Когда в глазах, что смотрят на тебя - любовь,
Ты греешься в лучах ее и счастлив.
Отдать всего себя ты ей готов,
Не омрачат Ваш мир ненастья.
Когда в глазах, что смотрят на тебя струится свет,
Который лёд расплавил в твоём сердце.
Поймёшь посланник милый твой с небес
И только рядом сможешь ты согреться.
Когда в глазах, что смотрят на тебя ...
...держи Поток и продолжай идти:
идущий одолеет все дороги.
ему доступны горние пути,
и прошлых жизней мудрые итоги
сумеет он вплести в своё сейчас
широкими и яркими пластами -
эпохи мирозданья помнят нас,
кем были мы и что рождали сами.
держи Поток. ты сможешь удержать -
его направить, верой приумножив:
любовь даёт свободы благодать,
когда с тобою тот, кто всех дороже.
когда творишь ты будущее сам
намереньями ясными и делом,
благословляют выбор небеса,
показывая - счастью нет предела,
и открывая преданным сердцам
всю радость осознания покоя
пути любви - дыхания Творца,
где Светом изначальным стали двое.
...
(с) Ольга Сполохова
Он лицом поражённый,
Он король прокажённый,
Балдуина, наш, четвёртый,
Он живой, но и мёртвый.
Не взирая на то,
Что лицо его гнило,
Он великий король,
Король Иерусалима.
Есть друг, он оптимист. И вот пример:
От псов мы, убегая раз, взметнулись
На дерево. И я кричу наверх:
"Что делать будем против двух питбулей?"
А друг в ответ с вершины: "Не боись!
Один из них, сказать тебе могу я
По морде и ушам, смотрю, метис.
Формально, здесь лишь
Новая песня для истинных ценителей жанра андеграунд-фолк.
Вересковый лёд
Натянули осени подпруги,
Улетают птицы на юга.
Скоро заметут деревья вьюги
И повалят частые снега.
Снова будем все ходить мы в шапках
И ловить снежинки языком,
И на первый лед, едва замерзший,
Наступать нещадно сапогом.
В декабре покроется всё снегом
И мороз скуёт все реки льдом.
На коне огромном, снежном, белом
Едет Господин Зима верхом.
Великую Родину я обожаю,
Люблю,берегу и уважаю.
Ведь нам она дарит много всего —
Будь то рыба, тайга и кино.
Великую родину я обожаю,
Люблю,берегу и уважаю.
Ведь нам она дарит много всего —
Будь то дрова, жизнь и кино.
Ведь кто Родину уважает,
Тот без дара не угасает!
Мне кажется, я что-то упустил
и чудится — я что-то потерял.
Апостолы садятся на настил,
пьют красное вино, едят угря,
забавно спорят — кто кому нальёт.
Часы спешат вперёд, не могут вспять.
Ассоль стирает грязное бельё.
Ассоли сорок шесть, а может, пять.
Да разве это важно, чёрт возьми,
когда волна, и все мы на волне.
Когда одновременно все за мир,
но, видимо, не все. И не вполне.
Вчера была кошмарная гроза,
сегодня море тихое, как вдох.
Какие, к аргонавтам, паруса,
ракушки, корабли, помилуй бог.
Стабильное предчувствие беды.
Ряд новостей не терпит новизны.
Ассоль устала, дремлет у воды.
Ей снятся сны. Возможно, что не сны.
Ассоли двадцать шесть, а может, семь.
По вечным меркам это ерунда.
Друзья не покидают насовсем.
Зовут дороги, страны, города.
Апостолы из растаманских каст
хиппуют на задворках у небес.
Добрейший Бог заметит и подаст,
а не подаст — так обойдутся без.
Ныряет в бездну голубой марлин.
В кафе старик печётся о жарко́м.
Цветочницы с глазами Магдалин
кокетничают с местным рыбаком.
По радио играет Дебюсси,
и — лунный свет, и жизнь на чистовик.
Ассоль на берег валится без сил.
Раскручивает сказка маховик.
Блокнот запоминает имена
теней, что появлялись за плечом.
Ассоли восемнадцать лет. Она
о юности, и больше ни о чем.
Она из солнца, облака, дождя.
Надежда — глупость, глиняный колосс.
Апостолы встают, и, уходя,
легко её касаются волос.
Идут по морю, в пене, как в снегу,
за море выпадают, как роса.
Ассоль не будет ждать на берегу.
Ассоль сама поднимет паруса.
