GeorgyNsk2017

На самом деле люди, осваивавшие этот полуостров, догадывались, что его земля хранит немало полезного, намного раньше. В 1848-1850 г.г. горный инженер Дорошин обнаружил

на Кенайском полуострове пласты каменного угля, разработка которых обещала принести

пользу. Но уголь оказался довольно низкого качества, а работы по его добыче были чрезвычайно дороги. Затрудняло задачу и то, что на месте не было квалифицированных рабочих рук. Поэтому эти месторождения в основном так и остались неразработанными.

Тогда же в реках были найдены первые следы золотого песка. Но в то время «золотая лихорадка» бушевала намного южнее, в Калифорнии, а к Аляске американское общество относилось поначалу с некоторым пренебрежением.

Мы привыкли к тем сожалениям «постфактум» о продаже, которые постоянно звучат в наших публикациях на тему договора 1867 года. Однако, поначалу, наоборот, американское общество было уверено, что несколько политиканов, во главе с государственным секретарем Уильямом Сьюардом, втянули страну в невыгодную сделку. Газеты тех лет (американские, конечно) соревновались в уничижительных прозвищах нового приобретения: «ящик со льдом Сьюарда», «зоопарк полярных медведе «Сьюарда» и т.п. Впрочем, совсем скоро тон начал меняться: американцы восприняли этот договор как явный сигнал Англии и Испании, что у них нет бизнеса на этом континенте.

Тем временем, по мере того, как запасы калифорнийского золота истощались, первые старатели уже потянулись на север. Сначала они осваивали канадскую территорию Британской Колумбии.

Причем, началось это еще тогда, когда расположенная по соседству Аляска была территорией России. Еще в 1857 году канадец Фердинанд Буланже обнаружил на реке Фрейзер некоторое количество золота. «Он пытался договориться с местными индейцами, чтобы они добывали это золото для него. Расплачиваться с ними он, как честный человек, был готов жевательным табаком. Однако индейцы оказались достаточно умны, чтобы показать добытое ими золото в «Канадской Компании Гудзонова залива» — и бизнес Фердинанда Буланже оказался сорван» [1].

Продолжая двигаться на северо-запад, в течение нескольких десятилетий старатели постепенно приближались к рекам Юкон и Клондайк. Зимой 1887 года группа старателей нашла богатые следы золота на слиянии рек Фортимайл и Юкон (канадская территория, где проживало индейское племя хан). Они основали здесь свое поселение - город Форти-Майл, который позже стал одним из центров «золотой лихорадки». И хоть формально это была территория Канады, реально городом управляли старатели, в большинстве своем – выходцы из соседних САСШ. Как писал Пьер Бертон (один из главных исследователей этих событий): «Это был по-настоящему американский город, получающий все товары из США без оплаты таможенных сборов и отправляющий письма с американскими почтовыми марками» [2].

Когда золото нашли чуть севернее, рядом появился новый поселок Серкл-Сити. Его население составляло около тысячи человек и хотя золота нашли немного, этого хватило для расцвета поселка. Накануне «золотой лихорадки» здесь действовали два театра, музыкальный салон и 28 салунов.

Этот неспешный темп освоения территории сохранялся до 1896 года. 16 августа 1896 года американский поселенец Джордж Кармак, его жена Кейт (индианка), ее брат Скукум и их племянник Чарли Доусон, занимаясь заготовкой лосося на зиму, остановились на отдыхе на берегах одного из притоков реки Клондайк - Бонанза-Крик. То есть, люди вообще были на рыбалке, а вовсе не искали золото. Но как раз его они и нашли! Поскольку Джордж был единственным белым человеком в этой компании, участок было решено оформить на его имя.

Джордж Кармак

Известие о найденном золоте быстро распространилось по старательским поселкам и лагерям на берегах реки Юкон. 5 сентября Джордж Кармак привез в поселок Серкл-Сити пару килограммов золотого песка, чтобы обменять его на деньги и необходимые товары. Серкл-Сити мгновенно опустел, все ринулись в устье Клондайка.

Всего осенью того года на золотодобычу в тех местах собралось около трех тысяч человек. Им повезло гораздо больше, чем их последователям: золота хватало на всех, и добывать его было очень просто. Люди становились богачами за несколько недель. И именно их пример запустил эпидемию «золотой лихорадки», когда о происходящем узнали на «большой земле».

Однако произошло это нескоро. Постоянной связи с Штатами в то время не было, на зимний период Аляска оказывалась в фактической изоляции (по крайней мере, та ее часть, где нашли золото) и те старатели, кто оказался там в начале осени на полгода стали единоличными разработчиками месторождения.

Но затем пришла весна, а вслед за ней и лето. 14 июля 1897 года в порт Сан-Франциско зашли пароходы «Excelsior» и «Portland» с пассажирами из Аляски. У каждого на руках было золотого песка на сумму от $5 тыс. до $130 тыс. Для перевода в современные цены эти цифры можно смело умножать на двести.

Чтобы лучше понять, какой это произвело эффект на публику, пару слов о состоянии американской экономики в те годы. После ряда биржевых паник и банковских кризисов на протяжении 1890-х годов, в стране возник дефицит золота (которым в то время обеспечивался доллар). Золотые доллары стремительно росли в цене, в сравнении с бумажными и накапливались на руках населения. Добавьте сюда финансовую неопределенность и массовую безработицу. А теперь поместите в этот «коктейль» пару пароходов, набитых счастливчиками с мешками золотого песка. Надо ли удивляться тому, что произошло дальше.

Как пишет историк Пьер Бертон, Клондайк был «достаточно далеко, чтобы быть романтичным и достаточно близко, чтобы быть доступным» [3]. А бизнес в тихоокеанских портах всячески рекламировал идею ехать за золотом в те края, поскольку это означало для них массовый наплыв клиентов: людям нужны были билеты, припасы в дорогу, жилье и еда на период ожидания своего парохода, а также развлечения, чтобы скрасить это ожидание. Рекламная кампания, разработанная газетчиком из Сиэтла Эрастом Брейнердом, помогла стать городу главным центра снабжения и отправной точкой для желающих присоединиться к «покорителям» золотых полей.

Пароход Excelsior отправляется из Сан-Франциско в Клондайк 28 июля 1897 года

А их были тысячи: Люди бросали работу и семь­и, закладывали последние пожитки и устремлялись на север. Мэр Сиэтла, находившийся в командировке в Сан-Франциско, телеграфировал о своей отставке и уехал на Клондайк. Тридцатилетняя домохозяйка Милдред Бленкинс, мать троих детей, выйдя за покупками, не вернулась домой: забрав из банка общие с супругом сбережения, она добралась до Доусона и занялась там перепродажей продовольствия и стройматериалов. Впрочем, родные простили ее, когда она через три года она вернулась к семье, принеся с собой золотого песка на 190 тысяч долларов[4].

К сентябрю 1897 года из Сиэтла на Аляску отправились 10 тысяч человек. Зима поставила лихорадку на паузу, но уже следующей весной по тому же маршруту поехали более 100 тысяч охотников за удачей. Вот только дорога их ждала совсем не легкая.

К тому моменту, когда разразилась «золотая лихорадка», до Клондайка можно было добраться только по реке Юкон, причем, только в летний период. И приходилось преодолевать значительные участки пути по суше, где, понятное дело, никаких дорог не было. Это было по-настоящему трудное путешествие, как из-за климата, так и в силу рельефа местности. Горный район, пересеченный извилистыми реками с обилием порогов, короткое жаркое лето сменялось долгой зимой с обильными снегопадами и морозами до -50 °. И по всему маршруту будущим старателям надо было не просто пройти, а перевезти солидный багаж.

Когда, в 1897 году сюда хлынула лавина золотоискателей, канадские власти обязали каждого, кто попал на территорию Юкона, привозить с собой годовой запас продовольствия. Стандартный набор провизии весил около 1150 фунтов (520 кг). Добавьте к нему палатки, инструменты и другие предметы первой необходимости, и получится, что типичный путешественник вез с собой тонну багажа. Одним из последствий стали «заоблачные» цены на тягловых животных: даже не самые лучшие лошади шли по цене до 700 долларов США (19 000 долларов по современному курсу) или сдавались в аренду за 40 долларов США (1100 долларов) в день.

Но до Аляски еще надо было добраться. На имевшихся к 1897 году пароходах явно не было места для всех желающих. И, желая заработать шальные деньги, в процесс доставки включились владельцы совсем неготовых к такому маршруту судов, от угольных барж до рыбацких баркасов. Часто переполненные пассажирами, эти посудины просто тонули в прибрежных водах.

Вскоре возник еще один, альтернативный маршрут, который прозвали «тропой богачей» (цена проезда была около полутора тысяч долларов): из Сиэтла до побережья Аляски, а далее, по реке от форта Сент-Майкл до Доусона. Общая длина его превышала семь тысяч километров, но он все равно считался более быстрым и безопасным, так как исключал передвижения по суше. Но эта безопасность оказалась иллюзорной. В 1897 году около 1800 путешественников отправились по этому маршруту, но не успели преодолеть речную его часть до резкого похолодания в октябре. Только 43 человека из них добрались до Клондайка перед началом зимы. Причем большинству из них пришлось пожертвовать своим снаряжением и, оставшись без средств, на последние деньги, а то и в долг, весной возвращаться домой с пустыми руками. Остальных ждала суровая зимовка во временных лагерях на берегу реки, которую многим пережить не удалось.

Временный лагерь на берегу реки Юкон

Большинство же старателей, высадившись в поселках юго-восточной части Аляски, отправлялись по горным хребтам в территорию Юкона в Канаде, а затем вниз по речной сети до Клондайка. Самый «легкий» из сухопутных маршрутов был через перевал Чилкут высотой километр. Вьючные животные (лошади и собаки) преодолеть его не могли, поэтому груз надо было тащить на себе. Понятно, что тонну груза на себе за один раз не утащить. Те, у кого с деньгами было неплохо, нанимали носильщиков-индейцев. Остальные просто делали десятки «рейсов» туда-сюда, перетаскивая свой груз по частям. Не удивительно, что на тропе через перевал быстро сформировалась очередь из нескольких тысяч человек.

Те, кто благополучно преодолевал горы, не попав под лавины и не замерзнув во время очередной ночевки, сооружали плоты и лодки из подручной древесины и готовились к последнему броску: 800-километровому сплаву вниз по течению Юкона.

Золотодобытчики пересекают перевал Чилкут

Не удивительно, что добрались до цели немногие – из 100 тысяч искателей счастья, высадившихся осенью на берега Аляски, Доусона достигла лишь треть. Кто-то погиб, кто-то не выдержав, развернулся еще перед перевалами. Но и из тех, кто дошел, разбогатели далеко не все. Статистика сурова: основная фаза добычи золота на Клондайке закончилась уже в 1899 году. Общее число участников «золотой лихорадки» оценивают в 200 тысяч человек, разбогатеть смогли только 4000 человек, зато число тех, кто нашел здесь свою смерть в эти годы, оценивают в 15-25 тысяч человек.

Столь малое число счастливчиков обусловлено не только трудной дорогой до приисков, но и сложностью самой золотодобычи. Понятно, что привезти с собой сложное оборудование было нереально, несли в основном ручной инструмент. А золото у поверхности кончилось очень быстро, необходимо было перелопачивать грунт, который большую часть года был промерзшим. Не стоит забывать и том, что большая часть новоиспеченных старателей, еще совсем недавно была «белыми воротничками» (клерками, врачами, учителями, предпринимателями) или фермерами, которых загнал сюда затяжной экономический кризис. Их неопытность только усугубляла ситуацию. Землю отогревали кострами (короткого лета не хватало для организации добычи и ее вели с весны по осень), вручную строили каналы для отвода воды и т.п.

Группа старателей на пути в Клондайк

Среди таких старателей оказался и начинающий писатель Джек Лондон. «Он был вынужден уйти из Калифорнийского университета из-за невозможности оплачивать учебу. В 1897 году, в 21 год, он добрался до приисков и застолбил с товарищами участок. Но золота на нем не оказалось. И будущий знаменитый писатель был вынужден просидеть на пустой делянке без надежды на обогащения, дожидаясь весны, когда можно будет выбраться из проклятых провидением краев. Зимой заболел цингой, обморозился, спустил всю имевшуюся у него наличность… И нам, читателям, здорово повезло, что он выжил, вернулся на родину и написал великие романы и блистательные циклы рассказов» [5].

Как это часто бывает, среди выигравших от «лихорадки» было больше не старателей, а тех, кто на них зарабатывал. Вот лишь пара примеров.

Отставной капитан Уильям Мур за десять лет до начала золотой лихорадки скупил земли в бухте Скагуэй. Бывший моряк, он обратил внимание, что это единственное на сотню миль место, где фарватер позволяет подходить к берегу крупным судам. Десять лет он с сыном неспешно строил в Скагуэй пристань, склады и лесопилку. Расчет Мура был прост: старатели исследуют все реки южнее, а значит, когда-нибудь доберутся и до этих мест. Прогноз оправдался сполна: за два года клондайкской лихорадки через Скагуэй прошли больше 100 тыс. человек, а хутор Уильяма Мура превратился в крупный по тем временам город[6].

К лету 1898 года, имея население (включая мигрантов) от 15 000 до 20 000 человек, Скагуэй стал самым большим городом на Аляске. И это был тот еще город. Посетивший его суперинтендант канадской королевской полиции Сэм Стил написал, что это было «немного лучше, чем ад на земле ... самое грубое месте в мире». Теневым королем города быстро стал Джефферсон Рандольф Смит по прозвищу «Скользкий», перебравшийся сюда из Денвера с бандой в 200-300 человек. Эта банда попала в Скагуэй за год до начала «золотой лихорадки» с целью отсидеться в «тихой гавани», когда полиция взялась за них всерьез. Но уже в следующем год они быстро сообразили, что легкая добыча сама идет к ним в руки. Точнее, плывет пароходами из Сиэтла и Сан-Франциско. Они обирали старателей как могли, открывали игровые салоны, соорудили фальшивый телеграф, с которого якобы можно было отправить телеграмму на родину и проч. Однако и старатели были народ более отчаянный, чем обыватели Денвера. В итоге, был убит ими во время перестрелки на причале Джуно 8 июля 1898 года.

Тем, кто умел хоть немного ограничивать свою жадность, везло больше. Как например, одно из самых известных бизнес-леди Клондайка Белинда Малруни. Она привезла с собой груз тканей и напитков в Клондайк в начале 1897 года. На доходами от этих продаж она сначала построила небольшую гостиницу в Гранд-Форкс, а затем большой отель в Доусоне. Она много и успешно инвестировала в разные проекты, в том числе, купив горнодобывающую компанию. И, в итоге, была признана самой богатой женщиной на Клондайке.

Тот самый отель в Доусоне, построенный Малруни, и считавшийся одно время - самым шикарным отелем в тех краях

К 1899 году «золотая лихорадка» пошла на спад. Тому было несколько причин. Во-первых, дошедшие до «большой земли» истории о трагических судьбах тысяч погибших старателей изрядно потрепали миф о том, что Клондайк – это место, где «разбогатеть легче легкого». Наоборот, широко распространялись известия, что запасы золота у поверхности практически исчерпаны. Это отвадило от поездки в те края многочисленных дилетантов. Во-вторых, были открыты новые месторождения золота. И поток профессиональных старателей рассеялся на несколько ручейков.

«Лихорадка» ушла, но оставила сильный «след» на земле Аляски. В тех краях возникло сразу несколько относительно крупных городов. Вокруг них стала формироваться своя экономика, уже не опирающаяся исключительно на добычу пушного зверя и поиск золотого песка. А в Штатах уже никому не приходил в голову вопрос, стоило ли покупать Аляску у России (зато у нас, под влиянием историй про Клондайк все чаще звучал вопрос, а надо ли было ее продавать). Тем более, что в следующем веке Аляска показала, что мехами и золотом ее богатства не исчерпаны. Но об этом – в следующей части.

1. И. Вадимов Клондайкская золотая лихорадка: какова ее история?/ Школа жизни: https://shkolazhizni.ru/culture/articles/77681/

2. Pierre Berton. Klondike: The Last Great Gold Rush, 1896-1899. — Random House of Canada, 2001.p.31

3. Pierre Berton. Klondike: The Last Great Gold Rush, 1896-1899. — Random House of Canada, 2001.p.95

4. Владимир Тучков, Сколько заработал на Клондайке Джек Лондон/ Свободная пресса, 26.06.2015

5. Владимир Тучков, Сколько заработал на Клондайке Джек Лондон/ Свободная пресса, 26.06.2015

6. Виктор Дятликович, Золота много как опилок/ РБК daily, №164, 5 сентября 2014 г.

Березин заявляет, что это не будет следствием злого умысла:

«Я не утверждаю, что высокоразвитая цивилизация будет сознательно уничтожать другие формы жизни, — говорит он. — Скорее всего, она просто не придаст этому значения, подобно тому, как строители уничтожают муравейник, чтобы построить дом, так как у них отсутствует стимул к его защите. Эта проблема схожа с печально известной «трагедией общественного достояния». Инстинкт к добыче всех доступных ресурсов очень силен, и для нарушения равновесия хватит одного плохого актера — тогда уже будет невозможно остановить это от распространения в межзвездных масштабах».

По сути, звучит как «большая плохая инопланетная цивилизация» с некоторым экономическим уклоном. Однако это гипотеза «большой плохой человеческой цивилизации».

Березин убежден, что ответ на парадокс Ферми, причина, по которой мы до сих пор не поймали ни одного инопланетного сигнала и не наблюдали признаков передовой инопланетной цивилизации, таков: мы — единственные, кто зашел так далеко.

По логике Березина мы также станем первой цивилизацией, освоившей межзвездные путешествия, а наша экспансия за пределами Солнечной системы неизбежно сотрет жизнь на других планетах.

Ученый признает, что это тяжело принять, так как подобное развитие событий обрекает нашу цивилизацию на мрачное будущее. Если все действительно так, как говорит Березин, то человечество ждет абсолютное одиночество.

Источник

Это морской зверь, действительно, похожий на выдру, но раза в два крупнее и, на свою беду, обладавший гораздо более ценным мехом. Первые шкурки каланов в Петербург привезла еще экспедиция Беринга: на зверьков до того не охотились, людей они не боялись и стали легкой добычей. Экспедиция привезла с собой более 900 шкурок каланов, добытых на острове Беринга. Мех калана, поступивший, в частности, на аукционы Лондона, за свои прекрасные качества был немедленно очень высоко оценён в Европе, и добытые шкурки окупили всю экспедицию. С этого момента начался регулярный и бесконтрольный отлов каланов по всей зоне их обитания: на Командорских островах, на Камчатке, на Курильских островах и на Аляске. Даже для Российско-Американской компании (РАК), о которой мы уже говорили в предыдущей части, охота на калана была одним из основных видов деятельности (и уж самым прибыльным – точно). А к концу восемнадцатого столетия к массовой добыче каланов подключились англичане и американцы.

А вот с земледелием на Аляске как-то не ладилось. И это сильно ограничивало приток русских переселенцев. Вот что писал об этом командующий судами РАК в 1854 – 1862 гг., капитан-лейтенант Ф.К. Верман:

«В стране неспособной производить ... хлеб, не может водвориться цивилизация чрез значительное переселение образованного народонаселения, ибо непонятно, что побудит оное к переселению в такой глухой и дальний край, где ожидают его только одни лишения и труды без какого-либо действительного вознаграждения, тогда как у нас дома в России, и в Сибири, не говоря уже об Амуре, еще остаются большие пространства в благодатном климате пустыми и нетронутыми»[1].

Таким образом, к середине XIX века на Аляске сложился развитой морской зверобойный и пушной промысел на фоне зачаточного земледельческого комплекса. Ниже проиллюстрирую это некоторой статистикой, взятой главным образом из книги советского исследователя
С.Б. Окуня[2].

Важной частью промысла была добыча морских котиков, чьи лежбища также были впервые описаны экспедицией Беринга. Мех этого тюленя очень быстро оценили люди за влагоустойчивость и высокую износостойкость в сочетании с привлекательным внешним видом. Похожий на бархат, он использовался для опушки, из него шили пальто и шляпы. Для котиков это «попадание в тренд» стало печальной новостью. В 1842-1861 г.г. в среднем в год добывали до 17821 котов, и, как отмечал ревизор С. А. Костливцев, «число это может быть удвоено и даже утроено без всякого вреда для промысла».

Еще одним ценным морским зверем, да к тому же, сохранившимся к тому времени исключительно на территории русских владений, был морской бобр, или калан, о котором говорилось выше. Ареал его обитания в то время: архипелаг Александра, полуостров Аляска, Алеутские и Курильские острова. Охотой на морских бобров занимались преимущественно туземцы (алеуты, эскимосы и прочие).

Для внешней торговли и для сбыта в России добывались также речные бобры (помимо целых шкур вывозились и отдельно бобровые хвосты), выдры, лисицы, песцы, медведи, рыси, соболи. Эта пушнина в основном выменивалась в редутах и одиночках у аборигенов.

Если же оценить динамику добычи и продажи шкур через РАК, то можно выделить две параллельные тенденции: добыча морского зверя сокращалась (поскольку популяции котиков и каланов стремительно уничтожались), а сухопутного – наоборот – росла (вместе с ростом числа поселений и представителей компании на материковой части Аляски). Некоторым исключением могут служить собол чья популяция изначально, вероятно, бла относительно небольшой.

Ниже, собственно таблица [3].

1797 - 1821 г.г.  1842 - 1862 г.г.

Морские котики  72 894  25 899

Каланы  1 232 374  372 894

Речные бобры  34 546  157 484

Выдры  14 969  70 473

Песцы (голубые и белые)  40 596  54 134

Соболи  17 298  12 782

Но не все сводилось к сокращению популяции, понимая, что скоро морского зверя не станет совсем, РАК, начиная с 20-х годов XIX века, принимает меры по охране поголовья наиболее ценных пород морского зверя («запуски» - запрет на охоту в определенных местах на один-два года; запрещение охотиться на самок морских котов и бобров; запрет использовать огнестрельное оружие во время охраны, чтобы не отпугивать зверя, и т. д.). И эти меры уже в следующем десятилетии стали приносить первые результаты – опустевшие лежбища котиков стали вновь заполняться молодняком, чаще встречались каланы. Обо всем этом говорилось в отчетах сотрудников компании руководству.

Также РАК приходилось вести ожесточенную борьбу с конкурентами. На море браконьерствовали американские китобои, тоже охотно забивавшие котиков и каланов вместо китов.

На суше же еще активнее работала Компания Гудзонова залива. Канадские меха вытесняли пушнину Российско-Американской компании с китайского рынка. Этому способствовало и то, что с качеством выделки меха у РАК были серьезные проблемы.

А в середине века РАК получила серьезный удар и на внутреннем рынке, лишившись самого крупного покупателя: российская армия ввела барашковые воротники взамен воротников из речного бобра.

В результате, к 1860-м годам состояние компании стало критическим, росли долги по налогам. А тут еще начались проблемы с зерном. Своего зерна на Аляске практически не выращивали, везти и России было очень дорого, и хлеб закупали обычно в Калифорнии. Но в 1849 году там началась «золотая лихорадка», Калифорнию наводнили старатели со всей Америки и цены на хлеб выросли втрое. Что так же ударило по и без того трещавшему бюджету компании.

Думается, эти серьезные проблемы главного агента по освоению Аляски сыграли не последнюю роль при принятии решения о ее продаже.

Но для объективности надо упомянуть, что к тому времени экономика заморской колонии России не сводилась только к добыче пушнины. Компания пыталась, говоря современным языком, диверсифицировать свою деятельность, создавать новые направления, некоторые можно даже назвать экзотическими. Например, разработка и вывоз льда. На лед большой спрос появился в Калифорнии после «золотой лихорадки» 1849 г. Это была выгодная торговля для РАК: себестоимость добычи и доставки льда составляла около 2,5 долларов, а продажная цена была – 25 долларов. Ежегодная потребность рынка оценивалась в 3 тыс. тонн. Лед добывали из озер на острове Лесном близ Кадьяка и в Ново-Архангельске. Однако не успела компания наладить производство льда, как конъюнктура в Калифорнии изменилась, и ледяной промысел стал убыточным. Не заладилось  с угледобычей, хотя попытки такого рода предпринимались.

Гораздо более успешной оказалась политика компании по налаживанию связей с местным населением: на Аляске строились школы, церкви. Русские переселенцы заключали браки с местными жителями. И не удивительно, что даже после продажи Аляски, на ней сохранилась довольно мощная (по меркам того времени) русская диаспора.

Новые хозяева Аляски (вмериканцы) поначалу тоже делали ставку на эксплуатацию ее фауны. Однако близилось время, когда у нее появится новый «главный ресурс». Впрочем, это уже  следующий акт нашей истории.

И в качестве PS:  правильный ответ про то, когда Аляска стала штатом.

Произошло это намного позднее того дня, когда был подписан Договор о продаже. С 1867 года Аляска находилась в ведении военного министерства США и называлась «Округ Аляска». В 1912 году Аляска получила статус «Территория Аляска» (территории, находящиеся под управлением правительства США, но не являющиеся частью какого-либо штата или округа Колумбия). И только в 1959 году она стала штатом.

К сожалению, в возможности такой переработки отходов верят еще далеко не все, заметил Александр Васенёв. Однако если внимательно изучить проблему, подойти к ней научно, то выяснится, что многие отходы на самом деле представляют ценное сырое для производства какой-либо полезной продукции. Всё, в конечном итоге, упирается в деньги. Если находится адекватное финансирование, то проблема решается. То есть, с технической точки зрения особых препятствий нет. Было бы желание проблему решить.

Вот один конкретный пример. По словам предпринимателя, низкокондиционное зерно может служить сырьем для производства двадцати наименований продукции, в том числе – биоразлагаемых пакетов. Если принять подобные технологии «на вооружение», то мы сможем легко решить проблему с пластиком.

«У нас в области, - объясняет Александр Васенёв, - есть проблема с переизбытком низкокондиционного зерна. А с другой стороны, есть проблема с пластиковыми пакетами. Поэтому давайте наше зерно, которые мы не знаем, куда сбыть, переработаем с помощью биотехнологий для производства биоразлагаемых пакетов. И таким путем мы сразу решим две проблемы, которые есть у нас в Новосибирской области».

Увы, но ввиду нехватки средств этот проект был отложен до лучших времен. Поэтому пришлось сосредоточиться на более локальных проблемах. Одна из них – обеззараживание воды с помощью кавитационных технологий. По мнению Александра Васенёва, такие установки пригодились бы для небольших поселений. Однако и это направление также оказалось неподъемным из-за отсутствия адекватного финансирования. Поэтому пришлось еще сильнее сузить охват проблем.

Самым простым в этом отношении стал проект, связанный с рыбопереработкой. О том, как пахнут отходы рыбопереработки, может догадаться любой из нас. При этом мало кто понимает, куда их девать, особенно в том случае, если предприятие небольшое и находится в городе. Так вот, был предложен проект переработки рыбьих кож. Напомним, что во многих странах отходы от переработки рыбы выбрасывают прямо в море. На свалки их вывозить также запрещено, поскольку они являются источником опасных заболеваний для человека и животных.

В то же время, утверждает Александр Васенёв, рыбьи кожи являются ценным продуктом. Так почему же они не используются? Ответ очень прост: до сих пор не было приемлемой технологии, удовлетворяющей экологическим требованиям. «Поэтому, - рассказывает предприниматель, - мы решили создать именно такую технологию, которая бы не зависела от «шаманства» и мастерства технолога». Задуманное было с успехом реализовано. В частности, удалось отказаться от применения хлора, благодаря чему технология получилась полностью экологически чистой. С предприятий, где происходит переработка, не выливается никаких вредных веществ. Но главное, что полученная таким способом рыбья кожа схожа по своим основным характеристикам с кожами известных животных. Неспециалисту отличить их невозможно. Остается только удивляться, как она получается их тех тоненьких лоскутков, которые мы видим при жарке рыбы. Кстати, никаким специфическим «рыбьим» запахом она не обладает. Пахнет как обычная натуральная кожа. Точно такая же она и на ощупь.

Как отметил Александр Васенёв, ими было проведено более тысячи экспериментов, результатом которых стали такие уникальные технологии, как полное обезжиривание рыбьих кож, дубление без хромовых дубителей, полное уничтожение неприятного запаха и обесцвечивание.

По его словам, полученная рыбья кожа в три раза прочнее телячьей кожи. При этом она очень легкая и эластичная. Так, она тянется и деформируется ровно по ноге, благодаря чему такая обувь никогда не натрет вам ступню. А если ее купить детям, то она будет постепенно растягиваться с ростом детской ноги.

Рыбья кожа очень устойчива к истиранию, хорошо сохраняет тепло и отводит пот, не промокает и не продувается. Этот продукт уже реально производится. Разработано оборудование для выделки рыбьих кож производительностью от 100 кг до двух тонн в месяц. Причем оборудование может быть собрано в виде очень компактной установки, подходящей для рыболовецких судов.

Отметим, что технология переработки рыбьей кожи ориентируется не только на обувную промышленность. С таким же успехом можно производить кожу для мебели и сувениров. Но это еще не всё. Как сказал Александр Васенёв, совместно с Институтом органической химии СО РАН разработана технология получения из нервных тканей рыбьих голов витамина D3. Себестоимость составляет здесь 14 долларов за килограмм! При этом цена на мировом рынке составляет более 80 долларов.

И в завершение хотелось бы сказать следующее. Может возникнуть впечатление, будто проблема переработки рыбьих отходов является настолько локальной, что не стоит и серьезного внимания. Однако стоит по достоинству оценить сам подход к достижению поставленных целей. А именно: разработчики изначально были ориентированы не на пропаганду «великой идеи», а на практический результат. И они его добились. Технология отработана, предприятие реально работает, продукция производится. Как говорится, мал золотник, да дорог. Умение довести до конца даже небольшую задумку, даже вот такой скромный проект – это самое ценное, что есть в данной инициативе. Говоря откровенно, это гораздо лучше того, когда проекты космического масштаба десятилетиями остаются на бумаге и не воплощаются вообще.

Олег Носков

Источник