Но не только строительством увлекался Константин Сергеевич. Он любил футбол, и писал об этой игре книги. А еще сын Есенина, хоть и отца помнил смутно, кропотливо создавал архив, в котором собрал документы о жизни поэта. Не стало Константина в 1986 году.
Александр Есенин-Вольпин
Саша появился на свет за полтора года до смерти Сергея Есенина. Правда, сам поэт не особо хотел становиться отцом в четвертый раз. По крайней мере, переводчице Надежде Вольпин, с которой у мужчины сложился кратковременный роман, он предложил сделать аборт. Оскорбленная подобным поведением девушка ушла от уже бывшего возлюбленного, не оставив адреса. Есенин разыскивал младшего сына, но повидать его успел всего дважды.
После окончания школы Александр поступил в МГУ на механико-математический факультет, затем продолжил обучение в аспирантуре. Но, несмотря на явную любовь к точным наукам, наследник поэта тоже пошел по стопам отца и параллельно писал стихи. Правда, его произведения не пришлись по нраву советской власти, и в 1949 году молодого человека отправили на принудительное лечение в психбольницу. Через год его, признав «социально опасным элементом», отправили в Казахстан.
После смерти Сталина Есенина-младшего амнистировали, но в 1959 году его вновь отправили на принудительное лечение в психлечебницу. Александр и не скрывал, что является ярым противником советской власти. В 1961 году в Нью-Йорке увидела свет его книга «Свободный философский трактат», в которой, в том числе, говорилось о том, что в СССР нет свободы слова. Естественно, за подобные высказывания Никита Хрущев не погладил по голове опального соотечественника.
В 1972 году Александр Есенин-Вольпин эмигрировал в США. Работал в нескольких университетах, сделал несколько научных открытий. Скончался он в 2016 году на 92-м году жизни.