Тысячу лет назад караваны с шелком, пряностями и драгоценными металлами шли из Китая через всю Азию на Ближний Восток и к границам Восточной Римской империи. Конечным пунктом Великого шёлкового пути был Константинополь – столица Византии, которая связывала Европу и Азию.

Именно здесь — на территории современного Стамбула, венецианские и генуэзские купцы покупали восточные товары и перепродавали их в Европе. Но в 1453 году лавочка закрылась — Константинополь захватила Османская империя.

Османы получили полный контроль над ключевыми узлами шелкового пути, и вековые логистические цепочки были разрушены. Османская империя ввела высокие налоги на импорт, и торговля через вчерашний Константинополь стала для европейцев невыгодной.

Вступление османского султана Мехмеда II в поверженный Константинополь в 1453 году

Поэтому ведущие европейские державы пустились искать новые торговые пути, чтобы получить прямой доступ к богатствам Азии и не иметь отношений с Османской империей. Именно эти поиски запустили Эпоху великих географических открытий, которая навсегда изменила мировую экономику.

Вопрос государственной важности

Чуть ли не первыми исследовать морские пути бросились португальцы. Почему именно они? Португальцы находились в стороне от главных торговых маршрутов Европы, и потому были вынуждены покупать специи и ткани по завышенным ценам у более удачливых соседей. Этого стимула было более чем достаточно, и всего через 45 лет после захвата Константинополя, в 1498 году, поиски увенчались успехом.

Португальский мореплаватель Васко да Гама обогнул Африку с юга и добрался до юго-западного побережья Индостана – полуострова, на котором сегодня находятся Индия, Бангладеш и Пакистан. Первый морской путь европейцев на Восток был проложен.

Наглядный маршрут экспедиции Васко да Гама

Кстати, параллельно с Васко да Гама, путь в Азию искал и Христофор Колумб. Но только если да Гама искал путь на восток, то Колумб намеренно плыл на запад. И потому, приплыв на Багамские острова, Колумб назвал их Вест-Индией, подумав, что тоже прибыл на берега Индостана, но с другой стороны.

Схематичная карта путешествий Христофора Колумба (красный) и Васко да Гама (зеленый). О том, что произошло в Северной Америке после открытий Колумба, я рассказывал в этой статье

Монопольная торговля с Азией в считанные годы сделала столицу Португалии – Лиссабон, крупнейшим оптовым хабом, откуда импортные товары развозились по всей Европе. Однако детали прямого морского пути из Европы в Индостан не могли долго оставаться тайной. Со временем в торговлю индийскими специями и тканями включились купцы из Испании и Нидерландов, зарабатывая на ней сотни процентов спекулятивной доходности.

Несколько в стороне от этого праздника жизни стояла Англия – в 16 веке у страны еще не было мощного флота, а хлопок и специи на лондонские рынки поставляли, в основном, испанские и голландские купцы, которые заламывали монопольно высокие цены. Поэтому для защиты отечественной торговли английская королева Елизавета I в конце 1600 года подписала хартию «Достопочтенной компании торговцев Лондона, торгующих с Ост-Индией».

Лондонские торговцы отмечают подписание Хартии и подсчитывают будущие прибыли. Шучу, на самом деле, картина называется «Брачный контракт», но история у нее не менее интересная

По сути, этим документом королева создала настоящий картель, на котором планировала неплохо заработать. Компания стала монопольным поставщиком товаров из Южной Азией и была освобождена от многих пошлин и налогов. Ей разрешили создать свою армию и флот, чеканить собственные монеты, и даже вести дипломатические отношения с местными правителями. Фактически, компания получила карт-бланш, став государством в государстве.

Конечно, такие привилегии были даны не спроста. Правительство Британии делало из картеля не только торговый, но и военный институт, который будет проводником британской власти в регионе. Ведь Индостан — территория неизведанная, но явно очень перспективная, поэтому вот вам флаг в руки, а у нас и тут в Европе проблем хватает.

Понимая, что конкуренция развивается нешуточная, через два года такой же картель создали голландцы (1602), а позже — Дания (1616), Португалия (1628), Франция (1664), Австрия (1717) и Швеция (1731). Так в Европе началась кровавая, и вместе с тем удивительная, история Ост-Индских компаний.

Как был устроен ост-индский бизнес

Идея заработка Ост-Индских компаний была в том, чтобы регулярно собирать экспедиции в Азию, привозить оттуда дефицитные для европейцев товары, и продавать их за хорошие деньги. Доходность таких экспедиций в 17 веке составляла около 400%. Правда, риски тоже были серьезными.

Отправка одного корабля обходилась примерно в 100 тыс. гульденов (около 6 млн долларов на сегодняшние деньги). Для сравнения, знаменитый художник Рембрандт в начале 17 века купил дом в центре Амстердама всего за 13 тыс. гульденов. И вот примерно каждый пятый дорогущий корабль не возвращался – судна попадали в штормы, на корабли нападали конкуренты и пираты, а сами экспедиции из-за организационных проблем могли затянуться на 10-15 лет.

Фактически, торговая поездка на Индостан была стартапом, который в одиночку никто запускать не хотел. Поэтому в капитал британской компании изначально вложились 125 инвесторов — богатые купцы, аристократия и члены королевской семьи.

А вот Голландская компания пошла дальше и предложила инвестировать в свои экспедиции неограниченному кругу лиц, то есть провела первое в мировой истории IPO в 1602 году. В компанию вложилось более тысячи акционеров. И в среднем, за 200 лет существования голландского картеля его акции приносили инвесторам около 18% годовых.

Как появились дивиденды?

После первой экспедиции Голландской компании, которая длилась восемь лет, акционерам предложили натуральную выплату — мускатным орехом и перцем. Ну спасибо — подумали инвесторы — мы им деньги, а нам мешок перца, который еще надо кому-то продать.

Акционеры подняли бучу, и в 1618 г. компания выплатила первые дивиденды деньгами — доходность вышла в 6% годовых. Так зародился современный фондовый рынок, где начали торговать не только профессиональные купцы, но и вообще все желающие поднять кэш.

Телеграм канал – Простая экономика

А теперь — как становятся монополистами

В первые годы после образования национальных монополий между Англией и Нидерландами регулярно вспыхивали конфликты. Поэтому, чтобы защитить свою компанию, английский парламент в октябре 1651 года решил, что отныне все товары должны ввозиться в Англию только на английских судах. Так корона поддерживала развитие национального флота и не давала голландцам зарабатывать на британском рынке.

Торговля с британцами была не самой важной статьей доходов Нидерландов, однако новый закон фактически дал зеленый свет английским пиратам. Теперь они могли безнаказанно захватывать голландские корабли в национальных водах Англии. Постоянные конфликты на этой почве вылились в четыре англо-голландские войны.

Первая англо-голландская война в середине XVII века – яркий пример того, что торговые споры часто решаются военными методами

Эти войны шли с переменным успехом, и сильно ослабили голландцев. Экономика Нидерландов во многом держалась на успехах ее Ост-Индской компании, которая в силу своих гиганстких размеров стала крайне бюрокатизированной и неэффективной. Связь между штаб-квартирой в Амстердаме и локальными управляющими в Азии была затрудненной, а сотрудники на местах думали только о том, как награбить побольше.

С ростом британской торговли Голландская компания потеряла монополию в продаже специй в Европе. Конкуренция со стороны британцев, неэффективное управление и многочисленные войны, привели к долгам Голландской компании. Сперва картель начал брать займы у государства, а в 1798 году, Голландская компания и вовсе была признана банкротом и национализирована.

Такая же участь постигла и Французскую компанию. Поражения в колониальных войнах 18 века показали институциональную отсталость страны и спровоцировали великую французскую революцию. В 1793 году руководителей Французской Ост-Индской компании обвинили в контрреволюционной деятельности и арестовали. Компания была ликвидирована, а всё ее имущество опять же, национализировано.

В итоге, к концу 18 века у Британии больше не осталось конкурентов и никто не мешал ей осваивать Колониальную Индию и выкачивать из региона максимальные прибыли.

Чем смертельно опасны монополии?

Когда конкуренты были устранены, дела у британской компании пошли как нельзя лучше. Во многом, это было обусловлено разрозненностью индиских правителей — навабов.

На пике могущества Британская Ост-Индская компания приносила до 10% налоговых поступлений британской казны

В попытке захватить власть, они обращались за помощью к сильной Британской компании. За разумную плату и торговые привилегии британцы были совсем не против помочь навабам с реализацией их политических амбиций. И если в XVII веке картелю приходилось тратиться на военные расходы, то к концу 18 века за содержание армии Ост-Индской компании платили местные правители. Фактически, военные расходы метрополии обеспечивали налогоплательщики колонии.

Если навабы возмущались, то в дело вступали местные купцы. Они подкупали войска навабов, потому что на Британской компании было завязано слишком много сделок, и лишаться такого торгового партнера купцы не хотели. Именно это и произошло в Бенгалии – крупном регионе Южной Азии в 1756 г., когда бенгальский наваб решил помешать укреплению фактории в Калькутте. Факторию в итоге укрепили, а на трон посадили нового правителя.

Такая последовательная торговой и военная политика к началу 19 века сделала Британскую компанию монополией в вакууме со всеми вытекающими. Сотни тысяч местных ремесленников были вынуждены продавать свою продукцию только британским факториям и по минимальным ценам.

Принудительная замкнутая торговля привела к ужасным последствиям. Например, поначалу компания активно экспортировала популярный в Европе индийский текстиль, но когда в Британии начала развиваться отечественная промышленность, то корона не просто ввела заградительные пошлины на импорт тканей, чтобы у отечественных производителей не было конкурентов, но и вовсе запретила экспорт индийского текстиля. Негоже забирать у метрополии рынка сбыта.

Торговая политика компании привела к такой массовой бедности, что в 1834 британский генерал-губернатор писал в Лондон: «… Равнины Индии белеют костями ткачей»

Другие отрасли экономики тоже пострадали. Чтобы освободить место под выращивания опийного мака, который компания нелегально продавала в Китай, в Индии уничтожались посевы риса и зерна. Люди начали голодать. И одна из крупнейших эпидемий голода, которая разразилась в Бенгалии в 1769-1770х гг., унесла жизни 10 млн человек.

Долго так продолжаться не могло, и в 19 веке во владениях Британской компании начинали вспыхивать регулярные народные восстания. Правительство метрополии насторожилось.

Деньги решают не все. Все решает власть

Конечно, внимание британских властей к деятельности компании привлекли не только народные волнения. Куда больше корону волновало, что к 1830 г. британская Ост-Индская компания правила регионом с населением 101 млн человек, а в одной только Бенгалии (30 млн человек) проживало в четыре раза больше людей, чем в Англии и Уэльсе вместе взятых (7 млн человек).

Сказочно разбогатевшие в Индии служащие компании стали возвращаться на родину, и перекупать места в британском парламенте — Палате общин. К 1790 г. таких депутатов набралось аж 45 человек из 558 членов палаты, что сильно раздражало аристократию. Наконец, многие британские промышленники жаловались парламенту, что импорт индийских товаров душит отечественное производство.

Служащий Британской компании вернулся в Лондон в конце 18 века

Так что неудивительно, что с конца 18 века власти последовательно ослабляли картель огромными пошлинами и ограничивали ее монопольные права. В итоге из прибыльного предприятия компания постепенно превратилась в заемщика, который кредитовался у правительства. Ну а кому нужна убыточная компания?

Удивительно, но такой Ост-Индской компанией управляло всего 250 человек Здание корпорации в Лондоне до наших дней не дожило

В долгосрочную логику развития экономики Британии картель окончательно перестал вписываться к середине 19 века, и восстание наемных индийских солдат – сипаев, на территории колониальной Индии в 1857 году, стало последней каплей терпения властей.

Британский парламент начал процедуру банкротства, которая затянулась на шестнадцать лет, а 1876 году Индия перешла под прямое управление короны, но до обретения независимости стране предстояло пройти еще почти вековой путь.

Что такое хорошо, и что такое плохо?

Более двухсот лет Ост-Индские компании господствовали на Индостане. Они строили железные дороги и возводили телеграфные линии. Европейцы стали проводниками образования, благодаря которому появился новый класс индийской элиты, сыгравший решающую роль в движении за независимость Индии.

Махатма Ганди —один из руководителей и идеологов движения за независимость Индии от Великобритании юридическое образование получил в Лондоне

Ост-Индские компании внедрили в мировую торговлю принцип безличной абстрактной фирмыи накопили колоссальный опыт корпоративного управления, который лег в основу современного менеджмента.

Но какой ценой был получен этот опыт? Разорительная политика картелей привела к деградации ремесел и сельского хозяйства. От голода и военных конфликтов в результате Ост-Индской экспансии погибли десятки миллионов индийцев. И без всяких сомнений, многолетняя колониальная политика Нового времени является одной из причин того, что сегодня Индия остается одной из беднейших стран Азии.

Спасибо, что дочитали до конца. Я постарался интересно и познавательно рассказать об истории Ост-Индских компаний. Если статья вам понравилась, буду рад комментариям и подписке на мой канал, где я научно-популярно рассказываю об экономике широкой аудитории.

Республика в своем становлении копировала, разумеется, римский образец. Другого-то не было. Так что высшей властью обладал Сенат, то есть, Генеральные Штаты. Но кроме этого страна заложила основу дуумвирата — двумя «консулами», имевшими равные права и обязанными потому постоянно договариваться друг с другом, стали штатгальтер, он же статхаудер, «держатель страны», и великий пенсионарий. Последний пост звучит слегка смешно для русского уха, но пенсионами в то время назывались любые выплаты государственных денег — хоть на армию, хоть на строительство дорог, хоть в качестве взноса в VOC. Плюс пенсионарий владел государственной печатью и мог отправлять письма от имени страны. Что-то между премьер-министром и канцлером, в общем.

Один из самых знаменитых великих пенсионариев - Йохан (Ян) де Витт. Был, между прочим, сам неплохим ученым-математиком.

Авторы идеи планировали, что так в стране будет меньше бардака: два руководителя не дадут друг другу слишком уж много наворотить. Как всегда, реальность обошла ожидания: в те периоды, когда оба «консула» могли друг друга терпеть, бардака и правда становилось меньше, зато если они жили как кошка с собакой (что и происходило большую часть истории), бардак увеличивался раза в четыре: каждый старался за себя и за того парня.

Обе силы довольно быстро обзавелись формальными «партиями» и в Генеральных Штатах, и на улицах городов: сторонники штатгальтера называли себя «оранжевыми», от геральдических цветов Оранского дома, мы знаем их как «оранжистов» (да, в Северной Ирландии те самые!). А сторонники пенсионария были «парламентаристами» («staatsgeziende» — «штаатсхезинде», сторонники Генеральных Штатов). На практике же различие было более понятным: «парламентаристы» были озабочены зарабатыванием денежек, а вот «оранжисты» постоянно норовили их потратить на армию, флот, дороги, дамбы, осушение земель и поддержку населения. Никакой экономии. Понятно, что VOC была основана «парламентаристами» и все «19 господ» рьяно поддерживали именно эту линию.

Интересно, что большие, даже знаковые события внутренней и внешней политики Нидерландов на протяжении почти века, первого века ее существования, практически никак не задели VOC. Шла долгая, восьмидесятилетняя война с Испанией, отгремели аж три англо-голландские войны, случилось тяжелейшее поражение от французов, а для VOC все это оставалось где-то там, в параллельном мире. С испанцами, англичанами и французами на море они и так дрались без пауз, равно как и с португальцами, датчанами и разными прочими шведами, налоги платили исправно (тут и «оранжисты», и «парламентаристы» выступали единым строем, это святое!), вот разве что за монополию на мускатный орех поволноваться пришлось во второй англо-голландской войне. Но отстояли, остров Рюн остался под флагом компании.

Слон на перепутье

Между тем, дела и в стране, и в компании шли все более медленно, все более тягуче, давя и губя любую инициативу. Там, где каких-то полвека назад капитал отчаянно рисковал, применял новые формы, искал новые методы, вкладывался в науку и инженерию, теперь царил застой и откровенное «какбычегоневышло». Революционные изменения, что активно проталкивали штатгальтеры Фредерик Хендрик и Вильгельм II, новые методы расчета, предлагаемые университетами, новые типы кораблей и методы строительства, новые производственные мощности, продвигаемые местными муниципалитетами для верфей — все это уходило как в песок, гасилось огромной инерционной махиной денег VOC.

Этому, конечно, есть логическое объяснение. Как говорил дядя Бен Человеку-пауку «С большой силой приходит охреневание от собственной крутости и положение болта на всех остальных». Ну, или как-то так. Мудрый был человек!

Ну, или иначе говоря, теперь-то акционером было чем рисковать и рисковать не хотелось совершенно. Зачем?! Все же и так отлично, стабильные 10% повышения цены дивидендов ежегодно, стабильные поставки пряностей, стабильные победы на море…

В середине XVII века штатгальтер Вильгельм II был очень близок к тому, чтобы надеть на свою голову корону и положить конец вечному перетягиванию каната с другой партией. Для Нидерландов, если смотреть в исторической перспективе, это был отличный шанс на обновление всей системы, изрядно заплывшей жиром за Золотой век. Но неожиданная смерть возможного короля помешала этим планам, а партия «парламентаристов», воспользовавшись растерянность оппонентов, аж на 22 года захватила полную власть, да и потом сын и наследник Вильгельма II, Вильгельм III, стал штатгальтаром практически формально, настолько сильные ограничения его действиям прописали Генеральные Штаты, ведомые все теми же «парламентаристами». Все инициативы (а сын, что довольно редко бывает в королевских семьях, пошел весь в папу и тоже был исключительно талантливым стратегом и управленцем, что потом и доказал) обоих Вильгельмов засунули в самый дальний ящик стола и постарались никогда о них не вспоминать. Нечего нам тут указывать, мы и сами неплохо деньги зарабатываем!

Вот только не следует думать, что «парламентаристы» были темными и глупыми людьми. Наоборот, если кого и называть таковыми, так как раз «оранжистов». «Парламентаристами» становились большей частью «сделавшие сами себя» люди: крупные и средние предприниматели, купцы, владельцы мельниц и мастерских. Среди них было множество людей культуры — философов, ученых, художников. В их среде постоянно кипели дискуссии о месте и роли государства, о путях развития страны («посмотрите, куда завел страну этот фигляр штатгальтер!»), о выходе из кризиса, обо всем. Это у «оранжистов», пополнявшихся из буров-фермеров, мелкой аристократии, городских бедняков и прочих матросов, скорее найдешь «философа» уровня «эт-та… я… ну, за страну, типа, за штатгальтера-батюшку, в общем, во!». Беда «парламентаристов» была в том, что они, как умные люди, умели находить компромиссы между собой. А компромиссы чаще всего оказывались самого базового, примитивного уровня: «хочу получать побольше, а тягот нести поменьше» и «мои деньги — при мне в моем кармане, а государственные интересы — где-то там и не факт, что интересны». Так и действовали.

Вильгельм III

Между тем случилось несколько неожиданное и уж точно редкое в мире событие: формальный нидерландский штатгальтер Вильгельм III стал заодно и королем Англии, Шотландии, Ирландии (вот как «оранжисты» туда попали!) и Уэльса. Совершенно случайно английским королем он стал под тем же номером, а вот шотландским под именем Вильгельма II. Теперь Нидерланды и Англия с присными были объединены личной унией.

Надо отдать ему должное: Вильгельм III, не смотря на всю «любовь» к Родине, вполне той заслуженную, пытается на первых порах раскачать чудовищную инерционную махину Республики. Это был, пожалуй, последний шанс и Нидерландов вообще, и VOC в частности остаться на острие прогресса, остаться в топе мира. Огромный, чудовищный «слон», накаченный деньгами, людьми, кораблями, стоял на перепутье. Снова, как в начале века, повернуть на крутую, опасную потерями дорогу к вершине, или и дальше медленно, зато спокойно двигаться вниз. И опять все решили господа акционеры. Которым были интересны, конечно, политика, экономика, модернизации, инновации, наука и все остальное… но только если не падают выплаты дивидендов! Дивиденды не должны упасть! Это — святое! Слон, потоптавшись для приличия, пошел вниз.

А сам Вильгельм III сдается и переводит центр своих действий в Лондон. Куда в первую очередь перетягивает лучшие умы амстердамской биржи и нидерландских университетов, из Лейдена и Франекера. Новые законы, упрощавшие деловую и гражданскую жизнь (знаменитый «Билль о правах»!), низкие налоги в английских портах, новые кораблестроительные факультеты в университетах, новые системы страхования…. Все то, что век назад сделало VOC самой инновационной и передовой компанией мира теперь делает голландский король в Лондоне для английских кораблей, английской биржи, английских подданных.

В этом месте романтически настроенный читатель наверняка подумает «Вот тут-то они поймут, кого и что потеряли! Вот тут-то до них дойдет!» Дошло. Единственной реакцией на эти изменения было «слава богу, отвязались, от него, от упыря!» и воды Республики, как и Голландской Ост-Индской компании, опять стали тихи и безмятежны. Как в болоте.

Слон по кусочкам

Есть старый детский анекдот: «Как муравей может съесть слона? По кусочкам». Слон VOC умирал тоже по кусочкам, причем первые полвека даже симптомов еще не было видно. Все было хорошо, хотя было уже плохо.

Забавно, что ровно через сто лет после выхода VOC на амстердамскую биржу и реального основания компании, в 1702 году, король Вильгельм III учреждает ее убийцу: Британскую Ост-Индскую компанию. Учитывая уроки прошлого, новая компания создается с хорошей долей не только государственных денег, но и государственного участия в управлении. Век «чистого капитализма» расцвел и прошел, отныне государства всегда будут держать руку на пульсе коммерции, часто жертвуя выгодой денежной к выгоде политической.

Британцы, поддержанные регулярным флотом и армией, начинают медленно, но верно теснить VOC из Азии. Сначала с самых дальних рубежей, с самых незначительных рынков.

Так голландцы теряют торговлю в Персидском заливе и Аравии, потом — теряют рынок тканей в Индии, в следующие десять лет теряют практическую монополию в Китае… К этому надо прибавить активизацию и самих азиатов. Сто лет активного взаимодействия не прошли бесследно. Япония полностью запрещает вывоз золота и серебра из страны, а японские товары уже насытили европейский рынок и не приносят таких прибылей. Китайские купцы начинают сахарный бизнес в Индонезии и Малайзии, что впрямую угрожает еще одному направлению деятельности VOC — поставкам сахара на азиатский рынок из Бразилии.

И, разумеется, самое главное и самое болезненное — рушится рынок пряностей в Европе. Новые плантации в Южной Америке и Индии насыщают Европу теперь уже дешевыми перцем, гвоздикой, корицей и мускатным орехом.

Разумеется, Голландская Ост-Индская компания пытается реагировать, сопротивляться, пытается изменить расклад в выгодную для себя сторону. У нее еще более чем достаточно денег, кораблей и людей, чтобы не чувствовать себя побежденной. «Зеркальные корабли» значительно переделываются, обновляется парусное вооружение (закупается английское, своего уже нет), обновляется пушечный парк (закупаются английские пушки, своих уже нет), убираются ненужные более специальные трюмы для специй и корабли начинают возить уже не только дорогие, но и дешевые товары, вроде хлопка-сырца, тростника, древесины. VOC активно пытается оживить внутриазиатский рынок, который когда-то, всего-то семьдесят лет назад, приносил ей огромные деньги. Но теперь там слишком много конкурентов, товары из Индии уже не продашь в Китае втридорога. Максимум десять-пятнадцать процентов прибыли. Мало!

Силовые приемы тоже не забываются — так на Яве устраивается настоящая резня обосновавшихся там было китайцев: тысячи убитых, десятки тысяч изгнанных, целые провинции, где китайцы пытались культивировать сахар и кофе, превращены в руины. Помогло, но лишь на десяток лет.

В поисках «золотого товара», какими когда-то были перец или фарфор, VOC начинает было поставки опиума в Китай, но этот бизнес быстро и жестко отбирается англичанами.

Последний большой "Флот возвращения" (на картинке как раз он) был разгромлен английским флотом в 1795 году. После этого кончина VOC стала уже неизбежной.

Ко всему прочему, как оно и бывает, проблемы внутри компании нарастают как снежный ком. Чистый капитализм же. Люди работают только и исключительно за деньги. А если видят, что у работодателя дела не очень, то стремятся подстраховать себя сами. Тащи с работы каждый гульден. И тащили. Отчет пенсионария Голландии в середине XVIII века описывал VOC как «организм еще живой, но лишенный головы, чувств и какого либо управления». Слона растаскивали по кусочкам: матросы утаивали монеты компании (серебра в них было все еще больше, чем в государственных) и сдавали в скупку корабельные инструменты; капитаны совершали «левые» рейсы или вовсе продавали корабль в каком-нибудь мадагаскарском или индийском порту; адмиралы и губернаторы вывозили имущество флотилиями, прихватывая иногда целые особняки (!) в разобранном виде из Индонезии в Европу.

Но слон еще слишком велик и дивиденды выплачиваются. Забавно, что формально VOC умрет позже породившей ее Республики Семи Соединенных Нидерландов. Уже после захвата страны Наполеоном. Последнее собрание «19 господ» пройдет в 1798 году, последние выплаты акционерам аж в 1801. VOC будет объявлена банкротом, причем окажется, что ушлые торгаши ухитрились уже двадцать лет жить в долг, выплачивая дивиденды из кредитов, а все имущество распродавать частным порядком. Так что государству, которое как раз национализирует компанию, перейдут одни долги. В Индонезию и другие азиатские владения компании устремятся комиссары нового правительства, изумляясь сочетанию немыслимой роскоши и такой же немыслимой разрухи, но это уже совсем другая история…

Немножко философии в конце

Итак, завершилась история самого масштабного капиталистического эксперимента всех времен. Могло ли быть иначе? Как ни странно, но да. В этом уверены до сих пор сторонники либертарианской экономической школы. В самом деле, говорят они, Голландскую Ост-Индскую компанию убили «не честно».

Конкуренты, включая и Британскую Ост-Индскую компанию, ничего бы не смогли бы сделать VOC, если бы не штыки британской армии и не пушки британского флота. Если бы не протекционистские законы Вильгельма III с наследниками и Людовиков с XIV до XVI, если бы  английские и французские плантаторы не получали бы огромных государственных субсидий для экспериментов по выращиванию пряностей в Америке, если бы английские верфи и мануфактуры не были спасены государственными заказами, если бы Китай, Малайзия, Бирма и Япония не препятствовали свободной торговле, если бы… Да кабы.

Да, все так. VOC погубил не рынок, а реалполитик. «Ничего личного, просто бизнес» могло бы значиться на гербе компании. «Ничего из бизнеса, просто государственные интересы» могло бы быть написано на ее надгробии.

Итак, могло ли быть иначе не в мечтах о рафинированном идеале, а в реальности? Пожалуй, что нет. За первые сто лет успеха компании у руля сменилось несколько поколений «19 господ». Они уже не мыслили другой жизни, в других парадигмах. Зачем?! Все же и так идет отлично! При этом сами забыли, что толчок дали как раз новые методы, новые люди, новые идеи. Ничего удивительного, что получая затем раз за разом отказы («ходют тут, ходют... новое им, видишь ли, в голову пришло... жить только мешают!»), эти же новые люди уезжали с новым-старым королем в Англию: работать на английских верфях, где строились уже настоящие фрегаты, а не устаревшие «зеркальщики», развивать науку и инженерное дело в университетах, вместе с Ньютоном и Гуком, находить новые биржевые инструменты на лондонской бирже вместо амстердамской… Не зря в Лондон учиться строить корабли «правильно» уехал и очарованный было поначалу Голландией царь Петр.

А VOC… VOC будет еще сто лет радовать своих акционеров дивидендами, а потом рухнет, взметнув тучу ядовитой пыли, как прогнившее дерево. И те же акционеры будут метаться по бирже с воплями «ну нормально же было, ну как так-то!»

Ну, вот как-то так!

P.S.: про англоязычные источники не забыл, просто устал, выложу в комментариях как в себя приду.

Не укладывается в голове при взгляде на VOC совсем другое. Искренне кажется, что они действуют зачастую себе прямо во вред именно в деловых и политических вопросах. Такое впечатление, что все «19 господ» и их представители на местах, то есть в Индонезии, в Индии, в Тихом океане, Китае, Японии и так далее, капитаны и губернаторы — все поголовно больны шизофренией.

Вот они замечательно планируя, используя технические новинки и новинки военной мысли, вытесняют португальцев из торговли на Востоке, занимают важные пункты, осуществляют грандиозные по масштабам того времени логистические операции. «Флот возвращения», он же «Retoervloot» — провод два раза в год конвоев до 200 кораблей из Батавии (основная база VOC на острове Ява в Индонезии) в Амстердам, рекорд был перекрыт только к Первой мировой войне. Кажутся гениями бизнеса, политики и военного дела.

Отплытие из Батавии.

И тут же, тут же — бросают новооткрытые их капитанами в их экспедициях на их деньги земли, да какие: Новую Зеландию, Тасманию, Австралию, бесчисленные острова Тихого океана, западное побережье Южной и Центральной Америк.

В письмах капитанов VOC руководству уже в XX веке обнаружили, что люди Компании были, скорее всего, первыми европейцами, достигшими Сахалина, Курильских островов, Камчатки. И что сделало руководство? А ничего.

«Дом свободный, живите кто хотите».

И, как будто этого мало, очень странные договоры о торговле с Японией, Китаем и Бирмой, где голландцев разве что палками по пяткам не бьют, а так унижают просто в открытую.

Почему? Почему?!

Даже в Индонезии, которую позже, уже в XIX веке назвали «Голландской Индией», у VOC только несколько баз, из всех лишь Батавия тянет на статус города и только благодаря огромным складам готовой продукции и верфям, где строились как раз «корабли зеркального пути» для связи с Родиной, а также суда помельче для местного плавания. И при этом — яростная война с Испанией за Филиппины. При огромном количестве других, свободных (от европейцев) земель вокруг. Война закончилась ничьей — после двух выигранных битв Компанией и одной выигранной испанцами, VOC просто прекратила нападать. Зачем? Почему?

Или вот история из жизни сестры-близнеца VOC — Голландской Вест-Индской компании, которая заправляла делами в Новом свете и Африке. В ходе очередной англо-голландской войны англичанами был занят Суринам — голландская колония. По условиям мирного договора Суринам возвращался WIC, Голландской Вест-Индской компании, причем Англия предложила компенсировать ей на выбор: выплатить приличную, но совсем не чрезмерную сумму денег наличкой или оставить во власти английской короны другие голландские земли в Северной Америке — провинцию Новые Нидерланды с городами Новый Амстердам, Новый Харлем и еще парой поселков, захваченную в ходе боев ранее. WIC без колебаний отдала голландские северо-американские колонии и ныне мы знаем их как Нью-Йорк с Гарлемом и прочими пригородами.

Немыслимая с нашей точки зрения на прагматизм сделка: Нью-Йорк на Суринам. Кто-нибудь вообще без яндекса вспомнит, где находится Суринам и что там вообще есть?!

Но даже без послезнания — только в Новом Амстердаме на тот момент проживало 6 000 человек, там была лучшая якорная стоянка на всем восточном побережье, контроль над реками и новый, отличный форт. А в Суринаме не было практически ничего, кроме только что заложенных плантаций кофе, табака и сахарного тростника.

Но WIC посчитала сделку выгодной чрезвычайно, как и ее «старшая сестра» VOC считала чрезвычайно выгодными сделки в Азии, от которых у нас глаза на лоб лезут. По тому же договору, кстати, англичане возвращали еще и крошечный островок Рюн в Индонезии — и этот вопрос как раз VOC очень сильно лоббировала. Так все-таки, почему?!

Ответ на самом деле прост. Он настолько просто, что реально не укладывается у нормального человека в голове. Для понимания ответа надо лишь иначе посмотреть на мир. Но сначала давайте посмотрим, а что же такого Голландская Ост-Индская компания сделала за двести лет.

Сестры

Раз уж вспомнил о других компаниях Нидерландов в этот период, то кратко их обрисую.

Итак, про первую слышали почти все, Голландская Вест-Индская компания, WIC. Создана буквально через пару лет после основания VOC по тому же признаку: слияние нескольких торговавших с Африкой и Америкой частных компаний плюс большой правительственный взнос. Задачей новой Компании сначала был поиск Северо-Западного прохода — европейские географы были уверены, что Северная Америка похожа на Европу и, значит, где-то там должно быть открытое море, позволяющее быстро достичь Восточной Азии. Мы-то знаем, что обогнуть Америку с севера можно разве что с помощью мощных ледоколов, а тогда на решение этой задачи надеялись всерьез: плавание вокруг Африки или огибая Южную Америку было слишком долгим и опасным.

Флаг WIC. Что интересно, флаг появился еще в то короткое время, когда компания именовалась Geoctroyeerde West-Indische Compagnie, то есть "Зарегистрированной (официально признанной, то есть) Вест-Индской компанией". Потом первое слово убрали, но не с флага.

WIC первые годы своего существования действительно старательно искала путь в Азию, параллельно осваивая и собственно американские земли. Можно вспомнить хотя бы служившего в WIC капитана Генри Гудзона (того самого, что читается так, а пишется как миссис Хадсон), что открыл массу всего именно под флагом Вест-Индской компании.

И тут сказалась разница компаний: если VOC практически только торговала и большую часть контактов имела с уже существующими государствами, от Японии до индийских раджей, то WIC быстро приняла английскую и французскую схемы обогащения: организация плантаций, основанная на работорговле. И если «зеркальные корабли» ходили прямым рейсами на Яву, то созданные на их основе, но все-таки значительно измененные (гораздо больший трюм, гораздо меньше пушек и отсутствие пассажирских кают) колониальные транспорты WIC плавали в «Золотом (он же Черный) треугольнике»: из нидерландских портов в западную Африку, где на рабских рынках Мали, Гвинеи и Ганы брали рабов, потом в Карибское море и уже оттуда с грузом сахара, табака, кофе, какао и рома в Европу.

VOC, кстати, с рабством дела практически не имела, и не потому, что была высокоморальной — ей просто это было невыгодно. Везти далеко, брать неоткуда (это потом, уже в конце XVIII века европейцы начнут сами организовывать экспедиции за рабами в Африке, до этого работорговля велась через арабских и местных купцов и вождей), да и не надо, в общем — все необходимые работы спокойно делались за небольшие деньги или под угрозой пушек.

Вот геноцидом да, геноцидом VOC отметилась, сейчас считается, что она уничтожила как минимум три небольших, но все-таки народностей. Скорее всего, больше — записей об этом мало.

Сестры-Компании были, как и положено сестрам, похожи друг на друга и соперничали во всем. Всегда готовы были подставить друг другу плечо помощи и подножку. И даже ласково называли друг дружку: WIC именовались «кротами», потому что копошились в земле, а VOС — «крысами», так как тащили все, что не приколочено. Да и эмблема на флаге слегка напоминала крысиную мордочку.

Флаг Ост-Индской компании. Напоминает крыску?

Но кроме Вест-Индской компании была еще и Северная, она же Арктическая компания. Про нее уже точно мало кто слышал, а ведь это был важнейший геополитический игрок в северных морях от Гренландии до островов, по-нидерландски именующихся Nova Zembla. Перевод нужен?

Арктическая компания делала деньги на китобойном промысле и промысле морского зверя, а также на рыбной ловле и торговле с Русским Севером. Она даже претендовала на отъем Гренландии и Фарерских островов у Датской короны, а против английского регулярного флота вела успешную борьбу во время второй и третьей Англо-Голландских войн.

И хотя по богатству, могуществу и силе Арктическая компания не могла соперничать ни с VOC, ни с WIC, это не мешало ей быть гигантом в своем регионе. Основной базой Арктической компании был Шпицберген, отчего компанию иногда называют в литературе «Шпицбергеновской торговой компанией».

И, кстати, официально неправильно именовать все эти компании, включая VOC, «Голландскими». Их штаб-квартиры располагались в трех «Нидерландах»: собственно, в Голландии, в Зеландии и Фризии. Но это так, придирки.

Повседневная жизнь Ост-Индской компании

Ну, а теперь посмотрим, чем же VOC занималась и как она достигла того, чего достигла. Поскольку нам интересна общая картина, то простое перечисление событий и дат ничего не даст. Поэтому я составил нечто вроде тезисов.

Итак, основным занятием VOC, по крайней мере, в первые несколько десятков лет ее существования, была торговля пряностями. Почему именно пряности?

В учебниках истории упоминаются высокие цены и ажиотажный спрос на тот же перец или мускатный орех в Европе, но выглядит это как открытие соли лунными коротышками. «О, надо же, а мы и не знали, что это так вкусно! Дайте две!»

Знали. Пряности известны в Западной Европе с римских времен и до конца XV века люди, даже не самые богатые, перчили и добавляли разных гвоздик с корицами себе в еду всласть. А потом турки, завоевавшие Византию и оседлавшие единственный доступный торговый путь из Азии в Европу, заломили такие пошлины, что возить стало практически невозможно.

И тут же появились деньги и ресурсы на экспедиции Васко де Гамы и Колумба — так-то, чисто технически, они могли и лет на сто или даже сто пятьдесят раньше сплавать и все открыть, ничего принципиально нового каравеллы не содержали. Но зачем, если дешевле и привычнее оплатить перевозку по караванному маршруту через Персию и Босфор? Зато новые пути, из Индии и Индонезии, позволили получать пряности быстрее, более свежие и более разнообразные.

И тут VOC сыграла по крупному. За большие, очень большие деньги (разные источники говорят о сумме от 15 000 до 30 000 золотых флоринов, за один флорин можно было купить двадцать пудов пшеницы или трех лошадей под седло) Генеральные Штаты Республики утвердили за компанией монополию на продажу в нидерландских портах нескольких основных пряностей. Самым важным из которых были перец, гвоздика и мускатный орех.

И тут очень важный момент: казалось бы, зачем платить такие деньги за бумажку, которая ничего не значит во всем остальном мире? Ну не будут конкуренты продавать перец в Амстердаме, повезут в Лондон, Лиссабон или Севилью, и что?

Так вот в том-то и дело, что просто так, легально, не повезут.

Я уже несколько раз писал, что Средневековье, а за ним и Новое Время только из исторических приключенческих романов кажутся временами, где все решали крепкие латы, острая шпага или количество пушек на пушечной палубе. На самом деле это было время жутких крючкотворов и бюрократов, у которых любому выстрелу из пушки и любому тычку шпагой полагалось солидное юридическое обоснование. И если его нет — тебя реально выставят «беспредельщиком» и дела вести если и будут, то только из-под полы и задешево. Не выгодно ни разу никому.

Поэтому люди писали. Законы, уложения, жалобы и ответы на оные, возмущенные письма и письма-оправдания. Писали все и всем и все со всеми состояли в тесной связи. Короли жаловались друг на друга Папе, а после начала Реформации — просто друг другу, по-братски. Генерал осажденной крепости мог вполне послать возмущенное письмо своему врагу. Открытое, кстати. И если возмущение было обоснованным (привлечение к боевым действиям наемников-мусульман, например), то не дай бог противнику отмахнутся — его не поймут и осудят в собственном штабе.

И на море тоже действовали законы. В частности, закон распределения гаваней. Согласно ему товары из английских колоний могли поставляться в Европу только через Лондон, рабы — только через Португалию, а золото и серебро — только через Кадис и Севилью. Ну а пряности шли через Амстердам. И да, в тихую провезти было можно, но это было практически скупкой краденого, а значит давали хорошо если треть настоящей цены. Так что VOC платила не зря.

Между тем интересно, что VOC сама внесла существенный вклад в систему мирового правопорядка. Еще в начале своей деятельности у компании возник спор с, разумеется, Португалией по поводу подсудности тех или иных действий на море. Португальцы, основываясь на буквальном прочтении решения Пап о разделе мира (можно погуглить «Тордесильясский договор»), доказывали, что и все моря в пределах «их половины» являются внутренними водами.

Обложка юридически-философского (так!) труда, положившего начала современному морскому праву.

VOC же внесла в мировую практику понятие «Mare Liberum», «Свободного моря», то, что мы нынче знаем как международные воды, которые нельзя закрыть без объявления войны. Это понятие, разумеется, пришлось по душе Англии, Дании, Франции и вообще всем, кроме Португалии и Испании, так что мировое право сильно изменилось: теперь на требование испанского или португальского корабля остановиться для досмотра где-нибудь в Атлантике можно было смело отвечать пушечными выстрелами — юридически это разрешалось. А мы помним, насколько важно было соблюдение всяческих закорючек.

Практически же деятельность VOC протекала следующим образом:

1) Корабли. Корабли (и «зеркальные», и поменьше) строились для компании специально выделенным отделом, или, даже можно сказать, дочерней компанией. Штаб-квартира (или «камера VOC», что интересно, «kamer» переводится как «комната») кораблестроителей помещалась сначала в Делфте, потом переехала в Мидделбург, а потом разделилась на две — вторую основали в Батавии, на острове Ява. Количество вновь построенных кораблей формально утверждалось раз в год на собрании акционеров, но на практике уже через несколько лет «19 господ» просто заказывали сколько нужно.

Каждый рейс планировался или «возвратным», то есть за год и с теми же членами экипажа, или «долгим» — в этом случае корабль оставался в Восточной Азии на два-три года, а экипаж мог меняться на месте. Сначала корабли плавали по-отдельности, но очень быстро были принято решение формировать флоты — так суда могли придти на помощь друг другу в непогоду, да и от пиратов отбиться было легче.

2) Страны, колонии и фактории. Если посмотреть на историю освоения мира, то мы четко увидим три стратегии, которых придерживались те или иные страны.

Так Испания и Португалия осваивали новые территории просто как свои собственные, как продолжение своих стран. Поселенцы были абсолютно равны в правах с метрополией и даже местные жители получали такие же права, если принимали католичество. То есть, страны просто расширялись, совершенно не предполагая каких-нибудь перемен. Той же политики придерживалась, кстати, Россия, занимая и принимая земли в Сибири, например.

В противовес этому Англия и Франция (и другие игроки, помельче) основывали именно колонии — зависимые и неравные метрополии поселения, жители которых обладали сильно урезанными правами по сравнению с оставшимися на Родине. С другой стороны, жители колоний могли куда быстрее и проще разбогатеть, к тому же в колониях часто не действовали строгие в метрополиях религиозные законы, что в XVII веке было куда как актуальным.

VOC (и WIC, к слову) в этом плане опять отличилась — ее поселения, даже самые крупные, вроде Батавии, юридически не были ни нидерландскими землями, ни колониями. А правовая основа очень важна, помним об этом. Так вот, юридически это были торговые посты, фактории, в которых персонал работал (но не жил!) определенное количество времени, а потом возвращался в Европу.

Да, разумеется, в той же Батавии были жилые кварталы, церкви, кабаки, театры, парки и кладбища, люди оставались там по пятьдесят-шестьдесят лет, заводя семьи и умирая, но, повторюсь, юридически они все существовали на срочном контракте и после завершения работы их ждал бесплатный (!) рейс на Родину. И «Новый Амстердам» с присными тоже юридически колонией не являлся, равно как и поселением — просто разросшаяся «вахта» работников Вест-Индской компании. И потому так легко оставлен. «Вахтовики», кстати, большею частью никуда не уехали — Англия гарантировала им свободу вероисповедания и ведения дел, так чего шило на мыло менять? И ныне значительная часть «старых денег» Восточного побережья США носит фамилии вроде Ванстейт или Ванхорн (и да, «вандербильдиха», главная соперница Эллочки-людоедки, тоже «из наших»).

3) Работа, деньги и война. Несколько первых лет существования VOC вообще пыталась избегать серьезных конфликтов даже с местным населением и ограничивалась покупкой пряностей за европейские товары (в первую очередь — оружие) у существовавших султанов, раджей и прочих правителей. Поначалу все шло замечательно, особенно потому, что голландцы, в отличие от действовавших в этих же морях португальцев, были совершенно равнодушны к местным порядкам и не требовали ни переходить в католичество, ни формально признавать власть португальской короны. Местные торговали с VOC уже потому, что это были не португальцы.

Но «мирный период» не продлился долго. Во-первых, обиделись собственно португальцы, у которых буквально крали деньги из-под носа. Нападения на корабли и фактории стали регулярными, а из метрополии в Восточную Азию отправился целый новый флот. Во-вторых, местные правители сочли новых европейцев слишком «вегетарианскими», а таких обобрать сам бог велел. В результате несколько экспедиций были попросту ограблены: в обмен на товары их вытолкали взашей, а многих и поубивали на всякий случай. И, наконец, в-третьих, но не в последних, цена на оружие на европейском рынке сильно взлетела и менять стало куда менее выгодно.

VOC приняла вызов и заручилась юридическим обоснованием: монополией на пряности, разрешением Генеральных Штатов на военный флот и разрешением на собственную денежную политику. В считанные месяцы были построены десятки хорошо вооруженных кораблей, на южной оконечности Африки создана крупная база снабжения и ремонта, получившая название «Капштадт» (мы его знаем в английской транскрипции «Кейптаун»), и на месте «честного торговца» появился зубастый и жадный хищник.

Португальцев кошмарили налетами и осадами от Мадагаскара до Японии, во многих местах просто захватив их базы, а торговлю с местными правителями отныне начинали с того, что сносили пушками их верфи и дворцы (джунгли джунглями, но 99% местных жило у моря, иначе никак) и уже потом вежливо спрашивали: «Перец есть?! А если найду?!»

Для оплаты (совсем не платить было, все-таки, невыгодно — у запугивания есть пределы, у жадности их нет) теперь применялся не сразу бартер на европейские товары, а собственные, Голландской Ост-Индской компании, деньги. Как монеты, так и векселя, по сути уже ассигнации. Опыт Ганзы расцвел в новых условиях.

Тащить деньги из Европы было совершенно невыгодно, так что они чеканились и выпускались на месте, из местного серебра, меди или бумаги. Кстати сказать, утаивание и провоз в Европу монет VOC считался преступлением. А желающие находились хотя бы потому, что серебра в гульдене компании было больше, чем в гульдене голландском.

Гульден VOC 1790 года.

Еще из интересного: VOC первой в мире озаботилась созданием регулярной санитарно-медицинской службы для своих матросов и солдат. Так всех моряков сразу по прибытии в порт гнали в бани, где их осматривали медики, а одежда пропаривалась и стиралась. Первоначальной идеей было недопущение кражи драгоценных пряностей, но очень быстро заметили, что так количество опытных мореходов убывает куда медленнее от всяких болячек, а значит и корабли ходят лучше. Надо же, кто бы мог подумать!

И возвращаясь к «шизофрении»

Если посмотреть на цифры, то VOC уже к середине XVII века, всего-то через тридцать-сорок лет после основания, предстает настоящим военным и экономическим монстром. По количеству пушек она явно опережает большинство стран, уступая только родным Нидерландам, Англии, Франции и Испании, количество солдат и матросов тоже невероятно, базы в сотнях и тысячах уголках света от Индии до островков Тихого океана. А уж чисто деньгами компания может весь свет купить, продать и купить еще раз.

И вот с этаким-то монстром случилась «японская история».

В Японию первыми прибыли, разумеется, португальцы и какое-то время европейских торговцев там приветствовали. Но у португальцев был раж миссионерства, в результате целая японская провинция перешла в католицизм и подняла восстание против притеснений центральной власти. Власти отреагировали изгнанием из страны европейцев и закрытием Японии для торговли со всеми. Кроме Китая и… и VOC.

Последняя немало постаралась, выслуживаясь перед Эдо (тогдашней столицей Японии). Голландские корабли бомбардировали укрепления восставших на полуострове Симабару, голландские инструкторы обучали обращению с голландскими мушкетами японских мушкетеров, голландские пушки и порох обновили армию сегуна.

За это голландцам милостиво позволили жить на крохотном (120 на 75 метров!) искусственном островке Дэдзима, под постоянным надзором японских чиновников, без женщин и детей. И VOC должна была платить. Только за аренду островка платилось более 200 килограммов серебра в год. А еще была плата за воду, за паруса, за освещение, плата многочисленным японским служащим тоже шла из бюджета VOC. И, словно этого мало, общаться с губернатором этого островка голландцы, будь то простой матрос, капитан, адмирал или знатный купец, обязаны были в поклоне до земли или стоя на коленях. И VOC без возражений приняла все это.

Почему? Почему?! И ведь не столь одиозное, но тоже унизительное было в торговле с Китаем через Макао, с Бирмой...

Ответ, разумеется, есть. Больше того, многие наверняка догадались о нем — в конце концов, не так уж и давно были 90-е. И ответ таков: VOC была крупнейшей в истории попыткой создать «чистый капитализм». Вот как он есть, с заботой только и исключительно о прибыли акционеров, без этих ваших государственных интересов, социальных обязательств и трудовых отношений. Чисто деньги как мерило всего, причем — именно те деньги, что фигурируют в Нидерландах в день подсчета ежегодной прибыли. И прибыль росла на 10% в год на протяжении почти двух столетий!

Мир представлялся VOC как огромная корзина с киндер-сюрпризами. Жадно схватить, развернуть, сожрать шоколадку и открыть яйцо. Подходит в нашу коллекцию — оставляем, нет — выбрасываем, вон еще сколько есть! Только тут были не киндер-сюрпризы, а новые земли. Есть на открытом берегу мускатный орех, серебро, золото, перец, гвоздика? Или хотя бы ценные породы дерева, фарфор, ткани, слоновая кость? Отлично, оставляем факторию. Нет? И зачем тогда эти острова и материки нужны? Вперед, вперед, впереди еще много-много шоколада!

Тут мне могут возразить, что в той же Австралии золото есть, а VOC ее бросила. Да, есть, но аборигены о золоте не знали, а разведывать огромные территории самостоятельно — да зачем, вон сколько всего вокруг!

И война с Испанцами за Филиппины отлично вписывается в концепцию. Прошел серьезный слух, что как раз там-то испанцы обнаружили богатые золотые месторождения. Не грех и отобрать. Но в разгар войны выяснилось, что это пустышка. «А, ну ладно, пацаны, не держите зла, я побежал!» И VOC побежала дальше.

Так что японская история для акционеров VOC представлялась сплошной выгодой: за японский фарфор и шелк платили вдвойне, втройне (всем известно, что главное — не качество, а редкость товара), а то, что наемные работники там на коленях стоят — так это их свободный рыночный выбор. Могли бы и на Родине с голоду сдохнуть, никто не заставлял.

И сестра-компания, WIC, меняла не развитые поселения на Манхеттене на едва освоенные джунгли в Суринаме, а убыточные активы на активы прибыльные: в Северной Америке драть три шкуры было не с кого, даже с бобров только одну снять можно, а вот цены на табак, кофе, сахар и ром в Европе росли постоянно, их требовалось все больше и больше. И островок Рюн, за который так билась VOC в этой сделке был не просто крошечным островком в Индонезии, а точкой, могущей порушить монополию на мускатный орех, если бы остров попал в руки англичан. Помните же, что английские товары шли через Лондон? И если мускатный орех становился английским, то прощай сверхприбыли!

А голландский флаг над городом… Ну, тут вмешалась идеология. Нам может быть странно, когда идеология отдает земли, но в мире и не такое случается. А тут случился кальвинизм.

Руководство обеих компаний были кальвинистами, протестантами сурового толка. И кальвинистами нидерландскими, со своим менталитетом. Макс Вебер попытался романтизировать этот менталитет в своей знаменитой книге «Протестантская этика и дух капитализма», но, при всем уважении, это все-таки именно романтическая литература, пусть и прикидывающаяся экономической и социальной. А в реальности кальвинизм нидерландского толка сказался на деятельности VOC, WIC и других компаний самым неожиданным образом.

Дело в том, что рамках кальвинистской общины (точнее, нескольких общин кальвинистского толка) очень быстро появилось и очень укоренилось поверие (иначе не скажешь), что в рай попадут прежде всего «правильные» обитатели «правильных» земель. В числе которых, земель, прежде всего были, разумеется, Нидерланды.То есть, вот прям Рай, а преддверие его — Нидерланды. Кроме этого там числилась Палестина, гора Арарат и прочие библейские территории.

И эта вера, что жизнь, собственно, возможна исключительно в Нидерландах, а все остальные места только для заработка пронизала всю историю VOC и ее сестер. Нет, разумеется, были в истории компании руководители, что пытались серьезно развивать ту же Батавию и так далее. Но в любом случае эта система — там зарабатываем, чтобы сами на старости и дети росли тут — была неизменной. А раз так — то какая разница, чем и как живут все эти бирмы, японии и индонезии? Нахапал и свалил — вот идеал!

В качестве бирм и индонезий в 90-е были мы сами. И хапали, чтобы жить в «правильных землях», тоже мы же. Вот такое внутреннее разделение на VOC и аборигенов.

Раскрепостив крестьян-буров и переведя их на аренду, так что те сами и земли осушали и потом эту землю возделывали, владетельные сеньоры получили сплошные выгоды: знай себе следи, кто куда плывет и вовремя собирай налоги и пошлины. Тут же обнаружилось, что если торговлю еще и поддерживать — не давать зарастать каналам, строить путевые станции и ремонтные доки для лодок и кораблей, давать удобным местам городские привилегии с правами на ярмарки и рынки — то денег становится сразу заметно больше. А ведь ничего не мешает и самим торговые дома создавать или, хотя бы, спонсировать.

Замок Луфестайн - один из сохранившихся примеров "замков-таможен". Он построен специально с целью контролировать водный путь по Маасу и Ваалу.

Таким образом, Голландия вошла в «большую торговлю» сразу с позиций государственного капитализма. Грубо, конечно, там была куча особенностей и заморочек, но в принципе это было куда ближе к «Газпрому» или «Роснефти», чем к ларькам на рынке. И действовали голландские купцы в едином русле не потому, что были сплошь сознательные патриоты, а из сугубо деловых соображений: даже если в твоем собственном торговом доме не было интереса графов Голландских, переть наперерез их политике плохо для бизнеса.

Эта политика продолжилась и тогда, когда Голландия попала под власть испанской короны. Штатгальтеры или статхаудеры, в дословном переводе — «держатели страны», сами были совсем не прочь получать легкие и быстрые деньги и не стали ломать то, что хорошо работает. Удивительно, но даже антииспанское восстание, оно же — Нидерландская революция, ничего практически не изменила в положении вещей. Теперь, правда, основные властные игроки заседали в Генеральных Штатах, парламенте страны, или входили в состав правительства, но на практике торговая политика Голландии, а теперь и всех Нидерландов по прежнему была неразрывно связана с политикой настоящей.

Кроме «кнута» властных репрессий был у голландских сеньоров, конечно, и «пряник» — прямая финансовая поддержка торговых начинаний. Где власть — там и деньги, и эти деньги власть с удовольствием вкладывала в те или иные предприятия. Это существенно облегчало новые начинания, а кроме того, в отличие от ростовщиков, властные структуры получали не просто деньги с процентами назад, а именные доли в торговле, которые могли быть возвращены как деньгами, так и товарами, услугами или иным образом. Голландская торговля, одна из первых в мире, была с самого начала долевой — купец выступал не как единоличный хозяин всех прибылей и убытков, но как доверенное лицо. В доли вступали торговцы, властные структуры, финансовые организации (те же ростовщики вполне участвовали в финансировании) — все исключительно проверенные и доверенные, знакомые между собой лица. Все свои. А как иначе-то?!

Теперь вернемся немного к Ганзе.

Рассказывая о ней я «забыл» одно из главных преимуществ этого торгового союза — я говорю, конечно, о ганзейских конторах. Конторы, по сути — полномочные представительства Ганзы в мире, сыграли, пожалуй, основную роль в удачной многосотлетней истории этого образования.

Конторы позволяли привлекать оборотные средства здесь и сейчас — попросту тут же занимать деньги у проверенных и хороших знакомых. Позволяли они и решать в некоторой степени проблему контроля за делом — купцы присматривали за товарами и движением всех участников союза. То есть, условно говоря, теперь одному купцу не надо было день и ночь бдить за своей сделкой, да еще и постоянно имея под рукой свободные деньги — а вдруг что случиться. Взаимная, перекрестная поддержка позволила ганзейским купцам куда свободнее оперировать закупками и контрактами, в сравнении с коллегами вне Ганзы.

Ганзейская контора в Антверпене.

Это было все еще очень примитивная кооперация, на уровне «последи за моим прилавком, пока я покушать схожу, и дай десятку до вторника», но это было куда больше, чем могли остальные. Но, все-таки, работавшие в ганзейских конторах купцы были и сами по себе торговцы и, конечно, ставили собственное дело на первое место. Ссудить коллегу и поддержать порядок в союзных поставках — да, разумеется. Но свое дело ближе к телу и именно потому в конторы устраивались через интриги, подкупы, а то и прирезать могли мешающего. Впрочем, даже работай такая система идеально, свой ресурс она быстро вырабатывала — и деньги, и помощь были весьма ограничены по очевидным причинам. Самим нужнее и как бы не прогадать.

Вершиной финансового развития ганзейских контор стали появившиеся в XV веке векселя. Купец, отправляющийся, например, из Лондона в Новгород, мог теперь не тащить килограммы и пуды серебра, а сдать деньги в лондонской конторе, получить расписку и с этой распиской расплатиться в конторе новгородской. Самым главным отличием от существовавших спокон веку обычных долговых расписок был взаимозачет векселей. То есть, по пути из Лондона в Новгород этот купец мог без лишних проволочек и спокойно разменять свой лондонский вексель на три векселя из Брюгге, те — на десять векселей в Бергене, купить на пять из них в Любеке селитры, а уже селитру с пятью оставшимися бергеновскими векселями обменять в Риге опять на единый вексель с новой суммой. По сути, это были новые деньги, чья ценность впервые в мировой истории основывалась не на ценности металла, а исключительно на доверии к банку. Конечно, доверие предполагалось обоюдным и получить вексель мог только член Ганзы, да еще под поручительство двух-трех других членов союза. А как иначе-то?!

А ведь иначе было уже близко. Мир уже стоял на пороге финансовой революции, VOC сделала этот шаг.

О важности науки

Особое внимание властей Голландии к торговле не значит, конечно, что во всей стране не было независимых торговцев, не связанных с властными структурами. Были, конечно, и их даже было большинство, если считать по головам. Купцы, точно также как в Ганзе или любой другой стране, богатели, разорялись, затевали проекты и вели дела. Их поддерживали и следили за ними. Этакие стартапы — помрут, так не жалко, а вот если хорошие деньги вдруг заработают — так никто не мешает их потом организовать и возглавить, правда же?

И едва португальцы и испанцы начали эру Великих географических открытий, нидерландские предприниматели тоже обратили свои взоры на ставшую такой достижимой Азию и Новый Свет. Было образовано несколько небольших, от трех до десятка кораблей, компаний, что попытались наладить торговлю с новыми землями. Основные гавани страны — Амстердам, Хорн и Делфт в Голландии, а также Мидделбург в провинции Зеландия наладили сообщение со всеми тремя индиями.

Да, в нидерландской географии с XVII до XX века было три индии! Во-первых, просто India (читается как «Индия») — это, понятно, Индийский субконтинент (Индия, Пакистан, Бангладеш, остров Цейлон, что нынче называется Шри-Ланка, и несколько мелких стран). Во-вторых, была West-India (читается как «Вест-Индия») — то, что потом стало Америкой. Но это ладно, это знакомо. Но была еще и Indië (читается как «Индиё») — огромная область в Юго-Восточной Азии, от южного Китая до Австралии, включая Индонезию, Бирму, Таиланд, острова Тихого Океана и прочее, прочее, прочее.

Энтузиасты, кстати, предлагали и нидерландские владения в Южной Африке назвать «Капской Индией», но эта идея не снискала успеха.

Торговля с новыми странами оказалась выгодной и власть Республики Семи Соединенных Нидерландов (так именуется страна теперь, после ухода из-под испанской короны) принимает историческое решение: Генеральные Штаты выделяют колоссальную сумму в качестве правительственной доли (это «пряник») и прямым административным ресурсом объединяют все независимые торговые компании, торговавшие с Азией и Америкой, в одну — Объединенную Ост-Индскую компанию (а это «кнут»).

Правление новой компании состояло из «19 господ» («heren XIX» – «херен нейгентин», для голландцев это такое же устойчивое выражение «этих там наверху», как для нас, пожалуй, просто «власти» будет), выбранных сначала из хозяев «старых» компаний и наблюдателей от Генеральных Штатов, а потом выбиравшихся уже внутри VOC.

Новая компания была гигантом по меркам самих Нидерландов, но в общемировом масштабе не представляла собой ничего особенного. Ей жутко не хватало денег на все новые задумки. А привлекать новые деньги — значит, привлекать новых людей, купцов. Которым и самим нужны деньги, а их искать — значит, искать еще больше новых людей…

Это тот самый зал Амстердамской биржи, в котором велись торги в начале XVII века.

И тут вмешалась третья сила, набиравшая влияние в Нидерландах — Амстердамская биржа. «Если вам нужны деньги, то зачем привлекать людей? Просто возьмите их деньги, они и рады будут!» Дело в том, что на самом деле в стране, переживающей начало Золотого века, денег было море. Хорошие деньги зарабатывали все, кому не лень — от плотников до художников, а уж денег у хозяев мельниц, земли или мастерских было просто некуда девать. В прямом смысле некуда — отсюда и ненормальные биржевые игры, вроде тюльпаномании.

И все эти люди, а также их деньги, оставались вне поля зрения купцов — ведь они все были не купцами! Сама идея взять в долю преуспевающего живописца или мельника не была чем-то совершенно новым, но для этого он должен быть «своим» — родственником, хорошим другом и так далее.

Биржа Амстердама же уже работала с деньгами, а не с людьми. И вот через пару лет после основания VOC, когда все могло рухнуть из-за банальной нехватки наличности, на биржу выходит небывалый продукт — безымянные доли, акции. Их мог купить любой, были бы деньги, а взамен акционер получал обещание выплат дивидендов и, возможно, влияния на политику компании.

Это кажется очевидным, но до начала XVII века было невозможным. Вся природа человеческая протестовала против самой возможности упустить власть над компанией из рук. Мое! Не отдам! Ладно своему, а тут — чужие же люди!

Но появилась математика, со статистикой, процентами и матожиданием, и вот согласно ей власть всегда можно удержать в руках, если умно продавать акции и оставлять себе большую половину. Сейчас такое учат в средней школе, для XVII века это был высший пилотаж.

Акции на бирже раскупали как горячие пирожки. Что важно — они были неименными, так что в случае чего владелец акции мог также легко продать ее, как и сама VOC при выпуске. Деньги начали крутиться, бешено вращаться в рыночном колесе, позволив Компании за год увеличить свой оборот в 12 (!!!) раз. Новые корабли строились один за другим.

Но и это еще не все подарки «царицы наук» новой компании. Страхование рейсов. Вот что действительно открыло золотую жилу. Вообще, взаимное страхование было не редкостью в той же Ганзе. Купцы заключали между собой сделку, что если корабль и груз будут потеряны, то они все равно получат некоторое возмещение. Другое дело, что шансы оценивались той самой блондинкой из анекдота, которую спросили, какова вероятность встретить на улице динозавра. «50%, — мгновенно ответила блондинка. — Или встречу, или нет!» Вот и риски оценивались также — на все божья воля, то ли доплывет, то ли нет.

Пока речь шла об одном конкретном кораблике — так и было. Но пытливые умы заметили, что если корабли исчисляются десятками и сотнями на одном маршруте в одно время (один сезон, хотя бы), то тут уже можно и точнее посчитать. Скорость принятия новинок в начала XVII века в Нидерландах была мгновенной, вся страна по сути была новинкой, и вот уже страховки высчитываются по новым, научным формулам, отчего количество денег растет как на дрожжах. Корабли тонули и гибли в схватках с пиратами, пусть, но мы можем довольно точно прикинуть, что из трех кораблей нам привезет прибыль один — это уже совсем другое дело, чем слать их вообще в неизвестность. А ведь и сами корабли становились лучше, улучшая и шансы.

Зеркальные корабли

Объединенная Ост-Индская компания начинала свою деятельность с уже знакомых нам по второй части кораблей — флейтов. Это были хорошие, отличные корабли для Европы, благодаря удачному сочетанию мореходности и маневренности, но в открытом океане их маневренность была не нужна. А вот еще больше мореходности не помешало бы.

Новые корабли VOC разрабатывала на основе испанских галеонов — «плавучих сундуков с золотом», что так хорошо показали себя в эксплуатации американских колоний. В книжках про пиратов (все мы читали «Одиссею капитана Блада», а если кто вдруг не — срочно рекомендую!) галеон представлен неуклюжим тихоходным транспортом, который легко и быстро захватывается джентльменами удачи. На самом деле это были настоящие морские крепости, компенсирующие некоторую медлительность толщиной бортов и количеством орудий и солдат. Взять галеон на абордаж — трудная затея, пираты и каперы разменивали один галеон на три, а то и пять собственных легких кораблей.

«19 господам» же хотелось идеального корабля — чтобы при таком же сильном вооружении, как у галеона, он был куда быстрее, легче и мог не только драться, как окруженный собаками медведь, но и уходить от погони, если ситуация не в его пользу.

"Зеркальный корабль", современная реплика.

И такой удалось создать! Благодаря счастливому стечению обстоятельств, но тем не менее. Самый универсальный корабль XVII века, царивший и на поле боя, и на перевозке грузов и даже пассажирам предоставлявший невиданный ранее комфорт. Носит очень красивое, по-моему, название «Зеркальный корабль» или «Корабль зеркального пути».

О смысле названия до сих пор спорят. Это имя впервые зафиксировано в документах VOC из середины XVII века, то есть явно не городская легенда, но что оно точно значит? Одни отстаивают версию, что корабли плавали аккурат на другую сторону Земли, в Индонезию (на острове Ява, в городе Батавия, была основная база «зеркальных кораблей») и потому, мол, «оборачивались» как изображение в зеркале. Другие говорят, что плавали, да, но если плавали не вокруг Африки, а через Магелланов пролив или пролив Дрейка, то их путь напоминал путь луча в зеркале — резко на юго-запад по Атлантике и так же резко на северо-запад, через Тихий океан, словно отразившись от антарктического льда. И еще одна теория гласит, что богато изукрашенная корма с обилием стекла кают и золота, да еще и в форме сердечка напоминала карманное зеркальце — отсюда и название. Истина где-то рядом.

И вот вам еще один пример «точности» Википедии. Нидерландскоязычная страничка с этим кораблем на английском подменяется его «племянником», созданным лет на семьдесят позже — ост-индским кораблем Британской Ост-Индской компании. На русском — тупо перевод английской странички. Это как если бы на запрос о крейсере «Варяг» открывать страничку крейсера «Тикондерога». А что, крейсер же.

А ведь «корабль зеркального пути» был действительно особенным, поздние ост-индцы такого совершенства не достигали. По вполне понятным причинам, но тем не менее.

Корма корабля действительно походит на карманное зеркальце на длинной ручке руля.

Итак, корабль был длиннее всех существующих. Длиннее и уже, что делало его непригодным для плавания в нидерландских протоках (во всей стране только три-четыре гавани могли принять такой) или между островков Средиземного моря, зато на открытой воде он развивал неимоверную для того времени скорость. Три мачты и бушприт — схема парусников на триста лет вперед — несли самое большое в мире на тот момент количество парусов. На борту располагались не только матросы, но и морская пехота — очередное изобретение уже военного гения Нидерландов XVII века. Пушки были установлены не только на баке, корме и квартердеке, как у всех торговцев тех времен, но и на целой пушечной палубе. Таким образом, по весу залпа «зеркальный корабль» не слишком отличался от «настоящих» военных фрегатов тех времен. Не линейные монстры с тремя пушечными палубами, но хватит дать по зубам 99% всех возможных врагов в море.

Экипаж обитал в трехярусных гамаках в трюме, да, зато пассажирам были доступны несколько кают — от «королевской» одноместной, до общей на десяток человек, но на верхней палубе с хорошей вентиляцией и отдельными кроватями. Сервис для тех времен неимоверный.

И при всем при этом «корабль зеркального пути» оставался торговым кораблем, созданным с целью перевозить грузы и приносить прибыль. Но как?! Дело в характере грузов. Это и было тем самым счастливым случаем, позволившим создать «идеальный корабль». Ни до, ни после не было столь выгодных регулярных грузовых рейсов, если оценивать прибыль на единицу веса. Разве что опиум времен Опиумных войн в Китае.

«Корабли зеркального пути» везли пряности. Не тонны, а едва десятки и сотни килограммов перца, мускатного ореха, ванили, корицы, гвоздики. Для столь негабаритного груза хватало особенного трюма — пространства между верхней и пушечной палубами с отдельными комнатками для каждой пряности. Особенностью этого грузового трюма была его высота — от полуметра до 70 сантиметров. Догадываетесь почему? Чтобы вор, если он заберется туда, не смог бы быстро набить карманы и убежать. На четвереньках не побегаешь.

«Золотое время» «зеркальных кораблей» продлилось примерно полсотни лет. Потом цена на пряности в Европе сильно упала и гонять пустые корабли ради килограммов перца стало невыгодно. «Перечную палубу» убрали, «зеркальщики» стали брать более габаритный груз — ценные породы дерева, фарфор, красители, кофе, чай… Да мало ли что мог предложить Восток! Сверхприбылей больше не было, но денег более чем хватало.

А VOC все также твердо стояла на вершине мира, откровенно издеваясь над португальцами, испанцами, англичанами и вообще всеми, кому не повезло оказаться на пути лавины ее «зеркальных кораблей».

Библиография:

1. Jeroen ter Brugge. Maritieme geschiedenis. De canon van ons maritiem verleden. – Walburg Pers. 2009.

2. G. Beylen. Maritieme geschiedenis der Nederlanden. – Unieboek / Het Spectrum. 1977

3. Jan J.B. Kuipers. De Hanze. Kooplui, koningen, stedenen staten. – Walburg Pers B.V., Uitgeverij. 2019.

4. Het vaderlandse geschiedenis boek / Paul Brood en Karijn Delen. – Waanders b.v. 2003

5. https://voc-kenniscentrum.nl/

6. https://www.vocsite.nl

Это основное, еще по мелочи, конечно, но мы же не на защите диссера.

Итак, киберпанк. Сначала о лоу-лайфе.

На конец XIV века мир жил еще ветхозаветной мудростью «чтобы купить что-нибудь нужное, надо сначала продать что-нибудь нужное». Торговать верой в зеленые бумажки и мечтой о демократии тогда еще не умели. А продавать Голландии было практически нечего. Кроме рыбы, пожалуй. Но на селедке и сушеной треске много денег заработать нельзя, если не продавать в далекие земли, где такое возьмут втридорога. Но продать в эти самые далекие земли тоже нельзя — везти не на чем. А продавать треску в Англию и Францию можно, конечно, но полученных денег едва хватает снарядить новые рыбацкие лодки. И так по кругу.

Буры, голландские крестьяне, жили, как большинство крестьян всего тогдашнего мира, на самообеспечении, потихоньку осушая земли и разводя коров. Коровы давали молоко и сыр, но и их продавать было некому. У всех свое есть. Замкнутый круг.

Ну а что с хай-теком?

Голландия на конец 15 века была самой механизированной страной мира. Ведь что такое механизм? Такая штука, которая без приложения твоего собственного мускульного усилия может крутить-вертереть или двигать вперед-назад, вверх-вниз и вправо-влево заготовку для нужной тебе фиговины. И вот таких штук, могущих без людей вертеть и двигать, в Голландии было больше, чем во всем мире. Я говорю, конечно, о ветряных мельницах.

Мельницы создавали польдеры (о польдерах я расскажу как-нибудь в другой раз, наверное, а то мы так и за сто лет до VOC не доберемся), а вот после их создания были готовы к любой другой работе. Первыми, разумеется, за дешевые и мощные штуки ухватились настоящие хай-тековцы Средних Веков — ткачи. Десятки мельниц закрутили валы сотен ткацких станков в Харлеме.

Но мельниц было куда больше, да и ткацких станков столько было не надо. В поисках приработка Голландия обратилась, естественно, к самому крупному игроку в Северной Европе — к Ганзе. В самой Голландии ганзейских городов не было, они были в восточных Нидерландах и Нидерландах южных, которые мы теперь именуем Бельгией. Ганза поводила носом, но сделать ничего не решилась. Дело в том, что Голландия впервые выставила на рынок небывалое — массовое производство. И для Ганзы это было… Ну, вот если богатой и важной ювелирной мастерской вдруг предложат купить Уралвагонзавод. Задешево, да. Но что с ним делать?!

Тем не менее, Ганза оценила удобство и низкие налоги в Амстердамском гавани и просто так выпускать из рук Голландию не собиралась. Голландии была предложена роль производителя, как бы сейчас сказали, полуфабрикатов.

В Голландию теперь завозили шведский лес и вывозили доски. Напомню, что на обычной лесопилке, без ветряных мельниц, доски пилили вручную, по одной и выходили они мало что не золотыми. А на мельничный двигатель обеспечивал ровный и четкий распил бревна сразу на несколько досок в режиме конвейера. После чего доски отправлялись на ганзейские верфи, где из них уже строили корабли. Также завозили польский известняк и шведскую железную руду, которые дробили для дальнейшей обработки. Ну и прочее в том же духе.

Главное в нашей истории, что завоз осуществлялся не знаменитыми ганзейскими коггами, что гордо рассекали моря с благородным грузом, а всякой мелочью пузатой — английскими, польскими, шведскими, датскими и прусскими корабликами. «Ага!», смекнули голландцы, которым надоело сидеть в бедных родственниках. И решили строить корабли сами.

Мельницы стояли рядами, на многие километры.

«Мать торговли»

Давно известно, чем хуже и суровее времена, тем более романтичными кажутся они по прошествии веков. Вот и время с конца XIV до начала XVI века в Голландии именуют «Мать торговли» («Moedernegotie» — «мудернегоци»). Именно тогда голландцы научились торговать на Балтике, в Северном море, а потом и во всей Европе. Но было это на самом деле совсем не романтично. А практично, цинично, но, правда, технологично.

Итак, Голландии нужны были корабли. Но строить она корабли не умела вообще. Рыбацкие лодки — пожалуйста, сколько угодно. А вот что побольше…

Корабельные мастера в Средневековье — персоны важные, редкие и все сплошь под подписками о невыезде. Василий Третий хотел нескольких человек переманить, серебром чуть не по весу платил, а только парочка почему-то скоропостижно скончалась, отчего остальные передумали ехать. Все знают, что Петр Первый мастеров таки привез. Но чего ему это стоило… Впрочем, это отдельный занимательный рассказ, не отвлекаемся.

В общем, корабли строить голландцы не умели и научить их этому было некому. Все по своим верфям сидят и делиться, разумеется, не собираются. Оставался, как и в наши дни огороженных технических секретиков, путь реверс-инженеринга. Несколько купленных простых суденышек разобрали до гвоздика и попытались повторить. Вышло… не очень. Корабль, даже кораблик начала XV века, вообще больше геометрическая головоломка, этакий 3D-пазл, чем нормальная и понятная устойчивая сама по себе конструкция, вроде дома. Кораблю устойчивость придают сопряжение всех частей, такелаж, то есть веревочки, и, как ни странно, вода. Без одного из этих слагаемых получается груда деталек, а не судно.

Голландцы не унывали. Не получилось с ходу — будем делать медленно. Их первые торговые суденышки напоминали корабли века этак XI — борта внахлест, одна мачта, паруса, правда, уже современные, не прямоугольная простыня на палке. Но они плавали! Плавали плохо, тонули быстро, но… И вот тут сказалось самое большое голландское «НО». Эти кораблики были до неприличия дешевы. Настолько, что самый грубый и дешевый груз, вроде бревен или известняка, стоил как два, а то и три корабля! И, второе немаловажное «но» — клепать такие суденышки можно было десятками, сотнями, тысячами в весьма сжатые сроки.

Голландские купцы, в первую очередь — торговая палата Амстердама, немедля начали экспансию. Со всем уважением к Ганзе, конечно. Но возит Ганза бревна из Швеции? Нет, не возит, а можно мы повезем? И везли. Везли все, от чего воротила нос разборчивая Ганза. Новгородское зерно из Риги в Лондон. Польский камень из Эблунга в Копенгаген. Шведскую руду из Бергена в Амстердам.

Везли с чудовищными потерями, но… это было не важно. Даже 1/10 доходивших бы грузов хватало для прибыли. А доходило чуть меньше половины.

С такой же скоростью, с какой Амстердам становился богаче, становились технологичнее и кораблестроительные верфи. Дело ведь в том, что если люди занимаются сложным делом, требующим ума и сообразительности, то кто-то из них наверняка шагнет дальше, узнает больше, а то и откроет или придумает что новое. Строительство мельничных производственных комплексов, а потом верфей не могло оставить мастеров все теми же темными и глупыми людьми. Из их среды начали массово появляться настоящие инженеры, а потом и ученые, в первую очередь — математики. Ведь производство требовало хорошо считать.

Голландский бот.

И уже в середине XV века появился «буза», он же «байюс» или «голландский бот» — первый чисто голландский корабль.

Кто там про Википедию спрашивал? Вот три странички об этом кораблике. На нидерландском краткое, но нормальное изложение. Английская страничка посвящена только одному из вариантов, самому простому — рыболовному «сельдяному боту». А на русском речь идет вообще о совершенно другом судне — о датском боте. Это все равно, что по слову «трактор» на английском будет открываться только о тракторах марки «Форд», а на русском — шутка о рессоре от трактора «Беларусь». Интересное кино.

На самом же деле это округлое трехмачтовое судно было довольно мореходно и способно в один рейс пройти путь от Риги до Амстердама. И вот это уже Ганзе серьезно не понравилось. Дело в том, что одним из важнейших способов заработки ганзейских городов была оплата якорных стоянок и перевалка товара с одного корабля на другой. Пока голландцы по пути заходили в три-пять ганзейских портов все было нормально. Когда перестали и Ганза стала уже впрямую терять из-за Амстердама деньги — начались войны. Они продлились целый век, носят общее название «Зундских», от пролива Зунд в Дании, через которое Балтийское море сообщается с Антлантикой, и закончились закономерной победой голландцев. Потому что те начали зарабатывать совсем другие деньги на своих кораблях.

Козы, коровы, Сахара и Франция

Огромное число дешевых, но достаточно пристойных корабликов позволило Амстердаму посмотреть шире. Балтика и Северное море, конечно, хороши… Но Средиземное! Вот где делаются настоящие деньги!

К сожалению, на пути к Средиземному морю лежала большая проблема. И это была та же самая проблема, что не позволила Франции стать по-настоящему великой морской державой.

Если мы посмотрим на карту, то Франция имеет огромное, колоссальной протяженности побережье. Но где ее главные порты? На кусочке Средиземного моря и в проливе Ла-Манш. А что же Атлантика?

А вот там как раз и есть проблема. Зовется она Бискайским заливом и мало где на Земле есть менее гостеприимные к морякам берега. Течения и полное отсутствие гаваней на огромном протяжении делают плавание по Бискаю настоящим подвигом. Тем более в те времена. Ведь если отойти мористее, то потеряешь из виду берег и ориентироваться будет ой как трудно. А у берега коварные течения меняются со временем суток, фазой луны, сезоном и просто так, когда захотят. Рыбацкие суденышки могут в случае чего выброситься на берег, купеческим кораблям такое недоступно.

Но даже миновав Бискай и добравшись до Гибралтара кораблям было не миновать пиратских флотов, что как раз в это время в огромной количестве появились в Северной Африке. Причина была оригинальной — козы, домашние козы, в очередной раз съели Сахару. Рощи и кустарниковые заросли, сдерживающие пустыню, исчезли. Некогда плодородные земли занесло песком, люди в поисках выживания ринулись на побережье, так что недостатка в молодых, злых и голодных не было. Европейские пушки и сабли страшили меньше, чем смерть от голода.

И вот сюда-то, а точнее — на остров Сицилия и в Неаполь и стремились теперь амстердамские воротилы. Зачем? Дело было, конечно, в деньгах.

Козы съели Сахару и поставки зерна, несколько столетий обеспечивающих сицилийцев и южных итальянцев, иссякли. Зерно взлетело в цене. Еще бы! Теперь зерновой торговый путь лежал из Новгорода в Ригу, потом в ганзейские города на Рейне, дальше сухопутным маршрутом на юг Франции и уже оттуда — в Сицилию. Неудивительно, что цены на пуд хлеба в Новгороде и Сицилии различались в десятки, а то и сютню раз!

Голландцы же задумали небывалое. Брать зерно в Риге и плыть вокруг Европы сразу, без десятка перевалок груза, без больших остановок, прямым путем. Это было невозможно: шансы для корабля добраться до цели были мизерными. Для одного корабля. Голландцы слали десятки и сотни. И не меньше трети были боевыми ботами — с пушками и полными злых и издерганных коварным Бискаем абордажников. Которым пираты чуть не родными уже казались — им, хотя бы, можно было дать в морду!

Голландские караваны судов потянулись вокруг Европы, делая небывалое: впервые одна сила претендовала на владение морем и на богатом, но закрытом Юге, и на не столь богатом, зато огромном Севере. А голландцы уже примеривались к открытому океану, активно скупая новинки итальянских, португальских и испанских корабелов и создавая на их основе собственные, довольно оригинальные конструкции.

Флейты. Родоначальники сразу двух ветвей мореходства - военных фрегатов и пассажирско-грузовых колониальных кораблей.

Итак, к концу XVI века, к основанию VOC Голландия имела самое развитое массовое производство, самый большой флот и, что немаловажно, собственную крепкую научную школу. И при этом, если брать чисто финансовый аспект, голландские торговые дома были куда беднее французских, португальских, генуэзских, бременских и любекских торговцев, не говоря уже об испанцах. Совместные массовые караваны приносили большие деньги, но, в пересчете на человека, совсем не такие, как один корабль с мехами Ганзы, или с зеркалами Венеции. В мире пока не существовало механизмов, способных превратить индустриальное и научное превосходство непосредственно в деньги. А значит, их надо было придумать!