MidnightPenguin

Родители склонны переоценивать своих детей. Как учитель, я постоянно с этим сталкиваюсь:
– Аспен не заслуживает такой оценки. Она так талантливо пишет.

– Лили всегда была ярче других детей.

– Мой Джексон никогда бы не стал жульничать.

Время от времени эти утверждения настолько оторваны от реальности, что заставляют задуматься, а знают ли вообще эти родители своих детей.
Что значит «Джексон не стал бы жульничать»? На прошлой неделе он зажег сигарету в обеденном зале. Я думаю, что подобный стиль воспитания оказывает детям медвежью услугу. Как можно помочь им двигаться вперед, если ты не можешь честно сказать, в какой точке они сейчас находятся?

Я определенно старался быть не таким отцом для Жюстин. Она добрая, но у нее сложный характер. Она умна во многих отношениях, но с трудом все запоминает. Не думаю, что это плохо.
Но, признаться честно, иногда мы, родители, можем зайти слишком далеко. Порой наши дети оказываются даже более необычными, чем мы думаем. Вот почему, если окружающий мир дает удивительную информацию о вашем ребенке, вам, почти наверняка, нужно перестроиться - в ту или иную сторону.

Но что делать, когда весь мир... просто категорически неправ?

Все началось во время Суперкубка. Мой приятель Тим пришел вместе посмотреть матч. Убежденный холостяк, он стал проводить со мной гораздо больше времени с тех пор, как в прошлом году скончалась моя жена. Не думаю, что она ему сильно нравилась. Но это не важно. Мне была нужна компания.

Жюстин, совершенно не интересовавшаяся спортом, провела большую часть вечера наверху, но попросила позвать ее, когда начнется шоу в перерыве. Когда это произошло, Тим посмотрел на Жюстин так, словно никогда не видел ее раньше.

- Ого! Вот это ты выросла!

Жюстин застенчиво улыбнулась ему. Я и сам недоверчиво улыбнулся. Моя дочь была поздним цветочком, как и ее родители, на что она регулярно жаловалась. Хотя Жюстин уже перешла в восьмой класс, ее рост все еще не превышал полутораметров.

- О чем ты говоришь? - сказал я со смехом. - Она выросла?
- В смысле? Она же, почти твоего роста!

Я закатила глаза. Я был ростом 175 см и решил, что он просто шутит. Это было не в первый раз.

- Очень смешно.
- Нет, я серьезно, - сказал Тим, прищурив глаза, - Я думаю, что она может уделать тебя, чувак. Встаньте спина к спине!

Я с недоверием посмотрел на Жюстин. Она, однако, продолжала смотреть в пол.

- Тим. Дружище. Да она сантиметров на 30 ниже меня
- Ты... ты что, блин, слепой?! - Тим практически прокричал это. Он поднял меня на ноги.
- Давай, - потребовал он у Жюстин, которая неохотно встала напротив меня.

Я чувствовал, как ее затылок упирается мне между лопаток. О чем говорит Тим?

- Ну лааадно, ты все еще выше, - со смехом сказал Тим, - Но только немного. Где-то на пару сантиметров, может быть.

Я посмотрел на своего друга в полном замешательстве.
- Тим. Не то чтобы это было важно. Но, представляешь ли ты что такое пара сантиметра?
- Какого я роста? - неожиданно спросила Жюстин
- Не знаю, метр-семьдесят? Семьдесят пять?

Жюстин покраснела от его ответа. Но не от смущения. Или от восторга. Скорее... что-то нервное? В этот момент я не мог сосредоточиться.

- По каким меркам, Тим? В ней метр пятьдесят. Я... Подожди, ты что, издеваешься надо мной?

Разговор продолжался в том же духе, даже немного накалился, пока я наконец не достал из набора инструментов рулетку. Мы с Тимом вместе измерили Жюстин.

- Ну, милая, хорошие новости, - сказал я ей, - Ты и впрямь выросла. Теперь твой рост официально равен метр пятьдесят пять.

К этому моменту шоу в перерыве закончилось, и дочь вернулась наверх.

***

После Суперкубка Жюстин болела почти всю неделю. В понедельник днем учительница математики отправила ее в кабинет медсестры, потому что она выглядела неважно. Но, едва она дошла до двери, как ее начало мутить. Прямо там, в дверном проеме. А потом... она упала в обморок. Медсестра сказала, что ей удалось подхватить Жюстин в паре сантиметров от пола.

Слова Тима, сказанные накануне вечером, эхом пронеслись у меня в голове. Может быть, на пару сантиметров.

Следующие четыре дня Жюстин не ходила в школу и пролежала в постели с лихорадкой и ознобом. Я каждый день приходил домой с работы с разными видами супа и хлебом из местной пекарни, и, по ее словам, это стоило того, чтобы заболеть. Забавный факт о Жюстин: ее любимая еда - суп и хлеб. Она твердо намерена когда-нибудь сделать татуировку с изображением буханки хлеба за ухом. Мне пока не удалось отговорить ее от этого.

К воскресенью ей стало лучше, мы съездили на пару часиков на юг города, чтобы навестить бабушку и дедушку по материнской линии. Мы по-прежнему виделись с ними довольно часто, но уже не так часто, как когда моя жена была еще жива.

- О, Боже! Ты слишком долго не привозил ее к нам! - воскликнула моя бывшая теща, обнимая меня.

- Я знаю, мама, - сказал я. Она настояла на том, чтобы я называла ее так, когда пришел в семью, женившись, и я видел необходимости прерывать эту традицию, - Но ведь прошел всего месяц или около того

Вечер прошел без происшествий. Однако, по дороге домой, размышляя о странностях сегодняшнего разговора и разговора с Тимом, я вдруг кое-что осознал. Странная закономерность, которая постепенно вырисовывалась на протяжении последних нескольких недель.

Жюстин всегда была общительна. Но у нее не будет телефона до 14 лет - суровое правило, подумаете вы, но она так много времени проводит за своим школьным ноутбуком, что я пока не могу смириться с появлением в ее жизни еще одного экрана. В общем, из-за этого ее друзья постоянно звонят на наш домашний телефон. Иногда, чтобы пригласить куда-нибудь, но чаще просто поболтать. Элли. Каденс. Зоуи. Фиона. Кажущийся бесконечным парад сплетен от бесконечного парада тринадцатилетних подростков. Почти всегда девочек.

Но все изменилось. В последние несколько недель все больше молодых голосов, спрашивающих, дома ли Жюстин, принадлежали... мальчикам. Каким-то образом это совершенно не замечалось мной до этого самого момента. Наверное, после смерти Анны я был немного не в себе. Поразмыслив, я решил затронуть эту тему.

- Итак... в последнее время к нам домой звонят много мальчиков, - да, я мастер деликатности.

Джастин насмешливо хмыкнула.
- О, Боже. Паааап
- Что? - спросила я. – Мне нельзя спросить?
- Можно, - проворчала она, - Но это не значит, что я отвечу.

В последнее время она была такой скрытной во всем. Как прошел ее день. Что она и ее друзья делали. Уже несколько месяцев она выходила из себя, если я приближался к ее спальне. Типичное поведение девочки-подростка, думал я, и старался отнестись к этому с юмором.

- Я просто говорю, что заметил. Кто-нибудь, о ком я должен беспокоить...

Джастин коротко вздохнула.

- Ладно, ладно, не буду об этом, - рассмеялся я, - Нельзя винить отца за то, что он...

И тут Жюстину вырвало на приборную панель густой серой грязью.

Я был так потрясен, что затормозил прямо посреди дороги. Машина объехала меня, посигналив. В ужасе я смотрел на свою дочь, которая медленно поворачивалась ко мне.

Белки ее глаз светились.

- Я не... папа, мне нехорошо. Я…

Жюстин извергла на мои колени очередную порцию ядовитой рвоты. Пахло не желчью, а гниющим мясом. Я заткнул себе рот, когда запах достиг ноздрей.

- П-пааап, - застонала она, а затем обмякла, повесив голову, ее тело удерживалось в вертикальном положении только благодаря застегнутому ремню безопасности. Из ее рта вниз по бедру тянулась ниточка серой слизи.

Не знаю, с какой скоростью я ехал до ближайшего отделения скорой помощи.

***

- Это то, что вышло из нее? - спросил доктор, войдя в нашу палату. Он держал в руках пузырек с веществом, возможно, немного дальше от своего тела, чем требовалось.

Я безучастно кивнул, глядя на дочь, лежащую без сознания на больничной койке.

- Что это? - спросил я.

- Это... ну, в основном грязь, - сказал он, - Может быть, какие-то химикаты. Минералы. Пахнет серой, я думаю. Мы не можем знать наверняка, пока не проведем анализ.

То, что он сказал, меня не очень удивило. Вы бы поняли, если бы увидели.

Жюстин пробыла в больнице два полных дня. Я позвонил своему начальнику, отличному парню, и объяснил ситуацию, чтобы взять отгул. Я рассказал ему обо всем - кроме ее глаз, которые нечеловечески сияли. Но только на мгновение. Возможно, мне все это показалось.

Врачи провели несколько тестов и в итоге поставили диагноз «опасно низкий уровень железа». И назначили витамины. Это должно помочь справиться с рвотой.

О, и они подтвердили ее рост. Она была слишком слаба, чтобы стоять, поэтому они измерили ее, пока она лежала. Примерно метр пятьдесят, как я и думал.

- Это... не похоже на правду, - сказала медсестра и измерила ее снова. Она посмотрела на измерительную ленту, издала странный звук, пожала плечами и ушла.
***

С тех пор дочь не ходила в школу, но на прошлой неделе я посетил родительское собрание. Отчасти для того, чтобы извиниться за ее длительное отсутствие, а отчасти - как педагог, который сам работает в другой школе неподалеку, дабы узнать мнение ее учителей.

Трое из них упомянули о ее несуществующем скачке роста.

- Я сама быстро росла, - сказала учительница математики. Та самая, которая отправила мою дочь в медицинский кабинет. - Я несколько месяцев чувствовала голод и слабость. Полагаю, просто их телу требуется некоторое время, чтобы привыкнуть.

Я кивнул, стараясь выглядеть таким же понимающим ситуацию, как и она. Но как это возможно?

Вчера в душе я обнаружил клок длинных волос Жюстин. Не обычные несколько волосков. Целый клок. А ее температура то подскакивает, то приходит в норму. У меня нет ни малейшего представления о том, что с ней не так.

Но мне кажется, у нее есть.

Прошлой ночью я спал беспокойно. Ночью я заряжаю телефон на комоде в другом конце комнаты - если он рядом со мной, я выключаю будильник, не вставая, и снова засыпаю. Но на ночь я забыл поставить его на беззвучный режим. Должно быть, он разбудил меня пятью жужжащими уведомлениями. Разве обычно я начинаю свой день с такого количества сообщений? Я изо всех сил старался не обращать на это внимания.

Наконец меня окончательно разбудил шум голосов наверху. Жюстин, в панике подумал я. Схватил бейсбольную биту из-под кровати. Взял с комода телефон, чтобы включить фонарик и бросился вверх по лестнице.

Из-под закрытой двери было видно странное свечение. Голоса стали громче. Ритмичнее. В ее комнате. Я потянулся к дверной ручке. Она была заперта.

Но как, у двери не было замка.

- Жюстин!!! - закричал я, колотя в дверь кулаком. Голоса в ответ, казалось, стали тише. Но я все равно их слышал. Певучие. Не английские. Они звучали со злостью.

Я ударил плечом в дверь. Раз. Два. С третьей попытки рама сломалась, и дверь распахнулась. Внутри никого не было. Никого, кроме Жюстин.

Вот только... это была не совсем она. Жюстин была там, стояла перед зеркалом в полный рост. Она стояла спиной ко мне и была одета в кроваво-красную накидку. Но ее отражение... нет. Этого не могло быть.

Моей дочери было 13, а выглядела она на 11. Но в зеркале я видел почти взрослую женщину. Выше. Красивее. Она была поразительно похожа на свою мать, когда та была молодой. И лицо ее выглядело надменным и гордым.

Я видел это лишь мельком. Жюстин повернулась ко мне, и ее отражение снова стало таким, каким и должно было быть. Но эта ее более молодая версия - настоящая версия – имела на лице то же ужасное выражение. Она стояла среди круга свечей, зажженных на полу.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. Потом она заговорила.

- Возвращайся в постель, папа.

Я застыл на месте, не зная, что делать. Возможно, и нечего было делать. Но нельзя было просто уйти.. В конце концов я сделал неуверенный шаг в ее сторону.

- Жюстин… - начал я

Дочь притопнула ногой, чего я не видел от нее уже много лет. С тех пор как она была совсем ребенком. Она закричала в гневе, и ее голос едва ли звучал по-человечески.

- Я сказала, возвращайся В ПОСТЕЛЬ!

Свечи, окружавшие ее ноги, разом погасли. После этого, что-то, какая-то сила, сбила меня с ног и вышвырнула из комнаты с такой силой, что я ударился головой о стену в коридоре. Дверь захлопнулась, и из-за нее послышались тихие рыдания Жюстин.

Несколько минут я сидел, прислонившись к стене, в полубессознательном состоянии. В конце концов, ошеломленный, потирая затылок, я начал приходить в себя. Что, черт возьми, только что произошло? Я ничего не видел. Фонарик в телефоне выключился. Включив его, я заметил те уведомления, которые пропустил этой ночью. Это были пропущенные вызовы. Восемь. От моего начальника.

Было и сообщение.

«ПЕРЕЗВОНИ МНЕ КАК МОЖНО СКОРЕЕ. ЭТО КАСАЕТСЯ ЖЮСТИН»

Так я и сделал. Он взял трубку на первом же гудке.

- Хэнк? Извини, что напугал тебя, приятель

Я не знал, что сказать.
- Я…
-Послушай, сегодня вечером я встречался с другими директорами округа. И я думаю, что у меня есть информация о том, что происходит с твоей дочерью. Почему она заболела. Это нехорошо, Хэнк. Ты один?

Я оглядел коридор и мрачно усмехнулся.
- Я... наверное, да.
- Четверо других директоров шептались об этом, но я подслушал. Их ученики, девочки, падали в обморок в школе. Страшная лихорадка. Одну вырвало в медпункте, и, похоже, они никогда ничего подобного не видели. С тех пор они не могут вывести этот запах.
- Господи, - пробормотал я, - Это вирус? Какой-то...
- Хэнк, все гораздо хуже. Вчера они нашли кучу... странного дерьма, в спальне одной из этих девочек.
- Странного дерьма?
- Сатанинского, Хэнк. Типа, оккультное дерьмо. Для... не знаю. Ритуалов. Директор позвонил другому родителю, они обыскали комнату другой девочки. В последнее время она вела себя странно. Люди относились к ней странно. Они нашли то же самое дерьмо. Похоже, других родителей уведомили. Никто пока не знает, что происходит. Девочки не хотят говорить.

Я не знал что сказать. На мгновение повисла тишина и стали слышны лишь слабые звуки, издаваемые моей дочерью, которая все еще плакала в своей комнате.

- Хэнк? Я ничего не сказал им о твоей дочери, если ты об этом беспокоишься. Я решил, что оставлю это на твое усмотрение. Кто знает, может быть, с ней то же самое. Они считают, что эти девочки могли тайно общаться в Интернете. Не знаю. Возможно они сговорились.

От этих слов у меня пересохло в горле.

- Что они сделали? Родители?
- Они ничего не могут сделать, Хэнк. Ведется полномасштабное расследование. Некоторые из этих девочек очень больны. Насколько я понял, пару из них уже забрали.
- Забрали? В больницу?
- Нет, не в больницу. Их поместили в психиатрическую клинику, Хэнк. Но почему? Ты думаешь... я хочу сказать, может ли твоя Джастин быть...?

Я молчал. Но он воспринял мое молчание как ответ и продолжил.

- Я прослежу, чтобы тебя заменили на уроках, Хэнк. Удачи! - после чего послышались гудки.

Жюстин забрали сегодня утром. Я долго отвечал на вопросы людей из соцдепартамента. Очень долго. Но в конце концов они ушли. Теперь в доме так тихо, что хочется кричать. Я не знаю, что происходит. Не знаю, что делать. Просто хочу вернуть свою дочку.
Хотя, если честно… Я уже не уверен, что это моя дочь.
~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Ксения Кузнецова специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

– Завтра в полночь. Memento Mori.

Днем я беспробудно спала, стараясь выглядеть и чувствовать себя соответственно длительному путешествию. После первого вояжа на самолете «Каракосса Эйрвейз» я знала, что мне понадобятся дополнительные силы. По какой-то причине я всегда чувствовала необходимость одеваться по случаю, наверное, это привили мне мои бабушка и дедушка.

Даже если я собиралась на что-то неожиданное и совершенно нежеланное.

Нестор встретил меня у входа в дом, обратив внимание на табличку «ПРОДАЕТСЯ» в палисаднике.

– Собираешься в какое-нибудь хорошее местечко, Нэлл?

– Ммм, не уверена. Может быть, в какой-нибудь домик на берегу океана, хотя я слышала, что далеко от Стерджена есть лечебница, где собираются всевозможные чудовища и кошмары, чтобы объединиться и привести здоровье в порядок. Может быть, я смогу найти среди них джинна, который исполнит мое желание… - Фыркнув, я покачала головой от собственной глупости. - Кого я обманываю, это путешествие в один конец. Ничего больше.

– Я бы не сказал, что все так просто. Пойдем, Леди Смерть хотела поговорить с тобой, и тут еще мой пернатый сын, очень хочет с тобой пообщаться.

Затем Нестор обнял меня, как старший брат, мы сели в такси, направляясь к посадочной площадке, где уже ждал самолет. Пока мы ехали, Нестор велел закрыть глаза, пока он наносил краску на мое лицо, сказав, что это «необходимо для ночных обрядов», бог знает, что это значит. Эдгар же устроился у меня на коленях, почти не шевелясь, тихонько попискивая и изредка произнося:

«Мама. Время. Бесценное».

Как будто он знал, что его ждет.

Не знаю точно, чего ожидала я, поднимаясь на борт, но мягкий оранжевый свет, красиво нарисованные черепа и бархатцы, украшающие вход сказочными огоньками, точно не то.

– Dia De Los Muertos... Конечно. - вздохнула я, наслаждаясь великолепием самолета и направляясь по проходу к передней части. - Нестор, ты сегодня не занят? Нужна помощь с буйными пассажирами?

Самолет начал плавный подъем, направляясь к близлежащему океану и пересекая его.

– О, я не думаю, что я такая уж буйная, просто немного нахальная, когда выпью немного вина, милая! - Любящий, рокочущий голос раздался из самого дальнего ряда, волосы были убраны в тот же пучок, что и раньше. Но когда женщина встала, я впервые разглядела ее как следует. Она была старше, усталость проступила на ее лице, но она все еще излучала красоту, которой я восхищалась, когда была маленькой девочкой.

– Мама, я думала, ты… - задохнулась я. Она шла по проходу ко мне.

– Думала, что убила меня или то, что от меня ничего не осталось в той тюрьме, что ты больше никогда меня не увидишь. Что ж, жаль разочаровывать! - рассмеялась она и протянула руки. Она была настоящей. - Я все еще здесь. Надзиратель... Амос, как его называют на самом деле - удивительно одаренное создание. И всегда им было, я полагаю. Заразив тебя болезнью собственной Гордыни, он знал, что тебя можно ослабить. А кто может использовать это лучше, чем я? О, я пыталась сопротивляться, но так много собственного я было потеряно в том... том месте, что его почти не осталось. Но я помню, о чем мы говорили, я помню, что мы обещали. И я все еще имею это в виду, Элеонора. - Мама шагнула вперед, провела рукой по моему лицу, от чего сердце сжалось от осознания ее реальности. - Я так по тебе скучала. И так рада, что смогла увидеть тебя, в последний раз.

Взглянув на себя в зеркало, я увидела, что лицо украшает грим в виде черепа. Повернувшись, я изо всех сил обняла маму, прижимаясь к ней и вызывая в памяти те давно потерянные воспоминания из детства.

– Я должна была оказать тебе любезность, Нэлл. Я всегда держу свое слово. - Донесся мягкий, манящий голос. Из тени вышла Леди Смерть в длинных перчатках, держа в руке пламя. Уже не скелетоподобная фигура, а красивая молодая женщина, чье лицо было скрыто под сложным макияжем черепа, манящая фигура. Мама отошла в сторонку, чтобы пропустить ее. - Ты так долго сражалась, ты была обязана... обязана быть доброй. Но я должна признать кое-что…- Жестом она пригласила меня занять место напротив нее, и я подчинилась.

– Нестор и Эдгар ведь не просто так получили задание помочь мне, не так ли? - спросила я, поскольку говорить прямо - это все, что мне оставалось на данный момент. Она кивнула, и пламя разгорелось, показывая смерти тех, кого я не знала, но почему-то любила.

– Ты изменила цикл, в какую сторону, мне не под силу полностью предугадать. Но теперь тебе, как проводнику, предстоит очень многое. Твой путь будет нелегким, Нэлл. Ты, как дочь Непреодолимого, должна знать это, прежде чем вступить на него. - Она вздохнула и потрясла головой, когда образы в пламени снова сменились. - Так много циклов в стольких местах. Со всеми из них ты познакомишься прямо или косвенно, как их проводник. Будь то, бар меж мирами, гостиница альтернативных миров, морг, вскрывающий аномалии и бедствия... Поместье с пророческими картами таро, дом для детских секретов в Стэйте, поле битвы кошмаров... и затем… - Я увидела себя постаревшей, стоящей перед костяным и злобным существом, покрытым саранчой и несущимся ко мне с вытянутыми руками. - Смерть. Ты приносишь цикл и уходишь вместе с ним. Великие перемены пройдут через тебя, Нэлл.

В голове у меня помутилось, чувство тревоги накрывало, но я не знала, как к нему отнестись.

– Я... это мой конец? Там, в этой яме?

– Ты не сможешь запомнить то, что я тебе покажу, это моя доброта, которую ты будешь хранить в своем подсознании, выпуская ее на поверхность только тогда, когда наступит твое время. С какой целью ты умрешь, я не могу сказать. Но когда ты будешь близка к этому, ты поймешь. Я хочу, чтобы ты знала куда отправляешься до того, как вступишь на этот путь. И чтобы тебе было легче начать... Memento Mori, Нэлл Локвуд. Никто не делает это в одиночку.

Как по команде, послышались шаги и на пороге появился Бак, в лунном свете, падающем на океан и преломляющемся в иллюминаторах, он выглядел ослепительно сияющим.

Бак улыбнулся. Я улыбнулась. Самый простой обмен, какой только можно себе представить.

Затем мы бросились в объятья друг к друга и поцеловались. Такой поцелуй бывает раз в жизни. Поцелуй в первый раз с человеком, которого ты знаешь и любишь уже много лет, поцелуй «я согласна» на свадьбе, когда один из участников ограничен во времени, поцелуй «скоро увидимся», когда ты знаешь, что это невозможно... Поцелуй, который крадет столько мгновений, сколько потребуется.

– Я же говорил, что все получится, правда? - Он усмехнулся, глаза блестели в свете. - Я заполучил свою тульпу, схватил косу... разбил этих придурков и... вот он я.

– Бак Нэсти Макгроу, ты даже в смерти оправдываешь свое имя, не так ли? - Я прижалась к его голове, сначала смеясь, но разрыдавшись следом. - Это ведь правда, не так ли? Ты - тот грех, который я буду нести, тот, который я никогда не смогу поглотить.

– Да. Так и есть. Сказал он тихо, его голос был хриплым и полным сожаления. - Но я всегда буду с тобой. Неважно, куда ты пойдешь и что будешь делать на охоте. Я буду рядом...

Самолет начал снижаться, оранжевые огни становились все ярче, а окружающее пространство погружалось в темноту. Мы достигли конца.

– Пока ты не будешь готова вернуться домой. - Голос Бака дрогнул от боли, в глазах стояли слезы, пока мы прижимались друг к другу. Отстранившись, он достал что-то из сумки.

– Ты даришь мне обручальное кольцо, Бак? - пошутила я, пытаясь любыми способами сохранить легкое настроение в эти последние минуты, когда мое сердце разбивалось на мелкие осколки. Он буркнул и покачал головой.

– Нет, я дарю тебе нечто более важное и обязательное... Компендиум. Я - последний хранитель... последний Макгроу. А ты - последний Пожиратель грехов... Мне кажется, это правильно, что он будет у тебя. - С этими словами он положил книгу мне в руки и поцеловал в лоб. - Теперь ты за это в ответе. Пока мы не воссоединимся.

Мама подошла и сделала то же самое, передав мне одно из своих колец.

– Я буду ждать тебя. У нас будет воскресное жаркое. Обещаю.

Я застыла, не в силах что-либо сделать, пока они направлялись к выходу, а рядом с ними стояла Леди Смерть, надевая на их запястья веночки из цветов магнолии, что-то шепча им на ухо и целуя в щеку, когда они проходили мимо.

Ослепительный свет заливал переднюю часть самолета, но ни один из них не выглядел обескураженным, они улыбались.

Последний образ Бака и мамы, выходящих за порог и четыре слова, вырвавшиеся из уст Бака, прежде чем дверь закрылась, и я попрощалась с двумя самыми важными людьми в моей жизни…

– О, наконец-то я дома...

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

«Я верю, что последнее слово останется за безоружной правдой и безусловной любовью. Вот почему добро, пусть и временно побежденное, сильнее торжествующего зла»

Доктор Кинг сказал это, столкнувшись со сценарием, который предполагал самый сложный путь. Путь, который предполагал борьбу с самыми жестокими видами расовой несправедливости, чтобы искоренить системные проблемы, которые были... и все еще остаются.

Я верю, что мы сможем искоренить их вместе. Путем сложных разговоров и практических изменений.

Меня зовут мадам Нэлл Локвуд, я - Последний Пожиратель Грехов. И это конец моей истории.

Я стояла посреди комнаты. Воплощения старших грехов устремились на меня, Нестор был прижат к земле ногой все еще растерянного Бака, Эдгара нигде не было видно, как пока и толпы заключенных, спешащих со всех закутков тюрьмы, со злыми намерениями в головах, готовых разорвать цель на части.

Сказать, что я почувствовала, как на меня навалилась чудовищность ситуации, было бы грубым преуменьшением.

Выхватив нож, я все еще задавалась вопросами о том, как моя мать оказалась здесь, о моих отношениях с Надзирателем по прозвищу Всеотец... что не так с Баком... но не смотря на все эти вопросы, я должна была продолжать выполнять поставленную задачу: уничтожить как можно больше заключенных тут монстров.

Только когда нож внезапно вонзился в мою грудь, пришло ощущение, что мир затих. Стало жарко, я почувствовала, как дыхание становится все более поверхностным, я задыхалась. Подняв глаза я увидела Бака, его лицо исказилось агонии, казалось, что его руки действовали без его ведома.

– Бак… - Это было все, что я успела произнести, прежде чем мир стал холодным и меркнущим.

Последнее, что я запомнила - тьма. Холодная, неумолимая пустота, которая опутывала душу, замораживала кости и заставляла мою плоть чувствовать себя так, словно она находилась в печи крематория. От меня отрывали кусочек за кусочком, а сознание разлеталось в разные стороны.

Казалось, что меня тянут сразу в нескольких направлениях, сенсорная перегрузка чередовалась с чувством полного спокойствия. Я была там, где должна быть.

– Элеонора Гвинедд Локвуд, я так много о вас слышала.

Из абсолютной темноты вырвалось маленькое, слабое пламя. Оно находилось в фонаре, который висел на длинной толстой цепи, прикрепленной к большому металлическому посоху, торчащему из темноты, и не было видно кто его несет. Черно-белое пламя плясало в своей стеклянной тюрьме, и чем ближе оно приближалось ко мне, тем более целостной я себя чувствовала. Зрение начало проясняться, слух вернулся, а приглушенный голос стал отчетливее. Голос с английским акцентом разрезал воздух и принес знакомые нотки, появился запах женьшеня и шалфея, от чего становилось все спокойнее.

Вслед за фонарем появилась фигура. Одетая в темную мантию, скелетоподобная фигура потянулась ко мне, помогая встать. Лицо ее было скрыто за траурной вуалью, но фрагменты костей было несложно разглядеть.

– Тебе будет трудно говорить, поэтому, пока ты не вернешь себе эту способность, я прошу тебя слушать. Ты переживаешь момент, с которым многие сталкиваются в определенный момент своей жизни. Для кого-то он незначителен. Для других это момент, за которым наблюдает весь мир. Все это воспринимают по-разному, и у всех своя реакция. Ты достигла своей цели, Нэлл. - Она протягивает мне костяную руку, унизанную браслетами и украшениями, я беру ее и даже не замечаю, что с ей приходится прикладывать усилия чтобы помочь мне встать. Мы идем вперед, и я обнаруживаю, что под нами нет ничего, только некая невидимой поверхности, а призрачный свет демонстрирует абсолютное небытие вокруг, пока спутница не взмахивает рукой.

– Что... я не… - прохрипела я, кажется голос еще не вернулся. Рука фигуры проходит рядом с моим лицом, и под ногами появляется необъятная картина, точно такая же, как в моих кошмарах. Красивые узоры, сложенные из звезд, туманности, проплывающие под ногами, а над головой вращаются галактики.

– Мертва ли ты? Нет. Просто спишь. Мгновение или... возможно, лучше будет сказать - промежуток между этими ипостасями. Ты сделаешь выбор, проснешься, и все изменится. Каждое действие будет иметь последствие. Хотела бы я, чтобы все произошло иначе. Правда, хотела бы. Именно поэтому я больше не вмешиваюсь в личные дела и ритуалы... это слишком грязно.

Она щелкает пальцами, и пространство под нашими ногами устремляется вперед, вниз, в наш мир и, в конце концов, в Стерджен. Ко всем моим друзьям и жителям, занимающимся своими делами. Каждый из них блаженно не знает, что те самые грехи, которые я изгоняла в тюрьме, теперь прилипли к ним, а солнце неуклонно темнеет, когда великое Бедствие окутывает его, погружая город в сумерки.

– Если ты оступишься, Нэлл, вот что постигнет Стерджен. Вот, что постигнет каждую душу, если хватит зла, красноречия и терпения. Всеотец... Амос... он не остановится. Никто из них не остановится. Безудержные заберут все души, какие только смогут, пока не останется ни одной. Тогда...

Она приподняла голову и взглянула на лица семи чудовищ, скрытых в глубине небес. Мириада глаз, рты оскалившиеся от ликования. Вознесенные люди с готовностью бросались в зияющие пасти, приумножая их силу. В конце концов они объединились и послали на Стерджон единую дугу черного света, уничтожив его за считанные секунды. Ужас от этой сцены был сильнее горя, которое я испытывала от того, что так много жизней угасло в один миг, а на мои плечи легла ответственность, которую я не могла постичь.

– Пустота. Затем они переместятся в другое место и начнут все сначала. Как делали это на протяжении бесчисленных эпох. Вот что ждет их всех, если ты не сможешь сделать выбор. Правильный выбор. Единственный выбор.

– Что ты предлагаешь? - спросила я после долгой паузы. Спутница не отрывала взгляда от разрушений внизу.

– Жизнь за жизнь. Жертва, чтобы проложить путь в нужное русло.

Сцена переместилась в тюрьму. В замедленной съемке на нас надвигалась армада убийц. Бак замер над растерянным Нестором с остекленевшими глазами.

– Он был заражен вирусом Гордыни, который смещает перспективу и толкает любую добрую душу на ужасные поступки. Ты, кажется, контролируешь ситуацию, но Бак слишком слаб после операции. Он убьет Нестора, если я не вмешаюсь. Если ТЫ не вмешаешься. - Она повернулась ко мне, в ее голосе слышалась усталость, а в черном плаще мерцали души бесчисленного множества людей, ожидающих переправы в новую жизнь.

Прежде чем я успела ответить, она вновь щелкнула пальцами, и передо мной промелькнула серия изображений: люди, которых я никогда не встречала, но с которыми была необъяснимая и глубокая связь, все они были мертвы. Кто-то с улыбкой на лице, кто-то просто исчез в мгновение ока, кто-то говорил о воссоединении с семьей, которую потерял и скучал по тем, кого оставил. Все они отдали свои жизни в поисках лучшего будущего. Будущее без Амоса.

– Почему я плачу? Я не знаю этих людей. И я не... я не понимаю. - Боль пронеслась по всему телу, первая настоящая боль, которую я почувствовала с тех пор, как очнулась здесь. Боль, непреодолимо сильнее физической, словно мне пришлось бесконечное множество раз пережить потерю матери.

Леди Смерть взяла мою руку в свою, не отрывая взгляда от множества тел, лежащих и ждущих, пока она и ее эмиссары соберут их.

– В конце концов ты это сделаешь, Нэлл. - Она говорила мягко, приглушенный голос звучал в моих ушах и дергали за сердечные струны, будто она разделяла каждую унцию моего горя. - Все случится, и ты будешь так благодарна за это. И даже больше . Эти люди однажды изменят тебя. Но все начинается здесь.

Когда картинка снова вернулась к Баку, я почувствовала, что начинаю торговаться, прекрасно понимая всю бесполезность подобных действий.

– С твоего благословения отправь меня обратно. И дай любое оружие, все, что угодно, и я клянусь, что смогу защитить его. Я смогу добраться до Всеотца и... может быть, если я это сделаю, заражение гордыней спадет с Бака?

– Истинное признание - это самое трудное. Понимаю. Если ты чувствуешь, что сможешь, я дам тебе шанс. Но мое предложение не изменится. Жизнь за жизнь. Будь то жизнь Всеотца Амоса или жизнь Бака... не мне решать. Или вмешиваться. - Она протягивает мне завернутое в ткань оружие и кладет руки поверх моих, сияние ее браслетов почти ослепляет. - Это всего лишь сон, но ты вспомнишь все, когда проснешься. Эта встреча будет с тобой, как и мой проводник... Присмотри за ним, ладно? Он один из моих любимцев. - На лице ее застыла улыбка, хоть и скрытая, но все же заметная. Не знаю, как череп может изменить свои черты, но, вытирая слезы и улыбаясь, я ощущаю непреодолимое чувство легкости.

Все вокруг расплывается, и мое тело начинает чувствовать боль, грудь пульсирует и горит, когда картинка рассеивается и исчезает из виду.

– Спасибо, миледи.

***

Холодный пол - первое ощущение, которое проходит по моему проснувшемуся телу, глаза смотрят вниз, на нож, все еще всаженный в грудь и почему-то не затронувший жизненно важные органы. Руки хватаются за рукоятку, и с криком я выдергиваю лезвие, рана необъяснимым образом исчезает не оставляя и следа.

– Что за день, кого только не встретишь... - сказала я вставая на одно колено. Ко мне приближался заключенный с длинными острыми когтями наготове и злыми помыслами в голове. Взгляд упал на Нестора, все еще лежавшего на земле, сдерживаемого Баком. - Эй, не лежи пластом, у него все еще дырка в голове, полученная на охоте, ударь его промеж глаз, и он отключится как лампочка. Не думай, делай! И брось мне iPod!

В то же мгновение Нестор откинулся назад, чтобы голова все еще растерянного Бака встретилась со стеной. Заключенный бросился на меня с растопыренными когтями. Откатившись назад и встав на ноги, я поставила ему подножку, свободной рукой схватила за голову и, используя импульс его движения, впечатала его головой в твердый бетон, а ботинком со стальным носком ударила по шее, чтобы он замолчал навсегда. Выхватив у Нестора iPod, я облегченно вздохнула понимая, что он все еще не разрядился, пока вставляла наушники. Когда заиграла музыка, на моем лице появилась улыбка. Пользуясь моментом, я проорала на всю тюрьму, увидев вдалеке черную фигуру.

– Я понимаю, что Всеотец призвал схватить меня и моего друга, сказал, что отпустит вас всех, если это удастся. Но он не сказал вам, кто я. Кто я такая.

Эдгар пролетел над головой и сбросил в протянутую руку сверток, в котором лежала красивая, сверкающая в свете сигнальных ламп, коса. Нестор протянул руку уставшему хищнику, а другой потащил Бака в безопасное место открытой камеры, на его лице играла улыбка.

– Я Нэлл, мать его, Локвуд. Последний Пожиратель Грехов. И каждый из вас…- Я направила косу в их сторону, и во мне зародилась уверенность, которая смешалась с глубоко спрятанным страхом. – Вот-вот будет поглощен.

Я всегда умела отгораживаться от мира, от его криков, оскорблений и бредней. Будь то высказывания о расизме, сексизме или общем фанатизме, я становилась невосприимчивой к ним. Музыка и сосредоточенность - это все что нужно в такие моменты. Хотелось бы сказать, что я действовала изящно, что я была сообразительна и полна решимости.

Но нет, я впитала в себя все грехи этой тюрьмы и воплощала каждый из них, поражая заключенного за заключенным в своем стремлении сохранить тех, кого я любила. Как будто Леди Смерть наблюдала и вела счет стоя рядом со мной.

Страсть к победе, Жадность до соперничества, Зависть ко всем этим никчемным болванам, уже потерявшим шанс на искупление и не заботящимся ни о чем, кроме базовых инстинктов, Лень от понимая в глубине души невозможности изменить что-то... Обжорство от желания проводить больше времени с Баком и матерью... Гордость за свои способности и Гнев от осознания того, откуда идут мои корни.

Множество заключенных устремилось ко мне, ничуть не обескураженные моей бравадой или угрозами. Ничего страшного, я пожну всех до единого, если это означает, что удастся спасти Бака. Плевать, 50, 100 или 10 000 душ придется забрать. Ни одна из них не стоит Бака.

Ты не можешь его спасти.

Нет, заткнись, я могу. Мне просто нужно уничтожить их всех. Сальто через верзилу, разворот и удар, чтобы снести ему голову и заодно его другу, шаг в сторону от надвигающегося удара и ответный удар сапогом в лицо. Я могу это сделать, я могу...

Их слишком много. Ты устанешь.

Черт с тобой, прекрати. Просто прекрати. Я не собираюсь сдаваться. Еще дюжина - и все. Этот клинок наделяет меня силой десяти Нелл!

И все равно этого будет недостаточно.

Внутренняя борьба продолжалась, пока я отбивалась от бесчисленного полчища жестоких убийц. В какой-то момент толпа обступила и навалилась, угрожая отнять все, что у меня было.

– Черт, Леди Смерть помогла тебе? Пожалуй, тогда, я могу снять ограничения! - воскликнул Нестор с высоты груды тел. - Memento Mori.

В одно мгновение тела были подброшены в воздух и разбросаны в разные стороны. Одни повисли на перилах в 40 футах над нами, другие смялись в кучу. Когда один из крупных мужчин разорвал строй и бросился на меня с заточкой, Нестор метнулся вперед и одним мощным ударом ноги отправил его в бетонную стену, от чего заключенный врезался в нее с такой силой, что вокруг образовались мелкие трещины.

Нестор выглядел крупнее и крепче, чем обычно. Руки были более мощными, он стал немного выше, Эдгар кружил рядом с ним и тоже стал явно крупнее. На руках Нестора в черных перчатках проглядывались обсидиановые кастеты, ноги покрыли толстые щитки.

– Фраза, которую мне сказали использовать только в том случае, если дела пойдут совсем плохо и будет дан знак. Полагаю, это он и есть. Ты позаботишься о самом Дорогом Папочке, а я займусь всякой шушерой! - Он нанес еще один удар, и толпа отхлынула назад, как приливная волна. - Вперед! Я присоединюсь к тебе, когда смогу!

Кивнув в знак благодарности, я промчалась мимо все еще находящихся в сознании заключенных и мимо камеры, на мгновение заглянув внутрь, чтобы убедиться, что Бак лежит без сознания. Этот взгляд наполнил меня большим ужасом, чем все, что мне подкидывали в тюрьме.

Камера оказалась пустой.

Времени на остановку не было, оставалось только надеяться, что он одумался и придет на помощь. Я вижу, как навстречу мне маршируют грешники, каждый из которых - не более чем подобие своего греха. Угрожающие, да, но не стоящие моего внимания, когда Нестор и Эдгар так сильны.

Подбежав ближе, держа косу наготове, я остановилась, когда Эдгар взвился в воздух и закрыл мне путь своими черными крыльями.

«Защити маму. Защити папу. Убей Трупоеда».

– Убью, милый. Обязательно. - и я рванула с места, когда ворон закричал, отвлекая внимание на себя, пролетая между протянутыми руками и голодными ртами.

Всего через несколько мгновений я смогу положить этому конец.

***

Открывая двери кабинета Надзирателя, я ожидала громких возгласов, столкновения клинков и быстрого решения проблемы. Наивно, знаю.

Вместо этого я оказалась прикована к полу, когда дверь захлопнулась, а свет погас.

– Ах, Нэлл, я не так хотел, чтобы мы наконец-то воссоединились таким образом, знаешь ли. Я надеялся, что ты придешь ко мне с распростертыми объятиями, и мы будем делать то, что необходимо, чтобы довести дело до предрешенного конца.

Мимо пронеслась тень, и бледное лицо Надзирателя стало едва различимым, пока глаза адаптировались.

– Я хочу, чтобы все закончилось, Надзиратель... Всеотец... как бы ты себя ни называл. Никто больше не должен пострадать.

Мужчина засмеялся, пока мое тело все еще не реагировало на попытки двигаться. Он подошел ближе, обхватив лицо руками.

Его глаза вылезли из глазниц, плоть отслаивалась, осыпалась, а черная кожа пузырилась под ней. Волосы неуклонно выпадали с его головы с каждым шагом.

– Ты не в силах остановить то, что набрало ход, моя милая Нэлли. Твоя мать не могла остановить это, и тебе это не под силу. Кто бы мог подумать, что родня будет так стараться выступить против меня? Мне казалось, что после поедания всех этих грехов ты придешь ко мне добровольно... но, похоже, твоя Гордость нуждается в дополнительной работе. - Моему взору представляется что-то аморфное за его спиной, когда Всеотец наклоняется. Длинные, нитеобразные конечности, торчащие из его спины, и что-то гротескное на его покрытом пеленой лице.

– Катись к черту. У меня нет отца! - прошипела я, когда коса выпала из моей руки и скрылась из виду.

– О, вот тут ты ошибаешься, любовь моя. У всех есть Отец. Тебе просто посчастливилось разделить мою родословную. Но сейчас ты можешь остановиться. У меня есть веская причина, чтобы ты сдалась...

Он хлопает в ладоши, и вперед выход Бак, механический, словно зомби. На его лбу ссадина, а глаза налиты кровью. Всеотец с гордостью кладет руки на его плечи и хлопает по ним.

– В душе твоего мальчика заложен вирус Гордыни. И мы оба знаем, что для снятия греха нужно его поглотить. Для этого, конечно, нужно время... время, которого у тебя нет. Итак, наступает последнее испытание, Нэлли. Последний выбор, который ты сделаешь, чтобы понять, готова ли ты сделать то, что должно быть сделано, чтобы помочь вернуть Стерджен и весь этот мир его истинным создателям.

Всеотец подталкивает Бака, чтобы тот встал на колени и кладет руку ему на голову, глаза Макгроу на мгновение закатываются.

– ОСТАНОВИСЬ! ПОЖАЛУЙСТА! - взмолилась я, наблюдая, как из носа Бака обильно потекла кровь, а улыбка Всеотца становится все шире, все чудовищнее.

– Может, ты и не вкусила грех своей матери, но ты сняла эмоциональные оковы, которые она наложила перед тем, как провалиться в пустоту - одну половину моих ограничений здесь. Другая была помещена в эти богом забытые тотемы и… - Он поднял руку и положил мне на лицо, обжигающая, ослепляющая боль пронеслась по каждой клеточке тела. - В вас двоих. Гордыня Макгроу и гордыня Пожирателей греха. Какие же вы жалкие.

Всеотец поднимает руку, и я падаю на пол, голова в оцепенении ложится на мягкий ковер, Надзиратель опускается на колени и смотрит на нас.

– Он может проснуться в любой момент, после чего станет следующим представителем Гордыни. Великий зверь, который будет рвать все на своем пути, пока не найдет достойного хозяина. Ты... ну, ты все еще моя дочь, так что ты будешь жить. Но тебе предстоит сделать выбор. Можешь последовать за мной, чтобы остановить, как когда-то пыталась твоя мать. Или останови мужчину, которого любишь. Черт, не хотел бы я оказаться на твоем месте, это точно! - Он идет к двери и только раз оглядывается. Ужасающий образ из моих кошмаров тянется за Всеотцом, почти сливаясь с ним, когда все большие куски кожи отслаиваются с его тела и из-под нее пробивается что-то потустороннее. Он стремительно меняется. - Знаешь, почему я выбрал фамилию Лейхенберг, Нелли? Она означает «гора трупов». Очень многие пытались остановить меня в этой жизни и в других... и всегда неудачно. Не совершай ту же ошибку. Буду с нетерпением ждать следующего воссоединения семьи.

Глаза Бака подергивались. Тусклый свет в комнате намекал, что Нестор и Эдгар изо всех сил пытаются выиграть время, но скоро они устанут. Заключенные были неумолимы, Тульпы приближались.

– T... Б... нe… - пробормотала я. Тело Всеотца напряглось и замерло, в нерешительности, оставить ли меня.

– Что это было? Тебе нужно говорить громче. У этой формы ограничен слух.

– Я... я присоединюсь к тебе, если поможешь мне подняться. - стыд переполнял меня. Всеотец затрясся на месте, едва не взвизгнув.

– Ты не лжешь, я вижу. Ну что ж, не мне отказывать своей смышленой дочери, не похожей на своих братьев и сестер, это уж точно. Пойдем, пойдем, позволь помочь тебе!

Он подхватил меня на руки и обнял.Сильное, любящее объятие, я чувствовала запах гнили и серы, а рядом с ним в золотой чаше появились грибы и фрукты.

– Я так горжусь тобой, Нелли. Я верил, что ты прозреешь и будешь счастлива присутствовать при вознесении!»

– Его не будет, отец.

Вытащив свой зазубренный нож, я глубоко вонзила его в спину Всеотца. Воздух покинул его легкие, когда я прижала его к себе. Руки его дергались, он царапался, пытаясь вырваться. Прошло несколько секунд, прежде чем я вытащила клинок и перерезала ему горло.

Он булькал еще секунду, пока черная кровь лилась из шеи, Всеотец в панике хватался за все, что находилось в комнате, в поисках опоры. Пройдя к миске, я начала поглощать фрукты, пирог с ганашем и грибы с невероятной скоростью. Глаза отца расширились и трясущимся пальцем он указал в мою сторону.

– Гордыня... приходит перед... падением… - Он хихикнул, и рухнул на пол, лицом вниз.

Всеотец был мертв.

Я бросилась к Баку, умоляя его открыть глаза.

– Эй! Бак, милый, ты должен открыть глаза, пожалуйста!

Положив его голову себе на колени, я ждала что он просто откроет галаза.

– Я выиграла, мы можем вернуться домой, тебе просто нужно… - Я остановилась на полуслове.С того места, где лежал Всеотец, донесся треск.

Его спина сгорбилась, а кожа продолжала чернеть и шелушиться.

Он менялся, подобно куколке.

– Ты... ты не можешь всегда побеждать, Нэлл.

Посмотрев вниз, я увидела Бака, он открыл глаза полные страха. Я мягко поглаживала его волосы, а внутри нарастал страх.

– Что-то... что-то во мне не так. Что бы ни сделал со мной Надзиратель, это вопит в моей голове, и я... я не могу...

Его кулаки сжались, и он до крови закусил губу. Бак сопротивлялся изо всех сил.

– О, милый... только не так... пожалуйста...

Тело продолжало извиваться, медленно меняя свою форму. У нас было не больше минуты.

– Плоооть.... Тюрьма...

Искаженный голос звал, что-то мерзкое вырывалось наружу. Беспокойство нарастало, Бак откликался от одного только призыва этого голоса, как мотылек на зловещее пламя.

Затем, словно по команде, iPod запустил последнюю песню в плейлисте, и я почувствовала, как мой мир рушится. Нежные мелодии фортепиано эхом разносились в тишине комнаты. Бак перестал биться в конвульсиях, его зрачки расширились, и он пришел в себя.

– Нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала, Нэлл. Если эта... штука внутри меня вырвется наружу. Мы вернемся к исходной точке. Но с моим компендиумом и всеми знаниями, которые я храню в этой голове... он станет еще опаснее. Мы не можем этого допустить. - положив свою руку на мою, Бак посмотрел на меня... по-настоящему посмотрел. - Ты должна положить этому конец. Сейчас же.

Вот о чем предупреждала меня Леди Смерть. О цене, которую придется заплатить. Жертва одного, чтобы остановить резню многих.

Глаза наполнились слезами, и все, что я держала взаперти, начало вываливаться наружу, как разбитый об пол фарфор: миллионы мелких осколков разлетались во все стороны, чтобы никогда больше не сложиться в единое целое.

– Бак, мне так повезло, что я знала тебя. Ты был моим наставником, моим другом... моим всем. - Я гладила его лицо, пытаясь запомнить грубость его подбородка, маленький шрам на правом глазу, мягкость волос. - Я всегда буду помнить о тебе.

Он просто улыбнулся, взял у меня наушник, вставил его себе и закрыл глаза.

– Неплохой способ уйти, учитывая все обстоятельства. У нас было приключение, мы рассказали несколько историй, и самое главное... я оказался в твоих объятиях. - Он вдохнул и затих. - Я люблю тебя, Нэлл Локву...

Обхватив его шею, я со всех сил сжала ее. Он не сопротивлялся, пока не сработали рефлексы выживания. Он приподнялся в попытке вывернуться. Что угодно, лишь бы оттолкнуть меня, бесцельно хватаясь за меня руками. Но он все еще был слаб... и он был хорошим учителем.

Слезы заливали лицо и стекали на Бака, когда я кричала. Кричала громче, чем когда-либо в своей жизни. Каждая унция моего горя вытекала через руки и гасила свет, которым был Саймон Макгроу.

– Люблю... тебя... Нэл… - Он задыхался, его глаза закатились, а тело обмякло.

Я не отводила взгляда от фигуры, появившейся в кабинете, и только стоны и хриплые крики, полные боли, не отпускали меня. Я не позволю этой твари забрать его.

– Я свободен от этой тюрьмы плоти. Я стану вратами, которыми должен был стать... так говорит АМОС! - с криком и ужасными звуками монстр пробил потолок и обосновался наверху.

Только поняв, что мозг неисправимо поврежден нехваткой кислорода, я положила Бака на пол, закрыла ему глаза и нежно поцеловала в лоб.

– Я знаю, ты сделал это, Бак. Я знаю, что ты это сделал.

Убедившись, что его телу удобно, я повернулась, чтобы выйти в коридор.

Оставляя свою любовь позади.

***

Свернув на главный этаж, я уже не видела ни ожесточенной битвы, ни врагов. Нестор просто указал вверх. От увиденной картины волосы встали дыбом: ужас огромной неописуемой формы с почти паучьим лицом, большими мощными конечностями и бесчисленным количеством глаз. Оно направило свой взор вверх, и луч черного света пронзил тюрьму. Грешники-тульпы стояли вокруг него в молитвенном круге.

– Где Бак? Мы должны уходить! - воскликнул Нестор перекрикивая шум.

Обернувшись к кабинету Надзирателя, на глазах вновь навернулись слезы, но на губах появилась улыбка, и я поблагодарил Леди Смерть. Тульпа Бака, с косой в руке, неслась к Амосу с целью уничтожить его.

– Заканчивает работу. - Ответила я, хватая Нестора за руку и бегом направляясь к выходу.

С невиданной силой он ударил косой по тульпам, рассекая их надвое, а затем врезался в бетонную колонну, разрушая ее и образуя пролом, через который тюрьма начала стремительно наполняться водой.

Добравшись до лифта, нажали на кнопку экстренного вызова. В окно лифта было видно, как персонал все так же метался по тюрьме, как и остальные заключенные, и тут под нами раздался сильный рев. Что бы там ни происходило, оно нарастало.

– Эй, Стейн! Тащи сюда свою пьяную задницу, срочно! У нас внештатная ситуация! - крикнул он в рацию.

– Да, я в курсе. Посадка через 5 минут. Мадам слушает? - отозвался его хрипловатый, странно меланхоличный голос. Нестор подтвердил, и он продолжил говорить:

«И величественные корабли идут

К своей гавани под холмом;

Но как же хочется прикоснуться к ускользающей руке!

И услышать голос, что безмолвен!»

Лифт достиг нужного уровня, и мы бросились к выходу. Огромная черная щупальца врезалась в шахту лифта, после чего раздался гортанный рев, пробирающий до костей. Из проделанной дыры начала выползать чудовищная масса с глазами.

– Я... врата... и они будут... открыты! - Она зарычала, и ужасающая какофония нечеловеческих голосов будоражила кровь, до момента когда ее утащили обратно вниз и втянули в яростную схватку где-то в недрах тюрьмы.

– Только не сегодня. Прощай, Отец. - Мы побежали к посадочной площадке, запрыгивая в самолет на ходу. Картина заполнения тюрьмы водой и бушующей вокруг бури соответствовала ее разрушительной природе.

– Разбейся, разбейся, разбейся, у подножия твоих скал, о море! - воскликнул Стейн, когда мы отлетели на приличное расстояние. Как только здание погрузилось под воду, из него хлынул густой свет, словно сработал взрыватель, и все здание погрузилось в огромный водоворот, а молнии и высокие волны захлестнули все вокруг. Стейн закончил свою мрачную поэму самыми подходящими строками, которые я когда-либо слышала.

«Но нежная благодать дня, который умер,

Никогда не вернется ко мне».

~

Продолжение >>

Я только что растерзала самого мерзкого человека, олицетворявшего Гнев, теперь же мне предстоит расправиться с последним грехом, и значение этого человека нельзя недооценить...

Это моя собственная мать.

– Как... как это... я не… - не могла подобрать я слов, пока мой разум пытался осмыслить увиденное. Голоса Бака и Нестора, зовущих меня, смолкли, когда я потеряла сознание, истощение и тревога лишили меня всякой способности функционировать.

На этот раз, когда сон овладел мной, передо мной предстал ряд комнат. Одни из них были маленькими и знакомыми, другие - большими, тревожными и чужими. Но я была во всех, иногда одна, а иногда с друзьями, возлюбленными, семьей...

И в каждом случае призрак оказывался неподалеку. То нависал надо мной, рассказывая плохие новости, то сидел в углу комнаты, внимательно наблюдая за тем, как я занимаюсь чем-то безобидным. Какую бы комнату я ни выбрала на линии моей жизни, он всегда был рядом, словно привязанный.

Даже когда действие перенеслось в тюрьму, он занимал те же места, что и я. Стоя в углу во время допроса Похоти, сбоку от Жадности, прямо над головой у Зависти, под столом у Лени, держась за меня у Обжорства и необъяснимым образом укрываясь за столом в комнате с Гневом.

Когда мое сознание устремилось в зеленую комнату, где сейчас лежало мое тело, я наблюдала, как эта мерзость ползет по моему спящему телу и подносит к моему лицу 1 палец, после чего задирает голову и устремляет свой взор ко мне, на его разлагающемся лице расплывается улыбка.

«1»

***

Я не подскочила, как раньше, ибо уже привыкла к ужасам, которые приносил мир сна. Вместо этого я глубоко вдохнула и, продрав глаза, увидела, что Эдгар уютно устроился в моих волосах, тихонько посапывая.

«Удобно. Мама. Безопасно»

Он тихонько щебетал, льстя мне. Слабая улыбка появилась на моих губах, когда я увидела Нестора, читающего книгу.

Он хитро ухмыльнулся и посмотрел на часы.

– Долго же тебя не было, Бак как раз ушел переодеться. Отправимся наверх, как только ты будешь готова.

– Где Надзиратель? Он обычно находится поблизости, когда я просыпаюсь. Хочу поговорить с ним об этих проверках…

– Эти слова подразумевают использование кулаков и ног, направленных в его сторону? - спросил Нестор, изображая озабоченность, закрывая книгу и подходя к холодильнику. Я осторожно встала и взяла Эдгара на руки.

– Возможно. Но леди не бьют, а разговаривают. - Лукаво ответила я, разразившись смехом и пытаясь выкинуть работу на задворки сознания.

– Что ж, я не знаю где он. Видимо занимается последствиями побега Сирила Монкса и некоторыми другими проблемами. Поскольку речь идет о заключенном № 001, то, по его словам, ему нужно провести много каких-то организационных вещей. Но он сказал, что будет ждать в комнате допросов. - Нестор закрыл холодильник и протянул мне пару сэндвичей и стакан апельсинового сока. - А сейчас поешь, хотя надо сказать, что в самолете и то лучше кормили.

– Не возражаешь, если я спрошу тебя кое о чем, Нестор? - Сказала я, с удовольствием вгрызаясь в сандвичи с сыром и ветчиной. Он кивнул и жестом дал понять, чтобы я продолжала. - Каково это - работать на Леди Смерть?

Сделав паузу и на мгновение задумавшись, подыскивая подходящий способ сказать что-то о той, кто, как я могу предположить, постоянно подслушивает, он все же подобрал слова.

– Ни один день не похож на другой, ни одна ночь не бывает скучной. У нее есть поговорка, которую я стараюсь использовать по жизни, особенно при выполнении сложных заданий, которые, как я знаю, повлекут за собой много боли, борьбы и душевных терзаний. Нужно иметь мужество, чтобы принять свою судьбу, храбрость, чтобы переступить порог, и искренность, чтобы увидеть ее такой, какая она есть. Смерть может быть как грозной, так и всепрощающей, в зависимости от того, какой вы ее сделаете. Это путешествие, которое мы все должны пройти. Хотя идем по нему в одиночку... оно не должно быть без любящей компании в конце.

– Пошловато, но мне нравится. Это определенно девиз, под которым стоит жить.

Эдгар открыл глаза и, увидев еду, начал ластился ко мне, пока я не угостила его. Он вел себя так очаровательно, что трудно было удержаться.

– Некоторое время назад у нас были проблемы с террористической группировкой. Они называли себя «Смертельная катушка» и цеплялись к телам недавно умерших. Говорили, что сама смерть - преступление против человечества и ее нужно остановить. Когда мы имели с ними дело, приходилось вести неудобные разговоры о жизни, смерти и обо всем, что происходит между. В конце концов, это заставило меня кое-что понять… - Он улыбнулся, губы дрогнули, когда дверь открылась и вошел Бак, застегивая рубашку и все еще пытающийся обуздать свою бионическую руку.

– Это научило тебя, что все моменты имеют значение, и мы должны брать жизнь за рога и держаться до тех пор, пока она нас не свалит? - Он улыбнулся, несмотря на недостаток сил. - Я рад, что ты пришла в себя, Нэлл. Готова победить эту штуку и отправиться домой?

Я попыталась улыбнуться, изобразить уверенность, но как только он упомянул о работе, я почувствовала, как наваливается грусть.

– Эй, Нэлл. Ты же знаешь, что бы там ни было, это преодолимо. Если это твоя мать, мы все равно сможем разобраться с этим. Никто не должен пострадать, если мы этого не хотим, но… - Он опустился на одно колено и посмотрел прямо в глаза. - Я не уверен, что это твоя мать. Я думаю, кто-то долго… Очень долго играл с нами.

Я задумалась над его словами. Тесты, видения, информация, которой располагали заключенные. Все это стало складываться, как пазл, наполняя меня отвращением и гневом, не похожим на отвращение к Зависти, Обжорству или Гневу.

– Зачем? Зачем они это сделали? А главное, кто? - Когда я задала этот вопрос, Бак встал и уставился прямо в камеру наблюдения с гневным выражением на лице и нахмуренными бровями.

– О, я бы предположил, что это тот же человек, который подложил досье в мою книгу. Но это всего лишь догадка... «тест», если хотите. Но мы теряем время, нас ждет последний заключенный, и я уверен, что мы узнаем, кто это, когда дело будет сделано.

– Думаю, ты прав, мы можем закончить работу вместе. Ничего другого до тех пор не остается. Но я уверена, что у нас еще будет, кому надрать задницу, когда все будет сказано и сделано, верно, Эдгар?

«ВРЕМЯ БИТВЫ. ВРЕМЯ БИТВЫ.»

Он взмахнул крыльями и закружился по комнате, а затем запрыгнул на плечо Нестора. Мы направились к лифту в сопровождении охранника.

– Всех заключенных закрыли по камерам, освободив вам место с заключенным №001. Надзиратель говорит, что вам может понадобиться место, а заключенные будут только мешать. - Охранник указал в окно, пока мы продолжали спускаться. Оогромная дыра в дальней стене навевала тревожные мысли даже с такого расстояния.

– Отлично, это облегчает работу. Мы обязательно поблагодарим его. - Пошутила я, проверяя оборудование, когда лифт остановился, и мы переступили через широкий порог. Оглядывая окружавшие нас несколько этажей камер, я чувствовала, как на нас направлены кровожадные намерения тысяч заключенных.

Было такое ощущение, что мы - животные в клетке, за которыми наблюдают ради забавы.

Чем ближе мы подходили, тем сильнее запах бил в ноздри и тем сильнее бурлили мои эмоции.

Это был запах ее стряпни. Почти такой же, каким я его запомнила много лет назад.

– Нэлл, что бы ты там ни увидела, мне нужно, чтобы ты оставалась профессионалом, хорошо? - Голос Бака прорвался сквозь рассеянность, и он взял мою руку в свою. - Я знаю, что ты там почувствуешь, что увидишь... но в любом случае не теряй самообладания. Это может стать переломным моментом между жизнью и смертью. И что бы ни случилось, мы будем рядом с тобой.

Я улыбнулась и кивнула. Он всегда был хорошим наставником и вселял в меня ту дополнительную толику уверенности, о которой я и не подозревала. Когда мы подошли к двери, я увидела теплое сияние, исходящее от большой камеры. Из нее прозвучал голос.

– Только ты, любовь моя. Мальчикам придется подождать снаружи!

Голос был очень похож на ее...

– М-мама? Это ты? - Лишний вопрос, я знаю, но это все было слишком нереально.

– Не помню, чтобы я недавно меняла имя, так что да, это мама. Зайдешь?

Я посмотрела на Бака, Нестора и Эдгара, и все они, пожимая плечами и поглядывая в сторону двери, выглядели растерянными и обеспокоенными.

Глубоко вздохнув, я переступила порог и вошла в ее обитель.

Оказавшись внутри, я увидела, что камера полностью переделана под наш старый дом: на стенах висели небольшие украшения ручной работы, фотографии семьи и мои собственные украшали книжные полки, а на импровизированной кухне стояла моя мать. Совсем не похожая на свою фотографию, она не постарела ни на день с тех пор, как я видела ее в последний раз. В буквальном смысле. Высокая, пышная и красивая, с большой афрокосичкой, в синем комбинезоне и фартуке, она тихонько напевала, готовя еду.

Это было почти невыносимо.

– Присаживайся, милая. Я присоединюсь через минутку. Уверена, у тебя много вопросов! - Ее успокаивающий голос подействовал на меня так, что я беспрекословно выполнила все указания. Устроившись на удобном кожаном диване, я постаралась, чтобы захваченное оружие было под рукой. Я наблюдала, как женщина, которую я не видела более десяти лет, повернулась и тепло улыбнулась, поставив на стол чай. – Ужин будет не скоро, поэтому я подумала, что чая будет достаточно. О боже… - Мама посмотрела на меня и, кажется, только сейчас на самом деле увидела меня. Ее глаза наполнились слезами и она потянулась за носовым платком. - Элеонора... моя Нэлл... совсем взрослая. Ты такая красивая.

Я улыбнулась и изо всех сил стараясь скрыть слезы, хотя и напрасно - они покатились по лицу.

– Мама, я так по тебе скучала. Но я должна знать… - Я почувствовала, как желудок завязывается в узел, когда я заговорила, но ее теплая улыбка и кивок помогли успокоиться.

– Я знаю, солнышко. Тебе нужно знать, как я здесь оказалась, как все прошло и что будет дальше. Полагаю, нам стоит начать с первого вопроса, да?

Кивнув, я сделала глоток чая. Эрл Грей с нотками меда, ее собственная смесь, которая вернула меня домой. Я столько лет пыталась повторить его, но безуспешно.

– Той ночью мне сообщили по рации, что в центре леса что-то происходит. Люди видели, как кто-то разводит костер, и, разумеется, я должна была проверить что там происходит. Сначала мне казалось, что это обычное нарушение порядка. Ну, знаешь... дети балуют и все такое... но, увидев свет, пробивающийся сквозь ветви деревьев, я поняла, что это что-то другое. Кто-то звал меня к себе.

Я вспомнила, что ДеСантос говорил, что мама - это Мать-Накопительница, главная жрица Церкви Сумрачных Ходоков.

– Мама, мне сказали, что ты участвуешь в работе церкви, о которой я не знала... это правда? - Вновь накатило беспокойство, я не хотела знать, что эти слова о моей матери - правда, но необходимость спросить - вот почему я здесь. Ее лицо поникло, мама выглядела пристыженной.

– Когда я присоединилась к ним, это было не то, во что все превратилось. Всеотец, который управлял организацией, был потрясающе гениальным человеком, полным идей о том, каким может быть мир. Он хотел добиться больших перемен и видел потенциал в своих убеждениях. Когда я помогала ему, я была всего лишь... духовным наставником. Поскольку мы, Локвуды, можем видеть то, чего не видят другие… Это и было моей главной целью пребывания там. Но скоро это переросло в нечто ужасное... Когда я попыталась уйти, он сказал, что заберет тебя. ты станешь гордостью его монастыря. Вот кто ждал меня на лесной поляне той ночью.

Запах ее стряпни становился все сильнее, смешиваясь с другими ароматами, которые я не сразу узнала. Снаружи слышались какие-то разговоры, но я не обращала на них внимания.

– Что произошло в лесу? Я помню, что видела что-то во сне… - С трудом подбирая слова, я словно сбивалась с толку, пытаясь собрать события воедино. Она покачала головой.

– После того как я вышла на поляну и увидела там Всеотца, стоящего посреди костровища, а слева от него - странную черную пустоту... Я поняла, что что-то не так. Он сказал мне, что пришло время представить тебя церкви должным образом. Я ответила, что ты еще не готова, что я хочу дать тебе возможность выбора. Но... Милая, когда говоришь такому самоуверенному человеку, что он не может что-то заполучить, это ничем хорошим не заканчивается. Ты, должно быть, увидела свет или услышала шум, потому что как раз в тот момент, когда он направился к дому, а я пыталась его остановить, появилась ты с растерянным и испуганным видом. - Мама выглядела несчастной и испуганной. - Нэлл, созерцание Всеотца без предварительной подготовки часто бывает слишком тяжелым для любого человека, не говоря уже о ребенке. Ты закричала, а он схватил тебя, пытаясь заполучить, что хотел. Я... Видимо, включился материнский инстинкт, и я вырвала тебя и защищала, пока твое сознание колебалось. Но... Тут в дело вступила моя гордость, и он...

На ее глазах появились слезы, и она, всхлипывая, закрыла лицо руками. Это был странный момент - видеть, как твоя все еще молодая мать рыдает в твоем присутствии - это не то, с чем часто приходится сталкиваться.

– Мама, я уверена, что ты сделала все возможное, чтобы защитить меня. Что бы ты ни сделала, я все равно буду тебя любить. - Успокаивала я ее, не будучи уверенной в том, что смогу помочь, но все же желая успокоить.

– Но в этом-то все и дело, Нелл. Я совершила серьезную ошибку. Я позволил ему все-таки забрать тебя. - Она подняла глаза, красные и полные боли. - Он шептал на ухо слова о грядущих событиях, которые произойдут, если ты попадешь в церковь, под его влияние... И я позволила ему заразить тебя своей Гордыней, как он заразил меня. Ты корчилась, кричала и через некоторое время... затихла. Когда же очнулась, я пыталась ухаживать за тобой, но видела лишь ярость в твоих глазах. Предательство. Ты оттолкнула меня и... и я сдалась.

В воздухе повисла мертвая тишина. Казалось, мой разум раскалывается под тяжестью произнесенных слов. В голове пронеслись яркие воспоминания о той ночи, не было ничего, кроме пары злобных глаз и широкой ухмылки, обращенной ко мне.

Улыбки ничем не отличающаяся от той, что была в моих кошмарах.

– Я провалилась во всеобъемлющую пустоту и чувствовала, как распадается каждая частичка во мне, Нэлл. Я умирала снова и снова в этой черной пучине. Затем я очнулась и была доставлена сюда Надзирателем. Он устроил для меня комфортные условия, сказав, что я была приговорена к смерти моей собственной дочерью - Последним Пожирателем Грехов. - Договорив, она слабо улыбнулась, и на меня нахлынули горе и осознание. - Я смирилась с тем, что будет дальше. Что приводит меня к твоему следующему вопросу.

– Всеобъемлющая пустота... как ты… - начала я, но она покачала головой и отпила еще чая.

– Что произойдет дальше, так это то, что ты возьмешь нож и сделаешь то, что должно. Покончишь со всем здесь и сейчас. Ты отпустишь свою мать на вечный покой, зная, что она призналась в своем грехе. - Мама пристально смотрела на меня, в ее глазах была предельная искренность. - Ты делаешь работу, к которой тебя готовили бабушка и дедушка, и сделаешь то, что нужно сделать после.

Даже прося о смерти, она несла в себе изящество и красоту, потягивая чай и вставая, чтобы вымыть чашку.

– Что бы ни случилось, ты всегда будешь моей дочерью. Ты всегда будешь Нелл Локвуд. И ты будешь носить это имя с гордостью. - Мама подошла к маленькому динамику, в котором находился iPod, который она однажды подарила мне, и нажала на кнопку воспроизведения. - Не забывай, что, несмотря на все наши ошибки и заблуждения, в душе мы - Локвуды, хорошие люди… - Вздохнув, не глядя на меня, она продолжая мыть посуду. - Я готова отправиться домой, Нелли...

Зазвучали первые мягкие приглушенные тона Сэма Картера. Она определенно умела выбирать подходящую музыку, даже если при этом разбивала мое сердце.

«Должен быть более простой способ избавиться от этих чувств».

Встав, я вытащила нож и на подкашивающихся ногах направилась к матери.

«Так далеко от дома, мне нужен твой голос, чтобы держать себя в руках».

Нужно было просто прицелиться между ребер, ударить со всей силы и одним движением пронзить сердце. Через несколько мгновений все было бы кончено.

«Так... Так далеко от дома, что мне нужен твой голос».

Сжав рукоять ножа, я почувствовала, как каждый нерв в руке напрягся, как это было уже много раз. Запах ее блюд переполнял меня.

Видения о том, как мама купила мне на Рождество мою первую книгу о животных, как я наряжаюсь в ее костюм в школу в качестве своего героя. Хватит. Остановись. Пожалуйста.

«О, должен быть более легкий способ».

Через несколько мгновений все пройдет как по маслу.

«О, должен быть более простой способ избавиться от этих чувств».

Приблизившись, я вцепилась в ее плечо левой рукой, развернула ее и вогнала нож правой. Мама резко вдохнула воздух, глаза расширились, но на лице появилась улыбка. Она расслабилась и упала вперед, обхватив меня руками.

– Я всегда буду с тобой. Всегда, когда, где тебе будет хуже всего. Я люблю тебя, Нэлл.

Опустив ее тело на пол, я закрыла ей глаза и зарыдала навзрыд.

Хотелось бы мне сказать, что на этом моя история закончилась. Что мы освободили последнего грешника этой тюрьмы, собрали вещи и ушли. Что я оплакала потерю матери и устроила ей прекрасные проводы.

Но это всего-лишь красивые фантазии.

Свет выключился, и нас залил темно-красный свет, когда по внутренней связи раздался голос Надзирателя.

– Я вижу, вы победили последний грех - свою собственную мать... Браво, фрау Локвуд. Вы превзошли все мои ожидания, и я должен сказать… - Его голос понизился, и появился сильный акцент, не похожий на мой собственный британский. - Я так горжусь вами. Думаю, пора положить этому конец, не так ли?

Голова загудела, я посмотрела на тело матери и поняла, что не только на мне нет крови, но и на ней тоже. Она светилась яркой белой аурой, и запах ее стряпни улетучился, когда ее тело исчезло на моих глазах, а комната, в которой я стояла, стала пустой и грязной. Снаружи я услышала перепалку Бака и Нестора и, выйдя за порог, увидела, что Бак стоит над Нестором, а его рука крепко сжимает что-то сломанное.

Тотемы, которые нам дали, были уничтожены.

– Я позаботился о том, чтобы не было никаких лишних... проблем при моем освобождении отсюда. Гордость живет не только в вас, мисс Локвуд, но и в мистере Макгроу... Я позволил себе несколько лишних вольностей, когда его оперировали.

Раздался сигнал тревоги, и ужасающие звуки открывающихся дверей камер заполнили некогда тихие тюремные залы, а через главные двери начали входить люди. Знакомые фигуры.

– Вы думали, что освобождаете этих злодеев, отправляете их к их богам и смиряетесь с их судьбой. Но нет, вы стали ключом к освобождению от смертных оков и позволили им обрести прежние формы. Моя ситуация немного более... комплексная. Возможно, вы избавились от Гордыни, но я - нечто БОЛЬШЕЕ, чем Гордыня. Но вы и сами это прекрасно знаете, не так ли?

Фигуры Инкуба, Маммона, Молоха, Кирки, Белфегора, Ади и Тульпы вошли в двери, а заключенные встали перед перилами, глядя на нас сверху.

– Как отец, как дочь. - Гортанный смех заполнил комнату, а в моей душе зародился ужас.

Прочистив горло, он нажимает на кнопку микрофона, и все заключенные, которые раньше не смотрели в сторону окутанного пеленой кабинета Надзирателя, теперь задирают головы вверх, когда он снова заговорил.

– Внимание всем! Первым заключенным, которые убьют Нестора Холдена, Эдгара Кроу, сэра Саймона Бака Нэсти МакГроу и захватят живьем Нэлл Локвуд, будут смягчены приговоры. До тех пор этот объект будет находиться в режиме изоляции.

Я стояла на пороге полного забвения, не зная, с чего начать, когда в мою сторону устремились жестокость и убийственные намерения, Бак все еще находился в трансовом состоянии, а Нестор лежал на полу.

Это действительно было похоже на конец. Издевательские интонации Всеотца обрушились на меня, как только он закончил, пронзительные глаза и слишком знакомая ухмылка из моих кошмаров повергли в оцепенение.

– Удачи, Нэлл, я уже тобой горжусь.

***

ДАЛЕЕ: КОНЕЦ.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Всего два греха стояли между нами и концом пребывания в этой мрачной тюрьме.

Я смотрела на тело Сирила Монкса, трапеза была завершена, а злость все еще бурлила в венах. Я все еще видела, чувствовала и осознавала его грехи. Каждой клеточкой своего естества жаждала причинить ему еще больше боли. Меня переполняло непреодолимое желание впиться зубами в его лицо и откусить нос. Желание было настолько сильным, что я почувствовал, как это чувство нарастает во мне, но все ограничилось сжатием зубов до скрипа.

Затрудненное дыхание Нестора и обезображенный вид Бака отвлекли меня от этого морального провала. Не успела я сделать и шага вперед, как двери распахнулись и в комнату хлынули толпы охранников, оцепляя территорию и оказывая срочную помощь все еще находящемуся без сознания Баку.

– Что ж, вы доказали, что знаете свое дело, фрау Локвуд. - Надзиратель стоял у тела Сирила, глядя на него сверху вниз. - Я не ожидал, что вы будете с ним... взаимодействовать физически. Вот каким человеком вы становитесь. Возможно, эта тюрьма все-таки подходящее место для вас, ja? - Это была шутка, но его глаза были полны любопытства и... радости?

– Я сделала то, что должна была, не более того. И я хотела бы отдохнуть, прежде чем встречусь со следующим заключенным, если позволите. - Ответ прозвучал категорично, хотя адреналин неуклонно выветривался и наваливалась усталость. Мужчина встал, размял шею, пожал плечами и закатал рукава.

– Des Teufels liebstes Möbelstück ist die lange Bank. - Ответил он, покачав головой, а затем посмотрел на меня и уточнил по-английски. - Любимый предмет мебели дьявола - скамейка. То, что вы откладываете на потом, позволяет дьяволу победить. Лучше сделать дело раньше, чем позже. Кроме того... Этот заключенный не такой, как все. #0744 - это уникальная личность, которая, я думаю, застанет врасплох даже вас. Его зовут Элдон Калико. 36 лет. Вы без труда найдете то, что вам нужно, в рекордно короткие сроки, в этом я вас уверяю. Более того… - Он подошел к Нестору и осмотрел его рану, а врачи занялись им, пока остальные укладывали Бака на носилки и торопливо выносили его из комнаты. - Если с вами будут герр Холден и дас... Krähe… Эдгар, не думаю, что вам понадобится информация от меня. Это будет испытанием только для вашего терпения.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но что толку спорить с манией величия? Потому просто вздохнула и направилась к двери.

– Как долго будет длиться операция Бака? - спросила я, надеясь у меня будет время вздремнуть и поесть. Грехи, которые я поглощала, никогда не насыщали меня.

– Я бы сказал, шесть часов, если мы будем действовать быстро. Используйте это время, чтобы покончить с этим грехом и отдохнуть. Уверяю вас, вы освободитесь в течение часа. Возьмите что-нибудь поесть в зеленой комнате, а мы займемся герр Холденом. У вас есть 20 минут. - Он видит недовольство на моем лице, и его выражение смягчается. - Я проверяю вас только потому, что верю в ваши способности, фрау Локвуд. Вы - яркая звезда в этой тюрьме, и я горжусь вами.

Больше мне нечего было сказать, я повернулась и направилась к зеленой комнате.

Гордость не позволила сделать это до того, как дверь закрылась за мной, но после этого я привалилась к стене и разрыдалась, подтянув колени к груди и хлюпая носом.

Я подвела их обоих. Я была дерзкой, я совершала ошибки, и это стоило им обоим... Бедный Бак...

Через несколько минут самобичевания лифт остановился, и взору предстала зеленая комната. Ноги с трудом держали меня, покачивая из стороны в сторону, пока остальное тело молило о кофе и пище, которая могла бы дать хоть какую-то энергию.

Сварив кофе и съев несколько сэндвичей, я опустилась в кресло и почувствовала как закрываются глаза.

Темнота. Вспышки образов из прошлого: запах маминой стряпни, ее мольбы не выходить из дома, прохладный летний воздух и густые заросли, царапающие мои руки, когда я мчалась к зловещему свету вдалеке, мужчина с широко раскрытыми глазами, манящий меня... Схватка. Кровь. Жгучая боль.

Затем фигура, стоящая в огненной яме. Его тело пылает, куски плоти плавятся и падают на пол. Шаткие руки вытянуты вперед и показывают по одному пальцу, улыбка сменилась хмурым взглядом, а мышцы с трудом удерживают его, когда по телу разливается огонь.

«2»

***

Я вздрогнула. Кофейник вновь вскипел, и было похоже, что меня не было всего несколько минут. Допив кофе и переодевшись в туалете, я вспомнила о нем, протянула руку в карман и нащупала тотем, надеясь, что просто ошиблась в рассуждениях и он в полном порядке.

Но он оказался разбит на три части, и тревога начала одолевать меня от одного только вида его в таком состоянии.

Если бы не Нестор, кричавший на Эдгара в коридоре, уверена, беспокойство поглотило бы меня полностью.

– Черт побери, Эдгар, перестань копаться в моей ране, она в порядке! - кричал Нестор, пока Эдгар летал вокруг и тихонько ворковал.

«ПОМОГИ, ПАПА. ЕШЬ МЕРТВУЮ ПЛОТЬ. ПОМОГИ ЭДГАРУ».

Он засмеялся, подлетев ко мне и прижавшись к шее, приземлившись на плечо, явно пытаясь задобрить меня. Должна признать, это сработало.

– Это не мертвая плоть! - протестовал Нестор, потирая рану. - Мисс Локву... э-э, Нелл, мы поднимемся через минуту. Ты только займи этого сукинового сына, чтобы он перестал покушаться на мою рану, ладно? - Сказал мужчина войдя в зеленую комнату.

«ВСЯКАЯ ПЛОТЬ - МЕРТВАЯ ПЛОТЬ»

Эдгар тихонько защебетал, повторяя «папа» снова и снова, пока я гладила его и чувствовала, как слабая улыбка впервые за долгое время пробегает по моему лицу.

Момент беспечности, который я со временем оценю и по которому буду тосковать.

Когда мы вышли в зону посещений, охранник пропустил нас вперед и указал на самую дальнюю комнату с торца - большой круглый купол, который при ближайшем рассмотрении можно было принять за выставочный зал ИКЕА. Повсюду была расставлена мебель, к которой никто не прикасался, на которой никто не сидел и которую никак не использовал. Книжный шкаф, который ничто не украшало, обеденный стол, на котором стояли самодельные тарелки и столовое серебро, но не было еды. Все было совершенно причудливо, и в центре всего этого сидел кроткий человек, устроившийся на стуле, нервно перебирая руками хорошо отглаженные брюки и время от времени теребя воротник рубашки. Когда его глаза встретились с моими, он поднялся и широко, искренне улыбнулся с непоколебимой вежливостью.

– А... Вы, должно быть, мадам Локвуд? Очень приятно, я Элдон. Уверен, вы устали, поэтому постараюсь не отнимать у вас много времени. - Он протянул дрожащую руку, и я просто уставилась на нее. Запах проникал в ноздри, но не настолько, чтобы определить, что это за аромат или напоминающий его вкус. Он убрал руку и покачался на ногах. - Конечно, наверное, не стоит ко мне прикасаться, я ведь все-таки заключенный... Пойдемте?

Нестор и Эдгар заняли свои места неподалеку, причем Эдгар издалека поддразнивал Элдона, к большому огорчению Нестора.

«ПАХНЕТ СЕРОЙ!».

Если Элдон и обиделся, то никак этого не показал, поскольку мы заняли свои места по разные стороны обеденного стола. Я заметила, что под куполом что-то движется, но не сводила глаз с заключенного.

– Итак, мистер Калико, почему вы здесь? - спросила я, внимательно следя за его поведением. - Если позволите, вы немного не похожи на наших обычных собеседников. Может, что-то перепутали?

Это, похоже, расслабило его, и он разразился искренним смехом. Идеальные белые зубы блестели на свету, придавая ему почти священный вид.

– У каждого из нас есть свои грехи и неприятности, не так ли? Я совершил несколько ошибок, возможно, расстроил нескольких человек своим нравом... но сейчас я стал намного лучше. Это заслуга этого учреждения и, надеюсь, вашей заслугой будет то, что вы сможете снять с меня остатки грехов прошлой жизни.

Этот запах становился все невыносимее, а окружающее давление - все тяжелее. Я посмотрел на Нестора, затем вздохнула и снова обратила свое внимание на Элдона.

– Вы любите детей, Элдон? - спросила я, чувствуя, как побелели костяшки пальцев от напряжения. Он склонил голову набок и искренне усмехнулся, а его добрые глаза с нежностью посмотрели на меня.

– Конечно, дети - это будущее, и я бы не доверял никому, кто не наслаждается их свободолюбием и открытой добротой. - Он откинулся назад и сложил руки на коленях. - Они - будущее, правда. Какой еще может быть ответ?

Глубоко вдохнув и задержав воздух в легких, я позволила запаху серы обжечь меня, а затем выдохнула и почувствовала жжение на языке.

– Тебе нравится их трахать? - Спросила я так прямо, как только можно. Пусть этот момент повиснет в воздухе, как хотелось бы мне, чтобы это давило на него. Улыбка Калико померкла первой. Она дергалась и сопротивлялась, но уголки опускались все ниже, а сверкающие зубы пропадали из виду. Я продолжала. - Должно быть, да, поскольку ты продолжал это делать даже после того, как община узнала об этом и отлучила тебя от церкви, вместо того чтобы вызвать полицию, поскольку родители не хотели выдвигать обвинения. Благодаря тебе та испуганная девочка стала первой из очень и очень многих.

Его аура была пропитана смолой, он ходил по комнате, оставляя на всей мебели бесчисленные отпечатки рук, обжигающе горячих на ощупь и наполненных невыразимыми запахами. Только снаружи мебель выглядит безупречно, но стоит подойти ближе...

– Это твоя основная вина, но не то, что привело тебя сюда, не так ли, мистер Калико? Нет, это то, что ты сделал, когда узнал, что город собирает улики, чтобы упрятать тебя за решетку, дабы не дать тебе увидеть ребенка, которого ты зачал с одной из тех маленьких девочек. Они были маленькими девочками, Элдон! Ты просто подобрался к одной из них в тот момент, когда она уже могла иметь детей, гребаное ты животное! - Мне становилось все труднее сохранять спокойствие, хотя я прекрасно понимала, почему начальник проверяет меня.

Он знал, что я раскушу этого человека еще до того, как заговорю с ним.

Глаза Элдона словно запали в череп, зрачки расширились и потеряли прежний яркий оттенок. Он медленно встал из-за стола и начал тяжело дышать, плечи сгорбились, на шее выступили вены. И все же я продолжала.

– Ты разозлился... так разозлился, что разорвал их на части голыми руками... одного за другим. Двадцать жителей деревни были убиты твоими руками, в том числе и твой собственный ребенок. Один взмах - и плач его затих. Ты явился сюда, думая, что нашел бога или, черт побери, как там его... и ты думаешь, что сможешь обмануть любого, даже меня. - Я встала и подошла к нему вплотную, нас разделяло около 15 футов. - Что ж, мне понадобилось 9 минут, чтобы разобраться в твоем дерьме, и я уже знаю какой грех лежит на твоих плечах. Гнев. Возможно, один из самых древних грехов, но, боже мой, его так легко обнаружить.

Тарелка на столе начала наполняться. Иглобрюх, тонко нарезанный, со всеми внутренностями, ждал, когда его съедят. Дыхание Элдона сменилось рычанием и ворчанием, его мускулы росли и рвали рубашку, а глаза становились все более пустыми.

– ЗАТКНИСЬ, ТВАРЬ. ТЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ О ТОМ, КТО Я ТАКОЙ! - Кулаки разбили стол, а я бросилась к тарелке и стала есть так быстро, как только могла. Элдон разносил мебель в щепки, когда Нестор вмешался, а Эдгар пролетел над головой и бросился клевать лицо заключенного, прежде чем удрать.

Я почувствовала, как ядовитая ярость почти мгновенно заполнила мое тело. То был обжигающий гнев на предыдущие грехи, на Надзирателя... на это гребаное чудовище передо мной. Меня больше не волновало, что его сожрет тульпа, чем бы ни было это мерзкое существо. Но я хотела, чтобы он умер от МОЕЙ руки.

Зрение помутилось, я поднялась со своего места, выхватила нож, дождалась возможности забраться ему на спину и начала вгонять зазубренный клинок в его плоть. Найдя мягкое место на лопатке, я вогнала нож по самую рукоять, а затем потянула на себя всем весом, рассекая кожу и ткани.

Он завопил, и это было хорошо. Я хотела, чтобы ему было больно, хотела, чтобы он был подавлен. В довесок я врезала ему сапогом по лицу, пока он вопил и истекал кровью.

Тульпа подплыла к Элдону и с любопытством посмотрела на него. Но я еще не закончила. Еще один удар по лицу повалил его на спину, и, встав над ним, с выпрыгивающим от адреналина сердцем и бешеной яростью в теле, я вонзила нож ему прямо в пах с криком, который, как мне казалось, я никогда не издам. Нестор просто смотрел в ужасе, а Эдгар крикнул «НЕТ».

Его крики боли были музыкой для моих ушей, когда тульпа опустилась на Элдона и заглушила все мысли о его гневе, боли и протестах. Подобно жертве удушья, он отбивался с особой жестокостью, пока жизнь не покинула его и он не стал не более чем прилипшей к земле свиньей.

– Ты не стоил ни нормального разговора, ни чего-то близкого к нему. - Плюнув на его тело, я направился к двери, не желая больше оглядываться и терпеть запах его греха. - Все в порядке, Нестор?

Нестор попятился и прочистил горло, зная, что я направляюсь в лазарет к Баку.

– Да... да, все хорошо. Думаю, сейчас самое время поблагодарить за то, что вся трапеза продлилась… Была быстрой...

***

Когда я добралась до лазарета, Бак все еще не пришел в себя, его тело было покрыто порезами и синяками. Мне сказали, что его рука не подлежит спасению и вместо нее ему поставят современный протез. Не знаю, как они это сделали, но эта чертова штука действительно могла сгибаться и реагировать так же, как и его человеческий аналог.

И все же, видя его в таком состоянии, таким израненным и страдающим... Я ощутила, как вина пересиливает мой Гнев, как только я подошла к его кровати. Глаза дрогнули и осторожно приоткрылись, чтобы увидеть меня, а улыбка, способная растопить ледяные шапки, сохранилась, несмотря на его травмы.

– Всегда рад помочь, Нэлл. Я так понимаю, ты остановила этого большого ублюдка? - Он сделал паузу, и я просто кивнула, погладив рукой его усталое лицо.

– У нас возникли некоторые проблемы, Бак. Некоторые осложнения, из-за которых нам пришлось продолжить работу без тебя. Ничего личного, просто надо было это сделать. - Нестор замялся, явно не привыкший к утешительным словам у постели. - Но тебе нужно было подлечиться, понимаешь?

– Подлечиться? От пары шишек и царапин-то... ой... ох, я вижу... - его голос упал до скрипучего шепота, когда он сжал руку, и механические пальцы ответили согласием. На мгновение я подумала, что его охватит ярость, страдание или отчаяние. Но вместо этого он рассмеялся. - Что ж, я знал, что рано или поздно потеряю что-то жизненно важное в этой работе! Мне повезло, что я зашел так далеко, как зашел, если честно... и теперь у меня есть крутой кулак, которым можно бить что угодно и не беспокоиться о медицинских счетах! - Он рассмеялся, и я почувствовала, как мое сердце екнуло.

Я сделала это. Из-за меня он попал сюда.

– У нас остался один заключенный, целый день на отдых, а потом мы отправимся к нему. Как думаешь, справишься с этой задачей? - Нестор наклонился, и Эдгар спрыгнул с его плеча на кровать Бака, посмотрел на него и наклонил голову.

«РОБОКОП. ЖЕЛЕЗНЫЙ ЧЕЛОВЕК. КРУЧЕ ВСЕХ!» - прокаркал он, когда Бак, улыбаясь, ласково погладил его по голове.

– Я последний и лучший Макгроу, который у них есть, не могу же я пополнять каталог с больничной койки, верно? Давай-ка откалибруем этого плохиша, а потом двинемся в путь.

Я вытащила тяжелую книгу из сумки и положила ее ему на колени, улыбнувшись.

– Посмотри на это с другой стороны, Бак. Ты не потерял свою пишущую руку!

Мы рассмеялись, и показалось, что последние несколько дней были не более чем дурным сном или далеким воспоминанием. Но мы знали, что нам предстоит последний грех и что это будет самое большое препятствие, которое нужно преодолеть.

Ни Надзирателя в поле зрения, ни пророческих иллюзий, только знание, что мы движемся вперед.

Когда Бак открыл сборник, из него выпало досье и упало на бок. Любопытствуя, мы взглянули на него и увидели название сверху;

Заключенный #001.

Открыв папку, я почувствовала боль и печаль, к которым не могла быть готова.

Не из-за совершенных преступлений, которых было бесчисленное множество.

Не из-за греха или тульпы, о которых не было почти никакой информации.Только название - «Гордыня».

Но из-за имени и приложенной к нему фотографии. Имени и фотографии, которые я храню в своей голове уже более десяти лет.

На фотографии была изображена всклокоченная женщина лет пятидесяти, с мертвым взглядом и горделивой ухмылкой, растянутой по лицу, с сигилом церкви Сумеречных ходоков.

Как ее зовут? Гвенллиан Ниа Локвуд.

***

Заключенный № 0744: Элдон Калико, Мясник из Феликсстоу.

Грех: гнев

Еда: Рыба, наполненная ядовитой яростью, которая заражает и причиняет вред как себе, так и другим.

«Мама...»

***

СЛЕДУЮЩИЙ ГРЕХ: ГОРДЫНЯ.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Меня зовут Нэлл Локвуд, а если вы только что присоединились к нам, то я - Последний пожиратель грехов. Я только что расправилась с изощренным злом, которым была Лень. Теперь мне предстоит разобраться с куда более насущной проблемой: кто-то взял в заложники моих друзей и удерживает их для получения выкупа.

Ожидание в лифте было мучительным. Оно всегда было долгим, но всегда ли оно было настолько долгим? Я не могла сказать наверняка, но с каждым последующим этажом и лучами света, пробивающимся сквозь окно шахты, мое беспокойство нарастало. Лифт словно был заполнен водой по горло, пока я металась и размышляла о самом худшем.

Через некоторое время двери с грохотом распахнулись, и я побежала в центральную часть, где меня ждал невозмутимый Надзиратель с засученными рукавами и руками в карманах.

– О! Фрау Локвуд, спасибо, что так быстро приехали, я очень боялся, что вас задержат...

Я пронеслась мимо него, чтобы посмотреть на большое окно из плексигласа, за которым виднелась бойня внизу, в огромном вольере. Тела на пиках, разорванные на части и лишенные органов, Выбитые зубы, оторванные носы и почти ни одной живой души среди моря разорванных на куски заключенных.

Разумеется, если не считать человека, расположившегося в конце большого круглого стола. Он был гигантским. Бедра были похожи на стволы деревьев, руки - на огромные аморфные выпуклости мышц, его бочкообразная грудь была вдвое шире моей, огромная борода спускалась до пупка. Живот мужчины вздрагивал и непрерывно урчал, когда он брал с тарелки куски еды и запихивал их в огромный рот, издавая ужасающие звуки. Мерзкое чмоканье губами и слизывание языком остатков пищи, оставшихся во рту, полное наплевательское отношение к каким-либо манерам. Несмотря на стекло, до меня доносился звук каждого укуса, каждого жевания, глотания и плевков.

Но в момент, когда я разглядела его тарелку, меня охватил страх, хотя я прекрасно знала, что она будет необычной.

Тарелка была заляпана темной кровью, кусок ноги так и остался лежать недоеденным. Он с досадой посмотрел вниз, отодвинув стул, подошел к бедняге на импровизированной пике в углу, к счастью, еще не насаженному, а прикованному к ней за шею.

– У тебя есть 60 секунд, чтобы спуститься сюда, или я оторву от него кусок. - Низкий голос с северным акцентом звал, его массивный кулак тянулся к ноге человека. Я видела непокорные глаза Нестора, который смотрел на меня и качал головой.

– Не надо, ты ему нужна только для... АГХ!

Кровь хлынула из живота, когда острые когти впились в него и отхватили фунт плоти, а крупный мужчина, держа ее над раздвинувшимися челюстями, проглотил одним махом. По его подбородку потекла струйка крови.

– Время пошло, любовь моя, поторопись.

Повернувшись на каблуках, я направилась к лестнице. Надзиратель пошел рядом, по пути сунув мне в руки документ.

– Заключенный №5933 - Сирил Монкс, бывший чемпион подпольных боев и торговец убийственным наркотиком «Танатос», он мастер манипулирования и берет то, что хочет. Я не советую вам идти туда без нашей охраны, фрау Локвуд. Риск для вас и для тюрьмы очень велик. - Он умолял, едва поспевая за мной, пока мы добирались до последнего коридора, соединяющего нас с камерой Монкса.

– В жопу риски. В жопу тюрьму. Он хочет личного допроса? Он его получит. Он должен знать, что не стоит недооценивать никого из нас. Если что-то пойдет не так, я буду надеяться на вас, Надзиратель. - Я посмотрела на него, и на моем лице появилась ободряющая ухмылка. - Я зашла так далеко не за счет смазливой мордашки, мне под силу выпотрошить ублюдка, если понадобится. - Надзиратель сглотнул и кивнул.

Обернувшись, я на мгновение увидела, что крайний левый охранник что-то заметил. Он низко надвинул шляпу и отдал честь, когда мы проходили мимо, направляясь к двери.

По крайней мере, мне показалось, что это было приветствие. Его пальцы были прижаты к краю шляпы, но что-то было не так... не было обычных четырех пальцев с оттопыренным большим пальцем.

Он поднял голову, и на долю секунды рука опустилась вниз и оказалась передо мной, на его лице появилась знакомая маньячная ухмылка, а число на его руке появилось также как несколько раз до этого…

«3»

***

Первым запахом, который уловил мой нос, был запах железа - вокруг было столько крови и внутренностей, что не заметить этого было невозможно.

– Они заставили меня ждать в очереди с несколькими заключенными из группы меньшего риска. Думали, что раз я хорошо себя веду, то сделаю все возможное, чтобы получить лучшие привилегии. Даже разрешили свидание за 9 лет без происшествий. Представьте себе их шок, когда я начал отрывать конечности от людей. У этих ублюдков не было ни единого шанса, благослови их Бог. - Он откинулся на спинку стула, его импровизированный обеденный стол был забрызган кровью. - Давай, присаживайся, нам есть что обсудить.

Посмотрев в конец комнаты, я увидела по обе стороны от него Бака и Нестора, оба окровавленные и избитые, но не мертвые и не смертельно раненые. Вздохнув с облегчением, я села на противоположный конец и отложила свои бумаги, готовясь представиться.

– Ты знаешь, кто я, я знаю, кто ты, так что давай не будем мешкать, а? У меня есть свой подход к делу, и тут ты не исключение, мисс Локвуд. Если мы это сделаем, то только на моих условиях. - Он пропустил мое представление мимо ушей, как будто это было пустяком. – Я задам тебе ряд вопросов, и если ты ответишь так, как я хочу, то сможешь задать один в ответ. Ответишь неправильно - и… - Он откинул руку назад, направив большой палец в сторону моих парней. - Я оторву от них кусок. Буквально.

Руки задрожали, и я почувствовала комок в горле. Он не шутил. Неохотно я улыбнулась и кивнула, не испытывая радости от отсутствия контроля над ситуацией.

– Хорошо. Итак, что ты можешь рассказать мне о своем воспитании, Нелли? - Он откинулся в кресле, его внушительная фигура давила на окружающее пространство, а руки были сложены на животе.

– Первые 11 лет моей жизни были хорошими, дома все было просто, но приятно. Мама много работала и всегда была занята, но никогда не переставала находить время для меня, чего бы это ни стоило. Выпечка, прогулки на природе, поиск и идентификация животных в лесу поблизости или что-то еще - мама никогда не переставала стараться. Потом мне исполнилось 12, и все стало меняться… - Я поджала губы, болезненные воспоминания всплыли на поверхность. Ссоры, хлопнувшие двери, недоразумения. Типичные подростковые вещи, которые должны быть обычными деталями жизни, а не последними решающими моментами последних дней с матерью. – После этого все было уже не так, как раньше. Однажды она попросила меня остаться дома, пока отлучится по работе. Она так и не вернулась, и за мной присматривали бабушка с дедушкой. И вот мы здесь. - Я пожал плечами и помотала головой, ненавидя, что рассказываю все это животному в тюремной клетке.

– Хорошо, хорошо. Кажется, ты все поняла. Спрашивай. - С усмешкой сказал он, закончив реплику.

– Что заставило вас стать таким? Как законопослушный бодибилдер и семьянин, согласно вашему досье, вы начали распространять новый мощный наркотик и рвать людей на части? - Я бегло просмотрела записи, решив не отрывать от него глаз слишком долго. Он улыбнулся, ярко-белые зубы были окрашены в красный цвет.

– Адефагия. Или Ади, если вы ее знаете. Я порвал ACL и MCL, врачи сказали, что мне понадобится 18 месяцев, чтобы вернуться к какой-либо работе. Это означало наблюдать, как мои коллеги продвигаются вперед, становятся больше и сильнее, добиваются всего того, чего должен был добиться Я. Меньше денег, меньше власти, меньше интереса. - Он встал и схватил пару человеческих позвоночников на полу с прикрепленной к ним веревкой, используя ее в качестве скакалки, пока продолжал говорить. - Мне это надоело. Гнев и желание переросли в нечто большее, я подслушал разговор пары парней о новом виде стероидов - Танатосе. Ублюдки говорили, что это перерождение системы, но чтобы получить его, нужно было знать нужных людей. Может, я и был на костылях, но все равно избивал этих глупых засранцев, пока они не выдали информацию. Затем встретил парня на парковке супермаркета в четыре утра, заплатил ему все, что у меня осталось от сбережений, после чего он умчался, едва я разглядел его лицо во всей этой суматохе. Вот тут-то все и... изменилось. - Он закончил скакать, и от скрежета позвонков по полу меня затошнило.

Вокруг его тела начал образовываться густой, едкий золотистый туман, но он не обращал на него внимания, даже если знал, что он там есть.

– Твоя очередь. Чувствуешь ли ты запах и вкус собственных грехов? Знаешь ли ты, что таится в глубине твоей души? - Он захихикал, схватил горсть мяса из-под стола, открыл рот, затем закрыл его и недоуменно посмотрел на меня. - О, ты не возражаешь, если я буду ужинать, покуда мы будем плакаться друг другу о прошлом? Хаха... - сказал он запихивая мясо в рот с отвратительными звуками.

– Многие спрашивали об этом, но на самом деле я ничего не чувствую. Когда я погружаюсь в медитацию и сосредотачиваюсь на себе, я не чувствую ни запаха, ни вкуса, ни собственных грехов... хотя я знаю, что они там есть.

Сирил решительно отодвинул свой стул и, нахмурившись, подошел к Баку. Протянул руку к его запястью. Бак едва пришел в себя, его голова покачивалась.

– Я предупреждал тебя о лжи, Нелли! - прорычал Монкс, с силой вгрызаясь в руку Бака и прокусывая ее до кости, когда раздался леденящий кровь крик. Сирил наслаждался укусами и пел на одной волне с воплями Бака.

Выхватив нож, я почувствовала, как по венам побежала горячая кровь.

– Я прикончу тебя, мать твою, прямо здесь и сейчас.

Но мужчина остался сидеть, качая головой и смакуя последние кусочки руки и пальцев Бака, раздавленных между зубами алмазной прочности.

– Нет, ты этого не сделаешь. Меня не интересует ничего, что мне не принадлежит, но я ценю свою жизнь выше любого из ваших унылых существований. Только подойди на расстояние пяти футов, и я откушу более желанные кусочки Бака, а потом начну с ног Нестора. Ты не только скажешь правду о своем последнем признании, но и ответишь на еще один вопрос в качестве наказания. Итак, давай попробуем еще раз.

От злости я ударила по столу, крича и пытаясь перевести дыхание, но это не принесло желаемого результата.

– Я... Да, да, да, однажды я узрела свой грех. Он был облачен в черное, пах маминой стряпней и был на вкус... ничем. Он полностью отсутствовал. Но я могла его видеть. И он...

– Он был похож на ту тварь, которая мучает тебя в кошмарах? Да, я знаю. Спасибо. Ты любишь Бака? - Он облизнул губы и подошел к паре неповрежденных трупов, свисающих со стропил, и стал бить по ним, словно по говяжьим тушам, на которых можно тренироваться в боксе. Быстрые, точные удары сыпались на бедняг. Гнев сменился смущением и целым рядом сложных эмоций. Сначала я хотела спросить, как это его касается, отмахнуться или дать частичный ответ. Но это не сработало бы. Сейчас не время для самоуспокоения или полумер.

– Да. Но не просто романтической любовью. Любовью, которая выходит за рамки физического плана. Он был моим наставником в юности, относился ко мне как к равной и сейчас обращается ко мне за советом. Он - все для меня. Поэтому то, что ты сделал минуту назад, еще чудовищнее в моих глазах. - Сделав паузу, и переведя дыхание, я смирилась с тем, что с последствиями придется разбираться позже, и отчасти поблагодарила Бака за то, что он потерял сознание от шока, так что я была избавлена от неловкости. – А теперь расскажи мне, что привело тебя сюда, во всех подробностях.

Левый хук, правый хук, апперкот, удар коленом в пах. Сирил Монк был непрерывен в своем натиске, как будто ему нужно было что-то доказать.

– Я попробовал Танатос той ночью. Первая доза вошла прямо в вену, и по телу прокатился такой всплеск, что, клянусь, у меня случился чертов сердечный приступ. Когда вернулись чувства, я был явно не в себе. Я стоял в огромном мраморном зале, где стояли статуи величайших воинов и самых крутых ублюдков, живых и мертвых. В конце стояла Ади. Огромная женщина, мускулистая и крупная во всех нужных местах, сильнее, чем я когда-либо мог надеяться быть. Большие челюсти на животе и хвост размером с меня, с голодной пастью на конце. Она сказала мне, что если я смогу победить семерых мужчин, забрать у них что-то и победить ее, то она поможет мне подняться до истинного понятия силы. Доминирования. Ничто не будет мне неподвластно. - Он нанес последний удар правой, ребра тела затрещали, кровь брызнула ему на лицо. - Было достаточно легко победить их, когда у меня была мотивация и контролируемая доза Танатоса. С парнем, который мне продал это дерьмо, мы были в таких хороших отношениях, что я стал толкать его дурь выступая своего рода мускулами и охраной. Через некоторое время у нас появились отчаянные торчки, у которых было много дури, но не было денег. Так родилась бойцовская игра. Еще один способ забирать и прогрессировать...

Он подошел к столу, и его желудок заурчал, когда он схватился за него. Густая желтая дымка разрасталась по его телу.

– Но меня стало тянуть к еде. Все начиналось просто - взять еду на вынос или перекусить. Но затем желудок начал отказываться от нее, отказываться от всего, кроме одной вещи, которая лежала у моих ног после каждого боя. Плоть… - Его глаза расширились, зрачки увеличились, прежде чем он закашлялся и потянулся под стол за очередной порцией еще теплого трупа какого-то бедняги. - Перед боем я заставлял их подписывать со мной договор о том, что бой будет не только до смерти, но и в случае победы я смогу забрать все, что захочу. Отчаянные маленькие засранцы с готовностью подписывали договор. Несколько ударов в жизненно важные органы, и они падали, пребывая в том прекрасном состоянии между этим миром и иным. Не в силах сопротивляться, но сердце все еще качало горячую кровь. Восхитительно.

– И одно из этих тел стало вашей погибелью, я полагаю? - спросила я, но в ответ он поднял руку.

– Но, но, но мон шери. Не твоя очередь. Расскажи мне, что было на той бумаге. - Сказал он это так буднично, что очевидное чуть не прошло мимо меня.

– Но это было... как вы… - вздохнула я.

Казалось, он готов был разрешить этот сюрприз, так как наклонился вперед и достал что-то из своей тарелки, и показывая мне.

Черное перо.

– Птичка напела. Кажется, он наблюдал за тобой издалека, чтобы защитить. Когда он услышал, что его папа здесь, он прилетел, чтобы защитить его, и попался. Знаешь, я не большой любитель цыплят, но время от времени отхожу от меню! - Серил разразился хохотом, пока слезы наполняли мои глаза. - Я задал вопрос, Нелли. Я не позволю тебе вновь уклониться от ответа.

Все, что я видела - это Эдгар. Его смех, постоянные перебивания, грубые колкости и тот незабываемый образ, где он свернулся калачиком на руках у Нестора, тихонько воркуя и повторяя «папа» снова и снова. Нет, нет, я должна была прижать его и идти дальше. Я должна была. Должна ради него.

«Дочь верховной жрицы приносит с собой рассвет, а ее отсутствие - закат. Под ее рукой цикл начнется заново.

Ее подношение - вечное служение, чтобы направлять других.

E Dolore Magna Gloria.»

Плотная аура начала расползаться по телу Сирила, обволакивая его мускулы и бочкообразную грудь. От запаха серы и подгоревшего сала у меня заслезились глаза, но я проигнорировала это. Остановившись, чтобы перевести дыхание и задать вопрос, который засел на подкорке мозга.

– Почему вы хотели, чтобы наш разговор был Тет-а-тет, Сирил?

Он поднялся со своего места и, вместо того чтобы пройти к другому телу или тренажеру, шагнул ко мне и протянул руку, такую же большую, как мое лицо, приближаясь все ближе. На мгновение мне показалось, что он собирается впечатать меня в стену, подхватить и сожрать или еще чего похуже...

Но вместо этого его большие пальцы коснулись моего лица, и его глаза остекленели, а лицо озарила мягкая улыбка.

– Потому что я хотел доказать тебе, что всегда могу получить то, что хочу. Тем или иным способом. - Его пальцы нашли путь к моему горлу и с легкостью обхватили его, вены вздулись на его запястье, когда Сирил поднял меня с земли, почти не прилагая усилий. Через несколько секунд в глазах начали плавать цветные пятна, а его расплывчатое выражение лица сменилось выражением чистой злобы и голода.

– Ты боишься меня, Нелли? - Его голос звенел. Находясь так близко, я могла видеть, как вокруг него клубится дымка, дрожащая от самого прикосновения. Я дважды моргнула и попыталась кивнуть, едва ли способная сделать хоть какое-то движение, кроме беспорядочных движений ногами, отчаянно пытавшихся найти опору.

Монкс улыбнулся и бросил меня на землю. Дыхание начало возвращаться ко мне, но я все еще чувствовала, как трахея упирается в стенку горла. Он определенно подумывал о том, чтобы просто убить меня в тот момент. Он уселся на свое место и посмотрел на что-то позади меня.

– Похоже, время почти пришло. Последний вопрос, Нелли. И пусть он будет правильным.

Я задумалась над тем, что он мне рассказал: как получил травму, как злоупотреблял наркотиками, как дрался и пожирал куски своих поверженных противников... а потом вспомнила кое-что написанное на бумаге, которую дал мне Надзиратель. Кое-что, от чего у меня свело желудок.

– Что случилось в ту ночь, когда вас схватили, Сирил? Говорят, от вас остались лишь кожа да кости, вы тряслись и бились в конвульсиях от наркотика. Должно быть, уже здесь вы дошли до таких размеров, не так ли? Расскажите мне, как вы стали одним из самых страшных монстров в этой тюрьме.

Меня трясло, адреналин бил ключом, я была напугана до безумия, а мозговые нейроны пытались придумать другие способы потянуть время или сбежать. Но это было то, что нужно. Я должна была придерживаться только что придуманного плана.

Монкс, казалось, обдумывал вопрос, посмотрел на свои руки и нахмурился, прежде чем встать и пройтись к дальнему углу.

– Я уже привык забирать части своих трофеев домой. То, что не было предложено Адефагии в этом одурманенном наркотиками царстве, я оставлял для собственного удовольствия. Но мне нужно было найти более эффективный способ добывать пропитание для дома. Моя жена начала что-то подозревать, и я надеялся, что, приобщив их к моему миру, они примут его и увидят, какую пользу он мне приносит. Поэтому я предложил однажды вечером приготовить еду для всей семьи, настоящий пир, чтобы показать свою любовь и признательность. Они съели все с удовольствием, сказали, что мясо было сочным и очень вкусным... Я был вне себя от радости. Настолько, что я сразу же рассказал им, что это было. - Сирил повернулся ко мне, в его глазах читалась неподдельная грусть. - Все пошло не так, как планировалось. Жена лишилась чувств, начала кричать, что я уже не тот добрый, внимательный и целеустремленный человек, каким был до аварии. Она перестала меня узнавать и собралась уйти. Моя жена была... не такой, как другие люди. Я не мог и пальцем ее тронуть, поэтому, когда она сказала, что ей нужно немного побыть с детьми, я предоставил ей такую возможность. Пошел наверх подумать, зная, что она не может рассказать полиции ничего такого, что не могло бы ее выдать, рискуя потерять детей.

Он перестал вышагивать, плечи затряслись под тяжестью его слов.

– Должно быть, я был на взводе от Танатоса, потому что потерял сознание и снова увидел Адефагию, которая смеялась надо мной. Каждый из ртов на ее животе и хвосте смеялся в ответ, издеваясь надо мной и кусая мои истерзанные мышцы. Когда я очнулся, то увидел в доме дым. Проследив за ним до гаража, я увидел, что жена и дети сидят в машине, глаза открыты и смотрят в пустоту... совсем мертвые. Она оставила на кухне несколько слов в наспех нацарапанной записке. «Никогда не прощай. Никогда не забывай».

Он вздохнул и покачал головой, зажав нос.

– В ту ночь я попытался передознуться Танатосом, стоя перед Адефагией без подношений и не имея больше возможности подняться по этим освященным ступеням. Она посмотрела на меня с жалостью и сказала, что, когда я проснусь, у меня появится новая цель: поймать и убить величайшего воина, с которым я когда-либо сталкивался. Нелл, мать ее, Локвуд. И вот мы здесь, в конце всего этого. Больше нет грехов, о которых ты могла бы рассказать. Я - твоя последняя остановка.

Он шел ко мне, окружающая дымка почти полностью покрывала его тело, и у меня не оставалось времени.

В последний момент меня осенила мысль.

– Вы съели Эдгара, не так ли, мистер Монкс? Проглотили его целиком, не задумываясь? - Я не могла не почувствовать, как по моему лицу расползается улыбка. Сирил остановился, ошеломленный.

– Я уже говорил тебе об этом, Нелли. Я также сказал, чтобы ты больше не задавала вопросов, так что ты будешь иметь удовольствие видеть новые страдания, прежде чем все закончится. - Он направился к Баку, когда я разразилась смехом. Это был искренний, радостный смех, который бывает, когда находишь что-то потерянное, от чего гнев, горе и тревога уходят.

– Вы... вы глупый человек. Вы действительно думаете, что он мертв, да? Что вещи, которые вы съедаете, исчезают, и вам больше не придется иметь с ними дело? Боже, какая же я дура, что не догадалась об этом раньше! - Я рассмеялась еще сильнее, на глазах навернулись слезы. Лицо мужчины осунулось, а губы приоткрылись, обнажив стиснутые зубы.

– Да что ты вообще понимаешь, а? Я повел эту встречу туда, куда хотел. Я получу твою плоть еще до того, как все будет сказано и сделано. Какая разница, жив он или мертв?

– Это имеет большое значение, мистер Монкс. Вы съели существо, находящееся в рабстве у Леди Смерть. Вы съели нечто, хотя и безобидное, но не от мира сего. Он вредный, раздражающий, грубый и временами просто заноза в моей заднице. Но он - член этой группы и полон сюрпризов. Могу также поспорить, что сейчас он очень и очень голоден. Удивительно, что вы еще не почувствовали, как он там копошится, если честно! Но вы почувствуете, когда я назову его имя.

Я почувствовал прилив силы и злобы, как будто весь мир был в моих руках. Я сделала уверенный шаг к его возвышающейся массе мышц и увидела, как Сирил побледнел, трясущимися руками схватившись за живот, который начал извиваться и булькать.

– Эдгар. Аллан. Кроу. - Прорычал я, наблюдая, как этот могучий мужчина при одном только упоминании о нем сгибается на полу в агонии, а из его рта вырываются болезненные стоны. - Я никогда не прощу Нестора за то, что он дал ему это гребаное имя…- шипела я под нос, обходя Сирила, словно львица перед своей добычей.

– П-пожалуйста... не так… - Захныкал он, слюни стекали по его бороде вместе с кровью. Что бы ни делал Эдгар, это было эффективно. Я потянула его за бороду, чтобы он посмотрел на меня, заставила его встать на колени и положила руку на его лицо, точно так же, как он поступил со мной.

– Вы знаете, как называют стаю ворон, мистер Сирил? - спросила я, заложив одну руку ему за голову, а другой сняв с пояса зазубренное лезвие, вогнав его в левую часть живота и проведя по всей длине мощным взмахом. - Имя ей - убийство.

Вонь из его желудка наводила ужас, когда Эдгар вылетел наружу, весь в потрохах и крови, и с воплем пронесся по зданию.

«УБИЙСТВО. УБИЙСТВО ЖИРДЯЯ. ПАПЕНЬКИН СЫНОК ЖИВ».

Пронзительно крича и смеясь, он подлетел к Нестору и тихонько закричал над его бессознательным телом.

Туман, покрывающий Сирила, засветился ярче и проник в его плоть. Тело уменьшалось и теряло мышечную массу на глазах. Через несколько минут от него остался лишь скелетный каркас с распоротым животом.

Вернувшись за стол в двух шагах от него, я увидел тарелку с куриными крылышками, стейком из абердин-ангуса, сосисками, фасолью, яйцами, тостами и беконом. Я знала, что на этот раз не было никакого трюка, никакой гниющей еды или человеческой подмены. Только чистая, вкусная, насыщающая еда. Почему бы не насладиться ею?

Как только я сделала первый укус, комнату заполнил звук визжащего поросенка. Сырой и вязкий, он мог потрясти любого до глубины души, но моя решимость была тверда. Я смаковала каждый кусочек, и каждый новый укус добавлял крик к хору страдающих существ.

Все это время я смотрела прямо перед собой, не обращая внимания на то, что Сирил ползет ко мне и слабо умоляет дать ему хоть толику еды или еще одну порцию Танатоса.

Только когда его рука коснулась моего бедра, я посмотрела на него, откусывая колбаску.

– Мне нужно... мне нужно увидеть ее снова. Я знаю, как это работает, ты видишь мой грех в физической форме, и я ухожу с ними, чтобы вознестись... От меня нельзя избавиться до тех пор... Пожалуйста... - его глаза впали на исхудавшем лице, борода стала ломкой и клочковатой, зубы пожелтели и частично выпали. С насмешкой я решительно откусила колбаску, и ее сок брызнул Сирилу в лицо.

– Ваш грех был настолько силен, настолько полон желания, что он проявился и съел сам себя. Вы не задавались вопросом, почему вы так быстро надулись, а потом сдулись? Вы - Уроборос, мистер Монкс. В конце концов вы питаетесь сами собой. Или, может быть, есть лучший способ сказать это... дайте подумать… - Я вновь отвернулась и увидела, что Эдгар наблюдает за мной, склонив голову набок и, несомненно, прикидывая наилучшую тактику, чтобы украсть что-нибудь. Отломив кусочек яйца, я бросила его в открытую рану Сирила.

Как и ожидалось, он тут же нырнул внутрь, копаясь во внутренностях Монкса и причиняя ему при этом неимоверную боль.

Но после того, как он играл со мной, использовал информацию против меня и заставил моих близких пройти через ад, мне было все равно. Возможно, я по-своему выросла, повзрослела. Я также знала, что Надзиратель наблюдает за мной, и хотела, чтобы он увидел, что я больше не собираюсь играть ни в какие игры. Не после поедания двух последних грехов.

Вся тюрьма будет знать, что с Нэлл Локвуд лучше не связываться.

Когда я доела последние кусочки и предсмертные хрипы Сирила Монкса слились с агонизирующими криками съеденных мною животных, я постаралась, чтобы он услышал последнюю пророческую фразу перед тем, как покинуть этот мир. Встав со своего места, я на мгновение остановилась над ним, направляясь спасать своих друзей.

«То, что прожорливо, может вечно лгать. Но пусть даже через вечность, даже ты можешь умереть».

***

Заключенный: #5933: Сирил Монкс

Грех: Обжорство

Еда: Полный английский завтрак. В комплекте с криками тех, кого мы пожираем.

***

СЛЕДУЮЩИЙ ГРЕХ: ГНЕВ.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Если вы только что присоединились, то меня зовут Нэлл Локвуд, я - Последний Пожиратель Грехов, и я собираюсь встретиться со следующим заключенным - человеком, погрязшим в халатности, самодовольстве и лени. Дл этого была похотливая женщина, которая превращала своих жертв в “эликсир любви”, включая свою дочь, затем была пара близнецов, настолько одержимых жадностью, что они готовы были срастить свою семью воедино, дабы получить желаемое, и мужчина, наполненный такой завистью, что жестоко лишал жизни людей, у которых было то, чего он желал себе.

Но прежде чем перейти к новому заключенному, нужно обратить внимание на слона в комнате - начальника тюрьмы. Некоторые из вас с тревогой отмечали, что ему нельзя доверять. Вы упоминали его фамильярность, и то, как Эдгар вел себя рядом с ним, и то, как мужчина был бы рад сорвать всю операцию, когда я была в отключке.

У меня возникла цель узнать его планы, попросив у одного из охранников разрешения пройти в его кабинет после того как посплю, чтобы прийти в себя. Я не стала говорить ни с Баком, ни с Нестором, ни с кем-либо еще о том, как горе от потери матери выплеснулось наружу после окончания последнего ужина. Не было такого момента, когда на моем лице это можно было бы прочитать, даже если слезы текли по лицу. Когда мы закончили и вышли из комнаты, Бак просто обнял меня, пока я всхлипывала, и, дав мне время на отдых, отправился «исследовать тюрьму и добывать информацию», а Нестор пошел наверх, чтобы дать Эдгару возможность полетать и размять крылья.

Проехав на лифте целых 15 минут, я оказалась в длинном мраморном коридоре с огромными портретами греческих богов, ведущих битву. Сатурна, поедающего собственного сына, заточения титанов в Тартар и буйства, происходившие на Земле до того, как Зевс захватил власть. Каждый портрет становился все более мрачным по мере того, как я приближалась к дверям большой комнаты, в которой располагался кабинет Надзирателя.

Секретарь не сказал ни слова, я просто постучала и стала ждать ответа. Услышав неистовое бормотание из-за двери и тихую песню, я снова постучала и приоткрыла дверь, чтобы позвать чуть громче, но в пределах допустимого шума, не желая обидеть его, если он на совещании.

И когда я заглянула, то увидела, что он, несомненно, не один в комнате.

Но совсем не то, чего я ожидала.

В центре огромной комнаты сидел пленник, заключенный в большую бочку и погруженный по пояс в мутную воду - бассейн диаметром до 50 футов, в котором под мутной поверхностью копошились мелкие твари всех форм и размеров. Два высокопоставленных охранника стояли по обе стороны бочки, делая записи и наблюдая за Надзирателем, который сейчас был без мундира и в позолоченной серебряной жилетке с черными и золотыми знаками, под которой была белая рубашка с закатанными рукавами, открывающими длинные строки стихов, написанных, как я поняла, на немецком языке.

– Итак, заключенный №855, вы прибываете в моем заведении уже довольно долгое время, верно? Я делал все возможное, чтобы вам было комфортно, уважал вас и не причинял вам вреда. Я выполнял свою работу, как надзиратель, чтобы обеспечить вашу безопасность, а вы отплатили мне... этим?

Он выставил перед мужчиной заточку, сделанную из зубной щетки и разделочного ножа, смоченную в яде и острую на вид. Мужчина дернулся в бочке, но ничего не ответил.

– Знаете, я очень горжусь этой тюрьмой, ведь у нас содержатся только худшие из худших. Заключенные, которые никому не нужны. - с этими словами он швыряет заточку в стену, и она вонзается в нее, сотрясаясь. На лице Надзирателя пробегает легкая ухмылка. Наклонившись вплотную и наклонив голову набок, он легонько шлепает заключенного по лицу. - Du. Are. Nicht. Wanted.... Und Du. Are. Nicht. Loved.

Надзиратель отворачивается, скрещивает руки за спиной и смотрит в окно своего кабинета. Из него открывается прекрасный вид на все население его огромной тюрьмы, по этажам бродит столько типов особей, которые явно не были людьми: ликантропы, урсы, вендиго, обезьяны и обычные люди - все они резвятся, как будто это нормально. Он вздыхает и продолжает говорить, пока двое его помощников начинают ходить вокруг, наливая что-то в отверстия, и я чувствую тошнотворный запах молока и меда - медовухи, поднимающийся на поверхность и вызывающий рвотные позывы. Но я сдержалась, ибо ужас пригвоздил меня к месту.

– Известно ли вам о Шафизме, 855? Это один из худших способов покинуть этот мир. Тебя бросают в грязную воду, кишащую паразитами, насекомыми, плотоядными рыбами и млекопитающими, которых привлекает твоя мягкая, вкусная плоть. Они съедят тебя кусочек за кусочком, и ты будешь гнить несколько дней, прежде чем смерть придет, чтобы забрать твою жалкую душу.

Наконец заключенный нарушил молчание и запротестовал.

– Я пытался защититься! Эти черные... вы знаете, каковы они на воле... Вы должны понять, что я должен быть в безопасности! Ради безопасности нашей расы!

Но Надзиратель поднял руку и покачал головой.

– Давайте-ка мы кое-что уточним, герр Руфедж. Может быть, я и немец, но я взялся за эту работу, чтобы ловить и уничтожать таких, как вы. Меня не интересуют ваши представления о расовой чистоте, а ваша апелляция к моему цвету кожи оскорбляет нас обоих. Превышение моих исключительных полномочий - это вещь, которую я не могу игнорировать, у меня больше самоуважения, чем это. Кроме того… - Он повернулся и посмотрел на меня, улыбаясь. - Вы оскорбили нашего Пожирателя грехов. Если вы не были покойником прежде, то сейчас самое время.

Он щелкнул пальцами, и двое помощников погрузили бочку в воду, оставив на поверхности только голову, прикрытую мешком, чтобы заглушить мольбы заключенного о помиловании. Затем конструкцию выкатили из комнаты и провезли мимо меня. Надзиратель тепло улыбнулся, когда я неловко прошмыгнула в его кабинет.

– Надеюсь, это покажет, что, несмотря на мою холодную внешность, у меня есть моральный компас, фрау Локвуд. - Он жестом указал на окно, и я подошла к нему. - Здесь содержатся все виды социальных преступников, от тех, кто причиняет вред людям на почве расовых и гендерных предрассудков, до тех, кто причиняет вред детям, и так далее. Никто не ускользает от нашего внимания, и никто никогда не ускользнет. Но я чувствую, что потерял ваше доверие, и поэтому должен быть откровенным...

Он указывает на камеру в самом низу тюрьмы, где находилась большая дыра, и все заключенные избегали ее, как чумы. Я уловила запах полевых цветов, вкус бузины и ощущение чистой, ничем не сдерживаемой ненависти, исходящей от этого места.

Там что-то таилось. Что-то старое и могущественное. Невидимые глаза пронзили тьму и впились в меня, поколебав мою решимость до самого основания.

– Ты тоже это чувствуешь, да? Это заключенный 001, наш первый заключенный. Некоторые сказали бы, что он - главный герой этой тюрьмы, если, конечно, не считать меня. Он здесь с первых дней, и вы встретитесь с ним, когда придет время.

– Он... не в камере смертников? - спросила я, чувствуя, как в горле встает комок, его аура была подавляющей, и мне пришлось отвернуться.

– Не совсем. Но вы ведь пришли сюда не за этим вопросом, фрау Локвуд? - Надзиратель подошел к шкафу с напитками и достал бутылку - черную, в шкатулке, с цепями, обмотанными вокруг конструкции в церемониальной манере, и надписью на лицевой стороне «Мечта охотника. Для тех, кому покоя не видать». Два стакана наполнились красно-черной жидкостью, в которые опустились белые круглые кусочки льда, подобно чистому лунному свету на фоне ночной пелены в напитке.

– Почему мы должны поедать грехи этих гребаных монстров? - Спросила я, потянувшись к одному из стаканов, пока капельки пота начали стекать по вискам. Надзиратель сидел в своем кресле и тоскливо пригубил напиток, прежде чем ответить.

– Кажется, настал момент, когда я должен быть откровенным, фрау Локвуд. Есть более важная причина для вашей работы здесь. Та, которая определит очень многое, помимо вас, меня, этой тюрьмы и внешнего мира. Когда я говорю, что вы выполняете работу богов, я имею в виду именно это.

Осушив залпом стакан, я почувствовала как жжение, охватившее горло, мгновенно пробуждает от оцепенения, вызванного страхом. Прежде чем я успела спросить, мужчина поднял руку.

– Не сейчас. Я должен попросить вас довериться мне в этом вопросе, но в свое время вы обязательно все узнаете. Однако я знаю, что доверие должно быть восстановлено, и поэтому предлагаю вам вот это.

Он достал из стола документ и протянул мне. Фотография молодой женщины со струящимися черными волосами, закрывающими половину лица, и хмурым взглядом, обращенным в камеру.

– Заключенная №6626, Лусиана Мария ДеСантос, 21-летняя глава Церкви Сумеречных Ходоков, ответственная за День расплаты Стерджена.

Он положил передо мной газету, заголовок которой гласил:

«РЕЗНЯ В СТЕРДЖЕНСКОЙ ЦЕРКВИ; СОТНИ ПОГИБШИХ В РЕЗУЛЬТАТЕ МАССОВОГО САМОУБИЙСТВА»

К газете прилагалась фотография, на которой было изображено море тел, укрытых брезентом, из-под которого торчали кроссовки и туфли, а снаружи собралась толпа, застывшая в криках от увиденного кровавого убийства.

Многие ботинки были детских размеров.

Среди них была моя старая подруга, с которой я так давно потеряла связь.

Первый друг, которого я завела в городе.

– Насколько я понимаю, вы знаете этого человека? Кто-то, с кем вы были знакомы на родине? - Спросил Надзиратель, и я кивнул. - Что ж, тогда я хочу, чтобы вы кое-что знали. Вы мало чего добьетесь от заключенного. Она самая несговорчивая из всех наших подопечных в камере смертников. Только когда вы покажете ей это... вы получите нужный ответ и относительно безболезненный опыт.

Он протянул мне записку, запечатанную тюремной печатью и снабженную припиской, предписывающей не открывать без необходимости.

– Надеюсь, это поможет навести мосты и развеять опасения, фрау Локвуд. Я очень горжусь этой тюрьмой и хочу, чтобы ее репутация оставалась нетронутой... что бы ни случилось.

***

Когда я спустилась вниз, охранники сразу же проводили меня в комнату для допросов, несмотря на то, что со мной не было ни Бака, ни Нестора. Я запротестовала, но охранники лишь развели руками, сказав, что настало время для интервью.

Собравшись, я нащупала во внутреннем кармане куртки маленький комочек. Может, тотем? Может, эта... штука все-таки работает? Так или иначе, времени на раздумья было мало, пока меня вели в главную комнату для допросов, залитую голубым светом и мягкой игрой на фортепиано, с запахом сыра гауда и вина, проникающим сквозь щели в двери.

Войдя внутрь, я почувствовала себя удивительно уязвимой в первый раз без моих надежных друзей и проводников, но уверенная в том, что из всех людей, с которыми мы до сих пор сталкивались, эта - та, с кем я смогу справиться.

В конце концов, я хотя бы знала ее.

И что она делает.

Лусиана пришла в Стерджен без гроша в кармане, нищая и одурманенная наркотиками женщина из трущоб. Матери у нее не было, а об отце чем меньше говорить, тем лучше. В 14 лет она сбежала из дома и начала читать проповеди на улицах, пытаясь помочь людям увидеть то, что видела она в этом мире: поток людей, потерявшихся в суете, идущих по своим делам без причины для беспокойства или цели. Многие лгали себе о своих убеждениях, говорили одно, а делали другое, молились о своем пути на небеса, а делами стремительно сползали в тесную щель, которая была воротами в лимб.

Она предлагала им задать себе вопрос: что, если бы вы были честны с собой? Если бы вы жили так, как должны были, видели то, чего избегали, какие чудеса открылись бы перед вами?

Люциана, как и многие пророки, рассказала о видениях из своей юности, объявив, что Бельфегор восседает на своем троне из муниципальных отходов. В то время как многие описывают его как сидящего на унитазе, Лусиана сказала, что он сидит на воротах к лучшей жизни, пропуская только тех, кто действительно воплощает его идеалы и идеалы великих богов, чтобы встретиться с ними. Бельфегор был привратником.

Из первого города ее изгнали. Многие считали ее богохульницей, еретичкой и не видели места для женщины, высказывающей свое мнение о религиозных идеалах. Но ее история по-настоящему ожила, как только она переступила порог Стерджена спустя 2 года, когда ей было всего 16 лет. По ее словам, человек, стоявший там, где воздух не мог ничего сделать, кроме как гноиться, а запахи притупились до полного отсутствия, предложил ей жалование, заведение и новый титул: Мать-Накопительница.

И церковь процветала в здании, постоянно погруженном в полумрак - церковь Святого Мартина. Каждый член церкви заходил в помещение, получал толстую мантию и с завязанными глазами проходил через пещеру в небольшое помещение, погруженное в полумрак. Фанатики говорили, что солнце скрыто за черной луной, и вся община купается в сумеречном сиянии, которое бодрит и вдохновляет на поступки, которые они никогда не совершили бы, на отказ от старых традиций и богов.

И все же думать, что эта женщина ответственна за «День Расплаты»... это было ужасающе.

Глядя на нее сейчас, лежащую в тихо покачивающемся гамаке и закутанную в пушистое одеяло, спокойно попивающую вино и выглядящую как обычная миллениалка, я видела почти полную противоположность той, о которой писали в газетах. Заняв свое место, я закатала рукава, собрала волосы в пучок и приготовилась, предчувствуя, что это станет для меня испытанием.

– Мисс ДеСантос, меня зовут мисс Локвуд, вы обратились ко мне за услугами, чтобы замолить свои грехи перед кончиной. Должна извиниться, что со мной нет моих коллег, они, похоже, заняты иными делами. Но я считаю, что мы достаточно хорошо знаем друг друга, чтобы обойтись без них. Вы не против?

Тишина. Она огляделась по сторонам, затем покрутила вино и выпила его одним махом. Бокал снова наполнился, когда девушка поставила его на пол. Невидимые руки выполняли все ее прихоти.

– Вы также носите имя Мать-Накопительница, не так ли? Глава Церкви Сумеречных Ходоков, организации, с которой я, к сожалению, хорошо знакома. - Я сделала паузу, вспоминая ту первую подругу, которая была мне почти как тетя: ее дверь всегда была открыта, когда мне нужен был совет, а в принадлежащем ей кафе вечно толпились счастливые гости, художники и философы, которые спорили до самого закрытия. Эбигейл Пристли была талантливым оратором, мастером варить кофе и любила всех животных, а ее геккон Монтгомери всегда сидел у нее на плече или заползал под густые светлые волосы, когда ему становилось страшно.

Но со временем она столкнулась с финансовыми трудностями, так как в Стерджен пришел экономический кризис, и стала бродить по ночным улицам в надежде найти ответы на свои проблемы. Когда ее приютил один из членов местной церкви, все было кончено. Она стала Сумеречной Эбби, и в течение шести месяцев она...

Нет, мне нужно было сосредоточиться.

– Мисс ДеСантос, эта процедура не пройдет без вашего участия. Другие заключенные...

Она махнула на меня рукой, покрутив тонко наманикюренными пальцами в гораздо менее сдержанной манере, чем снисходительное помахивание мистера Блазника. Она просто не хотела, чтобы я продолжал в том же духе.

– Я - не они. Они - не я. Мы все разные в этом месте, и, хотя я вызывала вас, у меня изменилось мнение. Боги говорят, что ты не та, и я внемлю их речам. Если ты не сможешь доказать свою значимость, то это значит, что я просто не справлюсь со своей задачей и умру здесь, так и не выполнив ее.

Брови на мое лице приподнялись. Не справилась с заданием? Из-за ее плече начала струиться небольшая струйка синего дыма. Конечно, этого недостаточно, чтобы что-то проявить, но начало положено.

– Но... все ваши последователи погибли по вашему приказу. Разве не в этом заключалась ваша великая задача? Довести их всех до вознесения?

Она насмешливо хмыкнула, откусила кусочек тирамису и вытерла губы салфеткой, тихо дыша и позволяя своей стройной фигуре опуститься в гамак, даже не потрудившись поднять голову, чтобы посмотреть на меня.

– Так предполагали СМИ. Возможно, так думали и новички, те, кто только искал повод умереть. Но нет, каждый посвященный знал, что именно мы делаем. Мы готовили МЕНЯ. Готовили МОЕ тело к следующей стадии. Мне стоило только поднять руку, и они делали то, что я попрошу. Самый ленивый массовый убийца, которого когда-либо видел этот мир. Мои последователи существовали не только в стенах Святого Мартина. Нет, у нас есть отделения по всему миру, и они будут продолжать просыпаться и делать то, что предписано, пока их число не станет достаточно большим. Теперь мне ничего не остается, как ждать следующего шага. Ждать своего законного трона среди звезд.

Туман начал клубиться в дальнем углу, образовав большое сиденье, на котором что-то дрожало, а маленькие веретенообразные руки цеплялись за него снизу, словно пытаясь ухватиться за сиденье посильнее.

– Вы говорите, что отличаетесь от остальных, но я чувствую в вас сходство. У каждого из вас есть проводник, цель, шанс вознестись... здесь происходит нечто большее, чем просто позволить вам умереть, не так ли? - Я встала, готовясь идти к двери. - Я не стану пешкой в чьей-то игре, даже если Надзиратель скажет иначе. Можете гнить здесь и дальше, мне все равно.

Когда я сделал несколько шагов к двери, ее беззаботный голос проворчал мне вслед.

– Ты знаешь, куда отправишься после смерти? Я знаю. Я знаю, куда попадают все.

Что-то заставило руку замереть на дверной ручке, светящиеся глаза метнулись в мое сознание, как будто что-то еще наблюдало за мной. Я почувствовала себя обязанной вернуться и продолжить разговор, поэтому со вздохом села обратно.

– Я слушаю, продолжайте. - Ответил я, чувствуя, как запах гауды начинает проникать в ноздри и искоренять любовь к сыру. Она улыбнулась и впервые наклонила голову.

– Это не так должно работать. Сделай пожертвование мне, церкви. Если оно будет достаточно хорошим, я его рассмотрю. - Откусив еще кусочек, она запила его большим количеством вина.

Мне предстояло либо стать ее резонатором, либо покончить с этим, не зная, о чем я могу попросить, чтобы продвинуться дальше ее проповедей.

Затем я вспомнила о записке, которую дал мне Надзиратель.

Выдержав паузу, достала ее и прислушалась к словам сверху: «Пусть сначала она прочтет это». Сняв печать, я приложила письмо к плексигласу, чтобы девушка первой прочитала его.

В считанные мгновения ее поведение изменилось. Она выронила сыр и вино, выпрыгнула из гамака и бросилась к письму, чтобы внимательно прочитать его, прослеживая пальцем каждую строчку, а затем взглянула на то, что, как я предполагаю, было картинкой в самом низу. Слезы наполнили ее глаза, а уголки рта искривились в широкой улыбке бурной радости, когда она отошла назад, вытирая глаза и выпрямляя спину.

– Ваше предложение весьма приемлемо, мадам Локвуд. Я расскажу вам все и дам несколько советов перед концом. - Она подошла к стене напротив своего гамака и начала рисовать. Материалы появлялись из ниоткуда, а ловкие руки проводили по простому холсту.

– Когда к вам явился ваш господин?

– Я была еще маленькой девочкой, когда он появился передо мной на троне, сделанном из костей, сухожилий и тел многих людей, пытавшихся удержать его тело в удобном положении. Бесчисленные маленькие тела, руки и ноги напрягались, чтобы сделать его счастливым, его тело нависало над порталом в лучшее место. Они так хотели, чтобы их впустили, чтобы они получили благосклонность, но он предложил это только мне. Сказал, что я несу в себе величие и должна идти, следовать его указаниям и не сходить с пути. Харизматичность и красота, конечно, помогли, а также встреча с одним из моих лордов, который предложил убежище и финансовую безопасность. После этого наши ряды последователей росли в геометрической прогрессии, особенно когда мы научились говорить и ходить.

Наступила пауза, лицо ее окрасилось в глубокий красный цвет.

– Когда мы впервые показали новым посвященным звезды и то, что их пожирает, их радость была на редкость великолепной. Это было понимание своего места в этом мире и осознание того, что все, что им нужно сделать, чтобы узреть следующий шаг... это служить мне.

Голубой туман заполнил всю дальнюю стену, став огромным и увеличившись почти до 12 футов в высоту. У основания металлического сиденья громоздились тела, лица которых застыли в абсолютной агонии под тяжестью груза.

– Итак, вы подготовили все для Дня расплаты Стерджена. Прохладный летний день в августе, когда солнце уже село, а луна еще не взошла. Город проснется от зрелища, которое увидит весь мир. Мы все это знаем, и я знаю, что вам не сложно в этом признаться, так что давайте сразу перейдем к делу: чего ОНИ не знают? Что случилось с прихожанами? С моей подругой Эбби? - Я пожалела, что сказала это, как только ее имя слетело с губ, но ничего не могла с собой поделать. Лицо Люцианы на мгновение поникло, но затем она взяла в руки желтую краску, яркую и теплую, как волосы Эбби.

– А, Сумрачная Эбби, одна из наших доверенных жриц. Она была так предана группе после того, как в ее жизни произошел поворот. Мне... жаль, что она не смогла попрощаться с вами перед концом. Но ты была чужаком. Ты не должна была ее знать. Если я о чем-то и жалею, так это о том, что нечаянно обделила вниманием кого-то из вашего рода и положения. Мы приготовили зелье в соответствии с учениями лорда Белфегора - яд, который неуклонно гасил свет внутри, в такт последним отблескам на горизонте. Они погружались в сон и через несколько минут... уходили.

На троне возникла большая рогатая фигура, рука которой лежала под подбородком, а другой она упиралась в ноги, на ее лице было выражение, не похожее на то, что было на фотографии Люцианы. Девушка начала рисовать быстрее, с большей целеустремленностью и меньшим изяществом.

– Яд был добровольно принят каждым членом нашей группы. Более 700 душ, готовых пойти с солнцем и уйти до того, как луна поймет, что они ушли. Глубоко под землей, где сияли сумерки, мы грелись в лучах света, а я наблюдала со своего трона, как все они славили меня, славили Белфегора, славили нашу Всеобщую Мать и тех, кто не имеет имени. Они погрузились в глубокий сон, а я остался наблюдать и ждать, зная, что это будет моим последним пристанищем. Но...

– Подождите, разве не вы - Мать-Накопительница? - спросила я, не желая вмешиваться, но не в силах проигнорировать такое признание. Она провела кистью по затуманенному холсту, краски на нем словно светились, окутывая ее странным сиянием.

– Так и есть. Но она - Omnium Matrem. Женщина, которая основала наше движение и была здесь в первый день работы по приказу нашего повелителя. Ее уже не было с нами к тому времени, когда я возглавила движение, но ее дух всегда был рядом. Конечно, не обошлось без сложностей... Яд не на всех действовал одинаково. Полагаю, треть прихожан погрузилась в сон. Еще треть молчала, но явно не могла найти покоя, а последние просто кричали, корчась и извиваясь, когда яд уничтожал их тела. Поначалу мне было... не по себе, но Белфегор сказал, что это мое испытание. Он велел сделать то, что закрепит мое наследие как величайшего настоятеля церкви.

Туман закончил формироваться. На костяном троне восседал краснорогий огр, а бесчисленные проклятые души пытались его удержать, сбежать или попасть в черную дыру, над которой висело его тело. Легко понять, как это можно было принять за туалет, но я увидела лишь трон, буквально построенный на труде тех, кто работал на него.

В то же время тарелка начала наполняться, а желудок заурчал. Грехи, которые мы едим, не насыщают нас, и мы никогда не сохраняем пищу на потом, но на то время, пока мы чувствуем запах, вкус, прикосновение и едим ее, она реальна. Посему мой желудок не мог быть счастливее, когда глаза встретились с наполняющейся тарелкой.

Самый роскошный пир, который я могла представить: филе миньон в беконе с французским каберне, ассорти из бри, гауды и голубого сыра, картофель au gratin с расплавленным шоколадным тортом на десерт. Я понимала, что в этом есть что-то неправильное, но моему голоду было плевать. Не смотря на это, работа была еще не закончена, и я была полна решимости довести ее до конца.

– Что вы сделали, Лусиана? Что же вы сделали такого, что привело вас в это место и к такому греху, как лень?

Она закончила картину, завязала свои черные волосы в пучок и положила руки на бедра, повернув ее ко мне и на мгновение ослепив своим блеском и светом от биолюминесцентных красок.

– Я ходила среди океана мертвых. Видела, что многие обрели покой, но еще больше было тех, кто все еще пытается достичь этой цели. Дети и младенцы кричали, взывая к своим матерям, ко мне... но я просто смотрела на них с жалостью и наблюдала за их борьбой. Все дети сумрака должны пройти этот путь самостоятельно. Я видела, как многие переступили этот порог, и не покидала их, пока не убедилась, что каждый член моей паствы преодолел его. Это и есть истинное благочестие. Таково наследие Лусианы Марии ДеСантос, Матери-Накопительницы Церкви Сумеречных Ходоков, предвестницы Дня Расплаты и, самое главное...

Мои глаза начали разглядывать картину, когда раздался сигнал тревоги, по всему зданию взвыли сирены, а по громкоговорителю раздался панический голос Надзирателя.

«АХТУНГ! ВНИМАНИЕ! ЗАКЛЮЧЕННЫЙ №9400 ЗАХВАТИЛ ДВУХ НАШИХ ГОСТЕЙ. ОБЪЕКТ ОЦЕПЛЕН. ФРАУ ЛОКВУД, ПОЖАЛУЙСТА, НЕМЕДЛЕННО ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ В ЦЕНТРАЛЬНОЕ КРЫЛО, ОНИ НЕ БУДУТ С НАМИ РАЗГОВАРИВАТЬ!»

Бак, Нестор... вот почему они не появились.

Жаль, что я не успела среагировать сразу же, в тот момент. Встав, чтобы броситься к ним на помощь, я поняла, что изображено на картине, пока Люциана беспрепятственно шла в конец комнаты, где сидел Белфегор. Он все еще возвышался над ее миниатюрной фигурой, даже когда сел.

– Мне было очень приятно узнать, кто вы на самом деле, откуда родом, мадам Локвуд. Ваша мать сделала для нас великие дела... поистине великие. Хочу дать вам совет. Если вы впустите ее, она заберет все. Удачи, мы еще встретимся. Может быть, в баре между мирами.

Я не могла оторвать глаз от картины, руки механически запихивали еду в рот без паузы для раздумий или беспокойства. Звуки, с которыми Люциану раздирали на части и запихивали в дыру под креслом, заполнили мои уши, не оставив ни единого крика или стона с ее стороны. Она действительно смирилась со своей участью наблюдателя, какой бы больной она ни была.

На картине была изображена моя мама. Молодая и красивая, такой я ее и запомнила, с большой афрокосичкой и розовым гребнем, воткнутым в волосы, с которым я постоянно играла. Она смеялась и держала на плече младшую версию меня. На шее у нее висел большой кулон с замочной скважиной над медальоном, сигил, символизирующий Церковь Сумеречных Ходоков, и выгравированное сверху название:

«To Omnium Matrem; E Dolore Magnia Gloria...»

Я знала эту фразу. И мать, и бабушка не раз вдалбливали мне ее, когда становилось трудно. Эта фраза хранилась в семье Локвудов и не была известна за ее пределами. Откуда она могла ее знать?

Еда начала превращаться в гниль у меня во рту. Опустив взгляд на остатки еды, я увидел ползающих по ним гадов. Гниющая, пульсирующая гниль, пропитанная личинками и грибками. Едкий смрад напоминал, что это результат лени одного и усилий других.

Со слезами на глазах от ужасной еды, с непреодолимым страхом за безопасность друзей, заставляющим меня спешить, и с ужасом осознавая, что моя мать... мой кумир... не такая, какой казалась, я произнесла вслух увиденную фразу и со слезами на глазах проглотила последний кусочек, прежде чем броситься спасать своих друзей.

***

Заключенный №6626: Лусиана Мария ДеСантос, она же «Мать-Накопительница» из Церкви Сумеречных Ходоков.

Грех: лень

Еда: Гурман наслаждений, сгнивших из-за небрежности и бездействия. Изготовлен на спинах других.

«Через великую боль приходит слава»

***

СЛЕДУЮЩИЙ ГРЕХ: ЧРЕВОУГОДИЕ.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.