Мурюк повидал на своем веку. Еще до появления шорцев на этих землях молились своим древним, забытым ныне богам кеты, селькупы и динлины. Исчезнув, они оставили после себя долгое эхо, которое по сей день можно расслышать в таёжной чаще. Иногда могучим шаманам древних надоедает лежать в своих могилах, они выбираются из них и разгуливают среди живых. Великие перемены грядут вслед за ними. С неба сыпет кровавым снегом и выживают лишь те, кому хватает ума отсидеться взаперти. Последний такой раз, как вспоминают старики, выпал на весну 53-го. Дремлющего бога динлинов однажды подняла Глухариха, когда ревнивый любовник зарубил ее Нюрку, выставив голову на обозрение всего поселка. Просила старая ведьма страшной кары для убийцы дочери. Три дня, пока не свершилось возмездие, жил Мурюк в вязком и темном оцепенении. Возможно, селькупы или кеты знали о чудищах, населявших болото и имели средство против них, но никаких указаний на этот счёт не оставили, а сейчас и спросить некого. Всякое повидал Мурюк, но такой ночи ему пережить ещё не приходилось.

Дождь то стихал, то припускал с новой силой. С дождем накатывала новая волна болотных бесов. Дрались поселковые отважно, десятками сметая мокрых тварей. Но на смену десятку оставшихся лежать на обочине дороги, из болота лезли новые и занимали места убитых. Людей же заменить было некем. Стоило дождю затихнуть, люди падали в жидкую грязь, тут же у колес телег и засыпали коротким, беспокойным, рваным сном, в котором они продолжали биться с болотными. В полночь, когда сил уже не оставалось, неожиданно пришла подмога.

В пылу сражения озираться по сторонам некогда. Вроде, рук стало больше, ряды стали теснее, а твари начали чаще падать, сраженные ударами метко брошенных камней. На выручку людям подоспели верные избные, никогда не покидающие своих домов.

Робкие меховые, вооруженные сучковатыми палками, топтались поодаль, никогда они не подходили к людям так близко. Потом, одна из них решилась, и издав призывный рык, парой прыжков преодолела расстояние, отделявшее ее от людей, перемахнула заслон и врубилась в стену нежити. За ней последовали остальные, а там и люди, воодушевлённые примером меховой бабы, начали перелезать через баррикаду из телег. Это была первая наша атака, до этого нам приходилось лишь обороняться. Кто-то потом говорил, что далеко впереди мелькала текучая серебристая мальчишеская фигура.

После боя наступила передышка. Люди сидели вперемешку с нелюдьми, подкреплялись хлебом с салом, запивая его отваром, загодя принесенным Глухарихой и чему-то тихо радовались. Затишье было недолгим. Болото разродилось новым полчищем тварей, и было их столько, что тут уж каждый понял, что нам не выстоять.

В серых предрассветных сумерках, сжимая в руках топоры и черенки вил, стояли защитники поселка и готовились принять последний бой, когда из-за их спин белыми молниями метнулись мохнатые тела и бросились навстречу болотным тварям. Лаек в Мурюке держали много, в каждом дому по три-четыре. Пришло время нашим собакам биться за родную землю. Лайки целились в горло адским созданиям, валили тех и рвали острыми, волчьими клыками. И молча погибали, задавленные десятками наваливающихся сверху скользких тел врага.

Тайга, с обеих сторон подступающая к самой дороге разразилась ревом тысяч глоток. Первым из леса выскочил матёрый, седой уже, лось-самец. Вслед за лосем на дорогу вывалился небывалых размеров мишка. Трещали кусты, из тайги выходили все новые и новые звери. Медведи бились бок о бок с рысями, лось, низко опустив голову с ветвистыми мохнатыми рогами, таранил ряды нечисти, валил их, а потом плясал, вбивая мощными копытами, осклизлую плоть в грязь, секачи живыми снарядами врезались в неприятельские ряды и разбрасывали тварей прямо в пасти к подоспевшим волкам, тут же бились — меховые и с гладкими лицами, но все как один — люди. Это была страшная, кровавая ночь. Это была славная, лучшая ночь в жизнях жителей Мурюка.

Вставшее над тайгой солнце загнало тварей обратно в болото. Когда первые лучи коснулись тел сраженных тварей, те зашипели, запузырились и истаяли, обратились в грязные вонючие лужи тины. Звери ушли в обратно в тайгу, как исчезли меховые никто, как это водится, не заметил, а люди, выставив дозор, отправились в клуб, назначенный штабом, зализывать раны. В эту ночь поселок не потерял ни одного человека. Раненые были, но это не в счёт.

Поселок праздновал победу, хотя все знали, что с приходом ночи все повторится. Яснее всех понимала это старая Глухариха, понимала и предвидела, что второй такой ночи Мурюку не пережить. И она решилась.

Продолжение следует