Памятник Николаю I и Исаакиевский собор на закате
Nikon Z7II, Tamron 17-35. Композитная фотография, отдельно снято закатное небо, отдельно подсветка через 20 минут после заката.
Nikon Z7II, Tamron 17-35. Композитная фотография, отдельно снято закатное небо, отдельно подсветка через 20 минут после заката.
Пушкин: Заполняя пробелы (часть 1)
Пушкин: Заполняя пробелы (часть 2)
«Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю; от добра добра не ищут».
Без этой цитаты из письма Пушкина Наталье Николаевне, написанного в апреле 1834 года, редко обходится любой разговор на тему «Поэт и царь».
Автограф письма, полный текст: https://rvb.ru/pushkin/01text/10letters/1831_37/01text/1834/...
Встреча с Павлом Первым, произошедшая незадолго до гибели императора, проходит, конечно, по ведомству казусов, помнить её Пушкин, которому не было и двух лет, никак не мог и знал о ней лишь по семейным преданиям.
С Александром I, своим венценосным тёзкой, у Александра Сергеевича не сложилось, Пушкин так и не простил ему предательство лицейских идеалов: «Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда», - напишет он о царе в «Евгении Онегине». Но, в то же время, Пушкин отдает Александру должное: «Он взял Париж, он основал лицей» («19 октября»). Для Пушкина это равновеликие деяния – победа над Наполеоном и основание Царскосельского лицея, за которые этому «слабому и лукавому» правителю можно простить многое. Александр Павлович в поздний период правления, после Европейского похода и Венского конгресса, в самом деле перестал понимать шутки, эскапады пушкинской юности не вызывали в царе ничего, кроме раздражения. 11 июля 1824 года появилось высочайшее повеление о ссылке Пушкина в Псковскую губернию, в Михайловское.
Усадьба Пушкиных в Михайловском
А вот Николай Павлович, сменивший старшего брата на престоле, Пушкина действительно заметил. Одним из первых распоряжений Николая сразу после коронации, в августе 1826 года, было доставить к нему Пушкина.
Надо понимать момент: ещё идёт следствие по делу о мятеже на Сенатской площади. Чуть больше месяца прошло с казни пятерых лидеров заговора. Николай едва вступил на престол, у него, конечно же, огромное количество государственных дел, которые новый царь принял в весьма расстроенном состоянии. И, тем не менее, Николай хочет поговорить с Пушкиным. Пушкин в это время очень неплохо проводит время в Михайловском и соседнем Тригорском, в компании сестёр Вульф и их двоюродной сестры Анны Керн, вовсю пишет стишки и в целом доволен жизнью. И вдруг, в ночь с 3 на 4 сентября, его берут под белые рученьки, пакуют в карету, со всей возможной скоростью везут в Москву, и, не дав даже стряхнуть дорожную пыль с платья, доставляют к императору.
Мы никогда не узнаем, о чем они говорили: ни Николай, ни Пушкин не оставили на этот счет воспоминаний. Разговор с глазу на глаз, за закрытыми дверями, шёл несколько часов. Знаем мы только одно: входит в эти двери Пушкин вольнодумцем, едва ли не якобинцем, по уши замазанным во всех тайных дворянских обществах, а выходит уже убеждённейшим монархистом, лоялистом, государственником и певцом Империи.
"Пушкин и Николай I в Чудовом монастыре". Картина из коллекции усадьбы Влахернское-Кузьминки.
Мы, повторюсь, никогда не узнаем, какие слова Николай нашел для Пушкина, но, видимо, какой-то ключик к сердцу поэта он подобрал. По итогам этой беседы с Пушкина сняты все подозрения об участии в заговоре декабристов, к которому тот, безусловно, был прямо причастен. В конце концов, сам поэт не так давно открыто заявлял на допросе, что если бы 14 декабря находился в Петербурге, то вышел бы на площадь и "стал бы в ряды мятежников".
Более того: Николай даёт Пушкину то, чего не получит от власти более ни один российский литератор - полное освобождение от цензуры. Нам с вами сегодня очень трудно понять, чем была цензура в XIX веке, когда даже на газетное объявление о продаже лошади нужно было сначала получить заключение в том, что в нём нет никакой крамолы. Пушкина эта унизительная процедура отныне не касается. Отныне есть только одна-единственная инстанция, которая может решать, что можно, а чего нельзя печатать Пушкину, и это лично государь Николай Павлович. Из этого, к слову, следует, что император, ни много, ни мало, брал на себя обязательство читать всё, что Пушкин впредь напишет. И какие бы государственные дела ни занимали Николая в последующие годы, на Пушкина он находит время всегда и к своим обязанностям персонального цензора относится крайне серьёзно.
Да и Пушкин никогда не забывает, кто его первый, главный, а иногда и единственный читатель. У Пушкина есть вещи, явно написанные в расчете именно на этого читателя. Это же, конечно, совершенно дубовая, ура-патриотическая «Полтава», это манифест всех российских имперцев стихотворение «Клеветникам России», и это, пожалуй, самое зрелое, самое мощное пушкинское произведение, трагедия «Борис Годунов». То самое произведение, перечтя которое, автор, по собственному признанию, «бил в ладоши и кричал, ай да Пушкин, ай да сукин сын!» (письмо П.А. Вяземскому от 7 ноября 1825 года, полный текст: https://rvb.ru/pushkin/01text/10letters/1815_30/01text/1825/...)
Нетрудно заметить, что писался «Годунов» ещё в конце царствования Александра, но ознакомился с ним уже Николай, и общий посыл, скрытый пушкинский мэссидж, понял верно.
«Борис Годунов» ведь вещь не просто шекспировского масштаба, это во многом, так сказать, ремейк шекспировского «Ричарда III»: и там, и там талантливый человек идет к власти, перешагивая, в том числе, и через детоубийство. У Ричарда это тауэрские принцы, у Бориса – царевич Дмитрий. И какими бы ни были они талантливыми правителями, сколько бы добра ни желали своим державам, память об этом преступлении отравляет всё их царствование, и, в итоге, приводит к гибели. Конечно же, абсолютно никого не волнует, что это всё клевета и навет: и Ричард, как установлено сегодня абсолютно точно, не был виновен в смерти тауэрских принцев, и Годунов, скорее всего, не приказывал убивать царевича Дмитрия. Но какое значение имеет эта ваша скучная историческая правда, когда благодаря такой точки зрения следующая династия становится не просто легитимной, а исправляющей кривду предыдущего правления, возвращающей державу на праведный путь!
Фёдор Шаляпин в роли Бориса Годунова. Опера М. Мусоргского по трагедии Пушкина. Фотография С. Прокудина-Горского, 1915 г.
И как-то так само собой получается, что в случае с Ричардом III ему на смену приходят Тюдоры, а Шекспир как раз и пишет в правление Елизаветы Тюдор. А в случае с Годуновым это, конечно же, Романовы. И уж совсем не случайно один из персонажей «Бориса Годунова» – боярин Пушкин. Именно этот персонаж в своем монологе называет Романовых "надеждой России". Пушкин не стесняется напомнить, что в самые тёмные, в самые страшные для Романовых времена, когда Годунов, опасаясь конкурентов, едва не извёл их под корень, именно Пушкины всегда были с Романовыми рядом, подставляли плечо и прикрывали спину. Пятеро Пушкиных поставили свои подписи под грамотой о призвании на престол Михаила Фёдоровича Романова, и для Пушкина это, конечно, прямой знак того, что, де, «раз уж наши предки так друг с другом, то нам, Государь, сам Бог велел быть вместе!». Это, опять-таки, прямая претензия на место в самом ближайшем к царю круге.
Самое удивительное здесь то, что Николай – тот самый Николай, который без малейших колебаний повесил Рылеева, тот самый Николай, который испытывал животную, физиологическую ненависть к Лермонтову, тот самый Николай, который в последнее мгновение, уже у расстрельного столба, заменил Достоевскому смертную казнь на каторгу – тот самый Николай, судя по всему, действительно искренне любил Пушкина.
Есть, опять-таки, показательная история, о том как однажды Пушкин и Николай столкнулись на балу у Энгельгардта. Это было то благословенное время, когда глава государства после тяжких трудов по управлению страной мог запросто заехать к кому-нибудь из подданных на танцульки, сделать пару кругов вальса с красивой женщиной, перекинуться несколькими фразами с умными мужчинами, выпить бокал вина и спокойно уехать почивать к себе во дворец. Так вот, у Энгельгардта Николай устроил Пушкину форменную сцену, другого слова не найти.
Оказывается, царь узнал, что Пушкин, де, что-то сочиняет о Пугачёве (это была будущая «Капитанская дочка») и ужасно возмутился тем, что его не поставили в известность. Пушкин, конечно, несколько опешил, потому что одно дело отсылать царю на цензуру готовые вещи, и совсем другое – обязываться сообщать о всех замыслах и литературных идеях.
Дело в том, что буквально за несколько дней до этого в Кексгольме (нынешний Приозерск Ленинградской области) скончалась Аграфена, последняя из оставшихся детей Емельяна – и последняя из тех, кто лично помнил Самозванца. И больше всего Николай сокрушался, что мог бы организовать Пушкину встречу с ней, чтобы тот, что называется, получил информацию из первых рук - а теперь это уже невозможно.
Кексгольмская крепость
Это, кстати, показывает, что государь не слишком разбирался в тонкостях литературного процесса, зато искренне сожалел, что не смог внести в работу гения посильный вклад. Это не царская, а именно человеческая обида: мог помочь – а о помощи-то и не попросили.
Потом, в поисках «клубнички», на отношения Николая и Пушкина выльют три ушата грязи, приплетут зачем-то, Наталью Николаевну, возведя её чуть ли не в царские любовницы, но в этом мусоре мне даже ковыряться противно.
Многолетняя переписка Пушкина с Николаем – настоящий эпистолярный любовный роман, причём Государю в нём явно отведена роль дамы (разумеется, иносказательно). Пушкин добивается царской любви со всем пылом африканской страсти. А Николай ведет себя с Пушкиным как знающая себе цену капризная девица: то приблизит, то оттолкнет, строит глазки, раздает авансы, но продолжает томить во френд-зоне. Такое чувство, что Николай несколько даже где-то опасался того накала, с которой Пушкин желал быть с ним рядом.
В 1833 году Николай, наконец, капитулирует перед пушкинскими ухаживаниями и возвращает Александра Сергеевича на службу. Совершенно логично переведя его чин коллежского секретаря, с которым тот некогда вышел в отставку, в придворный, согласно табели о рангах, соответствующий камер-юнкеру. Пушкин, с его вечно уязвлённым самолюбием, о корнях которого мы говорили в прошлый раз, опять недоволен, и 1 января 1834 года пишет в дневнике: «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам)» (https://rvb.ru/pushkin/01text/08history/03memoires/1160.htm). Видимо, его амбиции требовали как минимум камергерского, а то и сразу канцлерского звания, но так при дворе дела не делались. Тем не менее, Пушкин получает то, чего так долго добивался: место придворного историографа, главного историка Российской империи, которое ранее занимал Николай Михайлович Карамзин, что открывает Александру Сергеевичу доступ во все государственные архивы. Впрочем, о Пушкине-историке мы подробно поговорим завтра.
"А.С. Пушкин и Н.Н. Пушкина перед зеркалом на придворном балу"
Н. Ульянов, 1935–1937 г. На Пушкине камер-юнкреский мундир.
Чуть ли не сразу Пушкин, так долго добивавшийся царской благосклонности, начинает грозить Николаю отставкой: мол, де, раз ты меня не любишь и даришь милостями других, то уйду я от тебя. Царь, как гордой красавице и положено, отвечает в том смысле, что уходи, раз так, но к моим архивам тогда не суйся, расставаться, так расставаться. А Пушкин, разумеется, просит прощения, архивы не закрывать и вообще - "нам ли ссориться". Не буду утомлять цитатами, любой желающий с лёгкостью найдёт переписку тех лет с Николаем и их посредником Бенкендорфом, например, на https://rvb.ru/pushkin/.
После дуэли на Чёрной речке умирающий Пушкин обменяется с императором прощальными записками. «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки», - напишет Николай и не обманет.
После смерти поэта последует царское распоряжение:
1. Заплатить долги.
2. Заложенное имение отца очистить от долга.
3. Вдове пенсион и дочери по замужество.
4. Сыновей в пажи и по 1500 рублей на воспитание каждого по вступление на службу.
5. Сочинения издать на казённый счёт в пользу вдовы и детей.
6. Единовременно 10 000 рублей.
Это не просто щедро - это, пожалуй, беспрецедентно.
Диван, на котором умер Пушкин. Музей-квартира А. С. Пушкина, Набережная реки Мойки, 12.
Здесь мы, пожалуй, поставим сегодня точку, а в следующей части поговорим о Пушкине-историке. Надеюсь, тоже будет интересно. Не агитирую вступать в Лигу литературоведов, но если не хотите пропустить, то добро пожаловать.
Начало: Пушкин: Заполняя пробелы (часть 1)
Надо понимать, что в жизни Александра Сергеевича, в самом её начале, были две очень серьезные травмы, последствия которых преследовали его всю жизнь. И о каждой из этих травм у него есть очень откровенное, очень личное стихотворение.
Первая из них – драма первого выпуска Царскосельского лицея. Царскосельский лицей был вообще очень интересным проектом – если не сказать «прожектом», совершенно несбыточным, который был рожден группой энтузиастов и которому чудом «в дней Александровых прекрасном начале» удалось заручиться монаршьей поддержкой. И это несбыточная утопия вдруг оказалось реализована.
Царскосельский лицей затевался, ни много ни мало, как русский Итон, кузница кадров для национальной элиты.
Императорский Царскосельский лицей
19 октября 1811 года тридцать самых способных мальчиков из лучших российских фамилий начали занятия в Царском селе. Это было учебное заведение закрытое, интернатного типа, откуда питомцев-лицеистов отпускали крайне редко, крайне неохотно и ненадолго. Очень большая роль придавалась своей атмосфере, в которой дети находились и формировались как личности. Программу обучения составил лично великий Сперанский, государственный секретарь и главный двигатель Александровских реформ. На минуточку, курс лицея приравнивался к университетскому, на наши мерки это не среднее, а сразу же высшее образование. Преподавать в лицее считали честью самые светлые умы своего времени. И каждый божий день на протяжении шести лет, помимо обычной премудрости школярской, каждый божий день этим умненьким мальчикам внушалось: вы – будущая элита России, вы надежда своей страны. Россия ждет вас, вы должны хорошо учиться, вы должны развивать свои способности, потому что вы очень нужные Родине. Когда вы окончите лицей, когда вы выйдете из его стен, Родина встретит вас цветами, вам стоять у трона, вам быть царю советчиками, вам решать, какой быть России, вам определять её будущее. И они закончили лицей в 1817 году, получили свои первые чины, военные гражданские, в зависимости от избранной стези. А время на дворе стояло уже совсем другое: Александровская реакция, аракчеевщина, и оказалось что они абсолютно никому не нужны. Их никто не встречал с цветами, им никто не постелил красную дорожку к подножию трона, у которого и без них хватало желающих в советчики.
Ни одна высокопоставленная чиновничья сволочь конечно же не поспешила оторвать свой зад от начальственного кресла, чтобы уступить его молодым дарованиям. Появление лицеистов было, в общем, встречено вполне предсказуемой реакцией: «Мальчик, а ты, собственно говоря, кто? Ты титулярный советник? А то и вовсе коллежский секретарь? Ну, вот тебе твое рабочее место, вот тебе стопка бумаг. К вечеру перепишешь и можешь идти домой. А что тебе там внушили в твоем лицее – это твои личные проблемы. Ты хочешь что-то решать, на что-то влиять? Ну, ты сначала послужи лет двадцать, а лучше двадцать пять, а там мы посмотрим».
"Пушкин на лицейском экзамене в Царском Селе 8 января 1815 года". И. Репин, 1911 г.
Конечно же, это был страшный шок, от такого контраста между обещанием и реальностью. И этот шок их надломил всех, безусловно. Лицеисты очень рада начали умирать. Погибший в 37, Пушкин был не то девятым, не то даже десятым в лицейском мартирологе, причем умирали они как-то нелепо, совершенно на ровном месте. В 1820 году, во Флоренции, в чудесном итальянском климате от скоротечной чахотки умирает Николай Корсаков. Мелкий чиновник русского посольства в Италии, человек, которому, судя по всему, судьбой было уготовано стать Пушкиным русской музыки. Так что литературе еще повезло. Броглио, «первый в шалостях, последний в учёбе», едет бороться за независимость Греции и погибает там. Пущин и Кюхельбеккер уходят в политику, в оппозицию, ввязываются в авантюру на Сенатской площади и пропадают «во глубине сибирских руд» со всеми своими недюжинными талантами.
Николай Александрович Корсаков (1800 - 1820). Несостоявшийся гений русской музыки. Акварель неизвестного художника, 1810-е годы.
Кто-то уходит в частную жизнь, выходит в отставку, заводит семью, уезжает в имение, как изумительно талантливый Александр Илличевский, один из самых ярких лицеистов первого выпуска. Кто-то смиряется, начинает жить, как все, тянуть свою лямку, делать карьеру, и к положенному сроку, через те самые 20-25, лет к пятидесяти годам, выслуживаются в генералы, статские советники, становятся вице-губернаторами, товарищами министров… Это, в общем, совершенно типовые карьеры, ради которых совершенно необязательно было заканчивать лицей и учиться на национальную элиту. И никакого особенного следа в Российской истории большинство из них не оставило. Но, тем не менее, все они пронесли через годы вот это ощущение братства. Это ощущение того, что они каста. И Пушкин был одним из главных идеологов лицейского сообщества. И каждый год, в День Лицея, 19 октября, они старались собираться в своем узком кругу, куда не допускались никакие посторонние, кем бы они ни были.
У Пушкина много стихов к лицейским годовщинам, но, пожалуй, самое известное и где-то пророческое было написано в 1826 году, так и называется, "19 октября" (https://rvb.ru/pushkin/01text/01versus/0423_36/1825/0386.htm). Не сумев попасть на очередное сборише, Пушкин вспоминает и тех, кого уже нет на этом свете, и тех, кто гниёт в сибирских рудниках, но с особой горечью вспоминает тех, кто перестал считать себя лицеистом и посещать их сборища. Он с болью спрашивает, "чей глас умолк на братской перекличке" на этот раз? Десяти лет еще не прошло, а лицеистов все меньше. И задает самый роковой вопрос: «Кому из нас под старость день лицея торжествовать придется одному?» И сегодня мы знаем, конечно же, ответ на этот вопрос. И нет, пожалуй, ничего удивительного в том, что последним лицеистом, тем из них, кому был отмерен самый долгий век, оказался князь Александр Михайлович Горчаков. Канцлер Российской империи, человек более четверти века руководивший всей внешней политикой России, пожалуй, самый выдающийся наш государственный деятель всего XIX столетия, тот, кто действительно смог осуществить свое предназначение – единственный. Горчаков действительно стоял у трона и действительно давал царям советы – как и было обещано. Но при мысли о том, что таких Горчаковых в России должно было стать тридцать, сердце мое сжимается от боли. Уверен, случись так – мы бы жили сейчас в совсем другой стране.
Александр Михайлович Горчаков (1798 - 1883). "Счастливец с первых дней", канцлер Российской империи. Н. Богацкий, 1876 г.
Другая пушкинская травма, очень сильно связанная с первой – это трагедия старинных русских дворянских родов. Надо понимать что Пушкины – это очень древняя фамилия. Это род даже не дворянский, а боярский. Пушкин знает своих предков до начала XIII века, даже у Романовых родословие чуть ли не на век короче. Когда в свое время Кондратий Федорович Рылеев пенял Пушкину за то, что тот «чванится своим шестисотлетним дворянством», Пушкин ему возразил: " моё дворянство старее" (https://rvb.ru/pushkin/01text/10letters/1815_30/01text/1825/...). Для Пушкина всё это действительно очень важно.
Герб Пушкиных
Но в ходе бурь XVIII столетия старая родовая аристократия оказалась оттерта от кормила власти, пришли новые люди. И эти люди для Пушкина, конечно же, выскочки, парвеню, которые занимают место, принадлежащее ему по праву. И об этом стихотворение "Моя родословная" (https://rvb.ru/pushkin/01text/01versus/0423_36/1830/0558.htm), стихотворение, о котором государь Николай Павлович скажет, что в нем «много таланта, но еще больше желчи», и будет рекомендовать Пушкину это стихотворение не печатать «для чести его пера и особенно его ума».
Пушкин с гордостью говорит, что его "предок Рача мышцей бранной \\ Святому Невскому служил". Действительно, пушкинские пращуры были в числе ближайших советников Александра Ярославича Невского.
И, конечно же, Пушкин противопоставляет своих предков, добившихся положения верной службой России, предкам нынешней, так сказать аристократии. "Не торговал мой дед блинами" – как Меньшиков, "не ваксил царских сапогов" – как Кутайсов, "не пел на клиросе с дьячками" – как Разумовский, "в князья не прыгал из хохлов" – как Безбородько. А это, ни много ни мало, четверо крупнейших государственных сановника того времени. И Пушкин абсолютно убежден в том, что куда более достоин подобного статуса. Место у самого трона принадлежит ему по двойному праву – и как лицеисту, и как наследнику одного из древнейших российских родов. И рефрен "Моей родословной" – «я мещанин» – это, конечно же, никакое не проявление показного «демократизма», вот уж что не было Пушкину свойственно абсолютно. Он аристократ 999 пробы, до самых кончиков своих всегда тщательно наманикюренных ногтей и для него это естественно, как дыхание. Но если теперь аристократией принято считать такое – Пушкин категорически требует для себя иного названия. Он отказывается находиться с этими выскочками в одном социальном статусе, на одном социальном поле. Уж если это аристократия, то пусть я лучше буду простым мещанином, потому что быть наравне с этими – невелика честь.
Александр Сергеевич Меншиков (1787 - 1869). Дворянин в четвёртом поколении, один из самых приближенных к Николаю I людей. Финляндский генерал-губернатор, адмирал. Портрет Д. Доу, 1826 г.
Это очень высокомерное, конечно же, стихотворение, которое во многом объясняет все бурные эскапады пушкинской юности. Именно отсюда все его художества во время недолгого чиновничества. Ну, потому что он категорически не хочет выполнять работу, которая ниже его талантов. Этот микроскоп никому не позволял забивать собой гвозди. Отсюда всё пушкинское фрондёрство, отсюда все его выходки, совершенно безумные, на грани государственного преступления. Это такой вот капризный ребенок, который скачет вокруг взрослых, всячески шалит, хулиганит, лишь бы обратить на себя внимание. Пушкин действительно очень хотел царского внимания. Пушкин как бы кричит: "Вот он я! Посмотри на меня! Взгляни на меня, увидь меня, посмотри, какой я замечательный! Какой я умный, какой я талантливый, какой я способный, как много чего могу сделать! Приблизь меня, дай мне место, которого я достоин – и ты не пожалеешь, я всё-всё-всё для тебя сделаю, только заметь меня!"
И царь заметил Пушкина.
Император Николай Павлович. Портрет Д. Доу, 1828 г.
Но непростые отношения Александра Сергеевича с государем Николаем Павловичем – предмет отдельного разговора, который мы отложим на завтра. Если интересно и не хотите пропустить – приглашаю в это сообщество.
А на сегодня всё.
*Дню ВВС посвящается
А вы знали, что первую авиацию могли применить еще в знаменитом Бородинском сражении? Но недалекость некоторых императоров не дала нам возможности читать вот такие, например, строки у Лермонтова:
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Взвели аэростат.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И с неба наши дирижабли —
Французам как дадут!
Первым проявил себя как недалекий ретроград - Наполеон (кстати, отчего у нас отсутствует тег "Наполеон"? Хотя есть и торт, и племянник императора). Управляемый воздушный шар немецкого изобретателя-инженера Франца Леппиха был готов возить в корзине военных, его можно было бы использовать не только для разведки, но и для боевых действий: сбрасывать на неприятельские войска корзины с порохом, чтобы расстроить боевые порядки наступающих.
Если бы Наполеон не высмеял проект военного полужесткого управляемого аэростата с экипажем до 40 человек, значительной бомбовой нагрузкой и специальными пороховыми ракетами, то и Бородина могло бы не быть, французы победили бы на раз-два.
Причем это был уже второй выпад Наполеона против авиации. Еще в 1795 году во Франции была основана специальная школа воздухоплавания в Медоне, однако Наполеон, не придававший значения воздухоплаванию, ликвидировал как эту школу, так и авиационные войска.
Леппих, недолго думая, предложил свое изобретение противнику выскочки-корсиканца - Александру I.
Сохранилась даже переписка, из которой следует, что работы должны проходить с соблюдением секретности. Письмо Александра I от 24 мая 1812 г. московскому губернатору Н. В. Обрескову с инструкцией о соблюдении секретности при строительстве "Летучего корабля":
А делали его в нынешних Новых Черемушках, можно даже посмотреть это место на остатках Воронцовской усадьбы возле одноименной станции метро в Москве.
Общий вид "Летучего корабля" : 1- матерчатая оболочка; 2 - аварийный клапан; 3 - весла с лопастями-клапанами; 4 - руль высоты; 5 - "рессора"; 6 - рулевой; 7 - шпангоут; 8 - фугасы; 9 - люк; 10 - ракеты на станках: 11 - боевая палуба:
Леппих предполагал сделать оболочку из плотной шелковой ткани, тафты, а наполнить шар водородом, который вырабатывался при реакции серной кислоты с железом.
Оболочка объемом порядка 10 тыс. м3 была в начале августа готова, швы тщательно заделаны, а материя пропитана лаком. Приступили к ее наполнению водородом. Длина оболочки составляла 57 м,а максимальный диаметр 16 м. Она крепилась посредством сетки к жесткому обручу, опоясывавшему ее по периметру. К нему посредством деревянных подкосов подвешивалась лодка-гондола размером 19,8x9,9 м, имевшая жесткий киль и 14 шпангоутов.
В работах по созданию аэростата принимали участие около 100 человек.
Но не сложилось. Построенный к сражению вариант оказался нелетоспособен. А так исход Бородина мог бы быть совсем иным.
Работы очень заинтересовали Кутузова, он очень надеялся на воздушный шар, пусть не в битве при Бородине, но, возможно, позже. Пусть не на 40 человек, а хотя бы на 2-х. За четыре дня до Бородинского сражения 22 августа 1812 года он посылает в Москву письмо генерал-губернатору Ростопчину и спрашивает о возможности использования "еростата" в бою.
При вступлении Наполеона в Москву Леппиха с его командой эвакуировали сначала в Нижний Новгород, а после отправили в Ораниенбаум неподалеку от Санкт-Петербурга. Работы над военным аэростатом продолжались до осени 1813 года. Разработка обошлась казне в 320 тысяч рублей.
Испытания "Летучего корабля" Леппиха:
Интерес к боевым возможностям воздушных судов вновь возник в России только через 30 с лишним лет, в ходе Крымской войны 1853-1856 годов.
Коллежский секретарь лейб-кирасирского Ее Величества полка И. М. Мацнев подал на имя Государя императора Николая I "Проект применения воздушных шаров в Крымскую кампанию". В нем воздухоплаватель предлагал под Севастополем и Кронштадтом учредить наблюдательные станции с привязными аэростатами. Наряду с привязными использовать и свободные аэростаты для бомбардировки английских судов, находящихся в Балтийском море.
Однако Николай I назвал идею "нерыцарским способом ведения войны". (Ага, а вешать за шею дворян, посмевших заикнуться о Конституции, - это так по-рыцарски, - прим. авт.)
А вот другие страны не дремали. Они поняли, что за применением воздухоплавательных средств – будущее.
*В 1849 году австрийские войска в войне с Италией успешно провели бомбардировку Венеции при помощи малоразмерных непилотируемых аэростатов.
*Заметную роль привязные аэростаты сыграли в период гражданской войны в США (1861-1865 гг.).
*В ходе франко-прусской войны 1870-1871 годов активно стали использоваться пилотируемые аэростаты. Для борьбы с ними германские войска впервые попытались применить полевую артиллерию.
В 1832 Николай Первый дал Пушкину долгожданное место историографа с причитающимся жалованием. Александр Сергеевич, поломав голову, не придумал ничего лучше, как обратиться к своему приятелю Бенкендорфу с вопросом, как в принципе это жалование люди получают:
"Его величество, удостоив меня вниманием к моей судьбе, назначил мне жалованье. Но так как я не знаю, откуда и считая с какого дня я должен получать его, то осмеливаюсь обратиться к вашему превосходительству с просьбой вывести меня из неизвестности. Благоволите простить мою докучливость и отнестись к ней со свойственной вам снисходительностью". (3 мая 1832 г.)
Вот как его, такого, можно не любить?
Для любителей пруфов:
https://rvb.ru/pushkin/01text/10letters/1831_37/01text/1832/...
Не нашёл этой прелестной истории на пикабутянских просторах, и вообще - "не боян, а классика!"
Так вот. Василий Андреевич Жуковский, преизрядный пиит российский, был во время оно наставником малолетнего цесаревича Александра Николаевича, будущего Государя-Освободителя. И вот однажды, во время прогулки по Летнему Саду, цесаревич, к немалому конфузу наставника своего, узрел на постаменте одной из статуй извечное российское трёхбуквие.
- Василий Андреич, - вопросил юный цесаревич своего ментора. - Что слово сие означает?
Жуковский, однако, не растерялся и мгновенно ответил:
- Видите ли, Ваше Высочество. Как вам уже ведомо, повелительное наклонение от глагола "жевать" будет "жуй". От "совать" - "суй". А это, извольте, повелительное наклонение от малороссийского глагола "ховати" - то есть, "укрывать, прятать".
И весьма довольный сим ладным разъяснением цесаревич пустился взапуски по тропинке.
Вдруг из-за статуи, держась за бока и потрясая от хохота бакенбардами, в парадном мундире вышел государь Николай Павлович.
- Ну, Василь Андреич! - молвил Император. - Ну, мил человек, порадовал ты меня своим ответом. Вот тебе за это золотой портсигар с брильянтами, хуй его в карман!
В тени могучего образа Феликса Дзержинского потерялись многие видные руководители политического сыска. Я взялся рассказать их биографии, которые во многом превосходят жизненный путь Железного Феликса. Ранее я уже рассказал о сподвижнике Петра I Ф.Ю. Ромодановском, слуге 5-ти императоров А.И. Ушакове и домашнем палаче Екатерины II С.И. Шешковском. Сегодня речь пойдет о создателе Третьего отделения Александре Христофоровиче Бенкендорфе.
Предки Бенкендорфа происходили из франконского дворянского рода. Его отец служил рижским военным губернатором. Мать в юности была знакома с будущей императрицей и супругой Павла I Марией Федоровной, что во многом определило близость семейства Бенкендорфов с царской фамилией. В молодости Александр избрал военную стезю, в 1798 году поступил на службу в Семеновский полк и вскоре был зачислен во флигель-адъютанты императора Павла I. В рядах действующей армии Бенкендорф служил на Кавказе, Молдавии и наполеоновских войнах, где проявил себя с лучшей стороны. Отечественную войну 1812 года он встретил опытным и смелым военнокомандующим.
Во время нашествия Наполеона Бенкендорф командовал арьергардом корпуса генерала Винценгероде. Он принял участие во многих сражениях и за заслуги был произведен в чин генерал-майора. После освобождения Москвы от неприятеля Бенкендорф на короткое время стал городским комендантом. Его военные части преследовали отступающего противника до границы империи и далее в заграничном походе. Историки подсчитали, что за время войны с Наполеоном части под его командованием отбили у неприятеля более 200 орудий и взяли в плен более 30 тысяч человек. После войны он стал начальником штаба Гвардейского корпуса и генерал-адъютантом императора Александра I.
В 1821 году Бенкендорф подал на имя императора две записки, которые в будущем во многом определили его сферу занятости. Первая касалась программы и деятельности одного из первых декабристских объединений «Союза благоденствия». Он хорошо был знаком с целями и задачами этого тайного общества, будучи членом масонской ложи «Соединенные друзья», куда входили П.Я. Чаадаев, А.С. Грибоедов, П.И. Пестель и многие будущие декабристы. В записке Бенкендорф указывал на необходимость «решительных и немедленных действий» против возникновения подобного рода общественно-политических движений.
Вторая записка содержала проект организации единой системы «высшей» полиции в общегосударственном масштабе для подавления могущих возникнуть антиправительственных заговоров. Александр I не обратил никакого внимания на донесения Бенкендорфа и отложил их в долгий ящик. Несколько охладевший к нему император вновь обратил внимание на мужественного генерала во время страшного наводнения 7 ноября 1824 года. А.С. Грибоедов так описывал этот день: «Из окружавших его (императора) один сбросил с себя мундир, сбежал вниз, по горло вошел в воду, потом на катере поплыл спасать несчастных. Это был генерал-адъютант Бенкендорф. Он многих избавил от потопления...»
События декабристского восстания Бенкендорф встретил командующим войсками, находившимися на Васильевском острове. Он немедля встал на защиту самодержавия и хотя не участвовал в разгроме восстания на Сенатской площади, но его войска днем позже вылавливали прятавшихся по городу мятежников. Бенкендорф стал деятельным участником Следственной комиссии по делу декабристов и проявил свой недюжинный следственный талант. С подследственными, многие из которых были его знакомыми и друзьями, он вел себя вежливо и корректно, что не помешало ему настоять на смертной казни пятерых из них.
В 1826 году Бенкендорф вспомнил свое прежнее предложение о создании в России тайной полиции и подал записку уже новому императору Николаю I. В ней Бенкендорф критиковал органы безопасности, которые не сумели предотвратить «страшный заговор, подготовлявшийся... более десяти лет». Николай I, находясь под впечатлением от восстания, дал дальнейший ход этому предложению. Так появилось всемогущее Третье отделение собственной Его канцелярии, ставшее на десятки лет негласным оком государя. Главой нового ведомства политического сыска и одновременно шефом жандармов стал Бенкендорф.
Под его началом Третье отделение развило активную деятельность. Оно из различных источников составляло срез общественного мнения о власти, чиновниках, государе. Как разветвленная социологическая служба, Третье отделение узнавало мнение народа и доносило его до императора, подчеркивая наиболее опасные тенденции. Во многом их выводы совпадали с реальным положением дел. Так, например, в обзорах ведомства описывалась грехи бюрократии: «Хищения, подлоги, превратное толкование законов - вот их ремесло».
Крестьянство и рабочие также не оставались без внимания бенкендорфского Третьего отделения. Оно понимало все проблемы крепостничества: «Третье отделение … пришло к убеждению в необходимости, даже неизбежности отмены крепостного состояния». Конечно, на такие выводы сыщиков наталкивали, прежде всего, интересы своего ведомства, видевшего в этом сословии источник недовольства и мятежей. По тем же причинам Третье отделение изучало рабочее движение. Их предложения о социальной профилактике среди рабочих привели к появлению фабричных законов, улучшивших быт рабочего населения.
Верная и долгая служба государю была вознаграждена. Бенкендорф получил высокие чины и ордена. Николай I высоко ценил его мнение и считал его своим другом. В последние годы жизни здоровье Бенкендорфа было нестабильно, болезни постоянно давали о себе знать. В один из таких периодов в 1837 году его посещал лично император. Во время одного из своих визитов император дал высшую оценку его деятельности: «В течение 11 лет он меня ни с кем не поссорил, а со многими примирил». Умер глава Третьего отделения в 1844 году на борту парохода «Геркулес», направляясь после лечения в Петербург на службу в созданном им ведомстве политического сыска.
Как вам биография Бенкендорфа? Достоин ли он лучшего места в истории по сравнению с Железным Феликсом? В следующей заметке расскажу о другом царском сыщике. Следите за публикациями.
Паблик автора: История и Право
Пётр Андреевич Базилевский, помещик Хорольского уезда Полтавской губернии, очень притеснял своих крестьян.
За это мужики однажды затащили барина на конюшню, где выпороли арапником. А дабы избежать наказания, взяли с помещика расписку, в которой тот обязался не мстить обидчикам и хранить произошедшее в тайне.
Однако во время очередного рекрутского набора Базилевский, помня обиду, попытался упечь виновных в солдаты. Те, в свою очередь, предъявили расписку предводителю уездного дворянства - и начался гранд скандаль. Причём скандалёзным был именно факт нарушения дворянином данного им в письменной форме обещания. А поскольку Базилевский был не бакулюм моржовый, а камергер Двора, дело дошло до Государя Николая Павловича, человека большого понимания.
По итогам разбирательства "поротому камергеру" предписано покинуть пределы Империи навсегда. От позора подальше, надо полагать.