Рисунки из газеты "Коммунар" №164 (2096) от 23 июля 1925 года.
В Уголовном кодексе РСФСР 1922–1926 гг. была особенная часть — «Государственные преступления». Начиналась она с контрреволюционных деяний. Наказания: от высшей меры с конфискацией всего имущества (в большинстве случаев) до весьма гуманных — «лишение свободы на срок, не ниже одного года». В практике Пролетарского суда г. Тулы разбирательства по таким статьям проходили крайне редко. Одно из них случилось ровно сто лет назад — в июльские дни 1925 года. Виновным вменялись статьи: 60-я (участие в организации, действующей в целях свержения завоёванной пролетарской революцией власти рабоче-крестьянских Советов и Рабоче-Крестьянского Правительства), 72-я (изготовление, хранение с целью распространения и распространение агитационной литературы контрреволюционного характера).
При обыске
На скамье подсудимых — «четыре обломка старого вымирающего мира», — писал корреспондент «Коммунара» в № 164 (2096) от 23 июля 1925 года. Первый — инок Илья (в миру Александр Петрович Бричев), второй — протоиерей Никодим Руднев, и двое мирян: Маликов — «владелец меднолитейного заведения. Имел когда-то до 17 рабочих»; Пашнев — «называет себя рабочим».
По обвинительному заключению «всем четверым предъявлено обвинение в том, что в 1919, 20, 21 и 22-м годах они создали в Туле монархическую контрреволюционную организацию, стремившуюся к низвержению советского строя».
По версии следствия, подсудимые занимались изготовлением контрреволюционной рукописной литературы «на судейском столе, как вещественное доказательство, огромный том „литературы“. Отобрана она была у Пашнева и Бричева» и готовились к вооруженному выступлению против большевиков: «А. Руднев устроил у себя даже нечто вроде „арсенала“. При обыске у него было найдено: 1 боевая 3-х линейная винтовка, несколько револьверов, оружейные старые части и несколько десятков боевых патронов».
Для захвата власти в оружейной столице республики, конечно, маловато, но «факты — упрямая вещь»...
Старики и старухи
Обвиняемые, равно как и зрители этого громкого судебного процесса, описаны корреспондентом «Коммунара» крайне предвзято. Читая следующие строки, невольно задаешься вопросом: неужели эти люди и вправду могли представлять угрозу для Советской власти? Бричев — лохматый старик с блуждающими, сумасшедшими глазами. Руднев — длинная седая борода, выцветшая от старости (ему 73 года), глухой.
Что касается собравшейся публики, «много „лампадных“ физиономий в беленьких платочках. Вздыхают, сочувственно поглядывают на подсудимых. Где-то, на задней скамье примостилась старуха. „Евлампида Митревна“... шамкая иссохшими губами бубнит что-то соседке в „городском наряде“ на ухо. Наверное, ругают „большевиков-безбожников“».
Не удивляйтесь, в 1920-е годы ругать большевиков можно было практически безнаказанно. Старушкам уж точно.
Странно другое. При такой серьезной статье с освещением процесса в главной газете губернии президиум суда полупустой: председательствующий — тов. Никитин и два заседателя от рабочих. Прокурор и защитники на процесс не явились.
Что вижу, то и пишу...
В чем причина отсутствия обвинения с защитой и какой специалист вместо них действительно требовался суду, становится понятным после прочтения речей фигурантов уголовного дела: «первые же слова производят впечатление дикого религиозного бреда».
Бричев виновным в распространении контрреволюционной литературы себя не признаёт: «писал я свои мысли для себя, как историк, что вижу то и пишу, по своему соображению...» А сообразил он следующее: создать «Богореспублику», новое государство на обломках Российской империи.
«Разобрать что-нибудь в его идеях невозможно, — сокрушался спецкор „Коммунара“. — Это дикий винегрет политических понятий, мистико-химических бредней, цитат от „писания“ и каких-то одному Бричеву понятных выражений и символов. Вот они... „Бой солнца с землей“, „архистратижная богореволюция“, „христальеза“, „нетленный свето-капитан солнца“, „христо-интернационал“, „архистратежное богособрание“ и на каждом шагу слово „нетленный...“».
Касаемо того, что было очевидным и иных доказательств не требовало, — только «слепая, жгучая ненависть к советской власти, ко всему, что принес Октябрь». Мысли эти в полученных следствием рукописных доказательствах сформулированы автором четко и недвусмысленно. «И — кто знает, — добавляли присутствующие на заседании авторы газетной публикации под инициалами Т. П. и В. Р. — может быть темные изуверские массы и зажгли бы эти бредни сумасшедшего фанатика...»
Эксперт
«Самый гуманный суд в мире» вынужден вызвать в зал заседания врача-психиатра Петропавловского:
«— Что такое республика? — спрашивает эксперт у подсудимого.
— Вроде правления, — отвечает Бричев. — Республика — комиссары. Монархия — генералы... В республике в бога верить нельзя по закону Карла Маркса...
— А что такое Богореспублика?
— Наука — будет народ солнца, жить он будет миллион лет. Архистратижный народ...
— А что такое архистратиг?
— Это архиерей с огненным мечем».
Председательствовавшего на суде тов. Никитина интересовало другое:
— Человек — сам себе монастырь...
— А босиком вы в 19 году ходили?
— Ходил для воздушного плавания в безвоздушном пространстве...
— А почему вы хранили царские портреты? (к делу приобщено 8 портретов Николая II, столько же его супруги Александры Федоровны, один портрет — великого князя Михаила Романова).
— По нашей христианской вере — царь помазанник, царь церкви христовой...»
На словах о нетленных кислороде и водороде, добытых обвиняемым из солнечного луча, судья, потупив глаза, стал бесцельно перебирать материалы дела. По всему было ясно: приговор давно созрел в его голове, но формальность требовала выслушать всех.
Другие обвиняемые никакого интереса не представляли. Душой процесса, вне всякого сомнения, был Бричев. «Маликов, например, тоже по примеру Бричева пророчествовал о скором падении советской власти, доказывая это библией. Помогал ему Руднев, собиравший на „всякий случай“ разные оружейные части. Пашнев переписывал творения Бричева и т. д.».
Приговор
Всего, как выяснилось на суде, Бричев успел написать 7 томов увесистых сочинений, в числе которых «Происхождение нетленных фаз луны», «Химия нетленного солнца», что-то наподобие Справочника для инженеров по строительному искусству нетленной астрономии. Инок сформулировал «Три закона вечного движения», внес правки как в Птолемееву, так и Коперникову системы мира, тем самым сотворив собственную, где «Солнце движется вокруг всех планет, расположенных в обратном порядке...» и многое другое. К тому же суду он успел еще прочитать несколько из переделанных им «на нетленный лад» стихов Пушкина и Лермонтова, чем ускорил вынесение приговора — терпение Фемиды велико, но не безгранично. Отсутствующим прокурору и защите нескрываемо завидовали.
Врач-психиатр Петропавловский категорически признал Бричева «неизлечимо сумасшедшим с манией открытий». Спорить с мнением эксперта никто не стал, и это страшное, по сути своей контрреволюционное и однозначно расстрельное дело было прекращено в тот же момент. Существование монархической контрреволюционной организации признано недоказанным.
«Конечно, такой организации сумасшедший монах создать не мог. Но все-таки все эти „богореспубликанцы“ вовсе не невинные мечтатели, о чем свидетельствуют их попытки распространения Бричевских бредней (они купили даже типографский шрифт), их склад оружия, их сеяние контрреволюционных слухов», — с явным негодованием по итогам суда резюмировал печатный орган тульского губкома РКП(б) и губисполкома Советов.
Резюмировал, но сделать ничего не мог.
*Цитируется с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.
