Как категорически заявлял Гражданский кассационный департамент Сената в 1899 году,
«Российкий подданный, независимо от исповедуемой им веры, не может вступать в брак иначе, как при венчании церковном».
"Мартин Лютер". И. Фахнер. Книжный эстамп. 1893.
Только у старообрядцев с 1874 существует гражданская форма брака, но лишь потому, что государство не желало придавать юридическую силу их обрядам.
Шестой Вселенский собор 680 г. недвусмысленно запрещает браки православных и «еретиков». Напомню, что и «Соборное уложение» приравняло католицизм и «лютерство окоянное» к манихейству, тягчайшей из ересей. Но жизнь меняется. Уже в екатерининскую эпоху Империя вобрала в свой состав католиков, лютеран, униатов, армян, евреев, буддистов, мусульман, анимистов, равно как и последователей меньших конфессий и сект, а ускорение социальных процессов привело к тому, что они начинают смешиваться как между собой, так и с православными.
Впервые вопрос о межконфессиональных браках православных возник при Петре Великом, что не удивительно. Сам Пётр в 1715 году четко выразил свое убеждение в том, что смешанные браки могут сыграть существенную роль в его реформаторском проекте, укрепляя отношения с «протчими европейскими народами» и способствуя тем самым постепенному вытеснению «грубости старых обычаев».
Процесс резко ускорила Северная война, в ходе которой Россию наводнили шведские и иные «чухонской нации» люди (термин шикарен, конечно, но что есть - то есть. См. перепись населения Питера. "Чухонской нации швед крещёный" там сплошь и рядом) , многие из которых вполне могли быть полезны. Вопрос встал достаточно остро. Одна Полтава дала 19 тыс. пленных («чистых» шведов признали, впрочем, около четырёх тысяч, а всего за годы Северной войны в Россию было привезено и самостоятельно пришло из разорённых войной земель около 300 тысяч человек) и в 1721 году Синод издаёт беспрецедентный для русского законодательства указ, дозволяющий лютеранам обзаводится семьёй без перемены веры. При определённых условиях, конечно. В 1722 году эти нормы будут распространены на «инославных»-христиан вообще, станут называться «Петровскими», будут закреплены в ст. 67-й 10т. Свода законов, проработают вплоть до 1917 года лишь вздрогнув и поколебавшись в году 1905.
Узаконив смешанные браки православных с другими христианами (кроме старообрядцев), новое постановление тем не менее настаивало на ограничениях, которые должны были создать
«...сильное и довольное оберегательство, дабы верное лицо не совратилося к неверию, или иноверию своего подружия».
Всякий «инославный» давал письменное обязательство крестить и воспитывать всех своих детей в православии, а
«жену свою во всю свою жизнь ни прельщением, ни угрозами, ни укореньями и никакими виды в веру своего исповедания не проводить»,
За крещение детей в «неправильную» веру родители могли быть приговорены к тюремному заключению сроком до 16 месяцев, причем сами дети отдавались под опеку лица православного исповедания.
Забавно, но Синод в первые годы после заключения Ништадского мира аж четырежды возвращается к тому что бы:
«...лютерок паче звания и обитания никоим образом к браку не принуждать»,
а про своих тут и речи нет... Видать, можно было. С другой стороны, если вспомнить судьбу некой Скавронской...
Важно отметить, что Синод признавал исключительно браки заключённые в православной церкви, допуская, впрочем и двойную обрядность, что для лютеран было не принципиально в силу того, что протестанты не признают брак таинством (собственно поэтому православный батюшка и был необходим).
Изначально указ 1721 года распространялся на территорию Сибири и центральную Россию. На, собственно, Остзейский край нормы окончательно будут распространены только в 1794 году, но в силу того, что подобные браки будут заключаться в основном между русскими и немецкими дворянами, на обязательное воспитание детей в православии там долго будут смотреть сквозь пальцы, тем более, что существовала вполне распространённая практика исключений монаршим благоволением.
Ситуация резко изменится в XIX веке.
Личную свободу остзейские крестьяне получили в 1816-1819 гг. Пошатнулся традиционный немецкий принцип: «кто фюрст, того и религия». Новые правила взимания податей в «Лифляндском положении» («Положение» анонсировано ещё в 1804 году, в 1809 приняты «Дополнительные статьи», но крестьяне ещё десятилетие оставались в экономической власти помещиков, прикреплёнными к земле) привели к тому, что переход в православие оказался экономически привлекательным для многих. «Царская вера» на первых порах (особенно на фоне аграрного кризиса 1830-х-40-х) давала серьёзные бонусы: выкрестам на пять лет вдвое снижалась подушная подать, давались торговые льготы и послабления, легче можно было сменить сословное положение (переписаться из крестьян в мещане, купечество или казачество, были и такие), чем, к середине сороковых, воспользовалось приблизительно 110 -150 тысяч эстонских и латышских крестьян (расхождения от того, что вал прошений был такой, что приём их несколько раз приостанавливался, а архиепископ Рижский Иринарх даже получил порицание от Николая в 1841 за излишнее миссионерское рвение!). И если ранее межконфессиональные браки в крае были редки, то теперь они становятся достаточно распространены.
На этом фоне Николай I в 1832 году повелевает пресекать любые бывшие или могущие быть послабления и исключения из Петровских норм в Балтийских губерниях.
Остзейское дворянство, немецкое в корне своём, хоть и ощущало свою особенность, но было лояльным по отношении к монархии, что доказало и в ходе наполеоновских войн, и во время европейских событий 1848 и в ходе Крымской войны. Ровно до тех пор, пока монархия не покушалась на остзейскую обособленность и устои (строго говоря, оно не имперский, а личный феод, что и обуславливало особое положение края). Оказавшись перед угрозой русификации края и утери влияния на латышское и эстонское крестьянство, видя массу новообращенных и хорошо зная о российских законах, запрещавших «совращение» православных, остзейская знать сосредоточила усилия на внесении корректив в законы, регулировавшие смешанные браки, с тем чтобы сохранить статус лютеран если не за самими новообращенными, то хотя бы за их детьми, а, в идеале и принятия отдельного закона по примеру финского: после возникновения в 1809 году Великого княжества Финляндского, где верховная власть признала лютеранство «господствующим в том краю законом», для него изначально был определён особый порядок узаконения брака, при котором брак заключался с совершением обрядов обеих конфессий, а дети воспитывались в вере отца.
Забавно, но к пятидесятым годам балтийские выкресты массово запросятся обратно поскольку к крещению в православие «мелким шрифтом» шло то, что на новых православных теперь распространялась рекрутчина да и новая религия оказалась непривычно дороже в обслуживании. Но поскольку закон запрещает отпадение от православия в любом случае, они всё равно считаются православными и при вступлении в брак с лютеранами им предписывается крестить и воспитывать своих детей в православии независимо от того исполняют ли они сами ещё православную обрядность или уже опять лютеранскую.
Кое чего удалось добиться. В официальном докладе от 24 апреля 1864 года «О религиозной ситуации в Остзейском крае» прозвучала резкая критика по адресу прежней правительственной политики; сущность состоявшихся в 1820-1840-х годах массовых обращений была поставлена под сомнение
«как своекорыстных, а не искренних по духовному побуждению».
Примечательно, что автор доклада граф В.А. Бобринский выражал сильную обеспокоенность тем, что
«это насилие совести и всем известный официальный обман соединены неразрывно с мыслью о России и Православием».
Император Александр II был озадачен этим докладом, а крестьянские волнения в крае лишний раз подтвердили
«насущную необходимость как-то облегчить жизнь несчастным обращенным».
Впрочем очевидно, что опасались в первую очередь переброски польских событий 1863-1864гг. ещё и на балтийский регион.
С другой же стороны, обер-прокурор Синода А.П. Ахматов заявил о своем безоговорочном несогласии с какими бы то ни было мерами, выходящими за рамки существующей практики и законодательства, а уж тем более, его изменения в угоду текущему моменту.
В итоге, отказавшись от настоящего пересмотра закона и даже от объяснения мотивов его корректировки, было предложено всего-навсего не требовать от вступающих в смешанный брак в Остзейском крае добрачных обязательств, предусмотренных статьей 67-й 10-го тома Свода законов. Александр II одобрил эту меру в указе 1835 года. Ахматов не противодействовал этому только потому, что император настаивал на этой мере, и немедленно после принятия решения подал в отставку. Фактически в указе православному духовенству Остзейского края было дано указание смотреть сквозь пальцы на неисполнение статьи 67-й, тогда как лютеранских пасторов заверили, что их не будут преследовать, как того требует Уложение о наказаниях, ни за крещение детей от смешанных браков в лютеранство, ни за окормление «неявно отпавших» от православия.
До местного православного духовенства изменение в политике дошло не сразу, в силу того, что царь в указе 1865 года фактически единовластно, без коллегиальной поддержки Синода, призывал игнорировать канонические положения высказанные Собором, что было несколько необычно... И в 1866 году епископ Ревельский, викарий Рижский Вениамин (Карелин) был вызван в Петербург и оттуда дал распоряжение духовенству своей епархии, в котором объяснял, что шестой Вселенский собор состоялся задолго до появления протестантов и едва ли мог иметь их в виду, когда накладывал запрет на смешанные браки. Он также указывал, что постановление Синода 1721 года, требовавшее добрачных расписок, относилось только к бракам инославных христиан с русскими по этническому происхождению женщинами и что, следовательно, браки православных и неправославных христиан с лицами других этнических групп
«...могут быть совершаемы без вышеозначенных подписок»…
То, что разъяснение исходило именно от одного Вениамина, а не от Синода, указывает на то, что и касалось оно исключительно Остзейского края, а не Империи в целом. А это важно. Особенное если дату учесть... Сам Вениамин (за понятливость и красноречие) займёт сначала место блюстителя вновь организованной самостоятельной Рижской епископии, а затем и официально станет архиепископом Рижским.
В общем, действия Петровских правил в Остзейском крае были приостановлены под давлением «немецкого лобби», без поддержки Синода, волевым решением Александра II, но и без открытого признания уступки и действительного изменения законодательства.
Уже к концу 1860-х годов реформаторская энергия правительства Александра II заметно пойдёт на убыль. Реакцией правительства на революционную пропаганду и польское восстание было неуклонное усиление консервативных настроений. Правительство всё более настойчиво пыталось теперь интегрировать разнородные окраины Империи, привести их к большему правовому и административному единообразию и внедрить «русский элемент» в регионах, где было сильным культурное влияние местных элит. Убийство Александра II в 1881 году только укрепило вызревавшую тенденцию к контрреформам. И если на протяжении почти всего периода 1860–1870-х годов остзейской элите, посредством заверений в лояльности престолу и благодаря связям с высшей бюрократией, удавалось сдерживать русификацию края, то 1880-м годам положение изменилось. В отличие от своих предшественников, Александр III при своей коронации не подтвердил привилегий остзейского дворянства. Правительство предприняло ряд действий, нацеленных на подрыв местной региональной обособленности и в 1885 году император утвердил предложение Синода о полном восстановлении силы и сферы применения статьи 67-й.
Логика такого сдвига назад заставляла правительство возбуждать уголовные дела против лютеранских пасторов, которые совершали службу и обряды для номинально православных лиц, что им, как бы, было официально разрешено указом 1865 года. Помимо решительного протеста, который этот разворот вызвал со стороны остзейской элиты и протестантских кругов за границей, перед правительством замаячила другая неутешительная перспектива. Как отмечал оберпрокурор Синода К.П. Победоносцев (ярый русский националист, кстати):
«жители края, оторванные от лютеранского духовенства и вообще церковной жизни, понемногу совершенно теряют религиозное чувство и становятся атеистами».
У этого дела имелось и более глубокое измерение – ведь речь шла не столько о статусе церквей в крае, сколько о готовности Российской Империи к существованию в условиях пробуждающегося национализма окраин.
При этом надо понимать, что с католиками всё было куда интереснее. Но об этом - далее.
Из петровских нас особенно интересуют: 25 июня 1721г. №3798 и 18 августа 1721г. №3814: Законодательство Петра I / Ред. A.A. Преображенский. М., 1997. https://www.prlib.ru/section/1336534
Свод законов. 1857. Т. 10. Ст. 67. Я использую тут норму по изданию Свода 1857 г., хотя, за исключением незначительного прибавления, она фигурировала уже в издании 1842 г. (в качестве статьи 71). https://runivers.ru/lib/book7372/388202/
О массовых крещениях лютеран в 1830-40-х: Цветаев Д. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований. М., 1890.
О деятельности арх. Иринарха и арх. Вениамина см. вики. Отрывочно, но достаточно.
Текст доклада "О религиозном положении" можно посмотреть по: Граф В.А. Бобринский: Его поездка в Балтийский край, 1864 // Русская старина. 1898. № 12.
О борьбе вокруг закона 1835 года и позиции А.П. Ахматова: Дневник П.А. Валуева, министра внутренних дел / Ред. П.А. Зайончковский. М., 1961. Т. 1. Смотреть по году и дате.
Текст закона 1835г: Сборник материалов по вопросам о смешанных браках и о вероисповедании детей, от сих браков происходящих. СПб., 1906. Сборник. По вопросу просто шикарен!
О ситуации в целом: Западные окраины Российской империи // Ред. М. Долбилов и А. Миллер. М., 2006. Опять же сборник и там важно всё в комплексе.
О пересмотре политики при Александре III: Змирлов K. O недостатках наших гражданских законов: О союзе брачном // Журнал гражданского и уголовного права. 1882. Кн. 9.
