Но, раз уж утро, раз уж встали — Митрофан пошёл на кухню крутиться вокруг ног Валентины. Так он мешал ей портить еду, и рано или поздно она это понимала и клала ему в миску что-нибудь вкусненькое. Остальную еду она складывала на какую-то железную чёрную штуковину, поджигала огонь, и еда там долго шипела. Как-то по молодости, когда она уже вышла из кухни, а Вася ещё не пришёл, Митрофан решил попробовать то, что она ему нашипела в сковороде. Василий, наверное, любил Митрофана сильнее, чем Валентину, и, увидев, что кот пробует их отравленную еду из тарелки, треснул его тапком по спине. "Ты что, мол, отравишься!" А Митрофан — кот смышлёный и сразу понял, что ничего хорошего у них на столе быть не может. Спас, одним словом.

Утро вообще было самым прекрасным временем, несмотря на то, что спать бы ещё да спать. Они усаживались за стол, ели вот это всё отравленное и пили что-то чёрное и очень горячее. Одновременно с ними ел и Митрофан, и часто, даже не дождавшись, пока они уйдут, складывался калачиком на кресле, где иногда воняло вечерним Василием, и, как все нормальные коты, засыпал.

Когда-то давно, когда Митёк ещё не мог допрыгнуть до форточки, к ним на балкон залез чёрный как ночь дворовой кот. Он был старый, но умный, и совершенно не обращал внимания на угрожающую позу молодого Митьки за стеклом. Митрофана так свернуло в кольцо от негодования и невозможности отстоять территорию, что он стоял на когтях и шипел так, что забрызгал окно слюной. Но время расставило всё по местам, и однажды Митёк допрыгнул до открытой форточки и имел серьёзный разговор с чёрным. Они долго и громко беседовали, периодически вцепляясь друг в друга когтями и выдирая один у другого клоки шерсти. Судя по всему, Митрофан был более убедительным. И, скорее всего, по просьбе Шарика — этой кучерявой собаки сверху — его люди с балкона налили много воды на дворового Черныша. Он сдался и ушёл сидеть к себе на мусорники, где всегда было много вкусной еды вперемешку с невкусной.

Когда лежать было не на ком, приходилось ютиться на кресле, но сон так или иначе брал своё, тем более после завтрака. Свернувшись калачиком, Митёк погружался в сон. Ещё какое-то время он урчал по привычке, но и эта функция отключалась как-то сама, и ему снились сны. Бывало, что снилось что-то прекрасное — типа шкурки от колбасы или хрящиков от курицы... Бывало, снилась огромная вкусная рыба, и в этот момент на кресло текли слюни. Но случалось, что и ужасы. Один из самых страшных снов был про Черныша со двора и кучерявую собаку. Митрофан давно уже сделал вывод: если собака кучерявая — значит, сумасшедшая. В подъезде-то можно на Шарика пошипеть и когтем его поцарапать до крови, чтобы он пронзительно завыл и убежал прятаться за своих людей. Во сне, блин, шипи не шипи — ноги какие-то ватные, и царапать никак не получалось.

И вот, Митрофан медленной походкой идёт по своему дому, а людей дома нет. Вроде обычное дело, но тут из кухни выбегает шизонутый Шарик и начинает страшно лаять. Казалось бы, откуда сумасшедшие в доме?! — Так сон же. Мало того — убегаешь от этого психа в спальню, а там, на кровати, на белоснежной выглаженной простыне, в вульгарной позе, лапами кверху, валяется этот чёрный дворняга с мусорников. А рядом с ним стоит пустая миска Митрофана — прямо на кровати. Собака догоняет уже, орёт, а Черныш нехотя так лениво голову приподнимает и смеётся как Василий, когда несколько раз кроссворд ходил отгадывать. К счастью, на этом моменте между штор пробивается луч солнца и начинает сильно светить в глаз. Всё ещё вспоминая жуткие кошмары изо сна, Митёк прилизывает вздыбленную шерсть и пытается сложиться калачиком так, чтобы солнце в глаз не светило. Но там, как назло, на стене висит зеркало, где Вася каждое утро издевается над собой и сбривает с морды шерсть какой-то адской машиной. В общем, солнце светит уже со всех сторон, и приходится вставать.

Хоть и снились страхи всякие, а всё тело затекло, и Митрофан вытягивает передние лапы с когтями как можно дальше, впиваясь ими в удобно ободранное кресло, и отклячивает назад хвост с тем местом, откуда тот произрастает. Часто бывает, что в том месте очень чешется, и приходится принимать позу «пистолетом», сильно задрав ноги и всё там тщательно вылизывать. Валентина вроде женщина чистоплотная, но когда Митрофан приводит себя в порядок именно в этой позе, она морщится и прогоняет его с кресла со словами: «Этим мужикам только это и надо». Никогда не видел, чтоб Василий делал то же самое, но она имела в виду других мужиков, скорее всего.

Но, коль уж проснулся, надо идти сходить в песочницу, пока дети из детских садов не пришли и не раскопали всё, что он так тщательно там закапывал. Умеючи, на опыте, подцепил когтём тюль, чуть потянул и запрыгнул на подоконник окна своей квартиры. Форточку, конечно, сделали не в очень удобном месте, но привык уже. Резко выпрямив пружинистые задние лапы, он зацепился за краешек рамы передними, задней ногой упёрся в оконную ручку и застыл на мгновение, наполовину находясь уже на улице, второй половиной — свисая ещё дома. Столько запахов сразу устремилось в нос — только успевай распознавать. Солнце ещё это сегодня какое-то особо яркое — приходится щуриться. Но и в песочницу уже пора, да и с Чернышом поговорить за жизнь, ну и к Машке заглянуть на балкон. Она хоть на улицу и не ходок, но на балкон выходит, чтобы узнать последние новости. Раз в год после такого общения у Машки откуда-то берутся котята. Бывает, что на Черныша похожи, бывает — на здоровенного рыжего из соседней девятиэтажки. Жизнь идёт своим чередом, одним словом. Надо идти рыбу доедать под диваном, пока загашник не нашли. А то, когда мои схроны находят, спорят, кто виноват в том, что они завели кота. Вот людям делать нечего.