История нашего мира в художественной литературе. Часть 59. «Камо грядеше»
Всем привет!
Вот и пришло время рассказать о последнем императоре из династии Юлиев-Клавдиев – Нероне (37-68гг. н.э.).
(«Нерон мучится от угрызений совести после убийства матери». Картина Дж. Уотерхауса, 1878г. Хотя у меня не складывается впечатление, что он какие-то мучения испытывает))
Родился он в первый год царствования Калигулы, и, кстати, приходился ему родным племянником, т.к. был сыном сестры Калигулы, Агриппины Младшей, от её первого мужа, Гнея Домиция Агенобарба. Тот, в свою очередь, был племянником Антонии Младшей (и сыном её сестры – Антонии Старшей), приходясь тем самым двоюродным братом императору Клавдию, но известно о нём меньше, чем хотелось бы. Он был замешан в деле Альбуциллы, римлянки, чьё распутство довело её до серьёзных проблем, но тогда сумел выпутаться, а умер от водянки в 40-м году. Незадолго до этого его жену, Агриппину, Калигула вместе с сестрой отправил в ссылку на Понтинские острова, за участие в заговоре против него. Там дамочкам пришлось зарабатывать себе на жизнь нырянием за губками, что в дальнейшем интересным образом сказалось на судьбе Агриппины. Из ссылки их вернул уже их дядя Клавдий, на тот момент женатый на Мессалине.
Мессалина этому явно не обрадовалась, и причин на то у неё было несколько. Так что она искала всякие разные пути для того, чтоб избавиться от Агриппины и её сестры Юлии Ливиллы. Со второй номер прокатил: её удалось признать виновной в прелюбодеянии с Сенекой Младшим, что обернулось ссылкой для обоих. На этот раз Юлия ссылку не пережила, а вот знаменитого философа и поэта Сенеку (4г. до н.э. – 65г. н.э.) Агриппина, став новой императрицей и последней женой Клавдия, в 49-м году сумела вытащить с Корсики, куда его отправили, и даже, наравне с Секстом Афранием Бурром, сделала наставником своего сына, Луция Домиция Агенобарба, а коротко –Нерона. Для Сенеки, впрочем, это ничем хорошим не обернулось.
Отец Нерона будто бы в ответ на поздравления с рождением сына, если верить Светонию, «воскликнул, что от него и Агриппины ничто не может родиться, кроме ужаса и горя для человечества». Ну или как-то так. Ну, что сказать, от осинки не родятся апельсинки…
Поначалу воспитанием будущего императора кое-как занимались оба родителя, потом после ссылки матери – только отец, а после его смерти – тётка по отцу, Домиция Лепида Младшая (ок. 10г. до н.э.-54 н.э.), которая – тарарам – являлась матерью Мессалины и была с ней в её последние минуты жизни. Когда же Агриппина вернулась из ссылки, ей пришлось заняться сынком самой, и отношения их складывались очень и очень непросто, особенно после того, как Агриппина после смерти Мессалины стала новой императрицей и всячески стала пропихивать собственного сына в наследники императора, не гнушаясь при этом никакими средствами. Задуманное ей удалось – Клавдий усыновил Нерона, а потом объявил сонаследником наравне со своим родным сыном – Британником. И как-то странно скоро после этого умер и император Клавдий, и его сын. Многие усматривали в этом происки Агриппины и действие яда.
Как бы то ни было, в 54-м году Нерон стал императором, благодаря своей матери, которая расчистила для него дорогу к власти, хотя, если верить легендам, ей по этому поводу сделали предсказание, что, став императором, её сын убьет собственную мать, на что помешанная на власти и славе Агриппина заявила: «Пусть убивает, лишь бы царствовал».
Как бы то ни было, начало его правления было ознаменовано взлётом одних (так его наставники, Сенека и Бурр, стали первыми лицами государства после самого императора и его матери), и падением с дальнейшей гибелью других. Так, например, казнён был доверенный помощник Клавдия Нарцисс, и не нашла пощады даже тётка Нерона – Домиция Лепида, казненная в том же году, очевидно в результате разбирательств по сфабрикованному делу о занятиях чёрной магией и подстрекательствах рабов к созданию вооруженных банд. Разумеется, всё это было интересно не столько Нерону, сколько его матушке, которая имела колоссальное влияние на 16-тилетнего паренька, и ещё какое-то время рулила государством чуть ли не полностью сама, одергивали её кое-как лишь Сенека и Бурр.
В конце концов советникам императора всё это начало надоедать, да и ему самому тоже. Так уже в 55-м году сынок совсем отбился от рук, что вынудило Агриппину искать себе нового подопечного и императора, коим мог бы стать Британник, кабы, почуявший, что к чему, Нерон не приказал его отравить. Возможно, эта история и стала переломным моментом, потому как Нерон изгнал из дворца мать, лишив её всех почестей, а следом за ней пинок под зад получил и Паллант, который находился с ней в связи и всячески отстаивал её интересы ещё при Клавдии. Удивительно, но досталось и Сенеке с Бурром, правда, знаменитый философ тогда сумел добиться оправдания для них обоих. Однако, естественно, что после этого оба присмирели, и дальше Нерон рулил сам, как хотел. А хотел он…много всякого разного, и при том порой странного и жестокого. Видимо, давление в юности с последующим освобождением от него так сорвало его с катушек, что он потом творил, что хотел, и карал всех, кто осмеливался ему мешать.
(Нерон и Сенека. Такой памятник вроде как есть в Кордове (Испания))
Теперь он мог без всяких возражений мутить свои мутки с бывшей рабыней Клавдией Актой, а в 58-м году увлекся Сабиной Поппеей и женился на ней после того, как добился развода с навязанной ему Клавдией Октавией (42-62), дочерью Клавдия. Позже она после интриг Поппеи, в курсе которых был и император, оказалась сослана на печально известный остров Пандатерию и убита. Жертвой междусобойчика с Поппеей, по сути, стала и Агриппина. В конце концов, новая жена так сильно настроила Нерона против матери, что тот стал предпринимать попытки избавиться и от неё. Но Агриппина в этом деле оказалась тёртым калачом – и отравить её не получалось, и морская прогулка на корабле, который развалился далеко в море, её не погубила, потому что не зря она столько лет за губками ныряла – вот и спаслась единственная, доплыв до берега. В общем, пришлось применять верняк и посылать солдат с мечами. Даже тут, если верить слухам, не обошлось у дамочки без показухи, ибо она будто бы попросила мечом разить её в живот – «туда, где находится чрево, тем самым давая понять, что раскаивается в том, что родила на свет такого сына». Я, правда, в недоумении от этой истории: алло, мадам, вас разве предсказатель не предупреждал? Кто сказал, мол, пусть убивает, лишь бы царствовал?
Как бы то ни было, Нерон вроде как добился своего, никто ему больше не мешал, вот только чуйство какое-то нехорошее осталось, и кошмарики снились, про мамку и первую жену, подло убиенных. Кстати, интриганку Поппею судьба постигла тоже скверная. Хотя Нерон её страстно любил, и даже обожествил их общую дочь, умершую ребенком, это никак не притупляло его вспышки гнева. И будто бы в ходе одной такой вспышки пьяный в хламину император пнул в живот беременную супругу, отчего та не только перенесла выкидыш, но и умерла вскоре от обильного кровотечения. Только тогда Нерон всё и понял, но было уже поздновато. Говорят, что его увлечение Спором вызвано было сходством этого молодого человека с Сабиной Поппеей. Снова женился Нерон лишь в 66-м году на Статии Мессалине. Правда, наследника у него так и не появилось, чему римляне, похоже, были только рады.
Причем поначалу-то Нерон показал себя недурным правителем – защищал рабов и вольноотпущенников от перегибов, уменьшал налоги, боролся с коррупцией, строил гимнасии и театры, поскольку и сам являлся большим фанатом театрального искусства. Ввёл даже спортивно-музыкально-поэтический фестиваль «Квинквиналия Нерония», который, впрочем, успели провести лишь дважды. Во внешней политике крупнейшие события периода его правления – война с Парфией (58-63гг.), восстание Боудикки в Британии (60-61гг.) и Первая иудейская война (66-71гг. н.э.). Но все они завершились для Рима относительно благополучно, без катастроф. В общем, всё было не так уж плохо.
А потом Нерона переклинило, что уже не раз случалось с его предшественниками. И происходило всё по схожим сценариям – сначала процессы по оскорблению императорского величия, потом по куче новых причин и поводов, в результате чего были казнены не только политические противники Нерона, но и куча других неудобных и неприятных ему людей. Кстати, именно Нерона считают первым римским императором, что начал гонения на христиан.
Вдобавок он всё меньше занимался государственными делами, и всё больше – хобби, т.е. музыкой, театром, поэзией и состязаниями на колесницей. Устал от работы, короче, захотелось отдохнуть, оттянуться. Всё больше начинались разговоры о том, что у императора поехала кукуха, и даже ужасный пожар, произошедший в июле 64-го года, приписывали ему, мол, развлечение себе он такое устроил, хотел полюбоваться на горящий Рим. Есть, правда, и противоположное мнение, согласно которому, едва узнав о случившемся, Нерон тут же вернулся из Анция в Рим и занимался организацией помощи пострадавшим. Х его з, как оно было на самом деле, но восстанавливать конкретно погоревшую столицу было долго, дорого и муторно. А тут ещё и Нерон решил заложить новый «Золотой дворец», который поражал и размерами, и роскошью, но достроен так и не был.
(Нерон взирает на пылающий Рим)
В какой-то момент терпение начало лопаться, и даже возник заговор – заговор Пизона (65г. н.э.), который, правда, закончился только тем, что большая часть его организаторов погибла, одни были казнены, другие наложили на себя руки. Под раздачу попал и Сенека, которому Нерон приказал убить себя самому. Возможно, к этому заговору имел отношение и сенатор Петроний, предполагаемый автор «Сатирикона». Во всяком случае, эта версия отражена в сегодняшнем романе, где Петроний один из главных героев –
«Камо грядеше» Г. И. Сенкевича
Время действия: I век н.э., ок. 63-68 гг. н.э.
Место действия: Римская империя
Интересное из истории создания:
Генрик (или Генрих) Иосифович Сенкевич (1846-1916) – известный польский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1905-го года. На момент его жизни Польша всё ещё входила в состав Российской империи, и жизнь писателя в определенной степени была связана с Россией. Кстати, предки его по отцовской линии происходили из татар, которые только XVIII-м веке перешли из ислама в католичество (и, на мой взгляд, определенные автобиографические мотивы в этом плане прослеживаются в повести «Ганя»).
(Молодой Г. Сенкевич)
В 1866-1870 годах Сенкевич учился на медицинском и историко-филологическом факультетах в Главной школе (с 1869 года это Варшавский университет). В печати дебютировал, будучи ещё студентом, в журнале «Еженедельное обозрение» («Przegląd Tygodniowy») в 1869-м. С 1873 года являлся постоянным фельетонистом «Газеты польской» («Gazeta Polska»), а с 1874 года уже заведовал литературным отделом еженедельника «Нива» («Niwa»). В 1882 года стал редактором консервативной газеты «Слово» («Słowo»). Примечательно, что, помимо всего этого, Г. Сенкевич числился членом-корреспондентом (с 1896) и почётным академиком (с 1914) Императорской Санкт-Петербургской академии наук по отделению русского языка и словесности.
В наибольшей степени писатель прославился своими историческими произведениями, прежде всего, трилогией о Речи Посполитой (романы «Огнём и мечом», «Потоп» и «Пан Володыёвский»), созданной в период с 1883 по 1888-й годы, романом «Крестоносцы» (1897-1900) и, конечно же, «Камо Грядеши».
«Камо Грядеши» (другое название латинское «Quo vadis») был создан в период 1894-1896-х годов. Название – это отсылка к фразе, сказанной, по преданию, апостолом Петром Иисусу Христу, который явился ему, когда Пётр покидал Рим из-за гонений Нерона на христиан: «Quo vadis, Domine?» («Куда идёшь, Господи?»; В ответ Пётр услышал: «Раз оставляешь ты народ мой, иду я в Рим, на новое распятие», после чего апостол вернулся в Рим и принял свою судьбу). Роману предшествовала повесть «Пойдём за Ним», написанная в Закопане в 1893 году. Для создания «Камо грядеше» Сенкевич перерыл кучу исторической литературы и вообще «всё, что касалось I-го века нашей эры», а ещё съездил в Рим и там будто бы «каждый день ходил на римский Форум». Работа над романом началась в 1893 году в Риме. Там Г. Сенкевич общался с известным художником Г. Семирадским и увлёкся трудами Тацита.
Публикация романа «Камо грядеше» началась в 1895-м году в варшавской «Gazeta Polska», краковском «Czas» (Австро-Венгрия) и «Dziennik Poznański» (Германская империя). Кстати, параллельно публиковался «Фараон» Б. Пруста, что очень беспокоило Сенкевича, и он задавался вопросом, как можно улучшить собственный текст.
Впрочем, как по мне, беспокоился он зря. И не только с моей субъективной точки зрения. Этот роман его обогатил и сделал ещё более известным, чем он был до того, поспособствовав и тому, что в 1905-м он получил Нобелевскую премию. В кратчайшие сроки «Камо грядеше» был переведён на все основные европейские языки и принёс писателю мировую славу, а позже его перевели ещё на десятки языков, включая японский и эсперанто. Кроме того, по данному произведению, по крайней мере, трижды снимали кино. Лично я краем глаза видела экранизацию 1951-го года, а потом 2001-го.
О чём:
Начало романа, очевидно, приходится на 63-й год н.э., когда только-только завершилась Римско-парфянская война (я упоминала об этом в своем прошлом посте: История нашего мира в художественной литературе. Часть 58. «Орлы империи»). И после этого молодой Марк Виниций, участник той кампании, служивший под началом Корбулона, вернулся в Рим и заскочил к своему дяде Петронию, брату его матери. Поначалу они просто перетирали за жизнь, а потом вдруг Виниций заявил, что хочет просить у дядюшки совета, и рассказал, что вынужденно остановился в доме Авла Плавтия и его супруги Помпонии Грецины, и там повстречал девушку по имени Лигия (хотя настоящее её имя Каллина), в которую влюбился до умопомрачения. Вот только он без понятия, как завоевать её благосклонность, потому что, девицу, очевидно в доме воспитывали строго и привили ей просто поразительные скромность и добродетельность по римским меркам. Петроний без затей предложил выкупить её, если она рабыня, но тут выяснилось, что всё очень сложно, ибо Лигия вроде бы и не рабыня, и даже не вольноотпущенница, но и не свободная, а заложница из племени лугиев (лигийцев), дочь вождя, и в Рим она когда-то попала именно потому, что никто не знал, что с ней делать, пока её не передали на воспитание жене Авла Плавтия.
Петрония всё это озадачило, но он всё равно пообещал постараться помочь, и для начала предложил сходить к Авлу Плавтию в гости. По пути туда выяснилось, что, когда Виниций пытался донести до девушки свои пылкие чувства, не расплескав, та смутилась, опустила взгляд и начертила тростью на песке рыбу, и будто бы ожидала на это какой-то реакции, но так и не дождалась. А, не дождавшись, просто убежала. Ни Петроний, ни Виниций понятия не имели, при чем тут вообще рыба, но оба сошлись во мнении, что дом у Плавтия очень и очень странный, и жена его тоже говорит странное. Чуть позже Петроний придумал хитрый план, как забрать Лигию у её опекунов при помощи самого цезаря Нерона. Но дядя с племянником ещё не знали, что рыба та была условным знаком, при помощи которого первые христиане узнавали друг друга, и что, привлекая к этому делу императора, они навлекают на девушку и её близких смертельную опасность… Об остальном рассказывать не буду, ибо там впереди ещё десятки глав всякого разного)
(«Светочи христианства (Факелы Нерона)». Картина того самого Г. Семирадского, 1882г.)
Отрывок:
«…Петроний поднял свою изящную голову и, обратившись к Виницию, сказал:
— Теперь подумай, что в сравнении с этим твои мрачные христиане? И если ты не понимаешь разницы, то ступай к ним… Но вид такой красоты должен излечить тебя!
Виниций вдыхал аромат фиалок, наполнявший всю комнату; он побледнел при мысли о том, что мог бы сам целовать так плечи Лигии, и это было бы какое-то святотатственное наслаждение, такое прекрасное, что после хоть погибни весь мир. Привыкнув за последнее время быстро отдавать себе отчет в своих мыслях, он заметил, что и в эту минуту думает о Лигии, лишь о ней одной.
Петроний сказал:
— Евника, вели, божественная, приготовить нам венки на голову и завтрак.
Потом, когда она ушла, он обратился к Виницию:
— Я хотел дать ей свободу, и знаешь, что она мне ответила? "Я предпочла бы быть твоей рабой, чем женой цезаря". И не согласилась. Тогда я дал ей вольную без ее ведома. Претор по моей просьбе сделал так, что присутствие ее не было необходимым. Она не знает об этом, как равно не знает, что этот дом и все мои сокровища, за исключением гемм, будут принадлежать ей после моей смерти.
Он прошел несколько раз по комнате, потом сказал:
— Любовь изменяет одних больше, других меньше. И меня она изменила. Когда-то я любил запах вербены, но так как Евника предпочитает фиалки, то и я полюбил их теперь больше всего; с наступлением весны мы только ими и дышим.
Он остановился около Виниция и продолжил:
— А ты все так же любишь нард?
— Оставь меня в покое! — ответил тот.
— Я хотел, чтобы ты присмотрелся к Евнике; говорю тебе о ней потому, что, может быть, у тебя близко есть то, чего ты ищешь далеко. Может быть, и по тебе бьется чье-нибудь девичье сердце в твоем доме, сердце верное и простое. Приложи такой бальзам к своим ранам. Говоришь, что Лигия любит тебя? Возможно! Но что это за любовь, которая отрекается? Разве не значит это, что есть нечто более сильное, чем она? Нет, дорогой мой, Лигия — не Евника.
На это Виниций ответил:
— Все это мука для меня. Я смотрел на тебя, когда ты целовал плечи Евники, и думал, что если бы мне Лигия открыла свои, то пусть бы потом земля разверзлась под нами! Но при одной мысли об этом меня охватил страх, словно я оскорбил весталку или совершил святотатство… Лигия — не Евника, но я иначе понимаю эту разницу, чем ты. Тебе любовь изменила обоняние, поэтому предпочитаешь фиалки вербене, а мне — душу, поэтому, несмотря на свое несчастье и страсть, я предпочитаю видеть Лигию такой, какая она есть, а не похожей на других женщин.
Петроний пожал плечами.
— В таком случае ты не должен страдать. Но я этого не понимаю.
Виниций с жаром ответил:
— Да, да!.. Мы больше не можем понять друг друга.
Снова наступило молчание. Потом Петроний сказал:
— Пусть Аид поглотит твоих христиан! Они наполнили тебя тревогой и уничтожили смысл жизни. Пусть их поглотит Аид! Ошибаешься, думая, что это добродетельное учение, — добродетель есть то, что дает людям счастье, то есть красоту, любовь, силу, они же называют все это суетой; ошибаешься, считая их справедливыми, потому что если за зло мы будем платить добром, то чем заплатим за добро? Если за то и за другое плата одинакова, то зачем людям быть добрыми?
— Нет, плата неодинакова, но ее получают, согласно этому учению, лишь после смерти, в будущей жизни.
— Я этого не касаюсь, это мы увидим в будущем, если можно увидеть… без глаз. Христиане — люди бездарные. Урс задушил Кротона, потому что члены его из стали, но они глупцы; а будущее не может принадлежать глупцам.
— Жизнь начинается для них тотчас после смерти.
— Это похоже, если бы кто сказал: день начинается, когда наступает ночь… Скажи, намерен ли ты отнять у них Лигию?
— Нет. Я не могу платить ей злом за добро; я поклялся, что не сделаю этого.
— Намерен ты принять учение Христа?
— Я хочу этого, но моя природа противится…»
(Кадр из экранизации 2001-го года. Марк Виниций и его дядя Петроний)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
На самом деле этот раздел на этот раз даётся мне с наибольшим трудом, потому что эту книгу я читала около пятнадцати лет назад, а то и больше того. Многие моменты пришлось освежать в памяти. И я столкнулась с тем, что объективно оценивать «Камо грядеше» мне лично сложно, потому что для этого нужно смотреть на него, как минимум, с двух ракурсов.
Если оценивать этот роман как произведение, написанное на рубеже XIX-XX-х веков глубоко религиозным человеком, учитывая нормы и реалии тех времен, то «Камо грядеше» смотрится, несомненно, выигрышно и настоящим шедевром, особенно на фоне того же «Фараона». Сенкевичу, на мой взгляд, вполне удалось вплести истории отдельных людей в рамки той исторической эпохи, о которой он писал. Написано красивым художественным языком и без всяких неологизмов, заметно, что исторической достоверности уделено было немало времени и отдано немало сил. Некоторые образы и описания действительно оживают, когда читаешь, и мне это очень понравилось.
Неплох и приём с противопоставлением двух философий, выраженных отчетливо в диалогах между Петронием и Виницием, как в приведенном мною отрывке. Сенкевич как будто и сам понимал, что можно было поставить в упрёк христианству, и открыто об этом написал. Однако…у меня лично сложилось впечатление, что при этом его писательские симпатии очевидны. Хотя бы потому что Петроний-то красиво, но умер, а Виниций с женой остались жить и наслаждались своим счастьем. Пока что. Есть, конечно, нечто завлекательное в том, чтоб оказаться настолько отрешенным от мира, чтоб не бояться вообще ничего, и ни о чём не париться, но проблема в том, что, читая этот текст сейчас, я не смогла избавиться от ощущения пропасти между заявленным и реальным. И тут уже начинается моя чисто читательская оценка.
Тема романа, пожалуй, и поныне не избита, поскольку о ранних христианах, насколько я знаю, написано не так много. Но при этом то, как оно написано – это совсем иное дело. Тут уж каждый сам решает, как это называть – канонами или шаблонами. Тут тебе и избитые типажи вроде девы в беде, преданного медведеподобного защитника, раскаявшегося грешника и безумного владыки, и традиционные тропы, и вот это вот всё. Когда читаешь подобное впервые, оно может даже зацепить. Но когда подобное уже встречалось многократно, то в лучшем случае вызовет скуку.
Ещё одно слабое место, на мой взгляд, противоречивость и недостоверность именно психологической составляющей. Хотя тут опять же, как посмотреть. Забавно то, что Сенкевичу, на мой взгляд, отлично удалось передать образ мыслей новообращенных, которые каждый день напоминают себе и другим, что они теперь последователи истинной веры и живут по новым правилам, но на деле, без этих напоминаний, действуют и ведут себя так же, как и прежде, да ещё вдобавок правила и догматы толкуют кто во что горазд. И я бы сказала, что это блестяще, если б не чуяла за этим некоторую неискренность, позицию типа «Ну, да, было, но это ж всё равно лучше, чем быть этими позорными язычниками». И при этом читаешь и видишь, как все адепты новой религии противоречат сами себе, замечаешь, как и до какой степени им тяжело следовать за своими идеалами, но они всё равно пыжатся и убеждают и себя, и других и в том, что их это устраивает, и в том, что им даже удается соответствовать.
Столько раз повторялось про прощение врагов и про запрет убийства, но, когда Урсу намекают на то, что он нарушил запрет, он опускает глазки и бормочет что-то про то, что иначе было никак. И ни слова про раскаяние. Лигия уверяет, что просто не может быть несчастна, ибо всё по воле божьей, но всё в ней свидетельствует о том, что она ещё как страдает. Они говорят о милосердии, но сам Пётр упрекнул одного из последователей в немилосердии, когда тот стал унижать и поносить девушку за то, что, видите ли, она полюбила не того.
На фоне всего вот этого преобразования и уверования Виниция выглядят особенно неправдоподобно и фальшиво. Когда я читала впервые, вероятно, я с натягом, но поверила в то, что он изменился, однако сейчас вот перечитала и задумалась – «А возможно ли это?». В конце концов, что такое случилось в его жизни, что его к этому подтолкнуло? Его страсть к Лигии? То, что он узрел поступки группы христиан, которые его поразили? Ну и что с того? Он же и сам признавал, что, хотя он изумлен, принять это и следовать сам этому он не может. Да и не хочет. Что такого с ним необычайного произошло, чтоб переменился и вдруг стал хорошим человек, который из-за собственных хотелок терзает рабов, причиняет страдания людям, которые приняли его в своем доме как дорогого гостя, рискует честью, здоровьем и жизнью девушки, к которой воспылал страстью, и которую даже готов силой склонять к близости?
Мне почему-то невольно вспомнился сериал «Клон», эпизод, когда дядя Али с упреком ответил Жади на её выпад о том, что ради неё Лукас примет ислам: «Пойдешь к шейху? И что ты ему скажешь? Что Лукас хочет стать мусульманином только для того, чтоб жениться на тебе?». Я тогда подумала, что это не такой уж плохой расклад. Почему бы и нет? Но вот в рамках этого романа почему-то так думать не получается. То ли из-за пафосности, с какой обыгрывается склонение Виниция к христианству, то ли из-за того, что Лукас-то всё-таки был озабочен и вопросами поисков себя и своего места в мире, в то время как у Виниция никакого запроса на преобразование собственной личности не было. До встречи с Лигией ему было вполне норм, и рабов истязать, и женщин брать силой. Да и к Христу он относился как к кому-то, с кем уместно торговаться – «Сотвори чудо! А то я тебя возненавижу!». Правдоподобно, не спорю. Но в контексте прихода к вере, любой, выглядит так себе. Петроний, хотя был типичным римлянином, со всеми «типичными» пороками, и даже к Евнике относился просто как к красивому цветочку, и то вызывал больше симпатии, чем Виниций. Да и в принципе сопереживать в этой истории никому не получалось. Лигия хоть и описана а-ля сияние красоты и торжество чистоты, подобно другим героиням подобного типажа, вышла никакущая. Хотя у неё даже конфликт внутренний имелся. Но вот не тронул, не задел.
В общем, эта книга, бесспорно, найдёт своего читателя. Она, как минимум, прекрасно написана. Я так-то и сама не заметила, как одним махом прочитала глав пять-шесть, так что очень даже чтиво это затягивает. Но зайдет оно или нет, во многом будет зависеть от читающего, от его запросов и предпочтений.
P.S. Спасибо всем тем, кто дочитал до этого места, и вообще всем моим читателям). Эта заметка появилась под номером 59, хотя по факту их было больше, и позади большой и непростой путь. Однако впереди ещё больше интересных историй и непростой работы для меня, поэтому я буду признательна за любую поддержку - лайки, комментарии, рекомендации, кроме того, теперь открыта возможность ещё и поддержать меня и то, что я делаю, финансово, если у кого-то появится такое желание. И надеюсь, что появится, потому что это мотивирует больше всего)
Список прошлых постов можно найти по ссылкам или по сборнику-серии:
История нашего мира в художественной литературе. Часть 58. «Орлы империи»
Всем привет!
Заметка должна была появиться ещё дня три назад, но дела навалились, и одно наслоилось на другое, так что я не успела даже то, что планировала. Да и как было успеть, когда я ещё и взялась не за одну или хотя бы две книги, а за целую серию из 22-х(!) книг? Кстати, здесь хочу поблагодарить человека под ником MadLynx за наводку на автора и его произведения. Но для начала, как обычно, историческое предисловие.
События первых двух книг серии происходят в самом начале правления императора Клавдия. О нём я достаточно подробно рассказала в прошлый раз (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 57. «Я, Клавдий» и «Божественный Клавдий»). В те годы Клавдий как раз занимался расширением территорий империи. И началась его эпоха славы с покорения южной Британии, задуманного им для поднятия собственного престижа, ведь покорить этот регион не удалось даже Юлию Цезарю, так что победа сулила настоящий взлёт популярности. И Клавдию задуманное во многом удалось.
В 43-м году четыре римских легиона под командованием консула Авла Плавтия высадились в Британии, и одним из тех легионов командовал будущий император Веспасиан. Удивительно, но на этот раз римляне довольно быстро сломили сопротивление бриттов, и лично прибывший император в июне того же года принял капитуляцию двенадцати местных правителей. А спустя пару лет, в 45-м, римляне возвели крепость вокруг Лондиниума, будущего Лондона (в 50-м году город стал столицей провинции). Однако после этого о блистательных победах говорить не приходилось ещё долго.
Каратак (правил ок. 43-51гг. н.э.), вождь катувеллаунов, и по преданию, сын короля Кунобелина из Каталодунума (и предположительно прототип валлийского героя легенд Карадога), ещё не один год устраивал римлянам веселуху и даже поднял на борьбу племена силуров и ордовиков, обитавших на территориях нынешнего Уэлльса. Когда римляне направились и в те земли под предводительством Публия Остория Скапулы в 50-м году н.э., их ждал очень горячий приём. Однако Каратак в итоге потерпел поражение, бежал в земли бригантов и стал подбивать на борьбу уже их. Правда, ничего у него не вышло, потому как правительница бригантов Картимандуя (правила ок. 43-69гг.) выдала его римлянам. Те, впрочем, его пощадили, и остаток своих дней он провёл в солнечном Риме, где и скончался в 54-м году.
Однако дело его продолжало жить, и окончательное покорение Британии (вплоть до границ нынешней Шотландии) растянулось ещё на несколько десятилетий, да и то, как сказать – то там, то сям то и дело вспыхивали восстания из-за поборов и жестокого обращения римлян с местными жителями. Самым известным из них, пожалуй, стало восстание Боудикки, вдовы вождя племени иценов, произошедшее в 61-м году н.э., уже во времена Нерона. На этом, кстати, плюс-минус серия книг, о которой пойдет речь сегодня, и завершается, но мне хочется добавить кое-что и о других регионах, где происходили события книг.
(Памятник Боудикке и её дочерям в Лондоне)
В 44-м году умер царь Ирод Агриппа, и его страна вернулась полностью в провинцию Сирия, под владычество Римской империи. Его сын, Агриппа II (годы правления 48-93), был вынужден довольствоваться лишь статусом тетрарха, в Иерусалиме ему было поручено только верховное наблюдение за храмом и право назначения первосвященников. Позже Нерон пожаловал ему часть Галилеи с главным городом Тивериадой. Кстати, Ирод Агриппа притеснял последователей Иисуса, Иаков Заведеев даже был казнён по его приказу, а вот апостол Пётр сумел сбежать из заточения и позже вместе с апостолом Павлом стал первым епископом Антиохии. В 38-м году появилась христианская церковь в городе Византии (будущем Константинополе), а в 47-м году образовалась Церковь Кипра, так что христианство потихоньку распространялось по миру.
Парфией, сильнейшим противником Рима на тот период, поначалу правили потомки Фраата IV (37–2гг. до н.э.). Его сын Фраат V (2г. до н.э. – 4г. н.э.) стал новым царем после того, как Муза Парфянская, бывшая римская рабыня, а позже и любимая жена Фраата IV, отравила супруга и возвела на трон сына, при этом активно вмешиваясь в политику, причем взяла проримский курс. Так что не удивительно, что эти двое, в конце концов, пали жертвой заговора недовольной парфянской знати, которая царем сделала другого сына Фраата – Орода III (4-6/7гг. н.э.). Тот – упс – тоже вёл себя так, что настроил против себя всех, кого мог, и также был смещен и убит, после чего парфяне стали просить римлян вернуть им кого-нибудь из других сыновей Фраата IV, которые у тех находились в заложниках. Так царём стал Вонон I (6/7-12гг. н.э.). Однако воспитанный в римских традициях он тоже не пришелся по нраву местным и в итоге повторил судьбу предшественников, а на трон возвели Аршакида по матери Артабана III (12-38гг. н.э.), который прежде правил Атропатеной (под именем Артабана II).
Этот Артабан поначалу предложил Риму возобновить дружеские отношения и для этого сообщался с Германиком, братом будущего императора Клавдия и знаменитым римским полководцем, но позже, когда укрепил свою власть, стал качать права: например, написал пожилому императору Тиберию послание, в котором требовал отдать сокровища, оставленные Вононом в Сирии и Киликии (к тому моменту сам Вонон уже был убит при попытке бегства с территорий, где ему предписано было оставаться), и угрожая добавить к своим владениям все те земли, которые раньше принадлежали Ахеменидам и Селевкидам. А ещё попрекал императора убийствами близких и дальних родственников, праздностью и развратом, и предлагал ему скорее утолить величайшую и справедливую ненависть сограждан добровольной смертью (окей, мы поняли, посоветовал "убиться ап стену").
(Облик Артабана III, реконструированный по монете)
В ответ оскорбленный Тиберий стал подыскивать Парфянскому царству нового царя, менее наглого, тем более что недовольство парфянской знати новым правителем всё усиливалось и вроде как способствовало подобной замене. Так на короткий период царём римлянами был провозглашён Тиридат III (35-36гг. н.э.), но Артабан оказался сильнее, и с ним римлянам, в конце концов, пришлось заключить мир: для этого Артабан встретился с военачальником Луцием Вителлием на мосту из лодок посреди Евфрата. Артабан был признан римлянами бесспорным парфянским царем, и именно его потомки в дальнейшем правили Парфией – прежде всего, его сыновья Вардан I (39-47гг. н.э.), Готарз II (41-51гг. н.э.), какое-то время царствовавшие совместно (хотя есть мнение, что Готарз мог и вовсе не быть Аршакидом, братом Вардана его называл Иосиф Флавий), и предположительно Вонон II (51г. н.э.), а после него уже его сын – Вологез I (51-78гг.), который успел стать свидетелем и прекращения династии Юлиев-Клавдиев, и Гражданскую войну в Риме (68-69гг. н.э.), и приход к власти династии Флавиев. При нем Парфия активно вела боевые действия против Адиабены и Армении, где и схлестнулись интересы парфян и римлян, уже во времена Нерона.
О многом из всего этого можно прочитать в серии
«Орлы империи» С. Скэрроу
Время действия: I век н.э., ок. 42-61 гг. н.э.
Место действия: Британия и владения Римской империи (современные Франция, Италия, Израиль, Сирия, Иордания, Греция (Крит), Египет), а также некоторые вассальные земли (возможно, что-то упустила).
Интересное из истории создания:
Саймон Скэрроу (р. 1962) – британский историк, преподаватель и писатель. Родился в Нигерии, но последующая его жизнь крепко связана с Англией. Так он окончил исторический факультет университета Восточной Англии, потом поработал в Налоговом управлении и в течение ряда лет занимался преподаванием истории, сначала в колледже шестых классов Восточного Норфолка, затем в Городском колледже Норвича (Нориджа).
(с. Скэрроу и две части его серии "Орлы империи" в одной книге)
Писательскую карьеру, видимо, начал в нулевых, и среди его работ циклы «Революция» о Наполеоне, «Гладиатор» и «Римская Арена» (совместно с Т. Дж. Эндрюсом), а также ещё ряд серий и отдельных романов. Но, несомненно, славу ему принесла именно серия книг «Орлы империи». Первый роман – «Под орлом» («Римский орёл» в русском издании) был опубликован в 2000-м году, а после вышли ещё книги в количестве 21-й штуки, последняя из которых, «Восстание», издана в 2023-м году. Последние пятнадцать романов Скэрроу, к слову, стали бестселлерами Sunday Times. Его произведения переведены более чем на двадцать языков и разошлись тиражом в несколько миллионов экземпляров. Для создания одного из романов цикла он посещал Иорданию и будто бы даже считает одним из своих поклонников короля Иордании, Абдаллу II).
На вопрос о том, что вдохновило его на создание произведений на римскую тематику, он ответил, что, во-первых, «великие учителя латыни – Г. Родвэй и Р. Нэш», которые «внушили ему любовь к латинскому языку и, что более важно, увлечение римской историей и культурой», а, во-вторых, популярность жанра пеплум (Sword-and-sandal) в годы его детства и юности, и, конечно же, в том числе «Я, Клавдий», произведение, о котором я рассказывала в прошлый раз. Кроме того, ценным опытом для дальнейшего создания истории о легионерах стало для С. Скэрроу пребывание в Корпусе подготовки офицеров.
В 2007 году издатель объявил о намерении прекратить использование слова "Орел" в названиях книг этой серии, начиная с романа «Центурион». Изменение, по-видимому, произошло из-за того, что издатель хотел привлечь к серии больше новых читателей. Хотя чем это должно было помочь, лично я понять не могу)
О чём:
История начинается на исходе 42-го года в одном из лагерей в провинции Верхняя Германия, примерно в районе Аргенторатума (нынешний Страсбург, Франция). Центурион Луций Корнелий Макрон недавно получил свой командирский пост, хотя на тот момент отдал службе уже четырнадцать лет, и мог бы всецело поддаться ликованию и гордости, кабы не одна досадная деталь – бравый вояка за столько лет не удосужился научиться читать и писать, что было неважно, пока он оставался простым легионером, но стало принципиально важным, когда оказался центурионом, и ему это ох как мешало – мало того, что узнай кто – разжалуют обратно в рядовые, так ещё и при исполнении каждодневных обязанностей приходится изворачиваться, и Макрон даже не решался наказать иной раз подчиненных, потому что ведь за наказанием последует куча писанины, которую невозможно свалить ни на кого другого.
Неизвестно, чем бы для него всё закончилось, если бы в тот холодный осенний вечерок в составе новобранцев не попал в лагерь и семнадцатилетний Квинт Лициний Катон. Юноша, по мнению абсолютного большинства, никак не годился в воины, и непонятно было, как и зачем его занесло на подобную службу. Сам он явно от такой своей судьбы был не в восторге – по пути до места назначения ни с кем не скорешался, а едва пришёл, стал объектом нападок местного командира, муштрующего новичков, и насмешек – сослуживцев. Правда, имелся у него один козырь в рукаве…точнее в котомке.
И вот же ж, именно Макрону и велели сопроводить с этим козырем к легату юного новобранца. Так и выяснилось, что мальчик тот непростой, а очередной императорский вольноотпущенник, проживший всю жизнь во дворце, который в знак уважения к его отцу (тоже ставшему вольноотпущенником, но уже после рождения сына) получил свободу от Клавдия, но с одним неудобным условием – пройти воинскую службу (а та, на минуточку, тянулась 25 лет). Вот и пришлось пареньку показывать, чего он стоит. Причем император просил сразу назначить его центурионом. На это, конечно, пойти не могли, но и приказ от столь высокого начальства проигнорить тоже было никак нельзя. И тут Веспасиан, легат-глава Второго легиона, посмотрел на Макрона и придумал изящное решение:
«…
— Что ж, центурион, посмотрим, что мы можем сделать для молодого Катона. Полностью ли укомплектована твоя центурия? Ты ведь, кажется, остался сейчас без помощника?
— Так точно, командир. Мой оптион умер сегодня утром.
— Хорошо. То есть хорошего тут мало, но это многое упрощает. Запишешь новичка в свою центурию и сделаешь его своим оптионом.
— Но, командир… — выдохнул изумленно Макрон.
— Никаких «но». Это приказ. Назначить мальчишку центурионом я не могу, но и пренебречь пожеланием императора тоже нельзя. Так что придется нам с тобой с этим стерпеться. Ты свободен.
— Слушаюсь, командир…».
Так вот и стал помощником центуриона Макрона милый мальчик Катон) При этом издевки, насмешки, а иной раз и конкретное рукоприкладство никуда не делись. И, может, оно бы долго ещё тянулось, но одним хорошим на первый взгляд деньком позвал Макрон помощника «прогуляться» до одной германской деревушки, где надо было слегонца навести порядок. Ну да, слегонца…
Отрывок:
О том, чем обернулась «прогулка», можно полностью узнать из книги, а в общих чертах из особо впечатлившего меня отрывка –
«…Истошно выкрикивая что-то невнятное, Катон бросился к двум уже подскочившим к упавшему центуриону германцам. Копья у него не было, но в последний момент он выставил перед собой штандарт. Один из варваров обернулся на крик и, получив сильный тычок в пах, упал на колени. Катон с разбега налетел на него, споткнулся и кубарем покатился к стене ближайшей лачуги. Второй германец, видимо, усмотрел в этой ситуации что-то смешное и громогласно расхохотался. Катон сердито вскочил на ноги, грозя врагу штандартом.
— Не смей надо мной смеяться, урод!
На какой-то момент их взгляды встретились: теперь выражение лица германца было холодным, оценивающим. Неожиданно он сделал ложный выпад копьем, целясь в правый бок римского недоноска, а когда тот отпрянул, размахивая своей жердиной, вознамерился пронзить ему другой бок. Но ударить не успел. Армейский штандарт боевым оружием не являлся, но был гораздо длиннее любого копья. Массивное навершие его, описав дугу, врезалось в лицо варвара. Тот, удивленно вскрикнув, обмяк и упал наземь. Катон, махнувший знаменем наугад и вовсе не рассчитывавший на такой результат, был изумлен ничуть не меньше врага. Но в отличие от него оставался целым и невредимым.
— Ох, ничего себе! — пробормотал он, глядя на неподвижное тело.
— Оставь его, малый! — крикнул Макрон. — Вытащи из меня эту штуку.
— Командир, но как же я…
— Тащи, кому сказано, олух!
Катон ухватился за древко свободной рукой, а Макрон, скрипнув зубами, повернул ногу.
— Давай!
Юноша дернул изо всех сил, вырвав из раны листовидный наконечник. Хлынула кровь. Макрон взвыл, но тут же умолк, стиснув зубы, и попытался привстать. Катон поддержал его, подхватив под руку. Рана кровоточила сильно, но, к счастью, кровь просто текла, а не била струей, и, стало быть, ничего важного вражеское копье не задело. Однако Макрону в жизни еще не приходилось испытывать столь мучительной боли. В голове его помутилось, и лишь огромным усилием воли он смог забросить руку на плечо юноше и с его помощью заковылять к спасительному проходу в завале.
Позади них, перекрывая рев пламени, послышался топот, и Катон, обернувшись, увидел бегущих следом германцев. Он заторопился, но центурион был слишком тяжел, и в результате они оба споткнулись. Макрон, вскрикнув, упал на колени, глядя на перекошенные отчаянием лица римских солдат, уже понимавших, что их товарищам не уйти от погони.
— Беги! — простонал он. — Это приказ.
— Не слышу, командир.
— Знамя спасай, идиот!
Но бежать уже было некуда. Кастор, сокрушенно покачав головой, приказал обрушить в щель груду специально приготовленных балок. Легионеры заколебались, но ветеран прикрикнул на них, и они потянули веревки. Груда вместе с пылающими снопами соломы рухнула вниз, завалив проход в баррикаде.
— Проклятье!
— Ох, черт! — Катон замер, потом обернулся. Германцы с громкими воплями приближались. Увидев справа от себя каменную лачугу, юноша пинком открыл дверь, бросил в проем штандарт, втащил центуриона и в последний момент успел задвинуть тяжелый запор. Германцы яростно забарабанили по крепким доскам, замкнутое пространство наполнилось грохотом. Внутри лачуги было темно, но полыхавший снаружи огонь очерчивал контуры небольшого окна, к счастью закрытого ставнями. Запертыми на задвижку и теперь содрогавшимися от сыпавшихся снаружи ударов.
— Посмотри, нет ли тут другого выхода, — крикнул Макрон, исследуя ощупью рану. Кровотечение было по-прежнему сильным, поэтому он снял с себя пояс и, отстегнув бесполезные ножны, как можно туже перетянул им ногу. Через мгновение, когда вернулся Катон, кровь уже не лилась, а сочилась тоненькой струйкой.
— Ну?
— Похоже, мы попали в какой-то сарай. В крыше есть лаз, но это все.
Удары в дверь стали глуше, зато варвары взялись за окно. Внутрь лачуги, выбив длинную щепку в ставне, проникло темное острие. Им повертели, расширяя отверстие, потом копье отдернули, после чего в сарай полетели новые щепки.
— Здесь нельзя оставаться!
— Нельзя, — подтвердил Катон. — Посмотри вверх!
Между стропилами солому кровли то здесь, то там лизали крохотные оранжевые язычки. С каждым мгновением их становилось все больше, а дикари тем временем остервенело рубили ставни.
— Уйдем через лаз, — решил Катон. — Там есть лестница, хотя, конечно, с твоей ногой взбираться по ней будет трудненько.
— Я влезу.
— Хорошо, командир. Теперь ответь, ты сможешь охранять это окно?
— Да, но…
— Пожалуйста, командир, у нас нет времени на разговоры.
— Ладно, — буркнул Макрон. — Дай мне свой меч и помоги подняться.
Привалившись к стене и опираясь всем весом на здоровую ногу, он занял позицию у окошка. Мальчишка кивнул и куда-то пропал, а из ставня внезапно, выбитые мощным ударом, выскочили две-три доски. Кто-то потыкал в образовавшуюся амбразуру копьем, потом за края ее ухватились чьи-то руки. Макрон взмахнул мечом, послышался вопль. Отсеченные пальцы упали на пол, а руки исчезли.
— Ну, недоноски, кто еще храбрый? — крикнул Макрон. — Попробуйте, суньтесь.
В окно больше не совался никто, зато атака на дверь сделалась более бурной. Толстые доски опасно потрескивали, и было ясно, что рано или поздно они провалятся внутрь. Защищать окно — это одно, но сдержать врага в дверном проеме будет уже невозможно.
— Катон! Если ты что-то делаешь, делай это скорей.
— Иду, командир, — просипел Катон, с напряжением таща на вилах огромную охапку соломы. Он свалил ее под дверью, торопливо разворошил, потом, потянувшись, теми же вилами подцепил горящий клок с кровли. Посыпались искры, он прикрылся рукой, затем побежал в глубь сарая и принес новую охапку соломы. Над ней закурчавились серые усики, потом они сделались желтыми. Огонь быстро креп и к тому времени, когда дверь подалась, уже полыхал вовсю. Сарай наполнился густым, едким дымом.
— Сюда! — крикнул Катон, заходясь в приступе кашля.
Поддерживая раненого не обремененной штандартом рукой, он потащился в дальний угол сарая. Лестница, там стоявшая, вела наверх, в темноту.
— Давай, командир. Лезь туда первым. Возьми штандарт, но отдай мне меч. Как только окажешься снаружи, крикни.
Макрон, не имея сил спорить с раскомандовавшимся пареньком, послушно полез по шатким ступенькам, кляня на все корки и тяжеленный штандарт, и свою непослушную ногу. Ближе к кровле дым сделался гуще, он удушал, ел глаза, но зато заставил центуриона двигаться побыстрее. Добравшись до лаза, Макрон высунул голову, с наслаждением вдохнул чистый воздух и огляделся. Полдеревни горело, но германцы извилистыми проулками обходили самые сильные очаги пламени, спешно направляясь туда, где, готовясь к последнему бою, стояли остатки когорты.
Он бросил взгляд вниз. Там в загородке метались две свиньи, а прямо под ними желтела копенка сена. Первым делом Макрон просунул и вытолкнул в лаз тяжеленный штандарт. В это время в сарае раздался треск, затем послышались топот и брань.
— Катон!
— Уходи, командир! — крикнул юноша. — Уходи поскорей!
Германцы, кашляя, шарили по сараю, с твердым намерением изловить прячущихся в дыму римлян, и Макрону не оставалось ничего другого, как выкарабкаться на крышу. Вцепившись в край лаза, он повис на руках, потом разжал пальцы.
Приземление было куда более мягким, чем ожидалось, ибо одна из свиней решила, что копна сена — лучшее из укрытий от ужасов внешнего мира. Суждение было здравым, ведь она никак не могла ожидать, что на нее обрушится римский легионер, облаченный в тяжелые боевые доспехи.
Животное завизжало, Макрон приглушенно выругался, отпихнул свинью в сторону и сел…»
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
На самом деле из-за навалившихся дел я успела прочитать только первые две книги, хотя так-то планировала больше, и ещё две пролистала, читая выборочные отрывки, чтобы прояснить некоторые географические моменты. И должна сказать, что, судя по всему, первые несколько книг отличаются от последующих.
Первая часть меня привела в полный восторг – легкая, увлекательная, полная приключений, хоть и военного толка, она казалась поначалу сплошным сборником армейских анекдотов, но потом к этой линии словно при создании музыкальной композиции автор добавил одну за другой и другие линии – сначала детективную, а потом и романтическую, и фоном, что было неизбежно, тему ужасов и неоднозначности войны, любой. Причем проводником этих трёх линий выступал именно Катон, в то время как Макрон олицетворял собой всё то, что касалось армейской службы, со всем, что ей присуще. Именно через него в более поздних книгах проходит тема исполнения любых приказов, что бы исполнитель о них ни думал, и ни чувствовал по этому поводу, и, если, скажем, речь во второй части скорее о приказах тупых, бессмысленных и рискованных, то дальше уже возникает всё больше и больше моральных дилемм.
Причем если Катон, не только не зачерствевший от многолетней службы, но и считающий, что процессу этому должен быть всё-таки какой-то предел, чаще становится наблюдателем того, что вызывает у него ужас, стыд, презрение, негодование и прочие яркие чувства и эмоции, то Макрону нередко приходится выступать исполнителем. И тут-то и выясняется, что не такой он толстокожий, каким хотел и быть, и казаться. Разница между ними в том, что Макрон исполняет приказы всегда и без внешних колебаний и возмущений, во всяком случае, если не считает, что имеет право этого не делать, в то время как Катон может позволить себе и критику, и откровенное неповиновение. И я нахожу очень интересным это противопоставление.
Насилие тут, естественно, присутствует, причем чем дальше, тем больше, иногда на нём делается акцент, но всё же я бы не сказала, что оно прямо-таки смакуется, как на мой взгляд, было в «Парфянине» Дармана. А вот с эротической составляющей тут облом, если кто надеялся) Впрочем, это компенсируется с лихвой многим другим.
Так детективная линия и то, что касалось политических игр, тоже читалось с интересом, хотя, на мой взгляд, получилось не столь ярким и эмоционально насыщенным, как именно часть, посвященная военным приключениям. Благо они хорошо перемешаны меж собой, и фокус часто смещается с одного персонажа на другого, да и главы достаточно короткие. Так что несмотря на то, что объёмы некоторых книг уже весьма ощутимые, в отличие от первой, заскучать эта серия не даст, даже тем, кто от военной тематики и Рима далёк. Лично я, когда выдастся время, постараюсь этот цикл дочитать.
P.S. Спасибо всем тем, кто дочитал до этого места, и вообще всем моим читателям). Эта заметка появилась под номером 58, хотя по факту их было больше, и позади большой и непростой путь. Однако впереди ещё больше интересных историй и непростой работы для меня, поэтому я буду признательна за любую поддержку - лайки, комментарии, рекомендации, кроме того, теперь открыта возможность ещё и поддержать меня и то, что я делаю, финансово, если у кого-то появится такое желание. И надеюсь, что появится, потому что это мотивирует больше всего)
Список прошлых постов можно найти по ссылкам или по сборнику-серии:
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Приход и правление антихриста
Антихристом можно назвать любого человека отрицающего существование Иисуса Христа, не исповедующего веру в него и отвергающего Отца, Сына и Святого Духа. Однако впереди людей ждет приход «главного» антихриста, которого нам постараются подсунуть вместо Спасителя.
Двадцать веков тому назад иудеи отвергли Христа, объявившего им, что он пришел к ним во имя от Отца своего небесного, они до сих пор ждут прихода другого «спасителя».
Имя грядущего зверя будет зашифровано в его личном «идентификационном номере» 666. Вышедший из «колена Данова» антихрист не будет ничем отличаться от других людей.
Иногда с числом зверя связывают древнеримского императора Нерона, первого гонителя христиан.
Существует версия, что 9 июня 68 года Нерон не перерезал себе горло, а скрылся в Парфии, и продолжает ждать своего часа в тайном убежище на территории современного Афганистана. Другие считают, что «Нерон Клавдий Цезарь Август Германик, великий понтифик, наделённый властью трибуна 14 раз, властью императора 13 раз, пятикратный консул, отец отечества» погиб, но перед Вторым пришествием адепты темных сил оживят его, и он явится миру в роли антихриста.
Зверь появиться незадолго до запуска глобального сценария окончания времен. Сейчас его приспешники как могут, противостоят Спасителю, готовясь к приходу своего темного господина.
Перед сражением под Армагеддоном на Земле будет торжествовать зло, которое для контраста оставит в нашем мире жалкие вкрапления добра. Вера, любовь, нравственность, человечность окажутся погребены под людскими пороками. Государственные и религиозные институты, семья, естественные человеческие ценности будут объявлены антихристом атавизмами.
Перед вторым пришествием Христа на земле появятся взятые когда-то на небо живыми пророки Илия и Енох. Они будут пророчествовать и убедят евреев принять истинного Спасителя. Антихрист убьет их, но по воле Господа они воскреснут на третьи сутки.
В глазах людей затуманенных искусной ложью антихрист вознесется выше Господа. Лестью, ложью, фальшивыми чудесами он заставит человеков поклониться ему. Сохранивших трезвый рассудок он силой и страхом приведет к послушанию, а оказавших его воле сопротивление предаст смерти.
Три с половиной года продлится царство зверя, после чего он будет сброшен Иисусом и его воинством, в огненное озеро наполненное нефтью и серой.
Олдам привет
Агриппина Младшая – мать «Врага рода человеческого»
У Агриппины было чисто римское происхождение, она родилась в 16 году н.э. в военном лагере отца разбитом на берегах мятежного Рейна (позже тут возник город Кельн). За победы над германцами ее отец Тиберий Клавдий Нерон получил почетное прозвище «Germanicus». Помимо этого он был племянником и приемным сыном императора Тиберия.
Императору не понравилась возрастающая слава племянника-сына и он отправил его сначала в Армению, а потом в Сирию.
В 19 году по приказу Тиберия в Антиохии его отравили.
Две Агриппины, мать и дочь, прозванные Старшей и Младшей остались одни во враждебном Риме.
Когда Агриппине Младшей исполнилось 12 лет «добрый дедушка» император Тиберий выбрал «внученьке» женишка, им стал двоюродный дядя девочки – Гней Домиций Агенобарб. На следующий год состоялась свадьба 13-летней Агриппины и ее 43-летнего «избранника». Мать девушки вместе с двумя ее старшими братьями Тиберий отправил в изгнание, оставив при себе только Гая Юлия Цезаря Августа Германика, позже ставшего императором Калигулой. Свой выбор Тиберий объяснил так:
«Я выбрал твой пагубный талант, и не сомневаюсь, что своими преступлениями, ты заставишь потомков забыть о моих».
В 37 году Тиберий, прогуливаясь по дворцу, внезапно упал в обморок. Придворные бросились поздравлять Калигулу, когда внезапно император сел на полу и спросил:
«Что тут, собственно говоря происходит?».
Царедворцы только что клявшиеся в верности новому императору бросились наутек. Не растерялся только начальник охраны императора Квинт Макрон, подскочив к не вовремя ожившему Тиберию, он вульгарно задушил старика подушкой.
Любимец легионов, граждан и черни 25-летний Калигула стал римским императором.
Через 9 месяцев сестра императора Агриппина Младшая родила на свет сына, будущего императора Нерона.
После скоротечной игры в «доброго и справедливого» императора Калигула пустился во все тяжкие.
24 января 41 года, после 1407 дней правления заговорщики убили Калигулу, нанеся ему 30 ударов мечами.
Во время обыска императорского дворца преторианец Грат нашел за занавеской дрожащего Клавдия, дядю Калигулы. Он отвел напуганного мужчину к своим товарищам, у которых Клавдий купил себе императорскую должность, пообещав выплатить каждому преторианцу 15 000 сестерциев. Обескураженный Сенат, побоялся выступить против гвардейцев и провозгласил хитреца Клавдия новым императором.
В кипящем море древнеримских интриг и страстей Агриппина Младшая воспитывала Нерона и терпеливо ждала своего «звездного часа». Однажды она пригласила к себе гадалку и та предсказала, ей, что Нерон станет императором, но он же лишит ее жизни. В возбуждении вскочив с кушетки лектуса, Агриппина воскликнула:
«Пусть убьет меня мой сын, лишь бы правил миром».
Когда Нерону исполнилось 16 лет, мать задумала ускорить процесс ухода императора с политической сцены Рима. Решив не изобретать колесницу, Агриппина обратилась за помощью к известной отравительнице Лакусте. Благодаря ее «искусству» быстрой смерти, в Риме появилась коллегия отведывателей блюд, чьей задачей было обезопасить императоров, вельмож и патрициев от отравленных кушаний и напитков. Кстати тогда же появилась традиция чокаться чашами с вином, существовал риск, что от удара вино выплеснется и попадет в другой кубок, отравитель, зная такую вероятность, просто не станет рисковать своей жизнью.
Не знаю, куда смотрели дегустаторы императора Клавдия, однако 13 октября 54 года император умер, отравившись цезарскими грибами.
Императором стал Нерон. Агриппина подарила своему 16-летнему мальчику власть над миром.
Однако вскоре император стал тяготиться советами матери, он лишил ее всех титулов, почестей и изгнал из дворца.
Узнав, что Агриппина составляет против него заговор, Нерон приказал ее убить. Трижды ее пытались отравить, но долгие годы приема малых доз яда, сделали женщину невосприимчивой к отраве.
По его приказу однажды ночью в комнате матери обрушился потолок, балки рухнули на ложе, только Агриппина в этот момент вышла подышать в сад.
В 59 году он устроил ей «турпоездку» на древнеримский курорт Байи, корабль на котором он отправил мать в путешествие, развалился вдали от берега. Погибли все кроме проклятой Агриппины. Нерон не знал, что в детстве мать ради дурачества научилась долго плавать и глубоко нырять за морскими губками. Устав от постоянных неудач, император приказал подручным преторианцам заколоть Агриппину.
Когда женщина увидела солдат, она попросила ударить ее мечом туда, где находилось чрево, выносившее императора Нерона.
По легенде каждую ночь тень Агриппины являлась в спальню к сыну и с укором смотрела на него. Перед восходом солнца она уходила, и Нерону казалось, что каждый раз он слышит три слова произнесенные устами призрака:
«Вот она – СЫНОВЬЯ БЛАГОДАРНОСТЬ».
Как император Нерон создал моду на янтарь
У императора Нерона была безграничная абсолютная власть и очень строгая мама – Агриппина. Сказала нет, значит, нет, и без пререканий. Сестра Калигулы, внучка Тиберия и праправнучка Августа, как-никак.
И вот мама запрещала Нерону разводиться с женой Клавдией Октавией, потому что сама устроила этот брак. Народ Рима Клавдию Октавию любил, а император – наоборот. Чем уж бедняжка вызвала у мужа такую антипатию, неизвестно, а только даже историки записали, что Нерон испытывал к юной жене неодолимое отвращение.
Древнеримские янтарные кольца с женскими головками
А потом абсолютно всё вышло из-под маминого контроля. Как в присказке про кукушек.
В окружении императора появилась очень красивая умная коварная женщина – Поппея Сабина. И опытная, добавлю я. Поппея уже дважды побывала замужем, была на семь лет старше Нерона, обольщать наверняка умела, так что 21-летний император влюбился в неё, как мальчишка, которым, в сущности, и являлся. Он отправил в ссылку сначала мать, затем – после развода – жену и тут же женился на Поппее.
Древнеримская янтарная часть декора
Внешностью красавица, и правда, обладала выдающейся – рыжеватая блондинка с серыми глазами. Большая редкость среди темноволосых римлян. Очарованный Нерон воспел локоны любимой в стихах, сравнив их с янтарём.
И началось.
Янтарь мгновенно вошёл в моду и небывало взлетел в цене, чего не случалось ни до, ни после. Он продавался дороже золота и изумрудов. За крошечную статуэтку давали раба.
Древнеримская янтарная фигурка собачки
Различали несколько видов янтаря: белый – самый дешёвый, более дорогой красный и самый дорогой – «фалернский», схожий цветом с фалернским вином.
Каждый приличный римлянин носил с собой, как минимум, янтарный шарик, который поглаживал для успокоения.
Из янтаря, само собой, делали ювелирные украшения и предметы декора. Считалось, что янтарь приносит победу в бою, обеспечивает плодородие и успешную охоту, поэтому янтарные амулеты были в большом ходу. Янтарём украшали невест на свадьбе, веря, что, кроме прочего, янтарь даёт долголетие и сохраняет красоту.
Древнеримский янтарный стаканчик для духов
Им облицовывали бассейны, потолки и стены парадных помещений.
Особенно пригодился янтарь для гладиаторских боёв. Гладиаторам разрешили носить янтарные боевые амулеты, украшать оружие; отделывали янтарём их гробы. На одном из важных мероприятий кусками янтаря скрепили сети, защищавшие трибуны от диких зверей. И даже – чему я не особо верю, но и совсем уж не отрицаю – дроблёным янтарём вместо песка засыпали саму арену.
Для пополнения запасов и поиска более безопасных путей доставки Нерон отправил на север экспедицию, которая привезла целую гору янтаря и проложила более-менее безопасный путь. Богатые римляне самостоятельно начали отправлять слуг к Балтийскому морю для покупки янтаря.
Древнеримская подвеска в виде головы сатира
Нерон так раскочегарил спрос, что янтарь не выходил из моды ещё два века после описываемых событий. Изделия из него даже оставляли в наследство, как бесспорную фамильную ценность.
А вот для упомянутых женщин всё кончилось печально ещё тогда же, несмотря на все янтарные амулеты, сулящие долголетие и семейное счастье.
Император Нерон и императрица Поппея Сабина
Мать Агриппину и бывшую жену Клавдию Октавию при деятельном участии новой жены Нерон приказал убить. Да и сама Поппея Сабина пережила их ненадолго. Через считанное количество лет она погибла при невыясненных обстоятельствах. Нерон тоже не зажился на свете, покончив с собой через три года после смерти Поппеи.
В общем, все умерли.
Но мода на янтарь жива и поныне.
Помогите развитию моего проекта «Украшения с историей», нажав на кнопку «Поддержать» под статьёй.
Вам может быть интересно: Безоар – забытая драгоценность Средневековья.
Подписывайтесь! Я знаю ещё много интересного :)
Если вы профи в своем деле — покажите!
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Миф: Нерон действительно сжег Рим?
Многие слышали историю о том, как император Нерон поджег Рим в 64 году н.э., чтобы освободить место для своего нового дворца. По легенде, он еще и играл на лире, наслаждаясь зрелищем пожара. Но правда ли это?
Во-первых, историки считают, что Нерон не мог поджечь Рим, потому что был в другом городе, когда пожар начался. Во-вторых, Нерон прилагал все усилия, чтобы остановить пламя: организовывал команды огнеборцев за свой счёт, снабжал погорельцев продовольствием и предоставлял людям кров в своих дворцах. В-третьих, Нерон разработал новый план городского строительства, с которым пожары больше не представляли такой опасности, и отстроил Рим заново.
Тогда откуда взялся миф? Вероятно, он был распространен его политическими врагами, которые хотели очернить репутацию и поднять народное недовольство. К тому же, Нерон обвинил в поджоге христиан, которые были непопулярны и преследовались в то время. Это вызвало еще больше ненависти к нему со стороны христианских авторов.
Если интересуешься историей - то больше на моем канале в Telegram