Сквозной анализ художественного образа Четырнадцатого примарха в произведениях «Погребённый кинжал» и «Свет Лампиона» Джеймса Сваллоу, «Бледный Король» и «Приговор Косы» Дэвида Аннадейла.

Вступление – Обречённое Правосудие

Мортарион, Бледный Король, Жнец, Повелитель Гвардии Смерти. Его легион был одним из самых результативных, но рука об руку с эффективностью всегда шло порицание. Причём смертные, воевавшие вместе с Четырнадцатым, редко высказывали своё недовольство, как это постоянно случалось, например, с Железными Воинами и Пожирателями Миров. Более того, в ситуации с тем же Галаспаром местное население возвело своего освободителя в ранг Бога, без преувеличения. Что касается Императора, он также не выносил кардинальных суждений относительно своего сына, который всегда, с первого дня их знакомства, выбирал собственный путь.

Конечно, едва ли кто-то в Империуме восхищался Гвардией Смерти. Их не ставили в пример, об их завоеваниях не слагали легенд. Но Сыны Мортариона и не стремились к такой судьбе. Их задачей было уничтожение врагов человечества. Освобождение людской расы от тирании сильных, но извращенных созданий. Освобождение от пут варпа, которые лишь пятнали души соблазнами, оскверняя их. Эти задачи Четырнадцатый решал в предельной степени, ни разу не проиграв, ни разу не оставив за спиной врага, который имел достаточно силы и воли, чтобы однажды подняться против Империума.

Но если ни Повелитель Человечества, ни само Человечество не порицало действия Гвардии Смерти в той степени, чтобы об этом заговорили на всех эшелонах вертикали терранской власти (как, например, в случае с Тысячью Сынов или Повелителями Ночи), то откуда взялось предвзятое отношение к Мортариону и его сыновьям? Причин много, включая других примархов. В первую очередь это были Хорус и Сангвиний, общепризнанные эталоны примархов, чьи легионы славили во всех уголках галактики. Они видели, что Бледный Король беспринципен в достижении цели и это может подвести его к опасной черте.

Но также братья видели, что он марширует не в ногу с остальными (в отличие от Пертурабо, который хотя и отличался крайней степенью прагматизма, всё же верно следовал традиционным доктринам и общему курсу Империума). Конечно, Мортарион не доходил до тех граней безумия, за которые давно перебрались Кёрз и Ангрон. Он не скитался во тьме космоса, ведя собственные войны, как это всегда делал Хан. Но всё же – Бледный Король был другим. И его методы тоже были другими, что вызывало подозрения, которые поддерживал Сигилллит, но не поддерживал Император. Так кто из них оказался прав? Кто заклал Мортариона в момент его рождения? И какой путь был уготован ему с самого начала?

Сегодня я попытаюсь найти ответы, проведя сквозной анализ таких произведений как «Погребённый кинжал» и «Свет Лампиона» Джеймса Сваллоу, а также «Мортарион: Бледный Король» и «Приговор Косы» Дэвида Аннадейла. И кто знает, быть может, в конце этого разговора вы тоже измените своё отношение к тому, кого вполне заслуженно называли Жнецом. Хотя в действительности мало кто понимал, почему это прозвище лучше всего подходит Мортариону.

Часть первая – Погребённый Кинжал

Мы начнём с этого произведения, потому что именно в нём описан момент, когда Мортарион едва не погиб на Барбарусе, но был спасён Императором. Предысторию мы все отлично знаем. Население Барбаруса, который впоследствии классифицировался как Дикий мир, существовало в жестоких условиях. Тусклое солнце, длинные ночи и короткие дни, отравленная атмосфера, смертоносные туманы в горной местности и удушливые миазмы в низинах. Но главной опасностью этого мира были так называемые Владыки (или Избранные).

Согласно барбарусским легендам, Владыки некогда являлись людьми, но в какой-то момент заключили тёмные пакты с запретными силами и превратились в бессмертных колдунов. Они жили в высокогорьях, где обычные люди (низшие, как говорили Владыки) не могли находиться, почти мгновенно умирая от растворённых в атмосфере ядов. Владыки создавали жутких кадавров и големов из реанимированной плоти, с помощью этих колдовских армий держа население мира в подчинении. При этом они нередко устраивали охоту на смертных, своеобразное сафари, в котором не было никакого смысла – Владыки просто развлекались.

Капсулу с Мортарионом обнаружил Некаре, Верховный Владыка Барбаруса. По одному ему известной причине он принял мальчика к себе и воспитывал его как приемного сына. Безусловно, Некаре был жесток к Мортариону, однако он никогда не стремился убить примарха, напротив – обучал его, закалял, хотя истинная цель Владыки так и осталась неизвестной. Он даже придумал историю, согласно которой Мортарион был одним из его неудачных экспериментов. Более того – это Некаре дал юному примарху его имя, которое с барбарусского диалекта переводится как «Рождённый от Смерти».

Готовил ли Верховный Владыка себе замену или скорее соратника? А может, генерала для своих жутких армий, с которыми он намеревался подчинить себе других Владык? Ведь Мортарион не раз сражался за него с чудовищами прочих Избранных Барбаруса. В «Погребённом кинжале» Сваллоу использует слово «наследник», сам же Мортарион называет себя «оружием» в руках Некаре, его «разочарованием», «ошибкой» и «дураком». Однако нам сложно дать объективный и однозначный ответ, ведь природа Владык навсегда останется тайной, как и мотивы Некаре. Хотя едва ли мы можем сомневаться, с кем именно эти колдуны заключили соглашение. Учитывая описание Барбаруса и способностей Владык, им, без сомнения, благоволил Нургл.

Так или иначе, Мортарион не был глуп и быстро понял, что приемный отец много недоговаривает. В какой-то момент он готов был погибнуть в схватке с Некаре, отлично зная, что если бросит вызов приемному отцу, то не избежит смерти, ведь колдун обладал невероятной силой даже в сравнении с возможности примарха. Но не это мотивировало Мортариона к побегу. В какой-то момент он стал свидетелем бессмысленной атаки смертных на неприступные рубежи территорий Некаре. До крепости, в которой находился сам примарх, дошел лишь один человек – юноша по имени Калас Тифон.

Калас увидел Мортариона и попросил о помощи. Раздумья примарха не длились долго, он перемахнул через стену и спас юношу от смерти, уничтожив бессчетное множество големов. Калас рассказал, что всем на Барбарусе известно имя Мортариона, «торговца смертью, цепного пса Некаре». Но «они» сказали юноше, что этот самый цепной пес присоединится к смертным в их борьбе за свободу. Вот почему Калас рискнул подняться так высоко в отравленные предгорья. Что до Мортариона, он помог юноше по единственной причине – потому что тот предоставил ему выбор. Раньше примарх никогда не сталкивался с ситуацией, когда мог проявить свободу воли. Сваллоу пишет:

С того момента, как Мортарион со вздохом спрыгнул с зубчатой стены, он полностью посвятил себя неповиновению.

Но разве все это не было спланировано? Случайно ли Мортарион попал именно к Некаре? А главное – случайно ли к нему пришел Калас? Ведь «они» сказали ему, что Мортарион поможет. Но когда примарх спрашивает, кто эти «они», он сам тут же переводит разговор на другую тему, будто его мысли кто-то направляет. Мы можем не сомневаться, что под «ними» Калас подразумевал пророков Нургла, хотя на тот момент сам он не знал, о ком говорит. Много позже Тифон вновь столкнется с мутировавшим созданием, благословленным Дедушкой. Это произойдет на Галаспаре(сюжет «Бледного Короля» Аннандейла) и тогда пророк прямо скажет, что «им» хорошо известно имя Каласа Тифона, равно как и та роль, которую он должен сыграть. Но все это будет позже, сейчас вернемся на Барбарус, в ту ночь, когда Мортарион спас Каласа и множество других людей, выведя их из предгорий, принадлежавших Некаре.

В городе Ущелье Геллера, где вернувшиеся встретились с близкими, Мортариона больше всего поразила реакция смертных. Он видел, как они плачут от радости, воссоединившись друг с другом, и понял, что тоже хочет испытать эти невероятные чувства. Однако длительное обучение под дланью Некаре принесло свои плоды и примарх навсегда «похоронил» в себе это желание, посчитав его проявлением слабости. Позже, слушая по ночам людской смех, Мортарион искренне пытался понять, что он значит, но вместо эха в своей душе нашел лишь пустоту.

Но вместе с тем Жнец восхитился стойкостью людей, которых Владыки называли «низшими». Стойкостью и надеждой, которую они сумели сохранить в этом чудовищном мире. Мортарион, который сам знал лишь страдания и боль, отлично понимал жителей Барбаруса. Но также он понимал, почему они ничего не стремились изменить в своем положении. Потому что не могли, Владыки были несоизмеримо сильнее.

Я сделаю это,

– сказал себе примарх. В тот момент он не послушал Каласа, который говорил о необходимости сбежать из Ущелья и пойти подальше. А ведь на Каласе с самого начала лежала метка Нургла – его матерью была «низшая», которую утопили её же соплеменники за то, что его отцом был… один из Владык. Участь этого юноши была предрешена ещё до его рождения и похоже, что в действительности Нургл вполне способен потягаться с Тзинчем в умении выстаивать многоходовые комбинации на века вперёд. Однако же в тот момент Мортарион пошёл против судьбы, что не удивительно. Как я отметил выше, с той секунды, как примарх сбежал из крепости Некаре, он твердо решил посвятить свою жизнь неповиновению.

И тогда Жнец совершил нечто, противоречащее всему, что мы о нем знаем. На самом деле, это единственный момент, когда мы видели Четырнадцатого примарха таким, каким его задумал Император, а не таким, каким его взрастил Нургл. Мортарион осознал, что под его руководством люди Барбаруса смогут свергнуть Владык и обрести свободу, надеждой на которую они жили тысячи лет. Но также он осознал, что для этого ему потребуется армия. Тогда примарх начал… косить. Он взял лезвие от старого механизировано плуга и начал пожинать пшеницу. Так он хотел завоевать их доверие – косой. Но не смертоносным оружием, а орудием фермера, инструментом мирного человека.

Нужно сказать, что в тот момент Нургл через Каласа всё ещё пытался показать Мортариону альтернативой путь. Устами юноши он говорил о том, что Жнецу не нужно добиваться расположения людей. Ведь его сила позволяет ему взять желаемое. Но Мортарион твердо ответил, что страх будет оружием против его врагов, но не методом подчинения союзников. Недовольному Каласу пришлось присоединиться к Мортариону в его тяжелой работе, и вскоре в поле вышли другие жители Ущелья Геллера, видя, как цепной пёс Некаре за один взмах своей импровизированной косы пожинает впятеро больше, чем самый крепкий из них.

Позже Мортарион спас маленькую девушку, которую зажало телегой, и прикрыл селян от отряда, посланного Некра по его следу. Примарх оставил одного из подручных Владыки в живых, чтобы передать свое послание:

Я приду за всеми вами.

Так началась война за освобождение Барбаруса. Долгое время Мортарион собирал под свои знамена смертных, но вскоре они сами начали приходить к нему. Примарх тренировал людей, укреплял их тела, повышая устойчивость к горным токсинам. Он ковал для них оружие и доспехи, заключая союзы с тиран-кузницами, сам учился мастерству тактика и стратега на кровавом опыте.

В какой-то момент остался только Некаре и его неприступная крепость. Главным препятствием стала ядовитая атмосфера – в этих горах она была настолько смертоносной, что даже Мортарион не мог долгое время находиться там вместе с Гвардией Смерти (так он назвал элиту своих армий, самых крепких и выносливых воинов, обладающих наибольшей устойчивостью к ядам Барбаруса). Тем не менее, у примарха был план. Он намеревался продолжать укрепление своего организма через поглощение ядов во всевозрастающих объемах. Кроме того, он совершенствовал обмундирование Гвардии Смерти, которое с каждым разом позволяло им подниматься все выше в горы.

Мы не знаем, чем могла бы закончиться эта история. Сумел бы Мортарион добраться до Некаре? А если бы добрался, смог бы убить? Хватило бы ему сил, мужества, воли? Думаю, хватило бы. Ведь тот дух неповиновения, который примарх пробудил в себе, с годами лишь креп. Как креп он сам. Как крепла Гвардия Смерти. Время теперь играло на их стороне. Но так случилось, что именно в тот момент на Барбарус прибыл Император. И Нург увидел свой шанс.

Хотя на самом деле он не раз испытывал Мортариона и заодно – Каласа. Например, когда Тифон во главе отряда Гвардии Смерти победил Владыку Волкрала, он не убил, а пленил его. Мотив Тифона выглядел прозрачно – он хотел выведать секреты Владык, чтобы помочь Мортариону победить Некаре. Однако Жнец раскритиковал это решение, сказав, что его воины никогда не будут использовать колдовство, которое принесло Барбарусу только страдания.

Когда примарх ушел, Калас позволил себе немного поговорить с Владыкой, который предложил сделку. Он сказал, что раскроет Тифону все свои тайны, но взамен тому нужно убить Жнеца. Тифон ответил:

Он несовершенен. Но Мортарион – мой друг.

После этих слов Калас казнил Волкрала, доказав, что в нем есть что-то человеческое. Учитывая дальнейшие события, мы можем не сомневаться, что Тифон, открыв для себя истину о Нургле, искренне поверил, что это победный путь для него и Гвардии Смерти. Он всеми силами старался перетянуть Мортариона на свою сторону и, став миссионером Дедушки, в итоге сумел это сделать. Но я вновь забегаю вперед.

Когда Мортариону осталось одолеть одного лишь Некаре, на Барбарус явился Император. В образе Пришельца он предложил помощь, но примарх отверг её, справедливо не доверяя этому человеку, который явно был кем-то большим. Тогда Император предложил Мортариону доказать, что он имеет право решать судьбу Барбаруса. Для этого ему нужно в одиночку победить Некаре, тогда Империум уйдёт и никогда больше не вернётся. В противном случае Мортарион и Гвардия Смерти поклянутся ему в верности, а Барбарус вернётся под длань Терры.

Этот вызов был брошен при свидетелях и Мортарион не мог отказаться. Он надел свой самый совершенный доспех и поспешил к цитадели Некаре. Но на самой вершине ни доспех, ни физиология примарха не смогли справиться с ядовитой атмосферой. Жнец умирал, виня себя лишь в одном – что подвёл народ Барбаруса. В этот момент к нему явился Нургл и впервые заговорил с Мортарионом прямо. Он предложил выход, предложил победу над Некару и силу, которой нет равных. Примарху нужно было лишь принять колдовскую метку. Мортарион до последнего не отвечал ему, а потом явился Императора и сразил Верховного Владыку. Мортарион отключился, успев подумать:

Я всегда буду тебя ненавидеть.

Он считал, что Император украл у него мечту и, несомненно, был прав. Мы легко можем понять мотивы Повелителя Человечества, тем более, что в «Свете Лампиона» он их разъясняет. И мы уже подробно говорили насчет выдающихся качеств Императора в одном из предыдущих стримов. Безусловно, он величайший пассионарий Терры, великий воин и гениальный стратег. Отнюдь не совершенный, но приблизившийся к идеалу как никто другой. Но его главной слабостью было непонимание того, что простые смертные вкладывают в понятие «отец». Это определило судьбу Мортариона…

Часть вторая – Свет Лампиона

Хронологически этот рассказ продолжает арку о прошлом Мортариона, описанную в «Погребённом Кинжале». Жнец дал Императору слово и не прошёл испытание, поэтому был вынужден принести ему клятву верности. Повелитель Человечества представил Мортариону его легион, а барбарусская Гвардия Смерти прошла генетическое вознесение. Не все пережили его, а многие оказались слишком стары для трансплантации и риск того не стоил. В дальнейшем на протяжении одного барбарусского года Мортарион по приказу отца не покидал систему. Он изучал свой легион и легионы братьев, Император рассказывал ему об Имперских Истинах и течении Великого крестового похода.

Жнец изнывал от безделья. Получив в свои руки невиданную силу, он жаждал как можно скорее испытать её. Он никогда не говорил отцу, что поддерживает его идеалы, но клятва верности заставляла Мортариона подчиняться. Кроме того, перед ним теперь лежала целая галактика и он отлично понимал, какая ответственность возложена на него. Ведь Император рассказал, что Барбарус – далеко не единственный мир, где люди живут под гнётом тиранов с надеждой на освобождение. Кстати, Мортарион не позволил терраформировать родную планету, сказав, что это сделает её людей слабыми и отнимет у них память о том, какой ценой они получили свою свободу.

И вот, по прошествии барбарусского года, Император вызвал Мортариона на свой флагман. Всё это время Нургл продолжал шептать в разуме Жнеца, взращивая в нём сомнения, но примарх не слушал. Он проигнорировал помпезные ритуалы на «Буцефале» и молча прошёл через ряды встречающих его чиновников. Когда появился Император, Мортарион ощутил непреодолимое желание встать перед ним на колено. Жнец хотел воспротивиться этому порыву, но не смог. Несомненно, в тот миг отец намеренно подавил его волю. После этого Повелитель Человечества отметил, что его сын всегда ведёт себя непредсказуемо, а также извинился за этот яркий и пафосный прием.

Мне стоило учесть, что подобные вещи не интересуют тебя,

– сказал он. Конечно, Император не случайно целый год держал Мортариона на Барбарусе. Примарху нужно было заново узнать мир вокруг себя, но нам отлично известно, что многим его братьям – Дорну, Жиллиману, Феррусу, даже Кёрзу – не потребовалось столько времени. На мой взгляд, причина заключалась в том, что Император наблюдал за Мортарионом, оценивал его, пытаясь понять, можно ли ему доверять. Конечно, Император не мог не увидеть того, что увидел Малкадор. Хотя Регент Терры встретился с Четырнадцатым примархом гораздо позже, вряд ли нам стоит игнорировать его оценку (цитата из «Демонологии» Криса Райта):

Малкадор уловил проблеск безумия в лице гостя и задумался, стало ли тому хуже. Все генетические детища Великого проекта пострадали, когда их разбросало по галактике, но Мортарион – сильнее остальных. Ангрон получил физические увечья, а разум Кёрза погрузился во тьму, но Мортарион видимо унаследовал оба недуга. Желание Императора держать его некоторое время на Терре, прежде чем отправить в крестовый поход, было продиктовано высшими побуждениями, так же как и все решения, которые Он принимал совместно с Сигиллитом. Это не означало, что решение было верным, как и то, что безумие можно было излечить.

Кроме прочего, эта цитата говорит о том, что после Барбаруса Мортарион еще некоторое время находился на Терре, прежде чем возглавил свой легион в кампаниях Великого крестового похода. Так или иначе, главное решение Император принял на родном мире Жнеца, именно поэтому он в итоге пригласил к себе Мортариона. Примарх обратил внимание, что отец запнулся, произнося его имя, на что Повелитель Человечества ответил:

Дитя Смерти. Это не то, что я хотел бы для тебя. Надеюсь, ты никогда не испытаешь боль утраты столь важного, как твой ребенок, которому ты даже не успел дать имя перед его исчезновением.

Это в очередной раз подтверждает, что у Императора были совсем другие планы на Четырнадцатого. И то, кем Мортарион стал на Барбарусе, совершенно не соответствовало видению Повелителя Человечества. Однако менять примарха было поздно и Император решил смириться с этим. Он сказал, что Луперкаль уже прибыл для знакомства с братом, но прежде им предстоит одно важное дело. Отец провёл сына в свою оружейную, сказав, что каждому из примархов от сделал подарок, изготовленный собственные руками. Оружие, броня, что-то ещё. Для Мортариона он изготовил саблю, но Жнец отказался её принять. Вместо этого он выбрал археотековый пистолет – Лампион, забранный Императором у тирана планеты Шэньлун, который поклонялся некому «дракону».

Любопытно, что Лампион при активации привязал себя к генетическому коду примарха. Вероятно, Император, взяв оружие у тирана, каким-то образом разрушил связь с предыдущим владельцем. Ведь если на самом деле он так не поступил, это наводит на мысль о том, что Шэньлун тоже находился под властью Нургла, поэтому Лампион буквально воспринял Мортариона как «своего». Возможно, Император в какой-то степени это предвидел и Лампион стал своеобразной проверкой. Тогда ясно, почему после Барбаруса он не позволил Мортариону сразу присоединиться к братьям, а сначала отправился с ним на Терру. Чтобы решить этот вопрос вместе с Сигиллитом. Но тогда, на флагмане, Повелитель Человечества лишь улыбнулся и сказал:

– Ты снова пошел своим путем, мой сын.

– Ты имеешь в виду, что я отверг чужие планы? – спросил Мортарион, не отрывая взгляда от оружия.

Дальше происходят сразу два важных события. Во-первых, на мгновение в голове примарха возникает мысль, что он мог бы направить пистолет на Императора. Однако он не делает этого, потому что:

В зияющей бездне эмоций Мортарион разглядел тусклый огонек необходимости, несформировавшуюся потребность в родстве, в кровных узах.

Жнец вновь отринул эти эмоции. Он злился на Императора, и вполне заслуженно. Кроме того, Нургл продолжал шептать в голове примарха, рассказывая о том, что его похищение с Терры не было случайностью, и что Император намеренно унизил его тогда на Барбарусе. А теперь он показал себя как еще один Владыка и в действительности не слишком сильно отличается от Некаре. Эти рассуждения упали на благодатную почву, ведь Мортарион в тот период находился в крайне уязвимом эмоциональном состоянии. Жаль, что отец этого не понял.

Второй момент – Император прямо говорит Мортариону, почему бросил ему вызов на Барбарусе, прекрасно зная, что в одиночку его сын не справиться с Верховным Владыкой:

Отец обязан обучать своих сыновей. В тот день ты получил ценный урок. Я понял, что должен напомнить тебе о смирении, Мортарион. Некоторых врагов тебе не победить в одиночку.

Именно эти его слова наглядно показывают нам, насколько в действительности Император далек от людей. Он попросту не понимает, что значит быть отцом. Повелитель Человечества прав в том, что отцы обязаны учить своих сыновей. Однако это гораздо бо́льшая ответственность, чем он себе представляет. Мало преподать урок. Нужно преподать его ПРАВИЛЬНО. А послать своего сына в битву, в которой он не может победить, чтобы что-то ему доказать, – это худший урок, который можно придумать. Потому что он неизбежно вызовет в ребенке реакции, прямо противоположные ожидаемым.

Если бы Император хотел поступить, как отец по отношению к своему сыну, он никогда не стал бы подталкивать его к краю пропасти, а потом демонстративно спасать. Потому что любой отец знает, что подобные действия лишь озлобят ребенка и вызовут у него инстинктивное отторжение, что и произошло с Мортарионом. Ведь он в полном смысле ребенок, который не понимает пока слишком много, поэтому с ним нужно действовать тоньше. Учитывая возможности Императора, перед ним лежала тысяча путей. К сожалению, единственно верный путь для Повелителя Человечества был закрыт. Ведь он спешил, всегда спешил. А нужно было лишь дождаться, пока Жнец сам победит Некаре. Он нашел бы выход, я в этом не сомневаюсь.

В конце концов, Император мог бы неявно помочь ему, а потом официально явиться на Барбарус и заключить с Мортарионом союз, как с равным. Ведь именно этого Четырнадцатый хотел с самого начала – признания. От своего приемного отца он этого не добился и восстал против него, пусть и абсолютно заслуженно. У отца настоящего в тот момент был идеальный шанс продемонстрировать противоположный подход – дать Моратриону выбор (как это сделал Калас). Но он поступил наоборот, поступил так же, как Некаре. Своим вызовом он отнял выбор у сына, заставив его действовать, хотя тот был не готов и знал это.

Столь безрассудный поступок – вовсе не отцовский. В разговоре на эту тему один мой знакомый сравнил действия Императора с тем, как некоторые отцы учат сыновей плавать, просто выбрасывая их из лодки посреди озера или реки. На самом деле, это довольно распространенная практика. И в некотором проценте случаев она даёт результат, навсегда избавляя ребёнка от страха воды и задействуя в нём инстинктивные механизмы выживания. Я даже знаю человека, которого учили именно так, и он великолепный пловец.

Но также я знаю сразу несколько людей, у кого подобная процедура сформировала устойчивую гидрофобию. Им давно за тридцать, а они боятся даже приближаться к воде. И по статистике, такой исход куда более вероятен. Но даже если отринуть всю спорность этого метода, у него мало общего с тем, что сделал Император. Потому что у ребёнка в озере есть реальный шанс выплыть, в этом суть действа. У Мортариона шансов не было, и они с Императором оба отлично это понимали. Отец не учит ребёнка смирению, выбивая у него из-под ног стремянку, когда тот сам хочет починить протекающую кровлю. Мягко говоря, это глупо. Говоря прямо – это безумие.

Смирению вообще нельзя научить. Любая добродетель – слишком тонкая субстанция, чтобы можно было продемонстрировать её намеренно и наглядно. Зато можно научить дисциплине, если её нет. Дисциплине тела и разума. Именно дисциплина становится защитой от гордости и самоуверенности. Конечно, это непростой момент. Но в воспитании вообще нет лёгких путей. Зато бывают чудовищные ошибки, которые приводят к непоправимым последствиям.

С Мортарионом можно было поступить точно так же, как с Жиллиманом, Дорном, Ханом или Кёрзом – придти к нему, когда он достиг своей цели. Конечно, бунтарство Жнеца никуда бы не делось, но Император избежал бы ненависти по отношению к себе, той самой детской озлобленности, избавиться от которой ребёнок не может именно потому, что он ребёнок. И именно в этом заключается ответственность отца, любого родителя – не допускать подобных моментов, либо же исправлять их. Однако Император не попытался. Почему? Я уже ответил на этот вопрос – он спешил, всегда спешил (Эрда подтвердит цитатой из «Сатурнина» Абнетта).

Разумеется, это стало ещё одной причиной, по которой Повелитель Человечества так долго не выпускал Мортариона «в свободное плавание». Он просто не понимал, принял ли его сын правила игры. Хотя скорее Император видел, что Мортарион будет делать все по-своему, но надеялся на то, что инстинктивное стремление защищать смертных в его душе сильнее духа неповиновения, которому он дал стимул собственной ошибкой. И на самом деле, это сработало бы. Но появился Хорус, и тогда:

…он снова ощутил это странное возвышенное чувство родства, даже более сильное, чем раньше. Свет, озаривший его душу.

Это мысли Мортариона. Луперкаль, будучи великолепным эмпатом и обладая невероятными аналитическими способностями, мгновенно увидел слабость своего брата. И воспользовался ею в собственных интересах. В нём Мортарион увидел того, кому может доверять, и Хорус в его сердце затмил ненавистного Императора (который в свою очередь так и не попытался наладить отношения с сыном, хотя, полагаю, это было возможно).

Таким образом, Император получил верность Мортариона, а тот обрел легион, галактику, которую предстояло покорить, и даже любящего брата в образе Луперкаля. Преданность Мортариона Хорусу была столь выдающейся, что Жиллиман и Коракс обратили на это внимание своего отца, но тот отмахнулся от их слов, ибо не сомневался в верности будущего Воителя.

Однако Нургл не собирался отпускать своего Избранника, так же как Калас Тифон продолжал следовать за своим другом и теперь уже генетическим отцом. Примечательно, что на этом этапе Крестового похода цели легионам указывал Император. В «Бледном Короле» Аннандейла сам Мортарион подтверждает это, говоря, что Гвардия Смерти пришла на Галаспар по приказу его отца. Значит ли это, что Повелитель Человечества всё ещё не был уверен в своём сыне и хотел провести очередную проверку? А если так, прошёл ли её Жнец? Чтобы понять это, отправился туда, где всё случилось. На Галаспар…

Часть третья – Бледный Король

Нужно сразу отметить, что в одноименной новелле Дэвида Аннандейла Мортарион постоянно сомневается, пытаясь понять, чем для него стал Галаспар. Сначала он считает, что сам выбрал эту кампанию, потому что увидел проблему и решил устранить её по-своему, наглядно продемонстрировав отцу и братьям, чему научил его Барбарус. Однако потом он начинает понимать, что абсолютно всё в Великом крестовом походе делается с санкции Императора – явной или неявной.

Однако есть и третий вариант. В одном из эпизодов Мортарион говорит о Судьбе, которая привела его на Галаспар. Полагаю, он прав. Учитывая, что к тому моменту планы Четвёрки относительно некоторых примархов реализовывались уже полным ходом (как минимум, это справедливо для Магнуса), я не сомневаюсь, что Нургл поспособствовал тому, что именно Четырнадцатый легион пришёл усмирять эту планету. А также тому, что это была первая кампания Гвардии Смерти, определившая будущее легиона.

Итак, в какой-то момент головной флот Мортариона наткнулся на скопление Галаспар. Скопление насчитывало одиннадцать звёздных систем, которые тотально контролировались так называемым Орденом. Почти всё население своей колоссальной Империи Орден держал в наркотическом опьянении разной степени интенсивности. Рабочие на фабриках едва понимали, что они люди. У надсмотрщиков было чуть больше понимания, но его заглушали стимуляторы агрессии. Регуляторы высшего звена и армия имели относительную свободу воли, но также находились под абсолютным контролем через наркотики, обеспечивающие им фанатичную преданность.

Лидеры Ордена называли себя Контролёрами. Сами они не находились под действием психотропных препаратов, мыслили трезво и, надо отдать им должное, дураками не являлись. Беспринципными тиранами и хладнокровными маньяками – да, но не дураками. Иначе они просто не смогли бы создать этот безупречный механизм, который на протяжении веков или даже тысяч лет держал в рабстве бессчетные миллиарды людей, которые этого даже не понимали.

Увы, ограничение по знакам. Продолжение в стриме или здесь.

Ютуб-канал

Группа ВК

Телега с анонсами и чатом