Русская былина в стихах «Алёша Попович и Тугарин Змей»
Как из города Ростова
В Воскресение Христово
Выходили на поля
Два младых богатыря.
Звали их Еким Петрович
И Алёшенька Попович.
Не было у тех парней
Ни оружья, ни коней,
Лишь с врагом желанье биться,
Ну, а там, как говорится,
Или славушку стяжать,
Или мёртвыми лежать,
Уж какую Бог даст долю.
Вот идут по чисту полю,
Час идут они и два,
А вокруг одна трава,
Не видать ни птиц летучих,
Ни зверей каких рыскучих,
Ни разбойников лихих,
Ни богатырей других.
Не с кем молодцам сразиться,
Нечем в поле поживиться.
Шли, едва не стерли ног.
Глядь, а между трех дорог
На распутье – черный камень.
Видно, что лежал веками
Он на месте на своём.
Надпись выбита на нём:
«Коль отправишься ты прямо,
Упадешь в большую яму.
Коль налево ты пойдёшь,
То жену себе найдёшь.
А отправишься направо,
Будут подвиги и слава!»
Говорит Алёша: «Мне
Рано думать о жене.
Да и в яму падать что-то
Мне сегодня не охота.
А вот подвигов хочу –
Кого хошь поколочу
Ради золота и славы!
Так что я пойду направо!»
И Алёшин друг Еким
Согласился тут же с ним:
«Прав во всём ты, брат Алёша!
Выбрал путь ты нам хороший!
Там уж точно мы вдвоём
Хоть кого-нибудь побьём!»
Долго шли. Занялся вечер.
Глядь, калика им навстречу –
Божий человек святой.
А на нём шлем золотой
С пёрышком рябым сокольим,
Шуба длинная соболья,
Ниже бархатных портков –
Лапотки семи шелков
Скатным жемчугом расшиты.
А в руках – свинцом налита
Палица аж в сто пудов
Из заморских городов.
Кланялся ему Алёша:
«Гой еси, калика божий!
Ты скажи мне, не тая,
Какова судьба моя?»
Отвечал ему калика:
«Подвиг ждёт тебя великий –
Супостата победить,
Русь от зла освободить!
Едет из Тьму-Таракани
Змей Тугарин – сборщик дани:
Три сажени в вышину,
Три сажени в ширину,
Между глаз – стрела калёна,
Пасть, что толчея долблёна!
На него управы нет.
Хочет дань за тридцать лет.
В счёт неё Змей басурманский
Душ пять тысяч христианских
Вздумал увести в полон.
Да ещё к тому же он
Государыню-царицу
У царя отнять грозится
И забрать в орду с собой
Восемнадцатой женой!
Весь честной народ в тревоге,
Ведь беда-то на пороге.
Но давно молва идёт,
Что Тугарина убьёт
Сын ростовского попа.
Такова его судьба!»
Богатырь Алёша млад
Этой новости был рад,
Но решил, что неизвестно,
Чья возьмёт, коль драться честно,
И калику стал просить:
«Дай наряд свой поносить.
Посмотреть пойду на Змея,
Можь придумать что сумею!»
Просьбе внял калика той,
Дал ему шлем золотой
С пёрышком рябым сокольим,
Шубу длинную соболью,
Дал из бархата портки
И из шёлка лапотки,
Те, что жемчугом расшиты,
А ещё свинцом налиту
Палицу вручил ему
И сказал: «Быть по сему!
Ты ступай, Алёша, с Богом
Прямиком вон той дорогой.
Как Сафат-реку пройдешь,
Так Тугарина найдёшь!
Ну, а там, как Бог рассудит.
Мы же ждать тебя здесь будем!»
И Алёша налегке
Зашагал к Сафат-реке.
Глядь, на берегу – Тугарин,
Проклятущий злой хазарин:
Три сажени в вышину,
Три сажени в ширину,
Между глаз – стрела калёна,
Пасть, что толчея долблёна!
И свиреп он и удал!
Он Алёшу увидал,
Да и принял за калику.
Закричал великим криком
Так, что на семь вёрст окрест
Лег ничком на землю лес:
«Гой еси, калика вещий!
Рок гнетёт меня зловещий!
Мне предсказано в бою,
Срубит голову мою
Сын ростовского попа.
Такова моя судьба.
Так скажи же мне, калика,
Где тот богатырь великий?
Я его огнём спалю
Или голову срублю!
И тогда никто уж точно
Не прервёт мой век досрочно!»
Богатырь ответил: «Змей!
Глух я в старости своей.
Что ты говоришь, не слышу!»
Подошел Тугарин ближе.
А Алёша не струхнул,
Палицу в него метнул.
И Тугарин окаянный
Пал на землю бездыханный.
Богатырь Алёша млад
Был своей победе рад:
«Змей Тугарин – сборщик дани
Впредь не будет Русь тиранить
И угнать не сможет он
Христианский люд в полон!»
А потом решил Алёша
Снять с Тугарина одёжу,
Ведь наряд его ей-ей
Стоит тысячу рублей!
Что в бою отвагой взято,
То, как говорится, свято.
А Алёша не богат
И любой добыче рад.
В платье Змея нарядился
И в обратный путь пустился.
Поспешил к друзьям своим.
А калика и Еким
Встречи с ним у камня ждали.
Как Алёшу увидали,
Не смогли его узнать
И пустились прочь бежать,
Думая, что он Тугарин,
Проклятущий злой хазарин.
Стал друзей он догонять.
А Екимка камень – Хвать! –
И метнул его в Алёшу,
Насмерть чуть не укокошил,
А потом продолжил бить
И при этом говорить:
«Вот тебе, Змей басурманский,
За народ наш христианский
И за друга моего!
Раз ты погубил его,
Я тебя не пожалею!»
Думая, что бьёт злодея,
Бил, не разбирая мест,
А потом увидел крест
Православный монастырский
На груди на богатырской.
Тут лишь осознал Еким,
Что Алёша перед ним.
Стал он плакать и виниться:
«Как же так могло случиться!
Вот ведь натворил я бед!
Мне вовек прощенья нет!»
Но сказал ему калика:
«Это горе не велико!
Понапрасну слёз не лей!
Долог век богатырей!»
Дал живой воды Алёше.
Выпил богатырь и ожил,
А змеиные меха
Снял подальше от греха,
Обнял названного братца
И с каликой стал прощаться.
Тот своим пошёл путём.
А богатыри вдвоём
В стольный град идти решили,
Ведь похвастаться спешили,
Что Тугарин побеждён,
А народ освобождён,
И никто уплаты дани
Больше требовать не станет.
Пусть все славу им поют,
Угощенья подают.
Царь с царицей будут рады,
И, глядишь, дадут награду.
С мыслью той богатыри
Прошагали до зари
И к утру пришли в град стольный –
Златоглавый, хлебосольный
И направились к дворцу,
Ко высокому крыльцу.
В царских каменных палатах
Третий день шёл пир богатый,
А на нём полно гостей
Со всех стран и волостей:
Сто бояр пузатых важных,
Сто богатырей отважных,
Сто могучих поляниц,
Сто послов из заграниц,
Сто купцов, гостей торговых,
Сто опричников суровых.
Гости за столом сидят,
Яства сахарны едят,
Запивают крепкой брагой,
И кичатся, кто отвагой,
Кто бессчётною казной,
Кто красавицей-женой.
Тут любой разговорится.
Сел Алёша, стал хвалиться:
«Это что! Вот я всех вас
От беды великой спас!
Ехал из Тьму-Таракани
Змей Тугарин – сборщик дани:
Три сажени в вышину,
Три сажени в ширину,
Между глаз – стрела калёна,
Пасть, что толчея долблёна!
Но был мною тот бандит
У Сафат-реки убит.
С нас никто уплаты дани
Больше требовать не станет!»
Стали все «Ура!» кричать
И Алёшу величать.
Тут вдруг гром как загрохочет.
Стало днём темней, чем ночью.
Содрогнулся весь дворец.
Свету, думали, конец.
Глядь, Тугарин Змей проклятый
Мчится на коне крылатом,
Всё вокруг огнём палит.
Прилетел и говорит:
«Я – Тугарин, сборщик дани,
Прибыл из Тьму-Таракани!
Если, царь, не хочешь бед,
Дань плати за тридцать лет!
Лучше нам договориться,
А не то твою царицу
Увезу в орду с собой
Восемнадцатой женой
И возьму в плен басурманский
Душ пять тысяч христианских!»
Страх такой на всех навёл,
Что все спрятались под стол.
Говорит Алёша Змею:
«Я ж убил тебя, злодея!
Почему ты жив опять?»
Стал Тугарин хохотать:
«Зря, Алёша, ты хвалился,
Ведь доселе не родился
Богатырь на свете тот,
Что Тугарина убьёт!»
И Змей в знак неуваженья
Сел за стол без приглашенья
На одно из лучших мест,
С блюд хватает всё и ест.
Проглотил Тугарин мигом
Монастырскую ковригу,
Сорок жареных гусей,
И полпуда карасей.
Змею говорит, Алёша:
«Вижу, аппетит хороший!
Сучка у меня была,
Много ела и пила,
Кость большую проглотила
Да и дух свой испустила.
Я её схватил за хвост,
Перебросил через мост.
Будешь жрать так, вражья рожа,
И с тобою будет то же!»
Но Тугарин Змей всё ест,
И ему не надоест –
Мечет в пасть свою упрямо
Со стола харчи, как в яму.
Съел барана, съел быка,
Съел пуд целый балыка,
Проглотил кабанью тушу,
Лебедь белую порушил,
Браги выпил вёдер шесть,
И всё продолжает есть.
А ему Алёша снова:
«У меня была корова
Много ела и пила,
Всё наесться не могла,
Выпила корыто браги
Да и лопнула в овраге.
Я её схватил за хвост,
Перебросил через мост.
Будешь жрать так, вражья рожа,
И с тобою будет то же!»
Тут Тугарин не стерпел,
Громким голосом взревел
Так, что стены зашатались.
Царь с царицей испугались,
Чтобы Змей их не нашёл,
Тоже спрятались под стол.
Лишь Алёша не боится.
Змей кричит: «Я насмерть биться
Буду, богатырь, с тобой!
Завтра выходи на бой!
Будем драться на рассвете!
Тесно нам двоим на свете!
Я тебя огнём спалю
Или голову срублю!» –
И Тугарин Змей проклятый
На коне умчал крылатом.
А гостям пора пришла
Вылезать из-под стола.
Стали тут они рядиться,
О заклад друг с другом биться,
Что Алёша млад в бою
Сложит голову свою,
Победит его Тугарин
Проклятущий злой хазарин:
Три сажени в вышину,
Три сажени в ширину,
Между глаз – стрела калёна,
Пасть, что толчея долблёна!
А Алёша приуныл:
«Где же взять мне столько сил,
Чтобы победить злодея?
Как его я одолею?»
Но сказал ему Еким:
«Верю, справишься ты с ним!
Ведь калика перехожий,
Прозорливый старец божий
Сам сказал, молва идёт,
Что Тугарина убьёт
Сын ростовского попа.
Такова его судьба!»
И Еким поставил грошик
Против Змея на Алёшу.
Ночью богатырь не спал,
А молитву всё читал:
«Ты пошли, Господь, мне тучу,
Чтобы Змеев конь летучий
Крылья промочил свои
И не смог взлететь с земли!
А ещё подай идею,
Как мне одолеть злодея,
Ведь сам вижу я, что Змей
В сотню раз меня сильней!»
И Алёшу Бог услышал.
Только он на битву вышел,
Как разверзлись небеса –
Дождь шел целых три часа!
Вышло всё, как можно лучше –
Конь Тугарина летучий
Крылья промочил свои
И не смог взлететь с земли.
Но и с пешим Змеем тоже
Трудно справиться Алёше.
Да был молодец хитёр.
Он сказал: «Был уговор
Насмерть нам двоим сразиться!
Обещал ты честно биться,
А теперь привёл на бой
Войско целое с собой!»
Змей Тугарин оглянулся.
А Алёша размахнулся,
И со всех ударив сил,
Змею голову срубил.
И Тугарин окаянный
Пал на землю бездыханный,
На Святой Руси с тех пор
Больше не чинил разор,
И не требовал он дани
Для орды Тьму-Таракани.
А за то, что победил,
Царь Алёшу наградил
И червонными деньгами,
И собольими мехами,
И узорчатой парчой
И цветастою камчой,
Воеводством над уездом,
И почетным лучшим местом
Возле царского стола!
Честь Алёше и хвала!
А Еким, что медный грошик
Свой поставил на Алёшу,
Так на том разбогател,
Что купил всё, что хотел.
Стал боярином богатым,
Толстопузым, бородатым.
Тут и сказочке конец,
А кто слушал – молодец!
Написать автору: olesya--emelyanova@ya.ru.
Русская былина в стихах «Илья Муромец и Соловей Разбойник»
Как на Муромской земле,
В Карачарове-селе
Жил-был молодец убогий,
Встать не могущий на ноги.
Он на печке тридцать лет
Просидел, как старый дед.
Было молодцу обидно,
На других смотреть завидно.
Да что сделаешь, коль Бог
Не пускает за порог.
Так и жил Илья, вздыхая,
Днем и ночью отдыхая,
Никаких не делал дел,
Лишь в окошечко глядел,
Не появится ль прохожий.
Глядь, калика перехожий.
Увидал он молодца,
Стал кричать ему с крыльца:
«Принеси мне из криницы
Ключевой воды напиться!»
А Илья ему в ответ:
«Не хожу я тридцать лет!
Грех смеяться над убогим,
Встать не могущим на ноги!
Коль ты добрый человек,
Постыдись дразнить калек!»
Говорит ему калика:
«Это горе не велико.
Ты на печке не сиди,
Встань на ноги и иди!
Я же отдохну покуда!»
Молвил, и случилось чудо:
Встал Ильюша и пошёл,
Да так ладно-хорошо,
Будто так всегда и было.
А потом воды испил он –
Опрокинул на ура
Чашу в полтора ведра!
И обрёл такую силу,
Что земля и не носила –
Попытался он шагнуть
Провалился аж по грудь.
Покачал главой калика:
«Слишком силушка велика!
Чтобы не было беды,
Вот, испей еще воды!»
Как ведро воды испил он,
Так полсилушки убыло.
И Илью-богатыря
Вновь смогла носить земля.
Низко кланялся Ильюша,
Наставленья старца слушал.
Тот сказал: «Пора пришла
Укорот дать силам зла –
За святую Русь вступиться
И с ее врагами биться.
Вижу я судьбу твою:
Не погибнешь ты в бою.
Всех, кого не пожалеешь,
Непременно одолеешь!
Но не поднимай меча,
Не подумав, сгоряча.
Не щади орд басурманских,
Не губи душ христианских.
Помни крепко мой наказ!»
И калика скрылся с глаз.
А Илья решил: «Мне нужно,
Поступить к царю на службу.
Но быть надо дураком,
Чтоб идти к царю пешком.
И одерживать победы
Не на печке ж я не поеду.
Говорят, конь в мире есть,
От него глаз не отвесть –
Грива по ветру, как знамя,
Из ноздрей то дым, то пламя!
Как он по полю бежит,
Так под ним земля дрожит!
И его на белом свете
Не обгонит даже ветер!»
Как позвать коня, секрет,
Знал еще Ильюшин дед!
Стал он кликать: «Сивка-Бурка,
Дивна вещая каурка!
Ну-ка встань передо мной,
Словно лист перед травой!»
Конь приплелся старый, тощий,
Не скакун – сплошные мощи.
Как Илья садится стал,
На колени конь упал.
Начал богатырь браниться:
«Ну, куда это годится?
Али ты идти не мошь?
Али ты нести не хошь?
Волчья сыть! Пенёк корявый!
Травяной мешок дырявый!
Поднимайся, говорю,
И вези меня к царю!»
Конь был не простой, а вещий –
Молвил он по-человечьи:
«Ты, Илья, меня прости,
Мочи нет тебя нести.
Я сто лет стоял в конюшне,
Мне набраться силы нужно.
Отпусти пастись меня
В чисто поле на три дня.
А потом не в долг, а в дружбу
Сослужу тебе я службу!»
Отпустил его Илья.
Пасся старый конь три дня
На лугу на монастырском
И конем стал богатырским –
Как он по полю бежит,
Так под ним земля дрожит,
Грива по ветру, как знамя,
Из ноздрей то дым, то пламя!
Конь с богатырем Ильей
Взвился птицей над землей –
Как обычные заборы,
Перескакивает горы
И дремучие леса.
Вот так дива-чудеса!
Прискакал Илья к распутью,
Думать стал: «Куда свернуть мне?
Коль прямым путем пойти,
До столицы день пути.
Но там черт сломает ногу –
Заколдобела дорога,
Замуравела зело,
Будто двадцать лет прошло,
Как ходил по ней не леший,
А люд конный или пеший.
Но и путь в обход не прост –
Крюк на десять тысяч вёрст.
Добираться до столицы
Тем путем две-три седьмицы.
Но все едут по нему
Непонятно почему!»
Говорит ему конь вещий:
«На дороге прямоезжей
На сыром дубу сидит,
Во все стороны глядит
Соловей Разбойник млад.
Он во всём и виноват –
Свищет свистом он великим
И рычит звериным рыком.
Засвистит, речёт молва,
Лес ложится, как трава,
Облетают все листочки,
Осыпаются цветочки.
А кто слышал посвист тот,
Бездыханным упадет!
Вот желающих и нету
Ехать по дороге этой.
Да и нам, Илья, с тобой
Лучше ехать бы по той!»
Богатырь ему ответил:
«Коль есть зло на белом свете,
Должен я его найти
И под корень извести.
Мне пообещал калика
Много подвигов великих.
Он сказал, я смерть свою
Не найду в честном бою.
Всех, кого не пожалею,
Непременно одолею!
Отступать я не привык,
Так что едем напрямик!»
Конь с богатырем Ильею
Снова взвился над землею,
Скачет выше горных круч,
Выше облак, выше туч!
Ехал и приехал вскоре
Богатырь во чисто поле.
Видит, на дубу сидит,
Во все стороны глядит
Соловей Разбойник. Он,
Взять решив Илью в полон,
Свистом засвистел великим,
Зарычал звериным рыком.
Правду говорит молва,
Лес улегся, как трава,
Облетели все листочки,
Все осыпались цветочки,
Вихрь пронесся над землёй,
Конь споткнулся под Ильей.
Начал богатырь браниться,
На добра коня сердиться:
«Али ты идти не мошь?
Али ты нести не хошь?
Волчья сыть! Пенек корявый!
Травяной мешок дырявый!
Что назёмной кучей встал?
Что скакать ты перестал?
Свист не слышал соловьиный?
Рык не слышал ты звериный?
Как возьму я в руки плеть,
Так задумаешься впредь!»
А у Сивки от натуги
Чуть не лопнули подпруги.
Тут Илья лук натянул,
И в разбойника стрельнул,
Целясь аккурат в глазницу,
Выбил око со косицей.
С дуба Соловей упал.
Богатырь его связал
Шёлковой веревкой прочной,
К праву стремю приторочил,
И, чтоб он свистеть не мог,
В рот ему засунул мох,
А потом повез в столицу,
Пусть честной народ дивится
На гостинец для царя
От Ильи-богатыря!
Сталось, проезжал он мимо
Тех гнездовий соловьиных,
Где разбойника жена
Вдаль смотрела из окна.
Видит, кто-то полем скачет.
Стала думать: «Не иначе
Едет муж мой на коне
И везет подарок мне!»
А подъехал всадник ближе,
Обомлела: «Что я вижу,
Едет на коне не муж,
А мужик сердит и дюж!
А Соловушка мой связан,
К стремени его привязан!
Надо мужа выручать!»
Вышла, стала привечать:
«Богатырь сильно могучий!
Ты Соловушку не мучай,
Понапрасну не губи,
Головы с плеч не руби!
У него на каждой ветке
Плачут маленькие детки.
Ты уж их не сироти.
Соловейку отпусти!
Дам тебе за это злата,
И устрою пир богатый!»
Отвечал на то Илья:
«Не прощу злодея я!
Душегуба-басурмана
Я за мзду щадить не стану!
А сокровища твои
Все испачканы в крови
Христианских душ невинных,
И добыт хлеб соловьиный
Не трудами в сто потов,
А слезой сирот и вдов.
Соловья свезу в столицу,
Пусть честной народ дивится.
Там царь-батюшка решит,
Жить ему или не жить!»
Так сказал, и конь с Ильею
Взвился птицей над землею,
Скачет выше горных круч,
Выше облак, выше туч!
Долго ль, коротко ль он мчался,
Но ни с кем не повстречался.
А к вечере аккурат
Он приехал в стольный град.
Видит, здесь живут богато:
Всюду камены палаты,
Расписные терема
Да людишек разных тьма.
Вкруг Ильи народ толпится,
Рты разинувши, дивится,
Что за славный богатырь –
Сажени четыре вширь?!
А под ним конь Сивка-Бурка –
Дивна вещая каурка,
Как он по полю бежит,
Так под ним земля дрожит,
Грива по ветру, как знамя,
Из ноздрей то дым, то пламя!
Обойди хоть целый свет,
Но нигде такого нет!
А Илья, знай, едет скоком
Вдоль по улице широкой,
Прямо к царскому дворцу,
К золоченому крыльцу.
Царь снаружи шум услышал,
Из палат высоких вышел,
Говорит: «Ты кто таков?
Из бояр иль мужиков?
Где на белый свет родился?
Как в столице очутился?»
Отвечал царю Илья:
«Богатырь великий я!
Нет мне в целом свете равных!
Ты меня, царь православный,
В честь родительской земли,
Ильей Муромцем зови!
Я решил не в долг, а в дружбу
Поступить к тебе на службу.
Утром выехал и вот
У твоих стою ворот!»
Не поверил царь-надёжа:
«Ах ты, шельмовская рожа!
Если будешь врать царю,
В погребах тебя сгною!
Это знает каждый здешний,
На дороге прямоезжей
На сыром дубу сидит,
Во все стороны глядит
Соловей Разбойник млад,
Басурманский супостат!
Свищет свистом он великим
И рычит звериным рыком.
Засвистит, речёт молва,
Лес ложится, как трава,
Облетают все листочки,
Осыпаются цветочки.
А кто слышал посвист тот,
Бездыханным упадет!
В тех краях и волк не рыщет,
Ворон падали не ищет,
А ты хвалишься, что сам
Побывал сегодня там!»
Отвечал Илья на это:
«Соловья там больше нету,
Я тугой лук натянул,
И в разбойника стрельнул,
Целясь аккурат в глазницу,
Выбил око со косицей.
С дуба Соловей упал.
Крепко я его связал
Шелковой веревкой прочной,
К праву стремю приторочил,
А, чтоб он свистеть не мог,
В рот ему засунул мох.
Вот, привез его в столицу.
Можешь лично убедиться
И судьбу его решить –
Жить ему или не жить!»
Царь во двор с крыльца спустился,
На разбойника дивился,
Говорит: «Эй, Соловей!
Для потехи для моей
Свистом засвищи великим,
Зарычи звериным рыком!»
Вынул кляп он, но бандит
Не рычит и не свистит.
На разбойника царь злится.
А злодей над ним глумится:
«Раз не ты мне вышиб глаз,
Так не ты мне и указ!
Лишь Илью я буду слушать!»
Начал царь просить: «Ильюша!
Прикажи, чтоб Соловей
Для потехи для моей
Свистом засвистел великим,
Зарычал звериным рыком!»
«Ладно! – говорит Илья, –
Соловей, потешь царя!
Свистни в половину силы,
Чтоб людишек не побило!»
Но Разбойник Соловей,
Одихмантьевских кровей,
Свистом засвистел великим,
Зарычал звериным рыком,
Что есть мочи, что есть сил –
Тьму народу покосил,
Погубил невинны души,
Терема-дворцы разрушил.
Хорошо, успел Илья
Заслонить собой царя.
Тот лишь чудом жив остался.
Соловей сбежать пытался,
Но Илья взял острый меч,
Стал разбойника им сечь,
Без пощады, не жалея.
Вжик! – и богатырь злодею
Буйну голову срубил,
Чтоб он больше не губил
Душ невинных христианских
И палат не рушил царских.
Царь Илью благодарил,
Златом-серебром дарил,
Взял его к себе на службу,
С ним завел велику дружбу.
Тут и сказочке конец,
А кто слушал – молодец!
Написать автору: olesya--emelyanova@ya.ru
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Русская былина в стихах «Добрыня Никитич и Змей Горыныч»
Как во городе Хвалыни
Жил-был богатырь Добрыня
Вместе с матушкой родной –
Марфой, старою вдовой.
При всей силушке огромной
Был Добрыня тихим, скромным,
Никого не обижал,
Даже пташек не пужал.
Но Добрыне надоело
День-деньской сидеть без дела,
Ведь негоже молодцу
Быть привязанным к крыльцу,
Чай не красная девица.
Стал у матушки проситься:
«Я поеду погулять
Да из лука пострелять!
Даст Бог, конных или пеших
Встречу силушку потешить!
Так и чешется рука
Нехристям намять бока!»
Марфа сыну отвечала:
«Обещай ты мне сначала,
Что от дома вдалеке
Не пойдешь к Пучай-реке.
Ведь Пучай-река сердита,
Пышет дымом ядовитым,
Посреди огнем течет,
По краям, как меч, сечет!»
Ей Добрыня обещался,
В путь-дорогу собирался,
Сел на Бурушку-коня
И скакал четыре дня.
Красно злато не ржавеет,
Всадник мчится – не стареет.
Солнце жаркое печет.
Пот с Добрынюшки течет,
Застилает ясны очи.
Жарко молодцу, нет мочи.
С ветром наперегонки
Доскакал он до реки
И решил в ней искупаться,
Думая: «Чего бояться?
Ведь тиха Пучай-река
И совсем не глубока.
Не в таких купался прежде!»
Снял Добрынюшка одежду,
Бурку в поле отпустил,
В речку прыгнул и поплыл.
Но огнем вдруг полыхнуло,
Громче грома громыхнуло,
Потемнели небеса,
Словно началась гроза.
Но на небе нет ни тучи.
Глядь, а это змей смердючий,
Трехголовый троглодит
Над Пучай-рекой летит.
Страшен, аж кровь в жилах стынет.
Как увидел змей Добрыню,
Начал похваляться он:
«Захочу, возьму в полон!
Захочу, съем с потрохами
Иль повешу вверх ногами!
В пепел обращу и в прах!
Ты теперь в моих руках
И спастись никак не сможешь!
Без коня и без одёжи,
Да без острого меча
Для меня ты – саранча!
Я сейчас ногою топну
И тотчас тебя прихлопну!»
Богатырь ему в ответ:
«Не хвались вперед побед,
Как брехучая собака!
Хочешь драки? Будет драка!
Мы посмотрим, кто кого!»
Налетел змей на него,
А Добрыня – Нырь! – под воду,
Выплыл к берегу и ходу.
Кличет Бурушку-коня:
«Выручай, дружок, меня!»
Только Бурушка не слышит.
А Горыныч жаром пышет
И, догнав богатыря,
Бьет крылами почем зря.
Богатырь-то безоружен.
Меч ему для битвы нужен,
Пусть простой, не кладенец,
А не то придет конец.
Но Добрынин меч далече.
Бить ему злодея нечем.
Так бы и пропал совсем,
Но взял богатырь свой шлем
И, набив его землею,
Стал сражаться со змеёю.
Весил шлем аж десять пуд,
И злодей не сдюжил тут –
Одолел его Добрыня,
Жизнь того гляди отнимет.
Змей взмолился: «Пощади!
На свободу отпусти!
Знай, добра я не забуду
Впредь на Русь летать не буду,
И не стану брать в полон
Тех, кто во Христе рожден.
Ты же обещай, что боле
Не поедешь в чисто поле
К берегам Пучай-реки
Уговору вопреки!»
Богатырь ему поверил,
Боевой свой пыл умерил,
Змей Горыныча простил,
На свободу отпустил.
Змей немедля в небо взвился
И за облаками скрылся.
А Добрынюшка коня
Во поле искал три дня,
Наконец, с ним повстречался
И назад в Хвалынь помчался
От змеиной прочь реки
С ветром наперегонки.
Красно злато не ржавеет,
Всадник мчится – не стареет.
Воротился он домой,
К милой матушке родной.
Матушка его встречала,
Головой седой качала:
«Ох, Добрынюшка, сынок,
Ты, забвыши про зарок,
Чуть не отдал Богу душу.
Зря меня ты не послушал,
Зря от дома вдалеке
Ты свернул к Пучай-реке!
Ведь Пучай-река сердита,
Пышет дымом ядовитым,
Посреди огнем течет,
По краям, как меч, сечет!»
Богатырь не стал таиться,
Начал подвигом хвалиться,
Говорит: «Пучай-река
Словно лужица мелка.
Но летает там, как туча,
Трехголовый змей смердючий.
Враз его я одолел
И творить зла не велел.
Он на Русь летать не будет
И вредить не станет людям,
Перестанет брать в полон
Тех, кто во Христе рожден!»
Слух, как он со змеем бился,
По земле распространился.
От холопа до царя
Славят все богатыря.
Только матушка в тревоге,
Ведь сын вызвал зависть многих.
А за завистью всегда
По пятам идет беда.
Как-то утром во садочке
Царская гуляла дочка.
И случилось, что она
Втапоры была одна.
Хороша была Забава:
Грациозна, словно пава,
Брови, словно соболя,
А румянец, как заря.
Змей с небес ее увидел,
Хвать бедняжку! – и похитил,
Позабыв про свой обет,
Ведь куда важней обед.
Он унес царевну в горы
И в свою упрятал нору.
А к Добрыне из дворца
В гневе царь послал гонца.
Тот, добравшись до Хвалыни,
Передал указ Добрыне:
«Дочку царскую вернуть,
Змею головы свернуть!
Потому как ты хвалился,
Что с трехглавым змеем бился,
Что его ты одолел
И творить зла не велел.
Обещал, на Русь не будет
Он летать на горе людям
И не станет брать в полон
Тех, кто во Христе рожден!
Так что ты за речи эти
Нынче пред царем в ответе.
Коль Забаву не спасешь,
То в темницу попадешь –
Там тебя за гибель дочки
Царь порежет на кусочки!»
Огласив указ гонец,
Тут же отбыл во дворец.
Мать заплакала о сыне:
«Что ж наделал ты, Добрыня!
Не хвалился бы тогда,
Не нашла б тебя беда!»
Отвечал на то Добрыня:
«Сокрушаться поздно ныне.
Обманул трехглавый гад.
Я поверил, виноват.
Улети хоть на край света,
Призову его к ответу!
В этот раз не пощажу,
За злодейства накажу!»
Тут он с матушкой прощался,
Воротиться обещался,
Сел на Бурушку-коня
И скакал четыре дня.
Красно злато не ржавеет,
Всадник мчится – не стареет.
Прискакал к Пучай-реке.
Видит гору вдалеке.
В той горе Добрыня скоро
Отыскал змеину нору,
Стал о щит мечом стучать,
Громким голосом кричать:
«Выходи, злодей бесчестный!
Мне доподлинно известно
То, что ты, паршивый пес,
Дочку царскую унес
И наш уговор нарушил!
Не отдашь, здесь всё порушу!»
Вылезал тут из норы,
Из Сорочинской горы
Вероломный змей трехглавый.
«Не отдам, – рычит, – Забаву!
Вот сейчас как налечу,
Растопчу и проглочу!»
Но Добрыня не боится.
Начал он со змеем биться.
Бьется день и бьется два –
Змей Горыныч жив едва,
Хоть огнем еще и пышет,
Но уже почти не дышит.
Змей взмолился: «Пощади!
На свободу отпусти!
Раз она тебе по нраву,
Я отдам тебе Забаву!
Дам сокровищ без числа,
Только не чини мне зла!
Я бесчинств творить не буду,
Как летать на Русь, забуду,
Впредь не стану брать в полон
Тех, кто во Христе рожден!»
Отвечал ему Добрыня:
«Нет тебе доверья ныне!
Как солгал ты в прошлый раз,
Так обманешь и сейчас.
Раньше было думать надо.
Не видать тебе пощады!» –
И Горыныча убил –
Все три головы срубил.
Кровью смрадною змеиной
Затопило всю долину,
И в Пучай-реке вода
Стала черной навсегда.
А Добрыня влез на гору,
Разорил змеину нору.
Вывел на свет божий он
Всех, кого взял змей в полон.
Вместе с ними и Забаву,
Что ступает, словно пава,
Брови, словно соболя,
А румянец, как заря.
Богатырь в нее влюбился,
С ней в столицу воротился
И пошел с ней под венец.
Тут и сказочке конец.
Рип
Авторская телега: https://t.me/shilovcartoons
Отличник или двоечник? Узнайте свой уровень подготовки к Евро-2024
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Например...
Например, ты былинный богатырь. Огромный, косая сажень в плечах, борода лопатой и испепеляющий взгляд. Но это всё поверхностное. Для тех кто ничего не смыслит. А внутри, ты маленький серый котик, ни в попу, ни в ротик. Вот такой. А снаружи богатырь, а внутри котик. И как с этим жить? Хуй знает.
А ещё вас таких долбоебов три штуки. Ну потому что богатырей априори три штуки. И каждый снаружи невъебенно огромен, с бородищей и взглядом. А внутри, сука, три маленьких сереньких котика, ага, ни в попу, ни в ротик. Три штуки. Такая хуйня, Шекспир и племянники.
И всё, сказка зашла в тупик. Дети вахуе, плачут, сиську просят, не спят. Соседи долбят по батарее, мол, какого хуя ваши сраные дети не спят, плачут и сиську просят в двенадцать, сука, ночи?! Дайте этим маленьким гондонам сиську и пусть они уже наконец заткнутся, потому что не слышно турецкий сериал, триста тридцать третью серию.
А сказка она всегда для чего — для полезного вывода. Жили-были, но в рот не брала, например, или один раз не пидорас. Такие вот выводы. Но дети они глупые и наивные, поэтому им всё нужно упрощать.
Вот и про богатырей тоже. Три огромных, как гориллы, детины, но с комплексами и оговорками по Фрейду. Нет, такая хуйня хуже пареной репы. И дети из-за этого не спят и соседи вахуе. И турецкий султан ибняегоротебалсулейманвосьмой в триста тридцать третьей серии наконец признался, что он гей. Вах, блядь.
Так вот, чтобы уже разобраться с этой поебенью, дети получают угрозы и пиздуют спать по холодку; соседи получают азбукой Морзе по батарее: пошливынахуйпидорасывонючие. Богатыри получают реабилитацию. Маленькие серые котята получают одно большое ведро с водой, в котором их благополучно топят.
Все удовлетворены до соплей. А что ещё надо.