Самоубийство
Город Аракчеев.
Снег шел уже четвертый день.
Выходить из квартиры не было никакого желания. Что я ел за последние дни? Не помню. Что пил? Не помню.
В квартире то и дело появлялись какие-то люди, выставляли бутылки, доставали нехитрую закуску и начинался праздник. Для них праздник, а для меня еще один вечер забвенья, сна без сновидений, жизни без жизни. Все существование сводилось к одному – быстро залить максимальное количество алкоголя в себя и вырубиться.
И в этот раз все шло по обычному сценарию. Мутные личности, мутные стаканы, полные «мутного» алкоголя.
«Задушевные» разговоры, хриплыми голосами, пропитанные перегаром и дешевым табаком. На закуску лук, хлеб, не первой свежести, и майонез, в качестве «запить» вода из-под крана. Нехитрый набор опустившихся людей, коими мы и являлись.
- Почему я тут, - иногда возникал вопрос в, уставшем от такой жизни, мозгу.
Ответа уже не было на него. Когда-то я искал причины, пытался подвести базу, но теперь все покрылось толстым слоем безразличия алкогольной зависимости.
Снег шел уже четвертый день. Или нет?
Встреча братьев и сестер прошла не очень хорошо, если я правильно понял.
Меня мучило дикое похмелье. За окном выла пурга, скрипели деревья, а в моей берлоге сидели брат и сестры. Удивительно чистый стол, избавленный трудами сестер от бутылок, грязной посуды и множества окурков, блестел остатками лакировки.
Люстра без абажура, била ярким светом лампочки прямо в больной мозг.
- Ну, здорово, - Сашка, старший брат, здоровый мужик, сидел, тяжело облокотившись на угол стола.
- Здоровей видали, - хрипло ответил я и сел на диване.
- Ты, Петька, не дерзи, - он вздохнул. – Сколько ты уже пьешь?
- Не знаю, - честно ответил я.
Младшая сестра всхлипнула и приложила платочек к глазам.
- Не плачь, Машка, нормально все будет, - я подмигнул ей.
Пошарив рукой около дивана, я выудил недопитую бутылку пива и, с удовольствием, потянул в себя противную на вкус теплую жидкость.
- Гадость, - констатировал я, поставив пустую бутылку на пол.
В комнате с отслаивающимися обоями, окнами без занавесок и, колченогими табуретами, вместо мебели, воцарилось молчание.
Тихо плачущие сестры, сурово молчавший брат, исподлобья, волком смотрящий на меня, все говорило о надвигающейся беде.
Я потер занывшую скулу.
- Помнит твоя морда, как прошлый раз ты у меня «лечение» проходил. Да? – Брат недобро усмехнулся. – Повторим пройденный урок?
- Пошел ты, Сашка, - во мне вспыхнула ярость, я вскочил на ноги. – Чего вы ко мне привязались? А?! Ну, бухаю и что? Кому от этого плохо?
- Тебе и нам, - он поднялся из-за стола. – Ты уже пропил все что мог!
Девки завыли, а я понял, что драки не избежать. Ну, как драки, брат на килограмм тридцать тяжелее, до сих пор в секцию бокса ходит, да и без похмелья он. Так что я буду бит в очередной раз.
Сестры повисли у него на руках.
- Сашенька, не надо!
Я усмехнулся, детский сад, честное слово.
- Не буду я его трогать, - он мотнул большой головой. – Собирайте его вещи, девчата, лечиться поедет придурок.
- Не чего собирать, - я хрипло рассмеялся. – Все ценное уже или пропили или умыкнули. Все что есть, то на мне.
В ближайшем супермаркете был куплен комплект зимней одежды на меня, пара комплектов нательного белья, перчатки и ботинки. Новенький рюкзак пополнился новыми мыльно-рыльными принадлежностями, блютуз-колонкой и простым кнопочным телефоном с сим-картой.
Тележка, с фирменным логотипом на ручке, забивалась кучей продуктов. Скоропортящиеся товары брат запретил брать, в корзину летели консервы, вакуумные упаковки и банки с консервантами.
Я ждал рядов с алкоголем, но мы их пролетели на полной скорости, на мое возражение, Саня сунул свой огромный кулак мне под нос.
- Только попробуй, сволочь!
Его взгляд не сулил ничего хорошего, и я отступил. Денег у меня все равно не было, сам себе я не смог бы купить даже бутылки воды. Поэтому я потерял интерес к закупу и ушел к машине на парковку.
Я курил, привалившись к борту джипа брата, мечтая оказаться в своей квартире, потому как народ, наверняка, долбится в дверь с бутылкой.
Спустя несколько часов. Там же.
Клиника «Реабилитационный центр Доброй Воли» находился почти в самом центре города Аракчеев.
Хороший ремонт, тактичный и предусмотрительный персонал, симпатичные медсестры. Белый кафель на полу, светло-бежевые однотонные обои, на стенах коллажи «зависимых» с их исцелившимися копиями.
Противно.
Под присмотром Сашки, я проследовал в кабинет.
Хорошая, мягкая кушетка. Чистый, почти стерильный закуток здоровья. У окна, рядом с кушеткой, тренога для капельниц, уже заряженная тремя бутылками, неведомого мне, вещества. Медсестра, аппетитную фигурку которой облегал белый халатик, выступила навстречу.
- Ложитесь, пожалуйста, - она указала рукой на лежанку.
Я выдохнул многодневным перегаром прямо в лицо молодой медсестре:
- Не имеете права! Я не желаю!
Миниатюрная блондинистая девчуля, судя по глазам, ведь нижнюю часть лица скрывала медицинская маска, улыбнулась.
- Вы не беспокойтесь, пожалуйста. Мы лишь оказываем вам необходимую помощь.
В подтверждении ее слов, я получил весомый удар в правый бок от брата:
- Ложись, сволочь, - прохрипел он.
Я покорно лег, ведь выбора у меня теперь не было.
Она сделала шаг вперед и прицелилась иглой в сгиб локтя.
- Сейчас вам будет легче.
Я отключился.
Снег шел уже четвертый, долбаный день!
Достал этот снег. Этот кафель и эта стерильность клиники!
Гадкие кашки на завтрак, не менее гадкие куриные котлеты с пюре на обед и перловая каша с тушенкой на ужин. Хоть и с вариациями.
Задолбало!
Снег перестал идти. Наконец.
Я сидел в кабинете врача, что нудно рассказывал про вред моей пагубной привычки. Детально и в красках, расписывал про негативные последствия. Ха, как будто мне не было это известно. Чудак.
В мозгу пульсировала лишь одна мысль – выпить. Неважно чего, неважно как, лишь бы губы и глотку обжег спирт. Что бы голова закружилась, настроение вверх и весь мир в ярких красках…Зависимый. Черт, не так я себе представлял это состояние.
Доктор продолжал что-то бубнить и показывать картинки, а я ушел в свой мир, в котором нет места боли, злу и тревоги.
- Ну, что, Петрусь, - явно услышал я голос любимой, ныне покойной бабки. – Маесси?
- Маюсь, бабуль, - прошептал я в ответ.
- Ничего, Петрусь, быват так, сложно и трудно, но потом можно все побороть. Тока сдаваться нельзя.
- Не буду, бабуль, - я всхлипнул и утер нос рукавом.
- Ну, что ж ты будешь делать то! - Возмутилась бабка. - Скока раз тебе твердить, не надо рукавом соплю то тереть!
Я машинально пригнулся, ожидая удара полотенцем или тряпкой.
- Вы что? – Встрепенулся доктор.
- Да, так. Вспомнил кое-что, - ответил я и уперся взглядом в окно, за которым опять пошел снег.
Заброшенная деревня Сеево, 200 км восточнее г. Аракчеева
Машина переваливалась на колдобинах, скрипела всем, чем только можно. Сашка остервенело крутил руль и переключал передачи. Из-под колес летела грязь вперемешку со снегом.
«Паджеро» надрывно ревя мотором, наконец, выбрался из очередной ямы и покатил, по вполне ровной дороге среди леса.
Почти всю дорогу до съезда с трассы мы молчали. Я лениво тянул чай из термоса и курил сигарету за сигаретой. Брат, набычившись, рулил машиной и, судя по его настрою, не был расположен к разговорам.
Однако когда машина весело покатила по заснеженной дороге, он вдруг повеселел.
- Помнишь, Петька, как мы пацанами пытались утечь из деревни? – Он весело на меня взглянул. – Ты тогда ногу еще поранил об пенек.
- Помню, - мне же лень было разговаривать, да и позитивного настроя брата я не разделял.
- А помнишь, - начал было радостно он.
- Я все прекрасно помню, - прервал его я и выщелкнул очередной окурок в приоткрытое окно. – Все помню, кроме одного, когда ты таким стал.
Саша скрипнул зубами, хмыкнул и перестал говорить и улыбаться.
Остаток пути мы провели в поной тишине.
Старый дом изнутри пах плесенью и лежалыми тряпками. Половицы страдальчески скрипели под ногами, когда я подошел к подслеповатому оконцу, затянутому паутиной и пылью, что собиралась многие года.
- Будет как-то так, - Саша, неловко переминаясь с ноги на ногу, зло на меня поглядел. - Пойми, старик...
- Не стоит, Сань, - я его прервал. - Я уже понял.
- Ну и отлично, - брат выскользнул за дверь и начал выгружать багажник "Паджеро".
Я вышел на старенькое, покосившееся крылечко и привалился к косяку, наблюдая, как на снег аккуратно ставились многочисленные коробки, банки и пакеты.
- Тут консервы, - Саша тыкал пальцем в очередной баул, - а здесь спальник и керосинка. Правда керосину мало, на первое время хватит, а там дров наколешь, печь растопишь. А там, глядишь, и зима кончится.
Я закурил и посмотрел выше машины и суетящегося брата.
Сразу за ветхими заборами заброшенной деревни, расстилалось поле. Огромное, искрящееся, нежным и нетронутым снегом. Сразу за полем, в трех-пяти километрах начинался лес, точнее непроходимая чаща, что тянулась на добрую сотню километров до самого Аракчеева. Пройти такое расстояние в одиночку, без лыж было сродни самоубийству. Полусгнивший остов старого трактора замер во дворе напротив, на поеденной коррозией крыше сидела ворона и разглядывала нас с братом.
- Давно тут никого не было, - брат, внимательно посмотрел на ворону. – Видно, людей не боится. Кыш!
Ворона тяжело и нехотя взлетела, направившись к темнеющему невдалеке лесу.
Саша выставил последний, самый тяжелый ящик и сел на его крышку, утирая пот с лысой головы.
- Здесь, брат, самое ценное, - он похлопал ладонью по окованному жестью боку ящика и усмехнулся. - Бабы, само собой, были против, но мы здесь оба выросли и знаем, сколько тут зверья всякого бродит.
Он тяжело поднялся и откинул крышку. Пошурудив в нем, выудил на свет старый батин чехол от винтовки.
- Папашкина!
Он вытащил из чехла старую двустволку-вертикалку и проворно ее собрал.
- Как часы работает. Представляешь, ружью пятьдесят лет, а состояние стволов как из магазина.
- Вещь, - безразлично подтвердил я и отшвырнул окурок в сугроб. - Ты бы лучше, хоть пару пива прихватил, нахрена мне этот ствол?
Саня зло посмотрел на меня и вытащил из ящика полторашку дешевого пива.
- На, - он плюнул себе под ноги и сел в машину. - Буду через месяц, не раньше. Не сдохни тут как собака.
Понятное дело, что полторашка пива для алкоголика, каковым являлся я, та доза, что распаляет страсть. Бутылка закончилась мгновенно.
Я перевернул и раскидал по снегу все привезенные братом вещи, но больше выпивки не нашел.
Я сидел на крыльце и тупо пялился на вещи. В мозгу плескалось две мысли - где в этой глуши достать алкоголя и судорожно вспоминал, как ставить брагу из подручных средств.
Тихо завибрировал и запиликал GPS-трекер на моей ноге, сообщая, что пришло время приема пищи и лекарств.
Я взглянул на часы, а потом с ужасом осознал, что солнце уже почти село.
Уже в полной темноте я закончил сбор разбросанных вещей и продуктов.
Под тихий свист пламени керосинки я уснул тревожным сном в спальнике на голом полу.
День 1.
Поесть нормально не удалось, за ночь керосинка выжгла все топливо и погасла. Кости ломило от холода и сырости. Я проковылял к пакету с домашней едой, что подготовила жена брата, и наугад вытащил пирожок.
Съесть пирожок не представлялось возможным - на зубах скрипели хрусталики льда.
Трекер настойчиво требовал от меня прием таблеток. Тихо ругаясь сквозь зубы, я потрошил пакеты, пытаясь найти синий контейнер с лекарством.
- Твою мать, - я начал распаляться. - Где ты, падла?!
Мозгом я понимал, что злиться нужно на себя, ведь именно я вчера его куда-то сунул, но злость рвалась наружу.
Я рычал как раненый зверь и швырял ветхие "венские" стулья, что в количестве дюжины, какая ирония, достались мне в наследство вместе с домом.
Вспышка ярости прошла быстро, я начал задыхаться с непривычки и повалился на холодный пол. Не обращая внимания на довольно громкий писк трекера, я уснул.
День 2
А был ли он, первый день? Я уже не понимал ни черта. Я бродил по деревне, ломая заборы на дрова. Я был голоден и замерз. Третий пропуск таблетки - первое предупреждение от клиники, при повторном пропуске - блок пациента, что влечет за собой потерю вложенных в лечение средств.
А сколько их вложено? Миллион? Два? Плевать, родня мне не простит и рубля.
В печке весело запылал огонь, комната заполнилась едким горьким дымом. Блюя под крыльцо я вспомнил, что бабка всегда говорила "печку-то прогреть надо, сначала малый огонь, а как тяпло пойдёть, вали, сколько влезет".
Я рассмеялся от ощущения, что очень живо представил себе бабку, смешно выговаривающую слова.
Бабка, Прасковья Петровна, большая, грузная. Из-под юбки, которой всегда виднелись сползшие чулки, которая в любую погоду ходила в валенках и теплом платке.
Я заплакал от воспоминаний и словно почувствовал ее теплую и большую ладонь на голове.
- Ну, что Пятрусь, - я услышал ее голос, - опять набядокурил, поросёнок?
- Ага, - я шмыгнул носом и вытер его рукавом.
- Ну, что ж ты будешь делать то! - Возмутилась бабка. - Скока раз тебе твердить, не надо рукавом соплю то тереть!
Слезы моментально высохли у меня на лице. Я медленно повернулся.
Бабка стояла в метре от меня, уперев пухлые ладони в бока, скрытые кучей кофт, поверх которых была натянута ее любимая меховая "куцавейка".
- Чаво вылупился?
Я осел в снег, не веря происходящему.
- Ба, ты ж того..., - я покрутил пальцами в воздухе.
- Чаво таво? - Бабка насупилась.
Я шумно сглотнул слюну.
- Померла. Уж как лет десять на погосте лежишь.
- Вот охальник! - Она в сердцах плюнула и, недовольно бурча, потопала по расчищенной от снега дорожке, что вела к хлеву.
- Вот как есть, охальник! - Повторила бабка и скрылась в сарае.
Дрожащими пальцами я достал сигарету и закурил, сидя в снегу. Мой мозг лихорадочно пытался найти рациональное объяснение происходящему, но каждый раз все сводилось к галлюцинациям и алкогольному делирию.
- Ах, ты, едрить-мадрить! Он ишшо и курить начал! - Тихо подкравшаяся бабка огрела меня тряпкой по шее. - Вот уж я мамке то расскажу! От она тебя отлупит!
Я рванул в дом, спасаясь от галлюцинации.
Пока мое тело на автомате металось в дымной комнате, я думал о происходящем.
Когда ноги поднесли меня к порогу распахнутой настежь двери и в глаза ударил солнечный свет, отраженный от ледяного поля, я осознал, что сжимаю в руках отцовскую двустволку.
- Собственно, - мой голос стал хриплым и мне незнакомым, - если это галлюцинации на фоне алкогольного делирия, то оружие ей повредить не может? Нет, не может.
Я осторожно вышел на крыльцо и осмотрел окрестности.
- А если нет? - Я вел с собой разговор, что бы не сойти с ума окончательно. - Бред, это просто "белка". Сколько бухал? Год, два? Почти три. Вот и результат.
Бабка исчезла из двора. Ее не было и в доме и многочисленных сараях. Однако аккуратно почищенные от снега дорожки навевали тоску.
Трекер зло завибрировал, требуя отчета о выпитой таблетке.
День 3
Несмотря на жар, идущий от печи, я сидел полностью одетым у стола в доме, с ужасом наблюдая, как по улице сновал народ. Еще недавно полуразрушенные дома, были ровными, с чисто вымытыми окнами и белыми занавесками за ними.
Нещадно чадя, прокатил мимо трактор, водила приветственно помахал мне рукой. Я в ответ, судорожно улыбнувшись, кивнул головой.
Пальцы на цевье побелели и заныли, но выпустить его из рук я боялся. Поставив под дверь кадку с водой, вроде бы успокоился и прилег на лавку, но сон не шел. Я вновь начал пялиться в окно, констатируя возрождение мертвой деревни.
Весь день я следил, как ходят все люди, пил таблетки, ел много, дремал.
Проснувшись, зло жал кнопку "SOS" на трекере, вновь глотал, не чувствуя вкуса, еду и таблетки, держа дрожащими коленями ружье.
***
Город Аракчеев.
- Как думаешь, как он там? - Лена налила в тарелку борщ и поставила перед мужем на стол.
- Нормально, - Александр зачерпнул ложку наваристого борща, старательно подул и отправил в рот. - Нормально. Отъестся, успокоительных попьет недельку, а там я его заберу.
- А если вдруг сам себя?
- Не должен, он, паскуда, с детства себя больше всего любил.
Саша подцепил кусочек мяса ложкой и, щедро посыпав его солью, с видимым удовольствием начал жевать.
- Опять же, если таблетки будет пить, то спать будет почти постоянно. А заставлять их будет трекер, который я ему на ногу повесил, он не рабочий, но функцию будильника исправно исполняет.
День 4
- Дверь-то открой, - в который раз повторил призрак дяди Коли. - Не дури, Петька, открывай дверь.
Я расширенными от ужаса глазами следил за дверью, направив на нее заряженное ружье.
- Открывай, - злобно стукнул в дверь бывший сосед.
На крыльце топталось несколько мужиков, скрипели половицы под тяжестью. Дверь содрогнулась от удара и кадка с водой, расплескивая воду, отодвинулась на несколько сантиметров. В образовавшуюся щель на порог упал солнечный луч.
И я одновременно нажал на два спусковых крючка. Обзор заволокло пороховым дымом и за дверью, на улице, страшно захрипел раненый, раздались крики и визг женщин.
Я вынул стреляные гильзы и вогнал два новых патрона в стволы.
Оконное стекло в комнате разлетелось вдребезги от камня, пущенного с улицы.
- Бросай ружье, сука, и выходи! - Заорал кто-то. - Не захочешь сам, так вперед ногами вынесем!
Я мелко затрясся от истерического смеха. Мертвецы угрожают смертью живому.
- Не дури, Петька, - раздался новый голос. - Мы сейчас Николаича приберем, ты только не стреляй, Петюня. Хорошо?
- Зачем вам он? - Мне стало интересно. - Он же мертвец.
- Не твое дело, сука! - Заорал первый мужик почти под самой входной дверью.
Я нажал оба спусковых крючка и комнату вновь наполнил пороховой дым, а за дверью завыл раненый.
И именно в этот момент я понял, что нужно делать - отобрать трактор у мертвецов и на нем попытаться уехать от деревни.
Под ноги, тонко звякнув, упали стреляные гильзы, и я шагнул к двери.
Их было много. Молодые, здоровые мужики, в руках вилы, топоры и косы. Они плотным кольцом обступили дом бабки.
На ярко-белом, искрящемся снегу алые пятна крови, ею вымазано все крыльцо, но раненых не было видно.
- Сдавайся, Петька, - невысокий коренастый мужик выступил вперед и приказал: - Ружьишко-то брось.
Я осмотрел стоящих передо мной людей.
Готов поспорить, лет десять назад, я видел эти лица на эмалированных табличках на крестах и памятниках старого погоста. Однако сейчас эти мертвецы были куда более живыми.
- Ружьё бросай!
Против двух десятков здоровых мужиков, я и с ружьем не вытяну, а трактор, возможный шанс спастись.
Поблескивая инеем на стеклах и крыше, ярко-синим пятном он стоял в метрах двадцати от меня.
Выстрел-рывок-выстрел, нехитро, но надежно.
Завыл, невесть откуда взявшийся, ветер и поднял снежное облачко около стоявших людей.
«Шанс!» - промелькнуло в мозгу, и я спустил курки.
На бегу я перезарядился, краем глаза заметив, что осаждавшие растерялись.
Второй выстрел и вновь горячая латунь полетела в снег.
Выстрел, перезарядка, до трактора менее трех метров.
Толпа, очнувшись, взвыла и бросилась за мной.
Тракторист, расширенными от страха глазами взирал на мое приближение. Смысла терять секунды не было, я выстрелил в испуганное лицо. Рванув дверцу кабины, схватил за руку труп и рванул на себя. С моего плеча в снег упал уже пустой патронташ, ну и черт с ним, последние два патрона были у меня в кармане куртки.
Выстрел назад, по бегущим людям.
Управлять такой техникой я научился еще в детстве. Выпустив облако черного дыма, трактор, повинуясь, рванул вперед.
Сзади что-то кричали, ругались, пытаясь пешим порядком догнать меня. Как бы не так!
Я погнал трактор через поле, срезая пару километров пути.
Машина нырнула в яму и заглохла, я не проехал и половины пути до леса. Это был провал!
Утирая кровь с разбитой головы, я перезарядил ружье.
Они стояли вокруг заглохшего трактора.
- Зачем ты это сделал? – Спросил самый старший из них.
- Испугался.
- Зря, - он приблизился к машине. – Мы бы тебя не тронули. А теперь только один выход.
- Знаю, - я утер кровь на лице рукавом и подобрал оружие с пола кабины.
Мушка «вертикалки» поднялась на уровень груди мужчины.
- Знаю, - повторил я и, выдохнув, плавно нажал на спуск…
***
Заброшенная деревня Сеево, 200 км восточнее г. Аракчеева
- Ну-с, Ланкин, что скажете? - Следователь прокуратуры Долгов привалился к забору и лениво курил, осматривая окрестности.
- А что сказать, Виктор Андреевич, - эксперт потянулся и зевнул. – Похоже на добровольный уход.
- Ну, да, только заморочено как-то, - согласился прокурорский и внимательно посмотрел на труп Петра.
Тело погибшего находилось в полусгнившей кабине трактора, что торчала из глубокой ямы посреди поля за деревней.
- Интересный способ покончить жизнь самоубийством, - следователь кивнул на вилы, торчащие из груди мертвеца. - Как умудрился то?
- В пол упёр и навалился, дел-то, - отозвался эксперт.
- Ага, только сначала из ружья стрелял, а потом вилами закололся. Так что ли?
- Слушай, Валентиныч, он же, по словам брата забухал по-черному, как жену схоронил, уже года три как. Вот и поймал «белку», - возмутился Долгов. – Вот так и пишем, мол, на фоне острого алкогольного делирия, связанного с резким отказом от выпивки, у него развились зрительно-слуховые галлюцинации, в связи, с чем и покончил жизнь самоубийством.
- Так то оно так, Сергей Александрович, - эксперт вылез из кабины трактора и потянулся. – Да, следов других людей нет. Да, он отстрелял почти два десятка патронов в доме и на улице. Но тогда получается он бежал сюда с вилами и винтовкой одновременно? Зачем?
- А кто их, алкашей, поймет?
- Проще было два заряда в череп отправить, чем вилами себя тыкать.
Ветер завывал в останках трактора, тело самоубийцы в машину погрузили санитары. Через несколько часов все уехали, оставив деревню в том виде, в котором она пребывала уже три десятка лет. На запах крови из леса пришла волчица, долго принюхивалась, но так и не решилась пересечь поле и приблизиться к кабине трактора.
- Петрусь, - позвала меня бабка. – Чаво ты на поле пялесси? Ждешь каво?
- Не, ба, никого не жду.
Я вошел в чистую и светлую избу, какой я ее запомнил при жизни бабки.
За столом сидели многочисленные соседи, в соседней комнате резвились их ребятишки.
- Ну, Петро, - Семен Николаевич, местный кузнец, поднял стакан. – Давай, со свиданицем! И за твое возвращение в родную деревню!
Я принял поданный мне стакан, до краев наполненный самогоном и вдруг увидел свое отражение в зеркале напротив.
Не пышные еще усы, заломленный на затылок берет небесно-голубого цвета, аксельбанты и армейские значки на форме. Сердце защемило от восторга, значит, я через несколько часов увижу свою Леночку!
- Спасибо вам, - на мои глаза навернулись слезы. – Спасибо.
(с) БeSпалева
"Пустая книга": Арендатор
![](https://cs13.pikabu.ru/post_img/2024/06/10/4/171799517827015077.jpg)
![](https://cs15.pikabu.ru/post_img/2024/06/10/4/171799517629567037.jpg)
![](https://cs15.pikabu.ru/post_img/2024/06/10/4/1717995176269472329.jpg)
![](https://cs13.pikabu.ru/post_img/2024/06/10/4/1717995176226027962.jpg)
📼 Литературный сериал "Пустая книга"
Год: 2024
Жанр: хоррор
1 сезон / 8 серий
🔞
Аннотация: восемь причудливых кошмаров в коротких историях – пробирающая до мурашек коллекция ужасов, рожденная из забытых заметок в старом телефоне писателя.
🔹🔹🔹
СЕРИЯ 2: АРЕНДАТОР
Он затянулся сигаретой – в темноте вспыхнул и погас красный огонёк – оперся на стену. Обычно не курил – в себя-то жалко. А на чужие лёгкие плевать, хоть просмоли их до черна – что ж тут такого? Не ему потом харкать кровавой мокротой и заходится в лае удушающего кашля. Зубы ещё. Ну, объективно: свои жаль. Больно, все дела. А эти уже и так через один. Взял ещё самые крепкие сигареты, и с садистическим наслаждением докуривал уже вторую пачку за вечер. Гулять так гулять – это не маленьких денег стоит, знаете ли.
Валил снег. Белыми лохматыми хлопьями, глуша звуки и съедая эхо.
Он стоял у дверей кинотеатра на самой границе зеленоватого света тусклой лампы и ждал, пока закончится сеанс. Ботинками размазывал размокшие в снежной слякоти окурки по раздолбанному асфальту. Сыро, промозгло, темно. Мерзкая погодка для мерзких поступков.
От плотного прорезиненного комбинезона, спрятанного под обычной одеждой, было тесно и жарко. И это воистину заводило, именно поэтому время от времени он еле заметно покачивался, заставляя ткань плотнее тереться о тело.
Двери кинотеатра распахнулись, повалили хихикающие и переговаривающиеся люди. Мужчины в сером и похожем, женщины уже в мехах. Не дотерпели до наступления настоящей зимы. Он вгляделся в постукивающих каблучками дамочек. Эта с ребёнком, это сама ребёнок. Он ж не совсем подонок какой-то. Эта старая. Эта просто не нравится.
В толпе мелькнула объемная лисья шапка, под ней светлые кудри, ниспадающие на пушистый воротник коротенького драпового пальто. Хороша, ох хороша! Он натянул чёрные резиновые перчатки и пристроился следом, неотрывно глядя на изящный силуэт. Она шла одна. Неспеша плыла по тротуару, петляла безлюдными подворотнями, не замечая преследователя. А тот был только рад!
В одной из тёмных арок старого двора-колодца он, наконец, настиг её. Кажется, в последний момент она что-то заподозрила, дёрнулась вперед, коротко взвизгнула. Но он коршуном схватил её за плечо, дёрнул на себя так, что шапка слетела, а затем воняющей резиной ладонью накрыл ярко накрашенный девичий рот, повалил хрупкое тело на мокрый асфальт и придавил собой сверху. Он взвыл от предвкушения, с алчностью голодного зверя глядя в чужие наполненные слезами и смертным ужасом глаза. Небесно голубые и прозрачные. Девушка брыкалась, пыталась вывернуться, однако в это время он вынул из кармана шокер, рванул её пальто так, что пуговицы полёте в разные стороны. Оседлав её сверху и не отнимая руки от рта, он приставил блестящие электроды к рвано вздымающейся девичьей груди – на ней был рыхло вязаный салатовый свитерок. Щёлк! Кнопка включения вошла в черный пластик корпуса. Сухо рявкнул разряд, отразившийся настоящим громом от высокого арочного свода. Тело девушки выгнулось, руки и ноги поджались, а пальцы скрючились. Одновременно с тем раздался треск ломающихся от мышечного спазма костей и крошащихся зубов. Невыносимо завоняло едкой синтетикой и жженой плотью. Он отнял шокер, быстро сорвал зубами перчатку с пропотевшей руки, сунулся под салатовый свитер и приложился к обугленной груди. Сердце девушки не просто стучало. Оно лихорадочно колотилось о рёбра без какого бы то ни было ритма. Последний сильный удар пришёлся прямиком в его ладонь, а затем сердце остановилось. Девушка обмякла и расплылась, закатив глаза и больше не шевелясь.
Он, тяжело дыша, посмотрел на свою руку всё ещё ощущая этот финальный истерический толчок разрывающегося сердца. В месте удара током свитер девушки сплавился, чёрная вонючая масса прилипла и срослась с почерневшей плотью, ещё мгновение назад бывшей нежной тёплой кожей. А вот ему было хоть бы хны – костюм надёжно защищал от тока, делая практически неуязвимым и всемогущим.
Тихо зарычав, он опустил лицо к дымящейся ране и жирно провёл по ней языком.
***
– Ещё одна, товарищ следователь. И почерк тот же. А это уже серия, – молоденький опер в не по погоде лёгкой форменной куртке, скрестил руки на груди и поëжился.
Сократ Темурыч закинул в рот пару ментоловых пастилок. С самого утра он никак не мог избавиться от въедливого запаха крепких сигарет, и от этого волнами тошнило. Темурыч терпеть не мог табачный дым, даже если кто-то мимо проходил с таким амбре. А тут вон как.
Парамедики тем временем погрузили тело на носилки и, накрыв его желтоватой простыней, понесли прочь.
– Красивая был... – выдохнул им вслед Сократ.
– Да кошмар, – прицокнул языком оперëнок и протянул документы.
Сократ торопливо принял их из его рук – дешёвая серая бумага быстро намокала от падающего снега. Предстояло ещё заполнить кучу бланков, а от усталости уже глаза слипались. Дойдя до машины быстрым шагом, Сократ забрался в тёплый салон и с наслаждением широко зевнул. Затем откинул голову на кресло и прикрыл опухшие веки. Странное ощущение. Вроде как он спал, по крайне мере ему так казалось, но тело было вымотано вусмерть. Отвратительный эффект.
Коротко пиликнул телефон. Сократ, открыв глаза, взглянул на экран и довольно хмыкнул. На его банковский счёт только что капнула оставшаяся сумма денег. Очень даже хорошая, с пятью нулями. Он, растирая покрасневшие глаза, налистал контакт, подписанный строго и просто – "Жена".
– Алло, да. Ириш, звони давай куда надо, бронируй место в клинике и билеты сразу. Да, я нашёл деньги. Да ну что, какая разница где? Нашёл и всё. Я же обещал. Да, давай, – он улыбнулся радостному визгу супруги, – делай уже. И я тебя, зай.
Он сбросил вызов и прижался лбом к оплетке руля. Нашёл. Это главное. И не надо любимой жене знать, что он влез в нелегальщину. Какой срок сейчас давали за сдачу тела в аренду? Такой прикол появился лет пять назад, но его быстренько завернули на государственном уровне. За неприлично большие бабки можно было снять себе на неопределённый срок чужую тушку, колоть в неё всякое, вливать, иметь во все дыры. Ничего доброго, короче. Развлечение для богатых и пресытившихся. А теперь такое возможно было провернуть только подпольно. Сократу с клиентом повезло, он ну максимум раздражающе много курил в его лёгкие. И это чертовски малая цена! А так даже ни тупых татуировок, пальцы вон все на месте. И задница не болела. Чего съемщик делал и как, конечно, оставалось тайной. И Сократ не хотел в неё погружаться. Лучше не знать. Ни ему, ни тем более Иришке. Ей вообще волноваться нельзя было с её то болезнью. Она уже полгода не поднималась с кровати, ела через зонд в животе и постоянно прикладывалась к кислородной маске. Её организм умирал постепенно но неуклонно. Но теперь всё будет хорошо, он заработал на дорогостоящее лечение в прекрасной клинике. Иришке обязательно помогут, все не зря!
Сократ устало улыбнулся, снова сунул в рот пощипывающую язык конфетку и взялся за бумаги. Что ж, теперь ему нужно поработать. В его городе зверствала какая-то лютая тварь, убивающая молодых женщин. И долго этой бешеной псине не бегать. Сократ обязательно его поймает.
Ссылка на сообщество автора: https://vk.com/kinovar26
Первая могила
Никому не хочется умирать перед выходными.
Быть может, если бы я скончалась в понедельник или вторник, всё было бы проще. Но моё сердце остановилось в четверг. Пятницу тело провело в тесном холодильнике, а уже в субботу отправилось на кладбище.
На новое кладбище.
Это не такое уж редкое событие: каждый крупный город окружает несколько погостов. Я не хотела об этом думать — никто не хочет — но понимала, что однажды окажусь на одном из таких.
Вот только не думала, что буду первой.
Я будто скользила по границе снов и реальности. Земля, падающая на крышку гроба, звучала подобно грому. Наконец наступила тишина, но ненадолго.
Кто-то взял меня за руку.
И резко потянул наверх.
Свет Луны был ярче солнца в июньский полдень. Я терла глаза руками, пыталась снова освоиться в теле, которое казалось чужим и непривычным. Быть может, я бы упала без чувств прямо на свежую могилу, если бы не его голос:
— Приветствую тебя! Добро пожаловать в мир мёртвых.
В руках оказалась бутылка — и прежде, чем я успела сообразить, сработали рефлексы. Я сделала большой глоток, спиртное обожгло рот.
Как ни странно, мне стало легче.
Я смогла перевести дыхание. Осмотреть кладбище, на котором пока была только одна могила — моя могила. И перевести взгляд на мужчину, лениво облокотившегося на крест.
Пиджак, наброшенный на голый торс. Цилиндр, который казался чужеродным, будто его стащили из театральной гримёрки. Тёмные очки.
Весёлый оскал вместо улыбки.
Он забрал у меня бутылку. Кольца блестели на пальцах — и кости черепа сияли в свете Луны. Она будто перешёптывалась со мной, прямо с небосвода.
Советовала поблагодарить Барона за угощение.
— Спасибо, — просипела я.
А он лишь взмахнул рукой.
— Считай это подарком для вступления в должность. Это кладбище теперь принадлежит тебе.
— Что, простите?
Барон кивнул на массивный крест. Никогда не думала, что буду пить около своей могилы.
— Это традиция. Первая могила на кладбище всегда посвящается мне, Барону Субботе. А первый покойник становится хранителем, — он приподнял очки и подмигнул тёмной глазницей. — Или первая покойница. Теперь ты следишь за порядком. Постарайся меня не подвести!
Я бы хотела возразить. Мне и при жизни доверять важные задания не стоило, что уж говорить о смерти! А Барон просто исчез в фиолетовой вспышке.
Осталась только бутылка у креста. Наполовину пустая... или полная?
Я подхватила её за горлышко. Обернулась, чтобы осмотреть свои владения. Разве это дело: пить в одиночку, даже если ты мёртвая?
Мне бы пригодилась компания.
И я знала: вскоре она появится.
140/366
Пишу ежедневные тексты для мифологического марафона. Пост про марафон в ВК и в Телеграме.
Неприглядная правда о туповатых коллегах
Пожалуй все уже слышали, а некоторые даже встречались с немного туповатыми коллегами. Если не лично, то в рассказах друзей, подруг. У Антона ситуация осложнялась тем, что никогда не встречался с подобными.
Учился в своё время наш герой, ни шатко, ни валко. Звёзд с неба не хватал. Средненько, скажем так. Выучился, получил специальность, пришёл работать в компанию. Вот тут и началось.
Кроме него, в отделе работали непосредственный начальник и один сослуживец.
Коллегу уважительно звали Сергеич. Это был старый, мудрый воин, без пяти минут пенсионер. Работал чётко, по графику, где-то даже ответственно. Но прямо скажем - тупил. Справлялся с возложенными задачами медленно, одолевал фронт работ только к концу рабочего дня. Многого не понимал, обучался из рук вон плохо, оно и понятно, возраст давал о себе знать. В общем не рвал задние жилы, просто дорабатывал до заслуженного отдыха.
Антон же, на удивление быстро освоился на новом месте. Вник в процессы, начал вносить предложения, предлагать что-то новое. Спустя каких-нибудь две недели, уже мог самостоятельно выполнить работы в два раза больше Сергеича. Само собой, начальник Антона заметил. Очень и очень хвалил. Радовался его успехам, что-то подсказывал, что-то показывал. И давал больше работы, потом ещё, и ещё. Мол, на Сергеича-то, какая надежда, туповат, медлителен. Что с него взять? Предпенсионер, одним словом.
Антон гордился повышенным вниманием своего начальника. И радовался. Долго. Месяца два. Потом, так получилось, в бухгалтерии услышал, что и начальник, и Сергеич работают в компании с основания, поэтому зарплаты у них примерно одинаковые, раза в полтора-два повыше, чем у Антона.
Пришёл Антон на своё рабочее место, посмотрел на свой, забитый донельзя бумагами стол, на практически чистый стол Сергеича. Глянул в зеркале на себя, потом на своего туповатого коллегу и понял.
Кто на самом деле туповат?
Полезный совет для непредвиденной ситуации. Что делать, если вас собираются побить
Вижу, мои подписчики немного заскучали. В комментариях пишут, мол, чего это ты, автор? Давненько не было полезных советов. С радостью исправляю оплошность. Сегодня выдам полезный совет, как вести себя в непредвиденной ситуации, если вас, не дай Бог, конечно, преследуют с целью побить.
Заранее хотел поставить тег #юмор, чтобы у особо рьяных читателей не возникало желания отнестись к написанному серьёзно. Но зачем? Меня же читают взрослые люди, и, я уверен, с наличием чувства юмора.
Итак, представим сложную ситуацию. Идёте вы по каким-то своим важным делам. Поёте песенку или молча танцуете, неважно. И вот, в самый ответственный момент, на припеве: «тополиный пух, жара-сентябрь» или в процессе выделывания «па ногой» из полутьмы (как это водится в фильмах), на вас надвигается группа хмурых людей. Что делать?
Вы пока подумайте и напишите в комментариях свои версии, случаи, истории, я подожду…
Хмурые люди, хмурые лица, желание причинить вам боль читается вполне отчётливо. Напряжение повисло в воздухе. Ещё немного и начнутся вопросы вроде- «есть мелочь» или «дай позвонить». В этот самый момент не теряйтесь, набирайте в грудь побольше воздуха.
Нет, не для того, чтобы кричать караул. Это, к огромному сожалению, давно не работает. Воздух в груди нужен для того, чтобы как можно громче спеть великолепные слова замечательного Сергея Владимировича Михалкова:
«Россия - священная наша держава,
Россия - любимая наша страна»
Ну и дальше по тексту, который вы, без сомнения, знаете наизусть.
Объясню суть методики. Сам ею пользовался в далёком детстве (правда, тогда был гимн Советского Союза, но сути не меняет). Как правило, после первых же мощных слов, хулиганы шарахаются, как от прокажённого (мало ли, что у такого человека на уме). Ну, а если всё-таки не изменяют своих намерений, и вам-таки суждено быть побитым, то и тут есть плюс. Можете быть в полной уверенности, что негодников найдут очень быстро.
Наши средства массовой информации вряд ли заинтересует случай избиения в подворотне, а вот красивый заголовок: «Избили за то, что пел гимн Российской Федерации» - сделает своё дело и поднимет нужный общественный резонанс.
На сегодня всё. Пишите, комментируйте, рассказывайте свои истории, полезные советы и, ещё раз, относитесь к жизни с юмором, даже к написанному в этой статье. Мира вам, добра и улыбок.
Дорога на другую планету
Эмилия сидела в светлом зале за небольшим столом, на удобном стульчике с изогнутой спинкой. Перед ней стоял микрофон, а вокруг множество репортеров, журналистов и представителей власти. Она не волновалась, уже незачем. Слегка поправила волосы, одна прядь так и норовила сползти до аккуратного носика. Выразительные глаза изучали публику, но как она не скрывала под слоем тонального крема и пудры, бледность проступала с каждым разом сильнее.
На середину зала перед столиком вышла женщина и объявила:
— Перед вами сегодня расскажет и поделится своими желаниями девушка, которая решилась испытать новое устройство для перемещения на другую планету. Через это устройство перемещали собак и кошек, эксперимент удался. Из сотни добровольцев выбрали троих, и вот сегодня мы поговорим с одной из них. Прошу знакомиться с нашей гостьей Эмилией Валерьяновой.
Женщина повернулась к Эмилии и сказала:
— Не волнуйтесь, отвечайте на вопросы, которые вам понравятся.
Эмилия еле заметно кивнула и улыбнулась.
— Добрый день! Я постараюсь ответить на ваши вопросы. А сначала представлюсь. Эмилия, уроженка сибирского города Екатеринбурга, русская по национальности. Проживала до этого момента в Ростове-на-Дону. Мне 28 лет, я не замужем, о детях мечтала, родители погибли автокатастрофе в Таиланде, когда я была совсем маленькая, потом воспитывалась у родной тети Ларисы. Профессия у меня ветеринар.
Эмилия замолчала, и журналисты стали поднимать руки для вопросов.
— Радио «На волне». Скажите, вам страшно? — задала вопрос молоденькая с острым носиком девушка.
— Нет, страх — это чувство относительное, когда вы перестаёте бояться смерти, не страшно ничего.
— Пятый канал. Причины вашего решения? — задал вопрос молодой человек с кучерявыми волосами.
— Каждый человек, живя на земле, оставляет свой след. У меня родить не получится, замуж выйти тоже. Пусть будет такой вот след, как Юрий Гагарин первый полетел в космос, я с помощью этого аппарата перемещусь на другую планету. Будут помнить моё имя, останусь на века в книжках по истории, — она слабо улыбнулась.
— Вы молоды, красивы, зачем испытывать судьбу? — задала вопрос уже мужчина приятной наружности с канала «Делу время».
— А вы считаете, у нас с вами есть судьба? Мы имеем кучу дорог, а выбор стоит за каждым из нас. Я выбрала эту дорогу.
— Канал «Домашний». Скажите, если все произойдет положительно, все получиться, там вы намерены, чем заниматься?
— Это просто, я ветеринар, буду изучать новых животных, лечить и составлять новые книги по зоологии, — Эмилия воодушевилась, и это предложение она сказала, радуясь своим рассуждениям.
Возле окна стоял мужчина в костюме и очках. Он записывал ответы девушки, рассматривая её эмоции, жесты и мимику.
— Как мы узнаем, достигли вы цели или нет? — крикнул кто-то из толпы.
— Этот вопрос не ко мне, думаю, конференция с изобретателями у вас еще будет.
— Вы же понимаете, обратного пути у вас нет? Не пожалеете вы потом?
— Новая земля, люди, эмоции. Новый Иерусалим это все, о чем я могла мечтать!
— Вы закончили все дела на этой земле, ни о чем жалеть не будите? — задавали вопросы, уже не представляясь, а зачем она их видит последний раз. А вот они косточки перемывать ей будут еще долго, неважно все получится или нет.
—На могилку к родителям уже съездила, налоги заплатила, долги раздала, с родными попрощалась, я готова переходить.
Потом были глупые вопросы, но главные вопросы будут впереди. Закончилась конференция, она встала из-за стола последняя, мужчина, который все время записывал её поведение, подал ей руку, и она оперлась на него, пошла из зала в дверь за спиной.
Пока они шли по коридору, она силилась и крепилась. Как только они вошли в комнату, и она легла на кровать, из глаз потекли слезы.
— Эмилия, не плачь, хочешь, мы откажемся?
— Нет, мне просто больно, я хочу принести пользу нашей стране. Я жива только потому, что есть шанс один на миллион выздороветь. Ты сам сказал, при переносе моего тела аппарат оставит мне только здоровые клетки, так? — она вытерла слезы и вопросительно посмотрела на доктора.
— По всем законам построения туда переносятся клетки здоровые и способные жить. Ты первая, кто хочет попробовать такой вот эксперимент.
— Вот и попробуем, сколько ты мне времени отводишь? Еще месяц, а там я смогу жить долго и счастливо без моей болезни, — она тяжело вздохнула и закрыла глаза. — Я посплю перед полетом. Сделай мне обезболивающий укол.
Сакральный полёт пакета. О чём Изабелле Яковлевне подсказали шелест и «бздык»
Изабелла Яковлевна решилась. Она прислушалась и осторожно приоткрыла входную дверь. В тишине подъезда, несмотря на позднее время, были слышны негромкие голоса.
Изабелла Яковлевна всю свою жизнь прожила среди интеллигенции. Все соседи были образованны и культурны. Именно это мешало ей, всегда. Она не могла, и считала, что не в праве, выходить из квартиры в «непотребном виде».
Всегда безупречный макияж, маникюр, а летом и педикюр. Иначе «стыдно соседям в глаза смотреть».
И поход в магазин – «выход в люди», длящийся более условных пяти минут, и выход на лестничную площадку, чтобы донести мусор до мусоропровода были серьёзным испытанием, если не сказать стрессом, для ранимой души Изабеллы Яковлевны.
Каждый выход тщательно планировался. Выбирались подходящие к ситуации наряды, точнее комплекты одежды, сообразно случаю, сезонности, температуре окружающей среды, времени суток, даты в календаре и ещё нескольких параметров.
Сегодня вечером, когда выяснилось, что пора преодолеть путь к мусоропроводу, Изабелла Яковлевна стала готовиться.
Хоть она старалась выносить отходы в позднее время, чтобы соседи не застали за таким, не очень приличным делом, тем не менее готовилась. Ибо считала, лучше потратить час-полтора на подготовку выхода, чем быть застигнутой в неурочный час загулявшим соседом, будучи в наскоро надетом розовом халате и белых тапочках поверх ног без педикюра и совершенно неподходящих зелёных носочках. Если вы понимаете, о чём я говорю.
Широко открыт гардеробный шкаф. Из его глубин игриво выглядывают разноцветные комплекты, призывно поглядывают пояса и туфельки, зазывают шёлковыми цветами халаты. Но торопиться нельзя.
Изабелла Яковлевна, предварительно приготовив чашечку вечернего, некрепкого, но очень ароматного кофе, садится в кресло, напротив. Размышляет.
-В прошлый раз был бардовый халат с алым драконом, поверх летнего комплекта из шёлковых брюк кораллового цвета и блузки кармин, что символизировало жажду действий и страсть к победе над сложившимися обстоятельствами. Сейчас я готова преображаться, я спокойна и уравновешенна. Моя жизнь нуждается в развитии. Решено. Да! Сегодня будет комплект зелёных оттенков! Однозначно! Итак, индийский зелёный, малахитовый, олива двух недель, июньский изумруд, селадон и нефритовый акценты.
Наконец комплект придирчиво отобран, безупречно отглажен и надет. Осталась лишь небольшая деталь – действие. Нужно преодолеть себя и сделать шаг за порог.
Часы показывают два часа десять минут, но тишина подъезда время от времени омрачается хлопаньем дверей и звуком шагов. Раз за разом. Наконец наступает затишье.
Изабелла Яковлевна решилась. Она прислушалась и осторожно приоткрыла входную дверь. В тишине подъезда, несмотря на позднее время, были слышны негромкие голоса. Она скомандовала себе:
Была не была. Мусор должен быть вынесен, вперёд Беллушка, ты сможешь!
Шаг, ещё шаг. Она смогла, она сделала это! На площадке у мусоропровода два молодых, перспективных учёных из 27 квартиры, в растянутых трениках и майках на голое тело, курят:
-Да пойми ты, Артём Александрович, эмпирически, исходя из рационального, человек эквивалентно наполняется счастием и тяготами, страданием, если пожелаешь. Но априори, в нём, в человеке, превалируют программы несомненного приоритета страдания!
Изабелла Яковлевна невольно притормозила, опасаясь помешать высокой беседе, заодно переваривая изложенное, но её уже заметили:
-Изабелла Яковлевна, голубушка, скажите, зачем по-вашему, человеку требуется страдание?
-Ну, я полагаю, скорее всего, для личностного развития, для эволюции, так сказать… Согласитесь, например, мышцы растут через боль. Когда болят, в это же время растут, не иначе… С душой человека та же ситуация, я думаю. Через боль, через страдания душа развивается, душа растёт…
Мусор выбрасывать стало совсем неудобно. Изабелла Яковлевна замерла рядом с мусоропроводом, размышляя, что сделать дальше и не пойти ли обратно в квартиру.
Артём Александрович, культурно сплюнув в баночку и стряхнув туда же пепел, поднял одухотворённый взгляд:
-Другими словами, Изабелла Яковлевна, вы солидарны с Денисом Николаевичем. Вы коллегиально, попутно и целостно предполагаете, что смысл жизни – это ни что иное, как дострадание до колоссальной души? А как же некоторые индивидуумы с мелкой душонкой? Может быть им комфортнее с нею мелкой. Есть ли у них смысл в жизни?
В двери ближайшей к мусоропроводу квартиры щёлкнул замок. Выглянула высокая дама в шёлковом халате салатового оттенка. Из-за её спины, в подъезд ступил мужчина, сосед-вахтовик, в чёрных семейных трусах и куртке, наброшенной на плечи. Прикурив сигарету, сделав глубокий вдох, он произнёс:
-Парни, что я вам скажу! Это комплекс! Жизнь каждого человека – это комплекс мусоропровода. Человек подобен мусору. Его выкинули в жизнь, он летит. Причём страдание, причём счастье, радости? Всё просто: выкинули – полетел, ветер трепещет, стенки обдирают – радость полёта, потом бздык – прилетел, кончилась жизнь…
Застыла пауза. Воспользовавшись моментом, Изабелла Яковлевна сделала шаг и открыла люк.
-Что бы ни говорили, наша жизнь – комплекс мусоропровода, но жить, надо стараться жить, радостно, вы понимаете?
Раздался глухой стук закрывающегося люка мусоропровода и тихий шелест пакета.
Короткие, но в то же время длинные секунды шуршания пакета и финальный «бздык» прошли в неимоверной, сакральной тишине пятерых человек, каждый из которых, постиг что-то своё.
Не скажу про остальных, но Изабелла Яковлевна, внезапно осознала – финальный «бздык» не стоит усилий, а время полёта слишком коротко, чтобы тратить его на украшение пакета.