Александр Сергеевич об интервальном голодании
Не ужинать — святой тому закон,
Кому всего дороже легкий сон.
«Сон», 1816 г.
Не ужинать — святой тому закон,
Кому всего дороже легкий сон.
«Сон», 1816 г.
Дмитрий Веневитинов
ЖИЗНЬ
Сначала жизнь пленяет нас:
В ней все тепло, все сердце греет
И, как заманчивый рассказ,
Наш ум причудливый лелеет.
Кой-что страшит издалека,-
Но в этом страхе наслажденье:
Он веселит воображенье,
Как о волшебном приключенье
Ночная повесть старика.
Но кончится обман игривой!
Мы привыкаем к чудесам.
Потом — на все глядим лениво,
Потом — и жизнь постыла нам:
Ее загадка и развязка
Уже длинна, стара, скучна,
Как пересказанная сказка
Усталому пред часом сна.
1826
Таблетки сущее зло,
Я заявляю товарищи!
Перло пять суток меня,
Я ж их особо не знающий,
Толстого видел в трипе,
Державин стихи мне читал,
Тургенев, Муму оплакивал,
Есенин под дубом мечтал,
Грибы собирал с Грибоедовым,
И с Лермонтовым пил вино,
К нам Маяковский захаживал,
Подруку с Фетом в говно,
Дантеса я отговаривал,
Пытался его вразумить,
Но в те времена интересные,
Скучно наверное жить,
На тройке матëрых коней,
По деревенским ухабам,
Горький с серьезным лицом,
Ехал наверное к бабам,
Пëрло меня будь здоров,
Блок к нам даже захаживал,
И за Цветаевой он,
В тайне от всех ухаживал,
Некрасов и Гумилёв,
Под ивою чето базарили,
Ахматова и Мандельштам,
Баночки Гоголю ставили,
Ой насмотрелся на всех,
Такое мне поведали,
Кстати с самим Достоевским,
Мы у старухи обедали,
Лермонтов напившись вина,
Забурагозил с Мартыновым,
И оба из карманов своих,
По финке калëной вынули,
И дождик заморосил,
И смыл силуэты писателей,
А мне соседи мои,
Вызвали срочно спасателей,
Нашли меня говорят,
На крыше дома соседского,
Ментов пригласили ко мне,
В прочем ни че интересного,
Вот так и прошли выходные,
Соседи меня стращаются,
Лишь по ночам в тишине,
Мы с Лермонтовым общаемся.
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
And here we go again.
Это вторая часть моего небольшого рассказа об одном из интереснейших периодов жизни русского поэта Н.А. Некрасова ;)
Первая часть в пикабу доступна по ссылке:Гений ревности Н.А. Некрасов : своя любовь #1
К сожалению, любовь, как шарик: конечно, штука здоровская, но лопнуть ее слишком легко. Авдотья Яковлена, возлюбленная и впоследствии супруга Некрасова, поймавшись на крючок поэта, решилась очень "сурово", безусловно по-женски решить вопрос со своим мужем , господином Панаевым, по поводу развода. Тот, не воспринимая ее всерьез, не соглашается с подобной диктатурой, действительно считая, что это всего лишь один из простачков на пути жены.
Позже шПанаев наконец решил навестить вторую половину дома, где как мы все знаем, живет вообще то его супруга (ну теперь и Николай)). Какого же было его удивление, когда "поезд дошел". Николай с Авдотьей собрались жениться.
Фенита ля комедия.
Н.А. Некрасов - один из первых писателей, который давал себе волю быть честным абсолютно во всём. Он писал о злобе, кипящей в его теле, и любви, разрывающей людей. Как только писатель, от природы шикарный добытчик, добился своего, все стало меняться.
Не бывает искры и бури одновременно со всех сторон. Кто-то является рабом любви, ее беспрекословным слугой.
Н.А. Некрасов не согласился с этим суждением. Он не собирался становиться верной собачкой. Он отсранился. Он стал холодным. Он стал чужим.
Несмотря на то, что поэт искренне хотел быть независим, его сердце все также волновала Авдотья. Действительно, страсти и чувств было очень много, их становилось сложнее взвешивать, Николай неистово ревновал ее к другим. Весь этот супчик был приправлен не самым гладким характером Некрасова и присолен его "идеологией".
Такому супчику Панаеву была не особо рада. Она потеряла свою улыбчивость и румянец. Поэт это почувствовал, но об этом никогда не говорил. Некрасов признавался в своей любви, пороках не в слезах, а в черных, как их увядающая супружеская жизнь, чернилах.
" Свидание продлить желаешь ты,
Пока еще кипят во мне мятежно
Ревнивые тревоги и мечты –
Не торопи развязки неизбежной!
И без того она не далека:
Кипим сильней, последней жаждой полны,
Но в сердце тайный холод и тоска...
Так осенью бурливее река,
Но холодней бушующие "
Решающей точкой стал ребенок. Ребенок, которого Н.А. Некрасов не желал, потому что боялся стать таким же отцом как и его собственный. Ребенок, который умер до года. Вместе с ним что-то погибло в госпоже Панаевой. Она уехала в за границу, поправить здоровье... исправить жизнь. Авдотья устала от такого брака, от такого непонятного, эмоционального и сложного мужа.
Расставание Некрасову далось тяжело. В отличие от А.С. Пушкина, поэт продолжал печься об объекте своей любви, а не о чувствах, оставленных, словно пепел от бурного костра. Его мучила совесть, он прекрасно знал насколько виноват, насколько погубил Панаеву.
Николай стал первым, кто описал свою любовь к женщине не как божественное и безгрешное чувство к идолу или спасительнице. Он показал свою слабость и пороки. Н.А. Некрасов описал свою любовь к Авдотье, как к другу.
Он описал настоящую любовь.
" Так няня в лес ребенка заведет
И спрячется сама за куст высокой;
Встревоженный, он ищет и зовет,
И мечется в тоске жестокой,
И падает, бессильный, на траву...
А няня вдруг: ау! ау!
В нем радостью внезапной сердце бьется,
Он всё забыл: он плачет и смеется,
И прыгает, и весело бежит,
И падает – и няню не бранит,
Но к сердцу жмет виновницу испуга,
Как от беды избавившего друга... "
Читаю я, тег моё. Комменты для минусов внутри