Один день отметил ударным забегом по культовым сооружениям Москвы.

Московская историческая мечеть на Большой Татарской похожа на чужую квартиру, в которой не дали тапочек. Кстати, обувь и впрямь надо снимать. Здесь ты гость, но не друг, так что, в принципе, можешь выпить с хозяевами чаю, но легче отказаться. Изюмина в том, что Пророк Мухаммед, мир ему, на целых шесть веков ближе нам пророка Исы, а потому деяния и слова Пророка, да будет благословенно имя Его, дошли до нас в первозданной точности, без искажений и перевираний. Не то что Евангелие. Да и сам ислам – небывало мирная и добрая религия, впервые в мировой истории вознёсшая женщину из положения безгласного мужского имущества. Воины Османской империи при захвате городов демонстрировали неслыханное даже нервно курящей Женевской конвенцией великодушие к поверженным, а исламский терроризм вообще оксюморон. Внимая красивому молодому мужчине с холёной бородой и модными очками, на какой-то миг возникает безотчётное желание опуститься на разлинованный зелёный ковёр, развернувшись шестой точкой (лоб) в сторону Мекки и Медины. Но всё же легче отказаться. «В гостях хорошо, а дома лучше, там хотя бы тапочки», – с этим чувством покидаешь братьев мусульман.

Собор Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, что на Малой Грузинской – вот это по-настоящему здорово. Что снаружи, что внутри. Какой-нибудь баронский замок четырнадцатого века посреди крестьянских лачуг был всё же полностью адекватен местности и эпохе, в отличие от этого неоготического чуда, упрятанного среди безнадёжно серого постсталинского кирпича. Не удивлюсь, если Храм Святого Семейства производит меньшее впечатление на жителей и гостей Барселоны. Внутри же там в точности так, как, пожалуй, было бы в православном храме, если убрать оттуда всё угнетающее дух, глаз и нервы: душную темень, мрачные иконы, аляповатое золото, деревенские платочки, колхозные косыночки и злобных старух с вонючими свечками. Неожиданно молодые прихожане приятно коробят какими-то не совсем нашими чертами и манерами. Даже библейский речитатив тут непривычно бодрый, духоподъёмный, вселяющий если не веру, так уж точно уверенность. И конечно же ОРГАН! Господи, да где же трубы? Я далеко не сразу нашёл трубы. Очень может быть, что примерно так играют ангелы за золотыми вратами. Здесь хочется проводить время, водить сюда друзей и девушек, слушать музыку, знакомиться и общаться. Это уже не квартира для незваных гостей, здесь самый настоящий дом культуры – в хорошем смысле этого слова. И этот дом распахнут для всех. «Сюда я обязательно вернусь и, надеюсь, не раз», - обещаешь себе, возвращаясь в малую грузинскую Москву.

В Московскую центральную церковь евангельских христиан-баптистов, занимающую обычный с виду старинный особняк в Малом Трёхсвятительском переулке, тоже хочется возвращаться и возвращаться. Но это-то как раз и пугает. Лощёный пастор в безупречном костюме убедителен, как гамельнский крысолов. А сама церковь представляет собой облегчённую версию католического собора. От православия здесь блаженного вида тётеньки при входе, а от метрополитена – тыканье в грудь бесплатным Евангелием при выходе. Ну и прозаичность здания – аллюзия на синагогу, конечно. Но как, чёрт возьми, логична, как располагает к себе их вера. Мы крестим людей в совершеннолетнем возрасте, когда личность уже сформирована и выбор человека осознан, ведь и Христос крестился лишь в тридцать лет. Мы не поклоняемся иконам, потому что соблюдаем вторую заповедь, к тому же первые христиане триста лет молились без всяких икон. И да, у нас есть свой ОРГАН! В нём целых 38 регистров и он значительно превосходит не только орган Кафедрального собора святых апостолов Петра и Павла, потому что у того всего лишь 33 регистра, но даже новодельный орган Светлановского зала Московского международного Дома музыки с его 84 регистрами, потому что наш орган много старше и дороже. В целом презентация прошла на ok, хотя рука почему-то всё время машинально проверяла бумажник. Нет, это не квартира с коврами и не дом культуры, это уютный бар – и жил бы здесь, да себе дороже. «Но иногда можно», - уверяешь себя, прощально оборачиваясь на неприметный особняк в тщетных поисках хоть какого-то купола или шпиля.

И только визит в Московскую хоральную синагогу в Большом Спасоглинищевском переулке по ощущениям если и не возвращение домой, то уж точно поездка на деревню к дедушке. Уморительные пузатые старики с кучерявыми волосами почему-то сразу представляются обжорами, скабрезниками и жизнелюбами, сошедшими со страниц Рабле. Это первые лягушки, которые не обращают в своё болото и не хают чужие. Делай, что вздумается. За триста долларов в год к твоей любимой скамейке прикрутят именную табличку, а имена крупнейших дарителей увековечены в позолоте на самой видной стене. Старый добрый рынок. Эй, бородатые гномы, возьмите меня с собой за золотом. Презрев опасность, я пойду вместе с вами к Эребору. И мы ещё поторгуемся с драконом. Хава нагила, братья! Хава нагила на вечном карнавале! Я, наверное, где-то еврей. Ну или просто любитель мудрых лукавых сказок с добрым концом.