Океан Надежды. Часть 1
РУСАЛКА
Когда Русалку бросал очередной любовник, она звонила Тётяне и рыдала в трубку: «Мне нужен мой ребенок, моя Надежда!». Тогда Надю одевали в лучшее платьице и отправляли электричкой в Москву. Наде нравились такие поездки. На вокзале её ждала мать – в черных очках, скрывающих опухшие красные глаза. Надя бросалась ей навстречу, но та рукой притормаживала дочь. Оглядев её со всех сторон, она привычно бормотала «Так и не похудела». Только после этого следовали объятия.
Потом были пять-семь дней невыразимого счастья. Русалка таскала дочь по магазинам и кафе, даже иногда брала на репетиции. Но всё заканчивалось телефонной трелью. Когда мать поднимала трубку, Надя по одному выражению её глаз понимала, что завтра едет к тётке. После часового щебетания, Русалка объявляла дочери:
- Собирайся, завтра поедешь. У мамы скоро съемки, очень важные, в другом городе. А может и в другой стране!
Обратно Надя возвращалась с баулами ненужной матери одежды и косметики. Она и сама чувствовала себя таким баулом. Встречающая ее Тётяня легко подхватывала тяжелые сумки, вскользь чмокала девочку, и потом они долго тряслись в стареньком «носатом» автобусе.
Перебирая ворох одежды, тётка ворчала:
- Глисты штоль у ней? Это на кого тако платье? Хоспадя, там же все сиськи наружу!
Соседки с удовольствием разбирали одежду за символическую цену. Несмотря на несоответствие размеров, всё перешивалось, перекраивалось и расставлялось.
Ещё в баулах Тётяня находила маленький белый конверт, который она прятала в старом серванте.
- Обойдемся пока, чай не голодаем. Тебе же потом достанется.
Тётяне нельзя было отказать в житейской мудрости. Действительно досталось. После окончания школы Надя поступила в медицинское училище в областном центре. На скопленные деньги была куплена двушка в хрущевке – и вовремя. Союз развалился, многие вещи потеряли свою ценность.
Наде нравилось учиться. Особенно ей нравилось в анатомичке. Начисто лишенная чувства брезгливости, она со смехом смотрела на сокурсниц, падавших в обморок во время учебных вскрытий. Выросшая в деревне, она часто видела, как забивают скотину, нередко сама принимала участие. Ее крепкая кость позволяла управляться с животными, чувствующими свой последний час.
Отучившись, она устроилась медсестрой в областную больницу. На работе ее ценили за хладнокровие, безотказность и физическую силу. Из-за этих же качеств ее сторонились, близкие отношения у Нади ни с кем не складывались.
С началом работы в больнице Надежда окончательно вычеркнула мать из своей жизни. С Тётяней общались лишь по телефону на праздники. Обеим не было дела до всяких сантиментов.
Но однажды размеренная и понятная жизнь Нади прервалась ночным звонком. В трубке долго всхлипывали и бормотали, звонивший явно был пьян.
- Это На-Надежда? Надежда Свиридова?
- Да. По какому вы делу?
- По к-какому я делу? А вот по к-какому! Что же ты, Надюха, мать-то свою б-бросила?
- Вы кто?
- А это неважно – кто! Ты знаешь, что мать т-твоя лежит п-после удара, под себя ходит? А т-ты – колода, так не разу и не навестила…
Надежда повесила трубку, не дослушав пьяные бредни. Не спала до утра. В пять позвонила Тётяне, знала, та уже на ногах.
- Что с матерью?
- Что-что, - проворчала тётка, - допилась твоя мамка.
- Почему не сказала?
- А чего говорить? У неё там муж – вот пусть он и ухаживат.
- Какой муж? Тётянь, ты бредишь?
- Говорила я тебе, ты позабыла. Уж почитай десять лет как вместе живут.
У Надежды затряслись губы. Конечно, как она могла забыть! Надя давно стала замечать, что её услужливая память иногда начисто стирает слишком эмоциональные воспоминания. Как же его зовут, Володя? Нет, Владик! Это он и звонил, наверное. Если выйти через двадцать минут, можно успеть на утреннюю электричку.
Оказавшись на столичном вокзале, Надежда растерялась. В последний раз она была здесь подростком. За двадцать пять лет многое изменилось. Оказалось, что даже переименовали улицу, на которой стоял материн дом. С трудом добравшись до нужного адреса, Надежда позвонила в домофон. Никто не ответил. Подождав, Надежда зашла с кем-то из соседей. Поднялась к знакомой двери, та же дерматиновая черная обивка, теперь уже порядком ободранная, замок со следами ржавчины. Позвонила, нет ответа, толкнула дверь – та оказалась открытой.
О, как в этом доме пили! Пили беспробудно, годами, опускаясь на самое дно, продавая технику, картины, мебель. И зеркала. Зачем они теперь были нужны? Чтобы отражать перекошенную инсультом желтую физиономию Русалки? Глядя на седую старуху, лежащую на мокрых простынях, Надя вытащила из сумки блокнот с ручкой и быстро что-то написала в нём. Прошлась по комнатам, обнаружила еще одно тело, ногой растолкала его. Тело попыталось драться, но быстро отказалось от этой затеи, увидев огромный кулак у носа.
- В аптеку, шементом. Я всё написала, вот деньги. Если пропьёшь – убью!
Пока тело было в аптеке, Надя помыла и набрала ванну (хоть ее не пропили!). Привычным движением подняла старуху с кровати – та весила килограмм тридцать, не больше, - положила её в воду. Услышав стук входной двери, затащила Владика в ванную – «Следи!», отобрала пакет с лекарствами. Стащила с кровати грязное белье, не найдя чистого, положила сухой плед и сверху одноразовые простыни. Отогнав путавшегося под ногами Владика, вынула мать из ванной, завернула в свое полотенце и как младенца отнесла на кровать. Обработала пролежни, сделала укол, сунула в рот трубочку с детским питанием, надела подгузник. Все это время мать косила на нее один здоровый глаз, но явно не узнавала дочь.
Владислав стоял рядом, у него сильно тряслись руки. Он был всего лет на десять старше Надежды, но алкоголь его не пощадил. Когда-то смазливое лицо теперь было покрыто коричневыми пятнами, глаза слезились.
- Я… я ухаживаю, как могу…
- Вижу, я везу ее к себе, - отрезала Надежда.
- Квартира моя! – внезапно попёр на нее Владик.
- Какая квартира? – ласково улыбнулась Надя, но от этой улыбки у мужчины внутри всё сжалось.
- Начнёшь выпендриваться - я буду доказывать факт доведения больного до смерти. Поверь, соколик, пара звоночков - я тебя и в дурку смогу упечь. Всё? Вижу, что всё. Я здесь буду два-три дня, чтобы договориться о перевозке, так что у тебя есть время очистить помещение.
НИКОЛАЙ
Ленка долго и мучительно приходила в себя. Вокруг была кромешная тьма, из звуков - только монотонное гудение. Холодильник? А еще запах. Этот запах ни с чем не спутаешь. Запах болезни. Где она? Ленка начала ощупывать пространство вокруг себя. Тело плохо слушалось. Она на кровати, под ней резиновая шершавая простыня. Она в больнице? Наверное…
Открылась дверь, в освещенном проёме возник массивный силуэт.
- Очнулась, красавица? – ласковый голос эхом отдавался в гудящей голове. – Вот умничка, лежи-лежи, не вставай. Хотя ты и не сможешь, хи-хи.
Ленка поняла, что не чувствует ног. Господи, что происходит?
- Да не волнуйся, на месте твои ножки. Это наркоз, скоро отпустит. Поколбасит немножко и отпустит.
- Что со мной? Почему я здесь? – прошептала Ленка.
Щелчок выключателя, над ней склонилось огромное лицо в красных прожилках.
- А ты как думаешь? Зачем на чужого мужика глаз положила?
- Какого мужика? Вы сумасшедшая…, - Ленка щурилась от яркого света.
- А ты – шлюха! – Надино лицо покраснело еще больше. Она вытащила из кармана цветастого халата ампулу, сноровисто наполнила шприц.
- Сразу предупреждаю, можешь орать – сколько влезет. Здесь звукоизоляция. Окна забиты, на двери замок. Понятно?
Девушка всхлипнула и опять отключилась.
Очнувшись, Ленка почувствовала подступивший к горлу ком. Свесилась с кровати, её вырвало. Господи, как пить хочется! Лампа над кроватью горела, на тумбочке рядом стоял стакан воды. Ленка было потянулась к нему, но отдернула руку. Эта шиза и отравить может. Только не плачь, пить еще больше захочется. Ее трясло. От холода, боли и страха. И ещё от наркоза. Пить, как же хочется пить. В темном углу комнаты стоял холодильник. Старый, заляпанный «Океан». Иногда его, как и Ленку, била мелкая дрожь – значит работает. Там должен быть лёд.
Ленка сползла с широкой кровати. Специальная, для лежачего больного, с подвижным подголовником. Ноги не выдержали, и девушка упала на колени. Доползла до холодильника, с трудом открыла дверь, дотянулась до морозилки. То, что она увидела внутри, почему-то не очень ее удивило, сознание всё ещё было затуманено медикаментами. Но реакция тела была предсказуема – громкий вопль, переходящий в скулеж, разрезал тишину комнаты.
В прозрачном целлофановом пакете лежала человеческая голова. Мужская, белые глаза открыты, волосы смерзлись в комья. Лена захлопнула дверцу и, продолжая поскуливать, отползла к кровати.
Надежда услышала приглушенный вопль и усмехнулась. Она прислонилась губами к замочной скважине.
- Я слышу, ты с Николашей познакомилась? Ты его не бойся, он тихий! Приставать не будет! Только и ты к нему не приставай, а то ты любишь чужих мужиков-то!
РУСАЛКА
Благодаря профессиональному уходу, старуха менялась на глазах. Правая сторона оставалась малоподвижной, но Русалка была левшой и уже скоро карябала дочери короткие записки. Появилась невнятная речь. Вот только успешно пропитые мозги, приправленные деменцией, крутили в голове Русалки чудные диафильмы. Ей вдруг приблазнилось, что она барынька из какого-то глупого и старого её спектакля.
- Эй, ты! – шамкала Русалка косым ртом и тыкала в очередную записку. Иногда Надя до слёз смеялась над выдвигаемыми требованиями. От «Велю подать пеньюар!» до «Вызвать ко мне управляющего Новосельцева, пусть гнида расскажет, куда три пуда овса дел!».
Всё это было достаточно комично до того момента, пока к Русалке не стали ходить черти. Вот здесь и понадобилась хорошая звукоизоляция, потому что барынька изволила орать днём и ночью. Лекарства ненадолго гасили вспышки, но они возвращались с удвоенной силой. Надя уволилась из больницы и занялась вопросами недвижимости.
Благодаря хорошим связям, наработанным в больнице, она вскоре продала квартиру матери и положила деньги на валютный счет. Еще год спустя умерла тётка, и Наде, как единственной наследнице, отошло и её хозяйство. «Я прямо завидная невеста, - иногда с горечью думала Надя, - вот только где же принц?» Только сейчас она стала понимать, как сильно устала. Одинокая, на всю жизнь обиженная матерью, потерявшая единственного близкого человека. Да еще с обузой на плечах в виде умалишенной старухи.
Однажды во время купания Надя замешкалась, и Русалка с головой погрузилась в ванну. Длинные волосы мягкими волнами обрамили узкое породистое лицо, зелёные глаза слепо смотрели сквозь толщу воды. «Русалка и есть!» - про себя ахнула Надежда, не в силах оторваться от этого зрелища. Тут старуха забилась, вонзилась ногтями в Надину ногу…
Вечером в их доме было необычайно тихо. Надя присела на край кровати и взяла руку матери в свою. Ладонь у Русалки была мягкой и гладкой, как у юной девушки. Закрыв глаза, Надежда гладила эту маленькую нежную ладошку и, слегка покачиваясь, шептала: «Прости меня, мамочка, прости». Потом тяжело поднялась. И я тебя тоже прощаю.
Утром Надежда поняла, что Русалки больше нет.
ЕЛЕНА
Немного придя в себя, Лена доползла до тумбочки и столкнула стакан с водой. Чёрт бы побрал эту старую больную суку! Девушка раскачивалась на кровати, в голове вихрем носились мысли. Сколько она уже здесь? День, два? Бежать, бежать! Именно сейчас, ни днем позже. Дальше будет хуже. Её либо убьют, либо будут накачивать лекарствами. Пока у неё есть силы, надо что-то придумать. Иначе в морозилке появится новый экспонат, место там еще есть.
Лена огляделась. Кровать и тумбочка привинчены к полу. Попытаться оторвать дверцу тумбочки? Что это даст? Легкая фанера не проломит эту огромную больную башку. Переносной туалет у кровати. Мимо. Лампа. Вырвать провод, шибануть током? Скорее всего, не получится, полы резиновые. Но на них вода! Все равно не факт, эту громадину хрен прошибёшь. Нужно более верное средство. Ее взгляд остановился на холодильнике. «Океан». У её бабушки был такой же. Только хранила она в нём продукты, а не отрубленные головы. Наверху морозилка, внизу выдвижной ящик, две железные ржавые решетки. И одна стеклянная. Не пластиковая, как в современных холодильниках, а из обычного стекла.
Ленка попыталась вспомнить, была ли в этом холодильнике стеклянная полка. Но перед глазами стояло только содержимое морозилки. Осторожно, будто к спящему хищнику, Лена приблизилась к холодильнику. Тот мелко завибрировал, девушка отшатнулась. Собравшись с духом, Ленка протянула руку и взялась за ободранную ручку.
Полка оказалась на месте. Пытаясь не глядеть на чуть приоткрытую дверцу морозилки, Лена аккуратно вытащила стекло. Поспешно захлопнула холодильник, подошла к двери, прислушалась. Вроде бы тихо. Хорошо размахнувшись, Ленка саданула полку о железную спинку кровати. Вновь прислушалась. Стекло развалилось на несколько частей. Осмотрев каждую, девушка выбрала наиболее подходящей формы. Разорвав наволочку, обмотала широкую часть осколка. Остатками наволочки осторожно собрала осколки с пола, сложила на кровать. Свернув резиновую простыню, вытрясла разбитое стекло в нижний ящик холодильника. Если что – само разбилось. Ленка поняла, что уже не боится подходить к холодильнику. Теперь он стал её помощником. Её надеждой.
НАДЕЖДА
С Николашей вышло случайно.
Они познакомились, когда Надя еще работала медсестрой. Он ходил навещать свою лежачую мать, на этой почве и сошлись. Тихий серый мужичок, щупленький, совершенно не приспособленный к жизни, в общем, полная противоположность Нади. Они стали жить вместе после смерти Русалки.
- Наденька, мне так хорошо под твоим надёжным крылом, - любил повторять Николаша. Собственно, от этого «крыла» он и пострадал. Выведенная из себя очередным Николашиным запоем, Надежда спустила сожителя с лестницы. Очень неудачно.
Затащив Николашу в квартиру, Надя убедилась, что тот не жилец. Куда его? Не на кровать же. В ванную. Даже если соседи слышали их перепалку, чай не в первой. Ну, поругались, Николаша ушёл. Никто не хватится, у него никого нет.
Стоя над телом, лежащим в ванной, Надежда почему-то вспомнила мать. Волны седых волос и огромные русалочьи глаза. Даже в старости, насквозь пропитанная алкоголем, с разложившимся мозгом, она была красива. Надя посмотрела на свое отражение в зеркале. Её охватила жуткая злость.
Скальпель и пила. Всё-ё есть, всё.
А потом в её жизни появился Антон. Краем сознания она всё понимала, но так хотелось сказки! А эта девчонка хотела всё испортить! А если бы она нажаловалась начальству? Если бы Антона уволили?
Там на стоянке, когда Ленка отключилась, Надежда подхватила её, перекинула безжизненную руку через свою могучую шею, крепко прижала к себе, до хруста в рёбрах. Господи, какая же лёгкая, как Русалка. Тащить недалеко, на улице полно пьяных, Старый Новый год же. Во дворе встретила соседку – вот, племянница приехала, налакалась дурёха. Ленка даже что-то невнятно пробормотала. Посмеялись.
Глядя на девчонку, лежащую без сознания на кровати, Надежде вдруг стало её жалко. Худая, страшненькая. И добрая. Нельзя так. Зачем полезла? Кому хотела сделать лучше? Себе? Чтобы совесть не мучала? Вот и получи! Что теперь с тобой делать?
Ответ на этот вопрос стал очевиден, когда девчонка «познакомилась» с Николашей. Причиной этой «встречи» стала Надина сентиментальность, она не торопилась опустошать морозилку. Иногда разговаривала с ней. Жаловалась на мать, будто она ещё жива, даже доверила секрет о своих новых «отношениях» с зеленоглазым красавцем-актёром.
Надежда слышала, что за дверью что-то происходит, пока она готовила на кухне свою фирменную гремучую смесь. Пусть. Пусть девчонка пошумит, позлится. Скоро успокоится.
Надя повернула ключ и осторожно вошла в комнату. Девчонка лежала на кровати, спиной к двери, почти полностью укрытая одеялом. Спит или притворяется? Неважно, уж с этой соплёй Надя справится легко. Девчонка зашевелилось, на подушку упала прядь волос. Совершенно седых. Надя вздрогнула, подошла ближе и резко отдёрнула одеяло. По подушке рассыпалась волна блестящих волос, из-под платиновых ресниц на Надю смотрели огромные зелёные глаза.
- Мама, - прошептала Надежда. – Мамочка…
Русалка улыбнулась, протянула изящные белые руки.
Надя не почувствовала, как осколок входит в её шею. Она стояла на зимней улице с жёлтыми фонарями, и на её лицо тихо падал новогодний снег.
ЕЛЕНА
- Пусть тебя черти дерут в аду, старая сука! – орала Ленка, пытаясь спихнуть с себя окровавленную тушу. – Путь! Тебя! Дерут! Черти!
Когда ей, наконец, удалось освободиться из-под Надиного тела, она первым делом ринулась в ванную. Напившись досыта, она прямо в одежде встала под душ и долго смотрела, как уходят в слив красные струи. Её здорово трясло, но голова оставалась на удивление холодной. Найти телефон, вызвать полицию.
Завернувшись в огромное полотенце, найденное в бельевом шкафу, Ленка стала судорожно обследовать квартиру. В коридоре увидела свою куртку, карманы оказались пусты. Под вешалкой - старый комод с выдвижными ящиками. Открыв верхний, Ленка замерла. Он был почти доверху забит огромными дорогими телефонами.
- Флагман, твою мать…
Неожиданно один из них завибрировал. На экране высветилось имя. «Энтони». Ленка дрожащим пальцем провела по экрану.
- Надежда? Алло, здравствуйте! – зазвучал в трубке знакомый голос. – Это Антон, не знаю, помните ли вы меня. Я… Просто я подумал… Можно я к вам зайду? Мне кажется, что вам нужна помощь. Я… Кажется, я могу помочь...
Ленка сползла на пол, жуткий хриплый вопль вырвался из горла. Ломая ногти, она скребла прогнившие паркетные доски, её вырвало, но она продолжала биться в приступе безудержного гомерического хохота.
