Скетч. Персонаж. Орк-киборг на варге
Вариант 1.
Вариант 2.
Вариант 1.
Вариант 2.
Уважаемые знатоки, помогите вспомнить название фильма. Помню мало, подземный город, там водятся жестокие мутанты-канибалы, девушка со спутником бегает от них. В итоге она сталкивается с их предводителем и ее должен ждать ужасный финал. Но тут она просыпается в белом помещении, там же находится "предводитель" и говорит что-то вроде -дочь моя, ты отлично справилась, теперь ты можешь показывать сны сама. Тоесть это сон, проекция одного человека. И это мир будущего где люди большинство времени проводят во сне из-за чего-то там.
Продолжение. Начало здесь: Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7.
Третий день над гнездом бушевала метель, укутывая все окрестности мягким снежным покрывалом. Охотники давно уже совершали вылазки только на снегоступах, а между хижинами, чтобы женщины и дети могли ходить, не проваливаясь в сугробы, приходилось чистить тропинки.
Маша наблюдала из окна за белой, такой привычной для нее стихией. На улицу она почти не выходила, да и не было в этом необходимости. Вся интересующая ее жизнь проходила здесь, в черном доме. Говорящий с небом приглашал к себе искателей, которые рассказывали обо всех изменениях, происходящих вокруг гнезда; старейшин, имеющих влияние на простой люд, дающих ему советы о распределении продовольственных запасов, строительстве новых домов и прочих житейских мелочах. Все задумывалось и планировалось здесь. Порой не нужно было даже выбираться из постели, чтобы слышать то, что обсуждается в соседней комнате.
Говорящий искренне верил, что с титулом Пришедшей Властительницы Маша возьмет на себя то, что обещала – разбор мелких усобиц между людьми. Всего и делов-то: выслушать, решить для себя, кто прав, кто виноват, указать на последнего пальцем, назначить ему наказание.
Но Маша не любила людей. Она вдруг поняла это со всей остротой, когда волею жизненных обстоятельств оказалась в гнезде. Раньше она мечтала о таком – чтобы рядом раздавались голоса, чтобы кто-то проходил мимо, здоровался с ней, спрашивал о делах, о погоде. А теперь поняла, что люди ее лишь раздражают!
В любом деле она готова была назначить виновными обе стороны, просто потому, что считала людей самих ответственными за все беды. “Виновны, потому что живете, как дикари. Виновны, потому что не желаете получать знания. Виновны, потому что позволяете сидеть у себя на шее таким, как я и Говорящий. Сами во всем виноваты, так вам и надо!”
Ей хотелось заниматься другими делами. Участвовать в том, что разбиралось тихими голосами в соседней комнате. И не просто участвовать, а иметь право решающего голоса! Но она понимала, что еще рано, ее время не пришло. Проникать на чужую кухню надо аккуратно, не делая резких движений, за которые могут выставить вон. Поэтому, сжав зубы, она продолжала слушать кухарок и рыбаков, стараясь недобрым словом и злым взглядом отбить у них охоту снова обращаться к Властительнице.
– Как жизнь Пришедшей? – спросил ее Хромой, увидев на улице впервые за несколько дней.
Она долго смотрела ему в глаза, прежде чем ответить. Опытный охотник даже поежился, с трудом заставляя себя не отвернуться.
– Жду момент, чтобы перевернуть здесь все вверх дном.
– Ага. Ф-фух… Я уж испугался, что привыкла к сытой жизни и не собираешься ничего менять.
Говорил он негромко, но все равно опасливо посмотрел вокруг – не проходит ли кто рядом, не придется ли топить в реке нечаянного свидетеля. И, убедившись, что никого нет поблизости, обнял девушку за талию, прижал к себе.
– А ты, как я погляжу, метишь в серые кардиналы? – Маша улыбнулась и в тот же момент Хромой почувствовал, как что-то острое упирается ему в бок из под ее одежды. Он поднял обе руки, сделал шаг назад.
– Знай свое место, – сказала она с угрозой, уже без тени улыбки. – Когда нужно будет – позову. А до тех пор держи язык за зубами и руки не распускай.
Направилась по снежной дорожке, которую не успевали чистить, обратно к черному дому.
– Не буду распускать. До тех пор… – бросил ей вслед Хромой.
“От такого жди проблем”, – подумалось ей. – “Больно уж самонадеян. Если не найти ему должного применения, придется избавиться”.
Она оглянулась, посмотрев на широкую спину, скрывающуюся за снежной пеленой. Отряхнулась, вошла в дом. Приближаясь к комнате с очагом, услышала голоса. Говорящий обсуждал что-то с двумя искателями и, когда Маша вошла, они тут же смолкли.
– Продолжайте, – он указал ей на стул рядом с собой. – Пусть тоже знает.
Один из искателей – видимо, тот, что постарше – кивнул.
– Мы ждали Серого три дня, – сказал он.
– Не вернулся?
– Не вернулся. Тогда я отправил Малого на базар – рожу его там никто не знает, а меня могли и приметить. Он прикинулся отбившимся от гнезда, безгрошовым бродягой. Таких там пруд пруди.
– И что?
Старший посмотрел на Малого, приглашая его дальше рассказывать.
– Я… Я с ихними поболтал… – неуверенно начал тот. – Говорили, будто главный в тамошней охране уже который день ходит по городу с чужим. И что девка еще была, тоже чужая. А на днях пропали они. Я сообразил, что вот сразу после того, как Серый не вернулся, они и пропали!
Говорящий вертел в руках сточенный карандаш, словно не слушая Малого. Но тут он поднял голову, отбросил огрызок.
– Значит, взяли Серого?
Искатели кивнули почти одновременно.
– Плохо. Наболтал им, наверное, лишнего. Под пыткой и не такие языками чешут. А ведь был лучшим среди вашего брата, но вот поди ж ты – раскусили! С другой стороны, тебя, – кивнул на Малого, – не разглядели. Иногда дело само людей по местам расставляет… Что-нибудь еще?
– Да. Вместе с чужими из города еще один человек исчез – видно, с ними ушел.
– Кто?
Малой сглотнул.
– Тамошние палачом его называли. Похоже, он Серого и разговорил.
– Куда они пошли?
Искатель пожал плечами.
– Никто толком не знает. Я сверх меры любопытствовать и не рискнул.
Говорящий снова взял карандаш, нарисовал на обрывке бумаги какую-то закорючку. Потом жестом показал искателям, чтоб уходили.
– Что думаешь? – спросил он Машу, когда дверь закрылась. – Я ведь вижу, что тебе только это и интересно. Только мои дела. А не треску между бабками делить. Давай, говори!
– Многовато хлопот ради какой-то девчонки. Что ты вообще за нее цепляешься? Дорога, как память? Не наигрался? Или чего?
– Если ищу, значит надо мне! – сердито ответил Говорящий. – Я тебя не о том спрашивал.
– А о чем?
Он встал, вытащил с полки рулон, лежавший между книг, раскатал его на столе, прижимая концы двумя энциклопедиями, сказками и томиком советской фантастики.
Они смотрели на старую карту, напечатанную еще прежними людьми. Пожалуй, у Маши в смартфоне и то поновее были. Но рельеф местности обозначен верно, старые дороги, города, по которым и сейчас ориентироваться можно, на месте. Поверх всего этого от руки сделаны пометки – уже, видимо, рукой Говорящего. Кружки, стрелки, символы непонятные…
Он ткнул пальцем в город у нижнего края распечатки, прямо по названию которого – “Вельск” – был нарисован красный кружок.
– Здесь Южный базар. Мне интересно, куда они податься могли? К нам, на север, вряд ли пойдут. Если южнее, так там стаи нелюдей все заполонили, потому что температуры для зон мутации приятнее. На восток? На запад?
Он смотрел выжидающе, понимал, что карта для девушки не диковинка, разбирается она в этих ломаных линиях и цветных пятнах. Едва ли не лучше него разбирается! Но Маша молчала, лишь одну из книжек полистала с любопытством.
– Я ее не знаю, девку твою. И мужика этого, и того, кто с ними пошел. Как можно угадывать – где они сейчас и куда направляются? О чем думают? Что за планы в их головах? Может, если бы ты рассказал, что в ней такого для тебя…
– Если захочу – расскажу, – прервал он Машу. – А пока вот что. Свой кузовок доверия ты еще не наполнила. Родишь наследника, тогда может быть. Но и сейчас вижу, что с нужными знаниями от тебя больше пользы будет. Смотри!
Он стал указывать на другие кружки, от руки начерченные красным.
– Гнезд на севере еще много. Мурманские, Петрозаводские, Сыктывкарские. Даже Вологодские. Сотня наберется, а то и больше. Где тысяча человек живет, где полтысячи.
Маша приоткрыла рот. Названия эти она никогда и ни от кого не слышала, только видела в электронных картах и читала в книгах. Сейчас же их произносил жрец, обычно занятый увещеванием дикарей в том, что он разговаривает с небесными духами! Впрочем, карты и книги у него тоже были. Но откуда он знает, что там, куда тычет пальцем, до сих пор есть человеческие поселения? Это только со спутника можно увидеть! Или обойти их все пешком.
Довольный произведенным эффектом, Говорящий продолжил:
– Многих из руководчиков я знаю, с ними налажена связь. Мало быть главным среди горстки людей в одном месте, надо объединять остальных.
– З-зачем?
– Придет время и мы будем очищать наши земли от нелюдей! – в глазах его сверкнули искорки фанатизма. – Сделать это можно только всем вместе. Некоторые руководчики недооценивают тварей, считают их неразумными. О, как они ошибаются! Нелюди знают, что мы уже собираемся в единый кулак. Собираются и они. Скоро будет война, Властительница! Нам с тобой уготовано встать во главе человеческой армии!
“Вот я попала-то, а…”
– Поэтому думай, вспоминай все, что может помочь людям в их священной борьбе!
Пафос его вдруг улетучился и Говорящий буднично заметил:
– Вот зря ты, все-таки, пристрелила человека с северо-запада. Точно о них ничего не знаешь? Жаль, жаль. Чувствую – те племена могли бы нам быть полезны.
“Те племена, вместе со всем их оружием, желанием убивать и насиловать, и еще с вертолетом, на котором они пока не научились летать, но вполне могут это сделать, сожрут тебя, дурака, когда все-таки сюда доберутся!”
– Ладно, давай съедим то, что на ужин приготовлено. И снова займемся… наследником.
Под потолком уже не было десятка праздничных ламп, все произошло буднично, рутинно. Говорящий снова, как и вчера, и все дни до этого, лежал рядом, стараясь восстановить дыхание, а Маша – потная и помятая – мечтала о сигарете, которую никогда не пробовала, но знала, что в подобных ситуациях это, вроде бы, помогает.
“Да я ведь и сама хотела ребенка. От него или кого-то другого... Какая разница? Он не глупее прочих. Пожалуй, даже умнее”.
В доме было несколько комнат и, если днем в них можно было встретить кого-то из обслуги, то на ночь Говорящего и Машу оставляли одних. Она проснулась оттого, что рядом не чувствовала теплоты его тела, а из соседней комнаты доносились странные звуки. Открыла глаза. Она не шевелилась, продолжала лежать на боку, повернувшись к стене.
Звуки были похожи на шаги, но слишком частые, будто кто-то опирается не на две, а сразу на четыре конечности. Потом ей послышалось глухое ворчание. Шаги приблизились, кто-то вошел в спальню.
Маша закрыла глаза, хотя ее лица и так не было видно. Она боялась пошевелиться и даже дыхание невольно затаила. Чувствовала, что тот, кто рядом, знает – она живой человек, а не куча тряпья на кровати. Живые люди должны дышать. Но не могла себя заставить!
Кто-то понюхал ее, фыркнул, засеменил к выходу. Шаги затихли в глубине дома. Маша медленно выдохнула, втянула в себя новую порцию воздуха. Больше до ее слуха не доносилось странных, посторонних звуков. Можно было подумать, что все это ей приснилось. “Но ведь не приснилось же?!”
Медленно повернулась, чтобы убедиться, что она одна. Говорящего рядом нет. Ушел? Кто же был сейчас в комнате? Ночью в спальне горела только одна тусклая лампа и невозможно было с уверенностью сказать, что в темных углах не притаился кто-то еще. Она опять отвернулась, нащупывая под собой, в соломе, стальной клинок. “На Земле нет крупных животных, кроме тех, что мы с отцом выводили из замороженного генетического материала. Уже не одну сотню лет, как нет. А люди на всех четырех не ходят”.
Сон к ней не приходил до самого утра, до тех пор, пока в окна не заглянул бледный рассвет. Только тогда она забылась в недолгой, поверхностной дреме.
– Отлучался из дома ночью? – спросила она Говорящего с небом, разделяя с ним утреннюю трапезу.
– Просто поднялся раньше.
– Нет, ночью.
– У тебя какое-то беспокойство?
“Беспокойство. Еще какое!” Вслух же спросила иначе:
– И в дом никто не заходил? До рассвета?
Он отложил еду. Посмотрел на девушку сквозь внимательный прищур глаз.
– Никто не заходил. Не из-за чего переживать, это надежное место.
Маша смотрела ему в глаза так же пристально, как и он на нее. Вроде как передавала этим взглядом что-то, не высказанное вслух, но понятное обоим, объясняющее – “я догадываюсь, не надо дурить мне голову”.
Говорящий встал, со скрипом отодвинув стул.
– Ухожу в лес. Не больше, чем на три ночи.
– Зачем?
– По своим надобностям. Когда вернусь, можешь спать в отдельной комнате. Но вечером ты все равно моя, понятно?
Не дожидаясь ответа, он накинул верхнюю одежду и вышел из дома.
– Понятно, – сказала Маша сама себе.
Снегопад, наконец, прекратился. С приходом холодов жизнь в гнезде стала размеренной, неторопливой: запасов хватало, ходить каждый день на охоту или рыбалку не было никакой необходимости. Многие просто сидели по домам, занимались каждый своим ремеслом, возились с детишками. Грешили, радуясь жизни.
Пришедшая открыла дверь на улицу, увидев мужчину, крикнула:
– Босяк, позови Хромого!
Ее личный телохранитель, уже не одну неделю, как отстраненный от тела, явился через несколько минут. Деликатно стряхнув снег с одежды, прошел в комнату.
– Ну?
– Идем ночью к его логову.
– Думаешь, момент подходящий? Он же сам туда ушел.
– Подходящих моментов не бывает, всегда что-то мешать будет. Идти тут недалеко, думаю обернемся до утра.
Хромой уставился в пол, идея ему явно не нравилась.
– Чо там исследовать? Лучше здесь бунт готовить.
– Много ты понимаешь в революциях… Надо мне туда! Вышка связи там. И вообще – я про этого болтуна с облаками всю подноготную должна выяснить. А то, знаешь ли, даже спится плохо.
Охотник хрустнул пальцами, недовольно мотнул головой. Пришедшая старалась перехватить его взгляд, но ей это никак не удавалось.
– Ты что, боишься, что ли?! Боишься туда идти?
Маша встала со стула, достала из дорогого для родоплеменной общины застекленного шкафа зеленую бутылку и две кружки.
– Выпей. Для смелости. Говорящий употребляет, не стесняется. Он убыли не заметит, не переживай!
Хромой не стал отказываться, залпом выпил ягодную настойку. Утер рукавом усы и бороду.
– Я не боюсь. Но на рожон лезть не хочется. Ты ж понятия не имеешь – что там на самом деле.
Маша улыбнулась.
– Вот мы и узнаем.
Днем она заставила себя прилечь, еще немного поспать. Иначе недосып не позволил бы ей отправиться в опасное путешествие. Последние часы перед выходом, в ожидании глубокой ночи, она сидела у окна и раз за разом дышала на него, чтобы снова и снова рисовать на стекле один и тот же ряд цифр, засевший в ее памяти. Иногда сомневалась – правильно ли запомнила, но закрывала глаза и видела перед собой бумажку с теми же цифрами, записанными рукой отца. “Все верно!”
На улице было морозно. Звездное небо и полная Луна заливали все вокруг призрачным светом. Маше казалось, что теперь-то она знает дорожки и тропы, которыми пользуются обитатели архангельского гнезда, но Хромой каждый раз удивлял ее. Те немногие патрули, что оставались вокруг поселения ночью, он легко обходил. Знал, где снег рыхлый, а где слежавшийся, где нога провалиться может, а в каком месте шагаешь будто по твердой земле.
Вот и полоса из зарослей секвохи, протянувшаяся от вокзала до берега реки. Отсюда до логова рукой подать. Хромой сказал Маше, что они будут обходить кругом, зайдут с той стороны, откуда гостей ждать никто бы не стал.
– Все равно не понимаю, чего ты надеешься увидеть… – ворчал он. – Пока Говорящий там, мы можем только со стороны смотреть. Или думаешь, что постучишь в дверь и зайдешь внутрь? Ну, тогда без меня! Логово – его место, там он хозяин. Если сам не захочет, никого не впустит и уж точно живым не выпустит.
– Хватит ныть.
Подошли совсем близко, настолько, что вздымающаяся ввысь антенна уходила в ночное небо, казалось, прямо у них из под ног. На самом деле пришлось пройти еще добрую сотню шагов, прежде чем они увидели серый бетонный прямоугольник, служивший для антенны опорой и одновременно административным корпусом, в котором прежние люди прятали свое оборудование. Там, внутри, и было логово Говорящего с небом!
Хромой приложил палец к губам.
“А то я не знаю!” – ругнулась Маша про себя.
Окон в здании не было – невозможно понять, теплится ли внутри жизнь, или такое же запустение, как снаружи. Никаких огней на мачте, никаких прожекторов. Да и зачем они? Чтоб не врезался тот вертолет, что ждет своего пилота где-то на северо-западе? Маша невольно усмехнулась.
– Все? Посмотрела? – в нетерпении прошептал Хромой. – Я же говорил, не на что тут…
В бетонном корпусе вдруг что-то лязгнуло, распахнулась железная створка. В желтом свете, брызнувшем из проема, появилась фигура. Человек сделал шаг вперед, огляделся. Чувствовал ли он, что рядом есть кто-то еще? Что за ним наблюдают?
Хромой и Маша лежали на снежном пригорке. Видно, на этом месте был большой дом, пока он не развалился и не зарос. Остался лишь неровный холм, с которого, укрывшись позади ледяного бруствера, было удобно наблюдать за поддерживающим колосс антенны основанием.
Человек закрыл за собой дверь. На мгновение они потеряли его из виду – после яркого света казалось, что вокруг моментально сгустилась чернильная тьма. Но вот глаза снова привыкли к призрачному звездно-лунному сиянию и фигура сама выдала себя: тот, что покинул здание, быстро уходил в лес.
– Это он? – прошептала Маша.
– Конечно он! Кто же еще там может быть?
Девушка разрывалась между желанием узнать, куда пошел Говорящий, если это был он, и стремлением во что бы то ни стало попасть внутрь бетонной коробки! Она даже прикусила губу от досады. Закрыла глаза, еще раз быстро повторила комбинацию цифр.
– Давай я попробую попасть внутрь, а ты пойдешь за ним? Проследишь?
Но Хромой так на нее посмотрел, что слов не понадобилось – он за этим человеком следить не будет.
– Ладно, тогда идем внутрь! – Маша рванулась было, собираясь встать в полный рост, но он схватил ее за руку, остановил.
– Куда?! Может, он поссать вышел! Сейчас вернется.
– Далековато он по малой нужде намылился. Не замечала я за ним такого чистоплюйства.
– Все равно. Мы не знаем куда и надолго ли он отлучился. Самим надо уходить! Топать окружным путем домой.
– Знаешь что, Хромой, если кто и готов намочить в штаны, так это ты. Лежи тут, жди меня. Я быстро!
Вывернулась, освободившись от его хватки, поднялась на ноги и стала быстро спускаться с пригорка к административному корпусу. Улыбнулась, заслышав, как хрустит снег под тяжелыми башмаками – охотник шел за ней следом, один оставаться не пожелал. Они прошли мимо нагромождения клетушек, неуклюже собранных из металлических прутьев. Сердце у Маши колотилось, когда приблизились к двери и она схватилась ладонью за ручку. Дернула один раз, другой. Дверь не поддавалась.
– Дай я.
Хромой протянул широкую пятерню и перед ним створка тут же капитулировала.
Щурясь от света диодных лампочек, они вошли внутрь. Вокруг такие же серые, как и снаружи, стены. Непонятный гул, доносящийся из узких прорезей под потолком. Комната, в которой они оказались, была проходная – в ней ничего не было, кроме старой, деревянной скамейки и еще одной двери в противоположной от входа стене.
– Туда? – спросила девушка мужчину.
Он лишь пожал плечами.
– Наверное. Других дверей здесь нет.
– Но ты же тут бывал. Или нет?
– Только снаружи. Летом он держал подопытных в тех клетках, – кивнул головой наверх.
Подошли к двери и на этот раз с препятствием Маша справилась сама.
Лестница вниз, длинный коридор.
– Не нравится мне это, – ворчал Хромой. – Далеко забираемся и выход, наверное, только один. А этот гад специально вышел, почуял нас, вот и решил заманить!
Маша ничего ему не ответила. Любопытство убило в ней остатки страха и осторожности, теперь она готова была идти до конца. Неважно – что там их ждет и как придется выбираться.
Коридор повернул налево, потом еще несколько ступенек вниз и новая дверь. За ней – темнота. Незваные гости остановились, не в силах даже определить, помещение это, или, быть может, снова улица? Ведь ни стен, ни потолка не видно.
Маша протянула руку, стала шарить по стене.
– Что ты там ищешь? Лучше ничего не трогать!
– Ищу то, о существовании чего ты – человек, живущий без электричества – понятия не имеешь.
Щелкнуло. Она стояла, почти касаясь плечом мощного тела охотника, поэтому почувствовала, как он вздрогнул. Снова в глаза им брызнул яркий, искусственный свет! И почти сразу – шуршание со всех сторон, тихий рык.
– Провалиться вам в жучью яму, – выругался Хромой. – Так и знал, что попадем в это дерьмо!
Вдоль стен стояли новые клетки и на этот раз они не были пусты. Две справа, три слева. Два мутанта и три человека, запертых друг напротив друга. По глазам людей нельзя было сказать, что за этими взглядами скрывается разум. Что с ними тут сделали? Одному Говорящему ведомо. Маше вспомнился ее собственный питомец, Антоха. Впрочем, она с ним такое не вытворяла.
Прошли мимо клеток, стараясь не обращать внимания на протянутые руки и лапы, на страшные звуки, рвущиеся из глоток. “У каждого отягощенного знаниями есть своя позорная лаборатория” – подумалось девушке и она не могла понять, жалеет или радуется тому, что свою она сожгла.
– А вот и терминал!
За очередной дверью была комната, освещенная мерцанием мониторов. Несколько клавиатур – сенсорных и механических, распотрошенные системные блоки, заброшенный, давно не работающий принтер… “У меня получше было”.
Маша провела рукой по клавишам. Посмотрела на экран. Что-то набрала, быстро перескакивая взглядом со строки на строку.
– Мама дорогая… Оно работает. Ты представляешь, связь со спутниками работает!
– Не представляю. Давай уже уходить.
– Сейчас, сейчас! Еще минуту…
Снова забарабанила пальцами по клавишам.
– Где же он? Где этот чертов спутник… Голову сломать можно! Откуда здесь вообще столько каналов связи?!
– Всегда так было.
Маша и Хромой обернулись. Охотник сделал это неловко, смахнул на пол одну из сенсорных панелей. В глазах его читался неподдельный ужас.
– Здесь всегда работало много каналов, – повторил Говорящий с небом. – Иначе как бы я поддерживал связь с другими гнездами? Голубиной почтой?
Не опасаясь, что на него могут напасть и совершенно игнорируя Хромого, Говорящий подошел к Маше вплотную.
– Разве там, где ты жила, было иначе?
Рука ее едва заметно дрогнула, но никто этого не заметил, потому что в последний момент Маша передумала доставать свое единственное оружие. “Клинок, сделанный в северных землях против зверя, оставим на крайний случай”.
– Ты быстро вернулся. Неужели и правда выходил, чтобы заманить нас в логово?
– Нет, просто не хотел справлять нужду у самых дверей.
Несмотря на звенящее напряжение, эти двое могли бы еще долго изображать мирный разговор: мол, ничего и не случилось – неожиданная встреча, ничего более. Но рядом был тот, чье терпение закончилось.
Хромой выкинул вперед руку, сжатую в кулак. Удар был сильный, точный. Охотник угодил Говорящему в нижнюю челюсть и сбил его с ног. Уже в падении хозяин логова вытащил из кармана пистолет, но не смог им воспользоваться – он лежал на полу, встряхивая головой, стараясь прийти в себя. Рукоять огнестрела не отпускал и было бы глупо пытаться отнять его. Того и гляди выстрелит, наугад, потому что ничего еще толком не видит, только пляшущие светлячки перед глазами.
– Сюда! – Маша заметила еще одну дверь, ведущую из комнаты с компьютерами. “Тот самый выход, в существовании которого сомневался Хромой?” Раздумывать было некогда.
Снова лестница вниз и еще один коридор, освещенный хуже, чем другие. Они ворвались в небольшую темницу, из которой вели два выхода. У стены стоял огромный ящик, к нему тянулись силовые кабели. Маша сразу сообразила – что это может быть. "Плеснуть бы туда водой и тогда во всем логове отключится энергия!" Но у них не было ни воды, ни возможности ее сейчас искать. А кроме того – как самим-то без света передвигаться в подземелье? Наощупь?
Прозвучал выстрел, сразу за ним – второй. Одна из пуль влетела в каморку и, высекая искры, ударилась сначала в потолок, а потом рикошетом в каменную стену. Хромой свернул налево, скрываясь в темном переходе. Прав он или нет – какая разница? Надо просто бежать! Нестись сломя голову, куда кривая выведет.
Мимо них промелькнуло несколько дверей, скорее всего отдельные комнаты. Вряд ли за одной из них выход на улицу. Снова развилка. Теперь направо!
– Откуда здесь… такой… лабиринт? – бормотала Маша на бегу, не слишком надеясь, что Хромой сможет ответить. Он и не отвечал. Остатки его смелости ушли на удар, теперь он мало что соображал, сосредоточившись лишь на том, чтобы заставить себя бежать несмотря на поврежденную ногу.
Были еще какие-то повороты, разветвления, комнаты… В конце концов охотник остановился. Дыхание его было сбивчивым, он согнулся, упираясь руками в колени.
– Не слышно? – спросил Машу.
– Нет. Но ты так громко дышишь, что за нами может бежать стая и все равно ничего не услышим.
– Сейчас… Сейчас… Я… отдышусь.
Но погони и в самом деле не было слышно. Что это значит? Говорящий до сих пор не очухался? Или он знает, где закончится их бегство? Стоит там, ждет? А вдруг из этих катакомб вообще не выбраться? Заплутаешь и все – когда-нибудь найдут твои косточки…
Маша попыталась восстановить в памяти последовательность всех поворотов, но запуталась в одолевающих ее сомнениях. Там поворачивали налево? А здесь направо? Да черт его разберет!
Сунулась в следующий переход и поняла, что все – пути нет.
– Там тупик. Придется вернуться и попробовать другую дорогу. Ты как? Получше?
– Ага, – Хромой выпрямился. – Дура ты, Пришедшая.
– Не то, чтобы совсем уж дура. Хотя есть немного. Признаю – увлеклась. Очень мне надо было одну штуку проверить.
– И чо, проверила?
– Не успела. Вернусь в свободное время, чтобы закончить.
– Ага, давай! Я пока здесь посижу.
Она достала клинок, посмотрела на него, спрятала обратно под одежду. Сказала негромко:
– Теперь не пересидишь.
– А?
– Уходить придется. Назад в гнездо нам путь заказан. Тебе-то уж точно, а мне… Если только на правах вечно закрытой в черном доме самки-производительницы. У него на этом деле помешательство, еще хуже, чем у меня было.
– А тебе оно теперь не по вкусу?
Маша недовольно поморщилась.
– Пережила бы. Но он же меня ни во что ставить не будет, а при таком отношении разве изменишь гнездо к лучшему?
– Значит, все-таки хотела изменить?
– Не для всех же.
– А для кого?
– Для себя любимой.
Он хмыкнул, кивнул головой.
– Вот оно когда раскрывается… Тогда я еще больший дурак – тебе поверил.
– Согласна, зря поверил.
Из глубины коридора раздались звуки шагов. Не слишком осторожных – видимо, тот, кто приближался, слышал их голоса, понимал, где беглецы, и то, что бежать им некуда. Маша прислонилась спиной к стене, Хромой сделал шаг назад, но дальше отступать не стал, смотрел, насупившись, на темный вход.
– Жаль таких людей терять, – Говорящий с небом вошел в темное помещение, где они скрывались. Рука его была вытянута, он целился из пистолета в охотника. – Это я про тебя, Хромой. Не думал, что предашь.
Он хотел уже надавить на спусковой крючок, но передумал.
– А хочешь, Мария, еще один шанс? Соберем в твой кузовок доверия рассыпанные камни.
Протянул ей оружие.
– Один патрон. Сделай все так, как я хочу. И тогда – прощена. Без надзора не останешься, все равно пригляд за тобой теперь покруче будет. Но и запирать никто не станет, жизнь почти не изменится.
Она шагнула к нему навстречу. Оглянулась на Хромого, сделала еще один шаг. Протянула руку, ощущая подушечками пальцев холодный металл. Сжала рукоять пистолета. Говорящий подтолкнул ее, разворачивая к себе спиной, лицом к охотнику. Возможно, сразу после этого он отошел вглубь тоннеля и стал ждать, когда она израсходует единственный патрон. А может, до сих пор стоит рядом, нацелившись на ее шею скальпелем.
– Давай, чего уж, – сказал Хромой, увидевший в ее глазах не смятение, а ледяной холод. – Не самая плохая смерть. Я думал, он мне хуже придумает. Того и боялся.
“Будешь ли ты мне сниться?” – подумалось ей перед тем, как жерло оружия, наведенного твердой рукой, заглянуло в лицо своей жертве. На спусковой крючок Маша надавила гораздо увереннее Говорящего. Грохот выстрела, отразившийся от стен, на пару мгновений заложил уши. Потом она услышала совсем рядом:
– Прощена.
Хозяин логова вывел ее из лабиринта в компьютерную, силой усадил за терминал.
– Что ты искала? Показывай!
Она сообразила, что Говорящий немногое сумел понять в ее действиях, когда неожиданно вернулся в логово и застал их здесь с Хромым. “Значит, можно кое-что утаить. Но большую часть все равно придется показывать, иначе не поверит. Как он там говорит? Камешки в кузовок доверия. Что ж, накидаем побольше”.
– Мой архив. Я загрузила его в облачное хранилище одного из спутников. Там все знания – результаты последних исследований перед Инфекцией и после нее, мои исследования, отцовские… Это не говоря уже о кодах доступа к некоторым спутникам и автономным базам на Земле, если они еще работают. Гражданские объекты, военные – разные. Мы не могли этим пользоваться, потому что жили на крайнем севере и отец был против переезда. Видимо, он и ограничил канал связи, чтобы я ни с кем не могла связаться, лишь пользовалась орбитальной телеметрией. Тогда я этого не понимала, но сейчас… Черт, у архангельского терминала тысячи открытых каналов!
– Покажи свой архив.
Маша скрепя сердце отыскала нужный номер спутника. Ввела пароль и через несколько секунд, ушедших на обмен информацией, монитор отобразил структуру файловой системы. Две верхних строчки занимали каталоги “1. Мария Разумовская” и “2. Олег Разумовский”.
Говорящий вдруг дернулся вперед, к самому монитору. Глаза его широко раскрылись. Он схватил Машу за щеки, повернул к себе.
– Твоим отцом был… Разумовский?!
Продолжение ориентировочно 25 ноября.
Продолжение. Начало здесь: Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6.
Конопатая медленно, стараясь не скрипнуть стулом, поднялась. Сделала шаг в сторону. И в этот момент дверь распахнулась! На пороге стоял незнакомый мужчина, лицо его казалось бледнее, чем должно быть у здорового человека, а одежда выдавала в нем чужака, не имеющего ничего общего не только с работниками сыскного, но и вообще жителями Южного базара.
Даша рванулась, успевая дернуть на себя выдвижной шкаф. “Ложки! Дурацкие ложки!” У нее уже не было времени искать ножи – мужчина в несколько широких шагов приблизился, схватил ее за горло, приподнимая над полом. В этот момент его словно позвал кто, хотя никаких голосов Дашка не слышала. Незнакомец повернул голову, впился взглядом в подоконник, на котором лежали бумаги.
Он отпустил девчонку, подошел к окну. Скинул на пол все документы, кроме одного – конверта, который принес Ратник и который за минуту до этого Конопатая сама хотела открыть. Удовлетворенный чужак развернулся, убрал добычу в карман. Ему бы сразу и уйти, но он, видимо, решил не оставлять свидетелей.
Даша увидела в его руке заточку.
– Помогите! – закричала она что есть мочи.
Лезвие сверкнуло, вспарывая воздух, но юркая девчонка успела увернуться. Тут же последовал новый взмах и на этот раз на ее рубашке остался разрез – ткань моментально пропиталась кровью.
Бум-м-м…
Гулкий удар остановил мужчину. Глаза его остекленели, потом закатились и тело с грохотом свалилось на пол. Позади стояла Ленка – тоже в ночной рубашке, с тяжелой, чугунной сковородой в руках.
– Жива?
– Да вроде…
– У тебя кровь.
– Царапнул, паразит.
Конопатая старалась удержать на себе сорочку, но та, изрядно намокнув, разъезжалась. В конце концов она скинула окровавленные лохмотья.
– Мне надо одеться. А ты позови охранника.
– Охранник на лестнице лежит. Этот пырнул его, я видела. И вообще, он… – Ленка пихнула чужака ногой. – Еще жив. Одна я с ним не останусь.
– И что ты предлагаешь? Неизвестно, когда вернутся Крил и дядя. К утру, наверное. Этот десять раз успеет в себя прийти. Будем его добивать сковородой?
– Пошли наверх!
– Наверх? Зачем?
Ленка уже тащила Конопатую за руку. Они поднялись по лестнице, схватили в комнате верхнюю одежду и через люк выбрались на крышу. На улице валил густой снегопад, все было вокруг белым-бело. Пока Даша оглядывалась, не понимая – зачем они здесь? – Ленка схватила железку, привязанную к столбу, на котором еще выше качался кусок железной дороги.
Бам-м! Бам-м! Бам-м!
Звенящий, закладывающий уши гул понесся над городом, проникая в каждый дом тревожным сигналом, заставляя людей просыпаться, а тех, кто еще не спал, отвлекаться от домашних дел и выглядывать в окна, выходить на улицу.
– Конверт! – перекрикивая набат, сказала Дашка.
– Какой? О чем ты?
– Он, – показала пальцем вниз, – взял с подоконника конверт и положил в карман!
Люк приподнялся. Конопатая, крепко сжимающая в руках сковороду, увидела одного из местных – первыми к ним добрались люди, охранявшие дом городского головы. Парень помог девушкам спуститься, вместе они заглянули в гостиную.
– Здесь был чужой.
– Где? – парень озирался по сторонам, но комната уже опустела.
– Да здесь же! Я врезала ему по голове и он валялся на полу! Сбежал, тварь…
Охранник с подозрением глядел то на Ленку, то на Дашу, которая, к тому же, была испачкана то ли своей, то ли чужой кровью.
– Ничего не попутали?
Внизу раздался топот множества ног и почти сразу в комнату, в сопровождении нескольких человек, ввалились Кирюха и Ратник.
– Что? – дядя подскочил к племяннице. – Что случилось?
Но Конопатая уже не могла ему ничего объяснить. Ноги ее подкосились, сознание помутилось. Словно издалека слышала она, как Ленка торопливо рассказывает что-то Аркадию Федоровичу. Потом, кажется, несли на руках, укладывали на кровать… И все – тишина, пустота…
– Кровопотеря, – констатировал лекарь. – Подите, подите все отсюда прочь! Только мешаете.
Но не желая пугать добавил:
– Не помрет! Оклемается.
Кирилл с Аркадием вышли под снежный вал, продолжающий сыпать с невидимого неба. Недалеко от входа лежал сыскарь, оставленный на дежурстве; под ним уже натекла на свежий снег красная лужица.
– Тьфу! – сплюнул в сердцах Ратник.
Вокруг бегали, суетились другие работники сыскного отделения. Некоторые подходили, докладывали:
– Через южные ворота никто не проходил!
– По периметру прорывов нет!
Порой появлялись и любопытные обыватели, но дальше собственного порога выйти они не решались.
– Следы кто-нибудь видел? – крикнул Ратник. – Кто первый пришел? От дома следы были?
– Натоптали, Аркадий Федорович! Навела девчонка суеты – столько людей сбежалось!
– Это не она суеты навела, дурни! Она-то все правильно сделала. А вот вы под ноги должны были смотреть! Сыскари…
Он повернулся к Крилу, поднял голову на мгновение, подставляя лицо снежным хлопьям. Посмотрел на стажера.
– Да и мы с тобой – чего уж там – слепые кутята. Не допенькать, что очередной ходок может и не в библиотеку явиться, а как раз за изъятыми вещдоками. Черт, как он узнал, что они у меня дома?! Будто на запах шел, словно не человек. Но ведь не мог же он на запах, а? Да и нет там ничего такого, одно ведь слово – бумага!
Крил не прислушивался к его болтовне. Он тихо скрипел зубами, вспоминая следы крови, оставленные в гостиной. Сейчас ему как никогда хотелось, чтобы начальник сыскного выдал ему ту смертельную штуку, с вращающимся барабаном и патронами. И он бы всадил их все в неизвестную пока мразь, которая порезала Конопатую!
– Они же с севера шли.
– А? – отвлекся от рассуждений Аркадий. – Чего говоришь?
– С севера они все шли. Женщина, мужчина. Которые до города не добрались.
– Так.
– Значит и обратно на север пойдет. А если есть у него такая же склонность, как и у прочих, то у нас хорошие шансы догнать гада.
– Это ты чего имеешь в виду?
– Склонность сдохнуть неожиданно, по неизвестным причинам.
Ратник утер сырость под носом – таящий снег каплями стекал по его лицу.
– Если сдохнет, то конечно, шансы догнать есть. Чего бы им не быть, если сдохнет… Хотя бы конверт отберем, все-таки не зря они лезут за ним. Что-то есть важное в этих вещдоках. Но только не похож он на легко подыхающего – вон, Ленка его чугункой, а он встал и деру! Если сам не помрет, то сложно будет его выследить.
Он вскинул руку, подзывая одного из своих помощников.
– Сколько сейчас людей в работе, не считая охраны на воротах?
– Сотни две, Аркадий Федорыч.
– Собери мне с полсотни и пусть они через четверть часа будут у северных. Остальных берешь под свое чуткое руководство и чтоб весь город, – любимым жестом он показал сжатый кулак, – от края до края прочесать! В каждый горшок, под каждую юбку! Ну, ты понял.
– Понял, Аркадий Федорыч.
Россыпью пляшущих огней цепочка преследователей шла через лес. Здесь гораздо проще обнаружить следы преступника: снег повалил с вечера, а в ночь редкий лесоруб или охотник пойдет по своим делам, поэтому и лишних отпечатков не оставит.
– Как думаешь, где собака зарыта? – спросил Крила Ратник. – В любовной записке или сухом листе?
Тот раздумывал некоторое время, стараясь не отвлекаться от поисков.
– Не знаю я, Аркадий Федорович. По мне так ни то, ни другое в сокровище не годится. Да хоть бы знать, кому и зачем оно надо?
– Это верно. Знать мотив всегда полезно. Вот я помню, год назад одна торговка своих жареных воробьев…
– Нашел! Нашел!
Крик доносился с левого фланга растянутого в цепочку отряда. Натренированные люди замерли, как один. Ратник тут же сорвался с места, не сказав стажеру ни слова, и тот не решился следовать за ним – мало ли что приближенный, почти родственник. Стой, раз команды не было. Он лишь вытягивал шею, стараясь увидеть, что там происходит, да прислушивался к разговору, отсюда едва слышному.
Вскорости сыскарь вернулся. Занял в цепочке свое место, но командовать “вперед” не спешил.
– Дурные дела какие-то, – процедил он сквозь зубы.
– Что там? – не утерпел, спросил Кирюха.
– Одежда.
– Чужака?
– Я его что, видел? Домой принесем – Ленке покажем. Но судя по всему да, его.
– А сам он… где?
Ратник повернулся, посмотрел задумчиво на парня.
– То-то и оно. Где? Все сбросил – верхнее, нижнее, башмаки… Карманы я проверил, пусто. А чужак словно испарился, и следов не видать.
Крилу казалось, что не только у него, но и у Ратника, и всех, кто стоит рядом, в головах вертятся одни и те же мысли. Только высказывать их не хотелось, потому что вопросов тогда становилось еще больше, а возможные ответы нравились еще меньше.
Он заставил себя поднять голову, посмотреть наверх.
– Секвохи.
– Вижу, – проворчал Аркадий Федорович. – Хочешь сказать, что пока вырубка была, он человеком шел, а как секвохи начались – одежу сбросил и… по деревьям? Как нелюдь?
Крил прикусил губу. Сам понимал, что глупые это домыслы. Человек никогда не сможет передвигаться по деревьям так же ловко, как мутанты, даже по секвохам. Но не мог же этот гад из одного в другое превращаться?! Не бывает такого!
– Есть многое на свете, друг Кирюха, – сказал Ратник, будто прочитав его мысли, – что и не снилось раньше никакому гоаглю! Давай допустим, что чужак умеет прыгать с ветки на ветку не хуже иного нелюдя. Просто допустим! Тогда мы его пешим ходом уже не достанем.
– А если все-таки сдохнет? Ведь помирали же те, другие!
– Тогда имеет смысл мне вернуться в город, потому за делами там особый присмотр сейчас нужен, парням же пройти дальше по лесу и поискать. Вдруг тело найдут до рассвета – дольше-то бродить нет смысла. Ну а ты сам гляди, с кем тебе?
Крилу ужасно хотелось вернуться! Там еще улики могут быть, там Конопатая, которая должна его увидеть, когда придет в себя. Но пойти с Аркадием – значит показать свою исключительность и тем самым нажить недоброжелателей в сыскном. Нет, общую работу нельзя бросать!
– Вы идите, а я тут, с остальными. Поищем!
– Ну, как знаешь, – довольно улыбнулся Ратник. Видать, ждал он такого ответа.
Никто, конечно, не доверил Крилу командование отрядом. Были сыскари и посмышленее, с большим опытом. Впрочем, он и сам в командиры не рвался. Шел в числе прочих, внимательно глядел на снег, на ветки – те, до которых дотягивались лучи переносных фонарей.
До утра они так никого и не обнаружили. Остановились ненадолго передохнуть, потом повернули назад. Приказа смотреть так же внимательно не было, но парни все равно поглядывали – мало ли что… И вот, когда уже половина пути до города была пройдена, кто-то из самых глазастых остановил отряд, молча указал на дерево. Показалось им, или там и правда кто-то шевельнулся, перескочил с ветки на ветку?
Главный указал на Крила и еще двух сыскарей, остальным сделал знак, чтобы продолжали движение, как ни в чем ни бывало.
“А ведь могли!” – думал Кирюха. – “Могли ночью мимо пройти. Если хитрый зверюга, то мог затаиться, пропустить сначала в одну сторону, теперь вот в другую. Только сейчас светло, видно лучше. И еще кое-что…” Думалось ему, что чужак мог быть в худшем состоянии, чем прошлой ночью. “Доживает он. Осторожность уже не та”.
Крил аккуратно снял с плеча арбалет, расчехлил его. Натянув тетиву, уложил на место металлический цилиндрик стрелы. Остальные тоже достали оружие: у главного револьвер, как у Ратника, у двух других похожие, только с удлиненными ручками и стволами.
Они стояли, стараясь не шевелиться, надеясь, что присыпанные снегом шапки и куртки скрывают их, делают сверху малозаметными.
Вот уже и голоса стихли, отряд ушел далеко. Ничто теперь не мешало чужаку продолжить путь на север. Если, конечно, в вершинах секвох и в самом деле кто-то был.
Крил всматривался в черно-белое переплетение веток, жмурился, стараясь проморгаться и снова глядел, глядел… Один из стрелков вдруг поднял указательный палец, но Кирюха уже и сам заметил: там, в вышине, что-то опять шевелилось. Неуверенно, будто опасаясь в любую секунду рухнуть на землю.
Покосившись на главного, Крил заметил, как тот кивнул – “стреляй!” Послать почти бесшумную стрелу было умнее, чем оглушить весь лес огнестрелом. Даже если стрела промахнется, враг может ее не заметить и тогда будет шанс еще на один выстрел.
Что бы там ни было, оно все еще шевелилось и Крилу даже привиделось, что это черная туша нелюдя. Но нет – слишком далеко, не понять. Воображение могло сыграть с ним злую шутку. “Скоро выясним…”
Палец плавно надавил на спусковой крючок, прижав его до конца в тот момент, когда внутреннее чувство подсказывало – “сейчас!” Тетива распрямилась, зазвенев едва слышно, стрела со свистом ушла вверх.
Сначала ему показалось, что пришлый невредимым сорвался с места, но почти сразу тот оступился и, не удержавшись, полетел вниз. Крил выдохнул, позволяя своим товарищам первыми добраться до тела. Когда подошел, они уже стояли, окружив чужака. Главный поднял руку с револьвером и выстрелил, показывая отряду, что дело сделано.
– Не мутант, – сказал он.
Кирюха нагнулся, выдернул из предплечья обнаженного человека стрелу. Кажется, тот еще был жив, хоть и смертельно бледен. Он лежал, уставившись в небо, и большелодочник почему-то верил, что умирает этот странный пришелец не от падения и уж конечно не от его стрелы.
– Вот, – в теплой гостиной ратниковской квартиры Крил бросил на стол измятый конверт. – И вот! – добавил к нему цепочку с медальоном, на котором была видна какая-то надпись.
– Это он в руке держал, а это у него на шее было.
Аркадий Федорович подошел ближе, посмотрел сначала на одну находку, отодвинув ее в сторону, потом на другую.
– Вадим Каменев, – прочитал он на медальоне.
– Я такие уже видел, – показал Кирюха на металлическую пластинку. – С именем и… – он нахмурился, вспоминая слово, – фамилией.
– Где видел?
– Один раз недалеко от дашкиного гнезда, другой – в лесу.
– На людях?
Большелодочник отрицательно покачал головой.
– На нелюдях. Только вот этот – на человеке. Кстати, хорошо, что он скомкал ваш конверт.
– Почему?
– А вы достаньте, посмотрите, что там внутри.
Аркадий Федорович, которому все эти загадки и без того стояли поперек горла, стал раздраженно разворачивать конверт. Вынул из него мятое любовное послание, бросил на стол. Потом выудил засохший, такой же измятый лист секвохи. Как только он швырнул его вслед за посланием, лист… сам собой распрямился.
– Етить твою колотить… Он, что – из какой-то синтетики?
– Я такого слова не знаю, но думаю, что да.
Ратник поднял листок, посмотрел его на просвет, будто это могло сказать ему что-то о сущности таинственной технологии. Он даже понюхал его. Снова скомкал и завороженно смотрел, как тот распрямляется, превращаясь в идеально плоский, такой же, каким был, когда его достали из книги.
– Не удивлюсь, если эта штука фонит каким-нибудь излучением. Потому что твари лезут к ней, будто у них чуйка на фиговый листок.
Снова посмотрел на Крила и понял, что тот его не слушает, все время оглядывается на дверь.
– Ой, иди уже! – Аркадий махнул рукой. – Спит она, все в порядке. Но тебя ведь не удержать, так что потом договорим.
Кирилл улыбнулся, кивнул. Он быстро поднялся наверх, в комнате под крышей бросил на пол верхнюю одежду. Присел на краешек кровати.
Конопатая и правда будто спала – глаза закрыты, одна рука откинута в сторону… Но как только он сел, другой рукой она тут же схватила его ладонь, крепко сжала. Кирюха осторожно пристроился рядом – так и лежали, держась друг за друга.
Он старался разобраться в себе, в своих чувствах к Даше. Для отеческого отношения слишком уж небольшая разница в возрасте. Быть ей старшим братом? Но он не должен себя обманывать – девушка его волновала и совсем не так, как это может быть между братом и сестрой. С другой стороны, он не какой-нибудь Говорящий с небом, не станет тащить девчонку в постель, когда ей впору еще с подругами венки плести. Что остается? Быть ей защитником, пока не подрастет?
Посмотрел на кусочек бинта, виднеющийся под бретелькой ее сорочки. “Паршивый из меня защитник”. А Конопатая потянулась, обняла его, не открывая глаз, уткнулась носом в плечо Крила. И он отпустил свои терзания – будь что будет!
Ей понадобилось несколько дней отдыха, много съеденной рыбы и выпитого морса, чтобы восстановить силы. Лекарь не сразу позволил вставать, но потом Дашку уже было не остановить! Взлятывала по дому, норовила выскочить на улицу и уже наводила среди городской молодежи новые знакомства.
Нежданных гостей в городе и окрестностях больше не случалось: может, у того, кто их посылал, подопытные закончились, а скорее понял он, что не получится добиться цели такими методами – взял передышку и обдумывает теперь, как дальше быть.
Обдумывал и Аркадий Федорович. Через неделю после нападения на Конопатую созвал он маленький семейный совет, от которого, под предлогом пополнения съестных запасов, была отстранена Ленка, зато приглашен незнакомый мужчина, возрастом немного помладше самого Ратника, с цепкими, умными глазами и украшением на груди из нескольких зубов нелюдей.
– Это Герман, – представил его Аркадий. – Герман Маркович, если хотите. Он на Южном базаре вроде как… кхм… особый специалист.
– Проводник, дознаватель, – пояснил мужчина. – Палач.
– Ничего себе, – тихо проговорила Конопатая. – Дядь, кого казнить собираемся?
Ратник улыбнулся, потрепал племянницу по голове.
– Пока никого. Нас больше занимает умение Германа Марковича вытягивать из людей информацию. Я уж вам не стал говорить, тревожить лишний раз, но позавчера словили лихого человека. Не хотел он признаваться – откуда, зачем… Наврал с три короба. Тогда наш дознаватель с ним и пообщался.
– По вашу душу шел, барышня, – сказал Герман, глядя на Дашку. – От самого Архангельска, от гнезда. Имел поручение доставить вас обратно. А с молодым человеком, – кивнул на Крила, – расправу учинить.
Кирюха раздраженно поставил на стол кружку с грибным чаем, который не то пить собирался, не то руки греть, не то налил просто чтобы эти руки чем-то занять.
– Ничего неожиданного, – сказал большелодочник. – Догадывались, что Говорящий пошлет кого-нибудь.
– Так-то оно так, – согласился Аркадий. – Но игнорировать такие обстоятельства нельзя. Одного изловили, а другого… Кто знает? Эти вон, самоподыхающие, аж ко мне в дом забрались! Один. Забрался. А Базар место людное и устроить здесь какой-то особый режим я не могу, это значит жизнь прекратить. Городской голова и так мне весь мозг вынес – какого лешего, говорит, у тебя творится на вверенной территории? И он прав.
– Дядь. Ты к чему? Говори прямо!
Аркадий переглянулся с Германом.
– Вы только не подумайте, я вас не прогоняю. Но было бы лучше перебраться – тихо, скрытно – в другое место. Желательно такое, о котором мало кто знает.
Теперь уже переглянулись Кирюха с Дашей.
– О… Вот, значит, чего у вас придумалось, – девчонка взяла крилов чай, сделала большой глоток. – Знаешь, если дело только в моей драгоценной шкурке…
– Нет, не только, – перебил ее Ратник. – Дело еще в том, что эту дрянь – я про листочек – надо вывезти из города, чтобы она не притягивала к базару кого попало. И не просто вывезти, а доставить людям, умеющим такие штуки исследовать. И по очень удачному стечению обстоятельств…
– Ну кто бы сомневался, – пробурчал Кирилл.
– …такие люди живут как раз в укромном, хорошо защищенном местечке, о котором почти никто не знает!
Он замолчал, ожидая реакции племянницы и ее приятеля. Но на их лицах было написано, что они не горят желанием покидать Южный базар. У Дашки здесь появились новые знакомые, жизнь ей казалась гораздо интереснее, чем в родном гнезде. А Кирюха так и вовсе надеялся на хорошую, интересную работу, в которую только начал втягиваться.
Ратник вздохнул.
– Ребят, нельзя вам сейчас здесь. Я все понимаю, но… нельзя! Вот разберемся с листочком проклятым, с теми, кто на него охотится, да и с теми, кто на вас охотится, тогда совсем другое дело! Тогда – живи не хочу!
– Угу, – Крил допил чай. – Разбираться, однако, нам придется. Приманку-то к исследователям везти – все равно, что кричать в лесу “эй, вот мы, здесь, и сокровище ваше у нас!” Тут они и набегут. А в лесу нет сыскного отделения, защитить нас будет некому.
– Я вас проведу к месту, – сказал Герман. – Так проведу, что никто не пронюхает.
– И момент хороший, – поддакнул ему Аркадий. – Самоподыхающие перерыв взяли. Пока снова не появились, можно вам улизнуть. Глядишь, в другом-то месте они и потеряют цель. В любом случае это не обычное место, а чертов Форт-Нокс.
– Чего?
– Неважно. Крепость там!
Снова наступила тягостная тишина. Крил покосился на Германа: “такой, пожалуй, и в самом деле проведет хоть на край света”. В его уверенных движениях, во взгляде и в каждом слове чувствовались сила, хитрость. А кроме того, им же ясно дали понять, что – хотите или не хотите – уйти придется. Так лучше с этим проводником, чем с другим.
Крил понимал, что каждый печется о своем. Будь перед тобой хоть племянница, хоть мать родная, но если придется ради дела, за которое ты болеешь, отправить ее подальше – отправишь. И мальчика с арбалетом, который за ней всюду таскается, тоже.
Большелодочник украдкой взял Конопатую за руку.
– Хорошо. Завтра утром?
Девчонка посмотрела на него встревоженно – “стоит ли соглашаться так быстро?” Но не стала упрямиться, кивнула головой.
Они покинули город так рано, что на улицах еще не было видно людей, а солнце даже не собиралось подниматься из-за горизонта. Герман говорил, что идти надо будет на северо-запад, но выходили они, как ни странно, через южные ворота. Он объяснил это тем, что так удобнее добраться до места, где следует переходить реку – одну из трех, окружающих территорию старого города.
Когда большую часть Южного базара скрыли деревья, Кирилл еще раз оглянулся: была видна часть забора, за ним верхушки деревянных строений, над которыми медленно поднимались струйки белого дыма. Увидит ли он все это снова? Когда?
Герман шел чуть впереди, он был неразговорчив, лишь иногда посматривал на тех двоих, за жизнь которых поручился. За плечом его, помимо мешка, болталось то, что он называл винтовкой. Крилу тоже доверили огнестрельное оружие, но в его случае это был револьвер. И парень искренне сомневался, что в случае опасности он выхватит железку с патронами, а не привычный арбалет.
– Далеко идти? – спросила Даша.
– Четыре дня, три ночевки. Если не случится какой-нибудь ерунды.
Не стали переспрашивать, что он имеет в виду – всем хотелось верить, что ерунды не случится.
– Вообще, земли там спокойные, – разъяснял проводник. – Все-таки в стороне от большой реки и старой дороги. Нелюди встречаются редко, главное ушами не хлопать, быть настороже, тогда любого мутанта подстрелить успеешь.
Замолчал ненадолго, потом продолжил:
– Одно только место есть нехорошее. Там тоже городишко стоял, в прежние времена. А не так давно еще и гнездо было. Но люди в зону подались – ту, что севернее – потому как обратиться решили.
– Почему же место нехорошее?
– Потому что секвохи железку заняли, полосой с севера на юг. Уж не знаю, отчего. Видно, так их уродливая сущность подсказала. Стаи мутантов только по ней и ходят, в обычный лес не суются. А полоса разрослась, шириной больше древнего поселения стала. И прерывается только в том месте, где когда-то городок стоял. Там и можно на запад перейти. Все бы ничего, но те охотники, которые сюда промышлять забираются, урочище считают проклятым – мол, кто сунется, тот навсегда сгинет.
– Что, на самом деле пропадали?
– Пропадали.
– Прям все?!
– Это я не знаю, про всех мне не докладывают. Но лично знал нескольких смельчаков, которые через город в одиночку отправлялись и никто их после этого не видел.
– А вы-то как же на запад ходите? – не унимался Крил.
– А я и не хожу, – Герман остановился, посмотрел парню в лицо.
– То есть… как?
– А вот так. Один не хожу. Зачем через этот странный город идти, если мы всегда к умникам отрядами добираемся? Отряд и через секвохи пройдет.
Он двинулся дальше.
– Сейчас-то, понятно, другое дело. Нас трое всего, значит придется через город.
– Погодите, погодите! Я ничего не понимаю. То у вас “место проклятое”, то “пойдем через город”... Чему верить? Опасно там, или нет?
Герман снова остановился.
– Я так считаю: чем заковыристей в точку назначения добираться, тем паскуднее будет твоим преследователям. А если какой-нибудь… Как его? Говорящий с небом узнает, будто сгинули вы в проклятом месте, так это ж вообще решение проблемы – умереть не встать! Правда?
– То-то и оно, – Дашка, все это время слушавшая их со стороны, не вступавшая в разговор, решила высказаться. – Будет нам решение проблемы, если на самом деле сгинем.
– Не стоит все эти сказки всерьез воспринимать. – Герман шел, то и дело задирая голову, словно подбирал себе дерево покрасивше. – Охотники – люди лесные. Они по городским развалинам, даже поросшим деревьями, карабкаются не очень складно. Один мог шею себе сломать, другой на острую железку напороться… И потом – выбравшись на запад не каждый захочет обратно возвращаться. Они ведь, дураки, думают, будто там лучше. Что зон мутации меньше, жрачки больше. А там… Там все то же самое.
Он стукнул ладонью по сосне.
– Сползаю наверх. Оглядеться надо, пока не стемнело. Как раз пригорок, деревья повыше стоят, чем в других местах.
Сбросил поклажу, нацепил на ботинки когтистые подошвы. Принялся карабкаться, не обращая внимания на винтовку, болтающуюся за спиной.
– Ишь ты, как люди могут усваивать что-то у нелюдей, – с восхищением сказала Конопатая.
Они видели, как на вершине Герман одной рукой прижал оружие к плечу, заглянул в хитрую трубку с линзами, служившую увеличивающим прицелом. Он поворачивался то в одну сторону, то в другую, смотрел и через стекла, и невооруженным глазом. Наконец стал спускаться.
– По деревьям, кроме меня, никто не ползает, – сообщил он, спрыгнув на землю. – По крайней мере вблизи, иначе я бы заметил.
Время было уже не то, что ранней осенью, когда Конопатая с Крилом пробиралась от своего гнезда к Южному базару. Между деревьев теперь лежал снег, частично скрывая лесную подстилку, и даже если днем он подтаивал, ночью все застывало, морозный воздух накрывал округу студеным одеялом. Без огня в такое время не обойтись, даже несмотря на риск привлечь чье-то внимание.
Мужчины натаскали веток, развели костер. Когда все согрелись, поужинали, девчонка сняла куртку и стала стягивать вязаную кофту.
– Мне надо повязку поменять.
Не сказав ни слова, Герман повернулся к ней спиной. Ему было все равно, что там происходит – участвует ли Крил в перевязке, или тоже скромно глядит в сторону. Кирюха не глядел. Он аккуратно, стараясь не задеть заживающую рану, помогал снимать бинт с девичьего торса.
– Болит?
– Почти нет. Хотя полоснул, тварь, от души… Но на базаре хороший лекарь, дело свое знает.
Парень достал свежий моток, дождался, когда Конопатая смажет розовую полоску каким-то снадобьем. Стараясь не смотреть на дашкину грудь, он взялся наматывать новую повязку.
– Спасибо, – поглядела на него с благодарностью. – Пойду… – показала куда-то в сгущающуюся мглу между деревьями. – За кустики схожу.
Крил снова сел у костра и Герман, понимая, что процедура закончена, тоже повернулся к огню. Сидели совсем рядом, но того чувства, какое бывает, когда рядом с тобой друг, большелодочник не испытывал. Да и откуда ему взяться, если знаком с человеком пару дней? И все-таки… Все-таки ему казалось, что если отправляешься в опасное путешествие, если по твоим следам могут идти враги и в любое мгновение рискуешь оказаться в центре схватки, то напарнику своему должен доверять. А Кирилл этого чувства не испытывал.
Он искоса поглядел на Германа. Тот почувствовал взгляд, повернулся.
– Чего ты с ней? – кивнул в сторону ушедшей Дашки. – Осторожничаешь, осторожничаешь…
– Мала она еще.
– Мала… Нонче люди недолго живут, не то, что в былое время. Успевать надо, брат!
Герман подкинул еще веток в огонь. Проводил взглядом вернувшуюся Дашку.
– Вы не переживайте, – сказал он, будто чувствовал за собой обязанность успокоить, снять нервное напряжение. – Все будет хорошо, пройдем мы этот городишко. У меня для этого кой-какие заготовочки имеются. Но утро вечера мудренее! Ты, я смотрю, бодрячком еще – подежуришь? Потом разбуди, сменю.
И Герман накрылся старой, потрепанной накидкой. Следом улеглась и девчонка, стараясь устроиться между костром и Кирюхой. Несколько раз она переворачивалась с боку на бок, потом затихла.
Парень вслушивался в ночной лес, но кроме потрескивающего в огне дерева до него не доносилось ни звука. Если бы не Конопатая, уютно устроившаяся рядом, он бы, пожалуй, встал, походил вокруг, за деревьями. Потому что рядом с костром ничего нельзя было увидеть, только яркие языки пламени и кромешную тьму вокруг. В таком положении охранник из него выходил аховый. Но и тревожить Дашку не хотелось: он продолжал сидеть, прислушиваясь к немоте леса, среди елей и сосен которого даже ветер куда-то запропастился.
Глаза у Кирюхи слипались. Он кивал головой, пока, наконец, не привалился к стволу дерева.
Шаги были легкими, почти невесомыми. Замерли сначала у молодого, потом остановились у того, что постарше. Рука коснулась винтовки с оптическим прицелом, но забирать не стала. Даша тихонько, ступая след в след по собственным отпечатками, вышла из зоны, освещенной костром, скрылась за деревьями.
Продолжение ориентировочно 18 ноября.
Продолжение. Начало здесь: Глава 1.
Здесь: Глава 2.
Здесь: Глава 3.
Здесь: Глава 4.И здесь: Глава 5.
Маша сжала зубы, отворачиваясь от логова Говорящего с небом и от спутниковой антенны, которая так манила к себе.
– Ладно, давай возвращаться, а то на обратном пути нас могут заметить – женщины скоро начнут готовить еду.
Ей тяжело было смириться с жизнью взаперти, вернуться в свою избушку и продолжать делать вид, будто ничего не случилось. Маше хотелось действовать! Проникнуть в логово, установить связь со спутниками, если это возможно. Разузнать подробнее о том, чем занимается Говорящий. В колдовство она не верила. Научные эксперименты? Этот человек не похож на ученого, скорее уж на хитрого проныру, мало что смыслящего в исследованиях и утраченных технологиях, но… возможно, опирающегося на знания и умения кого-то другого.
Возвращаясь обратно, Маша не разговаривала с Хромым – нечего чесать языком, если хочешь оставаться незамеченным. Но когда пришла домой, оставила дверь хижины приоткрытой, совсем немного, на щелочку. Ее охранник сел на ступеньки, а она на пол, опустившись на колени по другую сторону дверей. Теперь они могли говорить друг с другом, не привлекая чужого внимания.
– Ты веришь, что он создает оборотней? Видел их?
Сквозь щелку она заметила, как Хромой утвердительно кивнул.
– Видел. Там, в логове. Ходил с ним несколько раз.
– То есть из обычных человеков он делает тварей, которые на время могут превращаться в нелюдей?
– И так пытается, и наоборот. Но у него еще плохо выходит. Говорящий загубил с десяток несчастных, я сам их потом закапывал. Ох и страшные!
Он сидел к ней спиной, говорил тихо, опустив голову.
– Откуда ж ты взял, что они оборотни? Может, просто новый вид нелюдей?
– Говорю же – видел. Собственными глазами! Сначала подопытный меняется, кожа его темнеет, на руках и ногах когти отрастают… Одним словом – нелюдь. А через час или два – обратное дело, возвращается к человеческому облику. Только все равно скоро дохнет. И перед смертью уже ни то, ни се – урод.
– Зачем они ему? – в задумчивости проговорила Маша.
“Армию из таких не сделаешь, дрессировке они вряд ли поддаются. Засылать в чужие гнезда? Проще людей отправить, они хоть понимают, какое у них задание. Странно”.
Хромой встал, потянулся. Сходил к другим охотникам, уже собравшимся неподалеку в ожидании завтрака. Поговорил с ними о чем-то и вернулся на крыльцо.
– Не знаю, Пришедшая, что ты думаешь о всех человеческих гнездах и диких стаях, расселившихся по миру, но у нас каждый ребенок понимает: однажды останется кто-то один – или мы, или они. Уже сейчас их намного больше! А Говорящий… Я так разумею, он хочет обмануть сразу всех, создать что-то свое.
Хромой замолчал. Он сидел на ступеньках, вытянув покалеченную ногу, положив руки на колени. Его широкая спина так и не согнулась под тяжестью лет. Маша не видела лица охранника, но знала, что он смотрит на мир с презрением и одновременно с уверенностью в чем-то неизбежном, от чего не скрыться, не убежать. Не обмануть никакими экспериментами.
Маше не было нужды просить еду – оставались запасы с прошлых дней. Теперь она старалась готовить сама, надеясь проявить кулинарные таланты и порадовать себя хоть каким-то разнообразием из того немногого, что имелось в гнезде.
Но прямо сейчас есть не хотелось. Она передвинула с места на место тарелки и горшки, с тоской оглянулась на маленькое окошко. Там, за несколькими кусочками кое-как подогнанных друг к другу стекол продолжалась жизнь. Звонко щебетали детские голоса, раздавался чей-то смех. Маша схватила кружку, швырнула ее о стену – глиняная посудина с глухим стуком развалилась на куски. Хромой, открывший дверь после долгой паузы, посмотрел на осколки. Опустился на одно колено, с недовольным видом стал их собирать.
– Я принесу другую.
Он уже выходил, когда девушка сказала ему вслед:
– Позови Говорящего, когда тот вернется.
Охотник замер на мгновение, потом прикрыл за собой дверь.
Не было смысла продолжать игру в “кто кого переупрямит”. Теперь Пришедшей как никогда нужны были свобода передвижения и доступ к информации. Она должна стать собственностью Говорящего, попасть к нему в дом, быть рядом, слушать то, что он болтает и видеть то, что он делает. А для этого – всего ничего – купить доверие недоверчивого человека.
Ей казалось, что достаточно будет сдать баркас со всем содержимым, показать, где он спрятан. Маша верила, что от радости Говорящий потеряет осторожность и примет ее к себе. А если нет… То из похода к баркасу она может и не вернуться.
Снова подсела к окну, теперь уже расслабившись, не позволяя себе раздражаться на чужие радости, пока ей недоступные. Это ненадолго. Ненадолго…
– Что, поумнела? Оставила гордость?
Говорящий с небом отряхивал черную накидку, покрытую бисеринками растаявшего снега. Было уже далеко за полдень. Низкие тучи, гонимые ветром, создавали сумрак и из них то и дело начинал валить мокрый, густой снег.
– Ну? Говори!
Маша бросила в очаг еще одно полено, повернулась к человеку, подмявшему под себя все гнездо.
– Ладно. Я покажу, где схрон.
Говорящий повесил накидку на стул, подошел ближе. В свете пляшущего огня его лицо казалось подвижным – то худым, то полным, иногда совсем не похожим на себя. Он улыбнулся.
– Думал, дольше будешь упираться.
Потрепал девушку за щеку.
– Завтра соберу людей, пойдем за твоими запасами. И ты с нами, конечно.
– Могла бы и дольше, – проворчала она. – Только зачем? Ничего не изменится. А мне нужна нормальная жизнь, надежда на будущее.
– Так что там у тебя? – спросил Говорящий, не слушая Машу. – Есть огнестрелы?
Нетерпеливо толкнул ее в грудь, прижал к стене.
– Да, есть, – ответила девушка. – Два автомата, несколько пистолетов – я их не считала и не уверена, что все работают. Надо проверять. Есть запасные магазины, патроны. Там еще свежее мясо, настоящее, не черное. На холоде, может, не испортилось. Мешки с семенами есть и я знаю где взять больше, только туда добираться долго.
Говорящий ждал, словно понимал – не все рассказала!
Маша отвернулась в сторону, призналась:
– И биогенератор.
Мужчина старался понять значение слова, смотрел, прищурившись.
– Это что?
– Электричество вырабатывает. Знаешь, что такое электричество?
Он знал, поэтому лицо его просияло. Для племени, живущего при свечах да коптилках с лучинами, энергия сулила настоящее волшебство! Любого жреца за такое могли вознести до положения, сравнимого с богом.
Снега навалило столько, что они взяли с собой сани. Неказистые, сделанные из дерева и ржавых прутьев, впрочем, вполне годные, чтобы тащить груз. Сейчас пустой воз тянул один человек, но потом понадобятся двое, а то и трое. Всего к баркасу отправились шесть охотников, не считая Маши и Говорящего. Переправившись на лодках через широкую реку они углубились в заросли, давно поглотившие северные районы города.
– И много знаний в твоей голове? – тихо спросил он, поворачиваясь к вооруженным людям, чтобы проверить – не подслушивают ли?
– Каких знаний?
Говорящий окинул взглядом заснеженный лес.
– Разных… О мире. Об истории. О мутантах.
Он первый раз назвал их привычным для нее словом. Видно, очень хотел выставить себя непохожим на соплеменников.
– Мир, со всей его историей, накрылся медным тазом.
Человек в черном продолжал смотреть на нее, в очередной раз силясь понять то, что она сказала.
– Или деревянным, – постаралась исправиться девушка, но и это не помогло. – Ведром деревянным, короче говоря. Накрылся наш мир, все! Нет его.
– А кто его накрыл? Зачем? Есть догадки?
– Может, сама природа постаралась, – задумчиво ответила Маша.
Говорящий тряхнул головой. Не верил он в такую теорию.
– Больно хитро для природы. Если бы только превращение в тварей было главной бедой… Тут еще секвохи эти! Растут, прокладывая нелюдям пути к нашему жилью. Неспроста это! Будто спланировано кем.
Маша пожала плечами. Даже будь у нее больше знаний, она бы не торопилась выкладывать их такому человеку. Но о тех же деревьях у нее и знаний-то не было. Ведь большую часть жизни она прожила там, где вообще почти ничего не растет.
– Книги читала? – снова стал выспрашивать.
– Немного, – ответила она уклончиво. – Больше художественные.
Подумала и пояснила, на всякий случай:
– Выдумки всякие.
Маша умолчала о том, что вся ее библиотека – с научными статьями, энциклопедиями, инструкциями по использованию и ремонту всевозможной техники и оружия – осталась в смартфоне. Она лишь примерно помнила, где зарыт пластиковый пакет с бесценным багажом знаний и еще одним пистолетом, к которому прилагался запас патронов. В ближайшее время это ей вряд ли понадобится, ну а потом… Найдет, если захочет.
Их окликнул один из охотников. Обогнал, прошел дальше шагов на десять, выглядывая куда-то с берега речушки.
– Здесь жрущие водоросли.
Маша тоже подошла ближе, посмотрела вниз: снег, остатки древнего моста и тихо струящееся, еще не замерзшее русло. В нем колыхались зеленые нити водорослей, казавшиеся совершенно безобидными.
– Я же через них проходила! – вспомнила девушка о том, как пробиралась к гнезду от баркаса.
– Повезло, – сказал охотник. – Ступила, значит, куда надо. Или они просто среагировать не успели. Так-то они больше птиц ловят – тех, что на воду садятся, но могут и человека ужалить. До сих пор бы тебя пережевывали!
Бывалым людям стало смешно, а она лишь судорожно сглотнула, прогоняя видение своего изъеденного хищными растениями тела.
Охотники набросали досок, заботливо прихваченных с собой из гнезда, помогли Пришедшей и Говорящему перебраться на другой берег, перетащили сани. Еще три речных протока, оставшихся на пути, форсировать было проще – там водоросли почему-то не росли.
Когда оказались в порту, среди кричащих чаек, идущий первым заметил дым. Белесая струйка вилась над той частью пристани, где стройные ряды камышей должны были скрывать баркас от чужих глаз.
– Надежно спрятала, – посмеялся над ней Говорящий.
“Дура” – обругала себя Маша. – “Следовало догадаться, что в холод обогреватель себя выдаст. Хорошо, что корабль до сих пор никому на глаза не попался! Да и кому тут попадешься? Архангельским охотникам? Заплутавшему мутанту?”
Словно в опровержение своих мыслей Маша увидела нечто, заставившее ее остановиться и внимательно смотреть под ноги, пока мужики спускались на палубу баркаса. Прямо перед ней на свежем снегу отпечатались следы. Это были добротные башмаки с глубоким рисунком протектора. Кто-то приходил сюда недавно. Он не приближался вплотную, оставил отпечатки чуть в стороне – так, что их никто, кроме Маши, пока не заметил.
– Иди, показывай, где что лежит! – крикнул ей Говорящий. – А то неучи мои сейчас устроят бесчинство и кавардак.
– Сейчас… – она оглядывалась по сторонам, стараясь заметить движение или признаки чьего-то присутствия. Бросила взгляд на кусок корабельного рукава, что был виден отсюда. На рейде никого.
Маша спрыгнула на баркас, грубо отпихнула одного из охотников. Нашла в рубке бинокль, и, вооруженная оптикой, поднялась наверх. Говорящий наблюдал за ней и было видно, что он насторожился.
– Ты кого-то увидела? – сам встал в полный рост, повернувшись в ту же сторону. – Там, на воде?
Девушка не отвечала, пока не убедилась, что речная поверхность пуста.
– Люди с северо-запада. Они где-то здесь.
Человек в черной накидке вкрадчиво приказал всем заткнуться, перестать гомонить. Охотники подчинялись беспрекословно, тут же навострили уши, прислушиваясь к ветру и плеску волн.
Маша уже копалась в трюме и вскоре извлекла оттуда два автомата и рожки к ним. Один ствол передала Говорящему, второй хотела взять сама, но он не позволил. Медленно покачал головой из стороны в сторону, заставил положить обратно.
Она недовольно чертыхнулась. Поднявшись на пристань, махнула рукой – “иди сюда, посмотри”. Пальцем указала на следы. Он присел на корточки, рассматривая находку, проследил взглядом за цепочкой следов, скрывающихся в кустах.
Пользовался ли Говорящий таким оружием раньше, или знал только теорию, но зарядить и привести автомат в боевое положение смог самостоятельно. Указал охотникам, чтобы двое остались на баркасе, остальные шли по следам вперед.
Двигались они навстречу уходящему солнцу, через подъемы и рытвины заросших портовых строений. Следы порой исчезали, но опытные охотники, среди которых один наверняка был искателем, каждый раз их вновь обнаруживали.
Опять пошел снег. Если не настигнуть чужака немедленно, не обнаружить его убежище или транспорт, мокрые хлопья окончательно завалят отпечатки. Группа преследователей вышла к воде – это был один из широких протоков речного устья. Из темных волн торчали покосившиеся остатки причалов, разбросанных вдоль берега, и к одному из них была привязана моторная лодка.
– Да, вижу, – Говорящий ответил на взгляд искателя. – Но она пустая.
Ни в лодке, ни рядом действительно никого не было. Маша подошла ближе, тихо сказала:
– Тот, кто оставил следы, не мог на ней приплыть. До их земель больше тысячи километров. Слишком хлипкое корыто для таких прогулок. Если только корабль не ждет его где-то неподалеку, в море.
Человек в черном с подозрением взирал на кусты, из которых они только что вышли. Казалось, что там кто-то прячется, наблюдает, скрываясь за покрытыми снегом, еще не потерявшими листьев ветками.
– Надо обшарить все вокруг, – он показал, кому и в какую сторону следует идти. Сам отправился с Машей и еще одним охотником вдоль берега.
Чайки, чем-то встревоженные, с гиканьем носились над землей и водой. Ветер подгонял их, потом спускался к земле и порывами проносился над невысоким прибрежным лесом, поросшим больше кустами, нежели деревьями. Сдуваемый снег летел в глаза и за шиворот, предлагая людям уйти отсюда, чтобы никогда больше не возвращаться.
В какой-то момент берег стал слишком крут. Чтобы не шлепать по холодной воде, им пришлось вернуться на несколько шагов, поднятся по уступу и углубиться в заросли. Охотник, идущий первым, шагал все медленнее, он затравленно смотрел по сторонам, кончик стрелы в его арбалете был выставлен вперед.
– Черствый, что там?
– Я не знаю. Темно. Кажется, каменный угол, оставшийся от древней хижины.
Во мраке что-то сверкнуло и тут же уши заложило от грохота. Охотник рухнул на снег, словно подкошенный, забрызгав все вокруг красным.
– Ложись! – крикнула Пришедшая, хватая тирана за его любимую черную накидку. Послышался треск рвущейся ткани, а сразу за ним – вытряхивающий из любого дикаря всю душу треск автоматной очереди. Пули просвистели над головами, срезая ветки. Маша была уверена, что остальные охотники, какими бы смелыми они ни были, сейчас в ужасе положили свои лица на колючие, морозные снежинки, не смея пошевелиться. И в себя они придут не раньше, чем через несколько минут.
Она схватила сначала автомат, а уж потом рукав Говорящего, стараясь оттащить его в сторону, уйти с линии огня, скрывшись в зарослях. Он сообразил, чего она хочет, сам стал работать руками и ногами.
– Лежи здесь, не двигайся.
Встала на колено, вскидывая оружие, направляя его туда, откуда по ним стреляли. Но не было уже ни шороха, ни движения. Девушка поднялась на ноги, медленно приблизилась к тому месту, где их должен был ждать стрелок. Разглядела утоптанный снег – “не одну минуту караулил, гад!” – и следы, уводящие вокруг останков каменной хижины. “Обмануть хочет, отвести в сторону”.
Она не пошла за ним. Спустилась к воде, вернулась к бетонной балке причала, у которой покачивалась оставленная лодка. Некуда ему больше идти, все равно сюда прибежит! И для нее место удобное: Машу почти не видно, зато любой, кто попробует отвязать корыто, окажется под прицелом.
Он выскочил из кустов сломя голову, на ходу зашвыривая в лодку оружие, начиная раздергивать узел вокруг балки. Девушка не стала кричать ему “руки вверх!” или “стой, стрелять буду!” Она вообще ничего не сказала, лишь надавила на спусковой крючок. Пуля вышибла бетонные осколки над головой чужака. Тот вскрикнул, обернулся.
– Разведчик? – спросила Маша спокойно, когда ветер унес грохот и запах пороха.
Бородатый мужчина кивнул.
– Хреновый. Чего же оружие бросил?
Он не ответил, хотя и так было понятно – торопился.
– Один сошел на берег?
– Д-да…
– Остальные что будут делать, если ты не вернешься?
– Свалят, сволочи… Зачем им рисковать в чужих землях? Мы ж только проверить хотели. У нас все думают, будто здесь мутантами земля кишит. Меня вот послали… Может, через год еще приплывут.
Она подняла автомат.
– Эй, эй! Погоди! Я вам все расскажу! Где наша база находится и сколько там людей. Какое оружие, какая техника. Слушай, у нас же вертолет есть! Представляешь? Настоящий вертолет, исправный! Только летать никто не умеет. А еще компьютеры, тоже в рабочем состоянии!
– Молодец, – Маша ему подмигнула. – Как раз это ты и не должен никому рассказать.
– Я буду молчать, я буду мо…
Выстрел грохнул над лесом, прокатился по заснеженным соснам, вновь поднимая птиц.
К тому времени, когда появились охотники, а вслед за ними и Говорящий, Маша успела обыскать труп, забрала у него, спрятав в складках своей одежды, нож. Больше ничего ценного при чужаке не нашлось. Автомат, так и оставшийся лежать в лодке, она не тронула.
– Ты что, застрелила его? – спросил Говорящий, отбирая у девушки ствол.
– Конечно. Он же хотел убить меня. Да и тебя тоже, если ты забыл. А уж что Черствый об этом думает…
– Ладно, ладно! Не умничай. Просто было бы уместно брать таких живыми. Повыпытывать о том, о сем. Он ничего не говорил?
– Неа.
– Тьфу… С нами пойдешь ты, Крапленый. Босяк, остаешься за главного. Закопайте Черствого, потом привяжите моторку к ее кораблю, вытяните его из камышей и вместе с грузом перегоните к горе-высотке, пока вода не встала. А там уж на санях перетаскаем. С мотором-то управишься?
– Слажу!
Говорящий опять повернулся в сторону широко разливающейся реки. Дальше, за несколькими поворотами, море.
– Где вот теперь их корабль?
– Сплавай на лодке с ребятами, поищи.
– Не дерзи! – он достал чужой автомат, подошел к Маше.
– Как же он тебя убить собирался, если оружие у него – вон где валялось? А?
– Отбросил, когда падал, – не моргнув глазом ответила она.
– Угу.
– А автомат у него, – заметила Маша, – не такой, как мои. Калибр другой. Одним словом, зарядить его потом будет нечем.
– Ничего, пригодится, – проворчал Говорящий и закинул добычу через плечо.
Уже когда вышли с территории порта и отпустили сопровождающего шагов на двадцать вперед, формальный правитель гнезда позволил себе выговориться: и о том, что Пришедшая взяла без спросу автомат, и о застрелянном чужаке, и о неизвестности, которая стоит за пришельцами с севера и которую теперь не разъяснить, а значит границы с этой стороны придется караулить постоянно и большими усилиями.
– Ты ведь не думаешь, что я тебе верю? – спросил он Машу не поворачивая головы.
Она понимала – не верит. И слова его звучат, как угроза. Он уже достаточно получил от нее, чтобы избавиться, чиркнуть скальпелем и сбросить в реку. Почему же не сделает этого? Что его останавливает? Тем более теперь, когда сама же, дура, показала, насколько может быть опасной… Значит, бродит в его голове какая-то мысль. Не о том ли, что девушка будет полезна в деле, с которым сам Говорящий не справился? Только бы добраться до этого дела!
– Слушай, я сдала тебе свои запасы. Сдам большой склад, если хочешь. В нем и нет никакой тайны, про банк-хранилище на Шпицбергене многие источники сообщали. Что еще тебе нужно? Меня? Хрен с тобой, пусть я буду твоей! Не формально, а на деле! Со всеми потрохами!
– Не ори.
– Да всем же удобнее. Твои привыкли к двоевластию, так и дай им марионетку, пусть радуются. Можешь даже назвать по-своему, не руководчиком. Буду решать в твое отсутствие “важные” вопросы, вроде того, кто у кого бусы спер или чью женушку попортил – одним словом, блюсти традиции. М? Что скажешь?
Говорящий не торопился с ответом, а Маша продолжала гнуть свое, насилу сдерживая громкий голос:
– Черт, да у тебя дети появятся от нормальной бабы! Я же не касалась ваших внутриплеменных родовых связей.
Она ждала, чувствуя, что сердце колотится все быстрее, а переправа все ближе. “Молчит, подлец! Если я себя не преподнесу как надо, то могу и не добраться до гнезда”.
– Все еще не нравлюсь? Я что, страшная?
Было омерзительно торговать собой, словно куском мяса. Но Маша знала, что это надо перетерпеть. Что будет время, когда сама станет судить – кого казнить, кого миловать. И для Говорящего с небом у нее загодя вынесено решение.
– Не дави на меня! – рыкнул он. – Домой придем, решу.
Позволил себе взглянуть косо и улыбка мелькнула на его лице.
– Не страшная. В самый раз для такого дела.
“И на том спасибо. Про какое бы дело он не говорил, это лучше, чем на дно”.
Когда переправлялись на лодках через реку, увидели, как в районе разрушенного моста бурным потоком выходит на поверхность что-то химическое, разноцветное. Такое порой случалось – то ли машина, упавшая в воду давным давно, наконец прохудилась и выпустила из цистерны свой яд, то ли это был вагон грузового поезда… Для охотников-то оно и вовсе было общением с духами.
Но расходящиеся цветные круги напомнили Маше о другом. О том, как она впервые увидела карту заражения, размалеванную вот такими же яркими окружностями. Отец сказал: “На, изучай. Пригодится в жизни, будешь знать, куда ходить нельзя”.
– Чего ты туда смотришь? – спросил Говорящий, переживая – не увидела ли она новую опасность?
– А? – Маша отвлеклась от воспоминаний. – Нет, ничего, – и тут же снова уставилась на юг. – Ближайшая зона там.
Он хмыкнул, тоже вгляделся вдаль, но, конечно, ничего не увидел, даже представить не смог – на что это похоже, как там все происходит?
– Что ж, зона есть зона. Рядом долго не стой, ешь черное мясо и все будет хорошо. Туда ведь, на юг, до сих пор по старой дороге ходят. И обратно тоже. Не совсем мимо зоны, но…
“Все у него просто – жри мясо, рядом не стой! А я видела со спутника, как год за годом уходили с побережья племена. Исчезали в районе древней космической гавани, из которой и корабли-то лет двести как не отправляются. Сжирала зона людей, заманивала и переделывала по своему разумению”.
– Ты прав, – сказала она Говорящему. – Подозрительно.
– Да что опять?
– То, как эти точки мутации по миру разбросаны. Будто специально их разложили. Помнишь, говорили мы об этом? Очень оно подозрительно… Хотя и природное явление исключать нельзя. С природы, знаешь ли, станется такой фортель выкинуть. Вон, динозавры – слышал про них? Сто шестьдесят миллионов лет жили и все равно сдохли! А у них не было ни машин, ни вонючей, едкой грязи. И войн не было. Все равно! Если матушка природа надумает нас порешить, она это сделает.
– Интересные у тебя были книги “с выдумками”. Но на динозавров-то другая планета упала.
– Астероид.
– Без разницы.
Хромой, словно верный пес, ждал ее у узорщецкого дома. Во взгляде бывалого охотника отразились сразу удивление и облегчение – чужеземная женщина, с которой он успел вступить в сговор, вернулась живой и здоровой. Не избавился от нее Говорящий, не запытал где-нибудь по дороге, вытягивая всю информацию, в том числе и о его предательстве. Теперь уж другие дела пойдут! Раз вернулась, значит нужна, есть на нее планы у Говорящего с небом.
Хромой услужливо открыл дверь – с большим, чем поутру, почтением, показывая и другим, что заканчиваются неопределенности, стоит привыкать к новому человеку в верхушке гнезда.
Оказавшись в хижине, Маша накинула майку на оконце, достала трофейный нож. Хороший клинок, в северных землях против зверя делали. Теперь-то чего уж… Нет того зверя. Только на человека!
Спрятала кусок стали в соломенную постель. “Его час придет”. Оружие было уложено так, что невозможно почувствовать неловкость, даже если расслабишься на кровати или будешь ворочаться. Она этому еще на маяке научилась, когда отец запрещал маленькой девочке играть с острыми предметами.
Маша слушала стихающие звуки гнезда, чьи-то возгласы, команды сторожевых постов. Растворяясь в ночи, они переходили в сон, где были свои причудливые шорохи и скрипы…
Утром в дверь постучали. Она разлепила глаза, опустила ноги на холодный пол. Не слишком смущаясь, пошла открывать в одной рубашке. На пороге стоял Хромой.
– Он ждет, – сказал охранник. – Сейчас.
Маша кивнула. Через несколько минут она, умытая и причесанная, шла к черному дому. На входе посторонился вооруженный человек, отвесив ей едва заметный поклон. Определенно это утро встречало ее иначе, нежели предыдущие!
Знакомый коридор, маленькая комната. Еще коридор, поворот. Она успела услышать обрывок разговора:
– Ушли на юг, скорее всего на базар.
– У нее там родич.
– Забрать живыми, или…
– Не сейчас, позже решу.
Навстречу ей вышел хмурый искатель с обветренным лицом. Остановился, пропуская Пришедшую вперед, пошел дальше. Она хотела посмотреть ему вслед, но никого уже не увидела, только слышала, как хлопнула дверь, впуская еще одно облачко морозного воздуха.
– Мы сделаем это вечером. Сегодня.
Говорящий с небом поднял голову. Он сидел за столом, перед ним были разложены какие-то бумаги, огрызки пластиковых карандашей и даже две толстых, потрепанных книги. В очаге, как обычно, трещали поленья, слабому свету из окон помогали лампы.
– Ты станешь Пришедшей Властительницей. И гнездо никогда больше не будет выбирать руководчика, потому что в черном доме будут жить только наши дети, а после них – их дети, и так до конца мира, когда бы он не настал. Один из нашего рода всегда будет Властителем.
Маша не знала – упасть ли ей на колени в знак благодарности, или, быть может, надо сесть на колени к нему и сделать что-то другое…
– Тебя не все устраивает? – спросил Говорящий, глядя на ее озадаченное лицо.
– Нет. Все хорошо. Просто неожиданно – вот так, без подготовки…
– Подготовят. Женщины ждут у костра. Да, и – тебя уже никто не сторожит в доме Узорщика. Можешь гулять, где вздумается.
И снова склонил голову над бумагами, давая понять, что разговор окончен.
Она медленно попятилась, потом развернулась, вышла узкими коридорами на улицу. Казалось, что сразу сотни глаз наблюдают за ней. Маша смотрела себе под ноги, наугад выбирая дорогу. Когда шум поселка остался позади, прибавила шагу. Но этого казалось мало и порой она переходила на бег, пока не понеслась во всю прыть! Ветки хлестали ее по лицу, снег, потревоженный в кронах деревьев, падал на волосы и одежду.
Маша продолжала бежать, не в силах остановиться. Весь мир, весь чертов огромный мир летел ей навстречу, но он был пуст и непригоден для жизни. Куда ни пытайся скрыться, везде будет одно и то же. Гнездо и костер между зонами.
Споткнулась о корягу, полетела вперед, больно ударившись плечом. Зажмурилась и с шипением перекатывалась с боку на бок, схватившись одной рукой за другую. Наконец затихла, открыла глаза. Над ней со скрипом качались исполинские стволы. Секвохи.
Маша поднялась, отряхнула одежду.
– Думал, обосрусь от счастья?! – крикнула она деревьям. – Проверочка, да?!
Насупившись, пошла обратно, лишь раз оглянувшись на дорогу для нелюдей, пересекающую древний город. Может и не проверял ее никто. Может, это фантазия разыгралась, а Говорящий и правда освободил ее от ареста и ничего больше. Как бы то ни было, она вернулась в гнездо, позволила женщинам помыть себя, переодеть. Сделать на предплечье рисунок – маленький черный дом.
На подходе к настоящему, не рисованному, ее остановил Хромой.
– Туда нельзя. Сейчас – нельзя.
– Почему? Что, обычай какой?
– Просто он занят, просил не ходить вокруг да около.
Ей что-то послышалось. Маша снова попыталась прорваться, но сквозь цепкую хватку Хромого сделать это было невозможно.
– Пусти. Да пусти же! Чтоб тебя…
Отошла на шаг назад, хотя и так уже понимала, что она слышит. Женские стоны.
– Просто уйди, – снова посоветовал Хромой. – Посиди до вечера в доме Узорщика.
Оглянулся, бросил на сумрачное строение недовольный взгляд.
– Ты даже не узнаешь, кто она. И зачем? Говорящий всегда брал, кого хотел. Любую. Не будешь же ревновать? Скоро получишь гораздо больше, чем любая из них…
– Ревновать, – с презрением выплюнула Маша, развернулась и пошла к дому. Но внутрь заходить не стала, просидела до вечера на крыльце. Даже когда за деревьями мелькнула чья-то фигурка, она сдержалась, не стала поворачивать голову. “Действительно, какая разница? Она никто! Вы все – никто”.
Во время обряда, проходившего у костра под барабанный бой, держала теплую руку Говорящего своей холодной ладонью. Делала то, что требовалось, говорила то, что ждали. И не стала противиться, когда ее саму повели в дом со стонами. Маша не забыла, что у нее есть своя, особенная цель, которая оправдывает средства.
Свет десятка ламп, коптивших куда-то под крышу, в хитрую, изолированную от огня вентиляцию, освещали кровать неровным мерцанием. Обнаженные тела были едва прикрыты вышитой тряпицей, заменяющей хозяину одеяло. Впрочем, тряпица пропиталась потом и ее давно пора было сбросить, мешала лишь лень.
Двое, только что угомонившиеся, уставшие от борьбы друг с другом и каждый сам с собой, лежали рядом, но не касаясь локтями, бедрами. Разрушения границ минуту назад было достаточно и пересекаться снова им не хотелось. Не сейчас.
Маша прислушалась к праздничным возгласам на улице. Она не сомневалась, что и толпа простого люда, оставшегося у костра, греет уши, внимает стонам и крикам из черного дома. И девушка не стеснялась, порой даже переигрывая, стараясь подарить мужчине ложное чувство могущества, а толпе блудливые фантазии. “Немного больно, немного приятно. А он пусть думает, что способен на все. Пусть думает…”
– Перед тем, как ты здесь появилась, – подал голос Говорящий с небом, – из гнезда ушла девчонка.
– Что еще за девчонка?
– Да не так важна она сама, как то, что сбежала именно от меня, а увел ее убийца руководчика.
– Ушла от тебя? Что это значит? Разве ты уже был…
– Нет, просто… я считал ее своей, вот и все.
– Понятно. И зачем ты мне это рассказываешь?
– Собираюсь отправить за ними своих людей. Что думаешь?
Маша разрывалась между желанием прикрыть наготу и нежеланием показывать этим жестом свое неудобство. Просто закрыла глаза.
– Отправляй. Его можешь сразу сгубить, а стерву пусть ко мне приволокут.
Говорящий улыбнулся. Как ни старался он сохранить стену между собой и Пришедшей, она пленила его все больше. Он повернулся, заползая на нее сверху, сбросил на пол вышитую тряпицу…
Продолжение ориентировочно 11 ноября.
Продолжение. Начало здесь: Зона мутации. Глава 1.
Здесь: Зона мутации. Глава 2.
Здесь: Зона мутации. Глава 3.
И здесь: Зона мутации. Глава 4.– Ты хоть на чуть-чуть понимаешь – сколько еще идти?
– Ни сном ни духом. Как придем, так и придем.
Тянулся седьмой день утомительной и тревожной, особенно по ночам, лесной прогулки. Конопатая шла впереди, показывая бодрым видом, что гадать о сроках и шагах бестолково.
– Мы же от дороги не уходили, правда? Вон она, за деревьями – овраг, бугор, еще овраг… Дорога на месте! Значит, мимо базара не промахнемся.
– А такое ощущение, что промахнулись, – ворчал Крил.
Но он в своей прошлой жизни не расспрашивал друзей и знакомых о том, как найти большое южное поселение. Поэтому недовольно качал головой, оглядывался в нетерпении, но покорно следовал за девчонкой.
В древние времена большие дороги старались делать прямыми, однако Крилу и Конопатой в который уже раз приходилось следовать за поворотами, иногда едва заметными, а порой довольно крутыми. Тут бы и срезать, пойти через лес напрямик, но никакой, даже самой захудалой схемки, хоть бы и начерченной на обрывке бумаги неверной рукой, у них не было. Поэтому не рисковали – куда овраги с бугром, туда и они.
– Вроде на круг загибает. Скоро назад пойдем, – усомнился Крил.
Тут уж и провожатая остановилась, выдохнула с раздражением. Не хотелось Конопатой признавать, что они взяли неверное направление, повернули не туда или наоборот – пропустили нужную своротку. Кто их знает, этих древних, каких дорог и пересечений они могли понастроить…
Прошли еще немного вперед и тут Крил споткнулся.
– Да чтоб тебя!
Вернулся на шаг назад, пнул что-то в траве.
– Камень?
– Нет. Железка.
Девушка тоже нагнулась, с любопытством разглядывая помеху.
– Странная какая железка. Длинная. Где она заканчивается?
– Тут еще одна, такая же, – Крил нахмурился. – А знаешь, я уже видел похожие, рядом с гнездом Больших лодок.
– Да, и у нас за вокзалом лежали. Вроде как тоже дорога, только не для машин. Идем дальше.
– Погоди.
Большелодочник смотрел то в одну сторону, то в другую, обмозговывая одному ему известную мысль.
– Такие железяки не ради смеха прокладывали. Соединяли они что-то. Вернее всего – старые города. И если ближайшее гнездо на месте одного из них, то…
– По железкам до базара дойдем?
Он кивнул.
– И куда? Направо или налево? – она с усмешкой разглядывала растерянное лицо Крила. – Нет уж! Идем вдоль бугра и никаких железок!
Но не прошло и часа, как старая дорога привела их к препятствию, заставившему вспомнить про эти самые железки. Заросшее соснами и елями направление, которому они следовали, превратилось в такую же заросшую развилку. Вот только деревья здесь были другими.
Конопатая уперлась в них взглядом – неласково, исподлобья.
– Секвохи. Чтоб им сгореть!
Огромные растения, служившие проводниками для нечеловеческих стай, угрожающе шевелили ветвями, покачивали высокими верхушками, вдоль которых гулял ветер.
– Я мало чего боюсь, – медленно произнесла Конопатая. – Голод, холод. Одиночество. Жучьи ямы или пчелы-охотники тоже не больно-то пугают. Вот только нелюди… Как увижу – сразу хилость в ногах. Не знаю, почему.
Она повернулась к своему несостоявшемуся жениху.
– Знаешь, ты прав.
– В чем?
– На круг дорога загибала. Вдоль окружной мы пошли, вот чего! Оттого и в базар не уперлись. Там он, – вытянула руку, указывая налево. – Секвохи к городу гуще растут.
– Вернемся к железкам?
– Угу. Я рядом с этими, – кивнула на высокие деревья, – топать не желаю.
Быстро надвигающаяся ночь не позволила им закончить путешествие в тот же день. Пришлось остановиться на ночлег. Уничтожив остатки еды, запив их холодной водой из ручья, они снова накидали веток и Конопатая теснее прильнула к большому и сильному телу Крила, уже нисколько не смущаясь близости, желая лишь согреться.
Выспаться ей не удалось. Пробуждалась от каждого шороха и от того, что большелодочник забывался крепким сном, переставая чувствовать все вокруг, словно опять оставляя ее одну.
Открыв в очередной раз глаза, Конопатая встретила первые лучи солнца, тут же спрятавшегося за тучи. Поднялась, умыла лицо, поеживаясь от холода. Принялась будить Крила.
Когда они по железке подходили к городским окраинам, с неба посыпалась снежная крупа.
– Вот и сюда зимний дух пришел, – девушка поймала рукой несколько снежинок. – А ведь еще деревья не облетели.
– Последние годы тепла все меньше, снег выпадает раньше. У нас говорили, что этот новый, холодный мир будет сплошным гнездом нелюдей, – он закутался потеплее и добавил: – Потому и сами решили обратиться.
Впереди железку пересекала просека: широкая полоса, освобожденная от деревьев, убегающая в том же направлении, что и дорога, по которой Крил с Конопатой вчера отказались идти. Вдоль просеки лежали обтесанные, частично распиленные секвохи. Видно, местные заботились о том, чтобы удобные для нелюдей заросли не пробирались в город.
Путники посмотрели в ту сторону, откуда им следовало появиться, если бы они не выбрали иной путь. На крайних секвохах, до которых не добрались топоры, что-то висело. Что-то темное. Конопатая отошла чуть назад, прячась за спиной мужчины.
– Один, два, три… – Крил шевелил губами, считая, сколько нелюдей было подвешено вниз головой на ветках деревьев. – Их там не меньше двух десятков! Целая стая. Да ты не бойся, мертвые они.
– Почему на мясо не пустили?
– Может и пустили. Остальных. А эти для устрашения висят.
Оглядываясь, они пошли дальше. Уже виднелись струйки дыма, медленно поднимающиеся навстречу крупинкам снега. Расчищенную от зарослей дорогу впереди перегораживала зубчатая полоса, которая, когда они подошли ближе, превратилась в забор высотой в два человеческих роста.
Ворота были приоткрыты и, хотя сразу за ними стояли вооруженные люди, никто не остановил гостей – охранники лишь посмотрели им вслед, да перебросились о чем-то друг с другом недовольными голосами. Видимо, базар принимал любых пришлых. Лишь бы они были людьми.
– Где нам искать твоего дядьку?
Конопатая пожала плечами.
– Спросить надо.
– У тех можно было спросить, на входе.
– У тех рожи злые. Вот у этой узнаем, с бельем.
К ним навстречу шла немолодая, уставшая от тягот жизни женщина, тащившая влажный ком только что постиранных тряпок.
– Скажите, где нам Ратника найти?
– Дорогу, сопливая дрянь! Повылезали тут из каждой подворотни…
Они с Крилом шарахнулись в сторону, стараясь не задеть тетку и ее белье, а то, чего доброго, этими же тряпками и приложила бы “повылезавших”. Однако удалившись на несколько шагов, она передумала, крикнула:
– В середке он городской, рядом с учреждением. С детями играется.
Она еще о чем-то ворчала, но воинственный дух утратила и к ним больше не поворачивалась.
– В середке, так в середке.
Южный базар обнимал их со всех сторон нагромождением деревянных построек, заползающих друг на друга, возвышающихся на два, три, или даже четыре этажа. Все это возводилось тесно, хаотично, но оттого как-то особенно человечно и уютно.
Чем дальше они пробирались к непонятной середке, тем больше людей становилось на улице. Даже Конопатая, прожившая жизнь в многочисленном гнезде, смотрела по сторонам с изумлением, а уж Крил – тот и вовсе потерял дар речи. Он думал, что такие поселения есть лишь в сказках.
Улица вдруг раздалась в стороны, освобождая место для площади, в центре которой возвышалось нечто, множество раз залатанное, перестроенное, обросшее дополнительными каморками и башенками. Вокруг стоял гам множества голосов: люди смеялись, ругались, продавали, покупали…
– Пойдем, – Конопатая вцепилась Крилу в рукав. – Туда.
Рядом с большим домом лепились в кучу ребятишки, звонкие голоса которых то и дело оглашали окрестности. Над их головами возвышался крепкий мужчина, он держал древнюю диковинку, показывал ее маленьким зрителям и что-то объяснял. Но они, похоже, не слишком верили его рассказам – толкались да хихикали.
Крил с Конопатой подошли ближе, вместе с детьми стали слушать, смотреть на нечто в руках Ратника – снизу россыпь маленьких квадратов, на которых выведены буквы, сверху похожий на черный, бликующий при свете дня лист бумаги.
– Что за гоагль? – спросил кто-то из ребят.
– Дух такой, – ответил ему мужчина.
– Лесной?
– Не, городской. Мог тебе все, что хошь рассказать. Спрашиваешь – гоагль, как варенье из шишек делать? Или – дай картинки интересные посмотреть. Все тебе покажет и расскажет!
– Ого… А сейчас чего молчит?
– Устал. Прежние люди много спрашивали, вот и устал.
– А скоро отдохнет?
– Не знаю. Наверное, когда мы станем такими же, какими прежние были.
– А когда станем? До зимы успеем?
Ратник улыбнулся, хотел что-то ответить, но мальчишеский голос из середины любопытствующей братии вдруг перебил его:
– Гоагль, покажи голых тетенек!
Дети со смехом бросились врассыпную.
– Ах вы… Стервецы!
Он сложил диковинку, покачивая головой, улыбаясь еще шире, чем минуту назад.
– Ох и стервецы.
Хотел уже уходить, когда заметил парочку нерешительно топтавшихся незнакомцев. Остановил взгляд на девчонке, чуть нахмурился: по всему видать, вспоминал.
– Дядя! Ты меня не узнаешь? – спросила его Конопатая.
– Дашка?
Кивнула, довольная, что ее вспомнили.
– Огненная девчонка! – обнял ее, поднимая в воздух. – Как здесь? С обозом что ли, по торговым делам? Доросла ли до таких путешествий-то?
– Нет, не с обозом. Я потом расскажу.
– А кто с тобой?
– Его зовут Крил, мы вместе пришли. Он из гнезда Больших лодок.
– Из Севска, значит… Ясно. Ну пойдем, чего на улице стоять! А то вишь – у нас и снег полетел. Морозеет!
Следуя за Конопатой и ее дядей, Крил тихо поинтересовался:
– Дашка?
Она отмахнулась – “и тебе потом расскажу”.
Середкой оказалась та самая площадь, на которой с незапамятных времен стояла латаная-перелатаная базарная домина. Кроме жилых строений на обочине приютилось два внушительных здания, одно чуть побольше, другое поменьше. Первое местные называли учреждением, в котором обитал городской голова, со всем своим семейством и помощниками. А второе было отдано сыскному отделению и в нем умещались маленькая тюрьма, судебная комната, да квартира самого сыскаря.
– Прошу! – Ратник открыл дверь, приглашая гостей в сыскное.
Пока поднимались на второй этаж, из подвала доносилось жалобное – “Аркадий Федорыч, третий день сижу! Отпустите! За какую-то бутыль медовухи – ну ни за что ведь вообще!” Голос и дальше продолжал вещать, вымаливать, но сверху его уже не было слышно.
– Дядь, ты что – главный здесь?
– Только по части вылавливания и наказания хитрожо… э-э… подлых людишек, охочих до чужого добра. Хотя, они не только на добро зарятся. Могут по злому умыслу жизни лишить и еще много чего натворить нехорошего. Если не держать народ в узде – совсем распоясаются.
Он усадил их за стол, стал искать – чем угостить. Бренчал посудой, заглядывал в печь, в конце концов крикнул:
– Ленка! Поди сюда! Да быстрей, мне людей покормить нужно! С дороги они.
Обернулся, прислушиваясь: идет, не идет?
– Ни жены, ни детей нету. А Ленка девка шустрая и стряпать умеет. Только вы не подумайте чего, просто мне ж некогда, вот она по хозяйству и управляется. Живет в доме задарма, ест то же, что для меня готовит. И меня, и ее такое положение устраивает. Я ведь человек сознательный, на должности, так что без глупостей всяких.
Ленка была старше Конопатой не больше, чем года на три. Волосы светлые, коротко стриженые, глаза то ли серые, то ли голубые. Она не без любопытства глянула на новые лица, засуетилась, выставляя съестное. Крил же смотрел на нее не отрываясь, пока Конопатая не надавила ему пяткой на ногу.
– Да ты хоть рассказывай, пока суть да дело, – обратился Ратник к племяннице.
И Конопатая, которую он почему-то называл странным именем Дашка, начала выкладывать свою историю…
Базар есть базар, с едой здесь гораздо лучше, чем в архангельском гнезде. Съели за разговором и картофель запеченный, и овощи разные – свежие, соленые. Хлеба буханку. Мясо – черное, понятное дело – но приготовленное так, что и не подумаешь на нелюдя. Допивали настойку, когда девушка замолчала.
– Жаль Белого, – проговорил Ратник, заглядывая в кружку. – Хороший был мужик. За свой народ горой стоял. А что, Говорящий совсем плохой?
– Совсем, – процедила она сквозь зубы.
Сыскарь подумал, опрокинул остатки пойла себе в глотку.
– Пошлет он за вами, как пить дать. За Кирюху-то я спокоен, парень, как погляжу, не из хлипких. А вот тебе нельзя одной выходить.
– Крил. Мое имя Крил.
– Кирилл твое имя, чудо ты в перьях!
Хозяин дома рассмеялся.
– У вас там, в Севске, была такая ерунда с именами – сокращения из старых лепить стали. Лекс, Рина, Арей… Слышал я. Но это и то лучше, чем у них, – кивнул на Конопатую. – Вот какая она Конопатая? Разве ж это имя? Дают друг другу кликухи, как… не буду говорить, кто. Дашка она и все тут! Вот меня в их гнезде знают как Ратника. А ведь это что? Это, дорогие вы мои, фамилия! И для любого горожанина я Аркадий, да еще и Федорович, потому как отца моего Федором звали.
Сыскарь перевел дух.
– Остатки человеческого забываем… Ладно, это все мелочи жизни, сейчас не то главное. Вы, конечно, оставайтесь, комнату я вам дам. Одну, уж не обессудьте! Но, если хочешь, – снова поглядел на Кирюху, – можешь здесь спать, на лавке.
Крил покосился на девушку, которую обещал не бросать, не оставлять одну, которую теперь сказано было называть Дашкой.
– Мы вдвоем, – отрезала она.
– И ладненько, – согласился Аркадий Федорович. – Я в такие дела лезть не собираюсь, вы уж сами решайте.
Примирительно поднял обе руки, будто кто-то с ним спорил.
– И вот еще что хочу сказать – Дашуль, ты… Кхм… Может, думала, что я ребят с базара прихвачу, да с тобой в гнездо вернусь. Порядок там наведу. Но этого не будет. Не получится. Извини, родная.
Она опустила глаза и совершенно невозможно было понять, правда ли так думала, несколько дней шла с этой надеждой, или нет.
– У нас тут свои непонятки творятся, – сказал Аркадий, но не решился продолжать, считая, что рано посвящать в это гостей.
Он выделил им комнату в этом же доме, под крышей – считай, третьим этажом. Там стояла кровать, широкая для одного, с грехом пополам подходящая и для двоих. В стене квадратное окно, за которым вечерняя улица, множество других домов – разных, простых и вычурных. И множество других окон. Конопатая сроду не видела столько огней! Это был город. Настоящий город. Пусть не тот, что строили много-много лет назад, но яркий, живой. Совсем не похожий на деревушку в лесу.
Ночью она услышала голоса. Дядя разговаривал с кем-то, кто пришел к нему в поздний час. Слов не разобрать, но говорили они с тревожными нотками в каждой фразе. Даша укуталась одеялом с головой, чтобы не слышать. Обняла Кирилла, прижалась. “Привыкла я к тебе. Только не вздумай больше заглядываться на эту… Как ее? Неважно… А! Ленку”.
– Посиди дома, – сказал ей Аркадий за завтраком. – Если уж надумаешь гулять, возьми с собой Сергея, он внизу дежурит, у входа в сыскное. Я его предупредил. А Кирюху забираю!
Посмотрел на Крила.
– Ты ведь не против? Чего зря дома-то сидеть… Буду тебя к делу приспосабливать.
Большелодочник был не против, наоборот – с работой чувствовал бы себя спокойнее, все-таки не зря чужой хлеб будет есть.
– Откуда же у вас хлеб? – спросил он своего нового начальника, когда они вышли на улицу. Было прохладно, но снег, выпавший вчера, начинал подтаивать. Везде хлюпало, в ямках образовывались лужи.
– Не все культурные растения повымирали. Тут ведь такое дело: дальше на юг – больше всего растет. Тоже, конечно, не без потерь, но всяко разнообразнее, чем на севере. Одна только беда… Ну, да ты ее знаешь. На юге территория нелюдей. Потому что много, как их умники называют, зон мутации. Не жизнь там теперь нашему брату!
Они шли по главной и, похоже, единственной улице города, шли в ту его часть, где Конопатая и Крил побывать не успели, поэтому смотрел он по сторонам с любопытством, проникаясь жизнью людного места.
Вот девочка потащила тяжелое деревянное ведро с нечистотами, а вот солидный горожанин топает по своим солидным делам, брезгливо обходя грязь. Худой мужчина чинит крышу дома, балансируя на длинной лестнице и успевая поругаться с хозяйкой, выглядывающей в окно.
Многие здоровались с Аркадием Федоровичем, даже поклон отвешивали, но были и те, кто отворачивался, делал вид, что не знает сыскаря.
Ближе к окраине, где уже виден был забор и другие, южные городские ворота, обозначилась волнующаяся кучка людей. Они издалека заприметили Ратника и уже некоторые призывно махали руками, выкрикивали что-то.
– А ну прекратить галдеж! – рявкнул он, когда подошел ближе. – Все праздношатающиеся – пошли вон. Остальным молчать и ждать, пока сам не позову.
Поднял руку, показывая им кулак.
– И только попробуйте мне болтать лишнее по городу! Кто что видел и слышал – рассказывать сюда, – ткнул пальцем себе в ухо, – а не бабке Таисии из грибной лавки.
Обернулся к Крилу, сказал “за мной” и они вошли в красивый, построенный талантливым мастером дом. Следом засеменил сухонький старичок.
– Где? – спросил у него сыскарь.
– Наверху, – ответил старик.
Поднялись на второй этаж, вошли в большую комнату. Рот у Крила приоткрылся сам собой. Ему доводилось видать в своей жизни книги – два или три раза. Это всегда были маленькие, технические брошюрки, оставшиеся в гнезде Больших лодок от древнего завода. Но здесь… Вдоль стен стояли полки и все они сверху донизу были заняты книгами! Сотни, тысячи книг! Тонких, толстых, неброских и с яркими, цветными корешками.
Крил сглотнул. Ему хотелось сейчас же, немедленно схватить первую попавшуюся книгу и впиться в нее пытливым разумом, жаждущим новых знаний. Он даже не сразу заметил, что на некоторых полках прорешины, а вынутые оттуда томики валяются на полу. И среди них…
– Когда ты его нашел? – спросил сыскарь у старичка, потрогал запястье на руке лежавшего на полу человека, убедившись, что тот мертв.
– Вот как послал за вами, Аркадий Федорыч, так перед этим. Спал ведь уже! Да сон у меня никудышный, спина мучает, ничего не помогает. Каждую ночь ворочаюсь, усну – проснусь, усну – проснусь…
– Время было какое? Не заметил?
– Заметил! Услышал шум наверху, свечку зажег и посмотрел – три часа было, без нескольких минут.
– Не врут часы-то?
– Обижаете, Аркадий Федорыч! Из последних они, очень надежные. По солнцу подстраиваются и от него же заряжаются. Точное устройство. Так я пока поднимался, шум еще слышал. А как в комнату вошел – он уж тут бездыханный лежит. Будто за секунду до моего появления и помер.
– Угу… Угу… Больше никого не видел? Не слышал ничего?
– Никого и ничего!
– Угу… Хм! Как же он книги в темноте читал? – Ратник огляделся по сторонам, нагнулся, заглядывая под лавку. – Ага, вот и фонарик! Закатился видать.
Внимательно осмотрел прибор, щелкнул кнопкой, сощурившись от яркой лампочки, выключил и сунул его в карман. Потом со вздохом потянулся к мертвецу, перевернул его на спину. Ни ран, ни крови на теле видно не было. Глаза распахнуты, лицо бледное. Одежда простая, по погоде, хоть и получше, чем у многих обитателей Южного базара.
– Не знаком? – поинтересовался Аркадий у главного свидетеля.
– Н-нет… – чуть подумав, ответил тот. – Не видал его раньше.
– Плохо. Еще хуже то, что и я его не знаю. А ты чего думаешь? – взглянул на Крила.
Большелодочник пожал плечами.
– Люди просто так не умирают. Хотя… Если сердце слабое…
– Сердце, – повторил сыскарь. – Это да, это может быть. Такое прочитал, что сердце не выдержало!
Он усмехнулся, но потом вытащил книгу, которую до сих пор сжимала рука неизвестного. Полистал пластиковые страницы.
– “Руководство по критической медицине”. Тебе уже не поможет, дружок, – Аркадий стал перебирать остальные книги, разбросанные по полу. – “Воздушно-капельные…”, “Схемы лечения…”, “Хронология пандемии…” Это комната с медицинской литературой, получается?
– Так и есть.
– А рылся он на полке…
– С инфекционными. Вот закладочка между книг.
Ратник помог сложить книги обратно.
– Странно. Если болел, почему к лекарю не пошел? Да и в библиотеку – мог бы записаться, как нормальный человек, сиди себе на лавочке, читай, выписывай, что надо. Нет – явился ночью, без спросу. Очень странно!
На улицу тело вынесли завернув в серую простынь. Любопытствующие не хотели расходиться и Аркадий снова прикрикнул на них. Люди разочарованно потянулись каждый по своим делам.
– Все это полбеды, – резюмировал он, обращаясь не то к Кирюхе, не то к самому себе. – Беда в том, что этот…
Указал на завернутого в серое.
– Не первый. И хорошо, если последний.
– Не первый?
– Ага. Было еще двое – мужчина и женщина. Обоих никто не опознал, значит не здешние, со стороны явились. Мужика охотники в трех километрах от города нашли, а женщину уже под самыми висельниками – вы с Дашкой, наверное, видели это место, лесорубы там пойманных нелюдей подвесили.
Крил утвердительно покачал головой.
– Оба померли неизвестно от чего, – продолжал Ратник. – Никаких повреждений, никто на них не нападал. Да и по возрасту не сказал бы я, что они, вместе с нашим утренним клиентом, должны какими-то сердечными болезнями страдать. Тем не менее, направление четкое вырисовывается: сюда они шли, к Южному базару. И знали, что нужна им библиотека. Вот только добрался один, да и тот…
– Аркадий Федорович, а километр – это сколько?
Сыскарь посмотрел удивленно, потом кивнул, улыбнувшись.
– Я забыл, что вы этим уже не пользуетесь. Все человеками меряете. Смотри и запоминай!
Он ступил вперед.
– Это обычный шаг. А это, – ступил дальше, – большой. Метр называется. Таких больших тысячу сделаешь, вот тебе и километр. Ладно, пойдем. Одним только местом, где происшествие случилось, дело не ограничивается.
– А с телом что?
– К лекарю отнесут, пусть посмотрит. Убедится, что тоже не понимает, отчего тело мертвым стало.
Крил поймал себя на мысли, что, хоть работа сыскаря и могла показаться кому-то сложной, в чем-то даже противной, но ему она определенно нравилась. Да и Ратник был таким человеком, за которым хотелось идти, учиться у него уму-разуму. Если примут в отделение, то другой жизни и желать нечего!
У южных ворот Аркадий опросил ночную охрану, не видели ли чего, не проходил ли в город кто из чужих. С теми же вопросами пришли и к северным – но посторонних замечено не было. Он опрашивал и торговцев у библиотеки, и местных жителей – ничего. Получается, любитель медицинской литературы намеренно пробирался так, чтобы его не заметили. Да и то сказать, забор не был идеальной защитой и разумное существо, вроде обычного человека, вполне могло выдумать способ, как преодолеть эту преграду.
Они прогулялись до самых висельников и даже углубились в заросли секвохи. Ратник был уверен, что чужой пробирался именно этой дорогой. Следы действительно были, но разные, потому как места эти исхоженные, здесь и лесорубы работают, и простые горожане встречаются. А такого свидетельства, чтоб однозначно указывало – вот тут прошел посторонний! – им на глаза не попалось.
Аркадий присел на срубленное, но еще не распиленное дерево.
– У прежних людей для охраны закона имелись базы данных, отпечатки того, отпечатки сего… Всякая волшебная дээнка. Если захочешь, сам потом про это почитаешь. А у нас одни только мозги сыскаря. Сиди вот и кумекай, что к чему.
Он достал из-за пояса то, что Крил сразу распознал, как оружие, хоть и не пользовался ничем подобным.
– Сильно меня беспокоят эти посторонние, – ворчал сыскарь. – Кто такие? Что им надо? Ведь не по доброму приходят, а исподтишка, в ночи, пока не видит никто. И если уже трое пытались, то и другие придут.
Откинул барабан, высыпал пули на ладонь.
– Видел такое? На, подержи, – протянул ему пустой револьвер.
– Да у меня арбалет есть, я к нему привык.
– Держи, говорю! Я ж тебя не прямо сейчас вооружаю, а чтоб пользоваться научился. Когда идешь против такой хитрой твари, как человек, лучше вломить ему из серьезного оружия. А с арбалетом ты и на нелюдей поохотишься. Смотри, вот сюда заряжаешь пули, закрываешь барабан. Взводишь курок, целишься в подлеца и давишь пальцем на спуск.
Щелк!
– Дело нехитрое, один раз попробуешь, потом не разучишься.
Щелк! Щелк!
– Как просто.
– Ну а я о чем!
На обратном пути они долго молчали, только служивым людям, несущим охранную вахту в городе, Ратник вкрадчиво представлял Крила полным именем и незнакомым словом “стажер”. Большелодочник чувствовал, что сыскарь хочет поговорить с ним, обсудить что-то, но никак не найдет нужных слов. Наконец Аркадий Федорыч прокашлялся и как бы невзначай спросил:
– У тебя с Дашкой-то чего – по велению сердца, или…
Найденные слова закончились и он просто ждал, что ответит Кирюха. Только тот и сам не знал, что ответить. Не разобрался толком – кто ему эта девчушка, обещаная в жены, волею злых сил уже женщина, повидавшая всякое, ничего не страшащаяся, кроме нелюдей, и при всем этом остающаяся в душе ребенком?
– Жизнь она мне спасла. А что с делами сердечными – я в них не больно разбираюсь. Время покажет.
Про то, что долг отдан и он сам спас ее от смерти, Крил не заикнулся. Аркадий похлопал его по плечу, не стал дальше расспрашивать, перескочив на тему, в которой плавал, словно рыба в воде.
– Тогда какие у тебя мысли о том, чем сыскарям заняться этой ночью?
Парень ужасно не хотел болтать лишнего, чтобы не показать себя деревенским дурачком, поэтому начал осторожно:
– Мы знаем, когда приходят чужаки. Знаем, куда они хотят попасть. Думаю, засаду в книгохранилище надо устраивать.
– Молодца, соображаешь! Только не пытайся вместо непонятного слова делать длинное из двух понятных. Просто запомни – библиотека!
Крил смущенно улыбнулся, ругая себя и проговаривая в уме – “библиотека, библиотека, библиотека…”
– Да, вот еще что, – выдал он, не успев придержать язык.
– Чего?
– Книги книгами, но вдруг они вовсе не знания ищут?
Получив свежую идею, Аркадий Федорович даже остановился. Он перекатывал ее в голове, прикладывая так и эдак к разным вариантам развития событий. Взгляд его устремился куда-то вниз и влево, медленно перемещаясь в правую сторону, потом обратно, будто он искал на земле потерянную булавку.
– Слушай-ка, я о таком и не сообразил… Действительно, вдруг там спрятано что? Да, но ведь добравшийся до библиотеки искал именно в книгах. То есть если это предмет, а не информация, то его можно между страниц засунуть. Плоский он до безобразия. Много ты таких вещей знаешь?
Крил совсем не знал. Во всяком случае ничего подходящего ему на ум не приходило.
– Посмотреть надо, – предложил он. – Обыскать ту полку, “инфекционную”, книги пошерстить.
Аркадий почесал затылок.
– Пошерстить, говоришь? А ну-ка пошли!
Быстрым, нетерпеливым шагом добрались до библиотеки. Напугали старичка, вломившись без предупреждения в многострадальную комнату с лекарским чтивом. И… ничего не нашли. Они обшарили не только ту самую полку, но и несколько соседних – сверху, снизу. Даже стучали по дереву, мало ли… Все, что удалось найти, это забытое любовное послание в томике “Сепсис”, да высохший лист секвохи, положенный кем-то вместо закладки в “Вакцинологию”.
– Вещдоки с собой заберем, но идею твою мы в уме будем держать, – Ратник аккуратно упаковал лист и послание в бумажный конверт. – Не переживай, – успокаивал он Крила. – Не всякая хорошая мысль удачей оборачивается. А пока домой нам надо, покушать успеть, да мне еще до темноты посты скрытные расставить вдоль забора. Весь периметр не закроем, но уязвимые места я знаю. Эх, не выспятся ребятушки, придется им завтра выходной давать! Ты-то как? Готов в засаду, не дрогнешь?
Кирюха фыркнул уязвленно.
– Главное не дать мне погнаться за добычей.
Ужинали все вместе, с Ленкой и даже рядовым Серегой, стоявшим с утра на дежурстве – в скупердяйстве Аркадия не упрекнешь.
Конопатая стреляла в Крила глазами. После всего, что им за последнее время пришлось пережить, целый день безделья вымотал девчонку больше, чем переход от родного гнезда до базара. Вряд ли ей нравилось, что “жених” занят с дядей чем-то важным и увлекательным, а она должна покорно ждать у окошка. “То ли еще будет, когда узнает, что я и на ночь уйду”.
– Уйдешь? – она сидела на кровати в их комнате под крышей, смотрела, как он переодевается в выданную Аркадием теплую одежду.
– Слушай, мы не в лесу. Внизу кто-то охраняет день и ночь, никакие чудовища тебя не уволокут.
Дашку-Конопатую его слова разозлили еще больше.
– Ты думаешь, я из-за чудовищ?! Да я никого… Да мне плевать… Тьфу! Совсем же не в этом дело!
Хотел подойти, прикоснуться, но она оттолкнула.
– Уматывай. Развлекайся. Может, пострелять получится.
Села у окна, повернувшись от Крила к городским огням, которые вчера вызывали восторг, а сегодня совсем не трогали. Слышала, как он прикрыл за собой дверь, когда уходил, уверенный, что она в безопасности, обнадеживающий себя мыслью, что девчонка успокоится и глупая злость ее растворится.
Наблюдая через стекло, она проводила его и дядю взглядом, потом легла в постель и постаралась заснуть. Кажется, даже удалось, но совсем ненадолго. Нормальный, глубокий сон не хотел приходить к ней.
Конопатая встала, спустилась на второй этаж, в гостиную, освещенную единственной свечкой и призрачным светом улицы. Эта комната служила Аркадию и кухней, и столовой, а порой и кабинетом. Девушка налила себе кружку воды и долго, по маленькому глоточку пила ее, сидя за столом. Заметила конверт, положенный на подоконник вместе с какими-то бумагами и, не совладав с любопытством, протянула руку.
Но отдернула. Ей послышались тихие, осторожные шаги. Кто-то поднимался по лестнице. Охранник? Он не стал бы таиться. В коридоре скрипнул пол и кто-то прошел мимо гостиной, сделал пару шагов по лестнице – еще выше, к их комнате. Передумал, снова спустился и замер перед дверью.
Даша поставила кружку. Посмотрела на кухонный шкаф, в выдвижном ящике которого должны быть ножи. Она хотела верить, что они там есть.
Продолжение ориентировочно 4 ноября.
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Автор: Павел Грегор
Рассказ текстом!
Последний бункер1
Виктор Курбатов покосился на ржавую металлическую дверь и брезгливо взялся за ручку, которую покрывала чёрная плесень.
Дверь со скрежетом отодвинулась, и в тоннель ворвался сырой тёплый воздух. Снова шёл дождь. Он не прекращался неделями, заливал и без того промокшую землю, превращая окрестные луга в болота.
«Скверная перспектива, – подумал Виктор. – Одежда промокнет и пару дней придётся её сушить».
Он постоял немного в проёме, созерцая покалеченные радиацией деревья, и шагнул под дождь. Тёплая вода тут же устремилась за шиворот. Но на подобные мелочи Курбатов давно перестал обращать внимание, только вспомнил о хороших добротных плащах, которые накануне видел в лавке торговца.
Он отошёл от бункера метров на двадцать и остановился. Хищники никогда не подбирались к убежищу слишком близко, но это не означало, что тварям сюда путь был заказан.
Вокруг гниющий лес, разросшийся камыш и осока. Лучшего места для засады не сыскать.
Виктор снял с плеча старенький АК, передёрнул затвор. Не было на свете человека, который бы не боялся голодных тварей. Перспектива быть сожранным заживо, внушала ужас даже ветеранам.
«Паршиво без напарника, – подумал Курбатов. – Жаль Акима. Пропал старик, как будто и не было следопыта».
Дождь глухо шлёпал по земле, булькал в чёрных лужах.
«Нет здесь никого, – Виктор повесил автомат на плечо и, проламываясь сквозь кустарник, направился к старой дороге.
2
Потрескавшийся, вздыбленный асфальт, несколько проржавевших автомобилей, да брошенный военными танк. Впереди в мутной дымке испарений возвышался сырой, пропитанный слякотью город. После катастрофы людей в городах почти не осталось, а те, что не решились уйти, влачили жалкое существование.
Впереди, заливаемая рыжими потоками воды, виднелась глубокая промоина, из которой торчала стрела строительного крана. Виктор обошёл котлован стороной, поёжился. Мутная вода всегда внушала страх. А теперь, когда он остался один, любая оплошность могла стоить жизнь.
Откуда-то из глубин города вырвалось гулкое эхо. Рокот, который не затихал несколько минут.
«Должно быть, здание рухнуло», – Виктор остановился, прищурив глаза, посмотрел на перегородивший дорогу автобус.
Ему снова показалось, что он увидел промелькнувшую тень. За последнее время хищники стали активнее, они выходили на дороги, подбирались к убежищам, нападали на группы разведчиков, чего никогда не случалось раньше.
"Всё в этом мире меняется. Только мы застряли, как вид, который не способен эволюционировать".
Аким частенько нарушал устав, за что так же часто получал взыскание от начальства. Доводилось, уходил в рейд, никого не предупредив, даже напарника. Но из рейда он всегда возвращался целым и невредимым.
На этот раз получилось иначе. Вот уже с неделю, как о старике ничего не было слышно и если бы не беспокойство самого Виктора, об Акиме никто и не вспомнил бы.
– Глупый, упрямый осёл, – процедил Виктор. – По городу и впятером болтаться опасно, а в одиночку и подавно…
Старик всё время носился с идеей отыскать «Последний бункер», в котором по слухам хранился стратегический запас продовольствия и медикаментов. Он и Виктору прожужжал своими россказнями все уши, но в существование нетронутой «кормушки» в убежище никто не верил. Зато Аким постоянно совал всем под нос какие-то замызганные военные карты, планы подземелий купленные у торговцев, и записки сумасшедших диггеров.
«Конечно было бы неплохо отыскать легендарный склад, – подумал Виктор. – Но после катастрофы прошло столько лет, а его так и не нашли».
Он остановился, чтобы сделать привал. Достал из рюкзака флягу с водой и помятую бумажку, которую ему оставил Аким.
На бумажке рукой старика была нарисована схема городского квартала. Курбатов знал этот район и частенько наведывался туда с ветеранами-следопытами, чтобы помарадёрствовать в брошенных магазинах. Из таких рейдов, как правило, возвращались не все.
– Больно гнусное место, – прошептал Виктор. – Настоящее болото – всё водой залито.
На схеме было несколько крестиков, которыми старик пометил какие-то важные для него точки.
«Последний бункер» может быть где угодно, – хлебнув из фляги, подумал Виктор. – Но в этом месте, я бы даже не искал».
Но именно туда Курбатов и направился. Акима нужно было разыскать во что бы то ни стало, ведь старик столько для него сделал. Он передал бесценный опыт, протащил без отбора в отряд следопытов, делился дополнительным пайком, когда в убежище не хватало продуктов.
К полудню Виктор вошёл в город. Здесь всё выглядело по-другому. Любая щель, любой провал или остов автомобиля, мог служить укрытием для злобного хищника. А в брошенные дома, с бесконечными лабиринтами помещений, не стоило даже соваться.
«Хорошо бы управится до темноты, – подумал он. – Иначе, придётся лезть на дерево».
Выходить в темноту из «Убежища» не рискнул бы даже опытный охотник. Ночь – время жутких тварей - самых коварных и беспощадных.
Виктор запрыгнул на кабину грузовика и осмотрелся по сторонам. Почерневшие от плесени высотки, покосившиеся электрические столбы, ржавые автобусы – всё вызывало уныние и отвращение.
«А ведь я помню этот город иным, – промелькнуло в голове. – Но всё это было в прошлой жизни».
Через пару часов он добрался до первой точки, которую Аким отметил жирным крестиком. Здесь среди домов, должен был располагаться вход в коммуникационный коллектор. Лезть под землю, конечно, не хотелось, но ради Акима, Виктор решил рискнуть.
«Вот ведь непоседливый старик, – улыбнулся он. – Ему бы в тёплом кубрике дрыхнуть, да в потолок поплёвывать, а он за приключениями отправился».
Среди деревьев Курбатов нашёл водопроводный колодец, крышка которого оказалась сдвинута.
– Узнаю старика! Всегда оставляет какие-нибудь подсказки.
О том, что Аким всё-таки здесь был, говорила и оставленная на внутренней поверхности крышки белая точка. Старик всегда таскал в рюкзаке баллончики с краской.
Виктор посмотрел вниз и зябко поёжился. Внизу поблескивала вода и копошилась какая-то рыжая мелюзга.
– Тараканы, – прошептал следопыт. – Опять потом одежду придётся перетряхивать.
3
Он спрыгнул в вязкую вонючую грязь и, сняв автомат с предохранителя, огляделся. Судя по всему, в подземельях нечисти водилось не меньше, чем на поверхности земли, но ветераны-охотники по подвалам не болтались, потому ничего и не рассказывали.
«А жаль, – Виктор сморщился и с сомнением покосился на каракули Акима. – Мне бы не помешали хоть какие-нибудь сведения о местных обитателях».
Стрелки нарисованные стариком указывали на запад. Виктор включил фонарь и осторожно двинулся по тоннелю.
Кое-где на бетонных сводах он находил белые метки, и это обнадёживало. Значит, старик шёл тем же маршрутом.
«То, что Аким пропал, ещё не означает, что его нет в живых, – подумал Курбатов. – Он мог повредить ногу или упасть в какую-нибудь шахту…»
Темнота, дурные запахи и подозрительные звуки обострили чувства, и Виктор не мог отделаться от ощущения, что за ним кто-то следит. Это ощущение не пугало, наоборот подстёгивало и вызывало охотничий азарт. Виктор всегда рассчитывал только на собственные силы и держал наготове парочку аргументов для особо рьяных любителей человечины.
«Пусть только подползут, мигом требуху выпущу».
Через какое-то время он вышел к участку, где тоннель раздваивался, и нужно было выбирать. Он постоял немного у развилки, осмотрел стены и потолок, но подсказку нашёл под ногами. В мутной зелёной жиже лежал пустой баллончик из-под краски, который и указывал направление.
4
Здесь было сухо, да и предназначение тоннеля говорило само за себя. Ржавую металлическую дверь он обнаружил случайно, и если бы не крыса, которая прошмыгнула под ногами, Виктор наверняка прошёл бы мимо.
Высокие своды, металлические рёбра жёсткости и уходящий в непроглядную темень широкий коридор.
Виктор посмотрел на хронометр и с беспокойством огляделся. Уже более часа он блуждал по подземельям, и это сказывалось на настроении.
«Плохо когда один, – подумал он. – Надо было кого-нибудь в напарники взять».
Судя по всему, до катастрофы здесь располагалось бомбоубежище. Под ногами валялись полусгнившие матрацы, кроватные рамы и другой уже никому не нужный хлам. У стены стояли огромные покрытые мхами и плесенью ящики.
– Не люблю такие места, – прошептал Виктор. – Всегда существует шанс нарваться на какую-нибудь сволочь.
В темноте что-то зашуршало, и Курбатов рефлекторно вскинул автомат.
– Только без резких движений, – рявкнул он. – Мигом нашпигую свинцом.
Звякнули какие-то железки, приглушённо зашуршал гравий. Виктор повёл фонарём и тут же выхватил из темноты какую-то странную долговязую фигуру. Мутанты и другая нечисть давно не вызывали никаких эмоций, но этот был особенным. Тощее облачённое в лохмотья тело, вытянутый череп, белые, лишённые зрачков глаза. Он стоял в нескольких шагах от Виктора и пожирал пойманную крысу.
– Подними клешни, чтобы я видел! – крикнул Виктор. – Иначе, застрелю…
До слуха донеслось угрожающее рычание. Существо пригнулось к земле и жадно потянуло носом. Оно чувствовало человека и воспринимало его как лакомый кусок, который нужно просто сожрать.
– Значит, слов ты не понимаешь, – проговорил Курбатов. – Поговорим по-другому.
Его палец скользнул по спусковому крючку, но нажать не успел. Мерзкая тварь стремительно метнулась в его сторону и если бы не природная изворотливость, тут бы ему и пришёл конец. Виктор отскочил к стене и, размахнувшись, саданул мутанта прикладом по хребту. В этот удар он вложил всю свою силу и вероятно, столь решительный отпор вызвал у нападавшего страх. Тварь пронзительно заверещала и, громыхая ящиками, убралась прочь.
– Чёрт! – фыркнул Виктор. – Как же он меня напугал.
Он постоял немного у стены, потом подобрал с пола фонарь и осмотрелся по сторонам.
«Наверняка этот гад прячется где-то недалеко, – подумал он. – Только бы не гнездо. Если здесь обжилась стая выродков, мне точно не отбиться».
Тишину нарушала возня крыс, да капающая со сводов вода конденсата.
Судьба Акима теперь вырисовывалась в мрачных тонах, но следопыт хотел убедиться в своих подозрениях наверняка.
Выждав несколько минут, он осторожно двинулся дальше. Виктор хорошо понимал, что его жизнь полностью зависит от хладнокровия и сноровки. Ведь злобная тварь могла вернуться.
Он прошёл метров десять, когда в свете фонаря заметил проход в другое помещение. Металлическая дверь, срезанная автогеном, валялась на земле, тут же обнаружились стреляные гильзы и остатки армейской амуниции.
5
Это был большой, укреплённый железными балками зал. Куполообразный свод говорил о высокой прочности сооружения, а разбросанное повсюду оборудование об особом статусе размещённого здесь объекта.
«Скорее всего, командный центр, – подумал Виктор. – Жаль, мародёры здесь уже побывали».
И вдруг до слуха донёсся тихий едва различимый стон.
Курбатов напрягся и, подсвечивая фонарём, медленно пошёл на звук.
6
Он был потрясён и раздавлен. В дальнему углу зала, словно туши животных, висели обглоданные человеческие трупы. Среди смрадных останков, он обнаружил и Акима. Старик был жив, но его состояние ужасало.
– Господи! – Прошептал Виктор. – Кто же тебя так разделал?
Аким висел на крюке: обескровленный, бледный, как сама смерть, с оторванными по колено ногами.
– Держись, старина, – подавляя тошноту, проговорил Виктор. – Я тебя отсюда вытащу!
– Уходи, – Аким приоткрыл глаза и тупо уставился на напарника. – Они скоро вернутся и тогда тебе крышка.
– Кто они? Эти белоглазые уроды?
Виктор вытащил из-за пояса нож и срезал верёвку, на которой держался крюк.
– Брось меня к чёрту! – Стиснув зубы от боли, процедил Аким. – Со мной тебе не уйти.
– Это мы ещё посмотрим, – мрачно отозвался Виктор. – У меня для сволочей припасён сюрприз. Вот только надо решить, как им его оставить.
Он вынул из кармана гранату и продемонстрировал её старику.
– Я гляжу, твари уже о тебе позаботились, – Виктор сделал старику обезболивающий укол и выдавил улыбку. – Неплохо заштопали.
– Сначала укоротили, а потом остановили кровь, – процедил Аким. – Мрази! Лучше бы сразу убили.
Задача была не из лёгких, и Виктор понимал, что в случае нападения, напарника придётся бросить. Но только если нападут.
Он взвалил старика на плечи, сунул ему в руку фонарь и двинулся к выходу.
7
Виктор сидел в кресле и думал. Им повезло. На обратном пути повстречалась только парочка крыс, да гнездо тараканов.
Акима прооперировали, но врач обнадёживать не стал.
– Можешь, конечно, пройти, но зачем беспокоить старика, – сказал медик. – Просто чудо, что он протянул так долго, да ещё с такими ранами.
Виктор пренебрежительно махнул рукой и, отворив скрипучую дверь, вошёл в крохотный бокс.
– Спасибо, что не бросил, – заметив посетителя, сказал Аким. – Но кому я теперь такой нужен? Даже ходить сам не смогу.
Выглядел старик неважно. Измождённый, бледный, покрытый тёмными пятнами.
– Выродки оторвали мне ноги, чтобы не убежал, – добавил Аким. – Пока ты не заявился в змеюшник, я был для них жратвой.
Он мрачно сверкнул глазами и порывисто отвернулся к стене. Обида, боль, отчаяние – всё смешалось в этом импульсивном жесте.
Но Курбатова меньше всего заботили эмоции старого следопыта.
– Ты его нашёл? – выдержав паузу, спросил он. – Этот чёртов бункер?
– Лучше бы я туда не совался, – пробурчал Аким. – Я его нашёл. Но эта «кормушка» слишком хорошо охраняется.
– Значит, «Последний бункер» существует, – Виктор покачал головой и мечтательно улыбнулся. – Я знал, что это правда.
Старик поднял руку и показал на свою драную куртку, висевшую на гвозде.
– Возьми! Там в кармане лежит.
Виктор подошёл к вешалке, залез в карман и вытащил банку тушёнки.
– Наверняка, в подвалах этого добра на целый город, – заметил старик. – Думаю, там до сих пор работают холодильные установки. Так что жратва наисвежайшая.
– Медикаменты, оружие, снаряга? – Виктор облизал губы и с жадностью посмотрел на банку. – Может ребят подключить и зачистить в подвалах всё к чёртовой бабушке?
– Ничего не выйдет, – сморщился Аким. – Этих упырей там просто кишит.
– Если навалимся артелью, ни одна сволочь не уползёт!
– Я не заглядывал в «кормушку», – прошептал старик. – Я только порылся в рюкзаке, который оставил у входа кто-то из ребят.
– Хочешь сказать, что собственными глазами хранилище не видел?
– Я об этом и толкую. Но рюкзак был набит консервами и лекарствами.
– В любом случае надо попытаться, – Виктор хмуро покосился на старика. – Разве приз не стоит того, чтобы рискнуть?
– Вот твой приз, – кивнув на банку, процедил Аким. – Бери тушёнку и вали отсюда. А про бункер забудь.
8
«Легко сказать, забудь, – подумал Виктор. – Такие богатства лежат на полках, а мы тут каждый сухарь считаем».
Он повертел жестянку в руках, поболтал содержимое.
«Нет, старик! Тебе досталось на орехи, потому что ты не знал, с каким врагом столкнёшься. А я знаю и в одиночку выжгу это поганое гнездо».
На подготовку ушло не больше часа. Курбатов переоделся в сухую одежду, нацепил лёгкий бронежилет, почистил оружие. На банку тушенки, выменял у интенданта патронов. Рассказывать кому-либо об открытии Акима, он не стал. Захотелось сначала удостовериться, что внизу действительно нетронутая «кормушка».
«А если повезёт, так и вовсе рассказывать нет резона, – подумал Виктор. – Всегда есть возможность поторговаться и выбить себе место в штабе».
Никого, не предупредив, он незаметно покинул убежище и, размышляя об открывающихся перспективах, направился в город.
9
Виктор понимал, что его могут ждать, но в интеллект звероподобных мутантов не верил, потому и рассчитывал на огневое преимущество своего старенького АК.
«Заодно и поквитаюсь, – подумал он, спустившись в колодец. – Теперь Акиму в рейды не ходить. Бедный старик».
Прислушиваясь к звукам, он без приключений добрался до «командного центра», но тут сработало природное чутьё, и Виктор решил на некоторое время затаиться. Уж слишком было тихо.
«Не думаю, что белоглазые уроды кого-то боятся. Скорее всего, спят или разбежались в поисках добычи».
В засаде Курбатов просидел не больше получаса. Когда до слуха донеслись звуки шагов, Виктор щёлкнул предохранителем и напрягся. Поблизости звякнуло железо, загрохотали деревянные ящики. Прямо под ноги метнулась здоровущая крыса.
Белоглазый мутант выпрыгнул из-за ящиков и бросился, было за грызуном, но на его пути встал Виктор. Он с отвращением отметил мертвенную бледность кожи, жуткие язвы, пустоту в безжизненных глазах. Оттого и не раздумывал.
Полоснув короткой очередью, Виктор отпрыгнул в сторону и, выставив автомат, замер.
Но предосторожность оказалась излишней, – тварь рухнула на бетон, даже не осознав, что произошло.
«Наверное, больной! Или отщепенец, которому не нашлось места в колонии соплеменников».
Курбатов подошёл к мёртвецу и презрительно хмыкнул.
«Лёгкая добыча, – подумал он. – Похоже, этот выродок ни черта не видел и полностью полагался на слух».
Виктор немного подождал, потом сделал пару шагов и только тогда заметил, что за ним наблюдают.
Ещё один белоглазый урод, сидел на ящике и тупо поглядывал в его сторону. Если бы не тихое едва различимое урчание, Виктор подумал бы, что мутант тоже окочурился.
– Ну и глупые вы ребята, – нажимая на спуск, прошептал он. – Ждёте, пока вас замочат.
Хватило единственной пули, чтобы слепое создание испустило дух. Тварь безмолвно распласталась на полу, рефлекторно вздрогнула и застыла в странной и нелепой позе. Всё это не могло не вызывать подозрений, но Курбатов решил, что поведение слепых созданий оправдано условиями обитания.
«Темнота и отсутствие естественных врагов делает их пассивными, – подумал он. – К тому же эти твари тупы».
Удерживая палец на спуске, он добрался до угла, в котором по-прежнему висели высушенные останки неудачливых следопытов.
– Не повезло вам ребята, – прошептал Курбатов. – Вместо вас жрать консервы будут другие парни.
Короткими перебежками он добрался до металлической двери и ногой вышиб её в пустоту. Судя по всему, именно в этом тоннеле Аким нашёл рюкзак.
Потянуло холодом и мазутом. Из тёмного подземелья с воем вырвался поток зловонного воздуха.
«Неужели это и есть «Последний бункер», – подумал Виктор. – Километры хранилищ набитые жратвой и другим полезным барахлом».
От жадности защемило сердце. Вспомнились мечты о должности при штабе, пайки по высшему разряду, спокойная жизнь в безопасности. Курбатов вошёл в тоннель и, подсвечивая фонарём, огляделся. Здесь и в самом деле стояли стеллажи, но кроме пустых коробок, да ржавого железа на полках ничего не было.
«Скорее всего, склад предназначался для повседневных нужд, – предположил Виктор. – А основной, где-то рядом…»
Он услышал рычание и попятился. Несколько тварей стояли в сторонке и, задрав головы, тянули носами. Ждать пока мутанты набросятся, Курбатов не стал.
10
Виктор задумчиво отстегнул рожок и посмотрел на три оставшихся в магазине патрона.
– Погано, – прошептал он. – На худой конец есть граната, но…
За собой, Курбатов оставил два десятка мертвецов. Твари постоянно лезли на свет, но никакой активности не проявляли. Он убивал их одного за другим, и в этом не было никакого смысла, ведь они даже не нападали.
Теперь он стоял посреди огромного зала, а впереди, на бетонном крошеве, лежал набитый консервами рюкзак. Но радости находка не вызывала.
«Похоже, я несколько переоценил свои возможности, – подумал Виктор. – Да и патронов не хватит, чтобы добраться до конца этого проклятого тоннеля».
В это мгновение он и услышал шаги. С разных сторон. Так словно его визита долго ждали. Луч фонаря выхватил могучую фигуру человекообразного создания, и Курбатов всё понял. Эти особи совершенно не походили на тех, что встретились ему на пути, – настоящие хищники, проницательные, огромные и мускулистые.
11
Он чувствовал боль, но она была задавлена каким-то ядом, проникшим в организм вместе с укусом. Его сковало оцепенение. Не хотелось двигаться и даже думать. Он, конечно, мог шевелиться, но не чувствовал в этом потребности.
«Попался, как дилетант, – подумал он. – Надо было слушать старика».
Виктор разлепил веки и покосился на отрубленные по колени ноги. Кровь всё ещё капала, но заштопали его неплохо.
Курбатов болезненно сморщился и выдавил улыбку.
«У Акима не так аккуратно. А у меня стежки ровные, как у хорошего портного».
Дискомфорт ощущался только под правой лопаткой, но этому было простое объяснение, – огромный ржавый крюк, на который его нанизали белоглазые черти.
«Всё подчинено выживанию, – подумал Курбатов. – Слабаки расходный материал, их удел охотиться на крыс и служить мишенями. А вожаки выходят в последний момент, когда нужно поставить жирную точку. Им и достаются лакомые куски».
Виктор вспомнил про рюкзак набитый консервами и улыбнулся.
«Неплохая приманка для тех, кто верит в «Последний бункер», – подумал он. – Теперь повышения мне точно не видать».