Я думаю, что могло произойти чуть другое:
— Сонеты мне не нужны, понимаете? Рассказ есть?
И тут появляется, словно изначально стоял у соседнего стеллажа, а мы только сейчас его увидели, невысокий дядечка в чёрном пальто, перчатках тоньше бумаги и туфлях, которые, как мне показалось, поглощали свет. В руках "Фауст" на языке оригинала, аккуратный томик с тканевым корешком. Он переворачивает страницу, почти не касаясь бумаги, и произносит мягко и отчётливо:
— Разумеется, рассказ, Марина Павловна, если вы сумеете уложить трагедию в прозу, не потеряв смысла. Молодой человек прав: "Ромео и Джульетта" — пьеса. Просить её "в прозе" — как надевать шубу поверх пижамы: тепло, но неуместно.
— Откуда вы знаете моё имя? — тётя вскидывается.
— "Но кто так свят, что не грешил ни разу?" — отвечает он спокойно. — "Ад пуст — все черти здесь." Иные заходят и в книжные. А вы, Марина Павловна, в восьмом классе предпочитали вечера с игристым из пластика, покатушки по кольцевой с лихими парнями и парой знакомцев из братвы.
Тётя открывает рот, чтобы возмутиться, но язык не слушается и выдаёт чужим, слишком правильным размером:
— "Слова, слова, слова." Она пытается остановиться, сжимает губы — и всё равно срывается следом:
— "О, Ромео, Ромео! Зачем ты Ромео?"
Пауза — и уже почти шёпотом:
— "Весь мир — театр, и люди в нём актёры."
Дядечка улыбается и снимает с полки хрестоматию за 8ой класс и протягивает её мне.
— Оформи сделку. Думаю, это подойдёт, но у тёти будет и так много времени, чтобы действительно прочувствовать Шекспира.
Тётя, бледная, дрожащими пальцами прикладывает карту к терминалу. Чек ещё выползает, а она, пятясь к выходу, шепчет:
— "Прочь, проклятое пятно!" — и, сорвавшись на крик:
— "О ужас, ужас, ужас!"
Дочка следует за ней почти бегом. Дядечка бережно закрывает "Фауста". Он ставит томик на полку — рядом с "Мастером и Маргаритой", корешки оказываются вровень, будто всю жизнь ждали друг друга. Он смотрит на "Мастера" и, почти не двигая губами, произносит по-немецки:
— Was für ein niedlicher Unsinn.
На миг пахнет серой - не резкой, а музейной, как от старой спички. Я моргаю, и дядечки уже нет.