Эта дата в истории: 26 ноября 1904 года русский гарнизон Порт-Артура отразил 4 штурм японской армии
"Положительно безнадёжен в смысле защиты" так характеризовал Порт-Артур современник
"Положительно безнадёжен в смысле защиты" так характеризовал Порт-Артур современник
Рассказал мне эту удивительную эпопею русского священника мой однополчанин по 39-й армии на Западном фронте Виктор Маньков. Мы с ним после войны учились в Высшей разведшколе Главного разведывательного управления в 1945—1947 годах. Виктор прошел с 39-й армией весь ее славный путь в Маньчжурской операции. Дошел до Порт-Артура, где и произошла встреча, о которой он мне поведал. Вот его рассказ в моем изложении.
В Порт-Артурской операции запомнилась встреча с удивительным человеком. Произошла она так. Однажды ко мне подошел китаец, кланяясь и улыбаясь, называл меня капитаном, они всех офицеров называли «гаспадина капитана», стал говорить о каком-то русском человеке.
Мы поняли из его торопливого рассказа, что он просит нас поехать с ним для знакомства с каким-то хорошим русским человеком. Ну, я сел на трофейный аэродромный пикап, взял с собой ординарца и двух автоматчиков, посадили между ними китайца и поехали.
Китаец показывал дорогу. В город не заехали. Миновали улочки пригорода и выехали в поле, к сопкам. Я уже начал беспокоиться, не ловушка ли? Да и автоматчики, смотрю, на всякий случай оружие держат наготове. Но китаец был абсолютно спокоен, все такой же улыбающийся, доброжелательный. Чистенький в своей много раз стиранной одежде, он внушал доверие. Наконец мы подъехали к пологой сопке. На середине этого возвышения виднелся небольшой домик. А на склоне ее открылось нам ухоженное кладбище. Ровными рядами стояли кресты и могилы, такие свежие, как будто только вчера или сегодня проходило здесь захоронение. Я подумал – откуда же так много могил, у нас вроде и потерь таких не было при захвате города. Если здесь похоронены наши, русские, и недавно, то почему же стоят кресты? Мы подошли к небольшому строению, выложенному из крупных камней, это была часовня с крестом наверху, и к ней пристроено небольшое жилье с двумя окошечками. Навстречу вышел священник. Он был в длинной рясе из грубой шинельной ткани, на груди его большой тусклый крест на длинной цепи, на голове круглая шапочка из такой же ткани, как ряса.
Священник подошел к нам. Он явно был очень взволнован. Глаза его просто лучились светлой радостью. Он смотрел на нас, как на ангелов, спустившихся с неба на это безвестное кладбище. Сначала он протянул к нам руки, видимо желая нас обнять. Потом остановился, перекрестил нас всех большим размашистым крестом. Поднял очи на такое же голубое, как его глаза, небо и сказал:
– Слава тебе, Господи, – посетил нас грешных!
Затем он подошел ко мне первому, как офицеру, и все же не удержался и обнял, прижался ко мне, и я почувствовал, что тело его стало вздрагивать – он плакал. Я, толком еще не понимая, что происходит и что все это значит, держал его вздрагивающее тело и чувствовал, что, несмотря на его седую бороду, силен и могуч этот старец. Позднее я узнал причину этой его прочности. Все, что мы видели, – и маленькая часовенка, и домик, прильнувший к ней, и все эти могилы и кресты, и вся эта ухоженность кладбища, – все сработано его руками. Священника звали отец Феофан. Он рассказал нам, что живет здесь с 1905 года – 40 лет! Был он полковой священник, встречал новобранцев, когда они приходили в полк, помогал им укрепиться духом для несения нелегкой солдатской повинности, служил молебны по праздникам, произносил проповеди, внушая, что каждый солдат может оказаться или спасителем родины, или виновником многих ее бед и несчастий. Ибо самоотверженный поступок может увлечь многих и даже привести к победе целый полк, а дурной пример может навредить, как укол грязной булавки, заражающей одну каплю крови, а от этой капли может погибнуть все тело. А началась война – благословлял солдат, уходящих в бой, говорил им напутственные слова, вдохновляя на подвиги, на защиту царя и отечества. В течение многодневной обороны Порт-Артура полег в боях весь полк. Делом священника в те дни было не только упрочить солдатский дух перед боем, но и позаботиться о раненых и о погребении погибших.
– Все дни боев я был со своими чадами, – рассказывал отец Феофан, – раненых перевязывал, причащал, исповедовал тех, чья душа отлетала к Богу. Подобрал, обиходил сие место, где отпевал и совершал погребение усопших. Так день за днем весь полк полег в боях. Ни один солдат, ни один офицер не дрогнул и не смалодушничал, все выполнили мое напутствие, которое я давал им, осеняя их крестным знамением перед боями. И вот теперь все они здесь, в этой земле.
Отец Феофан помолчал, обвел медленным взором могилы, словно погладил их своим взглядом.
– Я знал многих из них в лицо, знал, кого ждет жена, дети, невесты. Многим писал письма в их родные деревни. Я и сейчас вижу каждого из них, слышу их голоса. Помню улыбки и слезы. Звучат в моих ушах слова, которые они говорили при последнем своем дыхании. Мог ли я оставить их здесь одних? Я не покинул их. Японцы, когда взяли Порт-Артур и появились на этом кладбище, оценили мое усердие, не тронули меня, разрешили мне остаться, и вот я неспешно, камень за камнем укладывал и возводил эту небольшую часовенку, в которой молился все эти годы, денно и нощно за упокой души сих славных воинов. А рядом прилепил себе сторожку, где и коротал все эти долгие и скорбные дни.
Мы вошли в небольшую, чистую комнатку. Гладкий земляной пол, две самодельные скамейки, небольшой, тоже самодельный стол у окна. Одну стену комнаты занимали полки. На полках ровными рядами стояли какие-то одинаковые, тоненькие книжечки. Перехватив мой взгляд на эти полки, священник объяснил:
– А это солдатские книжки служивых. Я все их собрал и берег эти годы, а теперь хотел бы передать вам, чтобы грустная весть о добром деле, совершенном каждым из них, дошла до тех близких, которые живы и по сей день на Родине, может быть, жены, брата, сестры, дети у кого были.
Я подошел к полке, взял одну из книжек, раскрыл ее и прочитал: «Буренин Иван Афанасьевич. Чин – рядовой. Родился в 1885 году». Значит, было ему двадцать лет, когда сложил голову. Вот и вся короткая жизнь солдата.
Священник, вспоминая, негромко говорил:
– Добрый был паренек, русые кудри выбивались из-под фуражки. Стеснительный, краснел, когда при нем срамное слово кто-нибудь высказывал. А в бою не оплошал, в рукопашной трех японцев заколол штыком и одного офицера уложил прикладом. Два раза был сам пробит пулями, а товарищей не оставлял. Убило его осколком снаряда. Сразу отдал Богу душу, без мучений. Здесь он, в третьем ряду похоронен. Да пойдемте к ним, я вам о них многое расскажу.
Мы вышли из сторожки и пошли вдоль могил. На большинстве крестов, на чисто оструганной древесине были черным углем написаны фамилия и имя погребенного в этой могиле, а также обозначен день смерти, и тем же черным угольком нарисован небольшой крестик. Надпись, видно, постоянно подновлялась. Под солнцем и дождями она выцветала, но батюшка аккуратно все эти годы обводил все ранее написанное. Он объяснил: деньжонок на краски или карандаши не было, вот и выжигал тонкие угольки, они хороши еще и тем, что под дождями буквы и цифры не расплываются.
– Как вам, наверное, ведомо, начальником укрепленного района и всей обороны Порт-Артура был генерал-адъютант Анатолий Михайлович Стессель. А сухопутной обороной руководил храбрый и твердый генерал Роман Исидорович Кондратенко, он тоже сложил свою голову здесь в день 2 декабря 1904 года.
Внезапным нападением на Порт-Артур с моря японцы овладеть крепостью не смогли. После неудачных для них, да и для нас морских сражений, японцы решили брать крепость с суши. Они высадились на подступах к крепости и стали накапливать войска, а потом двинулись в сторону Порт-Артура. Много было схваток еще на подступах к крепости. Вот, к примеру, тяжелые бои были за городок Цзинь-Чжоу, с первых же стычек наши воины вели себя мужественно и отважно вступали в бой с во много раз превосходящими по силе японцами. Часто дело доходило до рукопашной. Ну, в рукопашной еще ни одна армия против русского штыка устоять не могла, и Цзинь-Чжоу в рукопашной схватке отбили. Но потом все же японцы обошли городок со всех сторон, и кто из наших остался жив, отошли. И тут уже, когда ушли, вдруг обнаружилось, что не успели взорвать пороховые погреба в Цзинь-Чжоу. И было это поручено поправить подпоручику Орлу 14-го Bocточно-Cибирского стрелкового полка, который со своими товарищами пробрался назад, в Цзинь-Чжоу, и взорвал-таки эти погреба. От взрыва немало еще полегло японцев.
Присутствие духа генерала Кондратенко, личная его храбрость и доверие к нему солдат были опорой во всех боях еще на подступах, а потом и в отражении всех штурмов крепости.
К июлю японцы подошли вплотную к укреплениям крепости и стали основательно готовиться к ее генеральному штурму. 22 июля был первый штурм. После сильной бомбардировки артиллерии японские цепи пошли в атаку. Все атаки были отбиты. 25—26 июля штурм повторился, но после тяжелых боев и эти атаки были отбиты.
И вот, несмотря на неудачу своих действий, японцы прислали парламентеров с предложением сдать крепость. Генерал Стессель от имени всех нас с презрением отверг это предложение, и мы все были полны решимости продолжать оборону крепости. Японских парламентеров, которых возглавлял Майор Ямаока, с миром отпустили назад.
Получив отказ, командующий здешней группировкой японской армии генерал Ноги приказал начать новый общий штурм. В центре ударили две дивизии, и по одной дивизии наступали на правом и левом флангах. Японцы устроили настоящий обвал из артиллерийских снарядов. Все наши позиции были покрыты разрывами, а в небе образовались целые облака от взрывов шрапнели. До 9 августа три дня шел общий штурм, но он был отбит с огромными потерями для японцев.
Мы остановились возле креста, на котором было начертано: «Капитан Квинихидзе». Священник тихо сказал:
– Сей красивый человек погиб от гордости. Он столь презирал врагов, что никак не хотел опускаться в траншею, когда привел свою роту на позиции. Пули свистели. Снаряды рвались неподалеку, солдаты умоляли своего командира спуститься в окоп, но он гордо отвечал: «Вражья пуля меня не тронет». И так командовал своей ротой, вышагивая вдоль окопа. Может быть, он читал о подобных поступках офицеров в боях на Кавказе, но там была другая война, не тот огонь. Неподалеку разорвался снаряд, и осколок угодил капитану Квинихидзе в голову.
Сделав несколько шагов, отец Феофан остановился у креста, на котором было написано: «Штабс-капитан Яковлев». Отец Феофан помолчал некоторое время, потом сказал:
– Вижу его и сейчас перед собой, молодого, высокого, стройного. Я 9 августа благословил всю его третью роту 14-гo стрелкового полка. Они шли на помощь истекавшим кровью защитникам горы Высокой. В роте Яковлева было 217 человек. Они бросились на выручку товарищам быстро и энергично. Через час от роты осталось всего двадцать семь человек, погиб и штабс-капитан Яковлев.
У следующей могилы отец Феофан заговорил еще более взволнованно:
Кровь, горячую кровь унтер-офицера Старцева я и сейчас ощущаю на своих руках. Я перевязывал его, пуля угодила в вену на руке, и кровь била фонтанчиком. Я пришел с этой ротой, тоже благословив ее на подвиг ратный, когда очень поредели ряды защитников сей высоты. После первого же обстрела артиллерией от роты осталась почти половина. Когда я перевязывал Старцеву рану, японцы сделали еще один залп артиллерии, осколок угодил Старцеву в грудь, просвистев над моей головой. Старцев тут же скончался, я не успел его даже осенить крестом.
У двух могилок, насыпанных близко друг к другу, отец Феофан сказал:
– Побратимы, охотники. Игнатий Черепанов и Петр Чабан.
– Так разведчиков тогда называли? – спросил я.
– Не знаю, как теперь они называются, а в те поры назывались охотниками. Отправились они темной ночью к неприятельским позициям за «языком». Непростая это была работа. Надо было прорезать проволоку, обойти всякие хитрые приспособления японцев против охотников, которые они навешивали между кольями проволоки. Hо не удалось в ту ночь добыть «языка». Что-то где-то они зацепили, залязгало железо, и японцы обнаружили охотников, открыли бешеный огонь из пулемета. Петр был ранен сразу. Игнатий находился поблизости, не бросил его, стал тащить волоком. Но несколько пуль догнали и Черепанова. И тут Игнатий не бросил Петра. Сам истекая кровью, он волочил своего товарища. Они немного не доползли до своих позиций, скончались оба от потери крови. Предал я их земле на другой день. Оба они не успели исповедаться, да и безгрешны были, аки ангелы.
Особенно тяжелые бои шли за гору Высокую. Она возвышалась над всей панорамой порта, и ее никак нельзя было отдать противнику. Это понимали все: и офицеры, и нижние чины. Наверное, здесь были самые жестокие бои из тех, которые проходили вокруг Порт-Артура. Мы держались до последнего. А последними были одиннадцать солдат под командой прапорщика Бокарева, он тоже был ранен и потерял сознание. И когда не осталось ни одного снаряда, и не было командира, я велел одиннадцати героям снять фуражки, осенил каждого Божьим крестом и сказал:
– Братья, мы выполнили свой долг до конца.
Положив раненого командира на носилки и вынув замки от орудий, израненные и контуженые солдаты отошли с редута. Все они здесь лежат. Кто от ран скончался, кто позднее в боях сложил голову.
На форту, который мы оставили, японцы водрузили свой флаг. Но флаг этот не только вдохновлял японских солдат, но и нашим воинам злости прибавил. Не мог, не хотел видеть этот флаг над фортом капитан Лебедев, подоспевший к нам на помощь. Он сказал горячую речь своим воинам и бросился впереди их к форту. Он рубил японцев палашом, стрелял в них из револьвера, а когда кончились патроны, бил врагов этим револьвером, как палицей. Солдаты не отставали от командира, и неприятель дрогнул, побежал, а Лебедев дошел до японского флага и сбросил его с бруствера. Устав от жаркой стычки, он снял фуражку и платком вытирал обильный пот, и в это время близко разорвавшийся снаряд сразил храброго офицера. Вот здесь в этой могиле навсегда упокоен прах его. Могила капитана Лебедева была, как и другие, покрыта дерном, на кресте начертано его имя и дата смерти.
Мы двинулись дальше. Священник остановился у следующего креста.
– Общих штурмов было четыре, а между ними постоянно шли тяжелые бои. Я все дни находился на фортах и редутах, перевязывал раненых, исповедовал, помогал предстать перед Богом умирающим. Они были чисты и безгрешны, хотя и каялись перед смертью в совершенных грехах. Мне легко было отпускать им грехи, потому что грехи их были невелики, а заслуги перед отечеством огромны.
После падения фортов на горе Высокой события стали развиваться довольно быстро. Японцы установили на этой горе тяжелые орудия и получили возможность обстреливать не только город, но и бухту, и наши корабли, стоявшие в этой бухте на якоре.
Второго дня декабря на форту номер два, который находился на Драконовом хребте, погиб герой обороны и руководитель ее генерал Кондратенко. Мне рассказывал прапорщик, который видел его гибель своими глазами.
Форт номер два наполовину уже был в руках японцев. И ту часть сооружения, которая была еще в наших руках, кто остался жив, отделили от японцев мешками, наполненными землею, создав своеобразный бруствер. Прикрываясь этим бруствером, отбивались от наседающих врагов. Японцы, неся большие потери, стали применять какие-то дымы с ядовитыми веществами, чтобы вытеснить защитников форта. Подполковник Рашевский донес об этом в штаб обороны. Вот генерал Кондратенко и прибыл, чтобы разобраться с этими дымами. И еще он принес награды тем, кого отметил государь своей царской милостью и пожалованием этих знаков.
Осмотрев остатки позиции, генерал Кондратенко вошел в небольшой каземат, где и вручил высокие награды зауряд-прапорщику Смолянинову и фельдфебелю Макурину. Поблагодарив за службу и поздравив награжденных, генерал Кoндратенкo поднял в их честь бокал красного вина. И в это время раздался страшный взрыв. Снаряд угодил в каземат. От этого разрыва погибли девять человек, в том числе оба награжденных и генерал Кондратенко.
По единогласному отзыву всех портартурцев, Кондратенко был душой обороны, он вдохновлял всех, прибавлял силы на подвиги и труд.
Имя его было обаятельно, слова, советы, просьбы, указания безусловно принимались к руководству. В Порт-Артуре все признавали, что крепость держалась его умом, его талантом, героизмом и светом его личности. С ним, с его смертью исчезла объединявшая всех сила обороны и настойчивое желание держаться до последней крайности. Кондратенко и все, кто погиб в тот день, похоронены в Порт-Артуре на холме, и холм этот в честь его имени, а звали его Романом, назван Романовским холмом, и название сие справедливо и удачно сочетается с именем императорской царствующей фамилии Романовых.
Так обошли мы почти все кладбище, оно было невелико, чуть меньше футбольного поля. Обнесено каменной кладкой вышиной с метр.
Об этих камнях священник сказал:
– Каждый из них я принес своими руками за эти годы и выложил всю стену.
Кладбище было покрыто свежей зеленой травкой. При здешней летней жаре поддерживать траву в таком состоянии, да еще на горке, тоже, видно, было непросто, и я спросил отца Феoфана, как это ему удается.
– Да, эта горка каменистая, и копать могилы здесь было непросто. А потом я дерн носил со всех мест, где мог его обнаружить, и обложил тем дерном могилы и все поле. А вот там, – он показал на следующую за этой высотой сопку, – там я обнаружил хороший родник и подвел его струю сюда, к этой высоте. На самом взгорье у меня накопитель, в котором собирается вода, а потом из этого накопителя по ложбинкам спускаю вдоль могил. Вдоль каждого ряда есть такие канавки. А в тех канавках у меня небольшие ямки, из которых я уже ведром беру и разбрызгиваю, куда вода не доходит самотеком.
Мы слушали и удивлялись подвигу этого благородного и прекрасного человека. Теперь мне было понятно, почему его тело такое прочное и могучее. Сколько же труда вложил этот духовный пастырь ради сохранения памяти своих боевых однополчан! Я спросил его:
– Чем вам помочь? Вот теперь мы пришли, мы что-то же должны сделать?
– Прошение одно: заберите у меня служебные книжки солдат и документы офицеров, чтобы стало известно об их богоугодных делах во славу отечества семьям, может быть, детям или внукам, которые живут и поныне на родной земле.
– А вы сами, отец Феофан, не хотели бы разве вернуться и поискать своих родных?
– Я мыслю так: едва ли кто жив остался, да и были у меня только матушка да батюшка, ни братьев, ни сестер не послал Господь. А уж мне самому скоро семьдесят. Где уж им в живых быть? Останусь я здесь, со своими служивыми, и лягу с ними рядом, в эту землю, когда призовет Всевышний. Такова уж судьба моя, да так Господь ее определил…
Я поехал в штаб, разыскал генерала Иванова.
И он с несколькими офицерами штаба приехал на это небольшое кладбище и тоже выслушал печальный рассказ отца Феофана. Возвратясь в штаб, генерал Иванов приказал упаковать служебные книжки солдат и офицеров, отправить в Москву.
И еще доложил об отце Феoфане Главнокомандующему маршалу Василевскому. Маршал Василевский, как известно, происходил из семьи священника, ему был понятен подвиг отца Феофана. Он наградил его от имени правительства орденом Красной Звезды. Я был при вручении этого ордена священнику-герою. Я видел, как текли слезы из его голубых глаз и падали на белую бороду…
Вот и весь рассказ моего однополчанина.
Я думаю, читатели оценят редкую возможность услышать не только эхо, но и рассказ участников и очевидцев двух войн с Японией, разделенных почти половиной века.
«Се ля ви… Такова жизнь», Герой Советского Союза, Владимир Васильевич Карпов
Почитал ленту с обсуждениями военных действий.
Вспомнил выписку из дневника участника обороны Порт-Артура, военного инженера, капитана М. И. Лилье. Вот что он рассказывал о боях за гору Высокую:
«После страшного обстреливания японцы в течение двух суток вели беспрерывный штурм. Некоторые из них были одеты в какие-то фантастические доспехи и костюмы. Все атаки отличались удивительной храбростью и упорством.
Как я узнал впоследствии, в этом штурме принимали участие лучшие фамилии самураев и масса волонтеров.
Все это были люди, которые слишком громко и открыто высказывали свое недовольство медлительностью действий японской армии, осаждающей Порт-Артур.
На это Микадо им весьма остроумно предложил принять самим лично «активное» участие в осаде Порт-Артура, вместо того чтобы кричать и выражать свое неудовольствие. Вот этим-то недовольным и досталось, главным образом, от наших солдатиков при штурме Высокой горы.
Немногие из них вернулись домой, и число крикунов в Японии сильно уменьшилось…".
_____________
Это мой проект "История в карикатурах", где я, разглядывая старые карикатуры, пытаюсь рассказать про мир столетней давности.
Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame
Моя группа в Телеграмм - https://t.me/cartoon_history
Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
Стрессель сделал все правильно:
-японцы захватили все господствующие высоты, оттуда обстреливали все гавани крепости и саму крепость.
Сил гарнизона не хватило бы выбить японцев с них.
- крепость выполнила свою роль морской крепости, а именно дала возможность эскадре сделать несколько попыток прорыва.
Ни вина крепости, что морские начальники, не смогли воспользоваться возможностями, и лишь один броненосец смог покинуть порт-крепость и быть интернированным ( и то это скорее цепь случайных событий, а не доблесть и расчёт командиров) и послужить в дальнейшем России.
- крепость, выполнила свою роль, как и выдвинутого форпост, а именно дала возможность сосредоточиться и во Владивостоке и в Мукдене/Харбине русским войскам с боеприпасами и артиллерией, и успешно начать контрнаступательные действия.
Вернее, они были неудачны: сражение при Ляояне, на реке Шахэ ( и близко по дате Сандепу) - все они носили нечейный результат, но каждый раз русская армия предпочитала оставлять поле боя. Про действия в Корее, обывателю вообще мало что известно, хотя как раз таки там, предполагалось по предвоенным планам, активные действия - наступление по ущельям из Владивостока и захват Вонсана, и перекрытие дороги Сеул- Пхеньян-Ый-чжу, что затруднит снабжение японских армий с метрополии, и позволит русской армии малыми силами, но более подготовленной в борьбе в горах нанести чувствительный удар.
Так что, задачи, поставленные руководством, начальник крепости с гарнизоном, выполнили.
Другое дело, что, сейчас, имея послезнание, можно поиграть в альтернативу, что мол "продержись крепость еще две недели, и битва при Сандепу была бы выиграна, а с ней возможно и деблокада Порт-Артура".
Но вот руководству крепости это было неочевидно, особенно учитывая неудачу при Шахе, бездействие флота, и то что, как говорилось выше, японцы, безопасно для себя, расстреливали с высот, площадь крепости, увеличивая потери защитников крепости и гражданского населения.
Порт-Артур и его оборона - одна из тех историй, что вспоминаются при упоминании русско-японской войны (ну, понятно, после "Варяга" и Цусимы). И обычно осаду Порт-Артура вспоминают как пример "отсталости армии Российской империи", Куропаткина и все такое.
Но чтобы оперировать не только клише, сначала приведу несколько фактов. Крепость Порт-Артур начали строить в 1898-м, потом в 1904 году началась война и она капитулировала через 11 месяцев после начала войны, в том числе 5 месяцев непосредственной осады, выдержав четыре штурма, стоивших японцам 50000 человек.
Для сравнения, спустя несколько десятилетий, в ходе Второй мировой войны британский Сингапур с его 60-тысячным гарнизоном сдался 30-тысячной японской армии сразу. Американский форт Драм, входящий в систему защищавшую вход в Манильский залив и объявленный Штатами неуязвимым ни для какого оружия ни в какие сроки (это были бронированные башни с орудиями 14-дюймового калибра, залитые в сталь и бетон) капитулировал перед 1500 японских солдат после непродолжительной осады.
Это я не к тому, что японцы были очень круты. А к тому, что Порт-Артур и его защитники были не столь слабы. Ну а по поводу того, что было неправильно при его обороне, в той самой царской России провели по итогам войны отдельный судебный процесс. И думаю, я как-нибудь напишу пост (а то и больше) про эту историю. Потому что умение признать ошибку, наказать виновных и вынести из этого урок - полезное свойство для любого государства.
Японская открытка времен русско-японской войны с изображением корабля под андреевским флагом плывущего рядом с минами. 1904-1905г
Здравствуйте друзья! Хотелось бы поделиться интереснейшим моментом нашей истории!
Героическая оборона Порт-Артура потерпела крах из-за недальновидных решений генералов. Это поражение русских войск предопределило исход русско-японской войны.
Начало войны.
С нападения японских миноносцев на внешнем рейде Порт-Артура на русскую эскадру 26 января 1904 года начались масштабные боевые действия русско-японской войны. Японцами были торпедированы и на время выведены из строя лучшие русские броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан», а также крейсер «Паллада». Меры по охране кораблей на внешнем рейде оказались явно недостаточными. Стоит признать, что фатальных повреждений ни один из русских кораблей не получил, а после артиллерийского боя утром 27 января японский флот был вынужден отступить. Фатальную роль сыграл моральный фактор — японскому флоту удалось захватить инициативу. Наша эскадра стала нести в последующие дни нелепые и неоправданные потери из-за слабого взаимодействия и управления. Так, спустя уже два дня после начала войны, на собственных минах погибли заградитель «Енисей» и крейсер «Боярин».
Минная война.
В ходе борьбы за Порт-Артур обе стороны активно использовали минные заграждения: русские для защиты подхода к крепости, а японцы для усиления блокадных мер. Причем потери от мин в кораблях и личном составе для обеих сторон оказались гораздо большими, нежели чем во всех артиллерийских морских боях у Порт-Артура вместе взятых. В результате подрыва на японских минах затонули броненосец «Петропавловск» (на корабле погибли вице-адмирал Степан Макаров, его штаб и большая часть команды), канонерка «Гремящий» и четыре миноносца. Русские корабли за время боев выставили на подходах к крепости 1442 мины, жертвами которых стали 12 японских кораблей, в том числе броненосцы «Хацусе» и «Ясима». Таким образом, самые тяжелы потери в войне 1904-1905 годов японский флот понес именно от русских мин у Порт-Артура.
На кого работало время.
События у Порт-Артура в немалой степени определяли общий ход военных действий Русско-японской войны. У русского командования возникла необходимость провести ряд наступательных действий с целью деблокировать крепость. Это заставляло переходить в наступление. Результатами таких вынужденных и плохо подготовленных наступлений становились неудачи под Вафангоу и на Шахэ. Для японцев, планировавших овладеть Порт-Артуром сходу, длительная осада также оказалась сложной задачей. Она сковывала треть всех японских войск на континенте. Попытки же решить проблему одним мощным штурмом ( как в канун боев на Шахэ) вели к колоссальным потерям с минимальным военным результатом. Сдача же крепости 5 января 1905 года позволила японскому командованию своевременно перебросить 3-ю армию из под Порт-Артура в Маньчжурию незадолго до крупнейшего сражения войны под Мукденом.
Продовольствие.
В период борьбы за Порт-Артур как русская, так и японская армии испытывали нехватку продовольствия. Ситуацию в крепости усугублял запрет генерала Стесселя местному китайскому населению заниматься рыбной ловлей, которая могла быть серьезным подспорьем в борьбе с нехваткой продовольствия. И если запасов муки, сухарей и сахара на момент сдачи крепости оставалось еще на месяц-полтора, то мяса и овощей практически не было. Среди гарнизона начала свирепствовать цинга. Японские войска испытывали не меньшие трудности. Изначально система питания японцев не была адаптирована к боевым действиям на континенте в условиях более сурового, чем на японских островах климата и морозной зимы 1904-1905 годов. Огромная убыль в японской армии под Порт-Артуром ( до 112 тысяч человек, по оценкам отечественных историков) была обусловлена не только боевыми, но и огромными санитарными потерями.
Гибель генерала Кондратенко.
Тяжелой потерей для защитников Порт-Артура, ускорившей падение крепости, стала гибель начальника сухопутной обороны генерал-лейтенанта Романа Кондратенко. С именем этого человека, ставшего душой обороны Порт-Артура, связан целый ряд мероприятий по усилению обороны крепости. Под руководством Кондратенко оборона Порт-Артура была выстроена фактически заново. Сосредоточение крупных сил на направлении главных ударов противника не раз позволяло Кондратенко отражать натиск превосходящих сил японцев. Большое внимание Кондратенко уделял внедрению технических новшеств (минометов, колючей проволоки с пропущенным через нее электрическим током). Являясь бесстрашным защитником Порт-Артура, в то же время, Кондратенко выступал за скорейшее окончание войны с Японией, указывая на необходимость подписания мира до того, как японцы сумеют овладеть Порт-Артуром. После гибели Кондратенко 2 декабря 1904 года генералы Стессель и Фок стали активно проводить политику, направленную на сдачу крепости японцам.
Высокая.
Высокая (высота 203) являлась одним из ключевых пунктов обороны Порт-Артура. С Высокой просматривалась крепость и внутренний рейд, где находилась большая часть кораблей 1-ой Тихоокеанской эскадры. Японские войска предпринимали неоднократные попытки овладеть этой высотой. Наиболее ожесточенные бои на Высокой развернулись в середине ноября 1904 года, когда японцы бросили в бой две дивизии и сосредоточили огонь тяжелых 280 мм осадных гаубиц, от снарядов которых не спасала никакая защита. 23 ноября японцы окончательно овладели Высокой, получив возможность корректировать огонь осадной артиллерии по русским кораблям в Порт-Артуре, что и предопределило гибель большей части эскадры. Однако тяжелые потери в боях за Высокую (5 тыс. убитыми и 7 тыс. ранеными только в ноябрьских боях) вынудили японское командование отказаться от дальнейших масштабных лобовых атак, сосредоточившись на операциях против отдельных русских укреплений.
Стессель.
Не последнюю отрицательную роль в обороне Порт-Артура сыграл генерал-лейтенант Анатолий Стессель. В литературе его нередко называют комендантом крепости, хотя это не так. Стессель являлся начальником Квантунского укрепленного района, после упразднения последнего в июне 1904 года он, вопреки приказу, остался в Порт-Артуре. Как военачальник себя не проявил, отсылая донесения с преувеличенными данными о русских потерях и численности японских войск. Печально известен рядом весьма темных финансовых дел в осажденной крепости. 2 января 1905 года, вопреки мнению военного совета, начал переговоры с японцами о капитуляции Порт-Артура. После войны под давлением общественного мнения попал под суд и был приговорен к 10 годам заключения в крепости, но через полгода был освобожден по решению императора и поспешил уехать за границу.
Спасибо за внимание!