– Стас, я посмотрела твои макеты. Когда я в прошлый раз составляла список замечаний, я не просто так сделала их нумерованным списком. Но если бы я знала, что ты умеешь считать только до десяти, разбила бы правки на два письма. Четыре пункта всё ещё ждут доработки, и будь так любезен – не думай, что я о них забуду. Хочешь – можешь рискнуть отправить клиенту и так, но когда тебя нагнут – я прикрывать не стану, и каждое замечание, совпадающее с моими, отразится на твоей премии, обещаю. Задержка сроков, кстати, тоже. В принципе, я могла всё это и написать, но теперь не уверена – ты только считать не умеешь, или читать тоже. Вот, зашла лично проверить, что мы друг друга поняли.
Стас, всего пару минут назад обещавший коллегам высказать Нине «всё, что эта сука заслужила», пошёл пунцовыми пятнами. Остальные спешно отводили глаза и расползались по местам, но Нина ещё не закончила.
– Паша, по поводу текста для «Старицы». Неплохо, смысловых правок будет не много. Но Бога, ради, пощади мои глаза. У тебя, видимо, какой-то особый ворд стоит, без проверки на орфографию. Сознайся честно, ты специально в свой словарь слова с ошибками заносишь? Или просто не знаешь, что подчёркивание красным и синим – это не комплимент особо удачным местам? Вычитывай внимательнее, иначе я клянусь – принесу стикер с миксером и тебе его на лоб наклею.
Тишина в кабинете стала густой. Нина стёрла с лица подобие улыбки и посмотрела на одного из коллег в упор.
– Кирилл… зайди ко мне завтра в девять. Таких бесполезных прокладок между стулом и столом ещё поискать надо, здесь разговором на пять минут не отделаешься.
Насладившись произведённым эффектом, Нина тихо прикрыла за собой дверь.
По правде говоря, замечаний к Кириллу у неё не было. Но он с таким пылом смаковал Нинины вероятные сексуальные таланты, что она решила потратить лишние пару часов, чтобы пристальнее проверить его проекты.
К завтрашнему утру там точно найдётся, что обсудить. Можно было бы успеть и сегодня, но зачем портить человеку вечер размышлений и ожидания?..
– …невозможно! А у вас получилось! Не зря мне так вас рекомендовали, я у Нелли в неоплатном долгу. И у вас, разумеется! Теперь мы сразу к вам обращаться будем, к чёрту эту экономию, за которую потом в три раза больше платить приходится.
Нина улыбнулась, и сделала голос совсем бархатным.
– Рада, что вам понравилось. Даю слово, что с нормальными сроками мы ещё приятнее вас удивим. Спасибо, что нашли время позвонить и поделиться. Если отправите пару слов моему руководству – будем квиты.
Дослушав восторженную тираду и дождавшись гудков, Нина нажала «отбой» и открыла верхний ящик стола.
Диета-диетой, но сегодня она заслужила шоколад. Сладко-горький вкус растёкся по языку, усиливая удовольствие от хвалебных слов клиента.
У Нины был особый талант – вытаскивать людей из задницы, в которую они сами себя загнали. И пусть дизайнеры воют о нереальности сроков, а типография кроет матом – оно того стоит. Спасённые клиенты становятся самыми лояльными, и что немаловажно – щедрыми. Есть, конечно, категория «всёпропальщиков», которые хронически попадают в передряги из-за собственной тупости, но ещё надеются на скидки, но таких Нина умело сливала без шума и пыли. Она не просто хорошо делала свою работу – она умела её дорого продать, и осознание этого с лихвой перекрывало многие неудобства.
«Зайди ко мне на минутку».
Отправив «ок» начальнику, Нина с сожалением завернула остатки шоколадки в фольгу. Надо же, как быстро Анна Петровна дошла со своими благодарностями! А многие вообще забывают, несмотря на прямые просьбы. Ожидая приятного разговора, Нина зашла в кабинет Вадима Андреевича расслабленная. Но тут же поняла: что-то не так.
Лицо начальника было странно-напряжённым, а присутствие в кабинете кадровички и вовсе удивляло.
– Нина, присаживайтесь, – кивнула на кресло Альбина.
Интересно, а давно ли это она тут распоряжается? Но Андреевич никак не отреагировал, продолжая сидеть с каменной рожей.
«Даже не поздоровался» – отметила про себя Нина, теряя приподнятое настроение. Жаль. Не так уж часто доводится его испытывать на работе.
– Мы долго откладывали это беседу, так как… мм… Не сходились во мнениях с Вадимом Андреевичем. Но сейчас ситуация слишком накалилась. Пожалуйста, посмотрите.
Пробежавшись глазами по протянутым ей листам бумаги, Нина едва сдержала усмешку. Всё-таки эти кретины решились на какие-то действия. Но, как и ожидалось – на кретинские. Докладные записки, ну надо же! Впрочем, надо отдать должное – тексты они составили грамотно. И тщательно замаскировали эпитеты, которыми так щедро награждали её в кулуарах. Почитав эти сочинения, можно и правда было бы подумать, что всё дело в том, что у Нины скверный характер, а не в том, что просто кто-то не умеет нормально работать.
– Хотите ли как-то прокомментировать ситуацию? – спросила Альбина. Нина могла бы посмотреть на неё так, чтобы та отвела взгляд, но сдержалась – не место демонстрировать силу характера. Вместо этого Нина спокойно ответила:
– Да. Думаю, дело в том, что в последнее время в работе было параллельно несколько ответственных, сложных и очень горящих проектов. Люди немного устали, и нужно было куда-то выплеснуть напряжение. Логично, что адресатом стала я – это же я их подгоняю и не даю сорвать сроки.
– А они жалуются ровно на обратное: что своими действиями вы как раз-таки мешаете им работать. Особенный акцент они делают на ваше стремление деморализовать команду. Нина, у нас трудятся много творческих людей, и их настроение напрямую влияет на их продуктивность.
– А я всегда считала, что на продуктивность влияет профессионализм, – не выдержала и съязвила Нина.
– И он тоже, – легко согласилась Альбина, – и персонально ваш профессионализм сомнению не подлежит. Ни в коем случае. Но вы работаете в команде…
– И команда выдаёт отличный результат. Я не очень понимаю, что именно мы сейчас обсуждаем, и что вы от меня хотите. Вадим, ну ты хоть мне объясни!
Лицо Андреевича стало совсем скорбным. Нина очень редко называла его по имени, и её мольба не осталась без реакции.
– Нина… Я очень ценю всё, что ты делаешь для компании. Правда. Но ребята дошли с жалобами до головного офиса… а там несколько иначе смотрят на такие вещи. Я не смогу тебя прикрыть, если ничего не изменится. Я переговорил со всеми, кто написал записку, а заодно и с типографией и ещё кое с кем… Помимо докладных, у меня в столе есть несколько заявлений на увольнение, которым пока удалось не давать хода. Был бы конфликт с одним или даже тремя спецами – оно бы того стоило. Но против тебя слишком многие.
Нина так удивилась, что потеряла контроль над собой. И следующий вопрос прозвучал по-девчачьи визгливо – так, что она сама потом поморщилась.
– Ты издеваешься? Я только что закрыла сделку на три миллиона, за которую никто не брался. Закрыла так, что клиент готов нам ноги целовать. И что ты мне сейчас хочешь сказать? Что уволишь меня вместо этих бездарей?
Альбина поджала губы. Андреевич отвёл глаза.
– Нина, сколько бы ты денег ни приносила, но искать, нанимать и адаптировать десяток «бездарей» будет дороже. Тем более что это не уборщики. Они же не сортиры моют, это люди с образованием, со специфическими навыками. Половина из них работали здесь и до тебя, и были вполне себе полезны.
Нина похолодела. На предыдущем месте её история закончилась примерно так же. И до этого – тоже. Пока старые работодатели не портили ей репутацию, и причины увольнения получалось маскировать под благовидными предлогами. Но рынок по-настоящему хороших компаний её профиля узкий, и долго ли получится скрывать такое?
И тогда она уцепилась за последнюю соломинку.
– Это чистый сексизм. Вы же видите – все жалобы только от мужчин, от тех, кто выполняет мои распоряжения. Они никак не могут смириться, что ими командует женщина, вот и пытаются меня отсюда выжить. И вы просто дадите им это сделать?
Вадим Андреевич вздохнул. Альбина энергично замотала головой.
– Нина, мы как раз видим, что все заявления от мужчин. И да, согласны, что это сексизм – с вашей стороны… У вас явные трудности в общении с коллегами-мужчинами, осознаёте ли вы это или нет.
Нина перевела взгляд на Вадима Андреевича.
– Скажи хоть что-нибудь. Ты же сам мужчина.
– Ты и правда… бываешь немного резковата.
– И ты меня за это уволишь?!
– Об увольнении речи не идёт, – снова вмешалась Альбина, – мы просим вас поработать с психотерапевтом. Я подобрала очень хорошего. Компания возьмёт на себя все расходы, и мы уверены, что все трудности в общении получится решить. А заодно вам это может пригодиться и в жизни… ну, в личной… – неловко закончила она и покраснела.
– То, что я не замужем, тоже поставите мне в вину? – вспылила Нина.
Разговор прервал звонок на стационарный телефон. Увидев знакомый номер, Нина поднялась и направилась к выходу, бросив через плечо:
– Это Анна Петровна из «Эдиты». Когда будешь принимать её благодарности, не забудь рассказать, что в качестве премии отправил меня к мозгоправу.
Нина вышла из офиса ровно в 18.00. Такое случалось крайне редко, но сегодня причин было две, и обе весомые.
Во-первых, наблюдать за ехидными усмешками жалобщиков не было никаких сил. Нина с большим трудом сдерживалась, чтобы не устроить им грандиозный разнос – тем более что поводов, как всегда, хоть отбавляй.
Весть о том, что она побывала в кабинете Андреевича не за «спасибо», волшебным образом облетела офис. Чувствуя свою временную неуязвимость, Стас прислал на согласование так и не доделанный до конца макет, Паша опять пропустил несколько опечаток, а Кирилл не поставил её в копию в важной беседе. Выносить это молча Нина просто не могла и плюнула – если что-то пойдёт не так, пусть Андреевич разбирается с ними сам, лично.
А во-вторых, сегодня Нина отчаянно нуждалась в том, чтобы выйти в люди, но не подготовилась заранее. Но, если поторопиться, можно было успеть и домой, и в клуб.
Макияж она нанесла ярче, чем обычно. А ещё она обыкновенно выбирала, сделать акцент на лице или теле, но сегодня в ход пошёл и призывный мэйк-ап, и откровенная одежда. Поморщившись от чересчур распутного эффекта, Нина всё же выскочила за дверь как была, ничего не исправляя.
В целом, так сработало даже лучше.
Видимо, излишняя фривольность ей только показалась, потому что новый знакомый, чьё имя она не до конца расслышала, не спрашивал, сколько она берёт за ночь, а клеился по всем канонам.
Коктейли и внимание кружили голову. В какой-то момент Нина забыла, что ещё не пятница, и завтра опять на работу, и выпила больше, чем позволяла себе в таких ситуациях.
Танцы становились горячее, губы у её уха – ближе, обнимающие руки – смелее.
Нина не противилась. А устав ждать следующего шага, поцеловала сама.
Её визави потратил времени на подготовку явно меньше, чем она, неприятно уколов отросшей за день щетиной. Не став делать вид, что всё в порядке, Нина отстранилась, потёрла подбородок и спросила:
– Если я попрошу тебя, ты побреешься?
Миша (или Гриша?) кивнул, и Нина потянула его к выходу.
К неудовольствию таксиста, в машине Нина не стала вести себя прилично, сменив колючие поцелуи на откровенные обжимания. В её квартиру они ввалились разгорячённые, в полурасстёгнутой одежде.
Мягко остановив жадные руки, Нина подтолкнула мужчину в сторону ванны.
– Ты обещал. Одноразовый станок на раковине. И прими заодно душ.
Ожидая, Нина сняла потрёпанную блузку и свёрнутую набок юбку – стыдливость уже явно ни к чему. Налила себе бокал вина и села на диван с ногами.
Миша-или-Гриша был в ванной довольно долго – не иначе, к её просьбе отнёсся добросовестно. Вышел обнажённый и в полной боевой готовности.
Нина наклонила голову, окинула мужчину оценивающим взглядом. Махом допила вино и тихо сказала:
– Пошёл вон, я сказала. Куда ты попёрся с таким обрубком вместо члена? Что мне с ним делать? Сфотографировать, чтоб смеяться потом? Ты вообще в своём уме, приставать к живым женщинам с ТАКИМ? На что рассчитывал? На жалость? Так это не ко мне. Тебе не по клубам ходить, а на специальные форумы для фетишисток, там, может, и найдутся любители. Только время зря на тебя потратила. Ну, что стоишь? Забыл, где выход?
С каждым её словом эрекция ослабевала, делая дискуссию о размерах сомнительной перспективой. Миша-или-Гриша побледнел, покраснел и пулей выскочил из квартиры, застёгиваясь на ходу, не одарив её напоследок прощальными словами.
Иногда несостоявшиеся любовники выдавали у порога забавные перлы, которые Нина смаковала неделями.
Зайдя в ванную, она брезгливо, двумя пальцами, подхватила использованное полотенце, запустила стирку и, напевая, пошла в душ.
Часы на стене мерно тикали, навевая сон. День был тяжёлый, и даже незнакомая обстановка не взбодрила Нину.
И уж тем более не замотивировала её на беседу.
– Обычно я не берусь за работу в таком формате. Важно, чтобы клиент сам захотел изменений и пошёл в терапию добровольно. Я не заинтересован в том, чтобы тратить время впустую – ни ваше, ни своё.
– Даже за десять тысяч в час? – иронично подняла бровь Нина. И тут же мысленно поставила галочку – один-ноль в его пользу. Она вообще не собиралась говорить что-либо.
– Даже за десять тысяч в час, – кивнул психотерапевт.
Раз с молчанием не выгорело, Нина решила позабавиться по-другому. Она неторопливо прошла по кабинету, водя пальцем по рамкам дипломов, периодически показательно отряхивая руку от пыли. Не дождавшись реакции, сказала:
– Никита Константинович… Вам же не так много лет. А дипломов на всю стену… Скажите честно, сколько из них купленных? Если вы получали это всё сами, то практики у вас явно маловато. Время-то – не резиновое. Либо вы так много учились, либо работали. Так что?..
– Просто я очень мало спал.
Реакция была такой быстрой и неожиданной, что Нина засмеялась, но тут же зажала рот рукой. Никита Константинович остался спокоен.
– Нина, я должен сказать одну вещь. Вне зависимости от того, как пройдут наши сеансы, свой гонорар я уже получил, и возвращать его не обязан, даже если вы кого-нибудь убьёте. Кроме того, клиентов у меня достаточно – было и будет. И по большому счёту, всё равно, что я напишу в заключении для вашего работодателя – изменения или их отсутствие он и так увидит сам.
– Ну и в чём же тогда смысл? – пожала плечами Нина.
– Ни в чём, – невозмутимо ответил Никита Константинович. – Вы будете ходить сюда один раз в неделю, потому что должны. Я буду сидеть с вами один час в неделю, потому что должен. Можем попытаться провести это время с пользой – как я уже сказал, дипломы у меня не купленные. А могу просто включать вам телевизор – я от этого ничего не потеряю, в отличие от вас. Вы любите сериалы? Или лучше о природе?
Нина нервно постучала пальцами по столу. Весь этот спич был чистой воды манипуляцией, причём довольно примитивной. Но – как ни странно – это всё её задело. Возможно ещё и потому, что Нину не устраивало смотреть сериалы.
– Мой работодатель считает, что у меня проблемы в общении с коллегами мужского пола.
Никита Константинович отложил в сторону пульт.
– Я считаю, что это у них проблемы. И не с общением, а с дисциплиной, трудолюбием и профессионализмом.
– Ну что же. Общаться с теми, кто не соответствует твоим критериям нормальности, действительно не просто.
– И вы научите меня этому?
– Нет. Взрослого человека вообще нельзя ничему научить. Он может чему-то научиться – сам. Но только тому, чему сам хочет. Чему вы хотите научиться, Нина?
Нина сглотнула и вжалась поглубже в кресло.
Если бы она могла – хотя бы для себя! – сформулировать ответ на этот вопрос, то вряд ли бы вообще здесь оказалась.
– Вчера Стас прислал мне макет с правками – опять не теми, о которых я его просила. Дважды.
– И что вы почувствовали?
– Ярость. Мне хотелось двинуть ему клавиатурой по башке и орать, чтобы прекратил тратить моё время.
– Попробовала справиться с этим. Не стала отвечать сразу. Попила воды, съела шоколадку. Послушала три песни из специальной коллекции. После этого попросила его зайти ко мне через час, а сама написала то, что хотела сказать, а потом удалила оттуда всё лишнее и оскорбительное
– Он удивился. А потом он признал, что был неправ, объяснил, почему думал, что нужно по-другому и извинился.
– И как вы отреагировали?
– Удивилась ещё больше. Если он действительно сделает так, как мы сейчас договорились, я соглашусь с Альбиной, что не зря к вам хожу.
Никита Константинович улыбнулся в ответ, но скорее из вежливости, чем с гордостью. Его взгляд прожигал Нину насквозь.
– Есть ли что-то ещё, чем вы хотите со мной сегодня поделиться?
Нина вдохнула, как перед прыжком в воду.
– Да. После работы я поехала в клуб. Там я познакомилась с мужчиной. Мы танцевали и флиртовали, и после я пригласила его к себе.
Никита Константинович молчал. Нина глотнула воды из стакана, так как в горле внезапно пересохло.
– У меня дома... Когда он разделся, я… Я сказала, что у него маленький член.
– Он, вероятно, обиделся?
Нина вдруг засмеялась. Скорее истерически, чем весело, но ей стало немного легче.
– И часто такое с вами случается?
– Мужчины с маленькими членами?
– Понимаю, – вздохнула Нина, – достаточно часто. Настолько, что я готова поспорить на бутылку хорошего вина, что однажды кто-то меня за такое придушит. И знаете, что?
Никита Константинович приподнял бровь. От отсутствия удивления, отвращения или осуждения на его лице становилось проще дышать.
– На самом деле, далеко не все они были маленькими.
Нина поймала себя на мысли, что не слышит тиканья часов. Она настолько к ним привыкла, что нужно было прилагать усилия, чтобы расслышать – без этого мозг затирал этот звук, как фоновый неважный. Так же примелькались дипломы на стенах, нашлось безошибочно-удобное положение в кресле.
Но сейчас это не помогало успокоиться. Время шло – а она так и не сказала то, о чём собиралась.
– Вы же видите, что мне сложно начать разговор, – раздражённо бросила Нина.
– И почему ничего не делаете?
– Потому что вы сами в состоянии решить, насколько далеко вы готовы зайти на этот раз.
Нина сердито дёрнула головой.
Вечно спокойное выражение лица Никиты Константиновича сегодня её злило. Он никогда не вёлся на манипуляции, не оправдывался в ответ на упрёки, не удивлялся самым диким её выходкам. Он заслуживал того, чтобы она ему рассказала – но она не могла.
Оплаченные фирмой сеансы давно закончились, и Нина продолжила терапию за свои кровные. Оба они делали вид, что так и было задумано изначально. Он с самого начала понимал, что её проблема выходит далеко за рамки склок с коллегами.
Она только ближе к концу оплаченных сеансов поняла, что у неё есть проблема.
– Я думала, что это сделало меня сильнее.
Тишина после фразы стала ещё невыносимее. Нина знала, что её не будут торопить, не станут давить. Она может замолчать прямо сейчас.
Но сколько это будет продолжаться?!
– Я всегда презирала людей, выросших в тепличных условиях. Считала, что они недостаточно усердны и трудолюбивы, что они наивны. Что характер значит больше, чем талант, а по-настоящему закаляет характер то, сколько тебе довелось хлебнуть. Мне довелось немало. Но я уже давно смирилась, мне казалось, что в конечном счёте мне это помогло. И что я всё пережила и отпустила.
Если бы он промолчал, она бы не продолжила. Но он всё-таки спросил:
– И какие испытания выпали вам?
Нина открыла рот для ответа, и вдруг засмеялась. Смеялась долго, почти до слёз.
– Знаете, я была не права. Слово «испытание» звучит слишком пафосно.
Я уже говорила, что я родом из тьмутаракани? От города-миллионника нужно доехать до райцентра, а оттуда – до маленького села. Хотя по ощущениям перемещаешься не только в пространстве, но и во времени. Эдакая жизнь средневековой крестьянской деревни, даром что электричество было… С самых малых лет я помогала по хозяйству. Я умею доить коров, представляете?.. И чистить свинарники. Готовить в русской печке, квасить капусту… О, у меня много скрытых талантов…
Никита Константинович наклонил голову. Он ничего не сказал, но Нина и сама поняла, что уводит разговор в сторону.
– Не смотрите на меня так, это тоже важно. А может быть и нет. Мне кажется, в конечном счёте всё это бы и так случилось. Но, учитывая обстоятельства, прошло как по маслу. Никто ничего не заподозрил… Хотя это тоже бы ничего не изменило…
– Ладно. Вы правы. Просто… когда я рассказывала об этом последний раз, кончилось плохо.
– Да, я заметила. Готова поспорить, что у меня не получится. История, в общем-то, довольно банальная. У нас был сосед – довольно уважаемая личность. Сейчас бы он назывался как-нибудь гордо, типа «председатель СНТ» или ещё как-то… Не помню, была ли у него какая-то официальная должность – тогда для меня это не имело значения. В мои девять лет, все взрослые были для меня одинаково Важными Людьми. Это современные родители трясутся над своими детьми, а меня воспитывали в духе «принеси-подай, иди на фиг, не мешай». И если кто-то из взрослых делал тебе на улице замечание, к гадалке не ходи – дома попадёт. Потому что есть Они, взрослые, и мы – всего лишь дети. Так что когда мама посылала меня помочь кому-то, мне и в голову не приходило качать права, что я не обязана. А у соседа как раз умерла жена, и помощь ему требовалась часто.
Нина замолчала, но Никита Константинович больше ничего не сказал. Пришлось продолжать самой.
– Впервые он изнасиловал меня, когда мне было всего десять. Застёгивая штаны, он пригрозил, что мне никто не поверит, и лучше мне держать язык за зубами.
– Ничего. Я так испугалась, что мне проще было промолчать и делать вид, что ничего не случилось – тем более, что тогда он домогался до меня редко. Иногда мне кажется, что он не был педофилом – скорее, просто решил проблему с отсутствием жены таким вот образом. Ему нужно – а рядом оказалась я… Но чем старше я становилась, тем было хуже. В двенадцать пришли первые месячные, и где-то примерно в то же время в школе начались самые полезные уроки по биологии… Конечно, не продвинутый секс-просвет, но всё же… Я была трусихой, бесхребетной, но не тупой. Я быстро сообразила, чем может закончиться моя «помощь соседу», набралась храбрости, и рассказала всё маме.
– Я так и знала, что удивить вас не выйдет. Да, именно так всё и случилось. Она оттаскала меня за волосы, назвала дрянью и малолетней шлюхой, раз я выдумываю такие гадости об уважаемом человеке. Ведь он так скорбит о своей жене, а я распускаю о нём грязные сплетни… Уже позже я узнала, что мои родители должны ему немало денег. Но, видимо, маме не хотелось думать, что они продают меня извращенцу. Куда приятнее считать, что я всё выдумала…
– Мне кажется, он узнал об этом разговоре. Или мне просто показалось так от отчаяния… Когда я поняла, что никто мне не поможет, каждый эпизод стал ещё больнее во всех смыслах. А потом я всё-таки забеременела.
– Ничего, – усмехнулась Нина. – К тому времени я поумнела достаточно, чтобы понимать – мне не поверят. Мне не помогут. Рассчитывать можно только на себя… Уверена, что расскажи я – меня бы обвинили, что я нагуляла этого ребёнка. С кем угодно, но не с виновником. К счастью, мои подружки тогда уже вовсю пробовали прелести взрослой жизни, и я знала, что нужно делать. Если верить моему гинекологу, то это всё обошлось без особых последствий. А дальше рассказывать особо и нечего… Я уехала оттуда как смогла. И грызла землю, чтобы только никогда не возвращаться и не иметь ничего общего с тем местом и людьми. Жаль, что просто уехать было недостаточно…
Никита Константинович молчал какое-то время. Но эта тишина больше не давила. Нине стало легче дышать, словно она сбросила с груди тяжелый камень. Почему-то она думала, что расплачется в конце, потеряет самообладание. Но оказалось, что можно говорить об этом, вспоминать – и сохранять контроль. А значит, всё не так уж и страшно.
– Чему вы хотите научиться, Нина?
Нина спокойно встретила направленный на неё пристальный взгляд.
– Я хочу научиться жить так, словно этого всего не было.
– Вчера в клубе я познакомилась с мужчиной.
Нина нервно побарабанила пальцами по коленке. Ей казалось, что после всего, что она рассказывала в этих стенах, её уже ничего не должно смущать. Однако же, говорить было нелегко.
– Что мне нужно узнать об этом знакомстве?
Нина раздражённо выдохнула. Уж лучше бы на этот раз промолчал.
– Мы поехали ко мне домой. И… я не выгнала его.
– И как вы себя чувствуете?
Не выдержав напряжения, Нина вскочила на ноги и начала ходить по комнате. Почему-то она надеялась, что он скажет «это прогресс». Или «вы молодец, Нина».
И тогда бы она на него наорала.
– Плохо. Очень, очень плохо.
– Из-за него тоже. Хотя… это, может, и не худшая часть. Но мне всё равно плохо. И от того, что секс был не ужасен, ещё хуже. Вы понимаете?
– Я не был в вашей ситуации, и вряд ли смогу понять вас до конца. Но главное, что вы себя слышите. Как вы считаете, чем вызваны ваши текущие чувства?
– Вы психолог, вы и скажите! – взорвалась Нина. – Я сделала всё правильно! Я вела себя, как положено, никого не обижала, и никто не обидел меня. Так почему мне так хреново?
Нина отвернулась, не ожидая ответа. Никита Константинович не вёлся на манипуляции, не подпитывал истерики. Она может орать сколько угодно, он не выйдет из себя.
– Нина, нельзя сломать любимую игрушку, и удивляться, что она не работает как надо. Давайте вернёмся в самое начало. С какими мыслями вы пошли вчера в клуб?..
От неожиданности Нина хмыкнула.
Если подумать, это первое оценочное высказывание, которое она здесь услышала за все эти годы. Она ждала привычного «нравится ли он вам?» или «а как бы вы его описали?». Ну или коронное «а что это для вас значит?». Простое человеческое «симпатичный» в ответ на фотографию действительно удивило.
– Нина, в последнее время мы с вами встречаемся редко. Почему вы попросились на приём? Вряд ли для того, чтобы узнать моё мнение о вашем новом избраннике.
– Вы стали менее терпеливым.
– Не самая сильная моя черта, согласен. Всегда удерживаюсь чётко на грани, но что-то мне подсказывает, что вы готовы ответить сразу.
Нина опёрлась затылком на спинку кресла и посмотрела в потолок. Ну что же, резонно. Он всегда повторял, что не любит тратить напрасно время и деньги.
– Что, если у меня не получится?
– А есть какие-то предпосылки? Тревожные звоночки, знаки, ощущения?
– Нет. На этот раз – нет. И так даже страшнее, понимаете?
Никита Константинович улыбнулся.
– Понимаю. Верите или нет – но на этот раз понимаю. Если бы была причина, вы бы его бросили, и успокоили себя тем, что в очередной раз не получилось, но вы же пробовали… А сейчас причин нет. Вот чего вы боитесь, Нина. Что на этот раз и вправду может получиться…
– И что тогда? – нервно хихикнула она в ответ, – белое платье? Фата на пол-лица?
– Никто не обязывал вас всегда делать только что-то умное.
Нина потёрла шею. Ну правда, а какого ответа она ждала? За всё это время она выучила основные реплики и вопросы наизусть. Так, что и сама бы могла провести сеанс – что и делала частенько, прокручивая внутри диалоги, когда не была уверена в своих решениях. Но сегодня пришла лично, хотя ведь знала, что ей не дадут переложить ответственность и не выберут за неё.
– Как вы думаете, смогу ли я?..
По правилам, он должен был уточнить, что она имеет в виду. Но он не стал.
– Я думаю, что у вас есть целая жизнь, чтобы пробовать.