Добрый день, вечер, ночь или утро, у кого как. Это мой второй пост, поэтому судите строго, я заслужил, всю критику высказывайте, готов услышать и принять во внимание.

Сам пост будет о том, как течение жизни подвергло меня испытанию на прочность разума. Сразу говорю: выйдет длинно, так что готовьтесь услышать всё!

Начнём с самого начала.

С раннего детства я наблюдался у невропатолога с энцефалопатией и ещё одной вещью, какой — не помню. Это конечно же включает регулярные походы к врачу. Лечение назначалось простое — сонопакс, хорошее успокаивающее, все кошмары как рукой сдуло.

И всё начинается в один момент... В начале 2019 года на меня напала депрессия, первый раз в жизни, я был шокирован, но подумал — подожду две недели, не пройдёт — к врачу. В итоге ждал до мая... Потом, я первый раз испытал чувство, что за мной следят. Вы спросите кто? Тогда я это не знал, но ощущение было только на улице, дом в безопасности.

Пришёл к врачу, рассказал про депрессию,но про чувство слёжки умолчал, прошёл тест, где около 25 вопросов и нужно отвечать от нуля(всё хорошо) до 4(плохо и даже хуже) сколько баллов вышло — не помню. Прописали мне эсцитолопрам и я, как прилежный клиент, пошёл покупать лекарство.

Сразц скажу — не помогло. Настроение паршивым и осталось, а слёжка так и была.

В июне уже был приём у невропатолога по плану, я пожаловался на депрессию и сильную невнимательность, спутанность мыслей и абулию — полную беспомощность. Были прописаны лекарства, как фенибут, кортексин, глицин, глицерин и кванил. Пил всё чётко и правильно. Было улучшение, но помогло не сильно, только был полон сил две недели.

Прошло лето, на учёбу. Внимания никакого нет, абсолютно, не могу сфокусироваться на простейших вещах, мысли спутанные и началось новое: ощущение, будто мои мысли читают и контролируют. И это не всё, помимо этого начал слышать голоса, но это был шёпот, его невозможно было разобрать, но он так мешал думать. Ладно,  проходит еще немного времени и первые галлюцинации. На меня напал чёрт, самый настоящий, он подбежал и ударил меня в левую подвздошную область, я очень сильно испугался, но это не самое интересное, я почувствовал боль, настоящую, как от удара. Потом всё пошло на ухудшение: голоса, которые либо глубоко в голове, либо где-то очень далеко. Появился мужской командный голос, который указывал мне действия: сделай то, сделай это. Допустим: "Пошёл и спрыгнул с окна" зачем? Неясно, еле как держал себя в руках. И ещё, часто читал посты, в которых говориться про то, что бабки некоторые суеверные, верят в секты, таскают им всё. Так вот, у меня началось то же самое! Я никогда не верил в приметы, а начал, притом во все, появились счастливые числа, как 1, 3, 7, 8, 9, количество должно соответствовать этим числам, если нет — то не съем, не возьму и так далее. В доме обязательно ходить через одну паркетину, на кухне — переступить две, через одну, через две, через одну, через две. Потом очень странная вещь: сбываемость событий по времени. Как это? Смотрите! Вот я к примеру говорю: "Завтра пойду в кино " и смотрю на время, если время 15:35 — значит исполнится, если 15:36 — не исполнится. Так же и с, ну, допустим, 12:30 — исполнится, если нечётное — нет. Ещё были счастливые числа: 11:11, 12:12, 22:22 и тд, в это время всё исполняется с максимальной вероятностью

Вернёмся к теме, кхм, случались истерики, появилось чувство, что моих родных подменили спецслужбы, они и устроили слежку за мной, заклеил все камеры в доме и световые индикаторы на бойлере и холодильнике. Ну и так продолжалось до января 2020 года. У меня случилась очень сильная истерика и меня увезли в нашу психиатрию.

К этому времени я успокоился более-менее и у меня беседа была с 3 психиатрами, после отобрали электронику и отправили в палату. Назначили галоперидол(перешёл на респиредон) и уколы реланиума плюс ещё что-то. И так я лежал первую неделю, ко мне в отделение ходила кошечка, мяукала и мешала спать)))

Хочу сказать, что в психиатрии очень хороший персонал, добрый, а главное — заботливый, он мне как раз заботу, которую очень не хватает. Кормили неплохо, мяса не было) Все каши на один вкус))

Так я и пролежал там, симптомы, позитивные и негативные сошли полностью через месяц. Теперь стараюсь жить обычной жизнью, не обращая внимания на фразу почти от каждого: "Ты такой странный, Кирилл"

P.S пост этот вышел благодаря верной и преданной подписчице @Daytona , всё благодаря ей!))

Критику, вопросы принимаю в комментариях))

Однажды Евген работал со спасательным отрядом МЧС

В Москве у станции метро «Пролетарская» торговая палатка «Соки-воды» на трое суток стала неприступной крепостью, - в ней забаррикадировалась 25-летняя продавщица Татьяна. На любые попытки подойти она отвечает градом пивных бутылок – в ларьке их много. Но главное, - девушка грозит самоубийством.

Пока одни спасатели готовятся взламывать дверь, другие через приоткрытые металлические жалюзи пытаются наладить контакт. А девушка уже успела полностью раздеться и просит называть себя по имени первой женщины на Земле, - то есть Евой.

На уговоры Татьяна не реагирует, но понимает, что спасатели пытаются открыть дверь и всовывает в замочную скважину разные предметы. Бойцы вынимают из замка то проволоку, то ложки. На специализированную помощь спасателям рассчитывать не приходиться.

- Психиатрическая бригада приедет только в отделение полиции, когда вы туда девушку привезете, - говорят сотрудники в погонах.

Спасатели готовятся к штурму, - чтобы в них не попали бутылки, решили прикрываться носилками. Последние инструкции, готовность номер один.

- Коля, дверь она держит одной рукой, в другой бутылка...

Штурм начался с двух сторон – дверь выламывают, а окно прикрывают щитом. Спасатели внутри, но Таня не сдается, – неожиданно она прыгает в окно. Как раз в руки старшего группы спасательного отряда. Ева верещит на всю улицу: - Люди, это пришельцы! Помогите! Я – Ева! Помогите! Люди, попрощайтесь с раем!

Спасатели (они и правда в касках с золотистыми забралами напоминают космонавтов) пеленают Татьяну в одеяло и передают в руки полицейских. Они отвезут Татьяну-Еву в отделение, где девушку уже ждет психиатрическая бригада.

Психология - вещь хрупкая. Иногда люди сходят с ума на ровном месте. Главное, не проспать этот момент, чтобы вовремя помочь.

Задержалась я, ребята с интересными постами, потому что в отпуске. Затеяла в квартире ремонт, воюю с недобросовестными мастерами и работаю, работаю над сборником рассказов. Не в курсе происходящих событий в усадьбе. Хотя, из последнего звонка коллег стало известно, что нашего Птичкина забирает сын домой, более того, забирает потому, что купил ему квартиру.

Если честно, все это более чем странно. Птичкина привезли к нам два года назад социальщики. Привезли в ужасном разобранном состоянии, нуждающегося в срочном наблюдении и помощи психиатра. Он метался, плакал, просил оградить его от сына. Показывал синяки и ссадины, жаловался, что тот отбирает пенсию и щиплет его.

В медицинской карте диагноз – шизофрения. Клиническое лечение проходит раз в год. Последнее время проживал в социальной ночлежке при КЦСОН и вдруг, спустя два года он едет к сыну, потому, что тот специально для него покупает жильё?

Семья Птичкиных жила в квартире, которую от завода получил Евгений еще в бытность главного конструктора. Светлая трехкомнатная квартира стала наградой за последний успешный реализованный проект всесоюзного масштаба. Мечта!

Сынок подрастал, Лидочка, по девичьи тоненькая, хрупкая непритязательная и за все благодарная работала учителем танцев в доме пионеров. Птичкин был полон идей. Теперь, когда его оценили, обеспечили условиями он готов был свершить невозможное.

В новой квартире Лидочка выделила ему целый кабинет, чтобы любимый не ютился ночами в тесной кухне, не занимался на ходу и не задерживался до ночи в КБ. Закончили своими силами ремонт, купили мебель и даже достали натуральный ковер на пол. Неслыханное расточительство. Наверное – это и есть счастье?! Все складывалось даже лучше, чем в мечтах.

Птичкин работал над важным государственным проектом, когда страны заказавшим его, вдруг, не стало. Прошло несколько лет, пока Евгений принял тщетность своей работы и ненужность прибора. Никому больше не было дела ни до Птичкина, ни до его разработок. Он не сдавался: работал дома, лабораторию организовал в гараже, испытание проводил на даче. Слыл в городе чудаком, пока повзрослевший сын не стал его стыдиться. Лидочка, оставшаяся без работы после закрытия дома пионеров, торговала овощами в палатке, чтобы прокормить семью. Впала в не проходящую депрессию заболела и скоро умерла, оставив своих не приспособленных мужчин к новой жизни.

Птичкин старался, очень старался выжить один. Он находил какую-то работу, пытался что-то придумывать, создавал какие-то приборы и детали на заказ, зарабатывал небольшие деньги, чтобы прокормить и выучить сына, а тот все отдалялся от отца. Винил его в смерти матери.

Первые признаки болезни у Птичкина проявились не сразу, что-то послужило толчком. Только стали замечать, что Птичкин стал снова запираться в своем гараже не выходил оттуда неделями, что-то чертил, стучал, сверлил… стал писать письма в инстанции, продвигать свои безумные открытия, а когда соседи стали жаловаться, на то, что Птичкин разводит костёр в гараже, приехала полиция, затем скорая и закончилось все в психоневрологической клинике.

После получении инвалидности и долгого лечения в психушке Птичкин больше ничего не изобретал, у него тряслась левая рука, он перестал читать и разгромил свой кабинет в квартире. Сын вернулся из армии, а тут чудаковатый папа. Мешал ему Птичкин, раздражал. Стыдился его сын: все коллеги поднялись, деньги делают, живут достойно, а Птичкин из психушки не выходит по полгода.

Чем старше становился Евгений, тем сложней с ним было сыну. Не сложилась у него карьера, винил он в своих неудачах сумасшедшего отца, частенько его поколачивая. Отбирал пенсию. Пил. Из квартиры продал почти всю мебель.

Птичкин ушел из дома. Ушел, чтобы сын одумался. Пришел в социальную службу, попросился на временное проживание, а через полгода его оформили в усадьбу.

Сын женился. Повезло ему, нашлась хорошая девушка. Обустроила снова дом, устроила непутёвого на работу. Заставила ходить навещать отца. Птичкин понемногу приходил в себя. Радовался за сына.

Через год у молодой пары родился ребенок. Мальчик оказался особенным, с отсталостью в развитии. Молодая жена расценила это как кару за то, что муж выгнал собственного отца на улицу, обижал больного человека. Ходила в церковь, просила совета. Уговорила мужа забрать отца из богадельни. Купили они ему хорошую комнату в общежитии и забрали из усадьбы.

Надеюсь, у них у всех будет все хорошо, хотя это все более чем странно.

Обсессия или , как ее называю я, выборка — основополагающее расстройство, определившее в целом мою личность как таковую.

Отчасти данный, с позволения сказать, диагноз можно присвоить многим из моих постоянных читателей. Вы здесь оказались неслучайно. Ваш мозг находился в поиске удовлетворения одной из двух основных страстей, что разрывают человеческое сознание — Эрос и Танатос. И здесь речь пойдет о втором

В моем же случае все началось еще в утробе. Моя мама не сказать, чтобы отличалась богатырским здоровьем по женской части, и, в целом, детей особенно не планировала, но батя был одержим идеей плодить пиздюков (впрочем, полагаю, больше всего ему нравился процесс). Так или иначе, очередная попытка увенчалась относительным успехом — плод был, он был жив, дышал, питался и имел все шансы выжить.

Выжить, тем не менее, оказалось его(моей) основной работой и задачей. Месяце на седьмом беременности у моей матери случилось отслоение плаценты. Дабы не вдаваться в нудные медицинские объяснения, распишу это в двух словах — плоду становится холодно, голодно, нечем дышать и некому руку пожать. Это вызывает такое состояние как острый респираторный дистресс-синдром, связанный с гипоксией.

Обычно гипоксия в утробе означает рождение умственно-отсталого, больного или и вовсе нежизнеспособного субъекта. Так что приходили бы вы в этот паблик не рассказы читать, а смотреть художественные полотна в стиле «Говно и слюни на обоях». Думаю, я бы стал неплохим маринистом.

Но мне повезло, и гипоксия в моем случае оказалась недостаточной для фатального поражения мозга. Но, вполне достаточной, чтобы охуевший от недостатка кислорода эмбрион испугался на всю дальнейшую жизнь и задался единственной, не слишком величественной, но весьма важной для него целью — выжить.

Именно с этим напрямую связана моя любовь к хоррору, ужасам, страшилкам, кошмарам и всему, что напрямую или косвенно связано со смертью. Надо сказать, что моих родителей это пугало настолько, что мама в какой-то момент собиралась сменить мне имя, думая, что это что-то изменит. Не судите ее строго, это было время, когда некоторые заряжали воду у телевизора и хлестали самопальный Дюшес (если понимаете, о чем я). Благо, она этого не сделала, так как крещение (да-да, меня тоже полоскали в купели. Я орал как резаный, а поп лез моей бабушке под юбку ПРЯМО во время ритуала) нихера не помогло (УДИВИТЕЛЬНО, НЕ ПРАВДА ЛИ?)

Это желание подергать хтонь за усы, подружиться с ней, приблизиться к ней, познакомиться, изучить ее стало, по сути, стержнем моей личности. И во всех своих проявлениях я так или иначе демонстрировал тягу к нему — к Танатосу.

Началось все странно и почти безобидно — уже к двум годам я знал все известные моему отцу (а он этим увлекался, если что) породы собак, марки машин (а это еще одно хобби моего отца) и торопился усвоить как можно больше информации. Мозг работал на форсаже, стараясь впитать ЛЮБУЮ хуету, ЛЮБЫЕ знания, которые могли бы помочь мне выжить.

Впрочем, это прекратилось, как только я понял, О ЧЕМ мне стоит знать на самом деле (см. «Дзюку» из предыдущего поста).

С этого момента все мои мысли и вопросы крутились вокруг смерти. «Умру ли я, если мне выстрелят в глаз?», «Умру ли я, упав со второго этажа? А с третьего? А с четвертого?», «Умру ли я, если меня переедет машина?», «Сколько лет я проживу?», «Сколько лет живут люди?», «Были ли случаи бессмертия или воскрешения?» Мульфильм "Том и Джерри" давал весьма размытые ответы на эти вопросы.

Но рано или поздно я осознал — осведомленность по данному вопросу нихуя не делает лучше. И я начал смерть приручать.

Я выпрашивал самые страшные игрушки. Дверь в мою комнату до ремонта была обклеена наклейками, переводилками и вкладышами с монстрами, скелетами и тварями. Я гонялся за жуткими мультфильмами, фильмами и передачами. Если я даже смотрел «Кота-Леопольда», то останавливал кассету на месте, где мыши, переодевшись в скелета пытались напугать главного героя, и мучительно вглядывался в каждую деталь кадра. Я помню КАЖДЫЙ череп, виденный мной на экране, включая коровьи черепа в типично-ковбойских или пустынных локациях. Я листал энциклопедии, анатомические атласы, останавливаясь надолго на страницах с человеческим скелетом.

Моим первым серьезным набором Лего (любимая игрушка в течение долгих лет) была «Охряняемая камера», она же “Skeleton Surprise”, артикул 6036 ( кстати, число 36 состоит из двух умноженных чисел 6, и если цифру «0» воспринимать как корень, то получится цифра 666, УУУУ, ЗДЕСЬ МУДРОСТЬ, КТО ИМЕЕТ УМ, СОЧТИ ЧИСЛО ЗВЕРЯ!!!!).

Я безумно благодарен маме за этот подарок по многим причинам. Первая — Лего по тем временам (1995) охуительно дорогая игрушка. Вторая — она выбрала именно то, что должно было понравиться именно МНЕ. Третья — это стало лишь началом моей большой Лего-коллекции. Как вы понимаете, новые наборы я выбирал, исходя из количества скелетиков в них. К моменту покупки последнего набора ( в детстве) у меня собралась коллекция из скелетиков количеством в 8 штук, а также 2 привидения (охуенный раритет, они были фосфорные и светились в темноте. Сегодня одно такое стоит 50 евро), 6 крокодилов, 4 акулы, 3 дракона, 1 химера и без счета змей, пауков, скорпионов и стервятников (их модельку периодически перекрашивали и продавали как попугаев, которые у меня тоже были, но я-то знал, что это — замаскированные падальщики).

Разумеется, мои родители предпринимали несколько попыток избавиться от «страшных» игрушек — гоблинов из серии Fantasy Battle (дешевый редизайн Вахи, их продавали в ларьках «Союзпечати», сегодня, кстати, стоят огромных денег), скелетоподобных терминаторов, свиноголовых тварей и прочих монструозных созданий. В этом случае можно было наблюдать самую настоящую пиздючью истерику, притом, перманентную.

Здесь нужно понимать мой ужас: я держал «врагов» рядом с собой, я подружился с ними, я заключил с ними хрупкий союз, я КОНТРОЛИРОВАЛ зло и смерть, под моим неусыпным взором (творожное расстройство) они не могли никому причинить вреда. Я был сам себе стражем на границе меж светом и тьмой. Более того, в основном я склонялся к тьме, так как искренне рассчитывал, что при разборе полетов меня примут «за своего».

И вдруг эти глупые взрослые отбирали мои атрибуты власти, мои инструменты контроля реальности, и я оказывался беззащитным, голым, как улитка без раковины. Я чувствовал себя, будто в космосе без скафандра, и почти физически ощущал, как меня затягивает в беспрестанно жующую пасть вечности, что клубится спиралью под звуки флейт и барабанов танцующих в предвечном хаосе богов-идиотов.

Как вы понимаете, стоило важным для меня предметам вернуться ко мне, я возвращался в свое нормально-нервное состояние.

Думаю, моя мать быстро поняла, как тикает мое воспаленное сознание, поэтому в один прекрасный день, когда у меня болела голова я, совершенно неожиданно, в качестве приятного сюрприза ( серьезно, я даже не уверен, что когда-либо в моей жизни происходило более «как неожиданно и приятнаааа!!!!») великолепную книгу «Путешествие в сверхъестественный мир». Пока вы, мои ровесники, листали тонюсенькую «Монстры. Привидения. НЛО» с привиденчиком на обложке, я расхаживал повсюду с этим шедевром. Эта книга всегда была со мной, из-за чего я напоминал маленького пузатого пастора. Это было мое «Священное писание». Мой пропуск в мир потустороннего и, что важнее, пропуск ОБРАТНО. Книга четко и понятно описывала правила, по которым действовала окружающая меня реальность — вампиры, в основном, водились на Балканах и в сельской местности. Оборотни обитали ближе к лесам, чего в Мытищах особенно не наблюдалось. Привидения вообще были безопасны, и даже полезны ( предостерегали там от всякого), так что, видя их (ну или принимая за привидение дверь, стол, стул, шкаф, одежду, одеяло, туман, блик, собственную руку), я лишь замирал на мгновение, но панике не поддавался.

Книга эта была мной до того зачитана до дыр и затаскана, что, когда я нашел ее в своих детских вещах, она просто развалилась у меня в руках (кстати, если кто-нибудь найдет бумажную версию и подарит мне ее на день рождения, я буду охуенно рад и благодарен. А то без нее мне как-то тревожно).

Впрочем, как я уже упоминал в прошлом посте, мистика меня пугала меньше всего. Наоборот, соприкосновение с ней ( пусть и весьма иллюзорное) давало мне иллюзию защиты от реальных опасностей. Хотя, как выяснилось, ни канал НТВ, ни мамины истории о маньяках, ни детские книги по ОБЖ мне не были нужны. Я ИТАК боялся за троих.

Яркий пример можно привести из моего далекого детства. Речь идет о 3-4-хлетнем возрасте. Еще весьма молодые, мои родители любили потусить с друзьями, но, учитывая мое наличие, отдавали предпочтение семьям со своими пиздюками, чтобы мы смешались в кучу и не отвлекали взрослых от важных бесед и алкогольных возлияний. Так или иначе, было это в Пирогово и у какого-то водохранилища. Я со своим «навязанным» другом Женькой играл в песке в какую-то детскую хуету (наверняка, опять какие-нибудь роботы-козлы из Союзпечати), и был, в общем и целом, доволен жизнью. Лето, солнышко, пляж — такое не любят ни вампиры, ни оборотни, ни любые другие «дзюки», так что можно расслабиться. Но не тут-то было.

Я сидел спиной к воде, и не сразу понял, на что смотрит мой друг. Его глаза расширились, взгляд сфокусировался на чем-то прямо ПОЗАДИ МЕНЯ. Предчувствуя неладное, я медленно повернулся, ожидая увидеть нечто, что разделит мою жизнь на «до» и «после». Наши родители сидели далеко и никак бы не смогли прийти к нам на помощь вовремя. Там, над водной гладью вздымался, ощерившись щепой, нос ржавой, выкрашенной в грязно-голубой лодки. Там, опираясь на весло, похожий на мифического Харона из древнегреческой мифологии стоял дядька. Уродливые, высеченные будто из гнилого пня, черты лица его, казалось, были перемешаны в каком-то случайном порядке, приоткрытый рот источал смрад, демонстрируя кривые, крепкие, крупные зубы. Крошащиеся ногти на крупных бледных руках хищно и нетерпеливо царапали весло. Одет он был в омерзительные лохмотья, увешанные паутиной и испачканные чем-то красным, а в лодке плескалась мутная стоячая вода с ряской. НЕТ.

Это был совершенно обычный дядька на совершенно обычной лодке. Он приветливо улыбался и махал рукой.

- Эй, робяты, а ну, давайте я вас покатаю! Айда в лодку!

Мой друг, бессильный противиться песни сирены, взывающей из глубин ада, точно кролик на удава пошел к лодке, а на лице его блуждала безумная улыбка. Осознавая, что сейчас случится непоправимое, я вцепился в его локоть изо всех сил и прокричал, пытаясь достучаться до его одурманенного сознания:

- Остановись, безумец! Сия ладья — сам Нагльфар, а сей старик — привратник ада!

(НЕТ. Я сказал: Ты что, дурак? А если он увезет нас и не привезет?)

Мой друг, точно глупая жена Лота, обернулся к родителям и крикнул:

- Мам, можно?

И его мать, безответственная, беспечная женщина, кукушка спокойно кивнула, да, мол, можно. И, точно желая, чтобы ее сын погиб не один, обратилась к моей маме:

- Ир, а чего? Пусть покатаются!

- Он не пойдет. Сколько ни уговаривай! - ответила моя мама, прекрасно зная мой характер. И я действительно уже шагал по направлению к родителям, в надежде, что даже если жуткий дядька выберется на берег, то уж с четырьмя взрослыми людьми справится не сразу.

А мать моего друга подумала-подумала и тоже крикнула:

- Знаешь, Жень, давай-как и ты тоже на берегу останешься.

Они, конечно же, не знали, но в тот день я спас жизнь своего друга от адских мучений в пыточной камере страшного лодочника ( скорее, впрочем, просто помешал покататься на лодке).

Как вы видите, мой страх всегда превышал некий «общий» показатель по больнице. Пока другие дети могли бояться Бармалея из книги, я боялся уже кровососущих хищников в человеческом обличье, ни живых, ни мертвых. Пока мои ровесники начинали бояться призраков, вампиров и оборотней, я уже боялся демонических сущностей, злодеев из американских фильмов ужасов, каннибалов, злых духов и прочих «усложненных вещей». Пока мои ровесники только начинали бояться монстров из кинематографа, я уже начинал бояться вполне реальных маньяков и бандитов.

Проще говоря, в своем СТРАХЕ я был всегда впереди. Сомнительное достижение, но факт остается фактом — мое сознание, можно сказать, «изобрело» понятие «elevated horror”. Другие дети могли обоссаться с одной лишь картинки со скелетом, а меня уже не пугал просмотр «Черного Котла» (охуеть, Дисней когда-то снимал лютейшую годноту).

Надо сказать, что еще с детства я начинал придумывать истории. Иногда это был чисто творческий процесс, как, например, мой первый (и пока последний) графический роман - собственная детская версия «Сомнамбулического поиска неведомого Кадата» с твистом в конце (маленький мальчик из собственной кровати провалился в космос, там он не мог дышать, царапался о космическую пыль, пытался спрятаться за луной от летающих меззвездных тварей, а в конце был едва не поглощен моей версией Азатота — гигантский череп-солнце. А потом он проснулся — ЭТО ВСЕ БЫЛ СОН).

Но чаще это была импровизация. Например, приехав в деревню к своим родственникам, я усадил двоюродных брата и сестру на край кровати и принялся адаптировать «Кошмары на улице Вязов» под село Русский Брод Верховского района Орловской области (думаю, больше всех испугался бы сам американский сновидческий маньяк, оказавшись в этакой глубинке). К концу рассказа они боялись встать с кровати, а на ночь глядя устроили истерику, не желая засыпать. В дальнейшем я развил эту история, показывая места, где происходили события фильма (о, да, этот ссаный заброшенный домишко на краю деревни очень похож на место, где заживо сожгли педофила разьяренные сельчане), познакомился с местными ребятами, вкинул им ту же историю и при помощи «холодного слушания» (да-да, на интуитивном уровне я обладаю и такими умениями, если мне надо кого-то напугать) трактовал недавние события из их жизни, как проявления Фредди Крюгера.

Подобно солдату СС, оставив позади охваченную страхом деревню, я со спокойной душой вернулся в Москву. Это был, пожалуй, важный момент осознания одного простого факта — когда других пугаю Я, мне перестает быть страшно.

В дальнейшем я понял лучше, как это работает. Как-то раз моя мама взяла меня гулять в парк. С нами была мамина подруга и двое ее детей, с которыми я очень дружил (мальчик-мой ровесник и девочка постарше). Кстати, оба обожали ужасы, и даже несколько раз пересматривали «Оно» 1990 года (это в возрасте 5 и 7 лет). Таааааак вот. Мы остановились на какой-то ОЧЕНЬ УЖ безлюдной поляне, разложили скатерть, устроили пикник. Мамы играли в бадминтон, а я… ходил, искал кислый щавель и кушал его (возможно, это был не щавель. Не знаю. Это была кислая трава. Если вдруг выяснится, что это вкус собачьей мочи, то я надеюсь, что у песика не было диабета, так как щавель был слегка сладковат). Сорян, отвлекся.

В конце дорожки через парк (очень прямой, ровной и длинной) собралась какая-то дымка. Может, это был туман, может, дым, может, так легло освещение. Не знаю. Так или иначе, меня это напугало. Мне казалось, что там, за дымкой, прячется что-то страшное, бесформенное, непостижимое. А что мы делаем, когда нам страшно? Правильно, не страдаем в одиночку.

Через буквально полчаса дети маминой подруги сидели, раскрыв рты и внимали моему рассказу о том, что изредка, раз в столетие в некоторых местах открывается портал в ад. Он любит такие пасмурные дни, выбирает леса и парки, а вокруг начинает расти щавель — это сера придает траве кислинку (я не знал, что такое сера. Они, к счастью, тоже). И что там, в конце дороги скопились погибшие души, тени, пытающиеся сбежать из Царства Мертвых, но застрявшие на полпути. Слипшись в единый ком, они образовали этот жуткий, а потому видимый сгусток. Голодное, мстительное, забывшее самое себя единое существо из ярости, ненависти и отчаяния. Люди часто принимают это за туман, подходят слишком близко, и тогда голодные духи мгновенно делают тысячу дырочек на человеческом теле и высасывают через них кровь, чтобы через ее вкус хоть ненадолго почувствовать себя живыми.

Как неудачно оказалось, что нашим мама понадобилось в магазин после прогулки, путь к которому лежал КАК РАЗ ЧЕРЕЗ ЭТОТ ЕБАННЫЙ ТУМАН. Понятное дело, что, напугав других, я уже не боялся сам - я же знал, что все это я выдумал. Но вот дети маминой подруги этого не знали, поэтому вцепились ей в юбку и в слезах умоляли не ходить туда. Убедить их, что я все придумал, мне потом так и не удалось. Парк мы покинули другим маршрутом.

Со временем я понял, что даже моя неистощимая фантазия все же … ИСТОЩИМА. Поэтому я начал активно скупать (читай — выпрашивать) разнообразные сборники жутких историй. Моей любимой по сей день является великолепная трилогия Эдуарда Успенского и Андрея Усачева - «Ужастики», «Кошмарные ужасы» и «Самые страшные ужасы» (лежат у отца в библиотеке. Кстати, надо забрать).

В этих книгах были очень характерные, ироничные, круто выполненные иллюстрации и добавлены ехидные комментарии к самим историям ( все-таки это, по большей части, народное достояние и фольклор, а не авторский продукт, поэтому иногда у самих авторов-составителей возникали вопросы к размещенным историям). Я заучивал их настолько хорошо, что рассказывал сразу с комментариями, на ходу меняя место и время действия на актуальный населенный пункт. Иногда ДАЖЕ вплетал в качестве эпизодических персонажей каких-нибудь общих знакомых (ВСЕГДА взрослых), чтобы в случае сомнений в подлинности моей истории сказать, мол: «Не веришь? Вон, иди сам спроси у Дефолтнейма!» Спрашивать, конечно же, никто не шел.

Кстати, не подумайте, что речь идет в данном случае исключительно о раннем детстве. В возрасте 13 и 14 лет я ездил летом в детский оздоровительный лагерь «Орленок» и без моих историй не обходился ни один отбой. В основном, это были переработанные мной под российские реалии рассказы Эдгара Аллана По и Лавкрафта (так как пересказом кинематографа было никого уже не впечатлить). Не могу сказать, что они кого-то пугали: все-таки историю «Колодец и Маятник» трудновато примерить к себе, будучи тринадцатилетним пиздюком в летнем лагере, а не пленником испанской инквизиции.

Впрочем, иногда удавалось напугать даже их. В мою первую поездку в тот лагерь я участвовал в каких-то веселых стартах. Одним из заданий было залезть на дерево и привязать на ветку пустую бутылку. Честно скажу, с этим я не справился — залезть на почти гладкую сосну метров 10 высотой с моей жопой почти нереально. Однако, с этим справились трое других ребят, так что на дереве остались красоваться три бутылки.

Приехав в лагерь на следующий год, я встретил лишь несколько знакомых ребят с прошлого года, остальные все были новенькие… Ну, угадайте, кто подговорил «старожилов» распространить историю о духах мертвых пионеров, запертых в бутылках, а потом разбил одну из них, сказав, что дух вырвался на волю? Не сказать, чтобы к этому отнеслись сильно серьезно, но, когда пацаны уходили курить в лес, они вздрагивали от каждого шороха. И, нет, не в страхе перед вожатым-Костей. Как выяснилось позже, на курильщиков ему было похуй.

Помню, я едва не кинулся маме в ножки, когда она подарила мне на тринадцатилетие купленную ей в далеком 1993 году «Хроники Харона. Энциклопедия смерти» Лаврина. Это был самый настоящий апогей радости от подарка. Я прошерстил эту книгу вдоль и поперек, частенько перечитывал. К сожалению, одна девушка взяла у меня ее почитать и не дала… Короче, если кто-то ищет подарок мне на день рождения — вот еще один намек.

Подытожим: выборка позволяет мне держать смерть под контролем. Я почти не играю в компьютерные или настольные игры, в которых нет монстров. Мне почти неинтересны фильмы ужасов, в которых нет монстров, призраков или другого смежного фантдопа. Я всегда сочувствую и сопереживаю злодеем, то и дело подбираю одежду, какие-то вещи , меняю привычки, чтобы быть похожим на них (взять хотя бы три клетчатые рубашки, которые я купил лет в 18, вдохновленный обликом Чикатило. Правда, потом я узнал, что точно также поступал Пичушкин и больше их не надевал). Мне нравится создавать вокруг себя имидж опасной, жуткой персоны. Как говорится — не можешь быть самым большим пауком в банке, так будь самым опасным.

Страх смерти, вселившийся в меня с рождения, заставляет меня постоянно тыкать палочкой в грядущую безвременную вечность в попытках с ней подружиться, приручить ее. Это тревожное расстройство является врожденно-приобретенным и сопровождает меня в течение всей моей жизни, проявляется во всем, что бы я ни делал. Мой мозг постоянно интерпретирует некие «случайный» объекты на периферии зрения как опасные или страшные. Если мое сознание и выхватит слова из случайно услышанной на улице песни — они будут связаны со смертью. Из песни «Городок» я лучше всего запомнил именно строчки «и навеки провожают всем двором».

Пожалуй, моей «сверхспособностью» можно считать мое умение везде находить Танатос и его проявления. Но, где есть Танатос, должен быть и Эрос. Когда человек так сильно боится умереть, он должен так же сильно стремиться продолжить свой род, стремиться ко второй стороне медали — Эросу. И это… тема для следующего поста. Как раз подростковый возраст. А пока на этом все. Сорян, что сегодня не слишком иронично. Настроение такое.

German Shenderov

Один комментарий со скрина в посте поднял глубинную память, а именно :

Я сразу понял, что нечисто тут.

Вспомнил историю, которую мне рассказывал мой отец.

Работал он тогда главным энергетиком на деревообрабатывающем заводе.

В рамках этой должности приходилось с многими общаться. Так вот однажды его вызвали ребята из госбезопасности для беседы. Ну пришел он туда, а особист достает большую папку с самописными кляузами и смеясь кладет на стол.

Особист : "Что ты им такого говоришь, что они вот это все пишут?"

А мой отец бы довольно прямолинейным человеком и не заглядывал в рот на предмет "тонкой душевной организации".

Отец :"Ну, как всегда, все четко по делу без всякого сюсю-мусю. Нет - значит нет, да -  значит да."

В общем вместе посмеялись, подписали бумажку в стиле "По инструкции проведена беседа. Нарушений не выявлено. Претензий не имеем" . И разошлись....

На самом первом листе из папки красовалась жалоба, написанная размашистым шрифтом. Одна строчка врезалась отцу в память:

"Когда я увидела волосатую руку с часами - я сразу поняла, что нечисто тут"

Вечер в хату, едоки и жрицы!

Как я вижу, недавнее произведение "Агния 0" (вернее, его первая часть) - оно слишком большое для Пикабу, поэтому я выложил его в своем паблике - Вселенная Кошмаров -  многим очень понравилось, в частности, из-за весьма щепетильных тем, затронутых в данной повести, а именно: старческая деменция и детские психопатологии.

Честно скажу, с деменцией я в своей жизни почти не сталкивался - все как-то из рассказов друзей и родственников. Да, моя прабабушка (до сих пор, кстати, живая) оказалась жертвой жестокой шутки организма над ней - всю жизнь она старалась держать и разум и тело в тонусе. Регулярно занималась физкультурой, ходила на пробежки, с удовольствием работала в саду, здорово питалась, принимала витамины. Разум она тоже пыталась поддерживать в бодрости - решала кроссворды и сканворды, читала книги, постоянно стремилась узнать что-то новое и консультировала своих еще практикующих коллег (она - микропедиатр с сорокалетним стажем). Но разум ее все же предал, и теперь она все еще может сесть на шпагат, но не всегда понимает, зачем. Мое общение с ней к этому моменту прервалось окончательно, отчасти потому, что потеряло смысл. Впрочем, я хорошо запомнил, как она выглядела, когда я видел ее в последний раз - настороженная, нахохлившаяся птица. Стеклянные глаза блуждают по лицам и предметам, демонстрируя натужные попытки вспомнить хоть что-то, дать вещам названия, а людям имена.

А вот детские психопатологии мне гораздо ближе. То, что я пишу здесь сейчас я раньше мало кому рассказывал. Но, думаю, мы уже достаточно хорошо друг друга знаем, чтобы я перестал выебываться и рассказал вам все как есть.

НЕ обещаю, что вам будет дохуя интересно, но... это моя изба-дрочильня. Смиритесь.

Началось все еще когда я не умел ни ходить, ни говорить. Мою мать - девятнадцатилетнюю девчонку, совершенно морально не готовую к пестованию пиздюка, страшно пугало мое поведение. И тут ее можно понять. Описываемое поведение звучит как вполне стандартный троп для фильмов ужасов: ребенок поворачивает голову, пялится своими бессмысленными зенками в абсолютно пустой угол комнаты и начинает истошно орать. Ор продолжался, пока мою пустую голову не поворачивали в другую сторону. Из "консультантов" рядом были только охуительно "прохаванные" бабушки, которые искренне были уверены, что у шестимесячного ребенка не может быть психологических проблем, поэтому ответ был прост: "У него режутся зубки/болит животик/чешется жопа, потому что из-под нее не выгребли говно".

Когда я умел более-менее сносно перемещаться и издавать осмысленные звуки, одним из первых слов было "дядя". Слово "дядя" произносилось в адрес пустого угла в подъезде/квартире/на детской площадке. Перемещение же было, в основном, очень быстрым и в противоположную сторону. Тут уже моя мама начала что-то подозревать. Отцу было не до этой хуйни - кто помнит 1992 год, тот знает, ЧЕГО стоило кормить семью.

Читать я начал рано. Нездорово рано. Первые свои слова я прочел в возрасте полутора лет. Большинство детских психологов склоняются к мнению, что сам этот факт указывает на возможные психические отклонения. Их лишь подкрепило следующее событие - один из друзей семьи припер к нам домой огромного голубого надувного тюленя. Размером с хорошего алабая, глазастая тварь появилась передо мной настолько неожиданно, что от пережитого стресса я перестал не только читать, но и говорить. Зато приобрел самую настоящую фобию по отношению к голубому цвету. Увидев крупный голубой предмет, я произносил слово "голубой" сквозь слезы, и это было мое единственное слово на ближайшие два месяца.

Позже, года в три я выучил новое слово. Слово это было смешное и детское - "дзюка". Появилось оно из банального желания моей бабушки оградить свою полированную мебель и дорогой сердцу хрусталь от липких лап пиздюка. Каждый раз, когда она видела, как я собираюсь коснуться полированной мебели, она издавала резкий, неприятный звук "дзю". Потом придумала под это объяснение - что если трогать дорогие красивые вещи неловкими пиздючьими культяпками, из них вылезет "дзюка". Описать это создание и уж тем более, сказать, чем именно оно неприятно, она не удосужилась, превратив "дзюку" в самое настоящее лавкрафтианское чудовище, пугающее своей неизвестностью.

Саму "дзюку" я встретил, однако, на улице. Мы с бабушкой шли мимо трансформаторной будки с изображением черепа и костей на ней. На мой вопрос о том, что же это такое здесь нарисовано - это жуткое, безглазое, с гаденькой улыбкой существо, бабушка в стиле Хидетаки Миядзаки "допилила" свой лор и сообщила мне, что именно это и есть "дзюка", и именно она живет в этой будке.

Далее следовал период без особых происшествий. Я видел человеческие глаза, растущие из плотско-розового плинтуса, видел неизвестного "дядю" ( не просите, хоть убей не помню, что с ним было не так. В одном я уверен, он носил черный женский плащ), неописуемую хтонь за неверными стеклами гофрированного окошка двери. Мне снились страшные сны о сваренных вкрутую младенцах, летающих глазах, хищных проводах и щупальцах. На моих первых рисунках стабильно появлялись черные, закрашенные до порванной бумаги субъекты явно агрессивных форм.

Детские психологи, которых я начал посещать ОЧЕНЬ рано, разводили руками и говорили "Пройдет". Даже высказывали теории, что для детей до пяти лет видеть галлюцинации - абсолютно нормально.

Отчасти, они оказались правы. Галлюцинации действительно завершились. Рисунки усложнялись, приобретали относительную достоверность и идентифицируемость ( по словам моей матери, абстрактные каляки-маляки я перестал рисовать очень рано). Так мои родители увидели, что моими объектами вдохновения являются исключительно монстры, злодеи, скелеты и трупы. Почти все мои рисунки обладали теми или иными частями тел или орудиями, позволявшими наносить увечья и повреждения ближним. Многие из тех рисунков оседали в столе детского психолога, но большого результата эти визиты не приносили — психологи рекомендовали покой, предлагали меня отвлекать какими-то другими темами.

Но я был неумолим. До истерик, слез и кровавых соплей я вымаливал, выпрашивал, выцыганивал у родителей и родственников объекты (книги, наклейки, игрушки, картинки, жвачки, фильмы) так или иначе связанные со смертью и монстрами.

Разумеется, такая выборка расшатывала и без того не самую крепкую психику, а вдобавок ко всему по стране шагали девяностые. На каждом шагу говорили о маньяках, бандитах, инопланетянах и колдунах. Ну и хлестали натуральный «дюшес» собственного производства. Спасибо родителям — нас миновала «чаша» сия.

Пиздец начался, когда оба моих родителя стали «бизнесменами». Отец держал небольшую стоянку при институте, мать — маленькое студенческое кафе. Частыми гостями в нашем доме стали бандиты. Бандиты были повсюду — о них говорили по ТВ, писали в газетах, перешептывались на улицах, с ними работали, общались, сотрудничали и боялись. Разумеется, сотрудничество с такими … ненадежными элементами держало моих родителей в постоянном стрессе. Я слышал, как они говорят о бандитах, договариваются с ними, заключают с ними сделки. И я видел, как они боялись. И я боялся вместе с ними. Более того — я боялся за них. НТВ на тот момент радовало на редкость откровенными репортажами, а передача «Криминальные хроники» одним своим саундтреком вызывает тревогу у моих ровесников.

Это был период аутоиндуцированных галлюцинаций и дурных снов. Дополнительным ударом стало исчезновение дедушки. Нет, он, конечно же, не пропал без вести. Он бросил мою бабушку, которая любила и до сих пор любит его без памяти, ушел к другой женщине, переехал на другой конец Москвы и сократил общение с нашей семьей до минимума. Человек, которого я очень любил, которому я доверял, который на тот момент был для меня кладезем знаний… пропал. Бросил меня, даже не удосужившись мне об этом сообщить или объяснить. Меня часто оставляли с бабушкой в детстве, но теперь ее квартира превратилась в место скорби. Полное вычурных мрачных сувениров, которые нельзя трогать, ибо придет «Дзюка». Моя бабушка — крайне инфантильный человек, чьей задачей всегда было - «оставаться самой обворожительной и женственной» (кстати, до сих пор в свои 70 справляется). Когда она осталась одна, ей пришлось буквально УЧИТЬСЯ жить — речь идет не только об оплате коммуналки, домашнем хозяйстве и ведении бюджета, нет. Она была вынуждена ИСКАТЬ дорогу на работу, ведь дедушка всегда отвозил ее туда и провожал обратно. Понятное дело, что последствия такого удара она «вымещала» на мне, сливая в меня всю эту бесконечную скорбь, страх и отчаяние. Были моменты, когда она поворачивалась ко мне спиной и вдруг начинала беспричинно смеяться. А после смех перерастал в рыдания. Короче, здоровая атмосфера для гармоничной поездки кукушечки.

Дурные сны стали изощреннее — прибавились такие опции как: погребение заживо, утопление, падение с большой высоты и — мое любимое — потеря идентичности + нечто похожее на сонный паралич, но все же внутри сна. Монстры теперь не просто снились мне, они пытали и убивали меня. Заснуть тоже было той еще задачей. В темноте комната превращалась в самого настоящего врага — на занавесках жили полчища комаров, кресло превращалось в горбатую зеленоглазую каргу, книги перешептывались, а один раз я всерьез увидел в завернувшемся уголке одеяла отрубленную человеческую голову. В такие моменты я звал маму, и она лежала со мной, пока я не усну. В эти ночи моя мама (большое ей спасибо) по моей просьбе рассказывала мне о Чикатило, Сливко и Фишере, казнях, пытках, войнах, голодоморе и разных эсхатологических концепциях ада. В ее оправдание скажу, что ей было всего двадцать четыре.

Результатом всего этого стал мой панический страх отпускать родителей куда-либо. Когда они выходили за дверь, я впадал в панику и истерику. У меня текли слезы, я выл, орал, названивал по всем номерам, которые знал, лишь бы не оставаться в этом жутком одиночестве. Даже вытаскивал соседей «по предбаннику» и заставлял их со мной пиздеть. Если они пытались «откосить», я тут же включал превентивную истерику. Помню, какими глазами на меня смотрела их дочь-подросток. Когда я, будучи молодым студентом вернулся в свой родной двор и случайно встретился с ней — уже очень аппетитной милфой, я успел сорок раз пожалеть о том, что устраивал эти сцены, ведь в ее сознании я закрепился как сопливое воющее существо, которому не стоит давать даже из жалости.

В моей голове роились картины, как моего отца расстреливают из автомата через лобовое стекло машины, а мою мать вытягивают из металлической утробы, разрезают опасной бритвой одежду и насилуют по очереди, после чего перерезают горло и выкидывают труп в канаву (я свято верил, что поблизости всегда найдется канава). Если мой отец уезжал куда-то один, я представлял, как подкачанные пацаны из Солнцево прыгают у него на голове, пока та не лопается как гнилая дыня. Если мама шла куда-то одна, я представлял, как ее пожирает и попеременно насилует сбежавший из тюрьмы Спесивцев ( про то, что его поле деятельности находится в Новокузнецке я благополучно забыл. Да и вдобавок, я не сомневался, что уж ради моей мамы он вполне может потрястись денек-другой в плацкарте).

Я воображал себе аварии, пожары, теракты (актуальная тема так-то), нападения маньяков, бандитов и прочие события, способные оставить меня сиротой. Учитывая решетки на окнах и запертую снаружи дверь, к этим фантазиям прибавились еще и навязчивые идеи о том, что умру я, замурованный в собственной квартире, питаясь собакой и подсолнечным маслом ( я знаю, пиздюки охуенно глупые). Стоило моим родителям где-то задержаться, я их тут же мысленно хоронил и, не переставая рыдать получше некоторых русских актеров, принимался планировать свою дальнейшую жизнь. Я начинал собирать вещи в детдом, выбирал себе какой-то из предметов одежды мамы и папы, который буду нюхать перед сном, как это делают сиротки в американских фильмах ( маленький ссаный фетишист с Эдиповым комплексом).

Да, не подумайте, что я был эгоистичным сгустком конской смегмы: даже на Новый Год, загадывая желания под бэндовые завывания Бориса Николаевича, я желал счастья в эту ночь Деду Морозу и Снегурочке — мне было охуительно за них обидно, ведь в эту ночь каждая мразь наверняка желает себе килотонны Лего под елку, а о них, бедных, никто не подумал. Забавный факт: моя бабушка знала меня настолько хорошо, что когда я в первый раз загадывал это желание, она его тут же угадала. Еще немного оффтопа: один раз в жизни мой отец переоделся в Деда Мороза. В ту ночь меня оставили у бабушки, родители, понятное дело, хотели встретить Новый Год весело и задорно, а пиздюки этому не способствуют. Однако, не поздравить меня было бы тоже неправильно. Поэтому, вечером к бабушке пришла моя мама и … Дед Мороз. То, что это мой батя, я выкупил сразу — пиздюки тупые, но не слепые (кроме тех случаев, когда еще и слепые). Но окончательно разрушилось «новогоднее чудо» после того, как «Дед Мороз» смачно шлепнул мою маму по жопе. Аниматор уровня b/

Впрочем, мы отвлеклись. Моя тревожность достигла своих пределов. Дошло до того, что однажды (а потом еще раз с перерывом в неделю) мой отец вышел погулять с собакой «на 5 минут». Я, на самом деле, охуительно пунктуален. Самый пунктуальный человек из всех, кого я знаю. После моего отца. Так вот, когда мой отец не появился в тщательно отсчитанные мной лично триста секунд, я впал в панику. Слезы покатились градом из глаз. Выбежав на балкон первого этажа я принялся орать «Помогите!». Оба раза откликались женщины средних лет. Когда они обращали на меня внимание, я просил их обойти дом ( мои окна не выходили во двор) и посмотреть, жив ли мой отец. Я показывал фотографию и описывал собаку (черный скотч-терьер, такой был у популярного когда-то клоуна Румянцева). Возвращался батя, дико кринжуя с этой ситуевины и вставляя мне моральных пиздюлей. Впрочем, ровно так же я поступал и в следующий раз, и в следующий за ним и так далее...

Но, конечно же, любое действие рождает противодействие. Так в мою жизнь вошел Бог. Бог оказался очень требовательным пидарасом — у него была куча условий, чтобы его магия работала. Нужно было носить крестик, соблюдать заповеди, читать молитвы и даже поститься (я, как жирная прожорливая мразь предпочел заедать стресс. В свое оправдание могу сказать, что читал состав сникерсов и хотя бы мяса я там не находил). Так или иначе, жить стало чуть проще. Если мужику на небе с утра сообщить, что ты не хочешь, чтобы сегодня твои родители умирали, то, так и быть, еще денек можно не готовиться к сиротскому приюту. Впрочем, спокойствия мне это добавляло немного. Усердные молитвы, постоянное общение с богом, походы в церковь оказались дохуя утомительной штукой для меня как для ребенка. Вдобавок, когда я просил бога о чем-то более существенном, чем «пусть мои родители сегодня не сдохнут, пожалуйста», он проявлял себя как весьма прижимистый хуесос — ни тебе пиратского корабля Лего, ни экшн-мэна за дохулиард денег, ни даже ебанного «Дисней-клуба» вместо «Бесед с батюшкой» или что там было. Так что ближе к восьми годам я испытал жесточайший кризис веры и збаил на этого самовлюбленного старца из пыльных фолиантов. Вообще не стоит доверять чуваку, который чуть что — хуярит города огненными глыбами или вовсе вайпает сервер, засейвив одного алкаша и его инцестную семейку.

Так я стал язычником. Язычником мне понравилось быть куда больше — во-первых, реально дохуя чего может тебе помочь. Постучал по дереву — говно не случилось, сплюнул через левое плечо — черт, подслушивающий твои гадкие мысли и претворяющий их в реальность пошел умываться. Красота! А главное — гарантии. Сколько плевал и стучал — всегда срабатывало.

Правда, тут есть одна загвоздка. Каждая плохая мысль требовала «очищения» стуком и плевком. Подумал про аварию — постучи и сплюнь. Подумал про маньяка — постучи и сплюнь. Как у стоматолога. Со временем, начали выстраиваться ассоциации ( очень хорошо раскрыт подобный тип обсессивно-компульсивной ритуалистики у Михаила Елизарова в его рассказе «Кубики»). Подумал про машину — подумал и про аварию, а, значит, снова надо поплевать и постучать. Подумал про папиных друзей — подумал про бандитов — сплюньте и постучите. Не найдешь дерева — быть беде. Со временем все эти ассоциативные цепочки стали настолько длинными, что стук и плевки вошли почти в бесконечный цикл.

Таким родители привезли меня на Каширку — детский психиатрический диспансер. В кабинет врача вошел мальчик с желтой кожей, бегающими глазами, проплешинами на голове (меня мучил стригущий лишай) и открытым ртом. Губы постоянно шевелились, шепча какие-то молитвы и наговоры, голова то и дело дергалась влево — я научился сплевывать через левое плечо так быстро, что делал это меньше, чем за секунду. Руки постоянно дергались в поисках деревянных поверхностей, чтобы постучать. На тот момент я уже решил, что не нужно стучать и достаточно три раза прикоснуться, ведь важен сам факт соприкосновения, а не звука, верно? Вдобавок, постоянный стук, разносящийся по квартире, ужасно раздражал моего отца. Разве мог он, наивный дурак знать, что я изо дня в день спасаю его жизнь? Ну, и матери, конечно.

Человек, находящийся в состоянии острого психоза меняется не только внешне, но и физиологически. Закосить под психа не так-то просто. Даже анализ крови способен указать на вашу вменяемость или невменяемость. Такие вещи, как повышенный уровень кортизола, бледность, плохой запах изо рта, налет на языке. Мозг человека во время психоза в определенном смысле «кипит», как оператива вашего ноута, когда вы открываете сорок вкладок Порнхаба в Гугл-хроме. Только вот мысли в его голове, чаще всего, не из приятных. Разговаривая с психиатром, я постоянно отвлекался. Мне нужно было обработать массу информации, и меня почти раздражало, что этот пожилой человечек в очках не понимает, что только что он сказал слово «больница», а ведь за больницей тянется «болезнь», которая может в любой момент поразить маму или папу, или еще хуже — обоих, и эти мысли нужно срочно очистить серией постукиваний и плевков…

На столе у психиатра лежала моя тетрадь, наполненная изобретенными мной способами казней и пыток. Там же лежал листок с старательно выписанными моей мамой моими любимыми консольными играми, книгами и фильмами. «Дум», «Ужастики» Стайна и «Байки из склепа» - вот лишь по одному представителю из каждой категории. Точно не помню, что там было. Знаю, что среди фильмов фигурировал старое голливудское полотно «Битва титанов» с пластилиновыми монстрами. Психиатр просил меня нарисовать придуманного монстра — я нарисовал Немесиса из третьего Резидента, немного его модифицировав. Также он попросил меня посмотреть на фотообои с березками и сказать, не вижу ли я чего в глубинах леса. Я ответил ему, что увидел старую гниющую телегу без лошади, из которой сыплются отрубленные головы. Я рассказывал ему, что, закрывая глаза перед сном вижу уродливые лица людей, которых я никогда не знал. Также я временами слышал голоса, которые на меня кричали. Наверное, это все же был шум крови в ушах. Про то, что каждую ночь перед сном я строю стену из одеяла, отделяющую меня от остальной комнаты я рассказать постеснялся — все же мне было уже одиннадцать лет.

В багажнике отцовской машины лежала сумка с моими вещами. Я должен был остаться на Каширке в тот день. В те годы инвалидизирующий диагноз F20 – параноидальная шизофрения — детям не ставили, заменяя его щадящим «аутизмом». Если же к совершеннолетию не наступала полная ремиссия — F20 оставался с вами на всю жизнь. Моя мама, спасибо ей на этом, поинтересовалась, что, собственно, меня ждет дальше.

Психиатр рассказал ей о провокативных препаратах, позволяющих более точно диагностировать заболевание, и, уже на основании дополненного анамнеза, назначить пожизненные транквилизаторы и антипсихотики. Также психиатр показал моей маме, где будет проходить мой трехмесячный стационар. Не знаю, что она там увидела, но из открывшейся двери резко пахнуло мочой.

В тот год мы уехали в Германию. В некоторой степени, свое пребывание там в первый раз ( я пробыл там всего год) можно охарактеризовать как «терапевтическая деградация». Мои родители взяли с собой минимум вещей, напоминающих мне о прошлом. Мама накупила мне массу книг «на вырост», наиболее подходящих для подростка. Без капли фантастики и мистики. Алексин, Зощенко и иже с ними. Фильмы (тогда еще на кассетах) тоже выбирались максимально придирчиво — никакого хоррора, никакой мистики, никакого криминала.

Вынужден сказать, что волшебного мгновенного эффекта пересечение границы на меня не произвело. Я все также боялся выпустить родителей из комнаты ( мы жили в общежитии в комнате 3 на 3 метра с удобствами на этаже). Когда они все же были вынуждены уйти, я ходил по коридорам общежития и выл как печальное привидение, а толстые хохляцкие еврейки, чтобы не слушать мои стоны, запихивали мне в рот оливковые лепешки с форшмаком. Более того — за родителей стало резко страшнее, ведь теперь они не просто умирали, а я отправлялся в сиротский приют, это еще и происходило В ЧУЖОЙ СТРАНЕ.

Но со временем покой, информационный вакуум и интеллектуальная деградация сделали свое дело. Мой мозг успокоился. Он перестал считать варианты и вероятности, при которых мои родители подыхают страшной смертью. Оказавшись в тихой и максимально безопасной среде, я размяк и затих. Я целыми днями читал книги, смотрел мультики, играл в простые, нестрашные компьютерные игры, зная, что все бандиты, маньяки, убийцы, хуевые водители, террористы и прочие неурядицы остались где-то там, далеко, в трех днях пути на автобусе с остановками «на пописать» в Беларуси и Польше.

Глупый, спокойный и толстый мальчик совершенно спокойно воспринял новость о том, что его родители будут ходить на курсы немецкого пять дне в неделю с десяти до шести вечера. Я знал, что у меня всегда есть мои 29 центов на самую дешевую шоколадку, Герои 4 ( играя за замок Хаоса я отключал колонки), сороковой просмотр Шрека или Гарри Поттера на выбор и покой. В Россию я вернулся социально-отсталым, поглупевшим, очень толстым, но психически здоровым человеком.

Прошло ли это для меня бесследно? Нет. Получив сообщение на телефон, мне приходится делать над собой усилие, чтобы не схватиться и не прочесть его МГНОВЕННО. Незаконченные дела меня страшно фрустрируют. Какие-то новые, возможно, судьбоносные события в будущем заставляют меня трястись в ожидании. Я очень сильно дергаюсь от громких звуков. Я всегда боюсь опоздать, не успеть, ошибиться, облажаться, не понравиться. Я не так давно (лет 6 как) научился выходить из состояния ПОСТОЯННОГО напряжения. Я очень серьезно слежу за тем, чтобы в моей жизни было как можно меньше ритуалов. Я всерьез взвешиваю необходимость потребления сомнительного контента — это может крайне негативно отразиться на моей психике. И избегаю очков виртуальной реальности и любых, хоть немного психотропных веществ. ЛСД, псилоцибин и другие галлюциногены для меня — билет в один конец. И, если вы достаточно хорошо знакомы с моей фантазией, то понимаете, что билет этот явно не в страну единорогов.

Страдал ли я тревожным расстройством? Скорее всего. Страдаю ли сейчас? Скорее, остались «осложнения». Здоров ли я психически? Сейчас — да. Я полностью дееспособен, вменяем и отвечаю за свои действия. Но такие вещи никогда не проходят бесследно. Сам факт существования данного паблика — яркое тому доказательство.

Делать какие-либо выводы из данной истории я не буду. Это просто жизнь одного маленького больного мальчика, который имел все шансы пускать слюни и рисовать говном. Если вам такое понравилось — могу рассказать немного о подростковом возрасте и такой штуке как выборка (хуйните там чего-нибудь в комменты, шоб я был в курсе).

Спасибо за выслушали! Ах да... Почему творожное расстройство? Потому что жизнь в таком качестве - тот еще подзалупный творожок!