Виа Постумия — военная дорога, построенная в 148 году до нашей эры консулом Спурием Постумием Альбином,вела от Генуи в Аквилею.
Дорога Виа Постумиа (синий цвет) – часть дорожной сети Древнего Рима в северо-восточном направлении. Последовательность: начиная с Рима: Фламиниева дорога (синий цвет ), за ней следует Эмилиева дорога ( красный цвет ) , которая соединяется в Пьяченце с Виа Постумиа, заканчиваясь в Аквилее на востоке и в Генуе (запад).
Согласно исследованиям Каната Серикпаева, изложенным в его книге «Заповеди Тенгри», каган Восточно-тюркского каганата с 716 по 734 год Бильге-хан Богю (Бильге-каган), а затем военный деятель Второго Восточно-тюркского каганата Кюль-тегин (Кюльтегин, Могилян), покорили Китай, а затем дошли до берегов Средиземного моря, где оставили религию своих предков Тенгрианство.
В подтверждении данной теории Серикпаев пишет, что до нашей эры остров Кипр носил тюркское название Алаш, что с казахского означает «народ», «племя» или «казахи», а также используется как боевой клич и название мифического предка казахского народа.
Королевство Алашия (Алашия, Аласия) действительно было государством, существовавшим в среднем и позднем бронзовом веке и располагавшимся где-то в Восточном Средиземноморье. Средний бронзовый век обычно датируется от последней трети III тысячелетия до первой половины II тысячелетия до н. э., а поздний бронзовый век — от второй половины II до начала I тысячелетия до н. э
Оно было основным источником товаров, особенно меди, для Древнего Египта и других государств Древнего Ближнего Востока. Оно упоминается в ряде сохранившихся текстов, однако его точное местоположение до сих пор остается предметом академических споров и спекуляций. По одной из версий, Алашия находилась либо в юго-восточной прибрежной части Анатолии, либо в северной части Леванта. Альтернативная теория помещает её частично на остров Кипр. Сейчас большинство ученых сходятся во мнении, то Алашия относится, по крайней мере, к части Кипра. В ряде статей утверждается, что Энкоми было столицей королевства Алашия, которое охватывало весь остров.
Отождествление Кипра с Алашией было предложено в 2003 году в статье Горена и соавторов, опубликованной в «Американском журнале археологии», в которой подробно представлен анализ горных пород и химический анализ ряда амарнских и угаритских писем, отправленных из Алашии. Эти исследования происхождения глины, использованной для изготовления табличек, указывают на то, что Сирия, возможно, не является местом расположения Алашии. Согласно анализу для изготовления табличек использовалась именно кипрская глина.
Однако этот анализ показал, что глина не добывалась вблизи Энкоми, а подходящие глины находятся вблизи поселений Калавасос и Аласса (возможно, родственное Алашии). Эти памятники, особенно Калавасос, также были важными памятниками позднего бронзового века и расположены вблизи источников меди.
При этом другой ученый — Армстронг утверждал, что нет никаких свидетельств существования централизованной, общеостровной политической власти на Кипре в позднем бронзовом веке. Более того, он утверждал, что глина, использованная для создания надписей и древних артефактов, могла быть импортирована с Кипра по хорошо налаженным торговым путям, и этот остров не входил в состав Алашии.
В настоящее время не понятно, охватывало ли королевство Алашия весь Кипр с меняющимся местоположением столицы (вероятно, начиная с Энкоми), или оно всегда располагалось в Калавасосе, или же Алашия представляла собой лишь один регион Кипра (если вообще представляла собой какую-либо часть острова).
Этимология слова «Алашия» является предметом споров, но одна из известных теорий предполагает хурритское происхождение от существительного allai (что означает «госпожа» или «царица») с суффиксами ši и ia, образующими «Земля (Божественной) Госпожи». Хуррито-урартские языка являются вымершими, носители этих яхыков проживали на Армянском нагорье, Ближнем Востоке, на севере Месопотамии и на юго-востоке Малой Азии, а также в Закавказье. По предположению И. М. Дьяконова и С. А. Старостина, хуррито-урартские языки родственны современным северокавказским (нахско-дагестанским) языкам. По мнению С. А. Старостина, хуррито-урартские языки являлись дальними родственниками северокавказского, енисейского и сино-тибетских протоязыков. Территории, которых охватывали арелы Великой степи и протоказахстана.
Другая версия связывает название с семитским корнем ršp, родственным словам «пламя» или «уничтожать», что потенциально указывает на божество Решеф. Некоторые учёные также предполагают финикийское происхождение, хотя эта версия не получила всеобщего признания.
Один из главных и самых узнаваемых символов мексиканского Дня Мёртвых — это бархатцы, что на науатле называютсясемпоуальшо́читль (cempōhualxōchitl, на испанском — немного видоизменённое cempasúchil). На первый взгляд слово это состоит издвух частей: cempōhual- (от cempōhualli, «двадцать») и xōchitl («цветок») — получается что-то вроде «цветик-двадцатицветик» (?). И это определение цветку с его многослойным рыжим подолом вполне подходит.
Но можно же копнуть поглубже. Слово cempōhualli распадается на cem- («один» в смысле «совокупность») и pōhualli («один счёт»), которое, в свою очередь, происходит от глагола с множеством значений pōhua: «считать», «рассказывать (историю)», «читать кодекс» или «толковать судьбу». «Счёт» (pōhualli) — это больше, чем просто число. Это фундаментальная повествовательная и календарная единица. Мезоамериканский счёт был двадцатеричным (т.е. в его основе — число 20), и слово cempōhualli стало означать «полный счёт», основную временную единицу (ритуальный месяц, например, состоял из 20 дней) и, следовательно, основу всего мироздания в понимании науа. Через эту связь понятие «двадцати» стало символической категорией полноты, совершенности и целостности.
Получается, что семпоуальшочитль — не просто цветочек с большим количеством лепестков. Это «цветок повествования», «цветок изобилия» или даже «цветок судьбы». Своим названием он воплощает идею завершённости цикла. В такой интерпретации ясно, почему бархатцы играют центральную роль в ритуалах, посвящённых умершим, то есть тем, кто завершил свой жизненный цикл. Некоторые источники подтверждают его ритуальное значение. Во Флорентийском кодексе упоминается использование бархатцев на различных праздниках, таких как Тлашочимако и Очпаництли: из них делали гирлянды и ожерелья и даже бросались друг в друга во время потешных боёв.
Таким образом, бархатцы — это цветок-концепция. Бархатцы — это идея «полного, завершённого счёта». Его золотистый цвет ассоциируется с образом солнца. В контексте подношений умершим цветок — это завершённый жизненный цикл, законченное повествование. Цветок, короче говоря, — визуальный и обонятельный элемент, связывающий мир живых с ритуальной памятью предков.
Когда говорят «Пиррова победа», обычно вспоминают цену войны.
Контекст Начало III века до н. э. Молодая Римская республика ещё только поднимается на ноги и воюет с южноитальянскими греками. Город Тарент зовёт на помощь знаменитого царя Эпира — Пирра, потомка Ахилла, блестящего полководца и человека, который искренне считал себя новым Александром Македонским. Пирр прибывает в Италию с армией закалённых воинов, греческими гоплитами и… 20 боевыми слонами — редчайшее и устрашающее оружие, которое римляне видели впервые.
Первые столкновения В первых двух боях (Гераклея и Аускулум) Пирр громит римлян, но теряет столько людей, что одна из его фраз становится бессмертной:
«Ещё одна такая победа — и я погиб!»
После этого Пирр отправляется на Сицилию, а затем возвращается в Италию, где у города Герона (Беневент) в 275 г. до н. э. происходит финальное столкновение с Римом.
Римляне и вино К этому моменту обе армии устали от войны. Римляне, разбив лагерь неподалёку от Героны, получили известие, что Пирр где-то рядом — но не ожидали нападения в ту ночь. И… устроили пир. Кто-то из древних авторов (в частности, Плутарх) иронизировал:
«Римляне готовились к битве, как к празднику богов».
Когда на рассвете войска Пирра внезапно атаковали, многие римские солдаты буквально ещё не протрезвели. Началась путаница, шум, отряды смешались.
Атака слонов Пирр снова делает ставку на своих гигантов. Слоны ревут, разбегаются, римские кони в ужасе бросаются в стороны. Кажется — вот он, конец. Но римляне быстро приходят в себя. Они подожгли связки факелов и метнули горящие копья и стрелы прямо под ноги слонам. Животные, обезумевшие от страха, повернули назад — и растоптали собственные ряды эпирцев.
Итог Пирр вынужден отступить. Битва при Героне — последнее его сражение в Италии. Он потерял не только армию, но и веру союзников. Рим впервые победил легендарного греческого полководца. Это стало символом того, что старая эллинская эпоха уходит, а на арену выходит новая сила — Рим.
Почему битва вошла в историю Последнее крупное применение боевых слонов в Италии. Один из самых колоритных эпизодов: римляне, сражавшиеся после пира. Символический финал греческой гегемонии. И, конечно, из этой войны родилось выражение: «Пиррова победа» — победа, стоящая дороже поражения.
Иногда судьба цивилизаций решается между глотком вина и рёвом слона. И если кто-то думает, что Рим победил лишь дисциплиной — вспомните Герону: даже похмельные римляне умели писать историю...
В эти выходные, 1 и 2 ноября, в Мексике празднуют День Мёртвых. Про истоки этой древней традиции я рассказывал в прошлом году — можно почитать здесь.
А сегодня покажу вам творчество мексиканского фотографа Грасиьелы Итурбиде (Graciela Iturbide) на эту тему. В некоторых своих работах Итурбиде фокусируется на мексиканских народных праздниках и интеграции католичества с ритуалами коренных народов.
Сочетание радости празднования и изображения смерти, лирического и макабрического — это является нам на фото «Первое причастие» (слева) и «Процессия» (справа). Оба сделаны в Чальме в 1984 году. В принципе, тут можно и без слов обойтись — лучше самостоятельно изучить атмосферу и детали снимков.
Когда я впервые их увидел, я подумал, что это кадры из какого-то старого фильма ужасов. А это реальность.
Посмотреть другие работы фотографа, которые познакомят вас с разными регионами Мексики времён конца прошлого века, можно здесь.
