Понравилась статья журналиста YLE. Привожу текст целиком
"Ровно год назад Россия ограничила въезд иностранных граждан, а днем позже аналогичные ограничения ввела Финляндия. Границы открываются только в особых случаях, а российские туристы не могут приехать в Европу до сих пор. Журналист Новостей Yle стал свидетелем того, как по-разному в трех странах подходят к борьбе с эпидемиологической угрозой.
Год назад весь мир узнал, как один микроскопический вирус может изменить привычный человечеству уклад жизни. За короткое время практически перестали существовать некоторые профессии, общение между людьми еще больше перешло в интернет, а из разнообразия многочисленных болезней, грозящих человеку ежедневно, одна стала страшнее всех. Разные государства стали прибегать к разным способам борьбы с доселе невиданной угрозой, но одна из мер объединила почти все страны. В одночасье закрылись даже самые открытые границы, и передвижение по миру сильно осложнилось. Волею судеб мне довелось наблюдать пандемию в трех странах, и я хочу рассказать читателям об особенностях жизни в коронавирусную эпоху при разных подходах к сражению с несгибаемым врагом.
Германия
Начало пандемии застало меня недалеко от очага распространения коронавируса в Европе – на горнолыжном курорте в австрийских Альпах. Италия к тому времени уже несколько недель была закрыта, в Австрии отменили международные поезда и посадили на карантин те деревни, из которых по Европе разносили новую чуму, но в целом мало что предвещало тотальнейший коллапс. Но в какой-то момент новости стали обрушиваться на наши головы, как лавина в горах: австрийские власти решили закрыть все курорты и даже отели при них. Я откатал последние дни, держа телефон с новостной лентой в руках, и когда пришло известие, что Австрия решила закрыть границу с Германией, в которой я на тот момент жил, я решил спешно прервать уже не приносивший удовольствие отдых и вернуться домой. Уехать я успел на предпоследнем поезде, и уже ни один кондуктор не удивлялся, что билет я предъявляю не на ту дату.
Австрия, одна из соседок ковидной Италии, ввела одни из самых строгих ограничений: несколько недель нельзя было собираться на улице или ходить друг к другу в гости, закрыто было все, кроме продуктовых магазинов. В Германии, поскольку это федерация, правила устанавливались в каждой земле отдельно, хотя федеральные власти и пытались координировать и упорядочить этот процесс. Но, например, Бавария ввиду соседства со странами-распространителями коронавируса ввела самый жесткий карантин, ее примеру последовал Саарланд, у которого под боком находился французский очаг распространения ковида.
Спустя пару недель жесткий карантин добрался и до моей федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия. Поездка в соседний регион стала восприниматься как путешествие за границу, потому что там могли действовать другие карантинные правила. В начале апреля постепенно во всей Германии ввели обязательное ношение масок в магазинах и транспорте, а чуть позже маски обязали носить и на моей работе. Масочное правило действует в стране до сих пор, только теперь в качестве защиты рта и носа не сойдет абы что, а только респиратор класса FFP2. Такие маски обеспечивают более надежную защиту и способны удерживать 94 процента вредных веществ. В народе их иногда называют «намордниками», а по внешнему виду они отдаленно напоминают маску Бейна из фильма про Бэтмена или Несмертного Джо из «Безумного Макса».
Лето принесло облегчение тем, что открылись магазины бытовых товаров, спортзалы и некоторые музеи – и даже можно было посетить ресторан, но только при условии, что оставишь там свои контактные данные. В целом, первая волна пандемии на Северном Рейне прошла довольно спокойно с учетом того, что в это же время в Москве действовал жесткий карантин и даже выходить из дома без причины и QR-кода было нельзя. Эти коды выдавали для поездок на работу, в медучреждение или в магазин, а проверить его могли, например, в такси.
В Германии не было запрета на перемещение между федеральными землями или полной изоляции одной из них, как это было в случае с финским регионом Уусимаа. При этом даже на фоне летнего послабления на немецкой земле Финляндия представлялась островком свободы: большинство карантинных ограничений носили рекомендательный характер, а массовые мероприятия хоть и с ограниченным числом участников, но проводились. В Германии они были либо незаконны, либо носили экспериментальный характер вроде дискотеки на автомобилях или концертов в научных целях.
Россия
Осенью судьба забросила меня в Россию, где поначалу жизнь не сильно отличалась от европейской. В целом все работало и было открыто, но с ограничениями. Маски надо было носить, но за их отсутствие практически не наказывали и ими мало кто пользовался. Разительным отличием от Германии было именно отношение к маскам: если в Германии все без исключения в магазинах и транспорте закрывали ими и нос, и рот, то в Москве они часто висели у людей на подбородке или болтались одной лямке.
Но все изменилось, когда пришла вторая волна. Ближе к зиме европейские страны полыхали красным на графиках заражаемости, а в России, хоть и там тоже цифры росли, ситуация так и не дошла до критического уровня. Чуть ли не единственными ограничениями, введенными во второй половине прошлого года, стали перевод школьников на дистанционное обучение, закрытие баров, ресторанов и ночных клубов на ночь и обязательное ношение перчаток, за которым следили крайне выборочно. Вдобавок к этому иногда сообщалось о закрытии тех или иных регионов для туристов, но контроль за этим можно назвать скорее показательным. На сайтах бронирования отелей у отдельных гостиниц, например, Краснодарского края, появилась надпись, что размещение возможно только при наличии веской причины, но в то же время соседний отель селил всех без каких-либо вопросов.
А зимой настоящим островком свободы (или безрассудства) по сравнению с Европой стала Россия. Пока в Германии было закрыто буквально все, кроме продуктовых магазинов, пока в Ирландии и Чехии был жесткий локдаун, пока в Нидерландах действовал комендантский час, в России было открыто всё, что только душе угодно. Да, в театрах и кинотеатрах было ограничение по количеству зрителей, да, практически не было крупных концертов, но не вводилось никаких существенных ограничений для жизни, работы и досуга.
Оставались только закрыты границы, но и то с оговорками. Из России по воздуху можно было улететь во многие страны, выехать по земле – только в особых случаях. Зато если приехать по суше, то никаких карантинов и тестов не требовалось. Но даже тесты на коронавирус особым препятствием не были: ПЦР-тесты стоят в лабораториях от 20 евро, а тесты на антитела – от восьми евро.
В январе в России началась массовая вакцинация «Спутником V». Сначала она проходила только в отдельных медучреждениях, но очень скоро в Москве пункты вакцинирования развернули во многих крупных торговых центрах. Даже в ГУМе, где в награду за прививку получить можно было не только антитела, но и мороженое. Правда, даже при таких утопических картинах темпы вакцинации в России ниже (на конец прошлой недели было привито 3,8 % населения), чем в Бразилии (4,0 %), ЕС (7,8 %), Финляндии (10,8 %), США (20,9 %) и Великобритании (35,6 %). Это связано и с проблемами с доставкой вакцины в регионы, и с общим недоверием к новой прививке среди россиян.
Финляндия
В начале года я вернулся в Хельсинки. В Финляндии уже тоже вовсю шла вакцинация, но касалась она отдельных медработников и групп риска. Если в России уколоться «Спутником» можно хоть сейчас, то когда здесь очередь дойдет до людей средних лет без хронических заболеваний, пока неизвестно. Обещают, что к середине лета.
После Москвы жизнь в Хельсинки хоть и могла показаться более ограниченной из-за закрытых музеев, театров и кинотеатров, но на фоне многомесячных локдаунов и карантинов в других европейских странах все-таки оставалась довольно расслабленной. Были открыты хотя бы бары, рестораны, магазины бытовых товаров и спортивные центры. И даже мартовские ужесточения пока что не идут ни в какое сравнение с теми ограничениями, которые вводились в Центральной Европе.
Что по-настоящему бросалось в глаза после Германии и России, так это формулировки и мягкий характер карантинных ограничений в Финляндии. До сих пор здесь практически не использовалось слово «запрет» или «обязательный», а все оставалось на уровне рекомендаций или крайне настоятельных рекомендаций. В Германии сразу с введением карантинных мер опубликовали список довольно высоких штрафов за их нарушение, в России многих штрафовали за отсутствие маски и перчаток или нарушение самоизоляции. В Финляндии же, даже когда на прошлой неделе ввели – спустя год после начала пандемии – обязательное ношение маски в общественном транспорте, обещали за ее отсутствие никого не штрафовать и не выгонять из транспортного средства.
Впрочем, если сравнивать показатели Финляндии и других стран, то, возможно, такой подход будет оправданным. Долгое время страна имела один из самых низких показателей по заражаемости в мире, и даже недавнее ухудшение эпидемиологической ситуации подняло Финляндию лишь в середину мирового списка. Если же посмотреть общую ситуацию за год, то с начала марта прошлого года по сегодняшний день в Финляндии выявлено чуть более 12 тысяч случаев на один миллион населения: это ниже, чем в любой другой стране Европы. По смертности среди европейских стран лучше, чем в Финляндии, ситуация только в Исландии и Норвегии.
Выводы
Я не хочу сказать, что в какой-то стране принципы борьбы с эпидемией лучше, а в какой-то хуже. В этом негласном соревновании нет победителей – есть только проигравшие. Глобальный мир столкнулся с доселе невиданной угрозой, и никто со стопроцентной гарантией не знает, какие меры наиболее эффективны. Возможно, отсутствие в России локдауна связано с нехваткой средств на покрытие потерянного дохода для работников закрытых компаний. Вполне вероятно, что ценой отсутствия локдауна стал рост смертности в России на 18 процентов в прошлом году. Даже мои собственные и не претендующие на истину наблюдения вполне красноречивы: из моих финских приятелей не заболел никто, в Германии корону подцепила пара друзей, а в Москве переболели почти все знакомые.
Одно я могу сказать с уверенностью: пандемия коронавируса оказалась для Европейского союза намного более губительна, чем финансовый кризис в средиземноморских странах или Брекзит. Несколько десятилетий основа существования Евросоюза заключалась в свободе передвижения не только товаров, но и людей. Гражданам дали все возможности учиться и работать в другой стране, и многие воспользовались этим шансом. В 2019 году население ЕС составляло чуть более полумиллиарда человек, и как минимум 15 миллионов жили не в той стране Евросоюза, гражданами которой они являлись. И эта цифра не учитывает тех, кто оставался зарегистрированным в своей стране, но имел за призрачной европейской границей работу, отношения или даже семью.
И вот в одночасье вновь возводятся границы, а европейские страны, как лебедь, рак и щука, начинают проводить собственную, совершенно не скоординированную политику по борьбе с коронавирусом. Да, при отдельных обстоятельствах за людьми, связавшими свою жизнь с двумя или более странами, оставили право пересекать границу, но в то же время их стали считать главным источником и распространителями заразы.
Понятно, что Евросоюз в своем развитии не дорос до уровня федерации, но все же уровень его интеграции уже превысил масштаб простого таможенного и паспортного союза. Все крупные инфраструктурные проекты ЕС вроде Фемарнбельтского тоннеля, судоходного канала Сена – Северная Европа, Бреннерского базового тоннеля, скоростной железнодорожной линии между Лионом и Турином или проекта объединения Хельсинки и Таллина, – все эти проекты международные и объединяют нации. А кто будет ездить по этим дорогам, если Европа будет раздроблена? Так что восстановление единства Европы, разделенной пандемией, будет главной задачей европейских политиков в этом десятилетии."
https://yle.fi/uutiset/osasto/novosti/ot_zhurnalista_ya_prov...
