В начале XIII века английский король Иоанн был вовлечен в непрекращающиеся распри со своими баронами. Это давало его недругу, французскому королю Людовику IX, прекрасную возможность осуществить свою заветную мечту - крестовый поход на Восток.
Он возглавил два таких похода - по официальной нумерологии - Седьмой и Восьмой крестовые походы.
Описание похода, содержащее красочные подробности боев, быта, взаимоотношений между крестоносцами и сарацинами, военной медицине, логистике и многом другом, оставил для потомков биограф короля Жан де Жуанвиль, непосредственный участник похода, находившийся в гуще событий.
За отрядом монсеньора Гоше стоял брат Гийом де Соннак, магистр ордена тамплиеров, с теми немногими братьями, которые у него остались после битвы во вторник. Он приказал соорудить перед собой защитное укрепление из захваченных нами сарацинских орудий. Двинувшись на него в атаку, сарацины метнули греческий огонь на частокол, возведенный по его приказу, и пламя быстро охватило его, ибо тамплиеры наложили туда большое количество еловых досок. И знайте, что турки не стали дожидаться, пока огонь сожжет все, а бросились на тамплиеров через пылающий костер.
И в этой битве брат Гийом, глава ордена тамплиеров, потерял глаз, а другого он лишился в битве на заговенье. И этот сеньор (спаси его Господь!) помер. И знайте, что около журналя (земельная мера, равная площади, которую можно вспахать за день. прим.ТС) земли позади тамплиеров было так усеяно сарацинскими стрелами, что из-за великого их множества ее не видно было совсем.
За отрядом ордена тамплиеров расположился отряд монсеньора Ги Мовуазена, который турки так и не смогли одолеть; однако им удалось попасть греческим огнем в монсеньора Ги Мовуазена, так что его люди с великим трудом сумели его погасить.
За отрядом графа Фландрского стоял отряд графа де Пуатье, брата короля, который состоял из пехоты, и только один граф де Пуатье был верхом; этот отряд турки разбили наголову, а графа де Пуатье увели в плен. Когда мясники, женщины, торговавшие продуктами, и прочая лагерная прислуга это увидели, они подняли крик и с Божьей помощью пришли на выручку к графу, и изгнали из лагеря турок.
Король нанял сотню бродяг, которые проработали там целых восемь дней. Тела сарацин, коих узнавали по обрезанию, они перебрасывали через мост и пускали плыть дальше по течению реки; а христиан укладывали рядами в большие могилы. Здесь я встретил камергеров графа д'Артуа и многих других, разыскивавших среди погибших своих друзей; но ни разу я не слышал, чтобы кого-либо там нашли.
За все время поста мы не ели никакой рыбы, кроме bourbete, что пожирала трупы погибших, ибо эта рыба прожорлива. И из-за этого несчастья и по причине дурного климата страны, где не выпадает ни капли дождя, нас поразила болезнь войска, от которой усыхали все мышцы ног, кожа на икрах покрывалась черными, как старый сапог, землистого цвета пятнами, а десны начинали гнить; и никто не мог излечиться от этого недуга, разве что умереть. Признаком наступавшей смерти было то, что из носа начинала идти кровь. (скорее всего это была цинга. прим.ТС).
Болезнь в нашем войске усилилась настолько, что у людей на рас пухших деснах отмирала плоть, и брадобреям приходилось ее удалять, дабы дать им возможность жевать и глотать пищу. Прежалостно было слышать в лагере стоны людей, коим ее срезали, ибо они стенали как рожавшие женщины.
Король же, захворавший болезнью войска, сильной дизентерией, не пожелал укрыться на галерах и сказал, что Богу угодно, чтобы он не оставлял свой народ. Вечером он много раз лишался чувств и из-за сильного поноса ему столь часто нужно было выходить, что пришлось разрезать у него снизу штаны.
В скором времени мы увидели, что подходят четыре галеры султана, на которых было почти тысяча человек. Тогда я созвал своих рыцарей и людей и спросил их, как бы они хотели поступить: сдаться галерам султана или сарацинам на берегу. Все мы сошлись на том, что лучше сдаться галерам султана, потому что они возьмут нас вместе, тогда как те, что на суше, нас разлучат и продадут бедуинам.
Тогда один мой келарь (служащий ответственный за сохранение провизии. прим.ТС), родом из Дулевана, сказал: «Сир, я не согласен с этим решением». Я спросил его, к чему склоняется он, и он мне ответил: «Я полагаю, что нам нужно дать перебить нас всех, тогда мы попадем в рай». Но мы его не послушали. (мой второй любимый момент. прим.ТС).
Меня втащили на галеру, где было около восьмидесяти человек их людей (а сарацин все еще держал меня), толкнули на палубу и окружили, чтобы перерезать горло; ибо тот, кто меня бы убил, снискал бы почет. А сарацин, продолжавший меня держать, кричал: «Кузен короля!». Таким образом меня дважды сбивали с ног и затем поставили на колени; и тут я почувствовал у горла нож. Но от этой гибели Господь спас меня с помощью сарацина, которому удалось увести меня в башню, где находились сарацинские рыцари.
Увидав это, я послал за своими людьми и сказал им, что умираю и что у меня в горле нарыв; и они спросили, откуда мне это известно; и я им показал. И как только они увидели, что из горла и ноздрей вытекает вода, то заплакали. Когда сарацинские рыцари, бывшие там, заметили, что мои люди рыдают, то спросили у спасшего меня сарацина, отчего они плачут;
он ответил, что, видимо, у меня в горле нарыв, отчего мне не выжить. Тогда один из сарацинских рыцарей сказал тому, кто нас спас, чтобы он нас утешил, ибо он даст кое-что выпить, от чего я излечусь в два дня; так оно и случилось.
У монсеньора Рауля де Вану, состоявшего при мне в великом сражении на заговенье, были перерезаны коленные сухожилия, и он не мог держаться на ногах; и знайте, что один старый сарацинский рыцарь, находившийся на галере, носил его на спине в уборную.
Много рыцарей и прочих пленных сарацины держали во дворе, обнесенным земляным ва лом. Из этого отгороженного места, где они сидели, их выводили одного за другим и спрашивали: «Согласен отречься?» Тех, кто не хотел отступиться от веры, отводили в одну сторону и отрубали голову, а тех, кто отрекался, в другую.
Советники султана подвергли короля тому же испытанию, что и нас,
дабы увидеть, не согласится ли он сдать некоторые замки орденов тамплиеров и госпитальеров или какие-либо замки местных баронов; и Богу было угодно, чтобы король ответил им точно так же, как и мы. И они угрожали ему и говорили, что раз он не хочет этого сделать, то они по садят его на «раковину».
«Раковина» — самая жестокая пытка, какую только можно претерпеть; это две сложенные доски, утыканные по краям зубьями; они входят одна в другую и связаны по концам ремнями из бычьей кожи. И когда в неё хотят поместить человека, его кладут набок и помещают ноги между шипами; а потом сажают человека на доски; после чего не остается и половины ноги, кости которой не были бы совершенно раздроблены. А чтобы сделать еще хуже, по истечении трех дней, когда ноги распухают, они вновь ставят их в «раковину» и снова ломают. На эти угрозы король им ответил, что он их пленник и они могут сделать с ним что хотят.
... я попросил Гийемена, моего нового оруженосца, предоставить мне отчет в расходах и он исполнил это; я обнаружил, что он нанес мне ущерб более чем в десять турских ливров. И когда я их с него спросил, он мне ответил, что возвратит их, когда сможет. Я отпустил его и сказал, что отдаю ему то, что он мне задолжал, поскольку он этого вполне заслужил. Я узнал от бургундских рыцарей, освободившихся из плена (куда они попали вместе с ним), что это самый любезный вор, который когда-либо существовал: ибо когда какому-нибудь рыцарю нужен был нож, пояс, перчатки, шпоры или что-то еще, он шел и воровал это, а потом отдавал им.
Возвратимся же к нашей теме... в лагерь прибыл монсеньор Аланер де Сененган, рассказавший нам, что он построил свой корабль в Норвежском королевстве, кое находится на краю света к Западу; и что во время путешествия, которое он совершил к королю, он обогнул Испанию, и пришлось ему проплыть через марокканские проливы. Множество опасностей он миновал, прежде чем оказался у нас. Король оставил его с десятью рыцарями.
И он со своими людьми принялся охотиться на львов, и они убили нескольких с превеликой опасностью; охотясь на львов, они пришпоривали лошадей как только могли. И когда пускали стрелы, лев бросался на них; и если бы настиг, он бы их вмиг разорвал, но они бросали какой-нибудь кусок негодного сукна, и лев набрасывался на него, рвал и пожирал, думая, что добрался до человека.
Покуда он разрывал эту ткань, другой стрелял в него; и лев оставлял сукно и набрасывался на этого охотника; и охотник тут же бросал кусок ткани, и лев снова принимался за нее. И проделывая это, они стрелами убивали льва.
Один королевский сержант и один сарацин сбросили там друг друга на землю своими копьями. Увидав это, другой сержант короля взял их лошадей и увел, дабы украсть; а чтобы его не увидели, он пробирался меж стен крепости Рамлы. Когда он их вел, старая цистерна, по которой он шел, проломилась под ним; он с тремя лошадьми пошел ко дну, и мне сказали об этом. Я поехал туда посмотреть и увидел, что цистерна еще и обрушилась на них, полностью всех их накрыв. (мгновенная карма. прим.ТС)
И когда мы прибыли в лагерь, то обнаружили, что король сам уже определил места, где нам жить: мне он отвел место подле графа д'Э, так как знал, что тот любит мое общество.
Расскажу вам о шутках, которые проделывал с нами граф д'Э.
Я обзавелся домом, где обедал со своими рыцарями при свете из открытой двери. Дверь же выходила в сторону графа д'Э; и он, будучи очень ловким, изготовил маленькую баллисту, из которой стрелял в дом; он выжидал, когда мы садились обедать, и устанавливал свою баллисту так, чтоб вести стрельбу по нашему столу, и стрелял из нее, разбивая кувшины и стаканы.
Я запасся курами и каплунами; и не знаю, кто дал ему молодую медведицу, которую он выпускал на моих кур; и она прикончила дюжину их, прежде чем туда пришли; и женщина, которая за ними смотрела, колотила медведицу своей прялкой.
Несмотря на то, что Крестовый поход Людовика Святого был тщательно подготовлен как в военном отношении, так и идеологически, отличался множеством смелых и даже героических акций, некоторые современники Людовика IX считали ошибочными сами цели этого предприятия. Они с враждебностью относились к походу, который направлен на покорение стран с иной верой, даже если речь идет о распространении там христианства:
«Мы считаем, что Бог был оскорблен, так как христиане должны были плыть за море только для того, чтобы вернуть себе наследие Христа».
