Дети минут
Думал написать что-то умное. Но сегодня самое умное и важное - топот маленьких ножек, услышавших мой ключ в замке.
Мы ищем ответы - а они стучатся нам в двери.
Вед0мость
Забудьте про списки и таблицы. Выбросьте эту бумажную требуху. Ведомость – это не столбец цифр, это дрожь в позвоночнике, это сладкая слизь покорности, текущая по нейронным цепям. Это главная валюта, которой ты расплачиваешься за право дышать этим отравленным воздухом, и валюта эта – твоя собственная воля, твоя плоть, твоя вкусная, сочная, трепещущая мякоть.
Ах, какой же ты аппетитный, когда ведомый! Глаза, как у телёнка перед забоем – влажные, доверчивые. Губы приоткрыты в ожидании команды, любого приказа, самой идиотской мантры, которую вольют тебе в уши. Для них ты – деликатес. Для всего этого карнавала хищников в костюмах, для экранных ряженых с их паточно-уверенными голосами, для клерков, высиживающих геморрой на инструкциях, для уличных шакалов с горящими глазами – ты ходячий пир. Они чуют твою ведомость за версту, как акула чует каплю крови в океане. Это феромон жертвы, аромат готового к употреблению раба.
Тебя готовят к этому с пелёнок. Любящие руки матери, пестующие твою беспомощность. Заботливый голос отца, вбивающий первый гвоздь послушания. «Будь хорошим мальчиком». «Слушайся старших». Это не воспитание, это откорм. Тебя маринуют в чувстве долга, шпигуют виной, обмазывают глазурью общественного одобрения и ставят в печь системы. Школа, институт – это конвейер по производству удобоваримых душ. Они выпаривают из тебя дерзость, вырезают сомнение, отбивают молотком индивидуальность, чтобы мясо стало нежнее. И вот ты выходишь – идеальное филе, готовое лечь на любой вертел.
Их главный инструмент – прост, как мычание. Они начинают говорить с тобой, как с несмышлёнышем. Сю-сю-сю. Уменьшительно-ласкательный террор. Голос чуть повыше, интонации убаюкивающие, слова простые, как кубики. И где-то глубоко внутри, в пыльном подвале твоего подсознания, что-то щёлкает. Древний, ржавый тумблер переключается в положение «ON». Это пробуждается тот самый ребёнок, которому нужна сильная рука, авторитетный голос, который скажет, что делать. И всё. Ты поплыл. Твоя взрослость – тонкая корочка льда, и они пробивают её этим тёплым, вкрадчивым лепетом.
Мошенник на телефоне мурлычет тебе в ухо про «ваш счёт в опасности, маленький мой», и ты уже готов диктовать ему все коды, потому что голос такой… заботливый. Диктор новостей с лицом озабоченного судьбой мира кадавром вещает тебе, во что верить сегодня, и ты киваешь, киваешь, как китайский болванчик, потому что так… спокойнее. Рекламный упырь обещает тебе счастье в новой бутылке газировки, и ты бежишь, роняя слюну, потому что картинка такая… яркая. Они все – одна большая колыбельная, усыпляющая твой разум перед тем, как его выпотрошить.
Не спать! Главное – не спать! Надо вцепиться ногтями в собственное сознание и постоянно проверять – не щёлкнул ли тумблер? Не потекла ли по венам эта сладкая отрава послушания? Оглянись! Весь мир – одна большая зацепка, один гигантский триггер. Рекламный щит с дебильно счастливой семьёй. Начальник, похлопывающий тебя по плечу. Бюрократ, смотрящий на тебя поверх очков с усталым снисхождением. Все они тянут свои липкие пальчики к твоему внутреннему рубильнику.
Нужно стать параноиком собственного разума. Устроить в голове допрос с пристрастием каждому своему «хочу». Это ТЫ хочешь этот телефон? Или тебе захотели, чтобы ты его захотел? Это ТЫ веришь в эту идею? Или её в тебя вложили, как чип в безмозглую скотину? Это бунт. Вечный, изматывающий, ежесекундный бунт против уюта чужой воли.
Потому что альтернатива – это лежать на блюде, украшенным петрушкой социальных норм, и смотреть, как тебя пожирают. А они будут жрать, чавкая и прихваливая, какой же ты, чёрт возьми, нежный и податливый. Какой же ты… вкусный.
Показать полностью
