Расскажу о материнской любви. Не о той, когда мать тебя целует, даёт деньги, вытирает сопли. Я о другом.
О мёртвой матери, которая в процессе моей жизни, где оберегала, где закрывала глаза на своего сына. Мне было пять лет, когда мама умерла. Я не помню прикосновения её рук, тепла её тела, ласковых слов.
Я помню, когда мама умерла, и опустили гроб с её телом в могилу, не осознавая, я кинулся в двухметровую пустоту на доски, обитые бархатом.
Как сейчас помню, хотя был маленьким, что-то проникло в мой мозг, и впервые в своей маленькой жизни я почувствовал любовь своей матери.
Мёртвая мать отдала последние силы и что-то неведомое мне. О том, что происходило в ближайшие и далёкие десятилетия, буду рассказывать по порядку.
И, будучи 10-летним мальчишкой, имел те же увлечения, что и мои сверстники. В частности, коллекционировал солдатиков.
Это я говорю для тех, кто не в курсе, а для посвященных скажу: не каких-то там абстрактных солдатиков, а «ковбойцев» и «индейцев». Те, кто так же, как и я, брал приступом и едва не крушил детские магазины, когда туда наборы таких фигурок привозили (по одному в руки), – меня поймут.
И вот эту-то драгоценную коллекцию, частью приобретенную, частью выменянную – я отдал Роме Махову, родители которого часто были в «загранках», в обмен на нечто загадочное и, на мой взгляд, более ценное. (Рома долго меня обхаживал, предлагал то и это, пока, наконец, не нашел ко мне подход).
- Ладно, не хочешь часы. Не хочешь модельные машинки. Но у меня есть Веселые Человечки!
- А что это?
- Давай покажу…
Это были фотокарточки, не очень, прямо скажем, хорошего качества, где тоже были фигурки – мужчины и женщины, в разных позах. Догадываетесь, что это было? Для тех, кто не в теме, снова напомню – это был Советский Союз, где, конечно, ходили порнографические карточки, но для 10-летнего ребенка иметь сборник поз Камасутры (вполне невинных, по нашим временам) было одновременно и удивительно, и опасно, и – как бы это сказать? – либерально-прогрессивно.
Скажу тут на полях, что я, конечно, прозрел будущее – мне бы быть брокером и на бирже играть – спустя лет 5 «ковбойцы» и «индейцы» появились везде, а вот «Камасутра» еще долго оставалась под запретом.
Зачем мне были эти карточки? Очень просто: я хотел, чтобы у меня была девочка. Не то, чтобы я собирался с ней попробовать все то, что было там изображено (я тогда о таком не думал), а просто представлял себе: покажу ей, что у меня есть, и она скажет: «Слава, давай с тобой гулять?». И мы будем с ней гулять. Была у меня одна на примете, веселая отличница, не чета этим дурам, моим одноклассницам.
И надо же, когда я в очередной раз проявил к ней мужской интерес, ударив ее портфелем, эти карточки выпали – и рассыпались! И как назло, неподалеку оказалась классная руководительница, Антонина Егоровна!
Она молча собрала мое сокровище.
- Золотова, в класс. К…н – за мной.
И – последовал допрос.
Причем Антонина Егоровна вопрошала меня, держа стопку карточек на отлете, как будто это была пробирка со смертельным вирусом, и одновременно склонившись надо мной, как горгулья – с выражением лица, которого я никогда у нее не видел: какая-то смесь растерянности, стыда и гнева.
Мои родители, которых она вызвала днем спустя, тоже обнаружили смешанные чувства: мама покраснела до корней волос и старательно отводила глаза от срамного предмета, а отец, с веселым недоумением и, казалось, с каким-то сожалением смотрел на карточки, не в силах, кажется, оторвать взгляд.
- Где ты их взял?
- Нашел.
Как бы мне страшно ни было, чем бы меня ни пугали, Рому Махова я не выдал. И дальше Антонины Егоровны дело не пошло.
Но дома меня ожидало продолжение. Мама провела со мной воспитательную беседу (никакого рукоприкладства, в нашей семье это не было принято) – что-то среднее между нравоучением и политинформацией. И сделала знак отцу.
Отец закрыл дверь в комнату, сел напротив, и, с тем же новым для меня выражением лица, в котором были и удивление, и смущение, и какое-то веселое уважение, сказал мне, ожидающему экзекуции:
- Сына. Когда в следующий раз найдешь такое, говори сразу мне. Договорились?
Мы одно время жили в общежитии. Только приехали в новый город, отец устроился на завод, а мама работала по партийной линии. И вот дали нам комнату, в общежитии, причем в женском. Представляешь? В таком цветнике.
Мама у меня была молодая, но строгая, и ее все уважали, вплоть до коменданта. А девчонки пытались задобрить. И мне, кстати, тоже постоянно конфеты давали. И вот с этим периодом моей жизни у меня связано яркое воспоминание.
Это душ. Женский душ, куда мы с мамой ходили. И прежде, чем войти, она мне говорила: «Раз, два, три!» И я должен был зажмуриться. Чтобы не видеть голых девушек. И как честный мальчик, я закрывал глаза. Но потом в кабинке, видел их ноги. Кабинки были не глухие, внизу был просвет, я видел их справа и слева, и не столько мылся, сколько наблюдал за ними, разумеется, тайком от мамы.
Понимаешь теперь, откуда у меня такая слабость к женским ногам? Обожаю твои ножки. Они у тебя такие стройные, гладкие. Просто фантастика. И я…
- Черт, теперь я понимаю, почему тебе не нравятся мои сиськи!
В детстве папа играл со мной в Большого Уха. Я играл роль Волчонка, а Большой Ух учил меня слушать мир. Всегда летом или ранней осенью. Отец работал вахтами, и почему-то вахта всегда выпадала на позднюю осень, зиму и весну. Я помню зимой мне особенно сильно его не хватало. Мы с мамой жили в крохотной хрущёвке на окраине города. Я вечерами смотрел на дорогу: ветер раскачивал одинокий фонарь, тени играли, а я представлял, что сейчас одна из теней окажется папой, но настоящим, живым и тёплым. Зимой играть в Большого Уха сложно - только и слышно, что свист и завывания ветра. Помня заветы отца, я рисовал истории. Вот смелый казак летит на своём коне по полю. Конь быстр - разрезает воздух, а грива будто поёт, развеваясь, у неё своя особая мелодия: беззвучная, тайная, моя. Громко свистит казак, подбадривая коня. Но пронеслись они, остались снова только я и ветер.
А летом...летом папа возвращался. Вечерами мы сидели на веранде. Вслушивались. Я научился играть совсем хорошо. И теперь уже папа играл роль волчонка. Но если я смотрел на папу, то слышал только своё сердце, так быстро и громко оно билось от того, что он наконец рядом. Тогда я отворачивался и из-за всех сил слушал. Уши мои росли, росли, становились огромными...и вот, я слышу крик совы, а если совсем постараться, то даже лёгкое шуршание лапок убегающей от неё мыши. Я слышу шум дороги - огромные машины идут по ней плотной вереницей, иногда я мечтаю, будто это шумит море. Я слышу как падают с кустов перезревшие ягоды черники, как осторожно ступает по болоту лось и кочки с чавканьем проседают под его копытами. Я слышу скрип коромысла у старого, общественного колодца и топот детских ног по просёлочной дороге. Я слышу шорох приближающегося дождя и песни соседней деревни. Жаль поют они не про медуз.
Я умел хорошо играть в Большого Уха. Но я был всегда готов отдать это свое умение, чтобы папа больше не уезжал. Я готов был отдать даже все свои карандаши, барабан и красный велосипед. Я был готов вообще не слышать, лишь бы чаще видеть папу. И когда уши мои вырастали такие огромные, что я мог обнять ими весь мир, я хотел повернуться к папе и укрыть его, но боялся оглянуться, потому что мне всегда казалось, что папа уже исчез.
Опыта в написании пейзажей не было и, так уж совпало, первый получил честь быть запечатлённым на моей первой картине лично для себя. Далеко не идеальный, но очень родной - деревенское заросшее озеро, где я в детстве проводила много времени с подругами и бабушкой. Второй же был написан уже на заказ.
Заказчик дал волю в творчестве и выборе референсов. Было принято решение взять за основу Red Dead Redemption 2. Думаю, не секрет насколько это живописная игра, по крайней мере, лично для меня!
Рука совсем не слушалась и то, что я видела на холсте не радовало. Так как пейзаж мог быть любым, а сдаваться в планах не было, я начала бороздить просторы интернета в поиске новой отправной точки. Очевидно, она нашлась, иначе вы бы сейчас не читали эту историю))
Подмалёвок, слой за слоем - пишу и насколько наслаждаюсь процессом!
Контурные графичные облака, без плавности между границей с небом и такие полюбившиеся маки, деревья, тени ♥
Процесс написания маков
Желающим поддержать моё творчество с удовольствием сделаю скидку! Жду всех и каждого в моей группе - vk.com/cleanxwave
Как я уже писал в предыдущем воспоминании - в школе у меня появился новый друг- Толик, обладатель немецкой электрической железной дороги. С фамилией на Ф: как у известного композитора.
У Толика было очень много книг. Моя семья не могла похвастаться большой библиотекой, но в те годы книги были в каждой семье. Я прочел почти всего Конан-Дойля, про Незнайку и много чего ещё из книг Толика. Надо сказать, что в классе было принято обмениваться книгами для прочтения. У другого одноклассника я брал сборник «Русские народные сказки», состоявший из трёх толстых томов. После прочтения вопрос с русскими сказками был закрыт и я перешёл к сказкам других народов, тк очень полюбил этот жанр. Вскоре мне попалась в руки книжка про Ходжу Насреддина и эта книга стала моей любимой. Недавно я выкупил именно то издание, которое прочёл в детстве и с тех пор часто перечитываю, открывая просто наугад, на любой странице. Второй полюбившейся мне книгой стал сборник повестей «Водители фрегатов» Николая Чуковского. Её я тоже нашёл и выкупил.
С Толиком мы дружили много школьных лет, но к концу школы, увы, наши интересы разошлись.
Где-то в средних классах у Толика проснулся талант художника. Как раз этот период совпал с нашим увлечением мушкетерами, пиратами и рыцарями. Все промокашки и обложки тетрадей Толика были изрисованы мушкетёрами с острыми шпагами и пышными плюмажами перьев на широкополых шляпах. Мне очень нравились его рисунки, но сам я больше. тяготел к тому, чтобы побегать за кем-нибудь с деревянным мечом. И уж не знаю, что подвигло Толика на рисование комиксов. В то время мы ничего про них не слышали и не знали даже, что они так называются. Мы их называли просто - «мультики». Сюжет был один: оживший нож гоняется за мужичком. Обе персоны должны были показать недюжинную хитрость в погоне и в отрыве от неё - с противоположной стороны. Но в конце, по сюжету, нож должен обязательно вонзиться в грудь или спину мужика. Рисовал эти комиксы Толик на той же промокашке, разлиновав её от руки на квадратики. Видать по этой причине ни один из мультиков не дожил до наших дней. Изначально все это предназначалось только нам с Толиком- он получал удовольствие рисуя и придумывая сюжеты, а я - в разглядывании картинок. Некоторые варианты развития сюжета подсказывал Толику я и был очень рад воплощению их на листе промокашки. Но потом подключился почти весь класс и промокашки с рисунками гуляли, сопровождаемые смехом, по всем партам. Ещё Толик писал книгу, причём писал он ее буквально: как-то, по большому секрету, он вытащил из портфеля и показал мне толстый фолиант с красивым перепетом. На обложке и корешке не было никаких надписей и на мой немой вопрос, Толик открыл его и пролистал страницы- они были совершенно пустые! «-Скоро начну писать...»- важно сказал Толик.
Как-то сложилась в нашем классе традиция по весне: таскать бракованные линзы с какого-то мелкого оптического предприятия на ул. Восстания. Откуда она пошла- уже никто не вспомнит, но как только майское Солнце пробьётся сквозь пыльные окна класса, нас начинало что-то манить туда. Дождавшись большой перемены, мы, 4-5 человек отправлялись бегом в тот заветный двор. Многие дворы в Питере были очень большие и переходили из одного в другой - настоящие лабиринты. Таким образом, мы через 3-4 двора от улицы Восстания добирались до помойки: маленького сарайчика из стальных листов, стоящего у забора в глубине последнего двора. Залезали на неё, а затем двое спрыгивали через забор на ту сторону. Там лежали кучками бракованные линзы- от мелких, размером с советский пятак, до размеров с ладонь. Мы старались набивать карманы наименее щербатыми линзами пока те, кто сверху, на шухере не подадут сигнал тревоги или нас раньше не обнаружит сторож и не начнёт с криками гоняться за нами. Тогда все бегут к забору и с помощью тех, кто наверху, вылезают обратно на крышу помойки. Не помню, чтобы кто-то из нас хоть раз попался на этом деле.
Если вылазка была удачной, то радостно, вприпрыжку, бежали к школе, отряхивая на ходу колени и ладони от ржавчины и стараясь не опоздать на урок. Как правило, успевали в последний момент. Естественно, первая раздача добычи одноклассникам проходила уже на уроке и те из счастливчиков, кто сидел у окна и мог поймать луч Солнца, уже пускали первые дымки от прожжённой парты, ручки или рукава школьной формы. Насколько помню, самым неугомонным в этом плане был Вадик, из моего двора. Его форма была вся в мелких прожженных дырочках. Тем же самым обладатели линз занимались и на переменах. Спустя неделю, а то и раньше, увлечение проходило и о линзах и «линзозаводе», как мы называли то место, уже никто и не вспоминал до следующей весны.
Другим увлечением мальчишек нашего класса - были пятнашки на трубах теплотрассы. Мы занимались этим на больших переменах и даже после уроков в школе.
Наша школа располагалась на Невском проспекте, во дворе за кинотеатром Колизей. И с разных сторон к ней подходили проходные дворы. Позади школы, у дальнего её крыла, где находились классы уроков труда и спортзал, был высокий кирпичный забор отделанный местами отваливающейся жёлтой штукатуркой. Через калитку в этом заборе можно было пройти в небольшой сквер, с установленной в нем ракетой-горкой для малышей и скамейками для их мам. Справа от сквера были два проходных двора с выходом на Невский проспект, а в левом дальнем углу- стальная лестница, которая вела через жилой дом на другую сторону кирпичного забора. Туда же можно было попасть и не заходя в сквер, а свернув налево не доходя до калитки. Там были ступеньки через теплотрассу и пандус для колясок- потому что следом, напротив, находились Ясли-сад. Теплотрасса представляла собой две толстые трубы, одна над другой. Трубы были обшиты утеплителем и листами железа поверх него. Нам же нужно после ступенек сразу повернуть направо, вдоль труб теплотрассы и пройти до стального забора с лестницей у дома. Как раз сюда и выходил проход от той самой стальной лестницы - из сквера. В этом месте, на высоте примерно 2 метра трубы расходились в разных направлениях. С одной стороны трубы выходили на стальную площадку, куда вели три лестницы: со стороны сквера, со стороны жёлтого забора и спуск в сторону улицы Восстания. Вот в этом месте мы и играли в пятнашки, гоняясь друг за другом по трубам и балке вдоль стальной перегородки. Рядом ещё стоял чей-то гараж и крыша его была примерно вровень с трубой, но на расстоянии около метра. Особым шиком было перепрыгнуть с трубы на крышу, а потом обратно. На такое решались не все, поэтому кое-кто мог там прятаться от «вОды» - т.е. того, кто водИл в игре. Конечно иногда падали. Спасал песок внизу летом и снег зимой. Но до серьезных травм дело никогда не доходило.
Конечно, я дружил в классе не только с Толиком. Вскоре появился у меня ещё один друг- Серега. Фамилия у него не была столь замысловатой, как у многих в нашем классе, а относила его к предкам, занимавшимся промыслом на реке или на море. Однажды Серега даже показал мне только что составленное его отцом генеалогическое дерево, в корнях которого стояло имя- Терентий, сын рыбака. Дерево было весьма ветвистое.
Не кривя душой назову Сергея самым умным учеником в школе. Он всегда отличался здравостью суждений и серьёзностью. Правда, это не помешало ему однажды попытаться сделать дома гранату из баллончика от сифона- Сергей даже сделал на нем надфилем насечки- как у гранаты Ф1. Когда же он заталкивал через горлышко изобретённую им самим смесь, произошёл взрыв. Хорошо, что от ума и неважного зрения парень носил очки- иначе остался бы без глаз. А так - с ожогами на лице и руке, без бровей он спустя пару дней уже был в школе. Не считая этого случая, все, за что брался Сергей, у него получалось на отлично. Например, в 7 классе, другой мой друг - Димка, принёс на какой-то вечер в школе гитару и сыграл что-то музыкальное. Димка давно занимался музыкой и даже несколько лет играл в каком-то ансамбле Дворца пионеров на балалайке. Сергея очень задели взгляды девчонок, которыми они забросали Димку во время исполнения. Через месяц Серега уже сносно играл на своей гитаре, а через три уже ни в чем не уступал Димке- как в музыке, так и в наполненности репертуара. Еще один случай с Сергеем мне хорошо запомнился: был урок географии и мы сидели вместе с ним за партой. Мы тихо обсуждали с ним какую-то нашу общую увлеченность, а Светлана Сергеевна в это время рисовала на доске схемы циклонов и антициклонов. Сергей мельком взглянул на доску и сказал: «-Светлана Сергеевна, у вашего антициклона стрелочки направления потоков воздуха не в ту сторону указаны...». Такую быструю пятерку по географии я увидел впервые в жизни.
В детстве я очень хотел научиться летать, как птица. И был уверен, что это возможно, несмотря на то, что взрослые утверждали обратное. Взрослые часто были не правы, поэтому я конечно же им не верил и продолжал упорные тренировки. Я забирался на высокие камни, на заборы и прыгал оттуда, отчаянно размахивая руками. Ничего не получалось. Удавалось пролететь разве, что метра 2 максимум. Да и то если было место для разбега. Метра два! Пф-ф-ф! А хотелось парить как птица. Я все больше и больше убеждался, что всему виной недостаток высоты, с которой прыгаю. Я проникался уверенностью, что если прыгну с достаточно большой высоты, то уж точно полечу. Но так как я был парень умный, то не собирался взять, да и прыгнуть ни с того ни с сего с огромной высоты без всякой страховки. Мало ли что. А вдруг мои расчеты не верны? Поэтому я дожидался зимы, чтобы прыгнуть с крыши и если не полечу, то сугроб смягчит мое падение. И вот выпал первый долгожданный снег. Я так обрадовался, что даже не стал проверять его снега глубину, а сразу полез на крышу. Жили мы тогда в деревне с дедушкой и бабушкой. Частный дом. Крыша примерно на уровне современного 3 го этажа. Вот стою я на крыше. Внизу белым бело от снега. И тут до меня доходит. Я же не решил, куда я подамся, когда взлечу! Но я никогда не любил долго раздумывать и решил, когда полечу тогда и решу куда. Отошел от края крыши на несколько шагов. Набрал побольше воздуха... Замахал руками...Разбежался...Прыгнул... И.... полетел... Снег оказался толщиной наверно с палец. Я долго лежал на земле, пытаясь вздохнуть. Отбил наверно себе все внутренности. Хорошо, что хоть ноги не переломал. Через пару часов я кое как поднялся и добрался до дома. И там тихонечко провел до вечера, никому, не сказав о своем полете. И раздумывая, что же пошло не так? Где я просчитался? Попытки научиться летать я так и не бросил. Но предпринимал их только после проверки глубины снега.
В детстве я жил в коммуналке, можно сказать - в центре города: на Невском проспекте, почти напротив вестибюля метро Площадь восстания. Жили мы на шестом, последнем, этаже, окнами во двор-колодец. Кухня была в самом дальнем от входа конце квартиры и большим окном она выходила во двор из небольшого аппендикса. Второе же окно было напротив первого и совсем маленькое. Располагалось оно почти под потолком и его наискось перекрывала снизу крыша дома, который уже стоял на Лиговском проспекте. Взрослая молодежь нашей квартиры иногда перелезала через это окно на крышу для солнечного загара. Я же был в то время совсем мелким и такой чести не удостаивался. Один раз я попытался сам туда пролезть, но был пойман и наказан.
Всего в квартире было три комнаты и три семьи. Ванная комната была довольно большой и рядом с ней - отдельный туалет. От прихожей через всю квартиру шёл длинный коридор, из которого были двери во все квартиры. Кроме нас в средней комнате жила татарская семья - пять человек- взрослые: я их звал- дядя Коля и тетя Зина. И их дети- Роза, Семён и самая младшая - Рая, которая была старше меня лет на шесть. В самой дальней от кухни комнате жила другая семья: папа-мама и их дочка Юля. С Юлей мы были одногодки и учились потом пару лет с первого класса в одной школе, в параллельных классах. Мы с ней очень сдружились, хотя, конечно, она не участвовала в моих дворовых хулиганствах. Я ее очень любил и уважал и даже втайне наделся на ней жениться в своё время. Наверное ее Мама- тебя Тамара, что-то такое чувствовала и была не очень рада нашему совместному времяпрепровождению. Со всеми соседями жили дружно, хотя, конечно и бывали небольшие перепалки по всяким мелочам. Общались семьи, конечно же, в основном на кухне. Помню, там же висело постоянно работающее радио. Отлично помню день, когда по нему прозвучало сообщение о гибели Юрия Гагарина. И хотя мне было совсем мало лет, но я прекрасно запомнил, что все, кто были в этот момент в кухне как один заплакали. И я вместе с ними.
Дома я сидеть не любил и достигнув школьного возраста почти все время проводил в своём дворе или исследуя соседние.
Хочу особо отметить, что все у нас в доме любили и уважали женщину-дворника: бабу Маню. У неё был милицейский свисток и тем, кто заслужил ее благосклонность давала в него посвистеть. Надо сказать, что среди желающих были все пацаны нашего двора, хотя нас было довольно мало. Мне же она пообещала такой же свисток в подарок и я каждый раз замирал, встречая ее во дворе- вдруг сейчас подарит? И надо сказать, ее обещание было выполнено. А совсем недавно я узнал, что моя соседка Юля стала историком и среди ее публикаций есть книжка про питерских и ленинградских дворников - от царских времен до постсоветского времени.
Во дворе занятий для подростков было не так уж много и пока авторитет родителей не позволял нам выходить из него, то мы занимались чем придётся в окружении стен домов. Если зима, то, само собой, строили из снега все, что только можно. А летом мы прокрадывались в угол возле помойки- куда магазин Чай-кофе, служебный ход которого выходил как раз к нам во двор, складывал огромные пустые ящики из-под развесного чая. Ящики изнутри, под слоем бумаги, были покрыты тонкой фольгой. Мы обрывали эту фольгу и делали из неё все, что угодно, в основном скатывали в огромные шары, делали доспехи т. д. Сами ящики тоже шли в дело, а потом баба Маня нас гоняла метлой по всему двору. Там же, во дворе, я научился кататься на велосипеде. Кто-то из ребят выволок старый детский велосипед - без свободного хода педалей. Такой велосипед изначально был трехколесным, а после подрастания маленького велосипедиста заднюю ось снимали и делали его двухколесным. На нем я и научился кататься - тут же во дворе по кругу. Позже, как оказалось, на антресоли в нашей кладовке валялся старый велосипед "Орленок". Мой дядя достал его и общими с соседями усилиями привел в состояние, позволяющее на нем кататься. Это был уже почти взрослый велосипед и я мог сесть на него только предварительно разогнавшись стоя одной ногой на педали и отталкиваясь другой от земли.
Когда пришло время, меня отправили в школу. Событие было очень волнительным и накануне я долго не мог заснуть. Я всегда плохо сходился с новыми людьми, но немного успокаивало то, что в одном со мной классе будет учится мой друг- сосед с третьего этажа- Вадик. Мы часто вместе играли и множество раз зависали друг у друга в гостях. У него семья была полная, а у меня кроме мамы - бабушка и брат мамы- мой дядя. Достатка в семье не было, потому что, как потом я узнал, бабушка копила на кооперативную квартиру. Но, надо сказать, я был одет, накормлен, игрушки, хоть и не самые дорогие, были.
Для начала нужно рассказать, что это была за школа - в которую я отправился учиться.
Она была расположена во дворе кинотеатра Колизей, там же - на Невском проспекте, т.е. совсем рядом с домом. Просто так в эту школу попасть было невозможно. Она была одной из немногих, где английский язык преподавался со второго класса, а по окончании школы выпускникам давалась специальность Технический переводчик. Но эту школу с отличием закончил мой дядя. Он оставил о себе очень хорошее впечатление и по его ходатайству директор школы взял в первый класс меня и моего соседа- Вадика.
И вот я в первом классе. Фамилии моих товарищей были очень интересные- многие были очень короткие, из трёх букв, остальные имели не менее интересные окончания: -сон, -ер, -иц, -ман и т. д.
Почти сразу моим лучшим другом стал Толик. Он тоже отличался красивой фамилией- как у известного композитора. Жил он с родителями на "Лиговке" в старинном красивом доме. Оказалось, что с Вадиком он ходил в один детский сад.
Как то раз он пригласил меня к себе в гости после школы. Для этого был замечательный повод - у Толика была немецкая электрическая 12-ти миллиметровая железная дорога. -предмет гордости и зависти любого пацана того времени. От нашей школы до дома Толика тоже было рукой подать - всего то пройти до угла Невского с "Лиговкой", повернуть направо и пройти метров 500 за Московский вокзал. Затем- перейти дорогу и все. К тому времени мы были уже достаточно самостоятельными и совершали куда более дальние вылазки.
Дом и двор меня поразил своими размерами и роскошью. До Революции он принадлежал известному купцу. И вот, мы вошли в подъезд, или как принято говорить в Питере- в «парадное». Затем поднялись на лифте, нашли нужную квартиру и позвонили. Дверь открыла Мама Толика.
Мы разделись, переобулись в предложенные тапки и, пока Толик куда-то убежал, его мама провела краткий инструктаж. Суть его была в следующем: совсем недавно в гостях был Вадик - также приходил поиграть в ЖД. Все было замечательно, но после его ухода у Толика пропал один паровозик. Мама Толика сказала, что ей пришлось поговорить с мамой Вадика и после слез паровозик нашелся. Я по малолетству не придал большого значения этому разговору, лишь сочувственно покивал и выразил радость, что все обошлось благополучно.
Лишь потом я понял, что эта мудрая женщина с помощью таких превентивных мер старалась избежать возможных проблем и со мной, т.к. мой социальный статус были еще ниже, чем у Вадика. Но, надо сказать, воспитывался я в детстве только бабушкой и первое, чему она меня воспитала, было: часто мыть руки, особенно после туалета и улицы и никогда не брать чужое. Т.е. мне в принципе в голову не могла прийти мысль спереть что-то у Толика - даже что-то из подвижного состава ЭЖД.
Потом меня пригласили в комнату. Комната была огромной. Скорее всего, это была гостиная. В квартире был ещё кабинет папы Толика - это я запомнил. Но вот про другие помещения я ничего сказать не могу- просто не помню. Нас угостили чаем с какими-то сластями и, наконец, Толик потащил меня к тому, ради чего мы и пришли. Это была ГДР-ровская железная дорога, 12 миллиметров - ширина рельсов. Я впервые увидел такую классную игрушку и мне просто некуда было девать свои слюни. У Толика был настоящий паровозик, дизель и целое множество вагонов. К этому было приложено огромное множество рельсов - прямых и скруглённых, два моста, куча стрелок.
Такой, как был у Толика паровозик, стоит сейчас на АВИТО 2500 - 5000р
Такой же дизель был у Толика, только зеленый с белой будкой - 4500р
Эта игрушка была просто убийцей детского времени - как современные смартфоны. Но, в отличие от тупого созерцания роликов и листания страниц, тут была целая комната для реализации детских фантазий.
Мне казалось, что я попал в настоящий детский Рай. Сначала я долго разглядывал каждую вещь со всех сторон. Все это было настолько тонко и изящно сделано, что я начал понимать, что такое совершенство. Места было очень много и вскоре гостиная покрылась сетью железных дорог. Рельсы пролегали под столом, между ножек стульев и даже под шкафом. Но вот все смонтировано и настал момент запуска состава. Папа Толика подключил трансформатор к сети и к клеммам на рельсах. И вот первый состав пошёл. Восторгу не было предела. Лишь один недостаток вскоре появился- было два локомотива и оба могли двигаться только синхронно, т.к. пути были общие, а питание- одно на оба. Но это был такой пустяк, что вскоре о нем забыли.
Но вот пролетели несколько часов, которые для нас казались минутами. Пора было уходить. Мы все разобрали и упаковали обратно в коробки. Толик рассказал, что его папа-инженер - тоже любит возится с ЖД и в будущем они планируют собрать ее в виде макета на большом щите и уже не убирать - место позволяло.
Я попрощался и пошел домой. Всю дорогу у меня перед глазами по извилистым рельсам ездили маленькие паровозики и тащили за собой маленькие вагончики. Дойдя до своего двора я уже определился с будущей профессией - раз уж нет такой, которая позволяла бы играть весь рабочий день в игрушечную ЖД, то нужно было идти машинистом на настоящую ЖД. А профессию моряка, как до этого профессии дворника и пожарного, придется оставить.
Дома я не скрывая своего восторга во всех красках описал все прелести только что опробованной игрушки. Надо сказать, что я никогда не клянчил ничего у родителей, понимая, что живем мы не очень богато. Почти все мне дарили так, иногда спрашивая, что я хочу на ДР или НГ. Но в этот раз я был не в силах совладать с желанием и робко спросил у мамы - сможем ли мы когда-нибудь накопить на такую же ЖД - хотя бы в следующей жизни?
Мама ответила, что если я буду хорошо учиться, то может быть на мой ДР я смогу рассчитывать на такой подарок. До ДР еще почти полгода и я стал запасаться терпением.
Между тем шли дни, недели и месяцы и вот осталась неделя до моего дня рождения. Надо сказать, что я особо и не надеялся на такой подарок. Со слов Толика, простой начальный набор стоит никак не меньше 25 рублей. Деньги для моей семьи большие и я уже смирился, что у меня такой игрушки не будет. Ну может - когда вырасту, то куплю себе сам - так я утешал себя. А у Вадика, между тем, уже появилась своя ЖД, правда другая - 8ми миллиметровая.
Но тут мама мне говорит, что если за текущую неделю я не получу ни одной двойки, то мы пойдем в ДЛТ и мне она купит железную дорогу. А в ДЛТ в то время был самый большой отдел игрушек в Ленинграде.
И вот настала суббота, долгожданный день. На парте пере мной лежал дневник, в котором красовались 3 двойки - а учился я и правда неважно, вместо уроков мне хотелось бегать по улице. Все в моей семье работали и мною никто не занимался. Я приходил со школы, кидал ранец и мчался на улицу. И даже надежда на дорогой подарок не могла перебить мою тягу к улице.
Я не знал что делать. Признаться - и потерять свою мечту, которая вдруг проснулась с новой силой?
Прихожу домой и жду маму с работы. Работала она недалеко - на одном из переулков возле ул.Марата. Я решил признаться и будь, что будет. А если она забудет про свое обещание, то и я не буду напоминать.
Пришла мама и с порога спрашивает, не забыл ли я про свой подарок и не принес ли я двойку. И тут во мне все перевернулось - я не смог найти сил, чтобы признаться - пробурчал что-то вроде: "да какие там двойки, пошли скорее..."
Нам нужно было проехать по Невскому проспекту каких-то несколько остановок на троллейбусе, пройти пешком немного по ул. Желябова (Б.Конюшенная ул.) и вот мы в магазине. Отдел игрушек был на первом этаже Универмага, налево от входа. Мы подошли к стеллажам и глаза разбежались. Но мама остудила мой пыл и сказала, чтоб на самые дорогие я не заглядывался. И тут я увидел его - набор PIKO, который сразил меня наповал. Он был самый простой, без блока питания, но я сразу понял, что хочу его.
Я нашел фото точно такого же набора:
Набор стоил 25 рублей. Я вопросительно посмотрел на маму и она протянула мне фиолетовую купюру. Товар нужно было выписывать и продавец, после моего критического осмотра локомотива и трех вагончиков, выписал мне бумажку телесного цвета. Вприпрыжку я побежал к кассе. Слава Богу, там было всего два человека в очереди - иначе "инфаркт микарда" в 8-летнем возрасте. Дождавшись, подпрыгивая на месте в нетерпении своей очереди, я протянул кассиру бумажку и купюру. Та прочитала название товара, сумму и строго посмотрела на меня поверх очков: "- А ты знаешь, что это - очень дорогая игрушка? Ты точно ее заслужил?". И тут я все вспомнил! Первая мысль была - "она все знает!". Но откуда? Сами понимаете, от навалившихся впечатлений я совсем забыл про свой косяк. Теперь мне не продадут, уже почти мою ЖЕЛЕЗНУЮ! ДОРОГУ! Такие мысли крутились в моей голове, а сам я стоял, тупо глядел в ответ на тётю-кассира и смог только что-то промямлить от страха. Но она вдруг пробежалась пальцами по кнопкам кассового аппарата, тот порычал и выдал чек. Я схватил его и уже не в таком настроении, как до этого, вернулся к продавцу и отдал ему бумажки. В ответ я получил огромный картонный пакет с вожделенной коробкой внутри.
На обратном пути, мама несколько раз спрашивала, что стало с моим настроением. Наконец она отстала от меня, наверное решив, что я немного рехнулся от навалившегося счастья.
А дома все раскрылось.... пока я радостный доставал и укладывал рельсы, мама сказала: "- А покажи, все же, ну так - на всякий случай - свой дневничок..."
С окаменевшим лицом и на негнущихся ногах я пошел за своим ранцем, достал и протянул ей дневник... Как только она открыла последнюю страницу и ахнула, я не выдержал и расплакался так, как никогда не плакал даже в самом раннем детстве. Я плакал не от того, что сейчас у меня отнимут подарок - я знал, что не отнимут. Я плакал за маму - от обиды и жалости за нее - что у нее такой сын-двоечник, да еще и врун....