– Браны: наша 4-D Вселенная — 3-бран в 5-D пространстве.

Во всех этих картинках «другое измерение» — это не «волшебный мир», а просто ещё одно направление пространства, в котором метрика и фундаментальные константы могут отличаться.

──────────────────

2. Как в принципе можно туда попасть

A. Метод 1: «Разогнать» всю цивилизацию до энергий, при которых свёрнутые измерения становятся доступны

• В Calabi–Yau размер порядка Planck-длины 10⁻³⁵ м. Чтобы «раздвинуть» их, нужно сконцентрировать энергию 10¹⁹ ГэВ на фемтометр.

• Даже Дайсон-сфера К–III (4×10²⁶ Вт) даёт лишь 10⁹ Дж в фемтометре — на 30 порядков не хватает.

• Вывод: свёрнутые измерения — непрактичны.

B. Метод 2: Использовать уже макроскопическую extra-dimension (warped throat)

• В модели Рэндалл–Сандрума 5-е измерение может иметь «толщину» 10⁻³¹ м, но с экспоненциальным фактором метрики.

• Математика допускает «warp-двигатель»: локально создать пузырь с отрицательным энергетическим плотностью (экзотическая материя, Casimir-объёмы).

• Проблема: потребуется 10⁶⁴ кг экзотической материи (оценка по Alcubierre-метрике).

• Возможный путь: манипуляции с квантовой вакуумной энергией на уровне планки Гутта (10¹⁶ ГэВ) — цивилизация должна быть К–IV или K–V (галактический кластер).

C. Метод 3: «Бран-прыжок» (brane-jump)

• Представим, что наша Вселенная — это 3-бран, а рядом параллельный 3-бран с другими физическими константами.

• Механизм: создать «мембранную трубу» — топологический дефект, соединяющий браны (Einstein–Rosen bridge, но в extra-dimension).

• Условия:

– Нужно создать стабильную струноподобную топологию (cosmic superstring loop).

– Избыточная энергия порядка 10⁴² Дж (энергия сверхмассивной чёрной дыры).

• Технологическая цепочка:

1. Строим массив из миллиона звёздных масс-перераспределителей (stellar lifting).

2. Сжимаем массу в кольцевую струну с напряжением 10²⁰ Па.

3. «Перетягиваем» струну в соседний бран; вся цивилизация переезжает как «данные» через квантовую запутанность струны.

──────────────────

3. Что значит «перенос цивилизации»

1. Форма «переноса»

• Вариант A: «Физический» — перетащить всю биомассу: астероид-ковчеги, биосферы, атмосферы.

• Вариант B: «Информационный» — сканировать и пересылать сознания/ДНК в новый слой пространства, где они реконструируются из локального вакуума.

2. Проблемы безопасности

• Фундаментальные константы могут отличаться: скорость света, масса электрона, связь сильного взаимодействия.

• Нужно либо найти «настроечные» браны, либо создать инженерию, которая локально фиксирует константы (метаматерия + Higgs-портал).

3. Энергетика

• Даже для «только информации» нужно 10⁵⁰ бит × kT ln2 10³⁵ Дж (энергия Солнца за миллион лет).

• Для «физического» переезда — энергия сотен тысяч звёзд.

──────────────────

4. Возможная временная шкала (если всё идёт «идеально»)

• 2300–2500: Построены первые стабильные мембранные дефекты в лаборатории.

• 2600–3000: Достигнута цивилизация К–III, начинается массовое «stellar lifting».

• 3500–4000: Созданы «бран-фабрики» — заводы по производству кольцевых струн.

• 4500–5000: Первые успешные «пробные прыжки» микроскопических объектов (пыль, бактерии).

• 6000–7000: Перенос биосферы целиком (или её цифрового аналога).

• 8000–10 000: Цивилизация живёт в «измерении 2.0», старая Вселенная используется как энергетический рудник.

──────────────────

5. Как это может выглядеть «изнутри»

Представьте:

1. Вокруг красного гиганта строится сфера из миллиарда «звёзд-дробилок».

2. Из их плазмы формируется кольцевой луч тока 10²⁰ А, создающий стабильную струну.

3. Внутри струны — мембранный пузырь, в котором «упакована» вся информация о биосфере.

4. Пузырь «тает» в 5-м измерении, появляется в соседнем бране, где физика удобна:

– масса протона на 0.1 % выше,

– скорость света на 0.01 % меньше,

– но энергия темной энергии на 30 % ниже — расширение замедляется, звёзды живут дольше.

5. На месте старой Вселенной остаётся только «дыра» в 5-мерной ткани, через которую ещё долго тянутся энергетические потоки.

──────────────────

Итого

«Перенос в другое измерение» — это не магия, а крайне сложная инженерная задача:

• потребует энергии уровня цивилизации К–IV (галактика) или К–V (скопление галактик),

• опирается на теории, которые пока не подтверждены экспериментально (M-теория, браны, экзотическая материя),

• но не нарушает известные законы сохранения и общую теорию относительности.

– Кто… кто ты? – мой голос звучал чужим, осипшим, как будто я кричал много часов подряд.

Из тени появился обычный человек – высокий, худощавый, с аккуратно зачесанными назад волосами. Очки в тонкой оправе отражали тусклый свет единственной лампочки, свисающей с потолка. На нем был опрятный темно-синий свитер и брюки со стрелками.

– Имена – всего лишь ярлыки, придуманные для удобства социальных взаимодействий. Суть человека заключена не в звуковых колебаниях. Но если вам так привычнее, можете называть меня Архивариусом.

Он подошел ближе, наклонившись, изучал мое лицо с любопытством естествоиспытателя, обнаружившего новый вид насекомого.

– Видите ли, Станислав Игоревич, я коллекционирую реакции. Реакции на боль, на страх, на осознание неизбежного. Я изучаю границы человеческого терпения и точки излома души, – произнес он, поправляя очки указательным пальцем. – Последние пятнадцать лет я веду скрупулезные исследования, документирую каждый эксперимент, каждый вдох и выдох, каждую мольбу и проклятие.

Меня затрясло. Не от страха – от ярости. Выходит, я просто случайная жертва, мясо для очередного безумного эксперимента.

– Послушайте, у меня есть деньги. Много денег. Квартира в центре, машина, счета… – слова вылетали сами собой, хотя я понимал их бессмысленность.

Он улыбнулся – тепло, почти по-отечески, словно я сказал нечто невероятно наивное.

– Деньги – иллюзия безопасности. Цифры на экране не способны защитить вас от неизбежности физического разрушения. Вы ведь архитектор, должны понимать разницу между иллюзией и структурой.

Он обошел кресло, к которому я был прикован, и остановился возле металлического стола. На нем – аккуратные ряды инструментов: скальпели, пинцеты, ножницы, клещи, шприцы. Все чистое, отполированное до блеска, как в операционной.

– Мы встречались раньше, хотя вы меня не запомнили. Полгода назад, на презентации вашего проекта жилого комплекса «Солнечная гавань». Я задал вам вопрос о системе безопасности, а вы отмахнулись, сказав, что это «техническая мелочь, которую решат на этапе реализации». Мелочь, – он выделил это слово, перекатывая его на языке, как леденец. – Знаете, сколько людей погибло из-за таких «мелочей»? Я подсчитал. За последние десять лет в России – восемьсот тридцать семь человек. Обрушения, пожары, отравления угарным газом из-за неправильно спроектированной вентиляции…

Он взял скальпель, поднес к свету, разглядывая лезвие.

– Вы строите ловушки из бетона и стекла, создаете иллюзию защищенности, а сами не замечаете фундаментальных ошибок в конструкции. Я же создаю… искусство. Каждая ловушка – индивидуальный проект, учитывающий физиологические и психологические особенности объекта.

Комната, в которой мы находились, постепенно становилась четче. Бетонные стены, покрытые какими-то схемами, чертежами, фотографиями. Потолок невысокий, с обнаженными трубами. Запах сырости смешивался с чем-то химическим – антисептиком, наверное. В углу я заметил старую видеокамеру на штативе, направленную прямо на меня.

– Вы больны, – выдавил я. – Психопат.

– Диагнозы – еще одна социальная условность. Разве можно назвать болезнью стремление к познанию? – он говорил спокойно, будто объяснял сложную теорему студентам. – Сегодня мы с вами проведем эксперимент на тему «Конструктивная целостность человеческого тела». Проверим, как долго архитектор может сохранять самообладание, когда его собственное здание – тело – начинает разрушаться.

Он натянул хирургические перчатки – этот звук, этот мерзкий, влажный звук латекса, растягивающегося по коже, заставил меня содрогнуться сильнее, чем вид всех инструментов.

– Сначала создадим базовый уровень боли. Ничего экстраординарного – просто чтобы откалибровать вашу шкалу восприятия.

Он взял длинную иглу и без предупреждения вонзил ее под ноготь моего указательного пальца. Боль была мгновенной, ослепляющей. Я заорал, дернувшись всем телом, но оковы держали крепко.

– Интересно, – произнес он, наблюдая за моей реакцией. – Порог чувствительности у вас выше среднего. Большинство теряет сознание на этом этапе. Продолжим.

Следующие два часа – или три? Или целая вечность? – превратились в симфонию боли. Он методично, с хирургической точностью, исследовал каждый нерв, каждый сустав, каждую мышцу моего тела. Иногда останавливался, делал записи в блокноте, что-то бормотал себе под нос, сверялся с какими-то графиками на стене. Периодически подходил к камере, проверял запись. Боль нарастала волнами, затихала и возвращалась с новой силой.

Между «сеансами» он рассказывал. О философии боли. О Ницше и Шопенгауэре. О том, что страдание – единственный путь к истинному пониманию жизни. О своей «коллекции реакций» – так он называл записи пыток предыдущих жертв.

– Вы знаете, почему я выбрал именно вас? – спросил он, аккуратно снимая с меня кожу с предплечья тонкими полосками. Кровь стекала по руке, собираясь в специальную емкость у подлокотника. – Потому что вы слишком беззаботно относитесь к страданиям других. Ваш последний проект, торговый центр «Меркурий», построен на месте старого дома, где жили двадцать семь семей. Их выселили, некоторые потеряли все, двое стариков умерли от сердечного приступа. А вы получили премию за «инновационный подход к городскому пространству».

Я хотел возразить, что не я принимал эти решения, что это бизнес, и я просто делал свою работу… Но слова застревали в горле, перемешиваясь с кровью и желчью.

– Видите? – он показал на стену с фотографиями. – Это мои объекты. Каждый из них – человек, причинявший страдания другим. Врач, отказавший в помощи пациенту без страховки. Судья, осудивший невиновного. Полицейский, превысивший полномочия. Политик, отдавший приказ о сносе детской больницы для строительства парковки. И теперь – вы.

В его глазах горело что-то страшное – не безумие, нет. Абсолютная, кристальная ясность. Убежденность праведника.

Он отошел к дальнему углу комнаты и вернулся с небольшим металлическим устройством, напоминающим корону с шипами внутрь.

– Это моё изобретение. Называется «Диадема озарения». Вдохновлен средневековыми пыточными инструментами, но с современными модификациями. Шипы не просто прокалывают кожу – они входят в определенные точки черепа, стимулируя конкретные участки мозга. Человек остается в сознании, но испытывает ощущения, для которых в языке даже нет определений.

Я начал умолять. Плакать. Обещать все, что угодно. Мольбы переходили в животные звуки – хрипы, визги, стоны. Кресло подо мной было мокрым от крови, пота и мочи. Я уже не был человеком – просто куском мяса, издающим звуки.

Он надел «диадему» мне на голову, но не затягивал. Шипы касались кожи, обещая невыносимую боль.

– Прежде чем мы продолжим, у меня вопрос, – сказал он, наклонившись к самому моему уху. – Если бы вы знали, что каждая линия в вашем чертеже – это потенциальная ловушка для живых людей, вы бы проектировали иначе?

Я смотрел на него сквозь пелену слез и крови, затекающей в глаза. И внезапно понял то, что он пытался донести. Каждое здание – это потенциальная ловушка. Каждый архитектор – потенциальный убийца, если не учитывает все аспекты безопасности.

– Д-да, – прохрипел я. – Я бы всё делал иначе. Всё.

Он долго смотрел мне в глаза, будто пытаясь увидеть душу. Потом медленно снял «диадему».

– Ложь, – тихо произнес он. – Вы говорите то, что я хочу услышать. Но мне не нужна ложь – мне нужно истинное понимание.

Он отложил инструмент и достал из кармана маленький пульт.

– В вашем теле сейчас находятся двадцать семь микроскопических устройств. Я вводил их постепенно, во время нашего… общения. Они прикреплены к нервным окончаниям и могут вызывать стимуляцию разной интенсивности.

Он нажал кнопку на пульте, и мое тело изогнулось дугой. Боль была невыносимой – словно каждый нерв одновременно загорелся.

– Вы свободны, – сказал он, отключив ток и начав расстегивать мои оковы. – Можете уйти. Полиция вас не найдет – мы в заброшенном бомбоубежище на глубине тридцати метров, о котором никто не знает. Врачи не помогут – устройства невозможно обнаружить обычными методами, они изготовлены из материалов, не регистрируемых сканерами.

Когда последняя оковав была снята, я рухнул на пол, не в силах держаться на ногах. Все тело горело, кровоточило, пульсировало болью.

– Вот мое предложение, – продолжил он, убирая инструменты в специальный чемоданчик. – Вы возвращаетесь к своей жизни. Продолжаете работать архитектором. Но теперь – зная, что в любой момент я могу активировать устройства. Каждый ваш проект я буду проверять лично. Каждая ошибка, каждая «техническая мелочь», игнорирующая безопасность людей, будет наказана. Считайте это… системой контроля качества.

Он помог мне подняться на ноги, даже дал чистую одежду – мою собственную, выстиранную и выглаженную.

– Вы больны, – повторил я, с трудом натягивая рубашку на израненное тело.

– Возможно, – ответил он с легкой улыбкой. – Но эта болезнь спасет жизни. Вы будете вспоминать меня каждый раз, когда сядете за чертежный стол. И, возможно, однажды поблагодарите.

Он протянул мне телефон – мой собственный.

– Здесь приложение, которое я установил. Оно выглядит как обычный планировщик задач, но на самом деле – наша линия связи. Раз в неделю вы будете получать контрольный сигнал. Если не ответите в течение часа – боль напомнит о нашем договоре.

Я взял телефон, чувствуя, как дрожат пальцы. Хотелось броситься на него, разорвать на части, но тело не слушалось.

– Как… как я выберусь отсюда? – спросил я.

– Лифт в конце коридора. Код – 1986. Он поднимет вас на поверхность – в промзоне на окраине города. Там есть такси и автобусы.

Он открыл дверь, выпуская меня в длинный бетонный коридор, тускло освещенный редкими лампами.

– И, Станислав Игоревич, – его голос догнал меня, когда я уже сделал несколько шагов. – Не пытайтесь меня найти или обмануть. У меня есть копии всех записей нашего общения. Одно нажатие кнопки – и они окажутся в сети, в полиции, у ваших клиентов, у вашей семьи. Вы станете известны не как талантливый архитектор, а как человек, который скулил и умолял о пощаде.

Он закрыл дверь, оставив меня в коридоре. Я побрел к лифту, опираясь о стену. Каждый шаг отдавался болью во всем теле. В голове крутились обрывки мыслей, планы мести, идеи побега… Но глубоко внутри я понимал – он прав. О скольких людях я не подумал, чертя свои идеальные линии? Скольким жизням угрожали мои «незначительные технические детали»?

Когда лифт поднял меня на поверхность, первые лучи рассвета окрасили небо в кроваво-красный цвет. Я стоял посреди заброшенной стройплощадки, дрожа от боли и холода. Телефон в кармане завибрировал – новое уведомление в приложении-планировщике:

«Добро пожаловать в новую жизнь, архитектор. Первый контрольный сигнал – через неделю. P.S. Вы мой сто тридцать четвертый экспонат. И первый, кого я отпустил».

Я поплелся к видневшейся вдалеке автобусной остановке, зная, что никогда не буду прежним. Каждый чертеж, каждый проект, каждая линия отныне будет начинаться с вопроса: «А что скажет Архивариус?». И возможно – только возможно – это сделает меня лучшим архитектором. И лучшим человеком.

Телефон снова завибрировал. Еще одно сообщение:

«Кстати, загляните в свой последний проект. Секция Б, восточное крыло, система пожарной безопасности. Кабели проходят слишком близко к газовым трубам. Исправьте до понедельника. Иначе… сами понимаете».

Я улыбнулся сквозь боль. В его безумии была своя логика. В его жестокости – своя мораль. В конце концов, мы оба – архитекторы. Просто он строит из плоти и боли, а я – из стекла и бетона.

И теперь наши проекты всегда будут связаны.

Вооруженные силы России будут наступать на территории трех новых областей Украины после полного контроля над Донбассом. Это следует из заявления депутата Госдумы Виктора Соболева, его слова приводит Daily Storm.

По словам парламентария, кроме боев в Сумской, Харьковской и Днепропетровской областях, где уже продвигаются российские военные, Россия имеет планы продолжать специальную военную операцию на территории Николаевской, Одесской и Черниговской областей.

Президент поставил задачу, кроме всего прочего, создать буферную зону безопасности. А это территории Сумской, Черниговской, Днепропетровской, Харьковской, Николаевской, Одесской областей

Виктор Соболев

Депутат объявил, что наступление в перечисленных областях является ближайшей задачей Вооруженных сил страны.

Источник