....не оставляют своих пьяных друзей.

(Оппозитчик (разг.): владелец мотоцикла с оппозитным расположением цилиндров в двигателе, преимущественно "Урала" или "Днепра").

Начало здесь

- Да, уж! – согласился Мусорщик, - Жалко, Серёга, ты рано спать ушёл.

- Зато выспался, - сурово ответил Громоззека.

- Ну что, Слава? – спросил Виталий, - Ты уверен, что не хочешь с нами сегодня до Сочи рвануть? Просто обидно будет даже до Сочи не доехать. А завтра сразу домой повернём. Если что, если с глазом совсем ху*во будет, то я могу за руль сесть, а ты в коляске поедешь. А Серёга мой мотоцикл поведёт.

- Да нет, парни, спасибо. У меня и настроения никакого. Хочу скорей домой. Звонил офтальмологу, он меня ждёт сразу после праздников. Спокойно доеду, отмоюсь и буду к операции готовиться.

- Ну, хочешь, мы с тобой сейчас поедем?

- Да нет, парни, спасибо. Не хочу вам отпуск обламывать. Потихоньку доберусь. Езжайте в Сочи.

- Ну давай, Слава, удачи. Аккуратней там. Пиши нам с дороги!

Друзья обнялись.

- Ну что, Серёга, погнали? До Сочи всего 140 километров, часа через два будем!

***

- Бы-бу-ба! – сказал Бордо.

- В каком смысле, Виталик? – не понял Громоззека.

- В смысле, ба-бу-бы. Вот ты не замечал, Серёга? Где-то примерно на шестой день в дороге вдруг начинаешь понимать, что вокруг, повсюду, куда ни глянь – везде ходят голые бабы. Просто на них одежда.

- Кажется, понимаю, - задумчиво ответил Громоззека, провожая взглядом проходивших мимо курортниц.

Друзья прошлись по городскому пляжу, забрались на волнорез: море с пенными брызгами отчаянно бросалось на скользкий бетон. Курортный сезон ещё не начался, большинство павильонов и кафе у моря были закрыты. Только на набережной реки Сочи многочисленные забегаловки призывно распахивали свои навесы. Запах жареного мяса дразнил обоняние, а разухабистый шансон терзал слух.

- Слушай, я вот в разных странах был, в горах разных, - говорил Виталий, - В Альпах, в Карпатах, в Норвегии, в Андорре, не говоря уже про Крым. И, ты знаешь, видал разные серпантины, и гораздо даже круче, чем здесь. Но нигде ни разу не было сто сорок километров серпантина подряд. Это пиз*ец какой-то!

- Да, уж. Сто сорок километров за шесть часов: охренеть! - согласился Сергей.

- Мне, пожалуйста, форель на гриле, - наконец дождавшись официанта, заказал Бордо.

- А мне шашлыку, - попросил Громоззека.

- У нас минимальная порция – 500 грамм, - заносчиво сообщил официант.

- Вы что, с ума сошли? Как я полкило мяса съем?

- Не знаю: люди берут, кушают…

- Виталик, не хочешь шашлыку?

- Серёга, ты же знаешь – я свинину не ем, - отказался Бордо.

- А я рыбу не люблю. Ну давайте тогда суп. И салат овощной, - решился Громоззека, - Хлеба? Да, давайте. Два кусочка. Виталик, ну вот что за говно? Откуда вот это, бл*дь, хамство? Какого х*я минимальная порция – полкило мяса? Они вообще ох*ели?

Настроение Громоззеки стремительно ухудшалось.

- Бл*дь, я вообще этого не понимаю. И эта музыка ху*вая! Ну вот как можно это говно вообще слушать? Ведь люди на этом растут, люди, может, даже не знают, что бывает по-другому.

- Да, музыка – пиз*ец, - согласился Бордо, - Не удивлюсь, если сейчас «Владимирский централ» врубят.

- Слушай, я вот что думаю, - поделился Громоззека, - Если открыть тут такое же кафе. Чтоб такая же жрачка. Такие же цены… Но чтобы нормальный музон был, а? Я думаю – отбою от клиентов не будет.

- Ой, что-то я сомневаюсь, - возражал Виталий, - Контингент не тот. Помню, был у меня однокурсник из Бухары. Русский, но из Бухары. Форель, кстати, ох*енная, зря ты не любишь. Так вот, погонялка у него была – Море. Потому что он пять лет на флоте служил: три по призыву и два сверхсрочно. Говорили, что его батя привёз состав помидоров в Москву, продал на рынке и пристроил сына в МГИМО. Я не удивлюсь, если правда: дикое время было, девяносто второй.

- Надо же!

- Так-то он нормальный парень был. Только вот культурно-социальный бэкграунд у нас сильно различался! Он как-то зашёл ко мне. А у меня как обычно радио рубило какой-то рок нормальный. Точно помню, «Лед Зеппелин» крутили, ещё чего-то. Ну, мы посидели, выпили. И тут Море говорит, мол, ну сколько можно эту ху*ню слушать, давай что-нибудь нормальное, для души. А я говорю: «Ну так я для души». А Море призадумался надолго, а потом говорит так удивлённо: «Них*я себе у тебя душа!» Пойдём обратно через парк?

***

- Виталик! У меня только что случилось примерно тридцать зрительных оргазмов!

Оппозитчики недавно свернули от абхазского побережья Чёрного моря на шоссе в сторону горного озера Рица. В Розу Хутор и горнолыжные новостройки решили не ехать, потому что низкие свинцовые тучи закрывали все виды. Позади осталось двухчасовое толкание в очереди на границе и не самое приятное общение с горячими чернявыми парнями. Умеренно разбитая асфальтовая дорожка петляла по каньонам и ущельям невероятно живописной долины рек Бзыби и Юпшары.

- Да, красотища! – подтвердил Бордо.

- Я знаешь, о чём думаю, Виталик?

- О чём ты думаешь, Серёжа?

- Я думаю, нахрена мы в эту Тамань попёрлись. Потеряли два дня.

- Серёга, ну откуда я знал? Ты был в Тамани, Слава был в Абхазии. Никто ничего не сказал. А я ни там, ни тут раньше не был, мне вообще было пох*й.

- Да сюда, блин, нужно вообще недели на три приезжать. В Гагре всё облазать с фотоаппаратом. Эти остановки автобусные… А указатель видел Сухум – Сочи? Он же, бл*дь, целиком из мозаики! Целое невьеб*нное панно из мозаики! Ох*еть, вообще! А эти дворцы с колоннами, у которых из окон, бл*дь, пальмы растут?

- Да, блин. Как в мультике про Маугли.

- А водопад как тебе?

- Водопад – вообще обосраться можно.

- Причём ведь фотография это же не передаёт! Там ведь от нижнего края кадра до дороги ещё метров триста! У тебя фотоаппарат, кстати, пиз*атый.

- Ну да, ничего так. Любительская зеркалка.

- Да я вообще фотографировать никогда не умел, а с твоим аппаратом отлично получается.

- Фотографировать уметь надо: или учиться, или чутьё иметь от природы, но это редко бывает. Чтоб композиция, цвет, объём и так далее.

- Ну не знаю. У меня все фотографии бывают двух видов: где всё смазано и ничего не видно, и «зае*ись». Вот с твоим аппаратом почти все фотографии получаются.

- А помнишь границу?

- Да, пиз*ец вообще. Я не понимаю, зачем вот так вот лезть, зачем так орать. Я, честно говоря, вообще думал, что они сейчас стволы повынимают.

- А этот дебил, который на «зубиле» влез, открыл багажник и врубил свою дискотеку, типа чтобы вся очередь слушала? Как раз, помнишь, вчера в Сочи об этом говорили? Ты говоришь, кафе с нормальной музыкой. Никто не пойдёт в твоё кафе.

Продолжение следует!

***

Уважаемый читатель, если Вас заинтересует, в интернете можно найти мои книги "Оппозитчики: путевые заметки водителя мотоцикла" (сборник историй о мотопутешествиях) и "Планктон и Звездочёт" (роман о нелепой московской офисной любви) на платных и бесплатных ресурсах. На Пикабу я ничего не продаю, это не реклама, информация для сведения.

С уважением,

Виталий "Бордо" Боровский

(Оппозитчик (разг.): владелец мотоцикла с оппозитным расположением цилиндров в двигателе, преимущественно "Урала" или "Днепра").

Начало здесь

- Конечно есть! - улыбнулась в ответ девушка-администратор и назвала цену.

- Мы согласны! – обрадовался Слава, - Красавица, а налей нам сразу вискаря по сто грамм. Виталик, ты какой вискарь будешь?

- Самый дешёвый! – заявил Бордо.

- А мне «Блек Лейбл», - попросил Громоззека.

- Красавица, давай нам два «Блек Лейбла» и ещё сто грамм самого дешёвого.

- Ладно, давайте мне тоже вашего «Блек Лейбла», - передумал Бордо.

- Значит, три по сто, и лёд отдельно, - сформулировал заказ Слава, - А скажи, красавица, у вас номера комфортные?

- Конечно, комфортные! - снова улыбнулась девушка.

- Не было событий трагических? Никто из постояльцев не умер?

- Нет, не было, - забеспокоилась девушка, - А почему вы спрашиваете?

- Это хорошо, что не было. А не ослеп никто?

- Нет, - ответила красавица упавшим голосом.

- Слав, да всё будет хорошо, хватит уже людей кошмарить, - вмешался Бордо.

- Это очень хорошо, что никто не ослеп, - обрадовался Мусорщик.

***

- Понимаешь, Виталик, как это у баб всё устроено, - объяснял Слава, - Мне и следователь говорил, и психолог. Каждой бабе нужны три вещи: колбаса, деторождение и доминация.

Иллюстрируя эти женские ипостаси, Мусорщик по очереди выложил на стол красную зажигалку, вилку и синюю зажигалку.

- То есть, бабе нужны бабло, секс и власть. Когда ты даёшь ей колбасу, ну то есть деньги, шубы и всё такое, и регулярно е*ёшь, то доминации в ней минимум. Но стоит только перестать давать колбасу, – Слава убрал красную зажигалку, - Как из бабы сразу же начинает лезть е*ля и доминация. Будет шлёпать тебя плёткой, тащить к каким-то трансвеститам, пытаться вые*ать тебя страпоном…

- Них*я себе! – испугался Громоззека.

- Слав? – перебил Бордо, - А ты знаешь, чем трансвеститы отличаются от пидарасов?

- Чем? – удивился Мусорщик.

- Трансвеститы – весёлые, а пидарасы – грустные.

- Пидарасы грустные, - задумчиво повторил Мусорщик, - Грустные пидарасы… Так вот: и тут, если убрать ещё и секс, - Слава забрал со стола вилку, - То у бабы останется одна доминация. Она будет тебя по-всякому чмырить, унижать, отбирать у тебя всё, изменять. Вообще, бл*дь, будет ноги об тебя вытирать. Потому что доминация! А потом уйдёт нах*й к другому, который будет давать ей колбасу и трахать.

- Но что интересно: вся эта ху*ня работает в обратную сторону тоже, - развивал теорию Мусорщик, - Если вот тебе попалась такая баба, которая тащит тебя к трансвеститам, которая вся такая нах*й в коже и с плётками, которая…

- Мы поняли, поняли! - вмешался Сергей.

- Короче, если такой бабе начать давать колбасу и нормально её трахать, то прям на глазах всё это пройдёт. Никаких плёток, никаких страпонов, них*я такого через месяц уже не останется. Давай ещё по сто пятьдесят?

- Я больше не буду, - отрезал Громоззека, - Ну вас нах*й, алкоголики. Я спать пошёл.

- Спокойной ночи, Серёга, - попрощались оппозитчики.

***

- Слав, я вот сейчас думаю про твои слова, и них*я не согласен! – вернулся к разговору Бордо.

- Почему? – удивился Мусорщик.

- Потому, бл*дь, что не все бабы одинаковые. Может, тебе по жизни такие попадались, но бывают совсем другие. Я вот хорошо знаю одну бабу, которой и колбасу предлагали, и замуж, и детей, а ей ничего не нужно, потому что, бля, свобода, мотоциклы, ветер в башке и шило в жопе. И вообще, Слав, а как же любовь?

- Виталик, какая, нах*й, любовь? Я тебе говорю: колбаса, секс и доминация. Девушка, ещё по сто пятьдесят.

- Девушка, мне сто. Завтра ехать, Слава!

- Ну хорошо, по сто. И льда ещё принесите.

- Так вот, Слава, я имею сказать за любовь. У меня случилось как-то… Уж такая любовь была! Кто бы рассказал – сам не поверил. Знаешь, встретил эту девочку, и прям с первой минуты… Только, вроде, имя своё сказала, а я уже чувствую, что знаю её всю жизнь, и так с ней хорошо, словно домой вернулся. Прям с первого взгляда, как в кино. И такая от неё эйфория! Не думал, что так буквально бывает.

- Да чего только не бывает…

- Ну да, наверное. Не знаю… Двое суток всего, и домой улетела. Понимаешь, не хотела она продолжения. Говорит: было клёво, мерси, до свидания. Парень ты хороший, но я сама по себе, не надо прилетать. А я не могу из головы её выкинуть, и всё тут. Просыпаюсь – про неё думаю, засыпаю – думаю. В лучшем случае – думаю, что не надо про неё думать. Очень хочется ещё раз такую эйфорию! Тут как раз один писатель затеял зимний мотопробег в ту сторону, ну я с ними рванул, на три тысячи километров. Они за славой ехали, а я – к ней. На финише прямо в их кремль закатились на трёх колясычах: с понтом, прессой и телевидением. Звоню, говорю: «Мы тут приехали, встречай героев». Если бы самолётом прилетел – не пришла бы, а так не могла не прийти.

- Ну ты, блин, даёшь. За героизм!

- Да ладно тебе, героизм… Дебилизм! Так вот, значит. Приехал я красиво, она пришла, и вроде всё нормально, любовь-морковь, а только уехал, как всё снова-здорово. Сама по себе, не надо строить планов, никто ей не нужен. Я бы понял, если бы она другого любила, так ведь нет. Вот ты про колбасу… Другую можно было бы засыпать золотом и брильянтами, что было бы проще… и даже дешевле! Но только не эту – точно сразу нах*й пошлёт, причём окончательно. А вот я нож подарил с её инициалами, так у неё реально глаза мокрые были: сказала, что недостойна такого подарка. Веришь?

- И так я каждый раз придумывал что-нибудь невозможное, чтобы не могла она не согласиться. А потом опять всё с начала. Попал в такую, знаешь, спираль, каждый раз думал: сдаюсь или поднимаю ставку? А ведь каждый раз – нервы и мобилизация всех ресурсов. Дошёл вообще, нах*й, до края, уже на всё готов, а ей всё равно ничего от меня не надо. Доверять не хочет, привязываться не хочет. В общем, смотрю – совсем нездоровая ху*ня со мной творится: рука левая трясётся, десять кило минус, до метро дойти тяжело. Пора, думаю, завязывать, а то и сдохнуть недолго. Отвлечься: забухать, замутить с какой-нибудь подругой, съездить в дальняк…

- Да, это всегда помогает.

- А вот и не всегда. Понимаешь, какое дело: не хочется ничего. Того не хочется, этого не хочется. После такой эйфории всё какое-то совершенно безвкусное. В общем, решил заняться чем-нибудь действительно интересным, чтоб переключиться. Чем-нибудь пиз*ец как важным. Стал думать: что есть такое важное, что меня здесь держит, чтобы не сорваться и к ней не уехать совсем. Всё перебрал: родня, друзья, дом, работа, собака… В общем, когда собака моя пропала, вдруг оказалось, что ничего меня не держит. Всё готов бросить и оставить. Я это понял и никуда не поехал. И тут так, знаешь, получилось, что ничегошеньки у меня не осталось в жизни, за что зацепиться, потому что я сам только что всё мысленно предал, от всего отказался, а идти тоже некуда. Вот тут, Слава, я понял, что такое свобода. Нечего терять – не пустые слова. Полная, бл*дь, свобода: ничего не держит, некуда катиться. Очень, хочу тебе сказать, ху*вое чувство, эта свобода.

- Мда, свобода… А чего не поехал?

- Да не было смысла. Я же говорю: не хотела она меня.

- Что значит, не хотела? Надо было приехать и жёстко вые*ать.

- Ну, может и надо было… пожёстче себя вести, а то я размяк совсем. Хотя, вот как пожёстче? Это же мне нужно было, не ей. Мне нужно было в голову её залезть, в душу! Свет клином сошёлся, и всё тут. Я почему-то помнил каждый раз, когда с ней встречались: в чём она одета была, что говорила, как звали её очередного на тот момент мужика, чуть ли не каждое её слово. Не нарочно – просто помнил, и всё. Не мог забыть. А она не помнила. Не со зла, а просто не было до меня дела. Встретились – вроде рада, расстались – забыла. Говорит так ласково: «Мы же целый год не виделись», а я говорю: «В июне ещё виделись и в октябре. В июне я на твой день рождения на мотоцикле приезжал, помнишь?» - а я туда пять дней е*ашил и столько же обратно, - «Ты ещё в тот день договор на свой дом подписала, к нотариусу вместе ходили». Она говорит: «Конечно помню. А в октябре чего?», а я говорю: «Годовщину отмечали». Она спрашивает: «Какую годовщину?», а я отвечаю: «Нашу. Годовщину знакомства. Ты ещё своё платье зелёное надела». Вот и не поехал. Ты говоришь: колбаса, жёстко вые*ать… Как сделать, чтобы она про меня помнила?

- Ну, это смотря как вые*ать. Только не говори мне, что она тебя со своими мужиками знакомила?

- Только с двумя. Оба, кстати, нормальные парни: я с каждым и выпил, и побазарил. Положительные, серьёзные. Тоже её любили. Чего она их выгнала?

- И тебя как? Не напрягало?

- Нет, не напрягало. Понял, что люблю сильней, чем обижаюсь. Сильней, чем ревную. И прошло.

- Вот я тебе говорю: это доминация. Потому что без колбасы…

- Слава, я же предлагал колбасу, и эти двое… Тьфу, бл*дь, опять ты со своей колбасой. Какая, нах*й, колбаса! Меня знаешь, как колбасило! Вот она мне на письма не отвечала, трубку не брала: неделю, две, три. Я уже весь извёлся, и надо бы давно уже нах*й всё послать, но никак… Я и таблеток попил успокоительных, и к доктору сходил: помогите, говорю, пожалуйста, пусть меня отпустит…

- Какому доктору?

- Ну, который мозги вправляет. Понимаешь, это же как голос из розетки…

- Какой, нах*й, розетки?

- Электрической. Когда начинаешь слышать голос из электрической розетки, то понимаешь, что голоса там нет. Но всё равно слышишь. Почему-то я её… как сказать? Чувствовал, что ли. За все эти тысячи километров чувствовал, и ничего не мог с этим сделать. Откуда-то знал, что с ней происходит, хотя ни слова за три недели. Что с мамой сегодня поссорилась, послезавтра мужика выгнала, а через неделю нового завела, или ещё что. Х*й его не знает, как такое может быть.

- Телепатия?

- Вроде того. И я этим пользовался. Так-то старался не навязываться, не лезть слишком часто, чтоб совсем не отпугнуть, ну и гордость тоже… Остатки гордости. А как почувствую, что с ней что-то неладное, так сразу дозвонюсь: пожалею, посоветую чего-нибудь мудрое, слов ласковых наговорю. И, не поверишь, всегда в точку, в нужный момент!

- Ну, будем здоровы! – сказал Слава и снова выпил.

- Да, Слава – будем! – Виталий тоже выпил, - И прям, понимаешь, больше всего на свете хотелось, чтоб ей было хорошо, чтобы она была счастливой. Всё готов отдать и сам сдохнуть, только чтоб ей было хорошо. Вот мы все, бывает, кого-то любим, но обычно это в большой степени для себя самого. Любовь – это здорово, но всегда ещё получаешь что-то взамен. Ну, там, хотя бы внимание, интерес какой-то, не говоря уже про регулярный секс и борщ. А тут у меня такая получилась абсолютная любовь, даже если мне ничего не будет взамен, даже если она меня не помнит, даже если я, может, и не увижу её больше никогда. Какой там, нах*й, борщ! Узнать бы, что живая, и уже счастье. Совсем для меня места не осталось: я уже в точечку маленькую превратился, почти исчез, а всё равно люблю. И вот тут я подумал, что если такой же любовью полюбить еще семь миллиардов человек, то реально станешь Богом. Это, конечно, бесконечно далеко, но из той же серии.

- Пиз*ец тебя накрыло!

- Да уж, это точно. Слушай, а ведь ещё одна невероятная хрень была! Хер с ним, давай ещё по сто грамм. Девушка! Сейчас расскажу… Был мне сон ох*енный, точнее даже видение.

- Рассказывай!

- Слушай. Сплю я, значит, и вижу, что я в зелёном таком парке спускаюсь вниз по мраморной лестнице. Смотрю под ноги – а на мне платье светлое, до пола длинное, причём натурально так с каждой ступенькой надувается, когда воздух попадает. Я, знаешь ли, никогда в платьях не ходил, но выглядело очень натурально. И вот, поднимаю глаза и вижу огненные цифры: слева восемнадцать, справа – девяносто три. И проснулся.

- И всё?

- Нет, не всё. Слушай дальше. Проснулся я, сел на кровати, смотрю перед собой – а темно, как у негра в жопе. И вижу вдруг её, как во сне, но только я ведь не сплю: сижу и глаза открыты. То есть такое продолжение сна, только наяву. Видение, как ещё сказать? Вижу, значит, её прям перед собой в таком красно-синем, из толстого сукна двубортном мундире с золотыми эполетами, и пуговицы в два ряда.

- И что это значит?

- Да х*й его знает. Можно, наверное, по-разному толковать. Мне нравится думать, что я вспомнил кусочек из прошлой жизни. Что мы с ней уже встречались в 1893 году, и она тогда была мальчиком.

- А ты, выходит, тогда бабой был, что ли?

- Выходит. Ну и что? Хорошо, что не тараканом. Это же в прошлой жизни, а в этой я мужик.

- Херня какая…

- А знаешь, что совсем странно? Я ведь никогда, клянусь тебе, не интересовался историей военного мундира. Честное слово! А тут стало любопытно, полез в интернет. Короче, выяснил, что у них в армии мундиры всегда, всю историю были однобортные со стоячим воротником, пуговицы в один ряд. А тут двубортный с отложным воротником и два ряда. И оказалось, что именно, бл*дь, в 1893 году была какая-то заваруха в Индокитае. И вот, за всю историю только экспедиционный корпус в Индокитае в том самом, бл*дь, 1893 году носил двубортные красно-синие мундиры, как в моём сне. Больше никто и никогда. Как вот, бл*дь, объяснить такое?

- Да, интересная история. Под грибами похожая ху*ня бывает. Мне всё-таки кажется, Виталик, что ты каким-то пиз*остраданием занимался.

- В общем, согласен, – друзья опрокинули стаканы, - Так вот, представляешь, накрыло на старости лет. С другой стороны, я же не просто на диване страдал. Я такие вещи делал! Такие, бл*дь, подвиги совершал! Было круто. И главное, настоящие чудеса творились, какое-то полное волшебство: я прям мог силой мысли управлять миром, мне на помощь вдруг полезли какие-то знаменитые художники и писатели на «Уралах» с колясками, какой-то полный бред, если подумать – и только потому, что я очень сильно захотел. В общем, я в таком состоянии ровно два года прожил: вижу цель, не замечаю препятствий. Даже сравнить не с чем. Очень крутое состояние, круче любого кайфа.

- А сильно похудел, говоришь? Это плохо. У меня несколько знакомых было, кто вот так, на нерве или с депрессухи, сильно худел: большие проблемы потом были со здоровьем. У кого-то совсем большие.

- Да уж. Нельзя всё время жить на форсаже.

- Ну, а потом чего?

- Да ничего. Ровно через два года отпустило – семьсот сорок дней. Прям как рукой сняло. Нет, я её и сейчас очень люблю, конечно: столько всего связано, да и человечек хороший, дорогой. И вообще, мы же сто двадцать лет знакомы – родная душа, куда деваться. Но вот это наваждение прошло, слава богу.

- А она чего?

- Ну, как оно бывает: теперь сама звонит, пишет. Куда пропал, люблю, скучаю, приезжай в гости. Мне, говорит, хочется иногда кому-нибудь сказать «люблю», а кроме тебя - некому. Планы строим на разные покатушки. Всё-таки влез я в её жизнь! Я же упрямый. Приручил, в общем, дракона. Нормально всё.

- Девушка, ещё по пятьдесят. Ну, за любовь!

- Да, Слава, за любовь. Чтоб не дай бог больше никогда!

Продолжение следует!

***

Уважаемый читатель, если Вас заинтересует, в интернете можно найти мои книги "Оппозитчики: путевые заметки водителя мотоцикла" (сборник историй о мотопутешествиях) и "Планктон и Звездочёт" (роман о нелепой московской офисной любви) на платных и бесплатных ресурсах. На Пикабу я ничего не продаю, это не реклама, информация для сведения.

С уважением,

Виталий "Бордо" Боровский

(Оппозитчик (разг.): владелец мотоцикла с оппозитным расположением цилиндров в двигателе, преимущественно "Урала" или "Днепра").

Начало здесь

- Виталий? – спросила девушка за рулём легковушки, - Я Юля, жена Игоря. Да, очень приятно. Езжайте за мной – покажу, где запарковаться.

Во дворе новенькой краснодарской многоэтажки оппозитчики зачехлили мотоциклы и поднялись с вещами по лестнице - лифт ещё не включали. На этажах пахло сырой штукатуркой. Оценили свежий ремонт в однушке, ещё почти без мебели. Пока ходили в соседний двор за разливным пивом, Игорь вернулся с работы, а Юля приготовила ужин.

- Очень вкусная курица! – похвалил Мусорщик.

- «Кура» по-вашему, - Бордо перевёл Громоззеке.

- Как это, по-ихнему? – не понял Игорь.

- По-питерски. У них же в Питере свои словечки. Диалект свой, - пояснил Виталий, - Например, курица будет «кура», подъезд по-питерски - «парадная», бордюр – «поребрик», палатка – «ларёк»…

- В палатке туристы живут, - строго сказал Громоззека.

- Культурная столица! - согласился Бордо.

- Я в Питере родился, я по умолчанию интеллигентный! – разошёлся Громоззека, - У меня два высших образования, йопта!

- Интеллигенция! - подтвердил Бордо, - Пончик по-ихнему будет «пышка». С хлебом вообще пиз*ец, никогда не смогу это понять. Белый будет «булка», а чёрный – «хлеб».

- Совсем вы в своей Москве ох*ели! – рассердился Сергей, - «Булка» никто не говорит. Говорят: «купи батон и хлеба». Батон – это белый. Но это, естественно, если он в форме батона. А хлеб – чёрный, но только когда в форме буханки. А если в другой форме, то говорят, например: «купи буханку белого и круглый чёрный». Всё очень просто.

- Игорёк, - прервал разговор Мусорщик, - У меня есть дудочка. Подудим?

***

Друзья проснулись в кухне на полу. В окно ярко светило солнце, вдоль стены валялись сумки и рюкзаки. До Тамани – вчера решили туда съездить – было не так, чтобы очень далеко, поэтому никто не торопился. Юля уже ушла на работу, Игорь домывал посуду.

- Виталик, ты просто адово храпел! – пожаловался Громоззека.

- Я могу! – похвастался Бордо, сладко потягиваясь на своём спальнике, - У меня даже приз есть за храп.

- Какой ещё приз? – удивился Сергей.

- Да мы с одной подругой как-то выпили, ну я честно предупредил: могу храпеть, если что – пни меня, переверни на другой бок. Она отвечает, что ничего страшного, дело житейское. Мне, говорит, даже спится спокойней, когда кто-нибудь храпит рядом. А утром такая говорит, что это, пютан, просто ля пальм д’ор. Ну то есть, как её? Золотая пальмовая ветвь, вот.

- Виталик храпел? – возмутился Дядя Слава, - Да это ты, Серёга, пиз*ец как храпел, и главное мне на ухо! Я даже думал, не ё*нуть ли тебя табуреткой по башке…

- Вы все втроём пиз*ец храпели, - перебил Игорь, вытирая руки полотенцем, - Да и я сам тоже. Жена со мной утром не разговаривала. Я сейчас тоже на работку побегу, а вы собирайтесь спокойненько. Я ключики оставлю – завезёте, как поедете. В Тамани вас Паша встретит, мой кореш. Всё покажет в лучшем виде. Хорошая, Слава, у тебя дудочка. Я вчера часа три даже сказать ничего не мог, только улыбался.

***

Километров через пятьдесят после заправки Сеттер внезапно ушёл на обочину, и Гантеля сразу же остановился рядом со своим приятелем.

- Что случилось? – сердито спросил Громоззека из коляски.

- Да покурить хочу, жопу размять, - сообщил Мусорщик.

- Слава, ну сколько можно курить? Только что курили. Мы так никогда никуда не доедем!

- Слушай, нельзя долго сидеть на месте. Кровь застаивается, и эта, как её – лимфа. Нужно двигаться. Вот ты сидишь в коляске и не двигаешься, а в тазу лимфа застаивается. А если она в тазу, нах*й, застаивается, то это, бл*дь, пиз*ец как плохо. Простатиты потом всякие начинаются, врачи будут тебе пальцы в жопу засовывать, потом рак простаты – и пиз*ец. Нельзя всё время сидеть, двигаться нужно.

- Мне не страшно, - самоуверенно возразил Громоззека, - Я много дрочу.

- И этот… И этот, бл*дь, человек, который много дрочит… – возмутился Мусорщик, - Этот, бл*дь, человек говорит мне, что я много курю? Человек, который много дрочит в коляске, который, блядь, едет и дрочит в коляске – запрещает мне курить?

Мимо протарахтел деревенский «ИЖ».

- Слав, ты видел? – спросил Бордо.

- Что?

- Да только что дед на колясыче проехал.

- Ну видел, и что?

- У него бабка в люльке сидела, видел?

- Ну и что? – не понимал Дядя Слава.

- Так бабка в коляске тоже дрочила.

- Бл*дь, дебилы! Да что с вас взять, нах*й! И с этими людьми… - возмущался Мусорщик, заводя мотоцикл.

***

- Так ещё Лермонтов писал, что Тамань – сраный городишко, - вспомнил Бордо.

Друзья сидели в ресторане «Гермонасса» в центре Тамани. Двумя часами ранее на въезде в город нашу компанию встретил Павел, приятель Зяблика, и деловито проводил в частный дом, где хозяева сдавали комнаты: душ на общей кухне, туалет во дворе. Дядя Слава был раздосадован мелкими бытовыми неудобствами.

- Лермонтов? – удивился он.

- Ну да, Михаил Юрьевич. В «Герое нашего времени». Там целая глава про Тамань. Говорят, у него здесь что-то спиз*или, и он типа обиделся.

- Ну вот, - расстроился Слава, - Они в честь него улицу назвали, памятник поставили. А он, значит, всякие гадости писал. Неблагодарность! Девушка, будьте добры мне овощной салат и овощи гриль. Они у вас диетические?

- Конечно, диетические! – ответила официантка.

- Это хорошо, - продолжал Мусорщик, кивая на Громоззеку, - А то мне товарищ запрещает жирное, недиетическое есть. Мясо запрещает. А баклажаны в салате есть?

- Есть, - подтвердила девушка.

- Не люблю баклажаны. А можно их на что-нибудь заменить? На грибы, например. Или на кукурузу?

- Наш друг – кукурузный магнат, - пояснил Бордо, - Двадцать лет в кукурузном бизнесе. Обожает кукурузу!

- Можем заменить баклажаны на кукурузу, - улыбнулась девушка.

- И бутылочку вина нам, пожалуйста. Красного сухого.

- Могу предложить «Шато Тамань Резерв».

- Отлично!

Помолчали. Официантка разлила вино по бокалам.

- Ну что, Тамань взята? – Бордо поднял бокал.

- Ура! – единогласно ответили оппозитчики.

Принесли еду.

- Ну вот что за ху*ня! – возмутился Мусорщик, - Я же просил не класть баклажаны!

- Ты просил в салат не класть, - прокомментировал Виталий, - А про овощи гриль разговора не было.

- Вот же доё*истый юрист! – огрызнулся Слава.

В ресторан вошёл Паша, поздоровались ещё раз. Рассказал, как живёт и работает, что служил в ВДВ и в субботу женился. От вина отказался – за рулём. Предложил автомобильную экскурсию по городу, а потом к себе в гости, но ненадолго: жена беременна.

- Круто! Давай, конечно, - обрадовался Мусорщик, - Только на дорожку заскочим домой. У меня дудочка есть. Будешь?

***

- Бл*дь! – сказал Дядя Слава утром, - Кажется, опять сетчатка отслаивается…

- Чего? – не понял Громоззека. А Бордо всё понял, потому что знал Славу немножко лучше.

- У меня тёмное пятно появилось в левом глазу. И снег чёрный идёт. Чёрные такие точки, медленно опускаются. Это сетчатка отрывается: брызги крови летят на глаз внутри и медленно стекают, на чёрный снег похоже. Так уже было с правым глазом, - пояснил Мусорщик, - Я тогда как раз на «Элефанта» ехал в Германию. В правом глазу мне сетчатку пришили, значит, а теперь вот с левым такая же ху*ня. Я, кстати, специально спрашивал у офтальмолога насчёт мотоциклов. Он сказал, что это вообще никак не влияет. Ни с вибрацией не связано, ни с ветром, ни с холодом. Не понятно, почему отрывается…

- А что делать? – забеспокоились оппозитчики, - Может быть, капли какие покапать? Или таблеточку? Может, доедем до Сочи и найдём тебе офтальмолога?

- Нет, таблетки не помогут, - вздохнул Слава, - И к офтальмологу какому попало я не пойду. Тут только операция поможет, а не пойми к кому я на операцию не лягу. Если будет хуже – поеду в Москву. Пока совсем, нах*й, не ослеп на левый глаз.

- А давай тебе повязку сделаем? Будешь пиратом! - попытался разрядить обстановку Бордо.

- Очень смешно, - ответил Слава, - Кстати, а вот ты знаешь, почему пираты носили повязку на глазу? Думаешь, потому что были одноглазые? А вот и них*я! Дело в том, что если с яркого света прыгнуть в тёмный трюм, то них*я не видно. А там их ждали с топорами, бл*дь, с мушкетами, нах*й, с ножами всякими. Поэтому они перед абордажем один глаз заранее закрывали повязкой, а когда в трюм прыгали – то повязку снимали, и тот глаз, что под повязкой – он к темноте уже привык.

- Во как! А я и не знал.

- Ну что, поехали дальше?

- Да, поехали…

***

Друзья остановились на смотровой площадке под Новороссийском. Их взорам открылась панорама гавани и порта, на рейдах стояли корабли. Рядом тормознул мотоцикл «Минск» с номером 59 региона, спешились двое: немолодой мужчина и совсем юная тоненькая девушка в шортах.

- Нихера себе! – сказал Громоззека, - Пермь! Это он из Перми сюда на «Минске» приехал?

- Добрый день! – приветствовал друзей водитель «Минска», - Это вы из Москвы сюда на «Уралах» приехали?

- Привет, – ответил Мусорщик, - А чего тут ехать-то? Это вы издалека!

- Да нет, мы не своим ходом, - признался минсковод, - На грузовике привезли.

Девушка в шортах сняла шлем и оказалась красивой, рыжей и бездонно голубоглазой.

- Клёвая у тебя мочалка! – отвесил комплимент Мусорщик.

- Она моя дочь, - смущённо объяснил новый знакомый.

- Ой! Извини! – в свою очередь, тоже смутился Дядя Слава, а Бордо с Громоззекой многозначительно переглянулись.

- Серёга, а спорим, что её Настей зовут? Хочешь, я спрошу? – предложил Бордо.

- Йопушки-воробушки! – медленно пробормотал Громоззека, - Поехали отсюда нах*й!

***

- Слава, а почему ты Мусорщик? – спросил Бордо на заправке под Геленджиком, - Это из-за твоего бизнеса с мусором? Или ещё раньше, когда ты художником был?

- Вообще, Виталик, меня как Мусорщика мало кто знает. Я сначала был Чистильщиком. А потом так жизнь сложилась… Чистильщик, понимаешь, он ведь мусорит. А за Чистильщиком потом Мусорщик подчищает.

- Понятно, - ничего не понял Бордо.

- Это у вас «Днепр»? – в семнадцатый раз за эту поездку спросил какой-то прохожий.

- Это дореволюционный мотоцикл, - понесло Мусорщика, - «Руссобалт» назывался. Мой дед при императоре Николае Александровиче служил поручиком в Измайловском гвардейском полку. Офицерам выдавали такие мотоциклы. Я его отреставрировал и…

Громоззека схватил себя ладонью за лицо и молча отошёл.

Продолжение следует!

***

Уважаемый читатель, если Вас заинтересует, в интернете можно найти мои книги "Оппозитчики: путевые заметки водителя мотоцикла" (сборник историй о мотопутешествиях) и "Планктон и Звездочёт" (роман о нелепой московской офисной любви) на платных и бесплатных ресурсах. На Пикабу я ничего не продаю, это не реклама, информация для сведения.

С уважением,

Виталий "Бордо" Боровский

(Оппозитчик (разг.): владелец мотоцикла с оппозитным расположением цилиндров в двигателе, преимущественно "Урал" или "Днепр").

Однажды ранней весной у Бордо зазвонил мобильник. В трубке захрипел Дядя Слава:

- Виталик, дружище, надо ехать в дальняк. Поехали куда-нибудь. Я прям чувствую, что подыхаю без мотоцикла. У меня лимфа в ногах застаивается. Я как в прошлом году с мотоцикла пиз*анулся, так у меня с тех пор нога опухшая – потому что лимфа не циркулирует. Надо ехать, короче.

- Ну поехали, Слава. А куда?

- На юг куда-нибудь.

- А давай в Сочи? – начал фантазировать Бордо, - Олимпийские стройки посмотрим, море, горы. Возьму с собой в коляску Серёгу Громоззеку: мы с ним думали куда-нибудь рвануть. Серёга в «Уралах» хорошо разбирается, был даже дилером по Питеру и вообще инженер. Просто у него сейчас своего мотоцикла нет.

- Да я чего? Я не против. Бери, конечно, особенно если разбирается. Давай в Сочи, а оттуда – в Абхазию заедем, поживём в палатках на берегу. Я там был: там ох*енно. Стол раскладной возьму и три стула. Нет, два. У тебя есть раскладной стул?

Так в конце апреля компания трёх оппозитчиков собралась на юг на двух колясочных «Уралах»: Слава Мусорщик на «Туристе» по прозвищу Сеттер, и Виталий Бордо с Сергеем Громоззекой на «Гирапе» по имени Гантеля.

***

- Слышь, Виталик? - за завтраком в день выезда сказал Громоззека, - Мне сон был. Что я, значит, на юге встречу рыжую Настю с голубыми глазами, и в моей жизни случится какая-то неведомая страшная ху*ня.

Накануне отмечали день рождения сайта www.oppozit.ru, поэтому сборы были поздними. Дядя Слава, хотя и пропустил мероприятие, но тоже никуда не торопился. Только после обеда оба экипажа, наконец, выехали из своих гаражей и вскоре встретились на какой-то большой заправочной станции.

- Как поедем? – спросил Мусорщик, расплатившись за бензин и отхлёбывая кофе.

- Первая вниз, остальные наверх! – сострил Громоззека.

- Завтра надо до Краснодара добраться, – сообщил Бордо - Там Игорь Зяблик обещал встретить, разместить. Давайте сегодня заедем в Липецк?

- Нахера нам в Липецк? – поинтересовались оппозитчики.

- Ну, надо мне. Хоть одним колёсиком. Просто для галочки, что я там был. Он почти по дороге, крюк совсем небольшой: километров шестьдесят всего. Пожалуйста!

- Нет, уж ты давай, выкладывай. А то не поедем.

- Ну, знакомая у меня из Липецка. Понимаешь, в моей жизни год назад появилась новая женщина. Но не в том смысле… Просто в офисе уже год сидит рядом, за одним столом. Алабала зовут… - сбивчиво выложил Бордо.

- Необычное имя… Служебный роман, что ли? – заинтриговался Дядя Слава.

- Да какой, нахер, роман. Просто сидим за одним столом. Она болтливая, да и я сам попиз*ить люблю. В общем, она в курсе практически всей моей жизни. Вот ты работал когда-нибудь в офисе? Я с ней больше времени провожу, чем с женой, сыном, родителями и друзьями, вместе взятыми: вообще, бл*дь, больше, чем с кем-нибудь другим. Восемь часов, каждый день, целый год – представляешь?

- Ну и что за Алабала такая? Симпатичная?

- Ничего так, хорошенькая. Молодая совсем, чуть за двадцать. Она на «вы» со мной, прикинь? Я уже сколько раз просил, что не надо на «вы», потому что я себя старым чувствую, когда молоденькие девушки со мной на «вы». Так нет, не может на «ты». Ну я из вредности её тоже на «вы» стал называть, да ещё по имени-отчеству.

- Ты её чпокнул? – доверительно спросил Громоззека.

- С ума сошёл? Нет, конечно. Чисто биологически, она мне в дочки годится: на восемнадцать лет младше. А ещё из Липецка. Вообще с другой планеты, ты понимаешь?

- И чо? – не понял Мусорщик.

- Да ничо. Я в принципе никак не могу привыкнуть, что люди девяностых годов рождения не только умеют сами ходить на горшок, но даже работают где-то юристами. Короче… Вот как тебе объяснить? Ну вот, например: она в детстве мечтала стать директором банка. Прикинь: не балериной, не стюардессой, не какой-нибудь, прости господи, моделью – директором банка! И муж, естественно, финансист.

- Погоди, так она чего, замужем?

- Разумеется замужем! У них в Липецке, если до двадцати двух замуж не вышла, то всё – пиз*ец, жизнь закончилась, причём неудачно. Вот пригласил я, значит, Алабалу на день рождения и говорю: «Приходите, будут мои друзья-юристы и друзья-мотоциклисты, про всех я вам рассказывал: хорошие ребята. В семь начнётся концерт и танцы». А она отвечает, что, мол, из всей моей пиз*обратии она потенциально могла бы станцевать только с Григорием, но ведь он женат. Прикинь? Я спрашиваю: «А вы что же, такую социальную активность как танцы только в матримониальных целях воспринимаете?»

- Каких целях? – уточнили оппозитчики.

- В целях замуж выйти, - объяснил Бордо.

- Так она же, ты говоришь, замужем?

- Ну так она и не пришла.

- Так она чего, меркантильная стерва какая-то? – заподозрили оппозитчики.

- Да нет! В том и дело, что нет! Не стерва совсем. Просто взгляд такой другой на вещи: всё должно быть чётко, правильно, по плану и богаче, чем у соседей. У Алабалы вообще есть на всё чёткий план: когда замуж выйти, через сколько лет правильно сменить работодателя, когда взять ипотеку, когда пойти в декрет.

- Во как! - вздохнули оппозитчики.

- Мне вообще кажется, что у людей это всё от страха, - разглагольствовал Бордо, - Все вот эти чёткие жизненные планы и стратегии. Страшно жить, страшно, бл*дь, неизвестности. Пытаются себя обезопасить. Типа, если всё делать правильно и по плану, то всё и дальше будет по плану, и не так страшно. А на самом деле – в любой момент может что угодно случиться, в любой момент можно нахер сдохнуть, и пиз*ец всем планам. Ради плана отказывают себе в удовольствиях, в чувствах, в настоящей, бл*дь, жизни себе отказывают! А жизнь вдруг – хуяк, и закончилась.

- Это точно! – согласились оппозитчики.

- Так вот, о чём я? – продолжал Бордо, - Прям так хочется ей иногда сказать: «Давай, дочка, жги, не бойся ничего, делай, что хочешь – всё у тебя получится. Мечтай, пробуй – когда, как не сейчас?» Да только я ж не скажу, потому что чего я буду лезть… А теперь прикинь, какой я для Алабалы разрушитель устоев. Ей ведь тоже не понятно, как так можно… Ну вот, например, говорит: «С вашей зарплатой нужно носить ботинки других брендов, а у вас ботинки такие, словно ваша зарплата меньше моей». А я думаю: нах*й мне надо, чтобы все знали о моей зарплате? Тем более по ботинкам? И вместо нормальных Мальдив еду в Абхазию на антигламурном драндулете в обществе двух мутных распиз*яев. Это ж полный разрыв шаблона!

- Сам ты мутный распиз*яй, - обиделись оппозитчики, - А в Липецк-то нам нахера? Ты с ней встретиться что ли хочешь?

- Да нахера мне встречаться, я её и так каждый день в офисе вижу. Ну, просто Алабала мне постоянно рассказывает, какое говно Москва и как замечательно у них в Липецке. Куры у них там домашние, молоко натуральное, пробок нет. А мне кроме «понаехали» ответить нечего. А так смогу сказать: «Да был я в этом вашем Липецке!» Ну так что, заедем?

Тем же вечером липчане, проходившие мимо гостиницы «Советская», с любопытством разглядывали два припаркованных у входа мотоцикла с колясками. Оппозитчики тем временем весело отмечали взятие города в гостиничном ресторане. Перед сном Мусорщик почитал друзьям вслух избранные места из своей книги и поиграл для них на карманной дудочке, извлекая из инструмента приятные ароматы и убаюкивающие мелодии.

Продолжение следует!

***

Виталий "Бордо" Боровский - если вам понравилась моя писанина, в интернете можно найти мои книги "Оппозитчики: путевые заметки водителя мотоцикла" (сборник историй о мотопутешествиях) и "Планктон и Звездочёт" (роман о нелепой московской офисной любви). Спасибо за ваш интерес!