Продолжаю цикл о жизни дореволюционных городов. На очереди Екатеринбург.
Датой основания города считается 1723 год, когда был запущен железоделательный Екатерининский завод, но тогда речь шла о крупном предприятии, а полноценный город образовался позже. В 1781 году императрица Екатерина II пожаловала Екатеринбургу статус уездного города Пермского наместничества.
Воспоминаний о жизни Екатеринбурга 18 – начала 19 века немного. Подробный рассказ можно найти в очерке Д. Н. Мамина-Сибиряка. О городе конца 18 века он писал так: «В 1781 г. образовалось пермское наместничество. Оно распадалось на две области: Приуральскую, или собственно Пермскую, и Заураль¬скую. От распавшейся Сибирской губернии Екатеринбург пере¬шел в Пермское наместничество и был возведен в звание про¬винциального или областного города. Тогда же был утвержден герб Екатеринбурга: в зеленом поле серебряная плавильная печь и рудокопная шахта. Конечно, появились городской маги¬страт, ратуша и целый ряд разных других «градских» учреж¬дений, как земский, уездный, сиротский и совестный суды, «град¬ская полиция», «тюремный острог» и т. д. Выиграв как общий административный пункт, Екатеринбург проиграл в качестве горного центра, потому что все дела, касавшиеся горных заво¬дов, были переданы в ведение казенной палаты в Перми. При этой палате организовалась специальная горная экспедиция. Так продолжалось до преобразования при Павле I наместни-честв в губернии, и только в 1797 г. в Екатеринбурге опять открылась канцелярия главного правления заводов, не зависев¬шая от казенной палаты, а в 1802 г. эта канцелярия преобразо¬валась в самостоятельное горное управление, которое дошло с разными изменениями до наших дней. Отметим здесь одну важ¬ную особенность Екатеринбурга, как города, именно то, что, не в пример другим российским городам, он оставался без город¬ничего — его роль заменял главный горный начальник. Впо¬следствии, когда водворилась так называемая «шестигласная дума», утверждение градского головы зависело от того же гор¬ного начальника, хотя в служебном отношении городской голо¬ва и был подчинен на общих основаниях губернской палате. Эта двойственность служила источником многих затруднений, и екатеринбургские головы должны были гнуться "семо и овамо".
Город распланировался в форме продолговатого четырех¬угольника, причем упраздненная крепость очутилась внутри. По новому плану считалось 335 кварталов, из которых было за¬строено вновь 52 квартала. Улицы были разбиты по всем пра¬вилам городского благоустройства. Всех улиц насчитывалось 31, а именно: Проспективная (Главный проспект), Береговая, Сто¬ловая, Ординарная, Ломаевская, Коробковская, Холодная, Отресиха, Дубровинская, Уктуоская, Косой порядок, Пролом¬ная, Волчий порядок, Заячий порядок, Соборная, две Наземки, Большая и Малая, две Разгуляевских и т. д. «В рассуждении благочиния» город делился на две части. К городу приграничен выгон в 5284 десятины и 1475 кв. сажен. Что касается "знатнейших публичных зданий", то из "их, прежде всего, обращали на себя внимание 5 каменных церквей, железный завод с фабриками молотовой, резной, плющильной, укладной и стальной, меде¬плавильная фабрика, монетный двор (два каменных корпуса и каменный дом монетной экспедиции), золотопромывальная фабрика, горная экспедиция мраморной ломки и прииска цветных камней, полковая гауптвахта, уездное казначейство, почтовая контора, городовой магистрат, городская дума, сиротский и совестный суды, винный "магазеин", пороховой подвал, архив, арсенал, 2 училища, богадельня, гостиный двор (14 каменных лавок), 3 харчевни и т. д. Все эти учреждения помещались в каменных зданиях, да кроме них было еще 18 каменных обывательских домов. Остальные постройки все деревянные: судей¬ский дом, горная аптека, городская полиция с уездным и ниж¬ним земским судом, два госпиталя, 102 лавки, 2 харчевни и 1837 частных обывательских домов.
Количество жителей — берем цифры из "Хозяйственного описания Пермской губернии" Н. С. Попова — мы можем привести только приблизительно, потому что тогдашние статистики «брали наприклад» один мужеской пол, а бабы в счет не шли. Не считая военных, горных и штатских чиновников, в Екатеринбурге жителей мужского пола было 3892 человека: мещан 1416, мастеровых при монетном дворе 848; на других фабриках 883, приписных к заводам крестьян, имеющих в городе свои дома, — 99, дворовых 199 и 1 казенный крестьянин, священно-и церковнослужителей с детьми 40 человек (при них женска пола 60), купцов 2-й гильдии 25, 3-й гильдии 341 (при обеих гильдиях женска пола 511), чиновников, не состоящих на службе, 40 человек. Кроме того, в Екатеринбурге стоял особый «мушкатерский полк», в состав которого входили: 3 штаб-офицера, 28 обер-офицеров, 60 унтер-офицеров, 38 музыкантов, 864 рядовых и 163 нестроевых. При полке считалось 230 жен, детей мужеска пола 97 и женска 69,— всего мужчин, женщин и детей 1553 души. К этому остается прибавить еще "штатную команду": 1 обер-офицер, 4 унтер-офицера, 23 рядовых и 1 барабан¬щик. Была еще монетная рота, состав которой нам неизвестен. Собственно горное начальство распадалось на два департамента; в одном, заведывавшем казенными заводами, находились два члена, казначей и т. д., а в другом, заведывавшем частными заводами,— 3 члена; при монетной экспедиции 2 члена и 2 чле-на при экспедиции мраморной ломки. Низшее горное начальство неизвестно, как и состав -специальной горной команды, — Н. С. Попов в своей книге говорит, что "не доставлено от них нужных для того сведений". В общем можно сказать, что население тогдашнего Екатеринбурга состояло из 8—10 тысяч, что говорит уже за быстрое процветание новоустроенного города. Кстати, городских обывателей, плативших подать, насчитывалось всего 1982 человека.
По роду занятий городские обыватели делились на гильдейных купцов, цеховых мастеров и остальных рукомесленников, занимавшихся разным мастерством у себя на дому; последние, по новейшей терминологии, составляли класс тогдашних куста¬рей. Вот перечень цеховых мастеров: живописного и иконописного цеха 3 мастера, серебряного и золотого 15, портного и шапочного 9, сапожного 30, гранильного 9, каменной клажи 9, набивного по холсту 11, пряничного 18, шляпного 3, кузнечного 4, часового 1, "парукмахер" 1, резчиков по дереву и столяров 4, делающих рого¬вые гребни 4, плотников 10, кожевников 8, маслеников 5, делаю¬щих кирпичи 3, маркитантов 8, медников 2, мыловарщиков 6, оконишников 3, делающих подносы, посуду и проч. 3, мясников 8,— всех записных цеховых 176 человек. Но, кроме этого, рукомесло производилось в 301 доме без всякой цеховой записи: кузнецов и слесарей 126 (кузниц 57), столяров и токарей 36, гранильщиков камней и резчиков печатей 64, сапожников 39, портных 6 и т. д. Этот численный перевес кустарей уже тогда говорил за будущность этого промысла в Екатеринбурге, развитие которого в главной отрасли было заторможено ст. 394 Свода законов, т. VII, запрещавшей на Урале всякие частные огнедействующие заведения…
Екатеринбург Алексеевское реальное училище
Частные "заводы" начали основываться только в последней четверти XVIII в. Первый салотопенный завод основан в 1776 г., масло¬бойный в 1777 г., кожевенный в 1782 г., солодовенный в 1785 г., мыловаренный в 1787 г. Особенно быстро развилось здесь салотопенное дело, во главе которого стали купцы Рязановы (вытапливали ежегодно на 120000р.), Казанцевы (на 75000 р.),. Толстиковы (тоже 75 000), Гилевы (60 000), Коробковы (75 000),. а на всех заводах вместе вытапливалось сала на 600000 р. Коже¬венных заводов в 1797 г. считалось 20, с годовым производством в 30 000 р. Мыловаренных заводов 3, маслобойных 6Г солодовенных 6, кирпичных 9 я т. д. Всех таких заводов в Екатеринбурге считалось 54, из них 10 каменных и 44 деревянных. Конечно, все эти заведения были выстроены за чертой города, главным образом в том месте, где теперь через Исеть проходит Царский мост — эта часть города и сейчас носит совершенно особенный отпечаток, а тогда она называлась "заимкой". Впоследствии, когда город начал разрастаться, заимки были отнесены дальше, а на их месте выстроены были лучшие дома тогдашних богачей-сальников».
Сохранилась такая интересная статистика за 1860 год:
Всех жителей в Екатеринбурге считалось 19 832 человека (9839 мужчин и 9993 женщины), из них православных 17 842 чел., единоверцев 832, раскольников 949, католиков 47, протестантов 193 и магометан 36. Ни одного иудея в городе не зафиксировано. По сословиям: дворян потомственных 281 (135 муж. и 146 женщ.),. дворян личных 892 (469 муж. и 423 ж.), белого православного духовенства 104 (при них 111 женщ.), монашествующих 79 (3 муж. и 76 женщ.), единоверческого 16 (при них 10 ж.), евангелическо-лютеранского 3 (при них 5 женщ.), потомственных почет¬ных граждан 61 (32 м. и 29 ж.), личных граждан 8 (6 м. и 2 ж.), купцов 528 (261 м. и 267 женщин), мещан и записанных в окладе 3824 (1632 м. и 2192 ж.), цеховых 114 (82 м. и 32 ж.), крестьян государств. 1171, удельных 187, горного ведомства, приписанных к казенным заводам 7457, помещичьих (хлебопашцев и дворовых людей) 419 чел., регулярных войск 1447 (при них 668 женщ.), бессрочно-отпускных 337, отставных нижних чинов, солдатских жен и дочерей 724, инородцев 82, иностранных подданных 107, лиц, не принадлежащих к вышепоказанным разрядам, 1195 чел. В гостином дворе помещалось 520 лавок. Фабрик и заводов было около 30. Из них 6 салотопенных заводов, при 120 рабочих, изготавливавших товара на 1262599 р., 3 свечно-сальных завода (71 т. р. год. оборота), водочный 1 (тоже на 71 тыс.), стеариновый (на 62 т.), инструментный 1 (на 45 т.), писчебумажный 1 (на 14 т.), кожевенный 1 (на 15 т.), свечно-восковой 1 (на 23 т.), клейный 1 (на 3 т.), гончарных 2 (на 2450 р. оба), кирпичных 5 на (2110 р.), изразцовый 1 (на 625 р.) и экипажных 2 (на 8300 р.). Церквей каменных православных было 12 и 2 каменных часовни, единоверческих церквей было две — Спасская и Троицкая. В городе была одна типография при горном правлении, четыре библиотеки.
Надо заметить, что Екатеринбург 1960 года и, например, 1870-го отличались даже сильнее, чем многие другие города. Значительная часть жителей города и окрестностей были казёнными крестьянами, которые работали на заводах. Благосостояние города во многом держалось на их ударном труде, фактически принудительном. Если освобождённые после отмены крепостного права крестьяне-землепашцы могли оставаться привязанными к прежним хозяевам, так как не получили вместе со свободой и землю, то у местных рабочих такой привязки не было. Они могли идти своей дорогой. В результате казённые предприятия, особенно связанные с горнодобывающей промышленностью, стали менее рентабельными и приходили в упадок. Начались банкротства и среди купцов, которые зарабатывали на добыче полезных ископаемых, началась смена элит. Академик В. П. Безобразов, который путешествовал по Уралу в 1867 году, писал: «Без этого последнего обстоятельства Екатеринбург едва ли бы мог ныне служить сколько-нибудь значительным центром для частных горнозаводских интересов; в этом отношении в нем замечается даже некоторый упадок, изобличаемый опустелыми домами заводчиков и золотопромышленников, и отливом капиталистов и капиталов, обращавшихся здесь в прежнее время. Не входя здесь в рассмотрение причин этого явления, я могу указать только на следующие: на отлив золотопромышленной дея-тельности с Урала в Сибирь, отчасти и к южной уральской области и киргизским степям, на распространение вообще к югу горнозаводского приуральского района, сосредоточившегося прежде по преимуществу в северной части Среднего и на Север¬ном Урале, наконец, более всего — на упадок казенного годного производства и разложение посредством недавних реформ организации горного ведомства. Последнее, как особый от прочих отраслей государственного управления административный мир, который был для типической его характеристики назван горным государством, более не существует». На некоторое время появилось много свободных, но безработных рабочих. Зато со временем стали развиваться другие отрасли, о которых раньше не заботились.
Из очерка писателя Д. Н. Мамина-Сибиряка об Екатеринбурге 1870-х: «За вычетом неизбежных в каждом новом деле промахов и неудач, мы все-таки видим в деятельности земства и городского управления известные руководящие, общие начала и на первом плане должны поставить заботы о народном образовании. Школьное дело так шагнуло вперед, что уже одно это составляет крупную заслугу земского и городского самоуправления. Среднеучебные заведения тоже зажили совершенно новой жизнью, а екатеринбургская женская гимназия и реальное училище прямо могут называться земскими-городскими. Женская гимназия образовалась из женского училища 1-го разряда, и в 1874 г. в ней было уже 265 учениц. Реальное училище к Екатеринбурге основано уже прямо на инициативе нового городского управления: на призыв города откликнулись земства екатеринбургское, пермское губернское и камышловское. Так что это училище является прекрасным и знаменательным памятником совместной деятельности новых учреждений...
Дополнительной статьей этой плодотворной совместной деятельности явились заботы земства и города о разумной благотворительности, где эти учреждения также пошли рука об руку. Основано было детское убежище, преобразована Александровская богадельня, возник родильный дом и т. д. Конечно, в этом последнем направлении оставалось желать еще многого, но за семидесятыми годами все-таки остается известный почин.
Оживление промышленности и торговли вызвало возникновение, кроме отделения Государственного банка, целых трех кредитных учреждений: Сибирского банка, отделения Волжско-Камского банка и общественного городского. Можно пожалеть, что не было основано тогда же общество взаимного кредита, какое прекрасно уже оперировало в Перми, и что упомянутыми банками удовлетворялась по преимуществу потребность в кредите коммерческом и люди некоммерческие попали в руки тогда же появившихся ссудных касс. Возникшее общество взаимного страхования от огня и общество потребителей не привились до сих пор в таком бойком городе, как Екатеринбург, единственно по неумению публики вести самое простое общественное дело, по известной косности, присущей русскому человеку вообще, и просто по недостатку общественной энергии. Мы опять должны указать на пример Перми, где взаимное страхование от огня и общество потребителей крепнут и развиваются с завидной быстротой.
Обращаясь к разъяснению причин экономического оживления, мы должны привести целый ряд взаимодействующих факторов, общественная ценность которых, к сожалению, не одинакова. К положительным деятелям мы должны отнести прежде всего постройку Уральской горнозаводской железной дороги, вызвавшей длинный ряд последствий: возникновение отпускной торговли хлебом в обширных размерах, сосредоточение грузов в Екатеринбурге, как конечном пункте железной дороги, и т. д. К отрицательным деятелям относятся водка и золото. Трудно сказать, которое из этих двух зол вреднее отзывается на общественной жизни города, но несомненно, что эти разлагающие элементы выступили в семидесятых годах с поразительной силой. Если существующая акцизная система открыла возможность составлять милионы организованной кучке проворных избранников, то устав 1871 г. о частной золотопромышленности растворил настежь двери людям с средним достатком. Екатеринбург, таким образом, сделался столицей уральского золота и зауральской водки».
Павел Бажов писал о главной улице Екатеринбурга: «Здесь с Уктусской улицы повернули на Главный проспект — лучшую часть города. Окрашенная в голубой цвет церковь, обнесенная довольно тесной оградой с чахлыми деревьями, не привлекла внимания. Церковь как церковь. Не лучше наших заводских. Но вот дом с лепными украшениями — это да! Ничего похожего не видывал. И вывески тут какие-то необыкновенные: “Жорж Блок”, “Барон де Суконтен”, “Швартэ”, а сверху какой-то неведомый “Нотариус”. Сама по себе эта главная улица была непохожа на остальные. Посередине обсаженная деревьями дорожка для пешеходов. В начале каждого квартала, у прохода на эту дорожку, с той и с другой стороны небольшие лавочки, около которых толпится народ. Пьют “кислые щи”, “баварский квас”, ребята отходят с разноцветными трубочками, в которых, как я вскоре узнал, продавался мак с сахаром. Маковушка стоила от одной до трех копеек. Около лавочек прохаживался или стоял городовой. Эти постовые набирались из внешне видных людей, и все четверо, которых я видел в тот день, показались огромными и страшными. На этой же части пути увидел вывеску: “Продажа металлов… графини Стенбок-Фермор”».
Из воспоминаний немецкого исследователя Альфреда Брэма, который участвовал в экспедиции в Сибирь в 1876 году: «К 2 часам увидали мы с последнего перевала Екатеринбург. Широко раскинутый, как и все сибирские города, он производил своими зелеными крышами и шестью стройными церквами весьма приятное впечатление, которое остается и по въезде в него. Особенно хороша та часть города, где разливается, наподобие большого озера, р. Исеть, протекающая весь город. Здесь виден островок с различными увеселительными местами, который летом должен иметь прелестный вид, как и вообще вся окрестность… Екатеринбург один из лучших сибирских городов, виденных нами; ряды красивых домов, базар и прекрасные церкви имеют почти величественный вид. К сожалению, улицы его находятся в ужасном состоянии… Это были не просто испорченные мостовые, но все улицы и площади были покрыты сплошной массой грязи. Эта масса походила на асфальт, который, казалось, должен отвердеть с минуты на минуту, но не твердел, и извозчики развозили своих пассажиров, забрасывая их грязью, в которую колеса уходили по ступицу. Несмотря на то, что под руками имеются отличные ломки гранита, горожане привезли лишь несколько тротуарных плит и камней для исправления улицы, но не принимались за дело, как бы не надеясь достигнуть желанной цели. А между тем придется же приняться за это и даже с энергией, потому что необходима не только поправка, но нужно сделать все заново. Или почва, на которой построен город, содержит в себе много золота, и хотят сделать эти сокровища более недоступными?»
Из письма А. П. Чехова (1890): «Проснувшись вчера утром и поглядев в вагонное окно, я почувствовал к природе отвращение: земля белая, деревья покрыты инеем и за поездом гонится настоящая метелица. Ну, не возмутительно ли? Не сукины ли сыны?.. Калош у меня нет, натянул я большие сапоги и, пока дошёл до буфета с кофе, продушил дегтем всю Уральскую область. А приехал в Екатеринбург — тут дождь, снег и крупа. Натягиваю кожаное пальто. Извозчики — это нечто невообразимое по своей убогости. Грязные, мокрые, без рессор; передние ноги у лошади расставлены, копыта громадные, спина тощая… Здешние дрожки — это аляповатая пародия на наши брички. К бричке приделан оборванный верх, вот и всё. И чем правильнее я нарисовал бы здешнего извозчика с его пролёткой, тем больше бы он походил на карикатуру. Ездят не по мостовой, на которой тряско, а около канав, где грязно и, стало быть, мягко. Все извозчики похожи на Добролюбова.
В России все города одинаковы. Екатеринбург такой же точно, как Пермь или Тула. Похож и на Сумы, и на Гадяч. Колокола звонят великолепно, бархатно. Остановился я в Американской гостинице (очень недурной)...
Здешние люди внушают приезжему нечто вроде ужаса. Скуластые, лобастые, широкоплечие, с маленькими глазами, с громадными кулачищами. Родятся они на местных чугунолитейных заводах, и при рождении их присутствует не акушер, а механик. Входит в номер с самоваром или с графином и, того гляди, убьёт. Я сторонюсь. Сегодня утром входит один такой — скуластый, лобастый, угрюмый, ростом под потолок, в плечах сажень, да еще к тому же в шубе.
Ну, думаю, этот непременно убьёт. — Оказалось, что это А. М. Симонов. Разговорились. Он служит членом в земской управе, директорствует на мельнице своего кузена, освещаемой электричеством, редактирует “Екатеринбургскую неделю”, цензуруемую полициймейстером бароном Таубе, женат, имеет двух детей, богатеет, толстеет, стареет и живет “основательно”. (прим. «Екатеринбургская неделя» — еженедельная политическая и литературная газета, издававшаяся в г. Екатеринбурге с 25 июля 1879 по 1896 год). Говорит, что скучать некогда. Советовал мне побывать в музее, на заводах, на приисках; я поблагодарил за совет».
Из книги профессора П. А. Замятчинского «Уральская железная промышленность в 1899 году»: «Екатеринбург называют столицей Урала. Нельзя сказать, чтобы он производил впечатление, соответствующее названию. Или столица плоха сама по себе, или Урал плох, и для него Екатеринбург годится в столицы. Говорят, “по Сеньке шапка”. Правда, город большой, но какой-то унылый, сонный. Как будто он и обстраивается и как будто разрушается. Особенно неприятное впечатление производит набережная городского пруда, в сущности самой красивой части города. Когда-то она была построена капитально, “но казённому”; теперь же перила сгнили и на половину вывалились; каменные столбы облезли; кирпичи во многих местах из них вынуты. Около пруда маленький сквер, который почти без всякого присмотра. В городе довольно много больших хороших построек, но нет жизни, движения. Возьмите театр, например. Он имеет вид заброшенной конюшни. Его фундамент бурьяном порос, между тем он находится на главной улице. Возьмите рынок, — все в том же роде. Говорят, очень процветает “Харитоновский сад”. Я в нём не был, но охотно этому верю, так как он, судя по местной газетной хронике, принадлежит к тому типу “садов», которые процветают всюду. Правда, я был в Екатеринбурге лето”, но для большого, торгового или промышленного города не должно быть каникул. Спит Урал, спит и его столица. Мало того, столица его и просыпаться даже не хочет. По крайней мере вопрос о высшем учебном заведении в Екатеринбурге провален был самими екатеринбуржцами. Одно влиятельное лицо, говорят интеллигентное, выразилось будто бы: “довольно с нас полисандру, нам надо дерево попроще”, и екатеринбуржцы согласились с ним... В Екатеринбурге есть одно достойное внимания учреждение, говорящее, что и здесь есть действительная интеллигенция, — это музей Уральского Общества Любителей Естествознания. В нём собрано много прекрасного материала, освещающего естественные богатства края. Особенно хорош по сво¬ему состоянию зоологический отдел. Минералогический отдел, по-видимому, только что приводится в порядок. В нём многого ещё не хватает; многие экземпляры минеральных видов могли бы быть лучшими; но зато есть и прекрасный вещи.
Рядом с городом находится Верх-Исетский чугуноплавильный и железоделательный завод. Постройки, принадлежащая за¬водскому селению, подошли к самому городу. От городской за¬ставы к заводу устраивается прекрасная шоссированная дорога. Сам завод не представляет ничего интересного. Огромные строения, говорящие о широком размахе основателей, облезли и постарели. Видно, что не очень щедро отпускаются средства для поддержания завода в надлежащем состоянии, между тем за¬вод работает хорошо и приносит приличный дивиденд. Ста¬ринный дух витает над заводом: получать барыши, ничего не расходуя».
Одной из главных проблем для горожан была вездесущая пыль, плохая уборка мусора и нечистоты. Справедливости ради, что последнее было бичом многих городов, в том числе Москвы, где по-настоящему активно с этим стали бороться только к концу 19 века, прежде всего драконовскими штрафами для домовладельцев за несанкционированный слив нечистот. В 1897 году газета Урал сетовала: «Домовладельцы, живущие близ Кривцовского моста (прим. сейчас Макаровский), кажется, поставили себе специальной задачей заражать пруд всякими нечистотами, сваливая их в воду: весь берег умощён навозом и некоторые домохозяева комнатные помои выливают вместо помойной ямы прямо в пруд. Вода от этих нечистот превращается в клоаку. Между тем не одна тысяча людей пользуется ежедневно водой из пруда… Лучшего рассадника болезней на весь город трудно найти».
В 1901 году газета «Урал» писала: На любой улице или площади города лежит слой пыли толщиной чуть ли не в четверть аршина, везде валяются обрывки бумаги, конский и коровий помёт, раздавленные голуби и крысы и растерянное возами сено и солома. При малейшем дуновении ветерка эта гадость поднимается в воздух и летит в глаза, в рот и нос прохожих и проезжих. Облачиться в приличный костюм решительно невозможно».
Из «Путеводителя по Уралу» 1902 года В. Г. Чекана: ««Зимою, с установлением санного пути, значит, приблизительно со второй половины октября и до половины марта, излюбленным местом прогулок публики служит часть Главного проспекта, от здания классической гимназии, по скверу, на плотину и до театра. Здесь, начиная с четырех часов пополудни, ежедневно вы встретите скучающих екатеринбуржцев, а в праздники — совершенно разношерстную толпу, устраивающую на этом коротком пространстве сущую толкучку. К семи часам вечера не увидите никого, разве скучающих одиночек.
Зажиточное население в эту же пору, развлекается катанием на лошадях по Главному проспекту до Московской заставы.
Любителям лошадного спорта большое удовольствие доставляют бега на ипподроме Общества любителей конного спорта.
Летом большинство зажиточного населения выезжает на дачи, живут, так сказать, в лесах и на горах.
Остающимся же в городе предоставляется: очень маленький сад при общественном собрании с недурным оркестром и шато-кабак в Харитоновском саду. Здесь «удовольствия» разнообразятся: то какой-нибудь интернациональный хор девиц, то чревовещатели, фокусники, плясуны, балалаечницы.
Случается, впрочем, что летнюю публику развлекают заезжие гастролеры, артисты Императорских театров, концертанты.
Так или иначе, но два-три раза в год екатеринбуржец, даже среднего достатка, но пошляется или по России или за границей.
Любимым летним развлечением массы обывателей служат загородные леса, куда чуть не ежедневно, после трудов, отправляются они целыми семьями, вооруженные самоварами, закусками, питиями.
Под открытым небом, защищаемым густым сосновым лесом от палящих иногда лучей солнца, проводит свой досуг екатеринбуржец.
Или, если почему-либо не удается прогулка в лес — не меньшее удовольствие доставляет катанье на лодке по пруду: и в будни катающихся много, о праздниках же и говорить нечего.
Устроено электрическое освещение всего города. Но крупным недостатком Екатеринбурга является отсутствие водопровода и питьевая вода обывателям с достатком доставляется из городских ключей водовозами, а беднота пользуется водой либо из городского пруда, либо р. Исети, в высшей степени загрязненными.
В дождливое лето, образуется грязь настолько внушительная, что парализуется всякое желание перейти улицу, хотя и вымощенную.
Весна и осень редко бывают хорошими. Чаще они несносны. Весна до вскрытия рек очень холодна, а с их вскрытием — либо дождлива, либо снежна.»
В 1917 году в Екатеринбурге проживало 17590 жителей.
P.S. Если хотите пост о своём городе, пишите в комментариях
