– В Универсаме по банке в руки дают. Отправь Любаху, – крикнула маме соседка, – Славка купил.
Десятилетняя девочка в эпоху дефицита в СССР отоваривала цветные талоны на сахар, гречку и мыло. Стояла в очереди, а за это мне разрешали попить из автомата газировку за три копейки.
– Вот два талона на рожки, на соль за этот месяц и, если привезли, на масло. Не потеряй! – наказывала мама. – И банку сгущёнки.
Люди в магазине длинной вереницей стояли друг за другом.
– Куплю, а потом за газировкой.
И я заняла очередь.
– Девочка, пойдём-ка!
Женская рука с клетчатой сумкой потащила меня внутрь магазина, выдернув из сладких мыслей о лимонаде.
– Две сгущёнки, я с дочкой! – громко объявила тётка и оплатила за пару бело-голубых банок.
Возле автоматов с газировкой кружились осы.
– Вот быть бы осой, не улетела бы отсюда, – мечтала я.
В кармане ситцевого платья лежали талоны и бумажный рубль.
– Девочка, бегом, бегом!
Уже другая женщина потянула меня в бакалейный отдел. Рядом стоял мальчишка.
– Три баночки. Вот дети.
Женщина взяла сына за руку и вышла из магазина.
Наконец-то, моя очередь.
– Две пачки рожек и соль. А масло есть? И банку сгущённого молока.
Я положила талоны на металлическое блюдце.
– На тебя уже покупали! – продавец в белом колпаке смотрела в упор. – С мамой подходила. Больше не дам. Вот рожки и соль. Масло не привезли. Следующий!
Сгущёнку не дадут!
Эта фраза пульсировала в висках.
– Это не моя мама, это чужая тётенька, – тихо прошептала я.
– Дайте ребёнку сгущёнку, жалко что ли, – заступился мужчина позади.
– Другим не хватит! – отрезала "белый колпак"
Я складывала в сумку рожки и соль, которая тонкой дорожкой сыпалась из коробки. По щекам катились слёзы.
Сгущёнкунедадут!
– Девочка, с тебя 55 копеек, – буркнула продавец.
Жёлтые монетки легли на прилавок, а мужчина пододвинул банку сгущёнки в мою сторону.
Я шла домой и плакала. То ли от радости, то ли от обиды. А в кармашке платья лежал талон на масло, которое не привезли. И три копейки на газировку.
Сегодня в магазине я остановилась возле десятка банок со сгущёнкой.
