GeorgyNsk2017

Как известно, львиная доля затрат в большинстве путешествий приходится на авиабилеты. Поэтому часто возможность сэкономить сильно корректирует и даты вылета и, даже, аэропорт прибытия. В нашем случае, свободы для маневра было немного. Лететь из Новосибирска в Бангкок получалось в три раза дешевле, чем в Пномпень (при почти равном-то расстоянии!) –  значит наш выбор – регулярный рейс. Но поскольку авиакомпаний, осуществляющих рейсы на этом маршруте из Новосибирска немного, то и акции бывают нечасто. Так что, купив билеты за полгода, выиграли не так много, как хотелось бы. Кроме того, были забронированы гостиницы (с правом бесплатной отмены бронирования) по всему маршруту. И заказан трансфер от Бангкока до границы с Камбоджей (о котором дальше подробнее). Ну и прочитана пара статей по Ангкору, так как я понимал, что времени у меня будет в обрез и хотелось успеть составить хотя бы какое-то впечатление об этом комплексе. Тогда я в частности и узнал, что Киплинг так впечатлился посещением этого заброшенного города, что потом описал его как "город бандерлогов" в знаменитой истории про Маугли. Что собственно и стало основой для названия поста.  Вот, наверное, и вся подготовка. Вообще, я заметил, что с каждой поездкой все больше оставляю «на месте разберемся». И получается даже интереснее.

День первый. Бангкок

Что надо сделать по прибытию? Добраться из аэропорта в город (отель) и разжиться местной валютой. И то, и другое лучше делать через первый этаж аэропорта Суварнабхуми, где находится стоянка такси, автобусов и несколько «обменников». Что касается «обменников», то, конечно, в городе можно найти более выгодный курс. Но далеко не везде. В этот раз я менял деньги в банках, на Каосане, смотрел курсы в торговых центрах, но самый выгодный обмен получился как раз в аэропорту. Причем на самом нижнем этаже, где выход к стоянке такси. В «обменниках», что возле выдачи багажа, курс похуже.

Первый отель искал только для одной ночевки, поэтому требования были минимальны – кондиционер, чистое белье, отдельный санузел. Выбранный Pawana mansion отвечал всем этим требованиям. И даже больше. Так что своей цене – 650 бат за двухместный номер в сутки соответствовал вполне.

День второй. Долгая дорога в Сиемреап

За день нам предстояло преодолеть около 400 км и одну государственную границу. Казалось бы, ничего особо сложного.

Добраться до Камбоджи из Бангкока можно несколькими путями: на самолете, на поезде, на автобусе и на машине. Я решил, что последний вариант в нашем случае - самый оптимальный и еще из дома заказал трансфер до пограничного перехода Араньяпратет-Пойпет в одной международной конторе с российским представительством. Название указывать не хочу, так как опыт получился неудачный. Помня о мега-пробках Бангкока, выезд из отеля запланировали пораньше, трансфер был заказан на 6 утра. В означенное время водитель не появился. Диспетчер уверил меня, что он рядом и будет через десять минут. Через полчаса выяснилось, что водитель «куда-то пропал». Найти его не удалось и к семи утра нам назначили нового. Новый водитель встал где-то в пробке (в 7-00 движение по городу уже становится затрудненным). В итоге после ряда звонков полдевятого утра мы, наконец, тронулись в путь. Понятно, что в это время выехать из города быстро не получилось и на границе мы оказались уже после обеда.

Пограничный переход представляет из себя отрезок дороги в пару сотен метров, на противоположных концах – пропускные пункты Камбоджи и Таиланда, а между ними постоянный людской поток и те, кто с него «кормится»: «помогалы», попрошайки, торговые лотки и кафешки. Есть даже казино.

Переход границы занял примерно час. Большая часть времени ушла на оформление виз. Но вот мы и на территории Камбоджи. К этому времени мои спутники стали слегка уставать, я успокаивал их тем, что осталась пара часов до отеля с душем и ужина. Но не тут-то было. Сразу после перехода несколько молодых людей настойчиво препроводили нас в некий бесплатный «шаттл-бас до автостанции». Уже позже, рассматривая схему перехода из англоязычного путеводителя я прочитал обозначение этого пятачка как transport mafia. Мафия она и есть (ладно хоть по российским меркам не опасная). В общем, если бы мы миновали этот бесплатный автобус, то скорее всего нашли бы обычные такси и за тридцать долларов через два часа осматривали бы улицы Сиемреапа.

Вместо этого мы оказались на автобусной станции, расположенной где-то в чистом поле, где нам любезно продали билеты на автобус по семь долларов. Ладно хоть ребенка пустили бесплатно, но без места. Итого – 28 долларов. Цена как в такси. Но! Такси-то стартует сразу. А здесь нам пришлось ждать пока автобус (большой, на пятьдесят с гаком мест) не укомплектуют под завязку такими же «жертвами мафии». Дело шло к вечеру (к закрытию погранперехода) и пассажиры прибывали небольшими порциями. Затянувшееся ожидание повышало градус напряженности в нашем коллективе. Лучше всех его переносил сын, у которого постоянно находились какие-то важные дела – понаблюдать за гусями, мирно пасущимися у входа, продегустировать местное мороженное и т.п. Но через пару часов начал уставать и он.

Наконец, в семь вечера стартовали. Часа через полтора нас подвезли к какому-то кафе, также расположенному вдали от городской застройки. Водитель на ломанном английском проинформировал, что впереди еще два часа дороги, поэтому сейчас остановка на ужин. Жена напряглась и промолчала, а остальные его попросту не поняли, так что взрыва эмоций удалось избежать. Меня же напряг вопрос – куда нас везут, раз дорога так затягивается (по всем отзывам она должна занимать не более двух часов). Это несколько отравило впечатление от ужина, хотя теперь, задним числом должен признать – место достаточно уютное: столики под навесом, вместо стен – красивые кустарники, пение вечерних птиц…

К счастью, оказалось, что мы имеем дело с очередной «разводкой», истории про долгую дорогу должны были подвигнуть на приобретение ужина. И еще через полчаса мы въезжали на улицы Сиемреапа. А дальше на тук-туках в отель, где нас уже ждали наши номера. С тукерами же договорились об аренде машины на завтра.

День третий. Ангкор (Аngkor)

Я понимал, что будет непросто. Люди тратят недели на то, чтобы проникнуться этим огромным заброшенным городом. Точнее его остатками. У меня был один день. Половине нашей группы Ангкор был не очень интересен. И совсем не интересны каменные руины четырехлетнему ребенку.

Но у любой проблемы есть решение. Как я уже говорил, маршрут был оптимизирован (двигались по кругу в обратном направлении, что позволило избежать толп туристов на доброй половине маршрута). Я потратил вечер на то, чтобы покопаться в справочной информации (спасибо, истфаку – базовые знания о той цивилизации уже были) - это позволило не только быстрее ориентироваться, но и периодически играть роль "русскоязычного гида" для моих попутчиков.

Была арендована машина с кондиционером, что сделало поездку комфортной для менее заинтересованных участников. Сыну была рассказана история про «эпическую битву людей и драконов» в этих краях и оставшихся с тех пор кладах, которые надо найти (роль кладов играли несколько копеечных сувениров, периодически я или жена отрывались вперед и делали на маршруте очередную «закладку»). В итоге, ребенок весь день носился по Ангкору с искренним интересом)

Я не буду рассказывать про храмы и дворцы Ангкора – информации более чем достаточно в Сети. Тем более, Ангкор – он у каждого «свой». Там, безусловно, стоит побывать. В конце концов, когда-то (X-XIIвека) был один из крупнейших мегаполисов на планете (около миллиона жителей, больше чем в Париже или Киеве в ту пору). А сейчас считается одним из самых больших (по площади) заброшенных городов мира. Несколько советов (я не первоисточник, но все опробовал на себе, работает). Выезжать стоит рано. И не потому, что будет меньше туристов. Их много уже к открытию (едут встречать рассвет). Но вы успеете посмотреть больше до начала обеденного солнцепека. Если двигаться по стандартному маршруту, но в обратном направлении – туристов будет меньше (большинство едет так, как привычно гидам, поэтому вы будете периодически пересекаться с группами, а не следовать вместе с ними). На территории Ангкора есть кафе, но цены там несколько выше, чем в Сиемреапе. Правда, разница в 1-2 доллара, стоит это того, чтобы ехать в город – решать вам. Некоторые вообще без проблем обходятся взятым «сухим пайком», другие, наоборот, используют перерыв на обед, чтобы переждать пик жары. Воды уйдет много, ходить тоже придется много (если хотите рассмотреть храмы не «на бегу»). И еще – оставьте день на дальние храмы, не входящие в Ангкор, так как это сделали мы. Они того стоят.

День четвертый. Бантеай-Срей (Banteay Srei) и Бенг Мелеа (Beng Mealea)

Следующий день теща с подругой решили посвятить прогулкам по камбоджийским рынкам, а мы с тем же водителем поехали к т.н. «дальним храмам», они хоть и принадлежат к той же эпохе и той же цивилизации, но в состав Ангкора не входят. О них в рекламных буклетах пишут меньше, поэтому рассказ дополню некоторой справочной информацией.

Бантеай-Срей (букв. «Цитадель Женщины») – храмовый комплекс на территории провинции Сиемреап в Камбодже у подножья горы Пном Дай в 25 км к северо-востоку от основной группы храмов Ангкора. Был построен царским чиновником Яджнявараха (Yajnavaraha) в X веке нашей эры. На территории храмового комплекса найдена стела, где написано, что Яджнявараха был филантропом и ученым, который помогал всем нищим и страждущим. Был полностью заброшен и сильно разрушен. Восстановлен благодаря методу анастилоза в тридцатых годах XX века. Данный метод представляет собой реставрацию здания, что заключается в воссоздании разрушенного сооружения из его отдельных частей.

Что сказать. Храм интересный, построен из красного песчаника и тем отличается от большинства сооружений Ангкора. Много красивой резьбы, его даже называют «жемчужиной» кхмерского искусства. И очень много туристов. Но все же посмотреть стоит.

Бенг Мелеа расположен в 77 км от Сиемреапа. Храмовый комплекс построен в том же архитектурном стиле, что и Ангкор-Ват. Но при этом он сохранился в гораздо более «диком» виде. Этому способствовали его удаленность от современных населенных пунктов (хотя когда-то он тоже был центром древнего кхмерского города). А также гражданская война: полпотовцы частично разрушили комплекс и заминировали его окрестности. Так что туристов туда пускают только с нынешнего века. И ходить по большей части комплекса можно только по специально сооруженным деревянным помостам. Но зато, именно здесь ощущение, что прикасаешься к памятнику древней цивилизации – самое сильное (на мой взгляд).

Бенг Мелеа стал последней «must see» камбоджийской части нашей поездки. А последним ее мероприятием – ужин в Hard Rock caffee (Сиемреап). Очень душевное заведение на противоположном от Олд-маркет берегу реки. Рекомендую всем любителям живой музыки. На утро нас ждала дорога в Таиланд. Но об этом как-нибудь в другой раз.

– Алексей Константинович, чем был обусловлен выбор темы исследования?

– Работая над предыдущей книгой (Кириллов А. К. Городские банки Западной Сибири (вторая четверть XIX - начало XX века) наше прим.), просматривая архивные описи, я часто наталкивался на упоминания разных налогов. Оказалось, что в то время в Российской империи была довольно запутанная система налогообложения, и вначале было просто интересно с ней разобраться – понять, чем все эти налоги один от другого отличались, и для чего они так часто реформировались. На этом пути были некоторые любопытные находки, например – история несостоявшейся передачи государственного квартирного налога городскому самоуправлению (она сыграла роль пешки в большой политической игре министра финансов С.Ю. Витте). Но по ходу работы стало ясно, что самое интересное в этой теме – не устройство налогов как таковое, а общественный смысл происходящих перемен.

– В чём же он состоял?

– Самым поразительным явлением в дореволюционной налоговой системе для меня стали податные присутствия. Это выборные органы, в которых само население, плательщики налога определяли подлежащий обложению доход. То есть, выполнение одной из самых важных задач – наполнение казны – государство передавало обществу в лице этих податных присутствий. И это – в самодержавной России, которую мы привыкли воспринимать как совершенно несвободную страну, обитель "усиленной охраны", воплощение полицейского произвола.

Жалоба плательщика налога с городской недвижимости: сумма начисленного налога "меня что-то смущает", потому что "против суседей налогу более чем в 4 раза, а имущества и предприятий столько же". Жалоба была удовлетворена податным присутствием: "По поверке оказалось, что валовая доходность имущества не 1440 руб., а только 800 рублей". Как следствие, налог понизился почти вдвое.

– Откуда же взялась у государства Российского такая демократичность?

– Скорее, здесь надо вести речь о прагматичности. Сегодня-то государство знает о гражданах почти все, в том числе и их доходы. В каждой организации работает бухгалтер, который выступает своего рода агентом государства, сообщает ему о каждой заработанной копейке. В XIX веке ничего подобного не было, государственный аппарат зачастую просто не имел достоверной информации о доходах своих подданных. И создание податных присутствий было выходом из положения.

Государство, при всей своей ярко выраженной недемократичности, закрепляло за обществом важную роль в исполнении дел, значимых и для общества, и для государства. И это, к слову, много говорит о том, насколько самостоятельным и ответственным было на тот момент общество, какую роль оно играло на самом деле в жизни и развитии страны.

Прошение Фёдора Даниловича Маштакова о сложении штрафа за неимение патентов на "складочные помещения" (склады). Число бесплатных складских помещений при магазинах ограничивалось; на те, что сверх нормы, требовалось выбирать дополнительные свидетельства. Губернское присутствие по промысловому налогу, рассмотрев жалобу, вынесло "соломоново решение": штраф признали правильным (в оказавшихся под вопросом складах Маштаков хранил товары, не покрываемые свидетельством 2-го разряда на розничную мануфактурную торговлю, а значит, всё равно должен был выбрать на них особые патенты, несмотря на наличие двух неиспользованных "билетов" на складские помещения), но штраф сложили по амнистии в честь 300-летия Дома Романовых.

– И что, не было конфликта интересов? Неужели члены податных присутствий не пытались занизить сумму налогов?

– Выборным было выгодно занизить, а податному инспектору, который руководил работой присутствия – завысить цифру. В борьбе противоположностей рождалась средняя линия. Фонды местных архивов донесли до нас ряд интереснейших сюжетов, почти детективных. То инспектор, не в силах перебороть выборных и не желая отступать, пытается отстранить их от участия в заседании. То всё присутствие за компанию с инспектором мстит отдельному купцу, во время голода торговавшему мукой по повышенной цене. То конкурирующие группировки купцов раскрывают инспектору обман в налоговых декларациях. Обычным делом были жалобы недовольных решениями присутствия (будь то инспектор или плательщики) на уровень губернии. Несколько сотен жалоб в год со всей страны доходило даже до Сената – высшего в стране арбитражного органа. Получается, с одной стороны, что податные присутствия в городах, как и крестьянская община, не просто работали в рамках закона, но работали по указаниям чиновников, которые в глазах населения обладали значительным авторитетом. С другой стороны, и городские присутствия, и община отнюдь не ограничивались ролью оформителей воли начальства. От простых людей в присутствиях и на сельском сходе действительно зависели решения, важные с точки зрения власти. Одни и те же вопросы в разных случаях решались по-разному, в борьбе интересов и мнений.

– Зачем вообще потребовалась коренная реформа налоговой системы?

– История этой реформы начинается вместе с "Оттепелью" середины XIX в. После неудачи в Крымской войне стало ясно, что так дальше жить нельзя, всё надо менять. Отмена вековой несправедливости: освобождение крестьян от крепостного рабства, от рекрутчины, от подушной подати – это стояло в ряду первоочередных задач. Подушную подать платили ведь только податные сословия; "благородное дворянство" от неё было свободно. Заменить сословную подушную подать всеобщим подоходным налогом – так ставился вопрос уже в Комиссии о пересмотре системы податей и сборов, созданной в 1859 г. Примерно раз в десять лет эта тема всплывала вновь, и фискальная система медленно, но последовательно менялась в этом направлении. Однако подоходный налог как таковой возник в России только в 1916 году, когда власть столкнулась с острым дефицитом бюджета в условиях мировой войны.

Почтовая карточка податному инспектору с настоятельным требованием бланков подоходного налога для г. Тайга датирована июнем 1919 года. Именно в годы Гражданской войны подоходный налог, введённый в 1916 году как налог для богатых, стал налогом массовым - для большинства населения.

– Если введение подоходного налога было очевидным решением в борьбе за справедливость, то почему таким долгим оказался путь к нему?

– Консерваторы, желая избавить высшие слои общества от дополнительных платежей, приискивали благовидные отговорки из серии практической невыполнимости реформ. Впрочем, как раз прагматическая сторона обеспечивала и реформаторам доводы в свою пользу. Расходы бюджета росли, требовалось увеличивать и доходы. Между тем, подушная подать собиралась с недоимками – ясно, что не всем она по силам. Повышать ставку на душу мужского пола – значит сделать подать для бедных ещё более непосильной. Дифференцированное распределение (чтобы богатые платили больше бедных) действовало только внутри деревни – это зависело от сельского схода. А распределением назначенной свыше суммы подати между сельскими обществами занимались чиновники. Богатые и бедные селения облагались по одинаковой ставке, в зависимости от числа жителей мужского пола – и в этом была загвоздка. Притом и локомотивом экономического развития уже стала не деревня, а город с его промышленностью, торговлей, высокооплачиваемыми служащими. Было ясно, что среди горожан есть много таких, которые могли бы заплатить гораздо больше налогов. И их надо было как-то выделить. В этом отношении подоходный налог выступал как более эффективный и гибкий инструмент.

– Сумма новых налогов уже не распределялась по селениям и городам централизованно?

– В разных налогах действовал разный порядок. Впервые податные присутствия были введены в 1885 году в промысловом налоге (с торговцев). Здесь государство, не вполне доверяя членам присутствий, само назначало на каждый участок сумму, которую обязательно надо полностью распределить между плательщиками. Но затем стала внедряться более привычная нам схема, которая отталкивается от каждого отдельно взятого налогоплательщика. В 1893 году был введен квартирный налог (прототип подоходного налога). Здесь государство устанавливало подробную шкалу налоговых ставок, в зависимости от стоимости жилья налогоплательщика. И общую стоимость недвижимости в участке «сверху» не спускали. То есть, общая сумма налога для поселения изначально не устанавливалась. Она определялась податным присутствием. По такому же принципу действовал и подоходный налог.

И это был тот самый принцип, который консерваторы изначально называли невыполнимым – однако в итоге он успешно заработал. Настойчивость и изобретательность реформаторов, которые полвека резали этот "хвост" по частям, сделали своё дело.

Промысловое свидетельство, выданное из новониколаевской городской управы торговцу старым железом. Будущий Новосибирск, уже тогда темпами роста заслуживший прозвище "Сибирского Чикаго", всё ещё оставался в последнем, четвёртом, классе местностей. Система разбивки городов и уездов на разряды по степени экономической развитости (это делалось Минфином "вручную") была одним из поводов для нареканий в адрес промыслового налога.

– Недостатком современной налоговой системы страны многие эксперты считают неправильное распределение сборов – они почти все уходят в федеральный бюджет, что лишает местные власти стимула экономического развития своих территорий. А как обстояло дело в те времена?

– Нечто подобное уже начинало обсуждаться. Так, в 1912 г. выяснилось, что реформа государственного налога с городской недвижимости привела к существенному, в разы, увеличению сборов по этому налогу. Городские думы стали жаловаться на чрезмерность этого бремени для горожан. Довод был такой: с горожан теперь не соберёшь денег на развитие городского хозяйства (коммунального, как сказали бы сейчас). А в это время уже началось строительство водопроводов, канализации, городских электростанций… Тогда Министерство финансов пошло на необычную уступку. Ставка налога составляла 6 % доходности недвижимости; один из этих шести процентов был передан в распоряжение городских дум. В каждом городе у думы был выбор: или использовать эти деньги на городские нужды, или – если действительно жители чересчур переобложены – отказаться от их взимания. Так Министерство финансов, спасаясь от критики, "взяло в долю" своих критиков.

Ещё пример на тему взаимосвязи государственного и местных бюджетов – это ограничение на рост земских смет, установленное в 1900 г. Понятно, что если растут расходы земства, то должны расти и доходы, и значит, земские налоги. Начиная с 1900 г., действовало правило: земская смета не может увеличиваться более чем на 3 % в год. В обмен правительство обязалось субсидировать те земства, которые убедительно докажут необходимость дополнительных расходов.

Если же мы говорим о распределении налогов с точки зрения стимулов для местной власти, то надо учитывать один важный момент. Когда предприниматель XIX века решал открыть производство или магазин, ему, в принципе, мало что нужно было от власти на местах. Городская застройка так или иначе регламентировалась, разрешение надо было получить, но это не служило камнем преткновения. Говоря современным языком, бизнес не был скован обилием инструкцией и ограничений.

– Еще Ломоносов утверждал, что могущество России будет прирастать Сибирью. Насколько весомый вклад в казну давали сибирские губернии в последние предреволюционные десятилетия?

– Это сегодня Сибирь, прежде всего, благодаря нефти и газу, стала фактически главным источником бюджетных доходов. В начале XX века всё иначе: нефть и газ ещё не были открыты, и вообще производящее хозяйство давало большую прибыль, чем присвоение природных богатств. Цена вывозимого из Сибири золота двукратно уступала цене вывозимого масла. Производимое кооперативами масло и крестьянский хлеб – вот два товара, которые определяют роль Сибири в российской экономике начала XX века, и эта роль более значительна, чем вклад сибирских налогов в бюджет страны. Массовый вывоз хлеба и масла из Сибири в Европейскую Россию и за рубеж стал возможен благодаря постройке в 1890-е годы Транссибирской железной дороги. Транссиб произвёл настоящий переворот в западносибирской экономике и в этом смысле вполне оправдал надежды, возлагавшиеся при начале строительства.

Вместе с тем, Транссиб с самого начала рассматривался и как средство укрепления российских позиций на Востоке, и в этом можно усмотреть перекличку идей С.Ю. Витте и М.В. Ломоносова. Михаил Васильевич в той записке, пять слов из которой хорошо известны новосибирцам, призывал искать путь через Сибирь в Индию и Америку. Сергей Юльевич, доказывая необходимость железной дороги, беспокоился насчёт китайского рынка для российских товаров. Англичане и французы привозили свои товары в Китай с юга морем; Транссиб обеспечивал русским тканям и железным изделиям более короткий и более дешёвый путь. Борьба за экономическое влияние на Востоке быстро переросла в Русско-японскую войну, которую Россия проиграла. Но благотворное воздействие железной дороги на Сибирь уже нельзя было отменить. Постройка государством необходимой инфраструктуры подтолкнула приток и российского, и иностранного капитала, занявшегося не только созданием промышленности, но и развитием той же инфраструктуры в виде частных железных дорог. Вообще, дореволюционная, капиталистическая, Россия – та эпоха, у которой есть чему поучиться сегодня. Я надеюсь, что вышедшая книга даст ещё одно основание об этом вспомнить.

https://academcity.org/content/ot-podushnoy-podati-k-podohod...