Автор статьи @puz0 процитировал Оруэлла:

«Двухпенсовый подвес». Ночевка классом чуть повыше уличной. В двухпенсовом подвесе клиентов сажают на длинную лавку, натянув перед ними канат, который удерживает спящих, как поперечная жердь клонящейся трухлявой изгороди. В пять утра человек, насмешливо называемый камердинером, канат снимает. Сам я в подвесах не бывал, но Чумарь ночевал там часто и на вопрос, можно ли вообще спать в подобном положении, ответил, что не так худо, как слабаки про то трезвонят, – лучше уж, чем на голом полу.

Ему возражает @alexyum #comment_326262292 :

Это кадр из фильма 1978 года, в реальности такого не было. Миф пошел оруэлла, а тот наслушался басен знакомого пьянчуги и приукрасил. Причем сам он в глаза эти приюты не видел, их разделало более 100 лет. Так же нет ни одного пруфа до Оруэлла, ни фото, ни нарисовки в книге, ни описания, ничего. А было примерно так

Дальше в комментариях @puz0 с @alexyum поспорили насчет голословности заявлений друг друга, и это довольно забавно. Такое ощущение, что ни тот, ни другой не читали текст, который сами написали. Потому что описание Оруэлла из статьи @puz0 как раз прекрасно иллюстрируется картинкой, приведённой @alexyum, а фотографией (или кадром из фильма) - нет.

А у меня есть такое подозрение. Как раз двухпенсовая веревочная кровать описана в британской классике 1830-х годов:

- Сэм, что это за двухпенсовая веревка? - осведомился мистер Пикник.

- Двухпенсовая веревка, сэр, - ответил мистер Уэллер, - это попросту дешевая ночлежка, по два пенса за койку.

- Почему же постель называется - веревкой? - спросил мистер Пиквик.

- Да благословит бог вашу невинность, сэр, не в этом дело, - ответил Сэм. - Когда леди и джентльмены, которые содержат этот отель, только начинали дело. они делали постели на полу, но это, знаете ли, невыгодно, потому что ночлежники валялись полдня, вместо того чтобы скромно выспаться на два пенса. Ну, а теперь хозяева протягивают во всю длину комнаты две веревки, футов шесть одна от другой и фута три от пола, а постели делаются из полотнищ грубой материи, натянутых на веревки

- Вот как! - сказал мистер Пиквик. - Именно так! - подтвердил мистер Уэллер. - Выдумка отменная. Утром в шесть часов веревки с одного конца отвязывают, и ночлежники валятся все на пол. Ну, значит, сразу просыпаются, очень спокойно встают и убираются!

Перевод верен, в оригинале:

So now they has two ropes, ‘bout six foot apart, and three from the floor, which goes right down the room; and the beds are made of slips of coarse sacking, stretched across ‘em.’

Может быть, конечно, за сто лет между Диккенсом и Оруэллом, сохранив цену в два пенса, владельцы ночлежек повысили плотность, вовсе избавившись от кроватей.

Тут еще два непонятных момента. Почему-то везде этот тиражируемый фрагмент из Оруэлла приплетается к викторианской эпохе. Хотя если Оруэлл не соврал, дело было около 1930 года, а если это перепевы Диккенса, то под конец георгианской эпохи.

И второе. В 1949 году тот же Оруэлл опубликовал "1984", где прямо ничего не говорится, но вопросы, задаваемые героем самому себе, намекают на то, что спаньё сидя на лавке, опираясь на веревку, нормой всё же в 1930 году не было:

Он вынул из стола школьный учебник истории, одолженный у миссис Парсонс, и стал переписывать в дневник.

В прежнее время, до славной Революции, Лондон не был тем прекрасным городом, каким мы его знаем сегодня. Это был темный, грязный, мрачный город, и там почти все жили впроголодь, а сотни и тысячи бедняков ходили разутыми и не имели крыши над головой. Детям, твоим сверстникам, приходилось работать двенадцать часов в день на жестоких хозяев; если они работали медленно, их пороли кнутом, а питались они черствыми корками и водой. Но среди этой ужасной нищеты стояли большие красивые дома богачей, которым прислуживали иногда до тридцати слуг. Богачи назывались капиталистами. Это были толстые уродливые люди со злыми лицами — наподобие того, что изображен на следующей странице. Как видишь, на нем длинный черный пиджак, который назывался фраком, и странная шелковая шляпа в форме печной трубы — так называемый цилиндр. Это была форменная одежда капиталистов, и больше никто не смел ее носить. Капиталистам принадлежало все на свете, а остальные люди были их рабами. Им принадлежали вся земля, все дома, все фабрики и все деньги. Того, кто их ослушался, бросали в тюрьму или же выгоняли с работы, чтобы уморить голодом. Когда простой человек разговаривал с капиталистом, он должен был пресмыкаться, кланяться, снимать шапку и называть его «сэр». Самый главный капиталист именовался королем и…

Он знал этот список назубок. Будут епископы с батистовыми рукавами, судьи в мантиях, отороченных горностаем, позорный столб, колодки, топчак, девятихвостая плеть, банкет у лорд-мэра, обычай целовать туфлю у папы. Было еще так называемое право первой ночи, но в детском учебнике оно, наверно, не упомянуто. По этому закону капиталист имел право спать с любой работницей своей фабрики.

Как узнать, сколько тут лжи? Может быть, и вправду средний человек живет сейчас лучше, чем до революции. Единственное свидетельство против — безмолвный протест у тебя в потрохах, инстинктивное ощущение, что условия твоей жизни невыносимы, что некогда они наверное были другими. Ему пришло в голову, что самое характерное в нынешней жизни — не жестокость ее и не шаткость, а просто убожество, тусклость, апатия. Оглянешься вокруг — и не увидишь ничего похожего ни на ложь, льющуюся из телекранов, ни на те идеалы, к которым стремятся партия. Даже у партийца большая часть жизни проходит вне политики: корпишь на нудной службе, бьешься за место в вагоне метро, штопаешь дырявый носок, клянчишь сахариновую таблетку, заканчиваешь окурок. Партийный идеал — это нечто исполинское, грозное, сверкающее: мир стали и бетона, чудовищных машин и жуткого оружия, страна воинов и фанатиков, которые шагают в едином строю, думают одну мысль, кричат один лозунг, неустанно трудятся, сражаются, торжествуют, карают — триста миллионов человек — и все на одно лицо. В жизни же — города-трущобы, где снуют несытые люди в худых башмаках, ветхие дома девятнадцатого века, где всегда пахнет капустой и нужником. Перед ним возникло видение Лондона — громадный город развалин, город миллиона мусорных ящиков, — и на него наложился образ миссис Парсонс, женщины с морщинистым лицом и жидкими волосами, безнадежно ковыряющей засоренную канализационную трубу.

Также были изучены данные о продолжительности жизни бездомных и о том, насколько часто они обращаются за помощью в зависимости от стажа жизни на улице.

«Бездомные мужчины умирают на 15 лет раньше, чем „домашние“ мужчины, – рассказали в «Ночлежке» о полученных результатах. – А бездомные женщины – на 17 лет. Средний стаж бездомности у мужчин – 5,8 лет, у женщин – 7,8. Активнее всего люди обращаются за помощью в первые два года после попадания на улицу, дальше темп поиска помощи резко замедляется, потому что сил и возможности получить помощь становится гораздо меньше. А еще потому что люди умирают».

«С этими цифрами мы продолжим добиваться системных изменений: чтобы по стране было достаточно мест для ночлега, чтобы помощь была не формальной и номинальной, а доступной и действенной. Ведь за каждой цифрой – человек, которому нужна помощь», – подчеркнули в благотворительной организации.

Цифры огромные, но опровергнуть их можно лишь другими точными цифрами

В работе, сделанной Validata по заказу «Ночлежки», важнее всего не сами цифры, а раскрытие методики, по которой они были получены, на основе оценки смертности разных социальных групп, считает директор центра полевых исследований ИНСАП РАНХиГС Дмитрий Рогозин.

«Объявленные результаты (2 млн 300 тысяч бездомных людей в России, 238 тысяч в Москве и т.д.) могут представляться слишком высокими. Но я бы рассматривал их не как цифру, объективно показывающую точное число бездомных, а как прогнозно-верхний потолок бездомности в нашей стране, верхнюю границу возможного интервала», – рассказал он «Милосердию.ru».

По словам социолога, в таком качестве это, вероятно, лучшая оценка числа бездомных, сделанная в России за последнее время, и очень важно, что представлен именно результат научной работы, а не просто предположения экспертов.

«Цифры получены правильным путем, – подчеркнул он. – Это предсказание, основанное на определенном сценарии, в его основу заложено несколько аксиом. Если они верны, то цифра посчитана верно. Гипотезы, на которых построена эта оценка, вполне рациональны.

Сами цифры представляются ужасающе огромными. Но пытаться их опровергнуть нужно также аналитическим способом. Если бы кто-то еще рискнул построить какую-либо аналитическую модель для оценки бездомности, думаю, что цифры были бы ниже. У меня сейчас, к сожалению, нет представления о том, как это можно было бы сделать технически – но я уверен, что это возможно».

Важно понимать, что на самом деле к бездомным могут относиться и те, у кого есть жилплощадь и прописка, но они по каким-то причинам не могут там проживать, указал Дмитрий Рогозин. А если применять западные стандарты – «бездомными» могут считаться и те, кто живет в своей квартире, но в очень плохих, неприемлемых условиях. Например, по этим стандартам бездомными были бы признаны многие жители советских коммуналок, где в одной комнате могло проживать множество людей.

«Повторю, огромное достижение Validata и „Ночлежки“ в том, что подсчеты делались по понятной и раскрытой методике. Когда мы сомневаемся в таких цифрах, мы находимся в более слабой позиции, пока не подберем способы проверки или не предложим альтернативную модель», – подчеркивает социолог.

Не указан адрес – еще не значит, что бездомный

Однако в число умерших, чье имя или адрес остались неизвестными, сейчас попадают не только бездомные, у которых нет документов или прописки, рассказала информационный координатор поисково-спасательного отряда «ЛизаАлерт» Мария Дорощенко.

«Если человек вдруг попадет в больницу, не имея при себе документов, его там все равно будут лечить. Его запишут под тем именем, которое он назовет. А в каких-то случаях по разным причинам, например из-за проблем с памятью или деменции, больной может указать другое имя, неразборчиво произнести фамилию и т.д», – пояснила она «Милосердию.ru».  

По ее словам, полицейские обязаны устанавливать личность пациента, только если он без сознания и никак не может себя назвать. Если же умер человек, как-то себя назвавший, пусть и не указавший адреса, – никто не будет проверять эту информацию. Врачи в таких случаях не обязаны оповещать органы МВД, если смерть явно случилась по естественным причинам, из-за болезни. ЗАГС выписывает свидетельство о смерти по тем данным, которые были в больнице. И, поскольку родственников нет, тело хоронят за счет государства.

«Все ведомства выполняют свои обязанности, но люди в результате остаются не найденными. Мы предлагаем принять закон, при котором будет необходимо устанавливать личность всех пациентов, поступающих в больницы без документов», – напомнила эксперт.

Ранее координатор «ЛизыАлерт», депутат Госдумы Олег Леонов рассказал, что по данным специалистов только в 2021 году в Москве было более 2500 таких пациентов. Безуспешные поиски умершего, чьи данные в больнице были указаны неверно, могут вестись много лет, отметил он.

В Москве есть какое-то место от рпц, сейчас не вспомню название улицы... В чем смысл... Туда могут прийти люди, получить питание и переночевать. Проблема в том, что там очень мало мест, поэтому шансов почти нет. Для мужчины) И это вполне понятно и нормально, дамы вперед, им это более нужно, хотя бы в палатке, не на улице, но мест там настолько мало, что и дамы не все попадают. Предлагают кормежку, но ее хватает, в лучшем случае на половину собравшихся. И опять это дошик в стакане. Даже без хлеба. Оценка 1... Почему один? Потому что это показушество... Мы вроде что-то делаем, но на отьебись...

Возле вокзалов иногда происходит раздача еды волонтерами. Не знаю какие организации этим занимается, может все та же ночлежка, и там людей прямо кормят. Тебе и гречи насыпят и котлетку положат и запить компотиком или чаем дадут". А если не наелся, еще гречи насыпят, но уже без котлетки. Потому что их таких много, котлеток на два раза не хватит. Часто идет раздача одежды, параллельно с этим. Оценка 5+... То что нужно этим людям.

Все сборки сделаны со слов людей. Тех людей, которые оказались в такой ситуации...

И вот за "ночлежкой" я теперь слежу в том же ютубе) И мне даже задонатить им не жалко было бы, а вот рпц....

И тогда вопрос.. Не имея шансов попасть в ту же ночлежку, где мало мест.... Может хороший рабочий дом лучше чем улица?

Сложила тут в слова, наконец-то, чем же мне так нравится социальная фотожурналистика, чем так притягивает и не отпускает.

А вот чем. Тем, что это история всякий раз о взаимном обмене получается.

Я фотографирую людей. Я вопросы им задаю, разные: и простые, и сложные, и неловкие временами. Они отвечают, тоже разно: то чуть более развёрнуто, то утаивают частичку.

И вот тут, кажется, идти бы мне – материал же получён, всё. Но нет. Тут они меня тоже спрашивают, тоже разное:

— Как вы себя тут чувствуете?

— Как справляетесь с нами, оболтусами?

— Как с мужем вам живётся?

— Может, чайку или конфетку?

— Вы-то сами как, с родственниками общаетесь?

Спрашивают порой о том, о чём сама себя не спрашивала. Спрашивают о том, о чём никто не спрашивал. Спрашивают о том, о чём порой жутковато себя спрашивать.

Отвечаю. Задумываюсь. Снова отвечаю.

Они со мной поделились, вот и я делюсь. Вот здесь он и есть, обмен этот самый. Когда не только забираешь и уносишь, но и отдаёшь, оставляешь кусочки другим. Вчера вот снова менялись кусочками с людьми, живущими на улице. Ветрено было, зябко, а ощущалось тепло.

P. S. На следующей неделе в Томске буду со студентами про фотожурналистику говорить. Раздумываю над тем, что скажу. Вот про обмен непременно поговорю, больно важный он, так мне чуется.

Снимки сделаны для проекта Благотворительной больницы.

В женской комнате приюта – три жилицы. Одна из женщин штопает кофту прямо на себе, вторая смотрит в телевизор, третья – бабушка, она спит.

— Можно я вас сфотографирую?

Кивают молча. Снимаю ту, что рукодельничает. Оборачиваюсь к смотрящей в экран. Щёлкаю. Отворачивается.

— Я не фотогеничная.

— Разве вас не снимали раньше? У Вас очень фактурное лицо!

Показываю кадры.

— Ой, правда, хорошо! Почему же у меня так не получается, когда я сама себя снимаю? Даже на аватарку нечего поставить…

— У Вас есть страница в интернете? Давайте я пришлю Вам снимки.

— Тогда снимите побольше и пришлите, пожалуйста! Я к Вам добавлюсь.

Вечером отправляю снимки. Смотрю страницу. Ей тридцать один.