В дверь гостиничного номера постучали. Знакомый стук Нарвы:
Увидев на пороге преобразившуюся после парикмахерской женщину, Сверчков спросил вместо приветствия:
– Ну надо же как-то себя развлекать в этой глуши?
– Меня приспособили в инженерный отдел.
– Детский сад: у них здесь всё из готовых вещей.
– Это как? – спросила Нарва, с рассеянным видом беря в руки свежий номер журнала «Европа».
– В детстве собирали конструктор?
– Значит, можете представить себе жирафа из алюминиевых полосок с дырками?
– Ничего не понимаю. Какое отношение это имеет к делу?
– Вы спросили – я ответил.
– Лучше расскажите, чем закончилась ваша Голгофа?
– А здесь я тоже ничего не понимаю. Объясните, ради бога, местные лабиринты: Наома попросил забыть о покаянии. Ему, видите ли, Штюрма жалко.
– Фигляр! Его так и распирает от собственной значимости.
– Мне тоже так показалось. Но что теперь делать? Как узнать о его прожекте? Что за словарь такой?
– Я поражена. Вроде бы разумный человек, и так сглупили.
– Ну коль на откровения потянуло, так и спросили бы напрямую. Что проще?
– Да? Странно… Что-то в голову не пришло.
– У напыщенного индюка – просто само напрашивается. Экий вы нерасторопный!
– Ну хватит. Совсем не факт, что рассказал бы. Я тут ещё одну глупость сочинил…
– Даже и знать не хочу! Наверняка что-нибудь обо мне.
– Подождите, сейчас сама догадаюсь. Обвинил во лжи. Я права? Ага, судя по выражению лица, не промахнулась. И что же?
– Предложил держаться вместе.
– Ну не вы же в конце концов! Сколько самомнения. Меня просто завораживает его манера. Этакий самец кобры.
– Не знаешь, когда ударит. Вот что, товарищ Герман, может, ваш поход и к лучшему. Дадим мужчине ещё один шанс.
– Пойду объясняться. Ну нельзя же оставлять неопределённость. Я так не люблю. Или в постель, или прощайте навеки.
– С таким помощником, как вы, кто угодно превратиться в Жанну Д'арк.
– Ступайте в инженерный отдел. Чувствуется, для жирафов только и годитесь.
Подойдя к звуководу, Нарва воткнула в раструб персональный свисток и дунула. Из трубы раздалось:
– Передайте господину Наоме, что фрейлин Нарва просит о встрече.
– Можете подниматься. Президент ждёт.
Взглянув на Германа, Нарва озабоченно заметила:
– И откуда он только всё знает?
Стоя спиной к дрожащему воздуху в углу комнаты, Герман молча улыбнулся…
Любопытство, любопытство, любопытство. А для чего ещё человек разумный может жить? Ну не для удовлетворения же, в конце концов, естественных потребностей? Это пошло и гадко – чувствовать себя животным. Конечно, можно сказать, что и любопытство тоже один из базовых инстинктов. Первобытный человек хотел знать о врагах, поэтому изучал местность вокруг пещеры. Вдруг в кустах подстерегает хищник или ещё какой звероящер?
О какой опасности можно говорить в современности? Да бог его знает! Инстинкт-то никто не может отменить. Тут ведь не только опасность, но и еда может прятаться. А в наше время, ну, в квантовой действительности, всяческие приобретения, открытия разнообразные, способные поднять индивидуума по пищевой цепочке на ступеньку выше. Тьфу, какая гадость, опять пришли к ползающим по краю вселенной организмам.
Хорошо, тогда сравним индивидуума, живущего исключительно для себя, и общественное существо, не мыслящее себя в стороне от человечества. И от кого больше пользы для любого другого? Вот и то-то, что себялюбец – это бесполезное существо.
А вот и нет, и-и ничего подобного, – возразил бы Наома-младший. Ведь он мечтал устроить человечество по чётким правилам, чтобы без катаклизмов там всяческих. Один сказал – все сделали. Чем не счастье? Ну что ж, может, и есть правда в его прожекте. Ведь и любопытство присутствует в его действиях, но не из-за страха, а по вполне понятной причине: чтобы управлять процессом. Хотя… наверняка тоже из-за страха.
Подслушанный через хамелеона разговор удивил Наому-младшего своей предсказуемостью. Ему даже скучно стало на минуту. Болтают пошлятину какую-то пресную, и ничего интересного. Вполне естественно, что Сверчков растерялся. Чего ещё ждать от инженера, человека практического ума? Всякие там неопределённости просто не могут найти себе места в его квадратной голове. И реакция Нарвы предсказуема: "В постель, так в постель". Хе-хе. Смешно. Сразу видно бывшую проститутку. Но какая отважная женщина! Ну что ж, послушаем её версию, – решил Наома, вызвав робота-секретаршу.
"Всё-таки странные существа – эти мужчины. Вот зачем ему, скажите на милость, эта японская кукла?" – подумала Нарва, глядя, как секретарь в матроске и коротенькой юбке на бёдрах из нержавейки скользит резиновыми гусеницами по металлическому паркету огромной приёмной.
– Нарва! Вижу, сменили причёску? А вам идёт. Этакая дерзость появилась в облике. Но что такое? У вас морщинка на лбу. В чём дело? Скучаете? – встретил Наома.
– Не юлите. Герман мне всё рассказал. Вот и защищай после этого мужчину. Скажите, вы все такие? – с этими словами Нарва зачем-то показала на журнальный столик с номером "Европа". На обложке красовалась симпатичная робот-домохозяйка в белоснежном переднике с французскими рюшами по краю.
– Как вы сразу. Прямо-таки Буонапарте!
– А при чём здесь этот диктатор?
– Разве? Никогда не думал о нём как о диктаторе. Скорее, реформатор.
– Не уводите в сторону! Что там ваш злодейский ум придумал? То солнечные гонки какие-то дурацкие. Ну ладно, понимаю, реклама. А теперь что? Хотите переиграть Штюрма? Да он, вы даже не представляете себе, насколько коварный человек Модест Алексеевич!
– Костей, – рассмеялся Наома.
– Ага, так, значит, костей? Ну, хорошо, вы всё знаете. Мы шпионы и всё такое. Только враньё всё это!
– Уже интересно. Вас никто не посылал на разведку?
– Меня? Ну, посмотрите внимательно. Все тайны на виду, – Нарва погладила своё тело от пышной груди до крутых изгибов талии.
– Смело и приятно одновременно.
– Вот и я о чём говорю. А Сверчков – что, сами понимаете, пытается выжить. Ему сейчас что угодно скажешь – так он и выполнит.
– Никогда не поверю, чтобы офицер и без принципов.
– А и не надо. Но оставьте игрушку бедной женщине? У вас здесь можно высохнуть от скуки. Теперь понятна конституция лунатиков. Это вы их уморили.
– Просто поразительно, как вы верите в женскую неотразимость!
– А кто поверит, коль не сама?
– Это бесспорно. Ваша философия?
– Что это вы меня в товарищи записали? Серж, мне будет приятно.
– Пусть будет Серж, но меня пугает неопределённость. Скажите, какие планы в отношении нас?
– Здесь дилемма: вы нужны, Герман, это ваш, нет.
– Ревность? Зачем так опускаться?
– Вы меня начали утомлять, – внезапно заявил Наома.
– У меня к вам разговор. Сядьте вот сюда, – Серж показал рукой на изящную кушетку, стоящую напротив прозрачной стены, за которой открывался вид на ледяную равнину, изрезанную глубокими трещинами, с полосатой громадой Юпитера на горизонте.
– Впечатляет? – спросил Серж Наома-младший, становясь за спиной Нарвы.
– Вы хотели что-то сказать?
– Астрономы говорят, что в будущем из него получится второе солнце.
Нахмурив лоб, Нарва пыталась сообразить, к чему ведёт президент самой могущественной корпорации в системе Солнца. Если она ему нужна, то интересно, зачем? Ну в качестве кого? Любовницы? Содержанки? «К звёздам!» – мысленно выругалась фрейлин. Ей надоела неопределённость. А как иначе? Когда вполне себе такой успешный мужчина реверансы с рюшами путает?
– Отлично! А мне что с того?
– Не буду ходить вокруг да около – выходите за меня замуж.
– Слегка неожиданно. Я ведь шпионка?
– Ну вот, все условия для работы.
– Второе солнце, как я поняла, это вы?
– Именно, империя отжила своё. Ещё немного и колосс рухнет в бездну истории.
– Я бы так не сказала. У Павла всё в порядке. Даже Марс к рукам прибрал.
– Вы ведь в связи с появлением Сверчкова здесь? Это было моё послание империи. Иду на вы, как говорится.
– Штюрм ничего не понял и отправил Сверчкова на Европу.
– Дилетанта? Чушь! Вы другое дело. Но здесь нечего и расследовать. Всё на виду: меняем словарь, делаю Вавилонское столпотворение, и мои верные лунатики отправят в утиль пережиток прошлого.
– И что я буду делать в этом царстве?
– Фуй, как пошло: торгаш и проститутка! Представляю себе наше потомство. Послушайте, вы серьёзно?
– Ага, а я Мария Магдалина? Рассказывайте, – потребовала Нарва, отложив журнал в «Европа» в сторону.
– Как вы сразу в оборот берёте. Я полагаю, договорились?
– Мне сложно – а как же императрица?
– Не кривляйтесь! Могу и передумать.
– Значит, серьёзно. Сложный выбор: вы предлагаете вознестись над империей.
– И опасный, должен заметить!
– Пугаете бедную женщину?
– Раззадориваю. А что, мимо?
– Как хотите, но без Сверчкова я мертва. Только представьте себе, как жить с таким бременем на душе. Я вас третировать начну. Исподволь, на втором плане, но обязательно. Скажите, вам это надо? Вы ведь коммерсант. Учтите риски.
– Шантаж? Занятно. Ещё ни о чём не договорились, а уже условия? Я вас недооценил.
Позвольте узнать, и зачем он вам? Как любовник?
– В память о прошлом, ну, коль мы пускаемся в опасную авантюру.
– Всё просчитано до мельчайших деталей!
– А я должна, как дурочка, поверить в некий гениальный план на основе всего нескольких штрихов, полунамёков? Вам нужна соратница или полная дура?
– Экая вы неугомонная! Хорошо, меняемся – я вам Сверчкова, а вы сохраните наш договор в тайне? И не вздумайте хитрить! Я всё одно всё узнаю. Так-то!
– Я знала, знала, что вы душка. Умеете обращаться с женщиной. Можете полностью на меня положится – могила. Идёмте, я вас в лобик поцелую. Тьфу ты, у вас шея не гнётся. Ну ладно, тогда я на цыпочках.
В ультрасовременном кабинете с хорошей акустикой раздался преувеличенно громкий поцелуй. На необычный звук заглянула японская секретарша на бесшумных гусеницах из пористой резины. Серж раздражённо махнул рукой, требуя закрыть дверь.
Завихрения вдоль экватора Юпитера, казалось, замерли в огромном панорамном окне на фоне бескрайней ледяной пустыни. Впрочем, "второе солнце" находилось так далеко от Европы по человеческим меркам, что нужно обладать хорошим воображением или настоящим знанием, чтобы поверить в эту чушь. Конечно, газовый гигант и не думал останавливаться. Было бы отчего. Коммерсант и бывшая проститутка целуются – что здесь необычного?
